Научно-педагогическая деятельность русских историков-эмигрантов в США

Петров Е.В.
Автореферат диссертации на соисканиеученой степени доктора исторических наук. СПб.
Санкт-Петербургский ГосударственныйУниверситет.
2002.
Общая характеристика работы
Актуальностьпроблемы. Национальное самосознание общества в переходные эпохи объективнообуславливает повышенное внимание исторической науки к уникальному опытусохранения академических традиций нашими соотечественниками в инойэтноконфессиональной и социокультурной среде.
Процессымиграции отечественных деятелей науки за рубеж стали реальностью новейшейистории, и одним из факторов глобальной политики(1). Несмотря на то, чтороссийская научная диаспора представляет культурное явление международногомасштаба, ни в зарубежной, ни в отечественной исторической науке до настоящеговремени не определены в полной мере её количественные и качественные характеристики.Авторы публикаций, касающихся выезда из страны научных кадров, оперируютразнородными и противоречивыми экспертными оценками(2). Статистические данныепоказывают, что за первую половину XX столетия американскими университетамибыло привлечено по контракту на преподавательскую работу свыше 80 историков изРоссии(3). Принципиально важно в уходящем тысячелетии подвести итоги в изученииполувекового опыта существования профессионального сообщества русскихисториков-эмигрантов в США и восполнить безымянную страничку историиотечественной науки. Оценить реальные масштабы явления представляется задачейне только академического плана, но и государственной политики, а потомурассматривали мы её с позиции национальных интересов(4).
Актуальностьизучения научно-педагогической деятельности русских историков-эмигрантовдиктовалась не столько извечной историей непростых взаимоотношений диаспоры иметрополии, сколько потребностью извлечения из них уроков. Важно иметь ввиду,что исторические диагнозы учёных русско-американского мира совсем не безобидны,поскольку они могут воздействовать на историческую реальность. Замечаниевдвойне актуально для отечественной науки последнего десятилетия, котораявынуждена вернуться к проблематике эмигрантских исследований, начиная с идеиправославного возрождения и требования покаяния, обращения к проклятым вопросамистории малых наций, субэтносов и проблем российского федерализма до идеиединства и неделимости русской культуры.
Всовременной публицистике эмигрантов возносят, чуть ли не до национальныхгероев, хотя ещё вчера большинство из них квалифицировались как фальсификаторыистории. Научный подход позволяет преодолеть клишированные представления иполномасштабно оценить картину рассеяния русских учёных за рубежом. Прагавполне заслуженно считается столицей науки и образования русского зарубежья. Нобыло бы несправедливо не замечать заокеанский центр русской эмиграции, где кначалу 1930х гг. всё больше дирижировали деятельностью пражских коллег русскиеамериканцы. В любом начинании исторической науки русского зарубежья можноотыскать американский след, если не американских друзей, то американскиеденьги(5). В противовес расхожим взглядам на историческую науку русскогозарубежья в Европе почитавшейся чуть ли не русским Оксфордом в изгнании,признание американского центра исторической науки русской эмиграции, в качествесамостоятельного и равноправного, так и не состоялось. Обобщениепрофессионального и академического опыта работы русских профессоров вуниверситетах и колледжах США, является принципиально важным вопросом дляотечественного эмигрантоведения, как в плане поиска оптимальных инструментоврегулирования двухсторонних академических контактов, так и в плане налаживанияболее конструктивных отношений с соотечественниками за рубежом(6).
Объекти предмет исследования. Объектом диссертационного исследования являлисьпроцессы становления и развития американского центра исторической наукироссийской эмиграции в первой половине XX столетия. Изучение его автохтонныхпризнаков позволяет понять специфику профессиональной адаптации русскихисториков в англосаксонском мире, определить их место и роль в формированиизарубежного россиеведения, выделить основные этапы складыванияпрофессионального сообщества русских историков-эмигрантов в США. В качествепредмета изучения в диссертации выделен научно-педагогический аспектдеятельности русских историков в США в первой половине XX века, позволяющийкомплексно рассматривать участие эмигрантов как в работе историко-научныхобъединений русской диаспоры, так и в рамках организационных структурамериканской науки. Под определением академического опыта работы намипонималось профессиональное творчество историков, как одна из форм практическойдеятельности и все сопутствующие ей виды: педагогической, археографической,редакционно-издательской, организационно-административной работы.
Хронологическиерамки. Определяя хронологические рамки исследования, мы пытались акцентироватьвнимание на массовых этапах эмиграции русских историков в США. Основное методологическоетребование, которым автор руководствовался при уточнении временного периодазавершённость эмиграционного процесса. Макроисторический анализ позволяетрассматривать развитие исторической науки российской эмиграции, какинституциональной системы, крайние точки, в эволюции которой можно определитьмоментами эмиграции, адаптации и реэмиграции. Длительность рассматриваемогопериода дает возможность не только восстановить хронику и последовательностьсобытий, но и уловить изменения в структуре эмигрантского сообществапрофессиональных историков от ценностей первой волны до взглядовтретьеволновиков.
Вполе нашего внимания попали те, кого традиционно относят к контрактнойэмиграции А.В.Бабин, С.М.Волконский, Л.Винер, А.С.Каун, М.М.Ковалевский,Г.З.Патрик, В.Г.Симхович, и др. Из историков первой волны — А.Н.Авинов,П.А.Будберг, А.А.Васильев, Г.В.Вернадский, С.Г.Елисеев, М.М.Карпович, С.А.Корф,Г.В.Ланцев, А.А.Лобанов-Ростовский, А.Г.Мазур, Н.Н.Мартинович, М.И.Ростовцев,В.А.Рязановский, Л.М.Савелов-Савелков, Л.И.Страховский, Н.П.Толль,Д.Н.Федотов-Уайт, М.Т.Флоринский, С.О.Якобсон и др. Много внимания новейшаяисторическая литература уделяет сюжетам, связанным с развитием американскойакции по вызову в США русских беженцев и ученых в 19461950 гг. (так называемыхперемещенных лиц Н.С.Арсеньев, А.Д.Билимович, В.В.Вейдле, Г.К.Гинс, Ю.П.Денике,С.А.Зеньковский, Л.Ф.Магеровский, О.А.Маслеников, Н.В.Первушин, С.Г.Пушкарёв,Н.И.Ульянов, М.Г.Шефтель, и др.). За рамками предмета изучения историческойнауки остается судьба историков последующих волн эмиграции (В.Н.Бровкин,В.Г.Бортневский, М.Л.Левин, Б.Г.Литвак А.М.Некрич, Ю.Г.Фельштинский,С.Н.Хрущёв, А.Л.Янов и др.)(7). Мы не затрагиваем судьбы историков такназываемой третьей и четвертой волны, хотя на творчество некоторых из нихссылаемся.
Цельи задачи исследования. Цель настоящего диссертационного исследования изучитьполувековой опыт научно-педагогической деятельности русскихисториков-эмигрантов в США с момента организации первых историко-научныхобществ типа Наука в 1905 г., до интеграции учёных-профессоров и членов русскойакадемической группы в западное университетское сообщество на рубеже 195060-хгг… Для достижения главной цели диссертационной работы автор ставилпромежуточные задачи:
проанализироватьфактографический материал свидетельствующий о контрактных отношениях русскихисториков с университетами США в первой половине XX столетия;
систематизироватьисториографические подходы изучения профессиональной и академическойдеятельности историков русско-американского мира в отечественной и зарубежнойлитературе;
выявитьосновные этапы развития исторической науки российской эмиграции в США;конкретизировать роль русских историков-эмигрантов в становленииангло-американской россиеведческой традиции в начале XX столетия;
определитьвнутреннюю логику процесса складывания профессионального сообщества русскихисториков-эмигрантов в США и императивы развития американского центраисторической науки российской эмиграции.
Обозначенныезадачи носят принципиальный характер, поскольку речь идет не только овосстановлении американского следа исторической науки российской эмиграции, нои о справедливой оценке её влияния на развитие российско-американскихотношений.
Источниковаябаза. Диссертационное исследование основано на изучении опубликованныхисточников и архивных документов, извлечённых из личных фондов эмигрантов иэмигрантских организаций, хранящихся в архивах и рукописных отделах библиотекРоссии и США. При написании диссертации автор использовал данные более 490архивных дел из 52 фондов центральных хранилищ Москвы, Санкт-Петербурга иНью-Йорка, материалы 70 документальных сборников, 465 научных монографий иоколо 80 отдельных научных статей и докладов на английском языке.
Русскимиколлекциями эмигрантского происхождения в Америке располагают свыше 40учреждений. Наиболее важные из них сосредоточены в Гуверском и Бахметевскомархивах. Для некоторых коллекций и групп документов русского происхождения вГуверском институте войны, революции и мира изданы подробные описания на уровнеотдельных дел. Собрание Б.И.Николаевского, издано как оттиск из Библиотечнойисследовательской информационной сети (RLIN) и доступно в виде микрофильмов(8).В Гуверском архиве хранятся депозиты журнала Russian Review, личные фонды П.Н.Милюкова,В.А.Маклакова, Н.В.Вольского, Д.С.Мореншильда, Д.Буняна, С.Л.Войцеховского,Д.Чавчавадзе. Материалы Гувера позволяют конкретизировать историю складыванияпрофессионального сообщества русских историков-эмигрантов в США, определитьотношение к ним со стороны американских славистов.
Эмигрантскимиматериалами, свидетельствующими о формировании в начале XX века в Нью-Йоркерусской научной диаспоры, располагает Бахметевский архив(9). В разное время наответственное хранение в архив Колумбийского университета были переданы личныеколлекции В.Г.Симховича, С.А.Корфа, Д.Н.Федотова-Уайта, М.Т.Флоринского,И.Н.Шумилина, К.Ф.Штеппы, А.Ц.Ермолинского, Н.П.Вакара. Среди документов:данные академических биографий, черновики лекций, учебные и рабочие тетради,неопубликованные рукописи, мемуары, переписка. Достаточно информативныматериалы архива посла временного правительства в США Б.А.Бахметева. Онисвидетельствуют о взаимоотношениях Б.А.Бахметева с лидерами исторической наукироссийской эмиграции. Документы, сохранившиеся в фонде Г.В.Вернадского, имеютотношение к его профессиональной деятельности (рукописи трудов и лекций)(10).Данная коллекция подробно и детально изучалась Г.М.Бонгардом-Левиным,И.В.Тункиной и В.Н.Козляковым(11). Материалы фондов М.М.Карповича, М.А.Алданова,Б.И.Николаевского свидетельствуют о том, что в послевоенное время эмигрантыактивно поддерживали проект описания архивной россики, старинныхвосточнославянских рукописей и книг, находящихся в фондах ведущих библиотекСША.
