12-13 сентября в Пермском крае прошёл IV экономический форум «Новые метрополии: города, которые выбирают». Среди пяти «ключей» от города будущего, по замыслу организаторов, был и ключ «Образование»

12-13 сентября в Пермском крае прошёл IV экономический форум «Новые метрополии: города, которые выбирают». Среди пяти «ключей» от города будущего, по замыслу организаторов, был и ключ «Образование». В Перми образование рассматривают как важнейшее конкурентное преимущество города и региона, нацелены на максимально эффективную образовательную политику и менеджмент. Об этом публикации профессора, заместителя научного руководителя Государственного университета — Высшей школы экономики Льва Любимова и Министра образования Пермского края Николая Карпушина.ОБРАЗОВАНИЕИЭКОНОМИКА ^ Лев Любимов,заместитель научного руководителя Государственного университета — Высшей школы экономикиСдвиг в структуре экономики развитых стран от промышленности к сфере услуг в последние десятилетия всё быстрее перерастает в сдвигк постиндустриальной эпохе, к новому информационному обществу,к экономике, основанной на перемещении, переработке и на быстроприрастающих знаниях. Проще говоря, если источникамиэкономического роста в прошлом были земля, труд и капитал,то сегодня в их состав, причём сразу на первое место, вышел интеллект. Структуры, столетиями отчуждавшие 99% своих работников от ответст­венности, оказались неэффективны­ми, когда основным ресурсом разви­тия и роста стали знания и инфор­мация, способность быстро находить нужные для решения проблемы ком­поненты знания, организовывать их в новые комбинации, генерировать новое знание (знаниевое прираще­ние), которые превращались в конкурентное преимущество организа­ции и самого работника. Но для того, чтобы удерживать общий потенциал конкурентных преимуществ организа­ции, в ней должен был возникнуть по­стоянный поток таких приращений. Ра­ботник в знаниевом обществе стремится взять ответственность на себя за со­зданное им приращение знания и полу­чить за него вознаграждение. В каждом элементе производства доля интеллекта нарастает, вытесняя «руки» и меняя струк­туру рабочих мест и структуру самого производства.^ Знаниевая экономика Новая экономика — это не вертикальная интеграция наёмных подчинённых, а сетевая организация их потенциалов, постоянно раз­биваемая на группы для решения возникаю­щих задач. В таких группах — коман­дах — можно в течение года собрать лю­бую конфигурацию индивидуальных «потен­циалов знаниевого приращения». Но в таких командах темп должен быть таким же, как в парных теннисных матчах. Это требует другого уровня адаптивности работника, умения мгновенно ответить на требования и ожидания партнёра. Возникшее у работника право на ответствен­ность, на участие в генерировании идей, ново­го знания, с одной стороны, создаёт мотив, а с другой — необходимость в самообновле­нии, в постоянном доучивании и переучивании. Приращение знания как конкурентное преиму­щество организации и работника требует и не­прерывного изменения суммы и качества зна­ний самого работника. Те из этих изменений, которые не связаны с переквалификацией и не требуют обращения к услугам дополнительного (послеуниверситетского) образования, приходят сегодня из источников информации, которые легко может получить сам работник. При этом источники, ресурсы которых увеличились на много порядков при массовом внедрении на рабочих местах и в семье персональных ком­пьютеров, после появления Интернета стали, по существу, неограниченными. Неограничен­ный доступ к неограниченной информации из­менил роль учителя и профессора. Сегодня любой человек может учиться в любом месте и в любое время. Если вчера между учеником и знанием стояли учитель и профессор, то се­годня есть выбор — в пользу либо интерак­тивных средств обучения, либо в пользу само­обучения. И все эти выборы уже совершаются в массовом порядке. Знаниевая экономика резко ускорила обо­рот информации и знания. Тем самым она ускорила обесценение и амортизацию че­ловеческого капитала, сделав его обновле­ние даже более сложной и трудоёмкой за­дачей, чем например, общее образование молодёжи. Ведь в отличие от школьных лет во взрослой жизни содержательный выбор личного «амортизационного» реше­ния (переквалификация, тренинг, повыше­ние квалификации и т.