Главное,о чем пойдет речь — не конкретные механизмы, при посредстве которых конфликтвообще, на постсоветском пространстве в частности, может стать факторомстабилизации (это отдельная и большая тема), но, во-первых, сама возможность,правомерность и целесообразность такой постановки проблемы, а во-вторых,особенно необходимый в ее контексте анализ того, что именно понимается подстабильностью и к какого рода стабильности стоит стремиться.
Тема,вынесенная в название статьи, не столь парадоксальна, как может показаться напервый взгляд. В самом деле, чем обычно диктуется в целом отрицательноеотношение к конфликту? В первую очередь, разумеется, этическим неприятиемнаиболее крайних форм и средств конфликта, прежде всего тех, что влекут засобой кровь, физическое и психологическое насилие, страдания человека,разрушение материальной, социальной, духовной среды его обитания. Осознаниемсопряженных со всяким конфликтом издержек: нравственных, человеческих,материальных, иных. Пониманием того, что с ним всегда связаны какие-то явные иеще более неявные, неожиданные, а потому и более грозные опасности. Все этореальные и серьезные причины, не считаться с которыми невозможно.
Ноесть и другие, проистекающие из особенностей индивидуальной и общественнойпсихологии человека. Конфликт часто ставит под угрозу то относительноеблагополучие, которое люди, его имеющие, стремятся сохранить как можно дольше,по возможности даже вечно. И отсюда — призывы к бесконфликтному существованию,желание замять конфликт, так или иначе снять его, как можно меньше меняя приэтом в привычном укладе жизни. Стремление это естественно, хотя по большомусчету и невыполнимо. Впрочем, социальные издержки подобного консерватизма давноуже осознаны, проанализированы, и многие страны закладывают в своиполитические, экономические, правовые системы, в структуру своих общественных игосударственных институтов средства разумного и рационального ограничения этойтенденции.
Рядомс ним, однако, существует и достаточно стойкое, малоосознаваемое, почтиинстинктивное представление, будто жизнь может быть организована некимидеальным образом, когда не будет бед, проблем и конфликтов, восторжествуютразум и справедливость и всем будет хорошо. Истоки его восходят и кнравственному инстинкту человека, и к религиозным воззрениям, и к тем научнымпредставлениям, что сформировались еще классическим периодом в развитииестественных наук на протяжении XVII-XIX вв., но только в XX в, превратились водин из интуитивно и эмоционально значимых компонентов массового сознания.
Представлениеэто выполнило в истории колоссальную духовную роль. Оно служило тем средствомпсихологической компенсации, что позволяло человеку, его психике справляться снравственными и душевными перегрузками эпох невежества, материальной иинтеллектуальной слабости человеческого рода. Именно это представление даловозможность человеку духовно, а затем и практически окончательно расстаться сосредневековьем и начать созидать то, что сегодня принято называть модернизмом,новой и новейшей историей, современностью.
Нок концу XX в. этот когнитивно-этический комплекс явно исчерпывает себя — и 110существу, и, как следствие этого, психологически. Осознание его иллюзорности(фактически уже идет, и достаточно интенсивно. И либо на базе этого осознаниясмогут быть найдены новые практические решения (а тем самым открыты и новыепсихологические, нравственные возможности), либо целые страны и регионы могутнадолго опуститься в кризис разочарования, социального безволия, нравственногоупадка.
Всеэто имеет самое непосредственное отношение к процессам, развернувшимся напостсоветском пространстве, и прежде всего к происходящим тут конфликтам. Попричинам, подробно рассмотренным в трех предыдущих статьях, избавиться отконфликта как явления практически невозможно, по крайней мере в обозримомбудущем. Это, скорее всего, даже и нежелательно: конфликт поддерживает жизненныйтонус системы, является проявлением и одной из форм ее естественной эволюции.Попытки задавить конфликты и конфликтность, предпринимавшиеся везде и во всевремена, рано или поздно неизменно заканчивались тем, что противоречияразвития, выставленные в дверь, врывались назад через окно или иные«проемы», только более мощно и разрушительно, более жестоко ибезжалостно по отношению к человеку. На сегодня не видно пока и средств,которые теоретически могли бы заменить конфликт в его социальных и историческихфункциях.
Следовательно,конфликт как явление неизбежен. Значит, для ограничения и уменьшения егоиздержек и других отрицательных проявлений конфликт надо цивилизовать, а дляэтого интегрировать его в систему социальных ценностей, общественных отношений,политических институтов.