Овзаимоотношениях русских историков-эмигрантов с американскими коллегами можносудить по материалам, хранящимся в университетских библиотеках. В архивеуниверситета Иллинойс (University archive, University Library, UniversityIllinois at UrbanaChampaign) обращают на себя внимания документы одного изосновоположников советологии Ф.А.Мозли. В библиотеке Чикагского университета(Chicago Historical Society Library, Department of special Collections,University of Chicago Library) среди материалов исторического обществанаходятся бумаги С.Харпера, хорошо знавшего русских профессоров в Чикаго и вНью-Йорке. В Хоутонской библиотеке Гарварда помимо личных фондов М.М.Карповича,Н.П.Вакара и Г.В.Флоровского хранятся административные документы Русскогоисследовательского центра(12). Библиотека Висконсинского университетарасполагает эпистолярным собранием М.И.Ростовцева и А.А.Васильева(13). Крупные центры по изучению истории иммиграции располагаются в университете Миннесоты (Immigration History ResearchCenter, University of Minnesota), Мичиганском университете (Center for Russian and East Europeanstudies, Lane Hall, University of Michigan, Ann Arbor, Michigan, Directory ofrecent Soviet Émigrés) и Калифорнийском (Bancroft Library, University ofCalifornia, Berkeley, Oral History Collection,CaliforniaRussianÉmigré series). В Йеле, в архивных бумагах университетского назначенияимеются официальные документы о научно-педагогической деятельностиМ.И.Ростовцева, Г.В.Вернадского, С.Г.Пушкарева, Н.И.Ульянова. Самостоятельнымицентрами хранения специфических материалов свидетельствующих об организациинаучной жизни и быта русских учёных в США являются архивы и музеи диаспоры. Ких числу можно отнести архивы эмигрантских общественных организаций и фондов;архивы русской православной церкви; архивы и коллекции частных лиц, всего более120 крупных и мелких коллекций(14). Значительное место в них занимают личныефонды, частные коллекции, мемуары и периодика. Особый интерес представляютдокументы, образовавшиеся в результате деятельности Русско-американскогоисторического общества, Историко-родословного общества, общества Наука,Просвещение, Знамение, Самообразование, Общества русских горожан, Русскогоклуба в Нью-Йорке, Общества друзей русской культуры, музея общества Родина,музея русской культуры в Сан-Франциско, Толстовского фонда и др. Во многихисторико-научных учреждениях диаспоры действовали самостоятельные комитеты поизучению русского исторического наследия. Высокие технологии сделали доступнымимногие архивные описи в компьютерном виде, что значительно упростило работу сзарубежными источниками(15). При изучении темы привлекались материалы более 10архивохранилищ Российской Федерации. На рубеже 1990-х гг. архивные службыстраны стали целенаправленно проводить работу по выявлению и собиранию материаловрусского зарубежья. Большинство источников, касающихся профессиональных судебучёных русско-американского мира, сосредоточено в Государственном архивеРоссийской Федерации. В первую очередь это личные фонды П.А.Остроухова,Г.В.Вернадского, С.Г.Пушкарева, Н.Н.Головина, Д.Н.Вергуна, П.Н.Милюкова(16), атак же фонды организаций: Русско-американской национальной лиги; коллекцииМ.Мухина о помощи Американской методистской миссии в Чехословакии русскимстудентам эмигрантам и др.(17). В Государственной библиотекеобщественно-политической литературы в Москве, ИНИОН и ГПИБ автором былопросмотрено более 40 коллекций русских газет и журналов, печатавшихся в США впервой половине ХХ в… Большинство новых поступлений эмигрантских материалов вГАРФ связано с возвращением личных архивов представителей второй волны, такназываемых перемещённых лиц. Об обстоятельствах въезда русских эмигрантов в1940-50-е гг. в США и атмосфере тех лет свидетельствуют документы, хранящиеся вличном фонде К.Ф.Штеппы(18). Ценными источниками по истории эмигрантскойисторической науки располагает Архив Российской Академии наук. В нём содержатсяличные фонды М.М.Ковалевского, А.В.Флоровского и В.И.Вернадского, включаяписьма Г.В.Вернадского к отцу(19). В начале 1990-х гг. к основным архивнымфондам, свидетельствующим о профессиональной и академической деятельностирусских историков в эмиграции, добавились специализированные собрания отделоврусского зарубежья во ВГБИЛ (фонды Н.М.Зёрнова), ИНИОН (фонды С.Н.Прокоповича),БАН (коллекция Л.Зандера) РГБ, РНБ и др. В Государственной публичнойисторической библиотеке на базе коллекции Я.М.Лисового был сформированотдел-фонд русского зарубежья(20). В Архиве русского зарубежья Дома-музеяМарины Цветаевой хранятся личные фонды М.А.Алданова, П.Н.Милюкова,Г.В.Адамовича. Они интересны материалами, характеризующими поведение и бытрусской эмиграции во время Второй мировой войны.
Враспоряжении историков, со слов М.И.Раева, нет такого документального фильма,который бы зафиксировал трудности, радости и достижения зарубежной России192040-х гг… Почувствовать атмосферу эпохи помогают источники мемуарного иэпистолярного жанра. В защиту себя и своих дел (Pro domo sua) публиковалисьвоспоминания С.М.Волконского, М.М.Ковалевского, В.А.Маклакова, П.Н.Милюкова, А.А.КизеветтераГ.В.Вернадского, С.Г.Пушкарева, В.В.Зеньковского, М.Вишняка, П.А.Сорокина,Н.С.Арсеньева и др. Под руководством Т.Эммонса (Стэнфордский университет) внастоящий момент ведется работа по созданию сводного каталога мемуаров русскойэмиграции. Уместно говорить о ценности для потомков воспоминаний американскихколлег и учеников русских историков. Среди бывших студентов, воздавших должноеучителям, следует упомянуть публикации Р.Пайпса, М.Малиа, М.И.Раева,Н.В.Рязановского, Ф.Каземзаде и др. Наиболее яркие фрагменты эпистолярногонаследия М.И.Ростовцева, А.А.Васильева, М.М.Карповича, Г.В.Вернадского сталидостоянием целой серии публикаций(21). Нами востребовались письмаМ.М.Карповича, Г.В.Вернадского, Д.Н.Федотова-Уайта, М.Т.Флоринского, Б.И.Николаевского,Е.Ф.Максимовича, С.Г.Пушкарева, Н.А.Троицкого, Н.У.Ульянова, К.Ф.Штеппы,Н.П.Вакара и др. Анализ их содержания позволяет уточнить положение и бытрусских беженцев в годы Второй мировой войны. Наличие разнообразных архивныхдокументов позволяет рассматривать опыт научно-педагогической, археографическойи редакционно-издательской работы русских учёных в США как наиболее значимый вкультуре диаспоры и, вместе с тем, так и оставшийся без особого вниманияисследователей.
Историографияпроблемы. Историографическую основу изучения профессиональных судеб учёныхрусско-американского мира заложили в начале 1920-х гг. представители русскогозарубежья в Европе. Русским европейцам по праву принадлежит заслуга в том, чтоони не замкнулись, не изолировались от иных эмигрантских центров, а втяжелейших условиях занялись упорядочиванием и регистрацией научных плодовдеятельности коллег по профессиональному цеху за океаном. Одним из первых, ктоподал пример начинанию, был, по общему мнению, профессор А.А.Кизеветтер(22).Его труды в данном направлении в большей мере носили библиографическуюнаправленность. Обозначенная, пусть даже в самом общем виде, традицияисториографической рефлексии, впоследствии была продолжена в 19301940 гг.стараниями А.В.Флоровского, И.И.Гапановича, Г.В.Вернадского, Т.С.Варшер(23).Работы вышеперечисленных авторов убеждают нас в том, что русское зарубежье вЕвропе воспринимало коллег по эмигрантскому историческому цеху на американскомконтиненте, как старших и наиболее ярких представителей русской дореволюционнойисторической науки. Её традиции были продолжены в послевоенной АмерикеЛ.Ф.Магеровским, Г.В.Флоровским, С.Г.Пушкаревым, А.Долгошевым, Н. А. Троицким,М.И.Раевым, С.А.Зеньковским, Н.А.Жернаковой и др. Современные оценки творчестваисториков русско-американского мира во многом базируются наинформационно-архивном поле русских европейцев.
ВСША профессиональные судьбы русских историков-эмигрантов чаще всего изучаются вконтексте общей истории развития американской славистики. Американцы признаютэклектичную природу своих славистических знаний, как и тот факт, чтопреподавание славистических дисциплин являлось русской профессией вАмерике(24). В США по-разному оценивают тот факт, что эмигранты составляютзначительную часть профессионалов, занимающихся русской историей. Одни, как,например, К.Мэннинг, приветствуют это пополнение и настаивают на том, чтобы онобыло активно использовано американской славистикой. Другие считают, чтоэмигрант не может быть хорошим историком по истории своей страны. Человек,который эмигрировал по политическим убеждениям или в силу происхождения, неявляется достаточно объективным, чтобы читать курс истории своей страны.Классик американской советологии У.Чемберлин полагал, что эмиграция не всостоянии объективно нализировать процессы развития в Советской России.Р.Вильямс, вообще, готов был отрицать специфику этой историографии, видя в нейчасть потока русской дореволюционной эмиграции, уходящей корнями в XIX век.
Вгоды, так называемого этнического ренессанса было проведено несколькоконференций по истории русской диаспоры, посвященных изучению влияния русскихэмигрантов на американскую культуру. На них подчеркивалось, что роль русскихисториков изучена мало, хотя вклад ученых выходцев из России как абсолютно, таки пропорционально другим эмигрантам весьма значителен. 15 эмигрантов из Россиибыли выбраны в Национальную Академию наук, что превышало всё число избранных издругих этнических групп. Благодаря трудам А.Фергюсона, Ч.Гальперина, М.Раева,Э.Казинца, В.Залевски, Д.Рэйли, А.Дюби, А.Рибер, Э.Скаруфи была предпринятапопытка, вписать достижения исторической науки российской эмиграции в США вконтекст американской национальной памяти(25).
Всоветской историографии первые отзывы на труды историков русского зарубежьяпоявились в 1930-е гг… Они были не столько историческими исследованиями,сколько публицистическими откликами на злободневные вопросы идеологическойборьбы. В межвоенный период эмигрантская проблематика была вычеркнута из сферыинтересов советской исторической науки как не имеющая реального содержания.Позже, многие отечественные специалисты в своих трудах давали отчетливо понять,что эмиграцию, как явление, можно не замечать или даже игнорировать, но онапериодически напоминает о себе. М.В.Нечкина на XII Конгрессе исторических наукпо адресу русских историков-эмигрантов заметила, что в идеологических битвахисториков, могут быть убитые, но они часто воскресают. В целом же, в литературепреобладала точка зрения на то, что историческая память эмиграции не представляланикакой серьезной альтернативы советским общественным наукам. Будущимисследователям вопроса предстояло либо опровергнуть, либо исчерпывающедокументализировать подобную точку зрения, но уже в 195060-е гг. стало ясно,что творчество историков русско-американского мира не возможно вычеркнуть изистории самой исторической науки.
В1960-е гг. заметно активизировались контакты советских ученых с зарубежнымиславистами, этнографами, лингвистами, фольклористами. Участвуя в работемеждународных симпозиумов В.Т.Пашуто познакомился с А.В.Флоровским иП.А.Остроуховым. В 1969 г. он писал С.Н.Валку:… Теперь хочу сделать книгу обистории русской зарубежной (эмигрантской) историографии за 19171945 гг. Тамнаряду с нечестью было немало честных и хороших учёных, которым пора дать местов отечественной историографии. С 21 по 29 августа 1975 г. В.Т.Пашуто находилсяв качестве делегата на XIV Международном Конгрессе исторических наук в США. Сэтого момента в его личном архиве появились первые материалы по учёнымрусско-американского мира. Работы В.Т.Пашуто, В.В.Комина, Г.Ф.Барихновского,Л.К.Шкаренкова характеризуют стремление советской литературы пересмотретьоднозначные и категоричные оценки неприятия эмигрантской проблематики. Если впредыдущие десятилетия история эмигрантской исторической науки рассматриваласьсоветской историографией крайне мало, то для рубежа 198090-х гг. можно говоритьоб определенных подвижках в изучении темы, в равной мере, как и складыванииинтереса к ней в обществе. Творческое наследие историков-эмигрантов оказалосьсовременным и соответствующим духу времени. Перечислим темы, которымизанимались русские эмигранты в США: идея общечеловеческих ценностей(М.М.Карпович); возрождение православной традиции (Г.В.Флоровский иГ.П.Федотов); единство и неделимость русской культуры (П. и Г.Струве); историямалых наций и проблема российского федерализма (С.А.Корф); Происхождениеукраинского сепаратизма (Н.И.Ульянов); пушкиниана и казакиада (С.Г.Пушкарев)как эталоны национальной гордости; проблемы экономической модернизации(М.Т.Флоринский); евразийская интерпретация отечественной истории(Г.В.Вернадский) и т.д.
