ММК в лицахII том(рабочие материалы)Предисловие составителя Копылов Г.Г. Прыжок в царство свободыРац М.В. Текущие соображения о методологии1950-60-е годыАлексеев Н.Г.Аросьев Д.А.Дудченко В.С.Жежко И.В.Зиновьев А.А.Карасев О.В.Мамардашвили М.К.Надежина Р.Г.Пономарев Я.АСычева Л.С.Черевко К.Е.Шеварев П.А.1970-е годыБазаров Т.ЮБогин В.Г.Зарецкий В.К.Кордон С.И.Малиновская К.В.Назарова И.Г.Наумов С.В.Носов Н.А.Пахомов Ю.В.Суханов Е.П.Сухих О.В.Чудновский Ю.В.Щедровицкий П.Г.Эльконин Б.Д.1980-е годыАветисян А.Г.Андреев С.В.Бабич Р.Б.Божек И.В.Борисов А.М.Бочкарева Т.В.Валитов И.С.Волов В.ГГайдин М.МГалстян Ж.А.Галушкин С.В.Горностаев А.О.Горынин К. Б.Григолюнене СигитаКаменский Р.Г.Карпович Д.И.Ковальский А.И.Козловский С.И.Королев П.М.Краснов С.И.Кузнецов А.А.Ланганс Е.Г.Левинтов А.Е.Левицкая И.А.Лобанов В.В.Лозинг В.Р.Максишко Р.Ю.Мизулин М.Ю.Мрост А.Ю.Немировский С.Л.Ожигин А.В.Оников Л.Л.Поляк В.С.Постоленко И.Г.Прохоров А.И.Роткирх АннаРывкин А.А.Сааков В.В.Саркисян Т.С.Сенкевич В.С.Сергейцев Т.Н.Снитко Т.Н.Соколов А.Е.Степанов В.Ф.Строжев М.Ф.Табачникова С.В.Тер-Габриелян Г.А.Ткаченко Л.Я.Труфанова Н.Я.Чуенко Л.В.Чудинов П.И.Ярнов Б.М.^ 1990-е годы и далееБахтурин Д.А.Белогородский Л.С.Боровиков С.Е.Верховский Н.С.Верхоглазенко В.НГольдфарб А.Ф.Емельянов А.ЛЗапятая О.В.Зубакин В.А.Зубарев Г.Г.Зубарева Т.АИлларионова Т.Ф.Ильина Н.Ф.Катыщук С.И.Куликов Д.Е.Леонтович А.В.Литвинская И.Г.Мазур С.АМалявина С.А.Попов А.А.Реут Д.А.Рыбалкина Н.В.Соболевская Ж.В.Трунова Н.А.Цой Л.Н.^ Геннадий Копылов: Прыжок в царство свободы *Страна Методология – становящаяся страна. Из гессевской страны Касталии мог уйти магистр, и Касталия оставалась. Потому что оставался институт. У методологии института нет – и замысел состоял в том, чтобы его и не было. Страна Методология возникает только тогда, когда реализуется методологическая позиция. При этом я говорю именно о методологии, какой ее замыслил и создавал ГП, а не о конкретной СМД методологии. Это – лишь реализация (одна из возможных). Методологию нельзя отождествить ни с какой онтологией. Мы не можем заранее предположить, что мир устроен как мир деятельности, если мы хотим оставаться методологами. СМД методология имеет дело с деятельностью, и все перетолковывает как деятельность. Но ведь даже город – это не деятельностное образование. Общественные системы – тоже. Власть – тоже. Общественная коммуникация – тоже. Все это СМД методологией не схватывается. Поэтому вопрос: либо, имея СМД представления, мы будем как долдоны всюду их впихивать, либо, сохраняя методологическое отношение и реализуя методологическую позицию, будем строить методологию иного.Методология все время строится заново. И не обязательно при этом развивается. Пока в истории методологии каждый последующий подход «ассимилировал» предыдущий: знаниевый подход разобрали, перешли к теории деятельности; деятельностный подход разобрали – включили в схему мыследеятельности. Но я не думаю, что так не обязательно должно быть. Это зависит от задач. Пока задачи были примерно схожие, связанные с соорганизацией. А вот проблема, например, социального вообще не решалась. Или антропологические проблемы. Там совершенно иные могут быть представления. Есть и недоделанные подходы, как не доделана онтология понимания. ГП успел по поводу понимания сказать некоторые определенные вещи, но сил у него всё это продолжить не хватило. А если бы успел? Что бы мы тут делали с нашей идеей мыследеятельности, которую сейчас объявляем высшей точкой? ^ Методологическое отношение Методолог не работает в определенном методологическом предмете. Он реализует методологическое отношение, которое не совпадает ни с теорией деятельности, ни с теорией мыследеятельности. Это есть некоторое отношение, которое собственно Г.П. Щедровицкий «придумал» и реализовал на себе. Я мог бы представить методологическое отношение в виде такой метафоры: самолет, который делает «свечку», когда он взлетает все выше и выше, и потом на остатках мощности двигателя и остатках воздуха доходит до какой-то высшей точки, после чего он вынужден скатываться вниз. Что же это за процесс происходит, в котором методолог реализует себя и делает методологическое усилие? Это – попытка, процесс проблематизации. Это такая штука, которую открыл и реализовал на себе Г.