Прецедентыесть, и в изобилии. Политическая система США, как известно, изначально основанана принципе конфликта трех ветвей власти и в целом успешно функционирует иразвивается уже более двухсот лет, обеспечивая в США весьма высокий посравнению с абсолютным большинством других государств и политических системуровень внутренней стабильности. Политическая демократия в принципе вообще посути своей есть не что иное, как система институционализированного конфликта.Состязательные суды и арбитражи, конкурсы и соревнования, социальнаямобильность и различные формы выдвижения кадров — все это историческисложившиеся системы институционализации конфликтов в определенных областях, вцелом действующие весьма эффективно.
Подчеркнем,что речь идет именно об институционализации конфликта, а не о егопредотвращении, разрешении (в том смысле, какой вкладывается в это понятиетеоретиками соответствующего направления), не об урегулировании как таковых ине о том, чтобы загнать конфликт вглубь. Институционализированный конфликтотличается от неинституционализированного только тем, что его течение введено вопределенные (впрочем, достаточно широкие) рамки, а разрешение конфликта(носящее чаще всего промежуточный, а не «высший и окончательный»характер) подчинено определенным правилам. Их нарушение влечет достаточножесткие санкции нередко не только против нарушителя, но и против всехучастников конфликта. Соответственно, есть структуры и силы, способные вынестирешение о таких санкциях и добиться его осуществления.
Приложитьэтот опыт в полном его объеме к системе международных и межгосударственныхотношений мешает целый ряд объективных и не всегда достаточно изученныхобстоятельств. Все ныне существующие системы институционализации конфликтовдействуют внутри государств, то есть в условиях и пределах некоейсоциокультурной, политической и правовой целостности. Даже там такие системыспециализированы на определенной сфере политики и на присущих этой севереконфликтах, и не распространяют свои институционализацию и функционирование наиные сферы и конфликты. По существу самые первые шаги делает и теоретическоеосмысление явления институционализации конфликтов.
Конфликты,о возможной институционализации которых идет речь — макросоциальные, будь товнутренние или международные, — отличаются также своими реальными илипотенциально возможными масштабами, продолжительностью (до многих вековвключительно), тем, что участниками их оказываются чаще всего большие и оченьбольшие организационные структуры и социально-территориальные системы, апричины таких конфликтов связаны обычно с самыми глубокими проблемами ипротиворечиями общественной жизни, внутреннего и мирового развития.
Крометого, конфликт в международных отношениях — в отличие от конфликтов внутри государства,- часто означал и означает войну либо, как минимум, потенциально чреват ею;подсознательно до сих пор если не отождествляется с войной, то очень тесно (и сдостаточными основаниями) связывается с ее возможностью и угрозой. Не случайновсе исследователи международного конфликта обращаются именно к конфликтам, ужедостигшим тех или иных фаз военно-силового противоборства: под конфликтомзачастую понимают только такое противоборство, пусть в слабых его формах:операции ООН (теперь, видимо, НАТО) направляются на «миротворчество»,а не на разрешение конфликта как таковое. Слова «институционализациявойны», согласимся, звучат пока дико и отторгаются сознанием.
Но,во-первых, институционализация конфликта не тождественна непременнойинституционализации войны, особенно войны любой и всякой. Во-вторых, именноинституционализация войны в международных отношениях позволила бы резкоограничить как количество самих войн, так и степень их жестокости и ихиздержки, особенно потери среди мирного населения. И, в-третьих, поскольку вобозримом будущем обойтись без применения силы в международных отношенияхскорее всего не удастся, то институционализация такого применения не толькоукрепляла бы правовое начало в мировой политике (этот процесс идет и так), ноповышала бы эффективность принимаемых мер, позволяя обходиться меньшей и болееизбирательно направляемой силой.
Институционализациямеждународного конфликта упирается пока и в отсутствие в мировой политике«полицейских» сил и структур, в нежелание большинства государств — поразным причинам — создавать такие силы на постоянной основе, оплачивать ихсуществование и функционирование. В перспективе, однако, от решения этойзадачи, видимо, не уйти; а само решение может стать необходимым гораздо раньше,чем думают многие. Одно из главнейших достоинств любой институционализации-эффект «обезличивания», которым она всегда сопровождается и которыйснимает любые обвинения в том, будто кто-то подыгрывает одной из конфликтующихсторон.