Вновейшей отечественной историографии контрактный опыт работы русскихисториков-эмигрантов в США остается малоизученным. Последние работы, посвящённыедостижениям исторической науки русского зарубежья, традиционно построены наанализе европейских материалов. Книги М.Г.Вандалковской, Ю.Н.Емельянова,С.А.Александрова познакомили читателя с её лидерами в Париже, Праге, Белграде.До сих пор в литературе никто не подчеркнул мимолетность Пражского феномена ипоразительную устойчивость российской научной диаспоры в США. Если Прагу1920-30-х гг. в историографии называют Русским Оксфордом, то любой изамериканских университетов в Бостоне, Нью-Хейвене, Нью-Йорке, Беркли можнозаслуженно и по праву именовать Русским Кембриджем.
Изучениенаучно-педагогической деятельности русских историков-эмигрантов в СШАпостепенно становится проблемным полем новейшей историографии. Уточняется рольотдельных личностей в развитии американского центра исторической наукироссийской эмиграции. Складывается своя библиография по изучению творческогонаследия М.И.Ростовцева, А.А.Васильева, Г.В.Вернадского, М.М.Карповича,Н.И.Ульянова и др… Подобного рода материалы позволяют сегодня реконструироватьобщеисторическую картину профессиональной деятельности русскихисториков-эмигрантов в университетах США на макроисторическом уровне. В меньшеймере исследовательским интересом и поиском затронуты профессиональные судьбытех, кто находился на более низких преподавательских должностях, но своейповседневной деятельностью согревал очаг русской культуры за рубежом. Остаютсямалоизученными персоналии таких историков как А.Н.Авинов, В.И.Алексеев,А.В.Бабин, Д.Бунян, А.Д.Билимович, Г.О.Биншток, Э.И.Бикерман, П.А.Будберг,Д.Н.Вергун, М.З.Винокуров, С.Г.Войцеховский, Н.П.Вакар, А.А.Даллин,А.А.Гольденвейзер, И.М.Гольдштейн, Д.А.Джапаридзе, Л.Л.Домгерр,С.А.Зеньковский, С.Г.Елисеев, А.А.Кайранский, А.Д.Калмыков, Г.В.Ланцев, Г.Ланц,А.А.Лобанов-Ростовский, А.Г.Мазур, Л.Ф.Магеровский, А.А.Малозёмов,Н.Н.Мартинович, О.А.Маслеников, Д.С. фон Мореншильд, В.В.Мияковский,Н.В.Первушин, В.П.Петров, Р.Н.Родионов, Н.В.Рязановский, Л.И.Страховский,М.Т.Флоринский, А.Л.Фовицкий, К.Ф.Штеппа, Д.Н.Федотова-Уайт, Ю.Л.Фишер,И.Н.Шумилин, А.П.Щербатов, С.О.Якобсон и др. Перечень попавших в фокусисторического внимания персоналий не является исчерпывающим. Мы надеемся, чтобудущему поколению исследователей представится возможность расширить кругбиографических данных по материалам и документам, хранящимся в архивах США.Первые начинания в этом направлении можно отнести на счёт В.Т.Пашуто,Н.Эйдельмана, Г.М.Бонгарда-Левина, В.Н.Козлякова и др.
Анализисточников и историографической ситуации со всей очевидностью свидетельствует оразрыве, сложившемся в практике исторических исследований вопроса междунакопленным архивным материалом в 192060-е гг. и степенью его обобщенности висторической литературе 196090-х гг… Собранные к настоящему времени документыпозволяют не только ввести в научный оборот новые архивные данные из историистановления профессионального сообщества русских историков-эмигрантов, но ипереосмыслить в целом процесс складывания американского центра историческойнауки российской эмиграции, дополнив уже существующую историографию вопроса.
Методологическаяоснова диссертационного исследования. При изучении научно-педагогическойдеятельности русских историков-эмигрантов нам приходилось пользоваться всейсистемой общепризнанных методик, позволяющих анализировать разнообразиеэмпирических данных. Внимание автора привлекали не персоналииисториков-эмигрантов, ценные сами по себе на микроуровне, а изучение процессови понимание механизмов адаптации русских эмигрантов в иной этнокультурнойсреде. На историческом материале первой и второй волны мы пытались исследоватьприроду эмигрантских циклов в системном плане. Нам представлялось важнымосмыслить не столько уникальность самого феномена, как его универсализм. Вдиссертации профессиональное сообщество историков-эмигрантов рассматривается вкачестве социального института. Институциональный метод фокусировал нашевнимание на анализе организационных структур исторической науки российскойэмиграции: многочисленных историко-научных объединениях, архивах и редакциях, русскихакадемических группах и народных университетов в США, где велась иосуществлялась эмигрантами научно-педагогическая работа. Для получения точных ивзаимопроверенных результатов исследования в диссертации использовалсясравнительно-исторический (компаративный) метод, который позволилсинхронизировать важнейшие события в истории развития европейского иамериканского центра исторической науки российской эмиграции; при анализебиографических данных русских историков-эмигрантов применялся количественный (клиометрический)метод. Критико-диалектический подход ориентировал нас на выяснение противоречийв развитии российской научной диаспоры, как между представителями различныхэмигрантских волн, так и местной средой американских университетов. Выстраиваяобщую концепцию изложения, автор исходил из принципа историзма, позволяющегоанализировать феномен российской научной диаспоры в последовательном временномразвитии и взаимосвязи с общим контекстом развития российско-американскихславистических контактов.
Научнаяновизна диссертации. Информативная и познавательная ценность работы состоит втом, что она позволяет восстановить в российской исторической науке именанезаслуженно забытых судеб историков первой и второй волны эмиграции;определить их место и роль в развитии западных наук и представлений о России;вписать творческие судьбы последних в контекст национальной памяти российскойнаучной диаспоры.
Научнаяновизна диссертации определяется тем, что она представляет собой исследованиеобобщающего порядка, основанное на комплексном анализе контрактного опытаработы русских историков-эмигрантов, восполняя пробелы в изучении историискладывания на рубеже середины XX века американского центра исторической наукироссийской эмиграции. Привлечённый в диссертации материал и выводы позволяютперейти к системному изучению последующих волн, пользуясь историческойретроспективой наметить логику анализа и ориентиры для прогнозов дальнейшейэволюции российской научной диаспоры в США.
Практическаязначимость. Для понимания причин сегодняшнего массового отъезда учёных за рубежтребуется не только социально-экономический, политический, но и историческийанализ ситуации. Рассмотренный в диссертации контрактный опыт работы русскихисториков-эмигрантов в США в первой половине XX столетия позволяет болеевнимательно отнестись к изучению последующих волн эмиграции, увидетьпреемственность и разрывы в развитии традиций исторической науки российскойэмиграции. Обобщение профессионального опыта работы отечественных учёных зарубежом позволяет в современных условиях, обосновать исключительную важностьсовершенствования законов об иммиграции и репатриации, в части укрепленияРоссийской государственности. К этому обязывает принятый в 1999 г. Федеральнымсобранием Российской Федерации закон О государственной поддержкесоотечественников за рубежом. Материалы и выводы работы могут быть использованыпри подготовке фундаментальных работ в области науковедения, историографии,миграциологии и диаспораведения.
Апробацияработы. Основные положения диссертационного исследования опубликованы в 36авторских работах общим объёмом свыше 40 п.л., в том числе 3-х монографиях.Материалы диссертации использовались автором при подготовке и размещении вглобальной информационой сети веб-странички Американо-русские историки XXстолетия. Материалы диссертационного исследования доступны на веб-сайте ЦентраРусского зарубежья (Институт военно-политического анализа). Ряд положенийдиссертации был изложен автором в докладах на кафедре истории России изарубежных стран Республиканского гуманитарного института Санкт-Петербургскогогосударственного университета, симпозиумах Российской архивной службыпосвящённых вопросу возвращения материалов зарубежной архивной россики,конференциях по русскому зарубежью в Нью-Йорке, Москве, Санкт-Петербурге,Омске, Владивостоке, Смоленске, Тамбове, Орле, Костроме, Туле, Брянске. Врамках проекта Московского общественного научного фонда (МОНФ) совместно сИнститутом Гарримана (Колумбийский университет) и Республиканским гуманитарныминститутом (СПбГУ), автор являлся в 1999-2000 гг. координатором работы секциипо изучению истории российской научной диаспоры.
Структура и основное содержаниедиссертации
Диссертациясостоит из введения, пяти примерно равных по объёму глав, заключения, списка источникови литературы, перечня аббревиатур и приложений в виде карты и 8 таблиц. Полныйтекст работы составляет 499 страниц. Список источников и используемаябиблиография насчитывают 788 наименований. Логическая канва работывоспроизводится во введении, где автор объясняет предмет и структуру своеготруда, релевантность выбранной проблематики, цель и задачи исследования. Перваяглава диссертации посвящена уточнению теории вопроса. Следующие четыре главыпредставляют собой исторический экскурс, определяющий основные этапы и периодыформирования исторической науки российской эмиграции в США в первой половине XXвека. В них рассматриваются различные аспекты истории складывания и развитияпрофессионального сообщества русских историков-эмигрантов в США. Изложенный вдиссертации материал охватывает полувековой период с конца 90-х гг. XIX в. поначало 50-х гг. XX в… В работе приводится периодизация научно-образовательнойдеятельности русских историков в США. Она позволяет оценить изменения вструктуре эмигрантского исторического сообщества ученых, от ценностейдореволюционных эмигрантов до взглядов третьеволновиков. В основурассматриваемых периодов положены эмигрантские циклы трудовой, первой и второйволны, такие критерии как смена эмигрантских поколений, эволюция эмигрантскихдоктрин, их воздействие на развитие русских исследовательских программ вуниверситетах США.
Впервой главе Научно-педагогическая деятельность русских историков-эмигрантовпервой половины XX века в США как объект исторического исследования рассматриваютсятеоретико-методологические основы изучения исторической науки российскойэмиграции. Попытки уточнения категориально-понятийного аппарата предпринималисьв новейшей литературе в работах Г.М.Бонгард-Левина, М.Г.Вандалковской,Ю.Н.Емельянова, А.В.Квакина, Ю.А.Полякова, Е.И.Пивовара, Г.Я.Тарле,И.В.Тункиной и др. Исследователи, признают отсутствие унифицированныхкритериев, свидетельствующих о принадлежности того или иного историка кпрофессиональному сообществу. В качестве примера сошлемся на общедоступныеданные. Попытку определить число русских историков-эмигрантов одним из первыхпредпринял А.В.Флоровский. В своей рукописи он ссылался на профессиональнуюдеятельность за рубежом более 75 специалистов в области всемирной истории. Вначале 1990-х гг. в работе В.Т.Пашуто Русские историки-эмигранты в Европеупоминались данные о 90 специалистах, работавших в период с 1920 по 1945 гг. зарубежом. Все последующие исторические издания по данной проблематике продолжалиоперировать вышеприведённой статистикой, распространяя её, как правило, на всюисторическую науку русского зарубежья. Отсутствие точных количественных данныхо русских историках-эмигрантах в США предполагает необходимость уточненияпринципов подсчёта и критериев отбора специалистов для составления полногосписка.
Вдиссертационном исследовании категория русские историки-эмигранты используетсяво множественном числе и обозначает тех, чьи биографические данныесоответствовали критериям: 1)русской лингвогенетической принадлежности;2)историко-филологической специализации; 3)наличию контрактного опытапрофессиональной работы в университетах США. При анализе проблемы мы пыталисьсфокусировать внимание на образовательной и культурно-просветительской работерусских историков-эмигрантов в США. Под определением академического опытаработы нами понималось профессиональное творчество историков, как одна из формпрактической деятельности и все сопутствующие ей виды: педагогической,археографической, редакционно-издательской, организационно-административнойработы.