д.) связан со зна­чительными издержками и рисками. Идея непрерывного образования возникла как результат адаптивного поведения людей, реагировавших на изменение среды. Сего­дня рабочие места большинства работни­ков украшают висящие на стенах в краси­вых рамках сертификаты и свидетельства о переподготовке, повышении квалифика­ции, о пройденных мастер-классах. Последние десятилетия любая развитая экономика испытывает огромное давление издержек на образование. Это давление стало причиной перевода ряда государст­венных расходных статей в этой сфере в частные. Коммерциализация образова­ния во многом связана с тем, что нынеш­ний структурный тип развитой экономики не выдерживает социального давления на него нынешнего структурного типа обра­зовательной системы. Проще говоря, про­дукт (выпускник) школьной системы не очень совместим с требованиями универ­ситетской подсистемы, а продукт универ­ситетской системы не очень совместим с меню рынка труда, что привело к появ­лению огромной подсистемы переквалифи­кации взрослых, которая вбирает в себя даже миллионы тех, кто только что окон­чил университеты. Выпускник «доводит» себя до требований рабочего места при помощи огромной системы дополнительно­го профессионального образования или при помощи фирмы (всё это — экс­трарасходы на образовательную систему). В России перепроизводство плохо обучен­ных или просто излишних специалистов пока ещё рассасывается российским рын­ком труда за счёт быстрого (догоняюще­го) роста числа сервисных рабочих мест, где недоученный или «непрофильный» специа­лист всё-таки лучше, чем вчерашний школьник. Между общей школой, высшим профессиональ­ным образованием и рынком труда пока нет эф­фективных сквозных связей. Индивидуальный выбор в огромной мере усложняется «непро­зрачностью» образовательной системы: 1) на уровне школьного образования родители не име­ют полной информации о качестве услуг школы, отдельных учителей, о качестве обеспечения от­дельных программ; 2) на уровне высшего про­фессионального образования студенты лишь час­тично представляют себе то, чем и для чего они будут «экипированы» к моменту окончания вуза (отсюда огромные и нарастающие объёмы пере­квалификации); 3) на уровне дополнительного образования часто единственный критерий выбо­ра качественной программы — её цена. Общественный выбор образовательного содер­жания сталкивается с тем, что нынешняя сис­тема образования не видит, не различает перед собой рынка труда для молодых поколений и не проектирует их для него. Она всё ещё погружена в саму себя, в свои прошлые тради­ции и цели, технологии и функции. Эта систе­ма социально консервативна, её инерционность поддерживается обществом, где большинст­во — это родители, дедушки и бабушки, для которых прошлая школа ностальгична и мифологична, так же как и университеты, где они учились. Между тем издержки обще­ства на сферу образования давно перегрузили его расходные возможности, работники и фир­мы вынуждены к общественным расходам до­бавлять возрастающую частную долю. Между тем эффективность образовательной системы можно существенно повысить, если пересмот­реть саму философию образования (цели и за­дачи), её психолого-технологические основы, организационную базу и системы педагогичес­кого образования и рекрутинга.^ Человек в знаниевом обществе Стандартизованное общее образование выпуска­ло абитуриента, хорошо подготовленного к слу­шанию, записыванию и запоминанию лекций в университете, поведению в массовой лекцион­ной аудитории, к отчуждению профессора за кафедрой от массового студента. Человек был немобилен как территориально, так и профессионально. В течение жизни он проходил через узкий круг социокультур­ных и профессиональных сред. Общее образование содержательно, технологиче­ски и организационно было массово-тандартизованным институтом (одни и те же программы, темы, задачи, упражнения, в одно и тоже время, с одним и тем же учителем, в одном и том же классе), сто­процентно встроенным в логику «равно-положенной справедливости». Постиндустриальная эпоха принесла с собой неслыханное богатство выбора, богатство разнообразия. Это выража­лось в разнообразии материальной про­дукции, услуг, стилей жизни, наконец культур. Постиндустриальная экономика и постиндустриальное общество не толь­ко