Проблемав основе своей проста и естественна: если в свое время государство возникло,судя по всему, под давлением необходимости противостоять захлестывающему все ився насилию (фактически со становлением института государства насилие сталопервой сферой деятельности, где оказалась введена госудаственная монополия,попытавшаяся ликвидировать здесь «частное предпринимательство», с технор именуемое преступностью), то теперь перед во многом аналогичной задачей,только но отношению к политически и социально дестабилизирующим конфликтам,стоит весь мир. Особенно в промышленно развитой его части, где такие конфликтымогут обернуться тяжелейшими экологическими угрозами, последствиями,катастрофами глобального масштаба.
Чтоподсказывает в этом отношении опыт постсовстского пространства; чем онинтересен именно с такой точки зрения; и какие проблемы содержательного (неполитического — это отдельная тема) характера предстоит решить, чтобы конфликтиз фактора дестабилизации макросоциальных, в том числе международных отношениймог бы превратиться в один из факторов их стабилизации'?
Преждевсего, что понимать под стабильностью вообще, стабильностью макросоциальных имеждународных отношений в частности? К какому ряду понятий принадлежиткатегория «стабильности», с какими иными категориями и в какомпонятийном «родстве» находится? Ответим на эти вопросы вначалеприменительно к процессам и системам, в которых никак активно не участвуетчеловек (но может присутствовать в них как физическое тело, как суммахимических веществ или как пассивный наблюдатель).
Необходимоподчеркнуть, что хотя понятия стабильности, дестабилизации, устойчивости иродственные им широко используются применительно к оценкам внутренней сферыобщества и состояния международных отношений, политические и политологическиеопределения этих категорий продолжают оставаться преимущественно интуитивными,что дает право предложить изложенную ниже их интерпретацию,
Очевидно,ближайшими смежными со стабильностью понятиями можно считать категориинеизменности-изменчивости-эволюции. То есть категории, обозначающиеопределенные виды процессов, возможные в системе взаимодействий«время-пространство-объект-процесс» .
Неизменность-суть процессы, в которых меняются только координаты времени и пространства,состояние же объекта остается на всем протяжении процесса практически одним итем же.
Изменчивость- такие процессы, при которых возможны или имеют место некоторые перемены всостоянии объекта; однако о природе и причинах таких перемен исследователюничего нс известно, а наличие в них каких-то закономерностей, некоеговнутреннего порядка с очевидностью не просматривается.
Эволюция- процессы, сопряженные с такими изменениями в состоянии объекта исследования,которые, носят зримо упорядоченный характер, даже если природа даннойупорядоченности от нас скрыта. В эволюции хотя бы угадывается некое общее еенаправление, тогда как в изменчивости в лучшем случае можно определит». векторконкретных ее факторов и примеров.
Двапринципиально разных вида изменчивости — хаотическая и упорядоченная, -вызываютпотребность в категориях, которые позволяли бы различать и описывать тот идругой в смысловых единицах, равно чувствительных к наличию и общего, иразличий в описываемых и анализируемых явлениях.
Понятиехаоса отрицает в принципе саму возможность какого бы то ни было порядка. Изменчивостьже предполагает как минимум теоретическую возможность некоего порядка, пустьдаже в данный момент этот порядок не только нам неизвестен, но имеющиеся внашем распоряжении средства наблюдения и измерения не позволяют засечь даженамек на него. И все-таки хаотическая изменчивость — это уже не хаос, а нечтокачественно более высокое, сложное.
Упорядоченнаяизменчивость, напротив, начинает уже граничить с эволюцией и даже переливатьсяв нее. Порядок еще не ясен, мера соотношения в конкретных процессах порядка (тоесть каких-то присущих этим процессам закономерностей) и случая, стихии пока неподдаются определению и оценке. Но сам факт присутствия -и не малого, кольскоро речь зашла об упорядоченности, — какого-то порядка уже не вызываетсомнения.
Всякийже порядок требует — в научных и практических целях — способности различать иконкретных обстоятельствах наличие или же отсутствие порядка, а такжевозможность, факт и меру его нарушения, хотя бы приблизительно: неопасное,опасное, угрожающее, катастрофическое. Именно здесь в наши рассуждения входятпонятия устойчивости и стабильности.
Характеристикаустойчивости может быть отнесена к процессу, состоянию и эволюции. Посколькулюбой процесс всегда подвергается воздействию каких-то внутренних и внешних возмущений,то устойчивость указывает на способность самого процесса и/или каких-либосредств его регулирования удерживать неизбежные колебания в минимальновозможных пределах, практически слабо сказывающихся на ходе и результатахпроцесса.
Устойчивостьсостояния предполагает не только аналогичное удержание состояния в минимальноотклоняющихся от неких, как-то установленных параметров, но и способностьобъекта (системы) самостоятельно восстанавливать нарушенное равновесие (таков,например, смысл выражения «устойчивость энергосистемы»). Устойчивостьэволюции указывает на в принципе сохраняющуюся на протяжении длительноговремени направленность данной эволюции.
