Этничность и этническая идентичность: проблема соотношения понятий и подходы к их исследованию
Реферат по курсу «Психология межэтнической напряженности»
Московский Государственный Университет имени М. В. Ломоносова
факультет психологии
кафедра психологии личности
Москва, 2002 г.
Понятие этничности в западной исследовательской традиции
В последние годы в отечественной научной литературе все чаще встречаются понятия «этническая идентичность» или «этничность», заимствованные из зарубежной социально-культурной антропологии и политологических исследований. Развиваемые с середины 1970-х гг. западные исследования этничности были призваны объяснить сложную природу социальных и этнических конфликтов, межкультурных взаимодействий, политической активизации этнических меньшинств и политических изменений в постколониальном мире. Эти процессы определили смену исследовательских ориентации в социальных науках, одним из результатов которой оказались многочисленные теории этничности. «Постколониальная» социально-политическая ситуация предопределила и своеобразие западных подходов к этничности и те смысловые границы в которых это понятие существует в рамках западных теорий. Эти границы сильно отличаются от тех, в которые понятие этничности помещено в отечественной литературе, отечественные же смысловые границы, в свою очередь, задаются своеобразием местной социально-политической ситуации.
В англоязычной же литературе слово «этнос» (ethnos) встречается редко. Основа же «этно» используется чаще всего в значении «народный», но в ином смысле, аналогичном тому, что имеем в виду мы, говоря «народная медицина», «народная музыка», то есть нечто принятое в народе. В этом случае этнопсихология должна была бы пониматься по аналогии с этноботаникой, этноэкологией и т. п. в значении народного представления о психологии. Чаще всего этот термин этничность в западной науке употребляют политологи, когда речь заходит о «настойчивой и отчетливой самоидентификации, основанной на этнической принадлежности, и о конфликтах на этнической почве». В таких случаях под этничностью понимают, «во-первых, групповую идентичность, то есть организацию множества людей в определенную группу, и, во-вторых, солидарность и принятие индивидуального членства в такой группе» (Т. Парсонс). По определению Э. Хобсбаума, «этничность — это заготовленный способ выражения реального смысла групповой идентичности, который связывает членов [группы], то есть „нас“, чтобы подчеркнуть отличие от „них“». Причем такого рода определения в основном касаются национальных меньшинств. Так, по мнению А. Кохена, «этничность — это, по существу, форма взаимодействия между культурными группами, действующими внутри общего социального контекста (то есть внутри большей общности)». Этничность понимается прежде всего как основа идентичности «национального меньшинства» в противоположность «национальному большинству».
«Этничность — это свойство, принадлежащее тем, кто признается членом данного общества, обладающего общими культурными чертами, в том числе общими предками и общей историей; это свойство, проявляющееся в результате взаимодействия с членами более широкого общества, имеющего другие культурные черты» — утверждает Ф. Ригс.
Начиная с 70-х годов ведущим западным подходом к исследованию этнической идентичности был оппозиционалистский подход. На этническую идентичность смотрят как на нечто, проявляющее себя в процессе взаимодействия. Более того, все большим числом исследователей этническое взаимодействие трактуется как решающий фактор в достижении этнической идентичности. Так, П. ван ден Берге утверждал, что “этничность может расти или ослабевать в ответ на внешние условия”. В качестве источника этнической идентичности часто понимались притеснения и гонения, переживаемые этническими группами. Например, с точки зрения Роберта Мэста, субъективная этническая идентичность, как защитный механизм обусловлена не столько реальными культурными различиями, сколько является результатом подавления этих различий со стороны внешних сил. Таким образом, этническую идентичность рассматривают как следствие межэтнических отношений. Однако в рамках оппозиционалистского подхода взгляды различных исследователей значительно варьируются, диапазон мнений расходиться в пределах, от того взгляда, что взаимодействие является одним из факторов формирования этнической идентичности до того взгляда, что оппозиционность является первичным основанием устойчивой идентичности.