дали всё это индивиду: они одновре­менно предъявили к нему совершенно иные требования, среди которых измен­чивость, адаптивность к изменениям стали, вероятно, важнейшим требовани­ем. Огромность выбора сделала выбор профессией: менеджер по продажам, консультант по интерьеру, финансовый советник по семейному бюджету — сегодня обычный кадровый пейзаж. Дизайнер (конструктор) стал самой мас­совой профессией и массовым хобби. Но огромный выбор и изменения возни­кают там, где изменения создают люди, сами постоянно изменяющиеся. Способ­ность самообучаться и переобучаться пре­вращается в главное условие существова­ния и выживания, устойчивости статуса и роста благосостояния. Традиционная временная структура жизни — время учёбы, время работы, время заслуженного отдыха — изменилась: теперь это время школьной учёбы, в котором человека обу­чают умению учиться, и время всей ос­тальной жизни, где он это умение посто­янно реализует. Создававшийся в индуст­риальную эпоху стандартно обученный «на всю жизнь» добросовестный линей­ный работник сегодня замещается работ­ником, у которого развиты интеллект, эмоциональность, воображение, интуиция, спо­собность к синтезу знаний, к ассоциациям, го­товность брать на себя ответственность и при­нимать решения. Человек в знаниевом обществе — это чело­век живущий и работающий в экономике, ос­нованной на знании. Об этой экономике за­падные авторы заговорили уже в 70-е годы прошлого века. По существу, речь шла о пе­реходе от индустриальной экономики к по­стиндустриальной, третьей эпохе новой и но­вейшей истории развитых стран. В первую — сельское хозяйство вытесняется промышленно­стью, во вторую — промышленность сущест­венно потеснена сферой услуг, в третью — информационно-знаниевая компонента, произ­водство и применение огромных объёмов ин­формации благодаря прогрессу информацион­но-коммуникативных технологий стали зани­мать всё большее место в любых отраслях, даже наиболее традиционных. Эта эпоха вы­дающихся мыслителей минувшего века Э. Тоффлером была названа «третьей вол­ной». В соответствии с новой исторической ступенью экономики, основанной на знании, разные страны смогли идентифицировать свою экономику как инновационную (своего рода синоним экономики, основанной на знании), либо как тиражирующую (производящую из­вестную традиционную массовую продукцию), либо как сырьевую (основанную на добыче и экспорте сырья) и, наконец, «прочую». Зарубежная литература наделила знаниевого работника огромным числом свойств, среди которых есть как традиционные (их большин­ство), так и новые. Если в прошлом традици­онные эти свойства были присущи элите наци­ональной рабочей силы, то сегодня ими долж­но обладать большинство работников. Более того, некоторые свойства (как традиционные, так и новые) постепенно начали трансформи­роваться в ценностные установки. Например, адаптивность к изменениям (рефлексив­ность) — свойство традиционное, но отнюдь не у всех встречающееся, а иногда дефицитное даже у целого народа. Однако знаниевый ра­ботник — это не один из видов рабочей силы в экономике, основанной на знаниях, а подав­ляющее большинство рабочей силы. Что не менее важно: требование о рефлексивности едва ли не у каждого превращает это свой­ство в новую ценность, новую ценностную установку для знаниевого общества.Свойство личности в знаниевом обществе Среди новых свойств личности, необходи­мых для знаниевого общества, прежде все­го укажем следующие: умение и постоян­ное стремление учиться, умение общаться, мобильность, чувство будущего, эмоцио­нальная развитость, диалогичность с другой культурой, мотивированность, стремление к экспертному знанию, лояльность к орга­низации, знание навигации в Сети. Многие из этих свойств взаимосвязаны, невозмож­ны одно без другого (например, стремле­ние постоянно учиться и мобильность). Многие из них, безусловно, не только яв­ляются свойствами личности (компетенция­ми), но и расширяют корпус ценностных установок и индивида и нации в целом. В знаниевой экономике учиться приходится постоянно — и потому, что знаниевые тре­бования большинства сервисных рабочих мест постоянно меняются, и потому, что са­ми знания устаревают в течение нескольких лет. Тот, кто не учится постоянно, лишает­ся мобильности и рискует потерей рабочего места, если данный тип рабочих мест уста­ревает или модернизируется. Умение учить­ся — это не просто навык или свойство, но важнейшая часть культуры и условие социальной стабильности, поскольку в зна­ниевом обществе это требование предъявля­ется большинству, и образование (особенно университетское) становится не только вос­производством элиты, но и широким соци­альным воспроизводством.