Устойчивостькак характеристика сама по себе ничего не говорит о своем качестве. Устойчивымимогут быть падение, процессы распада, состояние застоя, энтропия, вырождение,нисходящее развитие и т.п. Устойчивость — не обязательно неизменность, хотяможет включать се как частный случай. Если же речь идет об изменениях.устойчивость предполагает малую изменчивость самих изменений, минимальность ихколебаний вдоль некоей результирующей и высокое постоянство факта инаправленности этих изменений.
Стабильность- одно из тех многих иностранных слов, которые, переселившись в русский язык,постепенно обретают тут свое значение, все дальше и дальше отходящее оторигинала^.
Всовременной ее интуитивной русскоязычной трактовке стабильность — ненеизменность, иначе новая категория вряд ли бы прижилась. Напротив,стабильность ре-шнельно связана с динамикой, с возможностью или даженеизбежностью перемен, хотя и предполагает высокую степень их упорядоченности.
Стабильность- не просто устойчивость: мчащийся во Вселенной мертвый метеорит куда какустойчив и при этом неизменен в своем стремительном движении. Стабильность и непростота: никто не скажет про булыжник, что тот стабилен, хотя камню явноприсуща чрезвычайно высокая по меркам человеческой жизни степень постоянства.
Очевидно,стабильность — суть синтетическая оценка, всегда включающая явную илиимплицитную характеристику трех качественно разных, но теснейшим образомвзаимосвязанных групп признаков:
а)это описание некоего состояния, по природе своей достаточно сложного,неоднозначного, динамичного, требующего оценки его не отдельными параметрами,пусть даже и очень большим их числом, но взаимосвязью таких параметров;
б)притом состояния не любого объекта, но некоторой системы, внутренне достаточносложной для того, чтобы допускать возможность ее дестабилизации (что возможнотолько в системе);
в)притом не любого состояния этой системы, но только такого или таких, что как-тосвязаны с природой данной системы, с ее внутренним порядком, с его поддержаниемили угрозами ему, а тем самым и системе в целом.
Применительнок процессам, в которых никак активно не участвует человек, стабильность можнорассматривать как неизменность или ничтожно малую изменчивость основныххарактеристик протекания процесса существования данной системы во времени, чтопозволяет этой системе оставаться практически неизменной или эволюционироватьестественным для себя образом; в сочетании с высокой предсказуемостьюполучаемых при определенных условиях промежуточных и/или конечных результатовданного процесса.
Такоепонимание стабильности, во-первых, подчеркивает динамическую природу самихявлений жизни систем и их развития. Во-вторых, под приведенное определениестабильности подпадают лишь процессы и явления, протекание которых определяетсяпричинно-следственными закономерностями только линейного и/или вероятностного(но нс много-многозначного) характера".
В-третьих,данное определение стабильности связывает между собой протекание процесса и егорезультат. Так, под воздействием перемен в условиях процесс может пойти как-тоиначе, но привести к прежним результатам. Или, наоборот, протекать по-прежнему,но давать иные результаты. Очевидно, в обоих случаях стабильность окажетсянарушенной.
Вотличие от всего, о чем шла речь выше, при исследовании международных, а такжеиных общественных отношений любого масштаба и уровня сложности мы имеем дело спроцессами, самое активное участие в которых (в онтологическом, историческом ипрактическом смыслах) принимает человек. А это вносит две принципиально новыеграни в данное выше определение стабильности (а тем самым и в пониманиеразличных видов ее нарушений).
Первая:деятельность человека, в предельно широком смысле этого слова, является суднойиз важных, а иногда и определяющей частью соответствующих процессов, а темсамым и важным или даже определяющим фактором стабильности/дестабилизации техобщественным отношений, систем, социально-территориальных комплексов, в которыхразвиваются и для которых значимы данные процессы.
Вторая:констатация и оценка стабильности или дестабилизации начинает решающим образомзависеть не только от объективной природы и протекания соответствующихпроцессов, но и от того, что известно человеку вообще и конкретным участникамопределенного взаимодействия о данном процессе, его природе, особенностяхпротекания и т.д. Начинает такая оценка сильнейшим образом зависеть и отинтересов и ожиданий участников процесса и/или наблюдателей. Так, кризис вэкономике может, в зависимости от названных причин, одними быть расценен каккатастрофа (а следовательно, опасная дестабилизация); другие же вполне могутувидеть в нем предпосылку и признак близости последующих перемен и оценят то жесамое положение как стабильное^. Самое парадоксальное, что и первые, и вторыебудут при этом по своему правы. По очевидным причинам, применительно кконфликтам все изложенное проявляется наиболее сильно и эмоционально.
