Играсопровождает человека в течение всей жизни: родители играют с детьми, начиная ссамого рождения, дети играют друг с другом во всё более сложные по меревзросления игры, молодёжь и взрослые участвуют в различных жизненных ситуациях,поведение внутри которых является ничем иным, как достаточно сложной,запутанной на взгляд со стороны игрой. Иногда незаметно, иногда явно, но почтикаждый день мы становимся свидетелями и/или участниками тех или иныхсоциальных, политических, экономических, культурных и спортивных игр. Поэтомувполне естественным является желание понять и определить роль игры каккультурного и философского явления в развитии и текущем состоянии человечества.
Привнимательном изучении феномена игры первый, возможно, парадоксальный вывод, ккоторому можно прийти, заключается в том, что игра – понятие более древнее, чемкультура, которая свойственна исключительно человеческому сообществу.Действительно, играют и животные, причём не только детёныши – щенки, которыеборются друг с другом или бегают за солнечным зайчиком, но и взрослыеживотные, устраивая определённые состязания, розыгрыши, получая от игры нетолько тренировку каких-либо умений и навыков, но и просто определённое удовольствие.Игра присуща как людям, так и зверям, птицам и рептилиям. Таким образом, играпредстаёт более древним жизненным элементом, чем разумная деятельность, онавозникла раньше, чем религиозная, социальная и культурная составляющиечеловеческого существования.
Возникаетвопрос, каково взаимодействие культуры и игры, является ли игра необходимым (инеобходимым ли?) элементом культуры. Или культура, а, следовательно, ичеловечество, невозможна без игры?
Темважнее становится понимание, попытка определения той значимости, которуюзанимает игра как повседневный (как будет видно далее) элемент жизни каждогочеловека.
Напротяжении всей книги Йохан Хёйзинга пытается доказать следующеесформулированное положение: игра не является просто неким обязательным составляющимэлементом культуры, при этом и культура не вытекает из игры. Культурастановится и развивается как игра. Сам культурный процесс является игровым.
Определениеигры как отдельной биологической составляющей происходило по-разному, взависимости от общих предпочтений того или иного этапа развития науки.Биологический взгляд на игру предполагал, что игра является некотором видомдеятельности, имеющий исключительно инстинктивный характер и обуславливающийразвитие тех или иных жизненно необходимых навыков, с тем чтобы в дальнейшемадаптация, вызванная их применением, происходила наименее болезненно, наиболеегладко. Детёныши гоняются друг за другом, кусают и теребят, отрабатывая темсамым основные движения, требуемые для погони и бегства, принятия боя и пр.,подрастая, они играют с полуумерщвлённой дичью, которую им приносят родители,моделируя собственную охоту в будущем. Ребёнок играет в дочки-матери, войну ипр. Другая точка зрения утверждает, что игра – это подражательный процесс, прикотором происходит неосознанное копирование поведенческих моделей. Существуеттакже предположение, что основной функцией игры является компенсаторная, прикотором игра предстаёт либо возможностью прожить не реализуемую в жизниситуацию, либо дать выход тем эмоциям, поведенческим реакциям и пр., которые покаким-либо причинам не могут быть выражены в повседневной деятельности. Этиточка зрения, казалось бы, достаточно полно описывают цель игры, но тогда,поскольку они разные, одна должна была либо опровергнуть другие, либо вобратьих в себя. Поскольку этого не произошло, логично предположить их неполноту. Впервых двух случаях вообще возникает вопрос: а почему играют взрослые? И во чтотогда играют взрослые?
Всёвышеуказанное было посвящено одному вопросу – зачем (или почему) происходитигра? Но для ответа на него, и вообще, для полного представления предметаизучения требуется задать вопрос – а что такое игра? То есть дать какое-либоопределение. Есть ли такие составляющие игрового процесса, которые являютсяобщими для подавляющего большинства игр в традиционном понимании этого слова(сюда, в первую очередь, относятся спортивные, карточные игры, шарады,театральные представления и пр.)? Более того, в культурном, социальном ифилософском аспектах изучения данного вопроса требуется, чтобы эти составляющиесовпадали для различных социальных групп, народностей, конфессий и пр. И тогда,возможно, и отпадёт необходимость в вопросе «зачем», особенно, если будетвидно, что игра – это нечто, изначально присутствующее в любом виде жизнедеятельности,изначально ему свойственное. Не исключено, что тогда появится возможностьувидеть игровые элементы в тех событиях, к которым раньше нельзя было применитьтермины, включающие в себя слово «игра».