Переквалификация В последние 15 лет в России резко вырос спрос на переквалификацию: второе высшее образование, многочисленные программы МБА, другие формы повышения квалификации стали обычными для многих вузов и для сотен тысяч человек. Вырос спрос и на образователь­ные услуги по повышению квалификации, на до­полнительную квалификацию. Пока эти явления отражают не потребности знаниевого общества, а глубокие перестроечные процессы в структуре российской экономики и в обществе. Идёт мас­совый адаптивный процесс приспособления на­циональной рабочей силы к тем огромным изме­нениям, которые вызваны новым вектором раз­вития России. Однако рыночная экономика, как элемент этого вектора, существует в качестве основы всех её нынешних типов. Инновацион­ной она может стать только при определённых условиях. Одно из них — зрелость экономики и бизнеса, способных к быстрой смене продук­ции. Для этой стадии зрелости экономика долж­на развить существенный научно-прикладной «впередсмотрящий» потенциал, способный обес­печить растущее предложение новых продуктов и технологий, производственных и логистических процессов, управленческих решений, т.е. эконо­мика должна развить инновационное предложе­ние, превращающее самого потребителя в участ­ника общей инновационной динамики. Естест­венно, что не менее важное условие инновацион­ной экономики — адаптивная динамика рабочей силы, без которой невозможна инновационная динамика экономики.^ Модель образовательной системы Готовясь к инновационному типу экономики, необходимо проектировать и соответствующую модель образовательной системы. Такая мо­дель, не отказываясь от программ элитарного типа, должна ориентироваться на всю массу молодёжи, подготавливая в ней свойства буду­щего знаниевого работника. Многие традици­онные свойства элитарного человека в этой модели должны проектироваться в массовом работнике: креативность и критическое мышле­ние, бесстрашие к бремени ответственности, умение судить о фактах, явлениях, событиях; умение держать слово; чувство долга; умение обнаруживать проблемы и ставить их перед собой, предметная (в школе) и профессиональ­ная компетентность; воображение, умение на­ходить, компилировать информацию и генери­ровать её новые комбинации, генерировать знание, владеть навигацией в Сети.Отметим, что в западной литературе всё чаще делается акцент на таком свойстве личности, как гуманность, гуманитарность, на формировании ценностной структуры личности, на социальной, а не мистичес­кой религиозности (в территориальных сообществах с высокой распространённос­тью верующих). Это знаменательные из­менения в инновационных странах Запа­да. На уровне духовном, глубоко осо­знанном, пережитом и выстраданном это понимание пока присуще в России очень немногим: «Техническое образование даёт совсем мало. Главное, формирующее че­ловека, его нравственный мир и, в какой-то мере, отношение к окружающему, да­ётся гуманитарными науками, гуманитар­ной культурой в целом, искусством» (Д.С. Лихачёв). Особенности знаниевого общества — креативность, воображение, диалогичность с другой культурой, умение общаться — должны быть свойствами всей рабочей силы: «Интеллигентность должна быть свойством всего народа, всей страны» (Д.С. Лихачёв). Сегодня наша образовательная система всё ещё воспроизводит человека индуст­риальной эпохи, с прежним набором свойств и не очень изменённой структу­рой ценностных установок. Мы воспро­изводим прошлое в настоящем, «береж­но» охраняя его и для будущего. Замена деклараций на реальные инновационные цели в образовании предполагает проек­тирование инновационного человека, ко­торый рождается лишь в иной, чем наша, образовательной системе. Рассмотрение, по крайней мере, нескольких ключевых свойств знаниевого работника, которые должна формировать образовательная си­стема (прежде всего средняя школа), по­может нам разобраться в этом новом для нашего образования