П. Щедровицкий. Она состоит в постепенном и планомерном отказе от тех форм мышления, которые мы реализуем в какой-то деятельности или при рассмотрении какой-то темы. Мы постоянно идем к основанию и спрашиваем себя: «А почему так? Почему мы мыслим этаким образом? Почему мы пользуемся такими-то представлениями?» И каждое представление мы разбираем до тех пор, пока у нас хватает на это мыслительных сил, мы с него снимаем все принятые и существующие формы мыслимости. Зачем мы это делаем? Первоначальный проект того, что называлось методология, описан Щедровицким и его коллегами в «Технологии мышления» и других статьях. Смысл состоял в том, чтобы реализовать искусственно-техническое отношение к мышлению, к деятельности и вообще к социуму. Но тогда говорилось просто про мышление и деятельность, потому что техническое отношение к социуму было закрыто фактически. Методологи могли реализовать преобразовательное усилие в достаточно узких зонах, например, направленных на научное исследование, там можно было что-то сформировать или изменить. Поэтому Г.П. Щедровицкий и говорил про «деятельность как последнее основание всякой методологии», про конфигурирование научных предметов и т.п. Но идея, которая за этим стояла, состояла в том, чтобы искусственно относиться к все большему и большему числу социальных, культурных, антропологических и других феноменов. И еще один момент. Г.П. Щедровицкий – марксист, а Маркс говорил, что «постепенно человек должен перейти из царства необходимости в царство свободы». Что это означает? Как с помощью научных исследований мы можем преодолеть «необходимость», обязательность силы тяжести или скорости звука, создав самолет или радиоприемник, т.е. преодолеть ее с помощью инженерных устройств, - точно так же и иные формы необходимости, которые ограничивают человека, мы можем снять с помощью правильно построенной мысли, правильно построенного мышления и формы его организации. Совершить прыжок из царства необходимости в царство свободы. И Георгий Петрович показал, как это можно попытаться реализовать. Если мы хотим с помощью мысли освоить определенную предметную область, в соответствии с нашим замыслом, мыслительного, искусственного освоения, то мы прежде всего должны снять те формы, которые заслоняют суть этой предметной области и то, как мы можем с ней работать. Мы постоянно должны спрашивать себя, например: можем ли мы сказать себе, что это деятельностная ситуация, или она какая-то другая ситуация; достаточно ли форм нашего размышления и нашей соорганизации для того чтобы освоить эту ситуацию? Как правило, в любых задачах, кроме самых простых, этого недостаточно, и мы должны что-то придумывать, проблематизируя наши собственные действительности и средства. Идем вверх «в свечку». Такая «свечка» идет до тех пор, пока у нас хватает сил в этом безвоздушном пространстве развивать мышление как бы из самого себя, потому что мы фактически снимаем все формы, все опоры, все реперы мышления, какие только есть, до определенной точки. Здесь происходит генерация всего, что угодно, одновременно: ^ - онтологических представлений, - системы средств, - проектов и способов действия и - форм собственной самоорганизации. И дальше происходит собственно оформление, в том числе и различных предметов. Они могут оформиться в виде различных теорий, практик, форм собственной самоорганизации. Но, тем не менее, на этом, собственно, методологическое усилие в общем завершается. Разумеется, вокруг наросло и существует масса всего вспомогательного (журналы, люди, съезды, рефлексивные обсуждения, проекты, группы и т.п.) – но смысл методологии только в этих проявлениях методологического мышления и методологического отношения. А иначе она не нужна. Как поэзия или философия. Иначе получится Союз писателей без писателей. Эти попытки методологического или вспышки («свечки вверх» на «схеме волны» из 5-го Лектория) придают смысл всему остальному. А техники – только обеспечение. Точно так же как в поэзии: версификатором тебя быть научат, а поэт – от Бога. Техника живописи и живопись. То же самое – прикладные задачи: очень бывают интересными, и даже трудными («написать на рисовом зерне Слово о полку Игореве»), но к ядру методологии, к «собственно методологическому» отношение носит служебное. ^ Ядро и «уклоны» Марксизм-ленинизм (когда он был еще политико-идейным течением, а не государственной идеологией) смог сохранить свою идентификацию, только