Вплане атрибутирования творческого наследия русских историков-эмигрантов важноопределиться с компонентами русский, историк, эмигрант. Если статус эмигрантаимеет юридические формулировки и не вызывает сомнения, то терминисторик-эмигрант требует комментария. Одни авторы видят в данной категории лицдепортированных историков, для других они остаются безроднымиисториками-космополитами, ввиду того, что 1/3 жизни провели в России, 1/3 вЕвропе и 1/3 в Америке. Сами же русские историки, оказавшиеся в США именовалисебя не иначе, как учёными русско-американского мира. Вопрос идентификациикультурной и национальной среды отечественной диаспоры важен, так как русскаяэмиграция, как никакая другая, отличалась многоликостью своего состава ипредставляла собой хаотическое, смешение племен, наречий, состояний иполитических верований. В Америке многие из них именовали себя русским,гордились званием человека русской культуры, но по гражданскому статусучислились натурализованными американцами. Лекции они читали на английскомязыке, труды и книги писали на русском и всю жизнь продолжали ходить вправославные приходы. Все они были воспитаны на русской культуре и многие вдуше лелеяли мысль о возвращении.
Вдиссертации термин эмиграция в сочетании с прилагательными русская, российскаяиспользуется в качестве собирательного понятия для обозначения эмигрантов изРоссии. В работе встречаются оба варианта: и русская эмиграция, и российскаяэмиграция. Понятие российская эмиграция является более ёмким и широким, т.к.обозначает весь спектр выходцев из России, оказавшихся за её пределами. В связис тем, что в настоящей работе в большинстве случаев рассматриваются традицииисторической науки русского зарубежья, которая идентифицировала себя с русскойкультурой, мы считали нужным использовать термин русская эмиграция. Документыэмигрантов — представителей многочисленных национальностей России, которыеидентифицировали себя с русской культурой, продолжали, находится в еёкультурном поле, безусловно, являются объектом настоящего исследования. Ещёбольше вопросов в определении кого из эмигрантов можно отнести кпрофессиональному сообществу историков. Одни предлагают за основу братьприсваиваемую квалификацию при окончании профильных, т.е. высших историческихучебных заведений, другие, сам факт признания со стороны коллег попрофессиональному цеху. Правы и те, кто в первую очередь, обращает внимание наспецифику трудов последних. В конечном итоге представляется разумным неигнорировать административные должности, которые они занимали в тех или иныхуниверситетах, поэтому в основу определения профессиональной принадлежности мызакладывали комплексный критерий.
Чтобыочертить принадлежность тех или иных русских историков к эмигрантским кругам идиаспоре, необходимо уточнить статус эмигранта. Многие из них имели расхожденияв фактическом положении и его юридическом оформлении. Будучи в изгнании, они несчитали себя эмигрантами, а свое пребывание за рубежом называли временным. Посуществу у многих из них за время экспатриации, Америка была не первым и непоследним пристанищем. Статусы к ним примерялись разные — от апатридов ирепатриантов до нансеновских граждан, поэтому для нас были важны те из русскихисториков-эмигрантов, кто долгое работал в американских университетах, натурализовалсяи чья деятельность в США была прямо, либо косвенным образом связана с изучениемистории России. Таким образом, под научно-педагогической деятельностью русскихисториков-эмигрантов в США мы подразумевали их профессиональный опыт и практикуработы в историко-научных учреждениях диаспоры и университетах и колледжах США,а под исторической наукой российской эмиграции — институциональные формыорганизации профессионального сообщества.
Первыесистематические упоминания о профессиональной и академической деятельностирусских историков за рубежом появляются в европейской и американскойлитературе, начиная с середины 20-х гг. XX в… Несмотря на то, что виностранной печати творчество учёных-эмигрантов было встречено с общимсочувствием, среди диаспоры, как правило, оно не получало одобрения из-запостоянного разногласия и разномыслия. Общий ракурс оценок перспектив развитияисторической мысли в эмиграции варьировался от характеристик исключительногоплана, к примеру, И.Бунаков-Фондаминский в 1927 г. писал: такой эмиграции небыло в мировой практике, до крайних пессимистических: наука о прошлом России,без самой России не имеет будущего. Многие, в том числе и П.Н.Милюков,сожалели, что российская историческая наука потеряла молодую силу, котораяобещала, если бы обстоятельства сложились более благоприятно, развернуться впервоклассных исследователей. Были и те, кто поспешил заявить, что длягрядущего возрождения России большинство эмигрантской массы в США, погрязшее вмещанстве, можно считать безвозвратно потерянным. Однако, пессимизм в оценкахпотенциала американского центра исторической науки русской эмиграции разделялине все. Многие лидеры диаспоры исходили из общей установки, считающейполитическую и историческую мысль русского зарубежья единственной открытойлабораторией, где может оформиться русское независимое общественное мнение,задача коего не руководство, а учет и осмысление происходящих в Россиипроцессов и выходов из них.
Вовторой главе Место и роль историков-эмигрантов в развитии американо-русских славистическихконтактов (1905-1920 гг.) анализируется предыстория складывания историческойнауки российской эмиграции в США в дореволюционный период. Нам представлялосьважным обобщить миссионерский опыт работы русских историков в Америке изафиксировать начальный этап развития российской научной диаспоры, уточнитьпрофессиональные потребности в эмигрантских кадрах и славистических ресурсахведущих университетов США в начале XX столетия. Привлечение в американскиеуниверситеты на рубеже XIX-XX века М.М.Ковалевского, С.М.Волконского,П.Н.Милюкова, А.В.Бабина, Л.Винера, А.Гурвича, В.Г.Симховича, П.Г.Виноградова,М.Я.Острогорского свидетельствовало о высокой репутации русских специалистов вСША. Большинство кандидатов, претендующих в начале века на звание высшейамериканской образовательной степени Ph.D. в области славистики, были русскиепо происхождению, всё более активно занимавшие вакансии в американской системеобразования. Многим из них потомки обязаны сохранностью уникальных историческихдокументов: эмигрантских библиотек, воспоминаний и мемуаров, эпистолярногонаследия и материалов, которые в разное время были вывезены из России. Основнымместом средоточения интеллектуальных сил русской академической эмиграции навосточном побережье США в начале века являлся Гарвард. Открывшееся здесь в 1904г. славистическое отделение послужило прототипом для создания аналогичныхструктур в других университетах. В разное время в этом элитном учебномзаведении Америки преподавали Л.Винер, М.М.Карпович, М.И.Ростовцев, А.А.Васильев,Л.И.Страховский, П.Сорокин, Н.Тимашев, Н.П.Вакар и др. Отличительной чертойГарвардской школы являлось то, что она стремилась разрабатывать русскую тему всамых широких проблемных и хронологических рамках. В Калифорнийскомуниверситете тон задавали — А.С.Каун, Г.З.Патрик, Г.В.Лантцев. Их деятельностьпринесла славянскому отделению репутацию ведущего на западном побережье СШАинтеллектуального центра в области изучения истории российско-американскихотношений и русской литературы. Прочные академические позиции в Колумбийскомуниверситете занимали В.Г.Симхович, М.Т.Флоринский, А.Ц.Ермолинский и др. ДляКолумбийского университета была характерна специализация в областиэкономической истории. В Чикагском университете в начале века лекции по историироссийской государственности читали М.М.Ковалевский П.Н.Милюков, И.А.Гурвич.Благодаря опыту и знаниям русской научной диаспоры, былая романтическаятрадиция изучения славянского мира в США уступила место серьезным академическимисследования, которые помогли преодолеть стереотипы восприятия России какколосса, слепленного из снега, льда и крови, держащегося на кнуте и страхе, асамих русских как агрессивных китайцев. Складывались различные направленияславистических исследований. Устанавливались непосредственные связи междузападными экспертами и русскими специалистами (примеры взаимоотношенийСимховича и Липпмана, Крейна и Милюкова, Харпера и Ковалевского, Кулиджа иКарповича, Голдера и Вернадского). Их мнению и оценкам, как правило, не толькопередоверялись западные специалисты, но у них учились. А.В.Бабин, Л.Винер,Ф.А.Голдер, А.Ц.Ермолинский, Г.З.Винокуров, Р.Н.Родионов играли ведущую роль вделе собирания зарубежной архивной россики в США.
Источникисвидетельствуют, что февральские события 1917 г. в России встряхнули русскуюколонию, которая растревожилась, загудела, стала читать и организовываться.Прогрессирующая американская система образования в своем развитии непредусматривала интереса к вопросу сохранности этнических традиций национальныхменьшинств. Для отстаивания своих интересов эмигранты вынуждены были открыватьрусские школы и университеты, пытаясь сохранить культурные традиции и память обисторической родине. Много внимания историки-эмигранты уделяли вопросупросвещения русских колонистов. В начале 1920-х гг. в Америке сформироваласьустойчивая система русских научных и учебных организаций. В 1919 г. был открытРусский Народный Университет в Нью-Йорке (Russian Collegiate Institute in NewYork City). Не меньшую инициативу в деле обучения эмигрантов проявлял русскийнародный университет в Чикаго (Russian Peoples University). Впрофессорско-преподавательский состав этих учебных заведений были вовлеченыМ.И.Ростовцев, М.М.Карпович, А.Л.Фовицкий, Л.Винер, А.С.Каун, Г.З.Патрик. Попримеру Нью-Йорка и Чикаго открылся Русский Народный Университет в Филадельфии.Мода распространилась и на другие штаты, однако, большинство из вновь созданныхструктур были кратковременны и просуществовали не долго. Поддержкуобразовательных программ осуществляли многочисленные фонды и комитеты помощирусской молодежи для получения образования за границей (American Committee forthe Education of Russian Youth). Они дорожили мнением и рекомендациямиП.Г.Виноградова, П.Н.Милюкова, М.И.Ростовцева, М.М.Карповича. Рост общего числаэмигрантских объединений в 1905-1920 гг. свидетельствовал о новом качестве ворганизации русской диаспоры в США, всевозрастающей её профессиональнойконсолидации.
В1905-1920 гг. в Америке сформировалась устойчивая система русских научных иучебных заведений. Большинство из них концентрировалось в Новой Англии.Организационной основой российской научной диаспоры являлись академическиегруппы, объединившиеся в Союз академических организаций. Практически всеакадемические силы русской эмиграции в США были связаны, с крупнейшими научнымицентрами Америки, в том числе с Институтом международного образования вНью-Йорке, Смитсониевским институтом, Институтом Карнеги и др. Таким образом,академическая и профессиональная деятельность русских историков-эмигрантов вначале XX века определяла процесс становления славистических исследований вСША. Больше других в этом плане американская славистическая традиция обязанадеятельности М.М.Ковалевского, С.М.Волконского, П.Н.Милюкова, А.В.Бабина,Л.Винера, В.Г.Симховича, Г.З.Винокурова, А.Ц.Ермолинского, А.И.Гурвича и др. Всилу единичных случаев въезда русских историков в США в период так называемойтрудовой волны эмиграции, обозначенный период 1905-1920 гг., можнорассматривать как предысторию складывания профессионального сообщества русскихисториков-эмигрантов в США.
Консолидацияучёных-эмигрантов в профессиональное сообщество во многом была обусловленаобщим процессом самоорганизации эмигрантских культурно-просветительскихструктур. Наиболее заметным в данном отношении была деятельность общества Наукаорганизованного в 1905 г… События в России 1917 г. предопределиливостребованность в американских университетах специалистов славистическогопрофиля и положили начало складыванию в Америке устойчивой когорты русскихпрофессоров. Рост популярности славянских исследований в США до 1920 г. былнезначительным, но существенным.