Впервую очередь, игра – это свободная деятельность. Это определённый выбор,который может сделать только сам играющий. Он может выйти из игры в любоймомент, его нельзя принудить играть (не выполнять какие-то действия, оставаясьв собственном отношении к происходящему статичным участником какого-либо действия,а именно играть), он добровольно (свободно) принимает правила игры. Игра – нежизненно необходимая потребность, без неё можно обойтись, она являетсяизлишеством, которое человек может себе позволить. Играющий может быть связанопределёнными правилами внутри игры (это тоже обязательное свойство), но вне еёон сам решает, переходить ли эту границу или нет, вступать ли в игровоепространство. При этом играющий не преследует достижения какой-то конкретнойвыгоды, реализуемой вне игры. Ценность игры исключительно в ней самой, внутриеё.
Неслучайно была упомянута граница между игрой как отдельным пространством иобычной жизнью – это вторая отличительная особенность игры, которая являетсявыходом за рамки текущей жизни во временную сферу деятельности. Играющийпостоянно помнит о том, что всё происходит «не на самом деле», что за спинойидёт обычная жизнь, в которою он в любой момент может вернуться. Тем не менее,в рамках игры он ведёт себя так, как будто бы этой жизни не существует. Еслиреальная жизнь вторгается в игру, противореча своими проявлениями правиламигры, наступает конфликт – либо игра прекращается, либо перекрывается доступ кигре реальному жизненному объекту, либо меняются правила игры, причём часто поеё ходу. Но целостность и отделённость игры должны постоянно присутствовать.Эта отстранённость часто подчёркивается внешней атрибутикой (форма игроков,театральные одежды; как наиболее яркое представление – маскарадные костюмы);иногда выделение особого игрового пространства сопряжено с отсутствием открытойинформации (процедуры вступления в клубы, общества, братства и пр.).
Продолжаяговорить о разграничении игры и повседневной деятельности, необходимо отметитьвременную изолированность игры. Игра имеет достаточно чёткие временные границы,известно, когда (или при каких условиях) она начинается и когда (или при какихусловиях) она заканчивается. Игра имеет определённый жизненный период, в нейесть движение, подъём, кульминация, спад и окончание, причём перемещение поэтим стадиями может быть в обе стороны, игра может содержать не однукульминацию, она может разгоняться и затухать, но всегда при этом её участникиотчётливо представляют себе тот факт, что она завершится.
Приэтом (отдельное свойство) игра может быть зафиксирована как некая культурнаяединица, культурная форма, её замкнутость позволяет по завершении её запомнитьи затем повторить, проиграть заново (по крайней мере, в уме). Сыгранноедействие формирует некоторый объект, представляющий определённую личную,социальную или общекультурную ценность. При современных возможностяхфиксирования происходящих событий это становится более заметным: начиная сконца 17-го – начала 18-го веков записываются самые выдающиеся шахматныепартии, описание реальных игровых событий повсеместно занимают место влитературе, а затем и в живописи; развитие коммуникационных технологийпозволяет воспроизводить игру (в основном, конечно, записанные спортивныесостязания и театральные представления, а также кино – самофиксирующаяся игра)в полном объёме.
Постоянноподчёркивая отделённость игрового пространства от жизненного, необходимоотметить как отдельное условие проведения игры именно физическое разделениеэтих пространств. Почти в каждой игре происходит установление физическихграниц, опять-таки отделяющих игру от остальной жизни явным (корт, ринг, поле,здание и пр.) или неявным образом.
