Философия мифологии

Введение В своем реферате хочу произвести обзор исторического развития философии мифологии. Считаю данную тему актуальной для изучения, т.к. в мифе заложены тайны развития человеческого сознания, его миропонимания и мироощущения. Меня же эта тема привлекает потому, что с ней связаны мои детские интересы к мифу, которые в начале выражались в стремлении прочитать по возможности больше мифов и их производных.
Задачей моего реферата является рассмотрение исторического развития мифа, мифотворчества и философии мифологии как науки, для выяснения функции мифотворчества как духовной деятельности человечества, что является целью моего реферата. Для изучения данной темы я использовала исторический подход, а так же объяснение, описание, структурный, сравнительный методы. Литература, которую я использовала, являются: 1. Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. – М.: Градарики, 2002. В этой книге В.М. Найдыш в систематической форме представляет философию мифологии как отрасль духовной культуры, анализирует ее историческую эволюцию от античности до эпохи романтизма. Развитие философии мифологии изучается в конкретно-историческом контексте. Рассматривается панорама духовных поисков и творческих идей в сфере постижения сущности мифа; 2. Жирмунский В.М. Народный героический эпос – Ленинград: Гослитиздат, 1962. Книга В.М. Жирмунского подробно освещает вопросы исторического изучения народного героического эпоса (славянского, романского и др.). В этой книге собраны статьи за годы 1945 – 1960, которые были посвящены изучению героического эпоса; 3. Кукушкина Е.И., Логунова Л.Б. Мировоззрение, познание, практика. – М.: Политиздат, 1989. В книге доктора философских наук Е.И. Кукушкиной и кандидата философских наук Л.Б. Логиновой анализируется широкий круг проблем, характеризующих познавательную деятельность человека. Авторы прослеживают особенности этой деятельности на различных ступенях развития общества, показывают, как соотносятся в ней научное познание и различные формы вненаучного постижения истины. 4. предисловие к книге Н.А. Куна «Легенды и мифы древней Греции». – Владивосток. Издательство Дальневосточного университета, 1986, авторами которого являются Т.Г. Боголепова, Е.А. Первушина (в этом предисловии разбирается развитие мифа в античности, как жанра литературного искусства и способа познания мира). 5. философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. – 4-е изд. – М.: Политиздат , 1980. Среди новых тенденций, которые проявили себя на рубеже тысячелетий в духовной культуре нашего общества, одна из наиболее интересных и загадочных – значительная активность глубинных мифологических пластов сознания. За несколько лет, со второй половины 1980-х гг., резко возросло число людей, которые пытаются решать встающие перед ними жизненные проблемы, вызывая духов на спиритических сеансах; модой стало обращение к гадалкам, предсказателям судеб и астрологам. Астрологические календари регулярно публикуются во многих, в том числе и весьма солидных, газетах и журналах. Колдун и предсказатель на телеэкране – неотъемлемый атрибут популярной программы. Более того, в системе духовной культуры возникла и постоянно усиливается своеобразная тенденция к образованию синкретических (противоположных, несовместимых) ментальных структур, в которых сочетаются элементы, принадлежащие к, казалось бы, различным, даже чуждым друг другу формам сознания – науке и мифологии. В системе духовной культуры рельефно очерчиваются границы целостного корпуса квазинаучной мифологии как особого способа духовного освоения мира. В квазинаучной мифологии мирно уживаются друг с другом понятия и образы, которыми представлена современная научная картина мира, и мифопоэтические образы, заимствованные из арсенала древних научных верований, сохранившихся в недрах массового сознания до наших дней. Классическая квазинаучная триада (невероятные появления лохнесского чудовища, поиски снежного человека, и таинственные происшествия в Бермудском треугольнике) расширилась и впитала новые мифологемы – поиски НЛО, полтергейст, идеи