выявляя и правый, и левый уклоны, ведущие в пропасть (а этому учению удалось пройти, таким образом, по узкому хребту). Обнаружение и разоблачение этих уклонов (ересей) занимало значительную долю времени лидеров. Не будет ли эффективным проделать что-то подобное с методологией? Зафиксировав уклоны, мы зададим тем самым систему координат, в центре которой и будет то, что может себя идентифицировать с методологией как особым мышлением, а не с ее продуктами. Именно это движение мысли (которое предстоит еще выявить) и будет тем, что имеет смысл продолжать и развивать.1. В методологии сформировалось и реализовалось особое интеллектуально-практическое методологическое отношение. Методологическое отношение «вспыхивает» всегда на грани мышления и реализации, является всегда напряжением. Можно метафорически сказать, что это – попытка помыслить так, чтобы благодаря одному этому нечто появилось существующим. Две противоположные «ереси», в которые можно при этом впасть – это ересь теоретизации и ересь практикования (прикладности). Совершив усилие некоего мыслительного хода, можно начать дальше двигаться либо в теоретической (идеальной) плоскости, либо отрабатывая на разном материале открывшиеся возможности. Ничего в этом, разумеется, плохого нет (и слово «ересь» употреблено в шутку), однако важно чтобы удерживалось специфическое отличие методологического отношения от этих двух, и время от времени оно бы восстанавливалось в новой ситуации.Первое направление сегодня представлено корпусом теорий методологического происхождения – теория деятельности, теория знания, теория ОРУ – или же схем методологического происхождения, которые даже не успели развернуться в теории (схема мыследеятельности, схема воспроизводства). Попытка использовать эти теории или схемы вне контекста приводят к «онтологическому» (или «учебному») существованию «достижений» – то есть к пониманию методологии как системы вполне оригинальных (спору нет!) представлений, что-то говорящих о мышлении, деятельности, управлении и т.п. Контекстуальное использование схем заключалось бы в предметизации схем в теории, затем на их основании – в программном разворачивании исследований и, далее, в успешном функционировании научных школ. Но это было бы также продуктом методологии, а не ею самой.Второе направление сегодня реализовано в ряде прикладных направлений, использующих схемы методологического происхождения в организационной функции для проведения разного рода организационных изменений, консультаций, аналитики и пр. самого различного масштаба. Как правило, такого рода действия (совершенно необходимые как для обеспечение личного существования «членов сообщества», так и для социального распространения знания о методологии и ее узнавания) являются приложением методологических теорий (или личных способностей). Это следовало бы отличать от практики (или реализации) методологии – необходимого элемента события методологического отношения, когда некоторое организационное изменение является социально-деятельностной реализацией некоторого «шажка развития» или сдвижки.Итак, первая координата: центральная точка - методологическое отношение, растяжка – теоретизирование и практикование.2. Методология в соответствии со своим пониманием развития мышления отработала важнейшую операцию проблематизации и близкие к ней: распредмечивание, разоформление. Она реализовала проблемное отношение. Проблематизация дает возможность реализовать методологическое отношение, находит место для мышления в предметных и социальных структурах. (Аналогом для операции проблематизации для предпринимательства является поиск пустоты, для установления власти и политики – поиск беспорядка.) Второй стороной проблематизации является методологическое конструирование и проектирование, то есть переоформление содержания в новый предмет или в новую структуру организации деятельности, или в новую схему организации. Соответственно, двумя уклонами здесь будут, во-первых, бесконечная проблематизация, которая сродни рефлексивной возгонке, а во-вторых (что значительно более реально и чаще наблюдается) упор на конструирование и проектирование без внимания к шагу проблематизации. В арсенале методологии накопилось уже достаточно схем, вариантов конструктивных решений и пр., и вполне возможно действовать прототипически. Проблематизация заключатся в представлении любого необходимого и известного хода как проблемы, фиксируемой либо как логический парадокс, либо как позиционный конфликт, либо как отсутствие средств.