Этническая идентичность имеет своим основанием общность культуры. В более конкретных формулировках различные исследователи предлагали различное понимание этой культурной базы. По определению Г. Де Воса, “этническая группа — это самоосознаваемая группа людей, которые имеют общие парадигмы традиции, не разделяемые другими, с которыми они контактируют. Эти парадигмы обычно включают в себя религиозные верования и практику, язык, общее понимание течения истории, общих предков, общую историческую родину.” С точки зрения С. Энлоу, эта культурная основа состоит в “базовых верованиях и ценностях, позволяющих отличать истинное от ложного, определяющих правила взаимоотношений, расставляющих приоритеты, оценки, цели.” По определению У. Фримана, “члены группы объединены некоторым общим способом, которым они что-либо делают и тем, что они делают.” А Ж. Деверё вообще определяет этничность как “нечто, относящееся к поведению”, однако, в качестве отдельного пункта он выделяет “языковое поведение” или то, что он называет “самоэтнографией”, то есть самоприписывание.
Акцент на самоприписывание, как на самую существенную или как на одну из самых существенных характеристик в определении этнической идентичности делает целый ряд исследователей. Так, в частности, рассматривает ее Лола Романуцци-Росс. Особое значение проблеме самоприписывания придает Ф. Барт, который трактует этничность как осознанное поле коммуникации и взаимодействия, основанное на идентификации себя в качестве отличающегося от других. В любом случае, большинство современных определений этничности включают в себя и объективные (культурная база) и субъективные (самоприписывание) характеристики.
Вопрос о границах, как о главном критерии этнической группы поставил Фредерик Барт. По мысли Барта, который, как упоминалось выше, не исключал культурной обусловленности этнической идентичности, единственным реальным для нас способом определения этнической группы является способ, основанный на исследовании тех границ, которыми она сама себя очерчивает, отвлекаясь от культурного содержания, находящегося в пределах этих границ. «Культурные черты, которые обозначают эту границу, — писал он, — могут меняться; культурные характеристики членов [этнических групп] также подвержены трансформации; организационные формы группы — и те могут изменяться. И только факт постоянной дихотомии между членами [группы] и „внешними“ позволяет нам определить [этническую] общину и исследовать изменения культурных форм и содержаний.»
Барт полагает, что “этнические границы направляют социальную жизнь в определенное русло и это влечет за собой сложную организацию поведения и социальных отношений. Их этого необходимо следует предположение, что члены группы в определенном смысле “играют в одну и ту же игру”, а это означает, что “имеется некий потенциал разнообразия их связей и отношений, чтобы в необходимом случае покрыть все разнообразные сферы деятельности. С другой стороны, отвержение чужих, членов иных этнических групп предполагает осознание границ допускаемой вариативности. С чужими взаимодействие ограничивается определенными областями, где наблюдается взаимопонимание и общий интерес.” В различных конкретных ситуациях эти области, а следовательно, вся структура межэтнических отношений — разные. Поэтому различны и внешние культурные проявления демонстрируемые членами той или иной этнической группы.
Ф. Барт не рассматривал “самоприписывание” к этнической группе как существенную черту этнической идентификации, а использовал концепцию “этнической роли”, исполнение которой строится на общем для группы “культурном знании”. Последнему Барт дает только общее и довольно расплывчатое определение, указывая, однако, что то “культурное знание”, на котором строятся внутриэтнические отношения, гораздо более сложное и гораздо менее структурированное, чем то, на котором строятся межэтнические отношения. Но именно на основании этого “знания” и способности вести себя адекватно своей этнической роли каждый человек и рассматривается в качестве члена или не члена этнической группы. Этническая группа оценивает его способность вести себя адекватно своей роли в качестве ее члена, для чего, конечно, недостаточно лишь приписать себе подобную роль. Барт ставил также проблему подвижности границ этнической группы и указывал, что эта подвижность социально обусловлена.
Этой же проблемы касался и П. ван ден Берге: “Способ одеваться, говорить, вести себя во многом зависит от контекста. Один и тот же человек может буквально следовать этническим обычаям внутри общины и выглядеть совершенно ассимилированным вне ее. Иногда эта стратегия может быть тонкой и служит методом сопротивления ассимиляции. В случае, когда доминирующая в обществе группа поощряет традиционное поведение, человек может “разыгрывать из себя туземца”. В различных ситуациях, когда индивид сознательно манипулирует своей этничностью, он таким путем стремиться достичь определенного общественного положения, целей, влияния.”