направлении. Утверждение о том, что доминирующей в наших школах технологией является уст­ная трансляция знания от учителя к уче­нику, давно стало общим местом. Эта технология, которая в теории обучения обозначается термином «инструкционизм», включает ряд характеристик: 1) ученик «прохо­дит» тему, как будто она не имеет отношения к уже «пройденному»; 2) ученик не интегрирует накопленные им зна­ния с новыми для него идеями и не умеет най­ти их взаимосвязи; 3) ученик просто запомина­ет факты, события или процессы, не понимая их смысла; 4) ученик не понимает смысла тех идей, которые он мог бы получить из иных, чем школьные учебные материалы, источников информации; 5) ученик запоминает информа­цию без рефлексии на цели или стратегии сво­его обучения; 6) ученик не понимает диалога, не умеет обсуждать, оценивать логику аргумен­тов, не умеет аргументировать (он живёт внут­ри «монологичной» культуры). Следствия этой технологии для ученика: неуме­ние учиться самому, самому организовать свою учебную деятельность; нерефлексивность; демо-тивированность на самостоятельную учёбу, вы­явление интересующих тем; монологичность; некреативность. Эти свойства отличаются край­ней устойчивостью. Попадая в более мобиль­ную университетскую образовательную среду, такой ученик теряется, не может определить предметных приоритетов, не видит межпред­метных связей. Даже в Высшей школе эконо­мики, где учебные технологии максимально приближены к иной культуре, на старших кур­сах остаётся ностальгия по лектору, диктующе­му тексты своих лекций. Но в подавляющем большинстве, становясь студентом, вчерашний школьник счастлив в среднем российском вузе потому, что и в вузах, как правило, школьная технология не только сохраняется, но и воспро­изводится, но уже в массово-поточных аудито­риях. Именно против этой технологии, в том числе, направлен компетентностный контекст третьего поколения госстандартов в высшем профессиональном образовании России. Особо опасным следствием этой технологии является нерефлексивность (традиционная бо­лезнь всего российского общества, включая прежние эпохи его истории). Историческая, общественная, социальная, экономическая ди­намика — это результаты развития рефлек­сии. Нерефлексивность (или слабая рефлек­сивность) не допускает развития альтерна­тив в культуре, тем самым обнуляя потен­циал общества. Н.А. Бердяев не случайно наибольшую опасность для России видел в отсутствии у нас «срединной культуры» (в силу нерефлексивности воспроизводятся лишь старые элементы культуры). Нере­флексивность, закладываемая в школе, за­тем во взрослой жизни, «приводит» к че­ловеку, который не может стать источни­ком новых социальных отношений, а в них так нуждается будущее знаниевое общест­во России. Будущий российский знаниевый работник без интенсивного свойства ре­флексивности невозможен по определению. Ещё одно из многочисленных следствий «инструкционистской» технологии — замк­нутость, некоммуникабельность ребёнка, его неумение общаться, устанавливать быстрый и эффективный контакт с другими. Умение эффективно «партнёрствовать», сотрудни­чать — столь же важное свойство человека знаниевого общества, как и умение учиться. Это свойство ценностного уровня, т.е. рас­сматриваемое сегодня как ценность. По­стиндустриальная экономика всё в большей мере строится в форме сетевых организа­ций, взаимодействующих, взаимодополняю­щих. Всё больше рабочих функций реали­зуется через командные усилия, «мозговые штурмы» людей с различными компетент-ностными потенциалами. Чтобы достичь ус­пеха, они должны доверять друг другу, чувствуя и осознавая как свою равноответ-ственность, так и свою равноположенность, лояльность и друг к другу, и к организа­ции. Все социологические исследования в России последние 15 лет по-прежнему фиксируют очень высокий уровень социаль­ной атомизации населения, очень «корот­кий» радиус доверия, «короче» даже, чем это было в СССР, где он заканчивался в разговорах шёпотом на кухне. «Инструк-ционизм», удерживающий ребёнка коман­дирской хваткой, позволяющий лишь под­чинённый диалог с учителем (тебя спроси­ли — ответь, не спросили — помолчи), не только не допускает рефлексию, но и препятствует развитию диалогичности, общительности, доверительности. Журнал «Народное образование» 10/2008 Чародное образование 102008