Итак, вторая координата: проблематизация и проблемное отношение, растяжка: проблематизация без последующего оформления и беспроблематизирующее проектирование с использованием готовых средств.3. Кружок отработал формы коллективной организации различных интеллектуальных функций: мышления, понимания, рефлексии, проблематизации, а также коллективного (распределенного) действования: проектирования и реализации, организации исследований и разработок и т.п. Методологическое отношение реализовалось в распределенной форме, что обусловило большую эффективность работы. При этом были отработаны формы фиксации соорганизации для обеспечения воссоздания «интеллектуально-практической единицы» - схемы. Пространственные и топические представления обеспечили «место» для размещения разнокачественных единиц для последующей соорганизации. Коллективная работа и соорганизация является сборно-разборной, ситуативной, разрабатываемой для каждого случая отдельно. Уклонами здесь являются, во-первых, институциональное закрепление «летучей коллективности», а во-вторых, сворачивание распределенных форм к индивидуальной работе (или же замена ее «диалогом» с литературой).Представление распределенной работы в виде некоего института, закрепляющего особое опосредование мышления, возможно, эффективно для частных предметизованных случаев, однако оно не позволяет удерживать всегда ситуативное методологическое отношение, требующее, все-таки, индивидуальной воли и «окаянности».Выход в индивидуальную (авторскую) работу и иллюзия индивидуальной равномощности семинару или ОДИ является, скорее, не уклоном, а бедой, вызванной – по каким-то обстоятельствам – отрывом индивида от распределенной работы. Это чревато потерей рефлексивности, актуальности и в конце концов оборачивается методологическим бессилием. С другой стороны, сознательно отошедший методолог быстро восстанавливает вокруг себя коллективную структуру мышления и действия.Итак, третья координата: распределенно-организованное мышление, и растяжка: институционализм – индивидуально-авторские программы.4. Четвертая растяжка – масштаб методологии. Конкретный «экземпляр» проявления методологии строится всякий раз заново, используя некие известные техники, строя их, - и неся на себе рамки «большого замысла». Проблема в том, что оба масштаба приходится удерживать (а посредине – пустота, отсутствие онтологии, точнее, сменная онтология – поэтому-то она не очень значима). Ересями тут могут быть:- сведение методологии к микромасштабу (к уже известной схематизации, проблематизации, всяким техникам...) Все время спрашивают: схематизация – и методология? Как соотносятся?- сведение к большому масштабу (к ценностям, замыслам, сфере...)- сведение к какой-то конкретной онтологии (например, к деятельностной или к мыследеятельностной)Это микро-макро-онто дает четвертую «антиномию методологии».Ядром методологии является, таким образом, та или иная коллективная реализация методологического отношения, циркулирующего от проблематизации к проектированию и обратно. Оно выстраивается каждый раз заново. Все остальное в «корпусе методологии» является ее продуктами и, следовательно, либо не имеет отдельного смысла, либо атрибутировано к другим сферам деятельностей (как режиссер умирает в спектаклях или фильмах).На мой взгляд, зафиксированные растяжки дают возможность «окружить» поле методологии достаточно эффективно.5. И наоборот. Но: все эти антиномии или ереси и образуют сферу методологии! (если мы захотим ее прописывать). Но надо всегда помнить, что без ядра все это теряет смысл, превращается в воспроизводящуюся деятельность или в ритуал. ^ Фигура методолога По привычке мы говорим «методологическая позиция». Но всё же правильнее говорить «не позиция – а фигура»! Если мы говорим «позиция», сразу выплывает деятельностный подход, где позиция - совокупность средств, функций, задач, целей и т.п. А тут надо обсуждать фигуру, которая обустраивает (возможно) и позицию. Ее нельзя занять, обсуждая, что это такое – ее можно только практиковать. Пытаться практиковать.Ее нельзя занять, ее можно только стремиться занимать. Никакие прошлые заслуги не являются достаточными. Всякий раз может не получиться. Это – очень похоже, на то, как рефлектируют свой труд люди искусства. «Писать можно только, когда не можешь не писать»...