Таково то смысловое поле, в котором понятие этничности существует в западной литературе. Как нетрудно заметить, оно имеет прежде всего «постколониальное» психологическое и культурное происхождение, ориентируясь прежде всего на необходимость объяснения внезапного «ренессанса этничностей», которым сопровождалось крушение колониальных империй. Этот ренессанс этничностей во многом был результатом «конструктивистской» деяельности, манипулирования этничностями, и строился через противопоставление ведущей группе — культуре метрополии или же доминирующей этнической группы. Историческая и политическая ситуация проецировалась на теоретическую схему и предопределяла ее.
Понятие этничности в отечественной исследовательской традиции
В отечественной этнологии, термины этничность и этническая идентичность, равно, как и другие термины с корнем «этно» чаще всего используются как взаимозаменяемые и означающие «народ как национальную общность». Соответственно, этничность и этническую идентичность понимаются как национальность (в смысле национальной принадлежности) и национальную идентичность (в смысле идентификации себя с определенным народом).
Отечественные исследователи исходят из неявной предпосылки, что им известно определение этноса и это определение в общем-то совпадает со знаменитым определением Ю.В. Бромлея: «этнос — это исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными особенностями языка, культуры и психики, а также сознанием своего единства я отличия от других подобных образований (самосознанием), фиксированным в самоназвании».
Характерными признаками этноса в данном понимании являются общность территории проживания, наличие общего исторического прошлого, единого языка, культуры, особенностей психики. Самое главное, что общность эта осознаваема самими людьми, что находит отражение в сознании своего единства и отличия от других общностей, в наличии самоназвания или общего имени для своей группы.
Автор наиболее популярного «альтернативного» подхода — Л.Н. Гумилев рассматривал этнос как прежде всего природное явление. В его понимании этнос — это тот или иной коллектив людей (динамическая система), противопоставляющий себя всем прочим аналогичным коллективам («мы» и «не мы»), имеющий свою особую внутреннюю структуру и оригинальный стереотип поведения. При этом Гумилев считал, что этнический стереотип поведения не передается по наследству, а усваивается ребенком в процессе культурной социализации и является довольно прочным и практически неизменным в течение всей жизни человека. Однако по сути, Гумилев пытается описать другими словами и с другой стороны ту же самую «идею» этноса, которую описывает Бромлей, в то время как процитированные выше определения западных исследователей дают нам представление о совсем другой «идее».
Отечественная концепция этничности также может быть объяснена как проекция определенных социально-политических условий. Постсоветская и постимперская ситуация, по крайней мере на своем первом этапе, менее всего может рассматриваться как «этническое возрождение». Скорее это политический раскол по определенным ранее очерченным границам, которые уже в советское время считались «национальными». Существовало советское понятие «дружбы народов», не оставлявшее сомнения в том, что существуют реальные субъекты этой дружбы, реальные большие группы, которые и являются основой национально-территориального деления. Поэтому проблема противопоставления «большого» общества и «малого» общества, которое обособляет себя за счет этничности практически не возникала, крупные советские национальные группы представляли собой в большинстве своем именно большие общества, которые были построены в сложную иерархическую систему советского общества и которые потом ликвидировали эту иерархию.
Настоящая проблема этничности вырисовывается только сейчас, когда именно разделившиеся советские «нации» обнаружили внутри себя многоообразие этносов и групп, которые добиваются признания своего «этнического» характера. Ключи к пониманию западной ситуации, породившей концепцию этничности в тех межэтнических конфликтах, которые в будущем — например, конфликт кряшен и татар в Татарстане. Пока же, в понимании термина этничность отечественная наука пользуется своеобразной «двойной бухгалтерией», используя многие западные наработки, но при этом прочитывая их в своем ключе, сквозь призму своего понимания этничности. Это проявляется, в частности, и в специфике использования трех основных западных подходов к определению «природы» этничности: «первородного», или примордиалистского (primordial), инструменталистского и конструктивистского.