реинкарнации и др. Культивирование квазинаучных мифологем прошло, по-видимому, этап своего становления и поднимается на новый виток – на смену мифологемам первого поколения приходят мифологемы второго поколения. Так, например, тайна Бермудского треугольника в новейшем варианте разрешается не через привлечения образов и представлений о современной картине мира (черные дыры, временные разломы), а с помощью мифологем, так сказать, второго порядка – представлений о секретной базе НЛО на Бермудах. Первопроходцы квазинаучного мифотворчества пытаются выдать свою деятельность за особую, высшую форму познания, которая будто бы в ближайшее время должна заменить собой науку как систему экспериментального и теоретического исследовательского поиска. Квазинаучные мифологические инновации претендуют на роль одного из полюсов не в дилемме «наука – ненаука (мифология)», а в дилемме «старая (традиционная) наука – новая (нетрадиционная) наука». Таким образом, квазинаучное мифотворчество конкурирует с наукой и философией. Как же принимают наука, рациональное философское сознание эту конкуренцию? К настоящему времени сложилось три основных подхода к этому вопросу. Их различие определяется выбором разных философско-методологических и мировоззренческих позиций, установок, способов видения мира и понимания процессов духовного освоения. Первый подход, по сути, заключается в полном игнорировании квазинаучного мифотворчества как абсолютно несовместимого с научно-рациональным сознанием, квазинаучное мифотворчество объявляется иллюзией, заблуждением. Истоки такого подхода уходят своими корнями в естественно-научный материализм, представители и сторонники которого, начиная с XVII – XVIII вв., не уставали подчеркивать объективный и закономерный характер явлений природы. Сторонники указанного подхода считают, что рано или поздно все квазинаучные явления и вызванные ими проблемы попросту отомрут. Сторонники второго подхода, противоположного первому, критически настроены к любым попыткам принизить значение квазинаучного мифотворчества в системе духовной культуры. Их девиз: свободное развитие культуры в целом является условием для свободного развития каждой ее формы. Такая позиция доминирует сейчас в общественном сознании, в средствах массовой информации, в сфере управления культурой и т.д. Для сторонников третьего подхода паранормальные явления – это по сути некие коды, за которыми скрываются пока непонятные нам, окутанные ореолом тайны стороны бытия. Раскодировать скрывающиеся за ними смыслы – это одна из задач научно-рационального познания. Ученый должен быть открыт новым сферам познания. Существует одно ограничение – он обязан оставаться при этом на платформе рационально-доказательного. Так закладывается философско-методологическая основа исследований аномальных явлений в той формулировке и концептуализации, которые опре-деляются аппаратом и историческими традициями научного познания мира.
Итак, у науки и философии перед новейшими тенденциями ремифологизации сознания существуют «долги». Они состоят в необходимости более обстоятельного изучения самого феномена неомифотворчества. Мифологическое глубоко заложено в природе человека. Это усиливает действенность мифа как культурного фактора. Миф и мифопоэтические структуры сознания – это мощное духовное оружие. С его помощью можно облагородить человека, воспитывая его на облаченных в формы мифологической образности лучших образцах Добра и Красоты. Но возможно и духовное закабаление человека, изощренное манипулирование им, например, с помощью социальных утопий и политико-идеологического мифотворчества. Для того чтобы предупредить и обезопасить людей от этих и других видов духовного закабаления, важно прояснить основания мифа и производных его форм (социальных и политических утопий, квазинаучных мифологий, фольклорных жанров и др.). И, конечно же, сделать эти знания широко доступными, привить даже массовому сознанию понимание культурно-исторической природы мифа.
Миф, взятый в единстве всех его исторических модификаций, должен быть понят как действенный фактор современной духовной жизни.