Втретьей главе Профессиональная адаптация русских историков-эмигрантов в Америке(1920-1939 гг.) характеризуются существенные признаки и черты научно-педагогическойдеятельности русских историков-эмигрантов в США в межвоенный период, выявляютсямотивы и обстоятельства въезда русских учёных от единичных случаев на начальномэтапе до массовых коллективных аффидевитов в 1939-1940 гг… Приведённыйфактический материал позволяет проследить влияние русской научной диаспоры напроцессы развития университетской славистики в США.
Историческийматериал со всей очевидностью свидетельствует, что иммиграция русскихспециалистов в США стабилизировалась к концу 1930-х гг. и приняла формы,близкие к цивилизованным. Быстрыми темпами складывающийся в 1920-30-е гг. рынокинтеллектуального труда в области славистики привёл к тому, что русскиепрофессора в большей мере были востребованы не столько для обслуживаниямемориального сознания диаспоры в Америке, сколько для заполнения открывшихсявакансий в университетах США. После десятилетнего периода адаптации к русскимисторикам-эмигрантам в середине 1930-х гг. пришло признание и успех. Их началиприглашать в национальные ассоциации, присваивать звание Emeritus заслуженный,принимать в почетные члены местных академий и ассоциаций. В США, поопубликованным данным, в начале 30-х гг. насчитывалось до 200 русских ученых.После Октябрьской революции в Америке оказались: М.И.Ростовцев, А.А.Васильев,Л.И.Страховский, П.С.Пороховщиков, Н.Н.Мартинович, А.И.Назаров,Д.Н.Федотов-Уайт, А.Л.Фовицкий, Г.В.Лантцев, С.Г.Елисеев, А.Г.Мазур, С.А.Корф,М.З.Винокуров, Н.Родионов, Г.А.Новосильцев, Д.Д.Тунеев и др. В начале 1920-хгодов в местах присутствия русской диаспоры создавались профессиональныеобъединения интеллигенции (Общество Изучения Русской Эмиграции, Общество друзейрусской культуры). Многие эмигранты свято верили в то, что основной задачей инациональной миссией диаспоры было поддержание русской культуры. В одной изюбилейных речей председатель Пушкинского Общества в Америке Б.Брасоль отметил:Долгом считаю теперь же засвидетельствовать, что все то полезное, что былосделано Обществом, всецело обязано отзывчивости и неизменной жертвенности егочленов и друзей, видимо, чувствовавших, что в самом его бытии заложено некоечистое нравственное начало, которое необходимо бережно хранить. Как залогподлинной русскости, составляющей внешнюю форму и внутреннее содержание нашегонационального достоинства.
Единогооргана, объединяющего русскую научную диаспору в США не было. Но в Америке, каки во всех крупнейших центрах русского рассеяния, всевозможные союзы и обществапредпринимали неоднократные попытки к единению. Вскоре разрозненныеакадемические группы специалистов, объединились в Союз русских академическихорганизаций. Деятельность членов РАГ не ограничивалась только научнымипрограммами. Огромную часть времени и сил они отдавали организации иналаживанию работы структур, связанных с делами эмигрантов. В конечном итогерусской диаспоре удалось создать собственную систему образования, включавшуюбольшое число учебных заведений различного типа. В сентябре 1929 г. в Нью-Йоркепроходил Педагогический съезд русской эмиграции, который сформировал педагогическоебюро во главе с историком А.Л.Фовицким. Активную позицию в деле поддержкинаучных инициатив и русских учебных заведений за границей играли гуманитарные иблаготворительные фонды диаспоры.
Основнаядеятельность русских профессоров протекала всё же в организационных структурахамериканской университетской системы образования. Успешному процессу адаптациипрофессоров-эмигрантов в США во многом содействовали открывшиеся вакансии вуниверситетах по славистическим дисциплинам. Крупные центры образования и наукив США оказались в 1920-30-ые гг. особенно чувствительными к новым веяниям визучении российской истории. Традиционно заметным было присутствие русскихисториков-эмигрантов первой волны в Гарвардском университете, Колумбийском,Чикагском, Йельском, Калифорнийском, Стэнфордском.
Явноелидерство в кругах исторической науки российской эмиграции в 1920-30-ые гг.принадлежало академику М.И.Ростовцеву. Он пользовался огромным влиянием изаслуженным авторитетом в научном мире. Известно, какой огромный круг знакомстви связей был у него в самых разнообразных кругах эмиграции, сколько времени онотдавал личным встречам и ещё больше переписке. В 1922 г. при содействииМ.И.Ростовцева был создан Американский комитет для образования русской молодежив изгнании и Центральный комитет по обеспечению высшего образования русскомуюношеству за границей. С подачи М.И.Ростовцева и не без его хлопот американскиеуниверситеты подписали контракты с А.А.Васильевым, М.М.Карповичем,Г.В.Вернадским, Л.И.Страховским, Н.П.Толлем и др. В 1927 г. Гарвард пригласилпреподавать русскую историю М.М.Карповича. Его 30-летняя деятельность напоприще подготовки американских славистов высоко оценивается американскимиколлегами. Таким образом, профессиональные знания и педагогический опыт русскихгуманитариев высоко котировались в интеллектуальной столице Америки в1920-30-ые гг… Крупный академический центр русского зарубежья складывается вмежвоенный период на западе Америки в штате Калифорния. Он пополнялся за счётпредставителей Харбинской эмиграции. В данном регионе главенствующую рольиграли два кампуса: Калифорнийский (Сан-Франциско, Беркли, Лос-Анжелес) иСтэнфордский (Гуверская библиотека). Если профессора в Сан-Францискоспециализировались в большей мере на лингвистике, истории русской литературы иистории международных отношений (А.А.Лобанов-Ростовский), то Гувер всё вниманиеуделял собиранию материалов зарубежной архивной россики. Позиции русскихзаметно укрепились здесь с приходом на руководящие позиции Ф.А.Голдера, которыйсимпатизировал бывшим соотечественникам. В 1930-ые гг. Стэнфорд неоднократнопосещают для работы в архивах и чтения лекций Н.Н.Головин, А.Ф.Керенский,Г.В.Вернадский и др.
Спереездом М.И.Ростовцева в 1925 г. в Нью-Хейвен, Йельский университет вскорестал местом трудоустройства Г.В.Вернадского, Н.П.Толля, позже С.Г.Пушкарёва,Н.И.Ульянова и др. М.И.Ростовцев дважды избирался президентом Американскойисторической ассоциации. Позиции исторической науки российской эмиграции вЙельском университете значительно укрепились, после того как при поддержкеРостовцева в Нью-Хейвен был приглашён Г.В.Вернадский. 31 марта 1933 г. онполучил американское гражданство. Не заставило себя ждать и приглашение учёногов 1933 г. на очередной съезд американских историков, где в рамках Американскойисторической ассоциации собирались ведущие американские слависты. В 1938 г.Г.В.Вернадский принял участие в работе американской исторической ассоциации.Именно на ней, в Чикаго, впервые среди американских историков-славистов былрешен вопрос об объединении и издании журнала Slavic Review. Архивные документысвидетельствуют, что Г.В.Вернадский был в числе тех, кому поручили курироватьиздание. Решение было принято путем письменного опроса 300 членов ассоциации.Избрание Г.В.Вернадского — один из показателей его достаточно высокой научнойрепутации в США. При непосредственном участии Г.В.Вернадского были приглашеныпреподавать в американские университеты Н.П.Толль, С.Г.Пушкарев, Н.О.Лосский,В.В.Набоков. Вернадский и Карпович вполне заслуженно считаютсяотцами-основателями современной американской школы русской историографии. Своеймноголетней деятельностью они сумели прославить Гарвард и Йель как цитаделиславистической мысли в США. В Нью-Йорких музеях, колледжах и библиотекахработали А.Н.Авинов, Н.Н.Мартинович, И.М.Гольдштейн, В.И.Иохельсон,А.А.Гольденвейзер и др. В Колумбийском университете среди историков-правоведоввыделялся барон С.А.Корф. Приоритетное значение в нём традиционно уделялосьвопросам изучения экономической истории. В 1920-30-е гг. эту школу унаследовалМ.Т.Флоринский. Русским историкам-эмигрантам удалось заложить в Колумбийскомуниверситете исследовательские традиции, которые превратили его в послевоенноевремя в один из крупнейших центров американского россиеведения.
К1939 г. длительный процесс профессиональной адаптации для многих русскихспециалистов завершился признанием их заслуг. Американский опыт русскихисториков в данном случае свидетельствовал о высокой мобильности отечественнойдореволюционной исторической науки. Многие из них сменили статус и гражданство,им доверяли самые высокие посты, они читали лекции, издавали книги наанглийском языке. Характеризуя научно-педагогическую деятельность русскихпрофессоров в университетах США в межвоенный период, необходимо отметить, чтофундаментальные и прикладные исследования осуществлялись ими по программамамериканских университетов. Они всё больше отдалялись от интересов ипотребностей русского зарубежья.
Изучениерусской темы в 1920-30-е гг. в США было напрямую связано с представителямирусского зарубежья: историками, философами, экономистами, общественными ипартийными деятелями, ставших после вынужденной эмиграции из России ведущимиспециалистами в американских университетах. К 1936 г. история России изучаласьболее чем в 30 американских университетах и колледжах. В Колумбийском,Гарвардском и Калифорнийском университетах защищалась треть всех диссертаций.Отказавшиеся во многом от интуитивного постижения теллургических сил революции,они занялись штудированием её исторических предпосылок. М.И.Ростовцев,А.А.Васильев, Г.В.Лантцев, М.Т.Флоринский, М.М.Карпович, Г.В.Вернадский, втечение многих лет своими трудами вписывали блестящие странички в историюуниверситетов Запада, подготовив за межвоенный период целое поколение американскихславистов. К предвоенным годам М.М.Карпович и Г.В.Вернадский занимали прочныепозиции в американской академической среде. Сам статус новой науки значительноизменился. На очередной конференции Американской исторической ассоциации в 1939г. обсуждался вопрос о необходимости создания славяноведческой ассоциации.
Такимобразом, наряду с европейским центром исторической науки русского зарубежья в1920-30-е гг. складывался не менее крупный и по своему специфичный американскийцентр. Его главное и существенное отличие, состояло в том, что за океаномразвитие профессиональной карьеры русских историков-эмигрантов в большейстепени протекало в организационных рамках американской университетской науки.Феномен русского зарубежья в Европе был скоротечен и к 1930-м гг. утратил своипозиции. Многочисленные поездки в Европу Ростовцева, Васильева, Вернадского,Карповича, Головина, Сорокина свидетельствовали о преемственности традицийрусского зарубежья в Америке. Работы русских историков за границей печаталисьна девяти языках. Русские историки-эмигранты стремились занять свое место вмировой науке, принимая участие в международном научном общении и движении.Востребованность русских учёных в большей мере была связана не с деятельностьюв диаспоре, и нужно это признать как должное, а с кадровыми потребностяминарождающейся науки — советоведения. Её становление проходило под явственносказывавшимся воздействием эмигрантов первой волны. Новой вехой, знаменовавшейрост интереса в США к русским делам и обострившим спрос на специалистов врусском вопросе явились события 1939-1945 гг.