Ученые «первородной» («примордиалистской») ориентации, главным образом антропологи, этнологи и в меньшей степени социологи, рассматривают этничность в качестве изначальной характеристики, присущей индивиду как члену реально существующей этнической группы. Это «этничность в сердце», замешанная на «крови» и «почве». Вне зависимости от социологизаторской, биологизаторской или культурологической трактовки, ее основа — кровное родство, общее происхождение и исконная территория. Среди известных западных представителей преимущественно этой ориентации авторы обзоров выделяют Ван ден Берга, Энтони Смита, Клиффорда Гиртца, среди отечественных — Ю.В.Бромлея, Л.Н.Гумилева. Отечественных исследователей здесь естественно привлекает «вещное» понимание этноса как реально существующей группы, обладающей определенными свойствами.
Противоположная «первородству» научная ориентация — конструктивизм — наиболее распространенный на западе современный подход в объяснении природы этничности. Для его последователей этничность коренится не «в сердцах», а «в головах» индивидов, которые являются членами этнических групп — «воображаемых сообществ» или «социальных конструкций». Смысл этничности для конструктивиста в значительной степени воплощается в словах норвежского антрополога Ф. Барта, рассматривающего этот феномен как форму социальной организации культурных различий. В рамках этой ориентации особую значимость приобретают не позитивистские и натуралистические трактовки этнических феноменов, основанные на объективных атрибутах этнической группы, как, например, территория или исторические факты, а их субъективная сторона: групповое сознание, мифотворчество, чувство солидарности. Конструктивисты рассматривают этничность как ситуативный, нередко «навязанный» феномен. Процесс социального конструирования, по мнению В.А. Тишкова, может быть направлен, в частности, на компенсацию дефицита культурной отличительности. С этой целью предпринимаются специальные усилия в поддержку процесса культурной дивергенции: «Элиты в стремлении мобилизовать этническую группу против своих противников или против центральной государственной власти стремятся увеличивать сумму групповых черт и символов, чтобы доказать, что члены группы отличаются не только какой-то отдельной чертой (например, диалектом), а многими чертами». В. А. Тишков подчеркивает, что этот процесс приобретает масштабный характер, если ему на службу поставлена государственная машина. Так, по его мнению, различия между русскими и украинцами, между казахами и киргизами, между узбеками и таджиками стали более четкими и разнообразными за последние десять лет, чем это было в советский период. Этот подход не только активно осваивается в настоящее время, но и становится основой многочисленных этнополиттехнологических опытов «построения» тех или иных этничностей.
Третье направление — инструменталистская ориентация — сочетает в себе и «первородные», и «конструктивистские» начала. Сложившись в рамках политологии, социологии власти и политической антропологии, оно отличается функциональным и утилитаристским подходом. Ученые инструменталистской ориентации предлагают объяснение этничности как средства достижения групповых интересов, как идеологию, создаваемую элитой для мобилизации группы. К наиболее известным американским инструменталистам относят Жоржа Девоса, одного из редакторов известной книги «Этническая идентичность». Инструменталистского подхода придерживаются многие современные отечественные исследователи например Губогло, Дробижева, Ядов.
Г.У. Солдатова предлагает придерживаться особого варианта инструменталистского подхода, который «смыкается с социально-психологическими теориями, где этничность трактуется как эффективное средство для преодоления отчуждения, восстановления попранной национальной гордости, как социальная терапия (Соколовский)». Такой взгляд она предлагает дополнить «рассмотрением этничности как присущего группе внутреннего психокультурного ресурса, как культурных архетипов, актуализируемых извне. Такая «разбуженная», «возбужденная» этничность используется в целях этнополитической мобилизации, социального контроля, распределения баланса доминирования и подчинения в межгрупповых отношениях».