Более того: этический принцип в том, чтобы провоцировать себя на трудное и незнаемое. Реализуется проблемный подход (не задачный): к знакомому подходить, как к незнакомому.С объективной точки зрения Методологическая Позиция – это замысел, который реализуется («оформляется») на человеке или группе людей с той или иной степенью выявленности. Зная замысел, мы можем извне или в рефлексии понять, что именно в методологической позиции получило на это раз воплощение.Методолог по позиции в одиночку должен быть соразмерен социуму, культуре, истории и прочим грандиозным вещам. Когда был семинар, были игры – была возможность быть «методологическим винтиком». Сейчас каждый умирает в одиночку. И выживают как методологи только титаны – у остальных кишка тонка.Методолог должен вокруг себя собрать коллективность, и только в этом качестве он сможет быть соразмерным. В этом состоит титанство: он должен построить из себя с коллегами мыследеятельностную «инстанцию». Если с этой точки зрения посмотреть на ГП, то ему обязательно были нужны коллеги-критики, по которым он мог бы свою мысль поверять. Семинар в этом смысле обязателен. Или переписка. Методологом я себя никогда не называю, даже среди «своих». Пусть лучше меня другие так называют, если я заслужу. Это для меня что-то сродни: «Я – мистик» или «Я – гений». Но если бы это было не обозначением квалификации, а обозначением ордена или профессии, занятия - то да, я бы с гордостью носил это имя. Мышление Методология строит себя так, чтобы методологическое мышление было непосредственно практичным, т.е. могло реализоваться.Мышление должно, обязано быть практичным, непосредственно порождая из себя различные онтологии, формы самоорганизации деятельности и т.п. Свое мышление мы превращаем в объекты и реализуем.Методологическое отношение «вспыхивает» всегда на грани мышления и реализации, является всегда напряжением. Можно метафорически сказать, что это – попытка помыслить так, чтобы благодаря одному этому нечто появилось существующим – хотя бы в игровой имитации. Ответственность методолога в том, чтобы существовало и вспыхивало время от времени действенное мышление. Он не занимается развитием практик. Это может быть как особый путь, если для того чтобы практика развивалась, в науке или еще чего-нибудь, необходимо становление этого вспыхивающего мышления, он будет этим заниматься. Если нет – будет заниматься придумыванием новых форм практики, или трансляции. Но это главное: ответственность за такое особое мышление.С самого начала одной из идей методологии, которую принес Г.П., и я считаю, что этим сориентировал тот тип личности, который приходит сюда, в методологию – это идея о том, что человек может быть равномощным или даже мощнее любым машинам, социальным, культурным. И поддержание этого отношения, я считаю, тоже находится в зоне ответственности методолога. Мы не можем делать прогнозы, сценарии, не в силах это никого, в том числе методолога. Но мы можем умощнить людей или группы людей, внутри которых живет мышление, так, чтобы они могли противостоять разного рода организациям, деятельностным машинам и т.п. Тем самым сдвигать ситуацию, но неизвестно в каком направлении. Потому что Г.П. считал (я не знаю, кто как воспринял), что раз человек вынужден жить в лабиринте организаций, надо стараться все-таки быть свободным. Из царства необходимости выпрыгнуть в царство свободы. * Этот текст собран из текстов, написанных или произнесенных (и записанных на диктофон) Г.Г. Копыловым с середины 2005 по середину 2006 года (в рамках проектов «Методологический бестселлер» и «Методологический лекторий»), по поводу методологической позиции, методологического отношения и возможных перспектив методологии.^ Ю. ГрязноваМарк Рац: Текущие соображения о методологииОбсуждая с М.С. Хромченко концепцию настоящего издания, я задумался о том, на каком основании все мы (я сам, а равным образом, полагаю, и любой другой автор этого сборника) соглашаемся в нем участвовать.1 Или несколько иначе: кто и на каком основании может квалифицировать меня как методолога? На мой взгляд, ни я, ни кто другой не имеет оснований квалифицировать в этом качестве других претендентов (что, разумеется, не мешает так или иначе к ним относиться). Квалифицировать каждый может и должен сам себя. Но это не мешает каждому же размышлять о специфических особенностях СМД методологии и принципах методологической мыследеятельности. Я предлагаю свои размышления по этому поводу, чтобы каждый получил дополнительный стимул отрефлектировать появление в сборнике своего текста, подумать о будущем, а заодно (надеюсь) указать на мои ошибки и/или предложить альтернативные соображения.