Вчетвёртой главе Научно-публицистическая и педагогическая деятельность русскихисториков-эмигрантов в США в годы Второй мировой войны (1939-1945 гг.)определяются принципиально важные вопросы формирования организационной основыисторической науки российской эмиграции. Вторая мировая война парализовалаакадемическую жизнь европейских столиц, увеличив число беженцев за океан.Представители старой эмиграции на рубеже 1940-х гг. вынуждены были эвакуироватьсяв США. Американские университеты, характеризующиеся быстрым развитиемславистических знаний в 40-ые гг., стали одним из центров притяжения русскихэмигрантов. Изучение России на отделениях славистики были возведены в ранг нетолько университетских и военных ведомств, но и государственных программ,достигнув беспрецедентных масштабов к 1943 г… В этот период специалисты изславистических кругов консультировали правительственные органы по вопросамполитики, читали лекции офицерам. Одно за другим появляются крупныеисследовательские структуры и программы, возникает спрос и заказ на литературусоветоведческого плана. Изменения в жизни русской научной диаспоры заключалисьне только в смене целого поколения исследователей, но и в методике анализа изучениясоветской действительности, переходе от славистики к всё более чёткообозначившейся научной дисциплине — советологии. Стараниямиисториков-эмигрантов в Америке появилась целая серия учебной литературы поистории России, которая унифицировала славистические знания и образовательныестандарты. Благодаря деятельности русских историков-эмигрантов первой волны вАмерике сложилась школа претендующая на лидерство в мировой славистике.Н.П.Толль и А.Долгошев (работали в Славянском отделе библиотеки Йельского университета).В Гарварде среди русских эмигрантов заметными фигурами были М.М.Карпович,Л.И.Страховский, А.А.Васильев, П.А.Сорокин, Н.С.Тимашев, Н.П.Вакар и др.Показательна динамика роста интереса американской общественности ипрофессиональных кругов к русской теме.
Завремя войны сменилось поколение историков русского зарубежья. Былые европейскиецентры русской эмиграции Берлин-Париж-Прага бледнели на фоне розданных передвойной аффидевитов-приглашений. Менялись и направления историческихисследований. Волею судьбы на вершине пирамиды американской советологии в40-50-ые гг. оказались: В.А.Рязановский, Б.И.Николаевский, Р.О.Якобсон,Д.Ю.Далин, Н.И.Ульянов и др. Многие из новых эмигрантов, играли заметную роль вреорганизации былых департаментов славистики. Заметное влияние на процессскладывания в рамках американской славистики самостоятельного советологическогонаправления оказали русские европейцы и русские харбинцы, представители старойэмиграции, вынужденные во время войны с 1942 по 1945 гг. эвакуироваться в США.В данный период Д.Н.Вергун занял должность профессора университета в Хьюстоне,Б.С.Ижболдин начал преподавать на экономическом отделении Сейнт Луискогоуниверситета; лекции по истории государства и права в Корнельском университетечитал М.Г.Шефтель, в Военно-Морской школе при Колорадском университетепреподавал В.П.Петров. Позиции Гувера как центра хранения материалов архивнойроссики заметно усилились после того, как в 1940 г. на постоянное место работысюда перешёл Б.И.Николаевский.
Вэкстремальных условиях войны среди эмигрантов возрос интерес к церковнойистории. В Америке работала плеяда православных историков-богословов. Ихусилиям были обозначены подходы, позволившие говорить о складывании новогонаправления в изучении истории церкви как института, духовенства как сословия,духовной школы как элемента общественной мысли России. В 1940-50-е гг.Г.П.Федотов, Г.В.Флоровский, В.И.Алексеев смогли изменить сложившуюся впослевоенный период конъюнктуру приоритетных направлений славистических исследований,когда политическая история с ее традиционно позитивистскими взглядами илиберальными ценностями явно доминировала, нежели другие разделыславистического знания. Среди видных ученых-эмигрантов, сумевших основать в СШАшколу восточно-европейской фольклористики, можно назвать Р.О.Якобсона иД.И.Чижевского. Многообразие эмигрантских школ и направлений свидетельствовалолишь об одном, что они всерьез взялись за предмет исследования в такихмасштабах, что и не снилось старой эмиграции.
Формальнымпризнаком укрепившихся позиций российской научной диаспоры в США в годы войны,можно считать рост общего числа периодических журналов, посвященных изучениюРоссии. Вслед за эмигрантским потоком в военный период переместился из Европы вСША и центр русских издательств и книг. Увеличившийся масштаб и размахроссиеведческих исследований в США требовал систематизации опыта, дальнейшегоразвития критики и библиографии. Единственным в мире русским генеалогическимизданием за рубежом был журнал Новик. Журнал воспринял традиции дореволюционнойЛетописи Историко-Родословного Общества. Он публиковался известным генеалогом изнатоком истории русского дворянства Л.М.Савеловым-Савелковым. По егоинициативе в октябре 1937 г. в Нью-Йорке было создано РусскоеИсторико-Родословное Общество. С 1938 г. печатным органом РИРО являлся Новик.На волне всеобщего интереса к русским делам в Америке Дмитрий фон Мореншильдт,добился в 1941 г. финансовой поддержки в США для открытия на английском языкежурнала Русское обозрение (Russian Review). Практически одновременно санглоязычным Russian Review возникли Ukrainian Quarterly (проф. Н.Чубатый) иArmenian Review (Рубен Дартинян). Треть сотрудников журнала Slavonic and EastEuropean Review (1941-1945) состояла из русских историков-эмигрантов. В 1942 г.эмигранты-меньшевики, переехавшие из Европы в Америку, выпускают в Нью-Йоркежурнал Социалистический вестник. Самым популярным печатным органом русскойэмиграции в США и за её пределами был Новый журнал. Своим успехом журнал вомногом был обязан редактору М.М.Карповичу. Таким образом, русскиеисторики-эмигранты приложили немало энергии и сил для организацииславистической периодики в США.
Унаследовавтрадиции русской академической группы, историки-эмигранты в годы Второй мировойвойны боролись с русофобией на Западе, с теми кто, старательно отлучал Россиюот Европы, называя русских варварами, гуннами, туранцами, неспособными кевропейскому саморазвитию и самотворчеству. За долгие годы профессиональнойдеятельности русских историков в Гарвардском, Йельском, Колумбийском, Чикагскоми Калифорнийском университетах сложились профессиональные династии Рязановских,Далиных, Зеньковских, Магеровских и др. Подготовка специалистов в областисоветологии опиралась на давние традиции сотрудничества славистов США с русскимиисториками-эмигрантами, оставившими в межвоенный период о себе самые лестныеотзывы со стороны американских коллег. Послевоенной время внесло определенныекоррективы в развитие университетских департаментов славистики. После Второймировой войны качественно изменился состав русской эмиграции. Это было связанос появлением эмигрантов второй волны.
Пятаяглава Преемственность традиций в развитии исторической науки российскойэмиграции в США (19451960 гг.) посвящена изучению специфики развития профессиональногосообщества русских историков-эмигрантов в послевоенное десятилетие, когда вэмиграцию влились новые академические силы, из числа перемещённых лиц. В нейрассматривается культурно-просветительская деятельность историков второй волны.С окончанием Второй мировой войны открылась новая страница в истории русскойдиаспоры. Центр русской эмиграции окончательно сместился за океан. После Второймировой войны США стали главным центром русской и советской эмиграции. Если довойны в Европе было сконцентрировано около 80% эмигрантов, то теперь оставалосьлишь 30%. Американская акция по вызову в США русских беженцев и ученых былаинициирована в 1946-1950 гг… В её основе лежало благоприятное впечатлениеамериканских университетских кругов от работы русских эмигрантов первой волны.Русские американцы пытались помочь своим европейским коллегам, как и впредвоенный период, перебраться в США, но многим из новых эмигрантов, преждечем попасть в Америку пришлось пройти лагеря для перемещённых лиц в Европе.После 1946 г. из переполненной и разоренной Европы началось массовоепереселение перемещённых лиц в заокеанские государства, главным образом, в СШАи Канаду. Большинство из учёных-эмигрантов консолидировалось вокругУНРРА-университета и его правопреемника в США Русской академической группы (TheAssociation of Russian-American Scholars in USA), созданной в 1948 г.
Русскиеисторики-эмигранты первой волны помогали отстаивать интересы репатриантов передамериканскими властями. Тем самым, отстаивая право эмиграции говорить от имениРоссии. Накопленный материал позволяет вполне обоснованно говорить опреемственности традиций исторической науки русского зарубежья в развитиирусской академической группы в США. Все эти факторы имели далеко идущиепоследствия для превращения США в самостоятельный центр исторической наукироссийской эмиграции. В послевоенный период в развитии американской славистикинаступает организационный подъем, который привел не только к дифференциацииславистических знаний, но и появлению узкопрофессиональных и одновременнокомплексных исследований СССР, поглотивших большинство специалистовгуманитариев из числа русской эмиграции. Гарвардский университет, благодаряусилиям Карповича, сохранял роль главного центра американской славистики исоветологии. Его выпускниками являлись М.И.Раев, Н.В.Рязановский,С.А.Зеньковский, Ф.Каземзаде. Штат преподавателей Гарварда пополнился за счётР.О.Якобсона, Ю.П.Иваска, Д.И.Чижевского Л.И.Страховского, Г.В.Флоровского.Традиции М.И.Ростовцева, Г.В.Вернадского, Н.П.Толля в Йельском университетесохранялись в послевоенный период усилиями С.Г.Пушкарева, Н.И.Ульянова,А.Долгошева. В 1957 г. профессиональное сообщество историков отметило 30-летнийюбилей преподавательской деятельности в университетах США М.М.Карповича и Г.В.Вернадского.В Колумбийском университете на историческом и славистическом отделенияхпреподавали Э.И.Бикерман, Г.В.Флоровский, Л.Л.Домгерр. Конкуренцию Гарварду вплане подготовки специалистов по России представлял Русский институт созданныйв 1946 г. на базе Колумбийского университета (в последствии Институтперспективных исследований по Советскому Союзу имени Аверелла Гарримана).Русские специалисты в Гарварде, Гувере и Гарримане задавали тон в послевоенныхисследовательских проектах. Сильное влияние русских эмигрантов испыталиславистические структуры Калифорнийского и Стэнфордского университетов. Вразное время в Беркли, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско преподавали А.Г.Мазур,Г.В.Ланцев, О.А.Маслеников, С.Карлинский, Г.Струве, А.Д.Билимович, Г.К.Гинс,В.А.Рязановский. Следствием активной деятельности русских эмигрантов вКалифорнийском университете стало открытие в 1950 г. Института славянскихисследований. Прочные академические позиции в американских университетахзанимали Н.П.Вакар, В.П.Петров, Д.А.Джапаридзе, М.Г.Шефтель, Н.А.Троицкий и др.К голосу новой русской эмиграции в США стали прислушиваться, ее услугами сталипользоваться академические учреждения, общественные и религиозные организации.Многие из них участвовали в создании Американской ассоциации содействияславянским исследованиям. С 1950 г. Вернадскому регулярно доверяли наблюдениеза выборами главного редактора журнала Slavic Review, печатного органа AAASS.
После1945 г. центр политической и академической деятельности русских эмигрантовокончательно перекочевал из Европы в США. Новая эмиграция принесла с собой свойопыт, иные навыки, новые совершенно настроения. Всё яснее определялись глубокиеизменения в жизни зарубежной России постепенно адаптирующейся кпрофессиональной деятельности в организационных рамках американскойуниверситетской науки. С началом холодной войны изменился общий тонславистических исследований в США. В общественном мнении и правительственнойполитике Запада все больше стали распространяться русофобские настроения. К1950-м гг. рассеялись оптимистические иллюзии русских сверхпатриотов из числастарой эмиграции. США сделали ставку на консолидацию всех антисоветских силрусского зарубежья. В течение 1950-60-х гг. русские историки стали неотъемлемойчастью научной общественности американских университетских центров. Пытаясьсохранить историческую память русского зарубежья, они сосредоточились наархивной и культурной работе, ссылаясь на то, что политика разъединяетэмиграцию, а наука и культура объединяет. Достаточно активно в 1950-е гг. вАмерике развивались русские коллекции и архивы. Диаспора всемерно поддерживалаинициативу американских библиотек в деле описания восточнославянских рукописейи книг. Историки-архивисты в эмиграции подключились в послевоенное время кпоиску и комплектованию американскими архивами и библиотеками документальныхматериалов по истории народов России. Архивные службы в этот период предпринялиширокую программу розыска документов по советской и российской историиразбросанных в США по многим архивам и библиотекам. Взамен уничтоженных в годывойны архивов и журналов эмигранты начали собирать и издавать новые. В 1950-егг. американскими университетами реализовывался меньшевистский проект для сбораматериалов по истории российской социал-демократии. После известной потериэмигрантами Русского Зарубежного Исторического Архива в Праге русскимамериканцам удалось создать в 1951 г. крупнейшее по значению и объёму в СШАхранилище архивных материалов документализирующих российское прошлое — Бахметевский архив. Его куратором являлся Л.Ф.Магеровский. Свидетельствомповышенного внимания диаспоры к своему прошлому можно считать открытие в 1948г. П.Ф.Константиновым Музея русской культуры в Сан-Франциско, в 1954 г.В.П.Стеллецким архива-музея при культурно-просветительном обществе Родина. В1950 г. В.В.Мияковский основал в Нью-Йорке музей-архив им. Д.Антановича.