--PAGE_BREAK--«Этничность» и «этническая идентичность»: соотношение понятий
Таковы, в общих чертах, различия к содержанию синонимичных понятий «этничность» и «этническая идентичность» в российской и западной этнологических традициях. Однако являются ли сами эти понятия безусловно синонимичными? Г.У. Солдатова предлагает их различать: «Для этнопсихолога, работающего на основе феноменологии этнического самосознания, этническая идентичность вовсе не является его синонимом. С одной стороны, этническая идентичность уже. Это когнитивно-мотивационное ядро этнического самосознания. С другой — шире, так как содержит в себе также слой бессознательного. В силу этих различий этническая идентичность должна изучаться, во-первых, как концентрированная форма и главная характеристика этнического самосознания и, во-вторых, как его «изнанка» — этническое бессознательное».
Этот вывод можно дополнить следующими соображениями. В основе идентичности как таковой лежит, все-таки, идентификация себя с той или иной группой, принадлежности к чему-то большему и отличному от самого человека. В этот смысле, этническую идентичность можно рассматривать как тот смысловой коридор, как ту совокупность смыслов, представлений, ценностей, символов и т.д., которые и позволяют осуществить этническую идентификацию. Другими словами — этническая идентичность может рассматриваться как принадлежность личности в связи с ее идентификацией с этнической группой. В то же время, то, что позволяет группе поддерживать свою целостность и свое отличие от других вне зависимости от идентификации той или иной конкретной личности, так сказать, «самое само» этноса, может быть названо этничностью, которая, в зависимости от того или иного подхода к природе этничности может рассматриваться либо как примордиальная сущность этноса, либо как определенные рационально структурируемые структуры идентичности. Этническая самоидентификация личности может рассматриваться таким образом, как процессе присвоения этничности и превращения ее в этническую идентичность, либо же как процесс вхождения в структуры идентичности, и приписывания себе в них определенного места, которое и может быть названо этнической идентичностью.
Возможно, для различения между этими двумя понятиями, между этничностью и этнической идентичностью может быть использована предложенная С. Лурье формула «двойное дно этничности», в которой отражается различие между этнической культурой, для «внешнего» пользования и этнической культурой для «внутреннего» пользования, как бы скрытой от посторонних. Первую мы могли бы соотнести с аспектом этнической идентичности, выставляемой как щит в ситуации оппозициональности или конфликта с представителями другой культуры, вторая же служить для внутренней консолидации этноса и поддержания связей в нем. Лурье обосновывает это различение приводя в пример исследование С. Леви, в котором ставится проблема двойных этнических границ то есть границ, определяемых изнутри группы, и границ, как они представляются внешнему наблюдателю. Внешние границы являются результатом межэтнического взаимодействия, а внутреннее определяется обладанием членами группы неким общим культурным знанием, и механизм взаимодействия членов группы может быть абсолютно непонятным для человека, находящегося вне ее. С. Леви ставит вопрос о различии в поведении членов группы, обусловленных ее внешними и ее внутренними границами. Внешний наблюдатель видит исследуемых С. Леви любавичских хасидов как единую гомогенную группу, обладающую общими чертами и ценностями, между тем как внутри группы имеется множество поведенческих альтернатив, порождающих значительную гетерогенность. В частности, любавические хасиды по степени правоверности разделены на четыре категории, которые посредством особых символов и культурных черт мгновенно распознаются своими, но для внешнего наблюдателя они неразличимы, как бы вовсе не существуют. Для него все любавические хасиды белее или менее схожи между собой. Принадлежность к этнической группе сами хасиды определяют совершенно иным образом, чем это делают посторонние. В работе Леви демонстрируется вся сложность проблемы границ этнической группы. Разрешить ее можно только исследуя не одни лишь межэтнические, но и внутриэтнические отношения, характер тех взаимосвязей, который существует внутри этнической общности. Леви затрагивает крайне важную для этнологии тему, а именно вопрос о некотором эзотерическом содержании этнической культуры, другими словами, «культуры для внутреннего пользования», культуры, скрытой от посторонних.
Основные свойства этничности
Однако вполне разделять два понятия также является нецелесообразным, ведь, в конечном счете, этническая идентичность в узком смысле является одним из компонентов этничности в узком смысле, а этничность — это именно то, что осваивается и закрепляется через этническую идентичность. Поэтому имеет смысл выделить то, что роднит эти два понятия, а главное — стоящую за ними реальность этнического.