Несмотряна то, что понятие игры часто неразрывно с некоторой пренебрежительной оценкойеё как чего-то несерьёзного, противоречащего реальному миру, часто игра болеесовершенна, чем реальность. Игре присущи правила, которые должны неукоснительноисполняться всеми её участниками, замкнутость игрового мирка определяется нетолько пространственно-временными рамками и собственным отношением кпроисходящему, но и теми внутренними законами, которые определяют её развитие.Нарушитель этих правил выходит за рамки игрового процесса, исключается из него(иногда буквально – ср. удаление в футболе, сам момент которого также являетсячастью игры, выражаемой в символическом предъявлении красной карточки). Играявляется временным, очень ограниченным совершенством бытия, в котором всёпроисходит «честно», справедливо, иначе пропадает её смысл. Spielbrecher – тот, кто ломает игру, в ней неостаётся, подвергаясь обструкции со стороны остальных участников, тем самымвыпадая из общего игрового пространства.
Наконец,игре присуще некоторое напряжение. Оно может быть более или менее сильным:финал Лиги чемпионов, сольное выступление музыканта и карточная игра в течениепикника, лёгкое пикирование близких друзей. Возможно, именно это напряжениевыносит игру за рамки обычной деятельности, придаёт особое, только игресопутствующее ощущение.
Итак,можно попытаться дать некоторое определение игры как отдельного, характерного,подчёркнуто самостоятельного действия – «свободная деятельность, котораяосознается как «невзаправду» и вне повседневной жизни выполняемое занятие,однако она может целиком овладевать играющим, не преследует при этом никакогопрямого материального интереса, не ищет пользы, — свободной деятельностью, которая совершается внутри намеренноограниченного пространства и времени, протекает упорядоченно, по определённымправилам и вызывает к жизни определённые группировки, предпочитающие окружатьсебя тайной либо подчёркивающие своё отличие от прочего мира всевозможноймаскировкой» ([1], стр. 24).
Замечательноеописание примера такой идеальной игры можно найти в рассказе Патрика Зюскинда,повествующем об одной разыгрываемой шахматной партии и содержащим помимо оченьчёткого указания на все игровые условия ещё и вопрос об относительностивыигрыша ([2]).
Игресвойственна объединяющая функция. Её участники связаны друг с другом всемивышеуказанными условиями, принимая на себя совместное обязательство ихвыполнения. Таким образом, у игры появляется существенное этическое исоциальное значение. Особенно отчётливо это просматривается в сохранившихсяпервобытных религиозных культах. При кажущейся в современном обыденномпонимании слова «игра» проведение аналогий между религиозным действием и игрой,тем более возможное их отождествление, может показаться неуместным, если некощунственным, однако подобное построение вполне возможно. В культах различныхплемён, которые, как мы можем предположить, сохранились в почти не изменённомвиде с давнего времени, в качестве обязательных условий проведения присутствуютограничение времени и места проведения священного действия, состава егоучастников. В рамках религиозных событий происходит розыгрыш определённойситуации, носящей мифологический характер, внутри которого каждый участникнаделён некоторой ролью (в том числе, и ролью зрителя). Во время исполненияобряда каждый ведёт себя так, как будто он и есть то существо или тодействующее лицо, которое он изображает, но при этом каждый из них понимает,что это действие «искусственно». При этом периодическое проведение данныхкультов (а фактически, игра!), при строгом соблюдении всех традиций являетсяодной из сил, позволяющих племени сохраняться как культурной единице, непотерять самоидентификацию, особенно в современных условиях экспансии иперемешивания глобальных культур.
Однойиз наиболее важных глав “Homo Ludens” является третья: «Игра и состязание какфункция формирования культуры», которая оставляет двоякое ощущение, потому чтов ней отсутствует прямое подтверждение центральной идеи Хёйзинги. Заявленная поназванию как иллюстрирующая утверждение о том, что культура возникла в процессеигры, данная глава в этом не убеждает. Хёйзинга достаточно подробнорассматривает различные состязательные элементы быта современных народностей,ведущих (полу)архаичный образ жизни, анализирует обычаи и соревнования ДревнегоКитая и Древней Греции, выявляет агонистический характер западноевропейскихэпосов, но не приводит убедительных доводов в пользу того, что именно такимобразом выстраивалась культурная составляющая.