Этоставит проблему необходимости и конкретных путей и способов непременного учетадиалектики объективного и cубъeктивнoгo'' при анализах и прогнозах любыхпроцессов, участником которых является человек.
Субъективныйфактор выступает в реальных социальных и политических процессах в трехвзаимосвязанных его ипостасях:
— в конкретных форме и содержании того, какая часть объективной реальности данаданному субъекту (личности, группе, сложному социальному субъекту) винформации, деятельности, восприятии (субъективные условия бытия, сознания идеятельности);
— как проявления индивидуальных свободы выбора и самовыражения данного субъекта,то есть его способностр1 находить применение собственным воле, устремлениям,комплексам и.д.;
— как субъективные возможности, которыми располагает данный субъект (то естьтолько ему присущее уникальное сочетание как его индивидуальных способностей идругих качеств, так и наличия у него практических, организационных, иныхвозможностей, определяющих потенциальные масштабы действий и их последствий).Необходимо особо подчеркнуть следующие моменты:
а)природа и содержательная нанолненность субъективного всегда объективны, но этообъективность более высокого и сложного порядка по сравнению с объективностьюмира тех явлений, где вообще отсутствует субъективный фактор:
б)именно наличие субъективного фактора во взаимодействии «включает»иричинно-следственные связи много-многозначного типа:
в)а потому в любом взаимодействии, в котором присутствует субъективный фактор (итем более в таком взаимодействии, как конфликт), именно субъективный факторвсегда и непременно выступает как ведущий, определяющий^.
Сучетом всего, о чем шла речь до сих пор, применительно ко всем явлениям ипроцессам, включающим в себя социальную компоненту и тем самым субъективныйфактор, правомерно говорить о трех базовых уровнях их стабильности:
первый- системный уровень, складывающийся из закономерностей и тенденций материальнойкомпоненты рассматриваемых процессов, а также из наиболее крупномасштабных идолговременных тенденций соответствующей части социального (объективнаякомпонента субъективного фактора);
второй- когнитивный уровень, складывающийся из наличия у действующего субъекта (илисубъектов) необходимой, достаточной и своевременной информации о событиях,явлениях, процессах, развивающихся на первом уровне, а также из наличия у нихопределенного понимания происходящего (что включает достигнутый уровень знанийвообще и конкретное владение этими знаниями данным субъектом);
третий- операциональный уровень, складывающийся из ожиданий субъекта применительно кданной совокупности процессов (то есть какую их эволюцию он ждет и/или хотел бывидеть), а также из его времяощущения (рассматривает ли он эту эволюцию какнечто естественное или же неожиданное; считает ли себя находящимся в цейтнотеили же полагает, что спешить некуда).
Тогдастабильность в комплексе объективно-субъективных взаимодействий можноопределить как такое протекание процессов и/или динамическое состояниенекоторой системы связей и отношений в пределах этого комплекса, при которых:
а)материальные и макросоциальные компоненты этих процессов и/или системы, каждыйв отдельности и все они в совокупности, развиваются и эволюционируют без резкихколебаний всех или важнейших своих параметров в любую сторону;
б)субъекты-участники таких процессов и/или системы знают и понимают происходящеелибо имеют практическую возможность добыть недостающие им информацию и/илизнания, не рискуя утратить при этом контроль над происходящей эволюцией;
в)общая направленность процессов первых двух уровней в целом соответствуетожиданиям субъектов и не вызывает у них ощущения острейшего дефицита времени,угрожающего утратой контроля над эволюцией и возможностью (реальной иливоображаемой) крайне нежелательных либо даже катастрофических потенциальныхпоследствий.
Инымисловами, стабильность — это (в совокупности, а не по отдельности): — нестатус-кво или неподвижность, но динамика всех и всяческих жизненных процессов,остановить которую не дано никому;
— причем динамика, не искажаемая экстремальностью внешних или внутренних условийжизни, особенно экстремальностью, которая создавалась или вызывалась быискусственно;
— предсказуемость наиболее существенных, принципиальных параметров и состоянийсистемы, направлений и тенденций ее эволюции и развития; — возможностьрационально, практически и эффективно реагировать на перемены,
чтоприносит жизнь, особенно на потенциально наиболее угрожающие или нежелательныеиз них.