Этничность — «родом из прошлого». Даже если это «возрожденная», «навязанная» этничность, которая в значительной степени формируется этнократической политикой и мало считается с «естественными» факторами. В смутные времена, когда настоящее кажется хаосом, а будущее непредсказуемо, целые народы обращаются к своей истории. Это фактически шаг в прошлое. Именно там мы оставляем самые проверенные и надежные жизненные ориентиры и туда возвращаемся не только когда становится неуютно в настоящем, но и в поисках виновников реальных и воображаемых обид. Как форму идентификации, обращенную в прошлое и воплощенную в культурной традиции индивида или группы, рассматривает этничность американский антрополог Жорж Девос. Для него этническая идентичность — одна из трех ориентации «Я-образа», а именно ориентация на прошлое.
Этничность мифологична и в этом ее мобилизующая сила. Ее главная опора — идея или миф об общих культуре, происхождении, истории. Г. Лебон писал, что «из всех факторов развития цивилизаций иллюзии составляют едва ли не самый могущественный». «Своей квазирациональностью миф (особенно научный) вербует новых сторонников, убеждает их, мобилизует на коллективные действия; миф искажает факты, тем самым устраняя «неудобную» реальность, разрушая рациональные аргументы оппонентов».
Этничность — зависимая переменная. Она возрастает или ослабевает в соответствии с внешними обстоятельствами. Поэтому этничность становится важнейшим идеологическим инструментом в борьбе за власть.
Этничность обладает «двойным дном». В своей теории психокультурной интерпретации этнических конфликтов М.Росс в качестве фундаментальных ориентиров между «Я» и «другими» рассматривает психокультурные предрасположенности, которые коренятся в раннем опыте и включают культурно одобренные способы отношений внутри и вне общности. Они являются основой интерпретаций действий и мотивов сторон друг другом в ситуациях межэтнической напряженности. Люфт между этими двумя областями этничности (эзотерическим и экзотерическим) усиливается по мере роста межэтнической напряженности.
Этничность связывает и солидаризует на основе группового членства. Солидарность в качестве одного из главных признаков этничности выделяется большинством исследователей, начиная от Т. Парсонса. Р.Г.Абдулатипов определяет этничность прежде всего как «… своеобразную форму солидарности людей для выполнения каких-то социальных и культурных задач».
Этничность по сути своей конфронтационна. Она есть функция отношений с другими этническими группами, которые складываются по принципу оппозиции. «Всякое объединение противопоставляет», — отмечал Б.Ф. Поршнев. Поэтому рост этничности связан с ростом этнической нетерпимости, которая является проявлением конфронтационности. Важнейшим фактором усиления этничности является также желание отделиться от других.
Этничность — категория «эмоционально-нормативная». Достоинство, гордость, обиды, страхи являются важнейшими критериями межэтнического сравнения. Эти чувства опираются на глубокие эмоциональные связи с этнической общностью и моральные обязательства по отношению к ней, формирующиеся в процессе социализации индивида. Эмоциональные императивы влияют на образы восприятия и в значительной степени объясняют иррациональность поведения сторон в этнических конфликтах. Сплав эмоций и моральных норм, по мнению Пола Стерна, именно тот психологический фактор, который заставляет людей жертвовать во имя своего народа даже в ущерб личным интересам.
В силу своей специфики этничность особенно чувствительна к изменениям межэтнической атмосферы, и ее актуализация как формы внутригруппового и межгруппового взаимодействия ведет к росту межэтнической напряженности и дезинтеграции полиэтнического общества.
Список литературы
Лебедева Н.М. «Введение в этническую и кросс-культурную психологию». Москва, «Ключ-С», 1999г.
Лурье С.В. «Историческая этнология». Москва, «Аспект-Пресс», 1998 г.
Солдатова Г.У. «Психология межэтнической напряженности». Москва, Смысл, 1998 г.
Стефаненко Т.Г. «Этнопсихология». Москва, Институт психологии РАН «Академический проект», 1999 г.