Иными словами, я не берусь «разложить по полочкам» актуальных и потенциальных авторов ММКвЛ, а тем более второго тома, с большинством которых вовсе незнаком, но считаю полезным обсудить возможные основания такого разложения, которое затем мог бы выполнить каждый, начиная с выяснения собственного места и квалификации собственной позиции. Думаю, что нам не дано зафиксировать какие-то критерии «вообще»: они связаны с текущей культурно-исторической ситуацией и с самоопределением в ней, позицией каждого. Вместе с тем должны существовать некие общие рамки и представления, отделяющие методологов от философов, ученых или управленцев. Можно думать, что представления такого рода формируются – в целом – естественно-искусственным образом, начиная с самоопределения каждого, включая выработку общественного мнения и кончая судом истории. Здесь и теперь я ограничусь темой методологического самоопределения и начну обсуждение этой темы с ценностной ориентации субъекта. По моим представлениям, методология работает в ориентации на развитие, понимаемое как обогащение арсенала средств мышления и деятельности, расширение пространства самоопределения, увеличение числа степеней свободы. Мир методолога многомерен, и сама эта многомерность выступает как ценность, которую следует умножать: это ведь и есть пространство свободы.2 Диверсификация деятельности и умножение ресурсов непосредственно следуют за реализацией указанной установки. И только затем можно и нужно говорить о таких проекциях и последствиях развития «без прилагательных» (т.е., развития мыследеятельности), как развитие научно-техническое, экономическое или социальное, о которых только и говорят политики и СМИ. (Подчеркну, что подобное – созначное процессу освобождения – понимание развития, а тем более трактовка его как ценности, не только не являются общепринятыми, но представляют собой радикальную инновацию.)Ориентация на развитие реализуется в постоянной проблематизации и обновлении собственных средств: понятий, представлений, онтологических картин в противоположность их – может быть, и вполне успешному – использованию в практике в предзаданном, исторически сложившемся, готовом виде. (За этим простеньким тезисом стоит, между прочим, очень непростая задача различения имманентно присущих тем или иным объектам характеристик и характеристик наших средств, проецируемых нами на объект.) Из сказанного следует, что методология не только ориентирована на развитие, но и сама существует в постоянном становлении и развитии; «законченная методология» это мертвое тело, продукт мысли, теряющий право именоваться методологией. Точно так же и методолог: либо он постоянно становится и развивается (по сопричастности с мыследеятельностью, в которую он включен), либо умирает в этом качестве. Если согласиться со сказанным, то дальше необходимо, прежде всего, ответить на один вопрос: какие средства могут обеспечивать развитие? Я вижу два подхода к ответу на этот вопрос. Один из них близок к выбору и перечислению важнейших достижений ММК (такой перечень обсуждался при подготовке к прошлым Чтениям), другой предложен в перепечатанной выше последней публикации Г.Г. Копылова, который в рамках затеянного им Лектория начал заново конструировать методологическое отношение и методологическую позицию.В рамках первого подхода методологом может считать себя тот, кто принимает, использует и развивает основные достижения ММК в своей работе. При этом надо учитывать, что перечень таких достижений всегда будет спорным, не все они с одинаковым успехом переводятся в план средств, и очень немногие из нас могут похвастаться тем, что активно пользуются всеми ими. (Я так точно не могу, а П.Г. Щедровицкий заметил как-то, что большинство из нас вообще освоили одно – два из этих достижений). Естественно также, что бурные дискуссии нередко разворачиваются вокруг обновления и развития методологического арсенала. Идея Копылова имеет прямое отношение к сказанному, но по установке она много шире. Копылов считает СМД методологию только одной из возможных реализаций некоей «методологии вообще». Реализуя свой проект, Г.