Приэтом наиболее существенно именно последнее: угроза существенно теряет в своейопасности, если человек ее в принципе ждет, знает, как ей противостоять, имеетдля этого возможности (пусть даже только относительные) и запас времени. Тоесть категория стабильности непосредственно соприкасается с понятием и явлениембезопасности, как объективного состояния и субъективного восприятия некоейданности.
Поэтомув психологическом и политико-психологическом смыслах стабильность -это когдачеловек способен распоряжаться временем, а не время — человеком. Следовательно,принципиально важно, с позиций какого именно субъекта констатируется иоценивается наличие как стабильности, так и угроз ей — особенно применительно кпроблемам социальной, экономической и международной жизни и к возможным в этихсферах конфликтам.
Тогданарушением стабильности (дестабилизацией) объективно оказывается появлениеи/или проявление любой угрозы стабильности (как она определена нами выше) иустойчивости системы в целом и/или важнейших процессов ее жизнеобеспечения,откуда бы такая угроза ни исходила и в чем бы ни выражалась: а субъективно-такое нарушение привычного течения событий, явлений и процессов, котороевызывает у субъекта ощущение потрясения, ставит его в ситуацию субъективногои/или объективного дефицита времени и/или практических возможностей для исправленияположения в желаемом направлении, приводит к резкому сужению поля видимых емуи/или реально доступных альтернатив, результатом чего может стать выходпроцессов и событий из-под контроля данного субъекта, разрушение вследствиеэтого привычных ему отношений и структур, а в предельном случае и политическая,административная или физическая гибель данной социально-территориальной системыи/или самого этого субъекта.
Такимобразом, просматриваются три уровня оценки состояния стабильности и/илидестабилизации любой социально-территориальной системы — государства, региона,системы международных отношений в целом, а также их отдельных подсистем, частейи процессов:
— объективное состояние («сколько воды в стакане»);
— субъективная оценка («полон стакан» или «пуст»);
— поведенческая предрасположенность, возникающая под влиянием сочетанияобъективного состояния, его субъективной оценки и личностных (системных)особенностей субъекта. Причем в контексте дестабилизации должны, видимо,рассматриваться и немедленные, и отсроченные во времени возможные последствиятакой предрасположенности.
Оценкивозможных и вероятных нарушений стабильности должны, видимо, включать также икакую-то качественную характеристику самой грозящей или фактическиразворачивающейся дестабилизации. На операциональном уровне целесообразновыделять три качественно разных типа дестабилизации:
1)извне данной системы, когда серьезные объективные потрясения переживает некиймакропорядок — региональные и/или глобальные международные отношения, отдельныеих сектора или уровни, — и эти перемены сильно и негативно сказываются насостоянии и тенденциях эволюции рассматриваемой социально-территориальнойсистемы;
2)извне системы, когда против нее активно предпринимаются какие-либо субъективныедействия (подрывная деятельность, блокада или санкции, разные формы нажима,полувоенные и военные действия и т.д.), заметно и надолго нарушающие нормальноефункционирование и/или развитие этой системы или даже ставящие под угрозу самоее существование;
3)изнутри самой же социально-территориальной системы, причем тут, в свою очередь,возможны несколько вариантов:
— 'энтропия": когда внутри данной системы или извне по отношению к ней в тойили иной мере уже запущены и идут (с большей или меньшей скоростью) какие-тообъективные процессы, приводящие к эрозии, загниванию, самораспаду каких-либоважных ее компонентов и/или системы в целом;
— «раскачивание лодки»: когда рассматриваемая система объективнонаходится в стабильном состоянии (или как минимум в таком, которое у врачей принятообозначать понятием «практически здоров»), но субъективные действияотдельных групп и сил угрожают в чем-то нарушить эту стабильность;
— «превышение скорости»: когда чрезмерно быстрое положительное развитиесистемы в целом или отдельных ее частей создает внутрисистемные диспропорции,становящиеся или способные стать причиной и источником дестабилизации.
Такимобразом, с одной стороны, мы имеем широкий диапазон возможных типов конфликтови конфликтогенных отношений (они были рассмотрены в статье третьей), а с другой- нс менее широкий спектр потенциально возможных типов нарушений внутреннейи/или международной стабильности и безопасности.
«Отношения»между конфликтом и стабильностью носят далеко не однозначный характер. Здравыйсмысл и повседневный опыт говорят, что конфликт обычно подрывает или дажевзрывает стабильность. В частных, не столь уж редких случаях это действительнотак. Однако не столь редки и другие варианты: когда локальный конфликт слишкомслаб, чтобы серьезно сказаться на стабильности системы в целом (таковынапример, по отношению к России конфликты в Грузии или Карабахе, даже в Чечне);и когда сам конфликт выступает одним из факторов пусть странной и«некомфортабельной», в чем-то серьезно ущербной; но стабильности^. Впоследнем случае возможны, видимо, три принципиально разных сценария«конфликта как фактора стабильности».