Философия мифологии как отрасль духовной деятельности Лики мифотворчества Термин «миф» имеет индоевропейский корень meudh-, mudh-, в древности обозначавший «заботиться о чем-то», «страстно желать чего-то» и др. В ранней древнегреческой культуре этот термин имел широкий спектр значений: от мысли, предписания и совета, до обмана и лжи. В дальнейшем происходит сужение спектра. В Средневековье термин «миф» сводится лишь к обозначению языческих верований или форм фольклорного творчества и наделяется сугубо отрицательными оттенками. В Новое время и эпоху Просвещения – это произвольная выдумка, воображение, субъективная фантазия, обычно включающая в себя сверхъестественные образы, действия и события. Такое словоупотребление сохранялось до конца XIX в. В XX в. возродилась тенденция полисемантизация термина. Миф – это: –любое ложное знание, несущее в себе момент условности, относительности; –преднамеренный обман, ложное, искаженное представление о действительности; –легенды, предания, сказки, фольклор и др.; –определенный тип философских воззрений –используемые в искусстве фантастические образы, продукты нереалистического художественно-образного преломления действительности, часто являющиеся продуктами функциональной и идейной переработки древних мифов и т.д. Термин «мифология» имеет два значения. В первом значении – это мифы в их совокупности, определенной системой связанности (например, античная мифология). Во втором, «наука, изучающая мифы, их происхождение и отражение в них действительности».[1] Место мифотворчества в культурно-историческом процессе разные философы определяли по-разному. Так например, Гегель и Маркс считали, что миф, мифотворчество – это давно пройденный этап культуры. С их точки зрения миф и философия были непосредственно связаны в истории лишь один раз – в момент возникновения философии из мифологии; в последствии их пути разошлись, они стали антиподами. Другую точку зрения выражали Дж. Вико и Ф. Ницше. Они придерживались идеи циклического возвращения мифотворчества в культурно-исторический процесс. Миф был действительностью, и может быть опять будет, когда все интеллектуальные возможности будут исчерпаны. Кроме того, имеет место концепция идущая от философов конца XVIII – начала XIX в. о том, что миф является неотъемлемым моментом деятельности сознания. С позиции этой концепции правомерно ставить вопрос о возможности не только философии мифологии, но и мифологии философии. За всем этим многообразием значений термина «миф», «мифологическое» и существованием взаимоисключающих трактовок места мифотворчества кроется не только обстоятельство, что миф как проблема науки недостаточно прояснен. Дело в том, что «миф все еще является не только проблемой науки, но и философской тайной»[2]. Миф как тайна Вокруг мифа, мифологического никогда не исчезал ореол таинствен-ности. Вместе с тем, всякая тайна содержит мифологический компонент. К концу XX в. накопилось огромное количество знаний, разработано и используется множество производственных технологий, но при этом таинственность мира нисколько не уменьшилась, а наоборот, скорее увеличилась. С развитием науки и техники человечество рассчитывало избавиться от зависимости от природы. Но приходит ощущение мистичной зависимости человека от бытия. Исчезли чудеса, остались тайны. Такое настроение особенно усиливается по мере нарастания глобальных проблем современности, прежде всего непредсказуемости экологической ситуации. Итак, «тайны в прошлом, настоящем и будущем; тайны в – природе, в обществе, в человеке; тайны были, есть и будут. Так в чем же тайна тайны? Ответ лежит в сфере философии мифологии»[3]. Историческим развитием философии мифологии были подготовлены решения многих великих тайн бытия. Среди них – сущность мистицизма как культурно-исторического феномена, роль фольклора в системе сознания как в прошлом, так и в настоящее время, проблемы этномифологии, природа современных квазинаучных форм культуры и др. Предмет философии мифологии Предмет философии мифологии, развивается параллельно с развитием общества от первобытного до более сложно организованного. Как объект познания мифотворчество имеет комплексный и междисциплинарный характер. Различные аспекты мифотворчества попали в поле зрения самых разнообразных отраслей научного познания. На эмпирическом уровне накоплен грандиозный массив данных о мифологиях разных времен и народов, о производных от мифа структурах, накопленных в истории изобразительного искусства, литературы, в истории культуры, этнографии, и других отраслях науки. Теоретический уровень представлен большим количеством концепций и теорий мифотворчества, которые были сформулированы в основном в XIX и XX вв., концепциями, которые сложились в русле развития гносеологии, психологии (например, теории творчества), этнологии, эстетики и др. Однако пока вся совокупность понятий, концепций, образов представляет собой во многом мозаичный характер. Эта область знаний еще во многом гетерогенна, в ней мало внутренней целостности и единства. Например, не имеет общепризнанного решения вопрос о статусе мифологии как науки: является ли такая наука некоторой самостоятельной областью познания или это всего лишь раздел какой-то другой науки (или ряда наук). Мифологию рассматривают как раздел либо фольклористики, либо этнологии, либо языкознания. Важнейшим же условием достижения в исследованиях мифотворчества целостности, единства, внутренней организованности, систематичности, и в конце концов, высокой теоретичности является более детальная разработка комплекса философско-методологических предпосылок и установок исследования мифотворчества. Общий, стержневой ориентир в этом поле философских исследований – глубинная переработка проблематики оснований мифотворчества. «Основания мифотворчества, закономерности их исторического развития составляют предмет философии мифологии» [4]. На базе полученных представлений о содержании, структуре и функциях таких оснований философия мифологии вырабатывает мировоззренческие и методологические установки понимания и исследования мифотворчества во всех его конкретно-исторических формах и результатах.