Наоснове литературных источников можно достаточно отчётливо заявить, чтоисключительно бытовые вопросы, такие как посадка культурных растений и сборурожая, расчистка леса и обработка полей, охота и собирательство принималиигровую форму. Игра выступала в качестве диалога с природой, духами или богами.Успешное завершение игры означало уверенность в благосклонном отношении высшихсил к тем, кто её проводил, выстраивая определённую систему сакральныхвзаимоотношений, определяя тем самым предварительное развитие религиозногомировосприятия.
Определяющимв игровых явлениях прошлого по Хёйзинге является понятие выигрыша как победыболее сильного, правильного, искусного над слабым, ошибочным, менее умелым (впредельном варианте: добра над злом). В процессе игры формировалось самопонятие хорошего, причём динамика развития понятия хорошего достаточнолюбопытна: если на первом этапе ключевым была полезность, то есть выигрывающиймог совершить нечто, приносящее нужный результат, то по мере развитиятехнической составляющей человеческого существования, на первый план сталавыходить красота, существенным стало искусное выполнение. Актёрские,декламационные, дискусионные соревнования выходят на один уровень с физическими,древним олимпиадам пришлось потесниться и позволить занять место рядом с собойконкурсам чтецов. Интересно, что этот процесс оказался возобновляющимся: всредние века он проходил точно также, — сначала исключительно рыцарские турниры, затем при дворах сталипроводиться соревнования актёров и исполнителей. В обоих случаях игравоспитывала и видоизменяла такие понятия, как честь, правильность, красота,умение и искусность. Если принять в качестве необходимого условия существованияи проведения игры неукоснительное соблюдение её правил, то игра формировалаопределённый моральный кодекс общества, задавала некоторую систему ценностей.Но насколько это влияние было значительным? Можно ли утверждать, что народы,чьё игровое искусство было более развитым и проникало более глубоко и часто вразличные жизненные действия, находились на более высоком моральном, этическоми культурном уровне, чем прочие? Ответ на данный вопрос сложен уже тем, чтодавать его приходится с точки зрения современности. Но какой? Западной иливосточной? Единой, выработанной всем человечеством ценностной структуры несуществует, и возникает подозрение, что вопрос так и останется без ответа.Насколько тогда оправдана оценка влияния игры на формирование культуры?Возникает ощущение, что Хёйзинга несколько ограничивает самого себя: пытаясьвывести культуру как совокупность составляющих, возникающих в процессе игры иформируемых ею, он рассматривает почти исключительно «воспитательный» элементигры.
Вкачестве примера непосредственного влияния игры «изнутри» можно предъявить тематематические соревнования, которые проводились в 14-15 веках в Европе.Формулировалась задача, на решение которой были задействованы лучшиепредставители математической мысли. Итоговое значение этих задач могло бытьсовершенно разным: от полного забвения до появления формулы нахождения корнейкубического уравнения. Последний случай вообще имеет некоторую детективнуюокраску и бесспорно является одним из наиболее явных значимых результатов игры.Причём для участников тех соревнований было важнее признание их успехов, а нерешение задачи как таковой.
Такоеже значение имели многочисленные формальные и неформальные состязания междутеми или иными архитектурными, скульптурными и живописными школами, гильдиями ипр., которым мы обязаны многими культурными ценностями Европы. Правила игрытребовали ответных действий, в некотором смысле вынуждая мастеров творить.Подобным образом нежелание «проиграть» (оказаться хуже) заставляло соседниеиндейские племена, имеющие постоянные отношения, разрабатывать новые культурныеформы и придумывать новые выражения уже существующих.
Приболее подробном изучении влияния игры на культурное развитие возникаетнесколько вопросов, не так широко освещённых Хёйзингой. Здесь краткоформулируются некоторые из них.
Заметим,что физически умение играть зарождается только в некоем социуме, точнее, всемыслимые примеры игрового поведения своими корнями имеют какие-либо игры,которые велись изначально с кем-то или чем-то. Всегда требуется либо игровойпартнёр (почти все виды спорта, социальные игры), либо объект игры (например,при разложении пасьянса), причём в последнем случае игрок можетперсонифицировать игровой объект, выводя его на уровень партнёра, приписываяему определённое отношение к игре, намерения и желания. Если же человек играетс самим собой, то объектом игры является сам язык, на котором формулируютсямысленные элементы игрового процесса. В любом случае обучение игре, знакомствос игровым пространством сначала вообще происходит не на основе исключительноличного опыта, а в непосредственной игре с какими-либо участниками. Тогдавозникает вопрос: если человек не получал подобного опыта в течение своеговзросления, а потом стал вести образ жизни, исключающий контакты с другимилюдьми, может ли возникнуть элемент игры в его жизни? Существует ли потребностьв игре, заложенная изначально в человеке, передаваемая при самом фактефизического рождения, а не приобретаемая в процессе воспитания?