Один- когда стихийно возникающий конфликт доходит до каких-то, становящихсяустойчивыми (при этом нередко крайних) форм противоборства, закрепляется в этихспермах и уже в таком качестве превращается в долговременный фактор жизнистраны или группы стран. По сути это стабильность самого конфликта, часто-стабильность войны как образа жизни. Такими были Столетняя война в Европе,двух-с-половиной-вековая борьба России против татаро-монгольского нашествия,такими чертами обладает ближневосточный конфликт. Естественно, «такойхоккей нам не нужен», подобная стабилизация через конфликт не может бытьцелью нравственной ответственной политики.
Придругом сценарии конфликт может и не доходить до крайних его форм, однакопротивоборство затягивается, приливы в нем сменяются отливами, формыпротивоборства по тем или иным причинам оказываются неустойчивыми, а сам такойконфликт. сильно растягиваясь во времени, также превращается в долговременныйфактор жизни и развития для его участников и соседей. По существу тут мы имеемдело с одним 113 вариантов стабильности нестабильности — теоретическиинтересным, житейски неприятным.
Наконец,при третьем сценарии стихийно возникающий конфликт перехватывается повозможности на самых ранних его этапах и канализируется в заранее заготовленныедля подобных случаев формы и процедуры его ограничения, сдерживания и решения.Устойчивость самого процесса введения конфликта в некоторые рамки и его стабилизирующеевоздействие на окружающую социальную и/или политическую среду зависят как откачества созданных с этой целью механизмов и процедур, так и от умения испособностей всех тех, кто выступает в роли пользователей системыканализирования конфликтов и конфликтных отношений. Естественно, подобнаясистема нс возникнет сама, ее необходимо проектировать и создавать.
Вэтих условиях институционализация конфликтов должна, по-видимому, бытьнаправлена прежде всего на возможно большее сужение тех частей обоих спектров(напомним: спектра конфликтов и спектра дестабилизаций), в пределах которыхнаиболее вероятны, с одной стороны, конфликты, решаемые не иначе как силой, а сдругой, дестабилизации, легче всего выходящие из-под контроля и труднее всегопод него возвращающиеся.
Наличиедостаточно надежной и эффективной системы обращения с макросоциальнымиконфликтами (которая обеспечивала бы conflict management в полном смысле этихслов), в сочетании с накопленным опытом ее успешного конструктивногоиспользования открывало бы в принципе путь к возможности осуществлениячетвертого сценария в отношениях между конфликтом и стабильностью. Присовмещении названных выше условий — но никак не раньше! — практической задачеймог бы стать «перехват» назревающего конфликта, его искусственноераннее «провоцирование» (сродни искусственному вызыванию града илисхода снежных лавин в безопасные и удобные для человека сроки) с последующейканализацией в процесс управления конфликтными отношениями и ситуациями с тем,чтобы снизить издержки и облегчить процедуры решения данного конфликта, а такжеснизить общую конфликтность в обществе либо в каком-то комплексе внутреннихи/или международных отношений.
Фактическиименно такую задачу — опередить назревавший и готовый прорваться кризис, недать ему вылиться в стихийные, опасные и даже трагические проявления (как этопроизошло в ГДР и особенно в Румынии), — пыталась решить перестройка, нерасполагая, однако, для этого ни теоретическим инструментарием, ни нужнымиинститутами и процедурами, ни тем более опытом такого рода.
Очевидно,никакие концепции разрешения конфликтов и конфликтных ситуаций не смогут статьтеоретической основой для создания системы институционализации конфликта простопотому, что концеции эти не поднимаются над самим конфликтом, не выходят за егорамки. Необходима разработка (по-видимому, в рамках общей концепции мировогоразвития) прикладной теории стабильности социально-территориальной системы,специальными разделами которой стали бы теория контролируемой дестабилизации итеория реформ, в совокупности нацеленные одновременно и на осуществление (в томчисле иногда и принудительное) назревших в какой-то части общественныхотношений перемен, и на удержание конфликтности и самих таких перемен врациональных и оптимальных пределах, не представляющих угрозы стабильности ибезопасности данной социально-территориальной системы и ее внешнему имеждународному окружению.