Г. Копылов не говорит явно о ценностях, а берет за основу методологическое отношение и методологическую позицию, выстраивая их поначалу вокруг проблематизации как таковой. Затем проблематизация дополняется конструктивной работой, а потом и вовсе становится в ряд такого рода организованностей даже не под первым номером. На мой взгляд, эти соображения требуют дальнейшей проработки и систематизации, но и в нынешнем виде они очень важны. Рассмотрим их предметно. Что касается проблематизации, то, разделяя представление Копылова о вспышках или «свечах» проблематизации, я все же заметил бы, что проблематизация не специфична для методологии: она – необходимое условие и средство развития мысли вообще. Другое дело, что в методологии она осознана и осмыслена как норма, но сама по себе она недостаточна в качестве средства развития, потому что только расчищает площадку для будущего строительства. Вопрос состоит в том, пригоден ли и достаточен ли для этого конструируемый Копыловым ряд, куда проблематизация помещается среди прочего. Копылов предлагает и реализует особый ход, нацеленный на схватывание неуловимой «материи методологического». А именно, отправляясь от известных «уклонов» относительно «единственно правильного учения» (марксизма), он намечает такого рода уклоны применительно к методологии. «Зафиксировав уклоны, мы зададим тем самым систему координат, в центре которой и будет то, что может себя идентифицировать с методологией»… При этом, объединяя противоположные уклоны попарно, он получает «растяжки», задающие измерения пространства метаметодологического мышления. Идея эта кажется продуктивной, по крайней мере в пропедевтическом плане (а она именно в этом плане и вводилась в Лектории), но я хотел бы сразу подчеркнуть в вязи с этим три момента.Первое. При конструировании уклонов и растяжек мы рефлексивно обсуждаем методологическую позицию как данность, явно или неявно пользуемся средствами СМД-методологии. Не знаю, можно ли понимать это как реконструкцию методологии на пустом месте или оконтуривание места, где ее можно было бы заново строить. Не вернее ли рассматривать это как попытку построить рефлексивное, метаметодологическое пространство над уже существующей СМД методологией (или вокруг нее), используя средства самой методологии? Второе. Прием с построением уклонов выводит за рамки новой конструкции целый ряд основополагающих для СМД-методологии идей, как, например, деятельностный подход, ортогональная организация мышления или позиционные представления, для которых уклоны трудно себе представить. Онтологические представления элиминируются сознательно, что же касается иных, то вопрос с ними остается открытым. При этом, как я попытаюсь показать, предложенный Копыловым, перечень уклонов и растяжек сам по себе требует уточнения и дополнения. На сегодняшний день (с учетом и моих следующих далее соображений) я считал бы его открытым. Третье. В данном контексте особый интерес представляет автономизация работ в рамках тех или иных уклонов, которая дает основание «прорабам» считать себя методологами. Может быть, такая самоквалификация не всегда лишена оснований?Копылов говорит о четырех растяжках (подробнее см. в его статье): 1. Теоретизирование vs «практикование»;2. Проблематизация без последующего оформления vs беспроблематизирующее проектирование с использованием готовых средств;3. Институционализм vs индивидуально-авторские программы;4. Ориентация только на макро vs микромасштаб методологий, которую (ориентацию) он связывает еще и с онтологией. Этот пункт требует отдельного рассмотрения (см. далее).Сваливание в тот или иной уклон (в теоретизирование или, напротив, в практикование и т.д.) фиксирует потерю собственно методологической позиции, но при этом оставляет возможность более или менее плодотворной деятельности на благо нашего общего дела, например, путем разработки методологических теорий, предметов или, наоборот, приложения методологических средств к решению практических задач. Подобное «сваливание» – дело обычное: никому еще не удавалось двигаться только по «лезвию ножа», такое движение случается лишь иногда. Но этого мало: «по бокам» находится колоссальный объем работы, связанный с переосмыслением и деятельным переосвоением нашего мира методологическими средствами: здесь еще только разворачиваются «арьергардные бои», которым суждено было бы идти, как минимум, многие десятилетия, даже если не учитывать одновременного движения авангарда. Это точный аналог становления научной картины мира и научно-технической цивилизации.