Второйвопрос, который возникает естественным образом при анализе того определения,которое даёт Хёйзинга (заметим, что в процессе иллюстрации своего основногоположения о развитии культуры как игровом процессе на примерах таких сфержизнедеятельности и составляющих человеческого существования, как политика,искусство, судопроизводство, ведение военных действий и пр., Хёйзинга делаетопределение игры более гибким, либо говорит о наличии игровых элементов какопределённых свидетельств в той или иной области), формулируется следующим образом.Является ли осознание факта игры необходимым условием её существования?Субъективна ли игра или объективна? По Хёйзинге игра не существует безосознающего её наличие и имеющего к ней определённое личное отношение субъекта(см. определение выше). Такая точка зрения сейчас представляется существенноограничивающей роль игры в современной жизни. Если взять семейные отношения,отношение влюблённого (см. [3]), общение между начальником и подчинённым,поведение в высшем свете, зачастую эти процессы нельзя назвать иначе как игрой,при этом сами их участники не осознают этого, хотя наблюдатель со сторонывоспринимает всё происходящее или отдельные его элементы как тонкую, сложную,но однозначно определяемую игру. Психология и социология развиваются не в последнююочередь благодаря принятию объективности игры. Другой вариант данного вопроса:если речь идёт не о наблюдателе, а об одном из участников коммуникативногопроцесса. Если жена воспринимает семейную стычку как игру и ведёт еёсоответствующим образом, а муж относится к ней как попытке решить какую-тонесогласованность, является ли это игрой? Или одно действие раздваивается: женаиграет, а мужчина воспринимает происходящее серьёзно; они занимаются этимодновременно, но как будто с разным сторон? Два человека по-разному определяютдля себя ту игру, в которую играют, но оба понимают, что принимают участие вигре. Это одна игра? Насколько меняется игровой процесс в том случае, если егоучастник не просто осознаёт его наличие и своё собственное действие в нём, но именяет отношение к игре и своей роли в ней, причём непосредственно по её ходу?Может ли один участник игры самостоятельно менять для себя её функцию и какойтогда становится игра для прочих участников? Подобные вопросы возникают,например, при прочтении воспоминаний Михаила Чехова (см. [4]).
Хёйзингаотмечает снижение влияния игры на развитие человеческой культуры, на что, впервую очередь, влияет резкое усиление роли науки. Наиболее значима игра былана стадии зарождения и формирования культуры непосредственно как процесс еёстановления. Тем не менее, в современном мире значение игры меняется не всегдатолько в сторону снижения. Наблюдается возникновение игрового надпространства,в котором развивается игра над игрой, то есть само игровое пространство являетсяпредметом определённых действий (выступая при этом не только как статическийобъект – уже свершившийся факт), определённого розыгрыша. Примерами такогоразвития являются многочисленные ситуации вокруг спортивных состязаний (всеолимпиады за последние 10-12 лет; чемпионаты мира по шахматам, проводимые поразличным версиям) или политических выборов, их разрешение становится объектомуже отдельно стоящих игровых споров. Из древней Греции вернулась форматеатральных состязаний, в которых сценические постановки являютсясоревнующимися субъектами и выполняют двойную роль, неся игру в самих себе ивыступая участниками над-игры одновременно.
Список литературы.
Й.Хёйзинга,HOMO LUDENS. М.: Издательская группа «Прогресс», «Прогресс – Академия», 1992.
P.Süβkind, Ein Kampf. Springer Verlag, 2000.
Р.Барт, Фрагменты речи влюблённого. М.: Изд-во“Ad Marginem”, 1999.
М.Чехов,Путь актёра. Жизнь и встречи. О технике актёра. М.: Изд-во «АСТ», 2001.