Русскаянаучная диаспора в США имела традиционно сильные позиции и поддержку в 1950-егг. среди департаментов славистики Йельского, Гарвардского, Колумбийского, Калифорнийского,Корнельского университетов. Научное творчество русских историков-эмигрантов вСША определялись двойственностью их положения. С одной стороны, их очевидная подуховным корням принадлежность к культуре и науке русского зарубежья и сдругой, всё их сознательное творчество воплощалось в рамках американскойсистемы образования. Общая ситуация в исторической науке российской эмиграции в1950-60-е гг. характеризовалась естественной сменой поколений. Принадлежностьпервой и второй волны к дореволюционной исторической науке обеспечилапреемственность научных традиций, интересов и методов исследований. С уходомвторой эмиграции с общественной сцены заканчивается история русского зарубежьяи его исторической миссии в жизни диаспоры. Если говорить о месте, занимаемомэмигрантской литературой в современной американской историографии, то следуетпризнать, что её влияние достигло апогея в 1960-е гг… Роль и авторитет всовременном американском россиеведении таких личностей как А.Даллин,Н.Рязановский, А.Рабинович, А.Улам, М.Раев, М.Левин, С.О.Якобсон, А.Некрич, нетребует комментария. Время покажет, суждено ли третьей волне русской эмиграции,начавшейся в 1970-е гг., удержать профессиональные качества заложенныеисторической наукой русского зарубежья. Если представители первой и второйволны эмигрантов действовали в ключе исторической науки русского зарубежья,пытаясь сохранить дореволюционные традиции, то третьеволновики предпочитаютидентифицировать себя с американской советологией.
Взаключении сформулированы основные выводы диссертационного исследования,которые позволяют систематизировать вопросы изучения контрактного опыта работырусских историков-эмигрантов первой и второй волны в университетах США. Анализдокументального материала и опубликованных источников позволяет сделать вывод отом, что их академический и профессиональный опыт работы в историко-научныхучреждениях диаспоры и ведущих университетах США свидетельствовал о складываниив Америке на протяжении первой половины XX века самостоятельного центра научнойи культурной жизни зарубежной России. В ходе диссертационного исследованияудалось установить, что процесс формирования профессионального сообществарусских историков-эмигрантов в США имел свои замкнутые циклы и фазы развития.Он основывался на адресной поддержке гуманитарных фондов и благотворительныхорганизаций, при помощи которых в начале XX века в Америке создавалисьисторико-научные общества и учреждения русской диаспоры. На рубеже 1920-30-ыхгг. большинство историков-эмигрантов консолидировалось вокруг русскойакадемической группы, которая повсеместно вела культурно-просветительскуюработу в диаспоре и активно содействовала открытию русских народныхуниверситетов в Нью-Йорке, Чикаго, Пенсильвании, Калифорнии.
Установленныйфакт существования и регулярного притока с 1905 г. в Америку русских учёныхявляется показателем не только включённости дореволюционной отечественнойисторической науки в систему международных научных связей, но и официальногопризнания её со стороны мирового исторического сообщества. На рубеже XIX-XX вв.американский континент начинает активно осваиваться миссионерами русскойисторической науки в лице А.В.Бабина, М.М.Ковалевского, С.М.Волконского,Л.Винера, П.Н.Милюкова, М.Я.Острогорского, А.Гурвича, В.Г.Симховича, А.Ц.Ермолинскогои др. Наиболее отчётливо признаки становления русской научной диаспоры вАмерике проявились в 1920-30-ые гг… Анализ документальных источниковподтверждает, что в межвоенный период возникли центры средоточияпрофессионального общения русских историков-эмигрантов в Нью-Йорке, Чикаго,Бостоне, Калифорнии, установился постоянный контакт с местной университетскойсредою, наметились формы научного сотрудничества с Американской историческойассоциацией и другими учёными организациями страны пребывания. Русскиеисторики-эмигранты не ограничились в своей деятельности рамками эмигрантскогосообщества, став со временем участниками более широких дискуссий и научныхпроцессов, развивавшихся в Западной Европе и Соединенных Штатах. Лидерыисторической науки русского зарубежья в США М.И.Ростовцев, А.А.Васильев,Г.В.Вернадский, М.М.Карпович, Д.Н.Федотов-Уайт, М.Т.Флоринский к 1939 г.полностью сосредоточились на преподавательской деятельности в университетахСША, воспитав плеяду профессиональных специалистов по истории России. Анализисторического материала свидетельствующего о профессиональной и академическойдеятельности историков-эмигрантов в годы войны позволяет говорить о том, что вэтот период окончательно формируется американский центр исторической науки российскойэмиграции. Качественно новой чертой профессиональной деятельности русскихисториков-эмигрантов в это время стало их активное участие в создании сериирусских эмигрантских журналов: Новик (Савелов-Савелков), Русское обозрение (фонМореншильд), Новый журнал (Карпович) и др. Во второй половине 1940-х гг. вамериканской славистической среде стараниями профессоров-эмигрантов были широкораспространены идеи русской дореволюционной исторической науки, что моральноподготовило принятие новой волны эмигрантов в послевоенной Америке.
Послевоенныйэтап в развитии профессионального сообщества русских историков-эмигрантов в СШАпозволяет говорить о том, что в 1940-60-е гг. процесс иммиграции учёныхстабилизировался в большей мере за счёт перемещённых лиц. В ходе исследованияудалось установить наиболее общие тенденции характерные длянаучно-педагогической деятельности русских историков-эмигрантов в послевоенныйпериод. В отличие от русских европейцев 1920-30-х гг., сумевших сохранитьРоссию вне России, профессиональная и академическая деятельность русскихамериканцев в 1940-60 гг. протекала в рамках организационных структурамериканской системы образования. Она была в меньшей мере связана с русскойдиаспорой и в большей мере была подвержена процессам профессиональной адаптациии аккультурации.
Такимобразом, в 1950-е годы в Америке сложился специфический центр историческойнауки российской эмиграции, костяк которой составляли представители первой ивторой волны эмиграции. Академическая и профессиональная деятельность русскихисториков-эмигрантов в США в первой половине XX столетия балансировала междунормативными процессами традиционными для развития русского зарубежья испецифичными процессами адаптации русских историков-эмигрантов в системеакадемических институтов США. Большую часть жизни историки-эмигранты провели начужбине, в условиях непредвиденных и далеких от обычной жизни и работы.Приходилось заниматься ни тем, чем хотелось, а чем оказывалось возможным.Многие из них сами прекрасно понимали весь трагизм ситуации, с прискорбиемконстатировали, что от родной матери, даже если она смертельно больна,порядочные люди не уезжают. Всё мило, всё хорошо, и деньги платят большие, адушу воротит. Мы не стремились к нравственной оценке их выбора. Вопрос вдругом, смогут ли очередные представители исторической науки российскойэмиграции в лице А.Янова, Ю.Фельштинского, С.Хрущёва, Б.Литвак, Г.Иоффесохранить традиции и накопленный опыт русского зарубежья.
Деяниеи наследие эмиграции по канонам международного права принадлежат еёисторической Родине. Вопрос о релевантности научнопедагогического опыта русскихисториков-эмигрантов первой половины XX столетия, т.е. соответствия решаемыхнаукой задач общественным потребностям, еще неоднократно будет дискутироватьсяв академических кругах. Ограничимся констатацией факта — историческая наукароссийской эмиграции за полстолетия существования в Америке доказала своюсостоятельность, сумев сохранить национальную историческую память в инойдостаточно жесткой англосаксонской культурной среде, заставив считаться сосвоим мнением как отечественную так и западную интеллектуальную элиту в XXвеке.
Основныеположения диссертации отражены в следующих публикациях:
1.Научно-педагогическаядеятельность русских историков-эмигрантов в США в первой половине XX столетия:источники и историография. СПб: РТА им. Бобкова,2000. 161 с. 16,8 п.л.
2.Историяамериканского россиеведения. Курс лекций. СПб: РТА им. Бобкова,1998. 214 с.13,8 п.л.
3.Русскаятема на Западе. Словарьсправочник по американскому россиеведению. СПб: РТА им.Бобкова,1997. 172 с. 10,75 п.л.
4.Советологии американисты // Политический собеседник, Брянск. 1990. 6. С.1619. 0,2 п.л. всоавт. с Р.Ортунгом (Калифорнийский ун., США).
5.Опытпрошлых прогнозов американской советологии и рефлексия советской критики нарубеже 1990 года // Общественное мнение и политические процессы.Ленинград,1991. С.3134. 0,25 п.л. в соавт. с Р.Ортунгом (Калифорнийский ун.,США).
6.Новоев зарубежной советологии: от изоляционизма к синхронизации // Материалыконференции молодых ученых ЛГУ. Ленинград,1991. С.1821. 0,2 п.л. в соавт. сП.Бишоф (Цюрихский ун., Швейцария).
7.Гуманныеценности мирового научного сообщества и проблема коммуникации советскогообществоведения с зарубежной советологией // Проблемы гуманитаризацииобразозования в техническом вузе. Брянск,1992. С.2729. 0,15 п.л. в соавт. сП.Бишоф (Цюрихский ун., Швейцария).
8.Понятиемилитаризма и пацифизма в контексте дидактического анализа // Международнаяконференция по проблемам преподавания истории Второй мировой войны. СПб,1995.С.6267. 0,4 п.л.
9.Контроверзыисторического сознания // Вклад ученых в национальную экономику. БГИТА,1995.С.5154. 0,3 п.л.
10.Спецификапреподавания учебного курса Зарубежное россиеведение // Вклад ученых внациональную экономику. Часть 1. Брянск: БГИТА,1996. С.5760.
11.Русскоезарубежье и зарубежное россиеведение // Общественный прогресс. Пути развитияРоссии и Брянского региона. Брянск: БТУ,1996. С.4245. 0,3 п.л.
12.Академическоенаследие русских историков-эмигрантов в США // Ученые записки СПб филиала РТА.- 1997. 3. С.6877. 0,5 п.л.
13.ТрудыА.А.Корнилова по русской истории и становление британской россиеведческойтрадиции // Корниловские чтения. СПб.: СПГТУ,1997. С.7275. 0,3 п.л.
14.Квопросу о традициях изучения русского зарубежья в отечественной историографии// Вклад ученых и специалистов в национальную экономику. Брянск: БГИТА,1997.С.2830. 0,25 п.л.
15.Британскаяроссика библиотеки князя Г.В.Голицина // Ученые записки СПб филиала РТА. 1997.2. C.187195. 0,7 п.л.
16.Квопросу о мисперцепции образа России в зарубежной россике XYI-XX вв. // Русскаяментальность как социально-философская проблема. Орел,1998. С.8385. 0,15 п.л.
17.Стилинаучного лидерства в мировой славистике // Нидерланды и Россия сквозь века.Брянск,1998. С.1923. 0,3 п.л.