Вернемся, однако, к перечню растяжек. Мне кажется, что четвертый пункт качественно отличается от предыдущих. Если в трех первых речь шла об «уклонах» в рамках методологической работы, и они вписывались в наши представления об СМД методологии, то здесь возникает тема различных версий самой методологии. Но из предыдущего ясно, что уклоны никакой методологии породить не могут: это не более, чем уклоны относительно единого методологического мейнстрима. С другой стороны, на СМД методологии, вообще говоря, свет клином не сошелся: наверное, возможны другие авторские версии. Почему бы не представлять себе организацию методологии по прототипу философии: известно множество разных философских систем, что же мешает нам помыслить множество методологий?! Но, может быть, тогда и об уклонах следовало бы говорить применительно к каждой такой авторской версии?Я немного отложу обсуждение этой темы, поскольку в перечне растяжек мне явным образом недостает одной. Я имею в виду сложившуюся традицию и норму, согласно которой методолог всегда работает по ситуации, т.е., целенаправленно, однако, удерживая рамочную ценностную ориентацию. Соотнесение целей с ценностями (прежде всего, с первой ценностью развития МД) и необходимую при этом рамочную организацию можно считать важнейшим принципом методологической работы. (Прошу заметить, что среди прочего это исключает работу – вообще, особенно в политике, очень распространенную – по аксиологически не проработанным «интересам».) Соответствующими уклонами здесь будут чисто ценностная (пренебрегающая ситуацией) и целевая (только ситуативная) ориентации деятельности. Эту растяжку я поместил бы в общий перечень под четвертым номером и вернулся бы к проблематичной (для меня) растяжке, связанной с авторскими версиями методологии: теперь она будет у нас пятой.Вопрос об онтологиях здесь следует обсудить отдельно, поскольку он затронут, но не развернут Копыловым. Я не очень понимаю, что он имеет в виду, говоря «о методологии, какой ее замыслил и создавал ГП, а не о конкретной СМД-методологии». ГП не «предполагал» (тем более «заранее»), а аргументировано показывал, что наш мир следует представлять как «мир мышления и деятельности в их историческом развертывании». Иными словами, речь шла именно о конкретной СМД-методологии, и достаточно внятных альтернатив до сих пор, кажется, не предъявлено. Возможны ли они? Не знаю: ищущий да обрящет. Однако, и в рамках СМД подхода, как говорил ГП, лет на 200-300 хватит вполне содержательной работы. В связи с этим я возразил бы Копылову (жаль, что не успел вовремя): уверен, что ориентация ММК на развитие в указанном выше понимании, т.е., на изменения в мышлении и мыследеятельности (в отличие от социума), была обусловлена отнюдь не идеологическими ограничениями, а вполне содержательными соображениями. Социокультурные перемены представлялись как следствия и результаты перестройки мышления и мыследеятельности. Можно добавить, что у Копылова не слишком убедительно звучит пассаж насчет того, что «даже город – это не деятельностное образование. Общественные системы – тоже. Власть – тоже. Общественная коммуникация – тоже. Всё это СМД методологией не схватывается». Все перечисляемое в моем понимании – это продукты и результаты сложных И/Е и Е/И процессов, в которых мышление и деятельность играют важнейшую роль. Все это пока нами, может быть, и не схватывается, но выступать от имени СМД методологии никто из нас не уполномочен. «Схватывается» ею все это «вообще» или нет, – покажет только общественно-историческая практика, нам же пока остается лишь более или менее аргументировано обсуждать этот вопрос. В связи со сказанным вместо не очень мне понятной четвертой растяжки Копылова я выделяю растяжку под номером 5 (кстати о пятом постулате Эвклида J) и соответственно два уклона. Я имею в виду «растяжку» между инструментальной и мировоззренческой трактовками методологии. Инструментальный уклон задается ориентацией только на проблематизацию и другие средства методологической работы, мир