Толькотогда конфликтность сможет проявляться в направляемых и контролируемыхконфликтах, а сами конфликты, сохранив функции источника и пружины развития, вомногом (но, разумеется, не до конца) утратят свой разрушительный потенциал.
Здесь,однако, нас поджидает очень непростая политическая и управленческая проблема.По самой своей природе подобные механизмы и процедуры могут ориентироватьсяпреимущественно или даже исключительно на получение отсроченных,долговременных, стратегических результатов. Вопрос, как заинтересовать всоздании и функционировании системы институционализации конфликта политиков — которые и вообще, а в условиях демократического общества особенно тяготеют кориентации на сроки, не выходящие за пределы ближайшей избирательной кампании.Придется смириться и привыкнуть также и к тому, что долговременные результатыразвития неизбежно отличаются, иногда очень существенно, от любых изначальныхсхем, планов, намерений и ожиданий человека.
Вчем же тогда практический смысл предлагаемой деятельности? На мой взгляд. несчитая научного интереса задачи воспользоваться конфликтом как опорой дляподдержания динамической стабильности социально-территориальной системы илинекоторого сложного комплекса общественных отношений, таких смыслов как минимумдва.
Первыйнаиболее очевиден. Там, где в интересах правящих сил подавляются всякаяоппозиция и любые проявления конфликтности, система сохраняет стабильностьобычно только на протяжении того периода, пока жив и/или пребывает в силедействующий политический лидер: монарх, диктатор, тиран, авторитет. Но прималейшем ослаблении лидера подобная псевдостабильность почти неизменно оборачиваетсяпотрясениями и конфликтами, по их масштабам и последствиям намногопревосходящими все то, что могло бы стать «худшим вариантом» в рамкахсвоевременных и упорядоченных реформ. «Византийство» может устраиватьбазилевса, но для общества на рубеже XXI в. оно становится недопустимойроскошью и потенциально величайшей угрозой его благополучию, развитию и дажесамому его существованию.
Другойсмысл менее очевиден, но он-то и является главным. Если действительносуществуют некие закономерности социальной жизни и развития — в чем бы они низаключались, — то ход уже реально состоявшейся истории может быть умозрительнопредставлен в виде некоторой линии, графика (вопрос о точном его рисунке мысейчас оставляем в стороне). Линию эту мы будем условно называть «историческойравнодействующей». Очевидно, она в принципе может быть так или иначепродлена, экстраполирована в близкое или более отдаленное будущее.
Однаи та же равнодействующая, однако, может суммировать в себе процессы как с оченьширокой, так и с весьма узкой амплитудой колебаний вдоль этой линии. Стихийныйход событий, и особенно энтропия тяготеют к увеличению амплитуды такихколебаний. Всякий раз, когда мы составляем амбициозные социальные планы и, нерасполагая достаточным социальным знанием и адекватными средствами социальнойинженерии, пытаемся осуществлять их — зачастую вынужденно скатываясь на силовойпуть за неимением других средств, — мы тем самым увеличиваем амплитудуколебаний вдоль нашей гипотетической равнодействующей. В практическом плане увеличениеколебаний оборачивается усилением дестабилизаций, всевозможными потрясениями,конфликтами и войнами, страданиями огромных масс людей.
«Прямолинейно»мыслящие и действующие политики и реформаторы, сами того не желая и не ведая,раскачивают исторический маятник. Очевидно, гуманный и нравственный подход кразрешению конфликтов и противоречий и, в этих целях, к реформам должен бытьнаправлен — по крайней мере, на современном уровне социальных познания иинженерии, — не столько на достижение каких-то конкретных, априорнопровозглашаемых целей (что все равно заведомо не сможет быть материализовано втом виде. в каком такие цели изначально декларировались и принимались какполитические установки), сколько на сужение диапазона и выстраивающегося вовремени «коридора» колебаний реального хода общественной жизни иразвития вдоль складывающейся «исторической равнодействующей»,отражающей этот ход и описывающей его достигаемые на каждом этапе результаты.
Смыслконцепции «конфликт как фактор стабильности» — именно в этом.Невозможно избавиться от конфликтов как явления. Но вполне реально (даже нерасполагая дополнительным социальным знанием), институционализировав если невсе, то основные типы конфликтов, уменьшить тем самым диапазон нашихисторических шараханий, масштабы и остроту страданий и социальных переживанийлюдей. А это само по себе способствовало бы снижению общей конфликтности иболее рациональному и конструктивному отношению к противоречиям общественнойжизни и развития.
Список литературы
Н.Косолапов. Конфликты постсоветского пространства: фактор стабильности?