18.Русскаяакадемическая группа в США (1948-1998) // Оппозиция и власть. Межвузовскийсборник научных трудов. СПб.: РГИ СПБГУ,1998. С.99104. 19.Традиции историческойнауки русского зарубежья в США // Вклад ученых и специалистов в национальнуюэкономику. Брянск: БГИТА,1998. С.1719.
20.Стереотипыэтнофобии в американском россиеведении // Нравственное и патриотическоевоспитание учащейся молодежи. Брянск: Администрация Брянской области: 1998.С.4346. 0,25 п.л.
21.Академическаяи профессиональная деятельность русских историков-эмигрантов в США (1920-1939гг.) // Либеральная оппозиция и власть: история и современность. СПб.: РГИСПБГУ,1999. С.152156. 0,4 п.л.
22.ИзучениеАмериканского центра исторической науки русской эмиграции в отечественной изарубежной историографии // Отечественная историография и региональныйкомпонент в образовательных программах: проблемы и перспективы. Омск:ОмГУ,2000. С.7780. 0,3 п.л.
23.Обозрениефондов русских историков-эмигрантов в архивах США // Проблемы славяноведения.Сборник научных статей и материалов. Вып.2. Брянск: БГПУ,2000. С.153165. 1,5п.л.
24.Основныеэтапы становления и развития в университетах США типового направления Americanresearch on Russia // Проблемы славяноведения. Сборник научных статей иматериалов. Вып.2. Брянск: БГПУ,2000. С.165175. 1,3 п.л.
25.Русскиеисторики-эмигранты в США: анализ биографических данных за 19171939 гг. //Зарубежная Россия. 1917-1939 гг. Сборник статей. СПб.: Издво Европейский Дом.2000. С.207210. 0,3 п.л.
26.Историческаянаука российской эмиграции в США (обзор источников) // Проблемы историографии,источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественнойистории. Омск: ОмГУ,2000. С.913. 0,3 п.л.
27.Участиерусских историков-эмигрантов в образовательных программах армии США в годыВторой мировой войны (ATP, SIP, UNRRA) // Армия и общество. Материалымеждународной научной конференции. Тамбов: Изд-во ТГУ,2001. С.7177.
28.Фондыамерикано-русских историков в архивах США // Зарубежная архивная Россика. Итогии перспективы возвращения. М.: Федеральная архивная служба России,2000. С 4356.0,5 п.л.
29.Миссионерырусской исторической науки в США // Проблемы славяноведения. Сборник научныхстатей и материалов. Вып.3. Брянск: БГПУ,2001. С.308322. 0,6 п.л.
30.Участиерусских историковэмигрантов в складывании информационнославистических ресурсовамериканских библиотек в начале XX века // Книга. Культура. Общество.СПб.,2001. С.136144. 0,5 п.л.
31.Рольрусских историков-эмигрантов в становлении и развитии британскогороссиеведческой традиции // Русские в Англии. М.: БФРЗ. 2000. 0,5 п.л.
32.Историческаянаука российской эмиграции в первой половине XX столетия (обзор историографии)// Историография российского зарубежья (конец XIX-XX вв.). М.: ИРИ РАН. 2000.0,5 п.л.
33.Ф.А.Голдер(1877-1929) сотрудник миссии АРА в России // Русская провинция. Кострома, 2001.C.96-99. 0,3 п.л. в соавт. с Е.Г.Пивоваровым (РГИ СПбГУ).
34.Культуртрегерскаямиссия русских историков-эмигрантов в США // Тихоокеанский форумсоотечественников. Демографический фактор и национальные диаспоры. Проблемыразвития Дальнего Востока России. 5-7 сентября 2001 г. Владивосток.Владивосток,2001.
35.Предысторияроссийской научной диаспоры в США // Власть. Оппозиция. Общество. СПб.: РГИСПБГУ,2001. С.102114. 0,7 п.л.
36.Архивнаяроссика в США в первой половине XX века // Россика в США. М.,2001. С.146-160.0,8 п.л.
Примечания
1.Россияв изгнании. Судьбы российских эмигрантов за рубежом. М: ИВИ РАН,1999. С.6.
2.См.:Егерев С.В. Российская научная диаспора // Вестник РАН. 1997. Т.67. 1. С.15-20;Некипелова Е. Эмиграция и утечка умов в зеркале статистики // Вопросыстатистики. 1995. 95. С.90-94; Миграция специалистов России: проблемы и путирегулирования. М.,1994; Филипов Ю.Д. Эмиграция. СПб.,1906; Курчевский В. Орусской эмиграции в Америку. Либава,1914.
3.ЗарубежнаяРоссия. 19171939 гг. Сборник статей. СПб.: Европейский дом,2000. С.207.
4.ТишковВ.А. Исторический феномен диаспоры // Исторические записки. 2000. 3(121).С.207-237; Межуев Б.В. Понятие национальный интерес в Российскойобщественно-политической мысли // Политическая наука в России: интеллектуальныйпоиск и реальность. М.,2000. С.441489; Полоскова Т.В. Диаспоры в системемеждународных связей. М.,1998; Серёгин А.В. О становлении государственнойполитики России в отношении соотечественников проживающих за рубежом //Россияне в азиатско-тихоокеанском регионе. Кн.1. Владивосток,1999. С.715;Эмиграция и репатриация в России. М.,2001.
5.Stanford Slavic Studies. 1995. Vol. 9. С.14.
6.См.:Профессия русский эмигрант. Беседа М.Раева и А.Корлякова (по материаламсеминара Историки в русской эмиграции состоявшегося в Парижском институтеславяноведения) // Русская мысль, Париж. 2000. 4310. 23 марта.
7.Привсей полемичности современной классификации так называемых эмигрантских волн,само явление свидетельствуют лишь об одном устойчивости рассматриваемогофеномена. См.: Петровский Л.П. Дело Некрича // Кентавр. 1994. 4. С.94114;Фельштинский Ю.Г. К истории нашей закрытости. Законодательные основы советскойиммиграционной и эмиграционной политики (1917-1927). — М.,1990; Литвак Б.Г.Американоканадский дневник. М.,1998.
8.См. так же: Anna M. Bourgina, MichaelJakobson. Guide to the Boris Nikolaevsky Collection in Hoover InstituteArchive. Stanford,1989.
9.См.: Columbia University OralHistory Collection, Rare book & special Collections division. BakhmeteffArchive of Russian and East European History and Culture (Russia in thetwentieth century: The catalogue of the Bakhmeteff archive of Russia & EastEuropean History & Culture / The Rare Book & Manuscripts Library,Columbia Univ. Boston (Mass.),1987.
10.Columbia University, Butler Library, Rare book and ManuscriptLibrary, Bakhmeteff Archive (BAR), George Vernadsky Papers. Box 4-11;17-81;103-106;148-170.
11.ПисьмаМ.И.Ростовцева Г.В.Вернадскому (Публикация Г.М.БонгардЛевина, И.В.Тункиной) //Скифский роман / Под общ. ред. Г.М.БонгардЛевина. М.,1997. С.516530; КозляковВ.Н. Обзор коллекции документов Г.В.Вернадского в Бахметевском архиве библиотекиКолумбийского университета в НьюЙорке // Вернадский Г.В. Русская историография.М.,1998. С.395444.
12.Administrative records, 1947 // Harvard University ArchivesRRC.
13.University of Wisconsin. Division of Archives. College ofLetters and Science. Department of History. General CorrespondenceA.A.Vasiliev. Series 7/16/16. Box17. Материалы переписки М.И.Ростовцева и А.А.Васильева хранящиеся в Мадисонеизучал Г.М.БонгардЛевин.
14.АлександровЕ.А. Русское культурноисторическое наследие в США. (Музеи, коллекции ипаркизаповедники) // Русский американец. Обзорный выпуск. 1995. 20. С.125145.
15.Попов А.В. Русское зарубежье и архивы. Документы российской эмиграции в архивахМосквы. Проблемы выявления, комплектования, описания и использования // Материалык истории русской политической эмиграции. Вып. IV. — М.: ИАИ РГГУ, 1998. — 392С.
16.ГАРФ.Ф. Р 9586. Материалы переписки П.А.Остроухова с разными лицами и учреждениями;Ф.1137. Вернадский Г.В. Оп.1. 640 ед. хр.; Ф. Р5891. Пушкарев С.Г. Оп.1. 439ед.хр.; Ф. Р7527. Головин Н.Н. Оп.1. 23 ед.хр.; Ф. Р6121. Вергун Д.Н. Оп.1. 73ед.хр.
17.ГАРФ.Ф. Р5799. Оп.1. 184 ед.хр., 1881 1920; Ф. Р6132. Оп.1. 14 ед.хр.
18.Попов А.В Историческая наука русского зарубежья: архив профессора К.Ф. Штеппы вГАРФ // Материалы конференции «Проблемы историографии, источниковедения иисторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории». — Омск: ОГУ. — 2000. — С. 109-113
19.АРАН.Ф.603. Оп.1. Ед.хр.126. Воспоминания М.М.Ковалевского Моя жизнь; Ф.1609. Оп.1.Д.18. Флоровский А.В. Рукопись: Русская историческая наука в эмиграции(19211926) 25 ноября 1927 г.; Ф.518. Оп.3. Д.311. Вернадский Г.В. Письмародителям, г. НьюХейвен.
20.См.:Коллекция Я.М.Лисового. Опыт реконструкции. М.: ГПИБ,1997.
21.См.:БонгардЛевин Г.М. Письма М.И.Ростовцева в Гарвардский университет (19371938) //Вестн. древ. истории. 1994. 1; Письма М.И.Ростовцева к И.И.Бейкерману(19271944) // Вестн. древ. истории. 1995. 4. С.180203; Эпистолярное наследиеМ.И.Ростовцева // Скифский роман / Под общ. ред. Г.М.БонгардЛевина. М.,1997.С.369569; Письма П.Н.Милюкова М.М.Карповичу. Публ. М.Раева // Новый Журнал.1997. Кн.208. С.136157; Письма М.Карповича Г.Вернадскому. Публикация,предисловие и комментарии М.Раева // Новый Журнал. 1992. Кн.188. С.259296.
22.АРАН.Ф.1609. Оп.1. Д.18. Л.125; Оп.1. Д.37. Л.1.
23.См.:Флоровский А. В. Русская историческая наука в эмиграции (1920-1930) // Труды Vсъезда РАОЗГ в Софии 1421 сентября 1932. Ч.1. С.467484;Gapanovich I. I. Russian Historiography outside Russia. An Introduction to theStudy of Russian History. Peking,1935;Вернадский Г. Русская историография. М.,1998.
24.См.: Kerner R. J. Slavonicstudies in America // The Slavonic review. 1924. Vol.III. 8. P.24.
25.См.: Essays in Russian History. ACollection Dedicated to George Vemadsky / Ed. by A.D.Ferguson and A.Levin.Hamden, Conn.,1964; Halperin Ch.Y. Russia and Stepp: George Vemadsky andEurasianism // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. Wiesbaden,1985.Bd.36. S.55194; Raeff М. Russia Abroad. New York: Oxford,1990; Раев М.М.М.Карпович русский историк в Америке // Новый Журнал. 1995. Кн.200. С.244249;Kasinec E. Alexis V. Babin (1866-1930): A Biographical Note // Slavic Books andBookmen: Papers and Essays. N.Y.,1984. — P.73-77; Raleigh D. J. Preface // ARussian Civil War Dairy: Alexis Babine in Saratov, 1917-1922. — Durham andLondon: Duke University Press,1988; Dubie A. Frank Golder: An Adventure of aHistorian in Quest of Russian History. Bolder.Colo.,1989; Scaruffi E. AvrahmYarmolinsky: The Early Years // Public Service News. 1990. 1. P.1820; Рибер А.Д. Изучение историиРоссии в США // Исторические записки. 2000. 3(121). С.65-105.