Философия мифологии находится в одном ряду с такими отраслями философского познания, как философия религии, философия морали, философия истории и другими, которые возникают на границе между философией и нефилософскими формами духовного освоения мира. В силу единства и целостности человеческой культуры каждая отрасль духовной деятельности неизбежно ориентирована не только на освоение своего специфического предмета, но и на то, чтобы быть рационально вписанной в единый компонент духовной культуры, т.е. осознанно занять в нем определенное место, ясно понимать свои функции в культуре, быть ценностно сопряженной с другими компонентами духовной культуры. Сопряжение достигается же в сфере оснований форм деятельности. Ни одна отрасль духовной культуры не может собственными силами выполнить эту задачу. Сделать это можно только в теснейшем союзе с философией. Философия способна взять на себя миссию рационально-теоретического анализа оснований форм духовного освоения мира, выявления специфики их содержаний и структуры, создания почвы для их познавательного и ценностного сопряжения, согласования, для установления между ними понятийных, образных, символических и других каналов взаимодействия.
В полной мере все это относится и к мифотворческой деятельности. Историзм философии мифологии «Первые значимые попытки осмыслить своеобразие и природу мифопоэтической образности, разработать концепции мифа можно обнаружить еще в древнегреческой культуре, в эпоху ее ранней классики»[5]. В течение многих столетий развитие философии мифологии было тесно связано с философией искусства и философией религии. На этом тысячелетнем пути не раз изменялись не только философские концепции мифа, но и цели и задачи философии мифологии. Исторические судьбы философии мифологии на протяжении ее развития насыщены чередованием периодов бурного расцвета с периодами упадка и забвения. Периоды упадка совпадают с историческими эпохами демифологизации общественного сознания, укрепления идеалов рационализма в духовной культуре. Начинаясь в античности, развитие философии мифологии проходит несколько важных рубежей. Один из наиболее значимых из них – отпочковывание от философии мифологии качественного нового, конкретно-научного способа изучения мифа, с возникновением мифологии как науки. Такое отделение комплекса конкретно-научных дисциплин, изучающих мифологию, от философии мифологии началось в эпоху романтизма, на рубеже XVIII – XIX вв. Как следствие такого разделения в середине XIX в. Зарождается история изучения теорий и концепций мифотворчества. Все это позволяет выделить историю философии мифологии от античности до эпохи романтизма как отдельный важный самостоятельный период, в ходе которого удалось накопить значительный опыт постижения сущности мифа, во многом определивший пути развития и принципы учений о мифе в XIX и XX вв.

Античная философия мифологии
Цивилизация и рациональность Среди культурных форм, из которой «соткано» сознание человека, миф занимает исключительное место, т.к. «исторически первой формой человеческого познания был миф»[6]. Для первобытного общества миф являлся способом мировосприятия, мировоззрения. Первобытный уровень требует развитие классификации и схематизации предметов природного и социального миров. Следствием этого явилось возникновение тотемизма – представление о сверхъестественном родстве между людьми и животных, растений или неодушевленными предметами; погребальных и религиозных обрядов, культурной дифференциации, и др. Высшим слоем архаичного сознания являлась мифология как особый до(вне)теоретический способ обобщения, систематизации знаний. В качестве оснований, связывающих наглядные образы, выступали аналогии с самим человеком. Человек переносил на окружающую действительность собственные черты. В его сознании мир мыслился как одушевленное существо. Своеобразие мифологии в том, что она не нацелена на выявления объективных закономерностей мира. Миф выполняет функцию связи человека с природой. Неразделенность реальности и сверхъестественного позволяет достраивать реальные родовые отношения в общине идеальными мифологическими образами, заполняя «пропасть» человеком и природой. В то же время миф есть и некоторое особое объяснение мира. Миф – это некое далекое прошлое, которое качественно отличается от настоящего, от современности. Вместе с тем – это некая модель, образец современных событий. Мифологическое пространство – это пространство родовой жизни, часть мира, в которой появился и функционирует данный род со своим определенным тотемом, т.е. родоначальником, в качестве которого выступает некая вещь – животное, растение или даже неорганический предмет. Миф не был застывшей совокупностью образов, а предполагал опреде-ленный динамизм, который проявлялся в постоянном взаимодействии образов. Ранние мифы – краткие, примитивные. Первобытная мифология развивалась в сторону усложнения сюжетов, а также постепенной заменой образов животных образами людей. Древнейшие мифологические сюжеты были обычно о тотемных предках, их странствиях, а сопровождающая повествование обрядовая пляска изображала странствие тотема. Через эту пляску люди выражали свое отношение к миру, жизни и смерти; они как бы приобщались к созиданию мира богами, становились соучастниками творение Космоса из Хаоса. Для первобытного человека происхождение Космоса – это не только теоретическая проблема, это проблема всей жизнедеятельности рода. Хаос есть Небытие. А перед Небытием первобытного человека охватывал ужас. Небытие полно Тайн. Раскрытая Тайна – это великая сила, с которой нужно обращаться осторожно. Тайну нельзя раскрывать всем. Если знанием Тайны рода овладеют «они» (иноплеменники, враги, и т.д.), то роду (племени) грозит смертельная угроза. Вместе с тем первобытное сознание включало в себя и представления о пограничности Тайны. Тайна относилась к границе священного и мирского. Символическое преодоление такой границы и служит мировоззренческой основой обрядов перехода (вступление в брак, рождение ребенка, посвящение в шаманы и др.). Преодоление границы Тайны предполагало целый комплекс ритуальных действий: изоляция от коллектива нагнетание чувства страха, лишение сна, изнурение плоти и др. Люди, перешедшие такую границу, считались озаренными Тайной. В первобытной культуре Тайна и миф связаны непосредственным образом. Тайна закодирована в мифологии и ритуально воспроизводится в обрядах. Миф – это код Тайны. Обрядовые праздники – способ постижения Тайны. Тайна – неисчерпаемый миф, а любой миф – тайна. В эпоху неолита происходит смена матриархата на патриархат. Изменяется сознание людей, а вместе с ним и мифотворчество. Ядро мифологического мира эпохи матриархата составляли образы Богини Птицы, Богини Плодородия и др. На смену им формируется образ патриархальной общины богов, имеющую иерархическую системную организацию. Это отражает зарождающуюся социальную дифференциацию (у древних греков – жители Олимпа во главе с Зевсом). Женские божества отходят на второй план и получают новые роли: покровительство брака и семьи (Гера), честной войны (Афина) и др. Кроме того, боги «очеловечиваются», но в них по-прежнему присутствуют элементы животных. Появляются смешанные образы: Медуза Горгона, сирены и др.
Появляется героическая мифология, центральным образом ее является герой (бог или полубог-получеловек), который расправляется чудовищами, ранее пугавшими воображение человека (Тезей убивает Минотавра и др.). Дальнейшее развитие практической мощи человека, рациональности сознания приводит к появлению в мифах людей – героев, которые борются против богов и побеждают их. Человек осознает свою власть над природой.
Следующий необходимый и закономерный шаг – превращение мифа в объект рационального познания, возникновение философии мифологии. Рационализация мифов приводит к их трансформации в частности, в формы фольклора. Одним из жанров фольклорной деятельности являются былины – устные народные рассказы. В них рассказывается о героических столкновениях простых людей со сверхъестественными существами. Одной из форм проявления единства рационального и мифологического становится религия, которая закрепляется с появлением письменности. Таким образом, «становление цивилизации есть одновременно и разложение мифологии»[7]. Античная рационализация мифа В истории Древней Греции XI – IX вв. до н.э. – это, так называемый, гомеровский период, поскольку поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея» являются главными источниками информации об этом времени. Гомеровский эпос становится эстетически переработанной древнегреческой мифологией героического века, раннеклассового общества. На этом историческом этапе уже не миф, но еще и не рациональное познание, а пока лишь поэзия объясняет мир, однако она не способна объяснить миф. Через поэмы Гомера можно достаточно полно ознакомиться с моральными нормами, стилем жизни, нравственными принципами, требованиями древнегреческого общества. В основе этой культуры по произведениям Гомера лежали такие мировоззренческие принципы, как традиционализм, представления о бренности человеческого существования, представления о предопределенности человеческой судьбы. «Мотив о бренности человеческого существования – один из центральных в архаической моральной культуре. Нет ничего более трагического, чем существование человека (Илиада, XVII, 446-447): …Из тварей, которые дышат и ползают в прахе, Истинно в целой вселенной несчастнее нет человека. Боги ревнивы к попыткам людей обрести личное счастье»[8]. Доходит до того, что люди боятся быть счастливыми, т.к. боги могут отомстить за это человеку. «Вместе с тем у Гомера герои в некоторых случаях уже позволяют себе отказываться от подчинения богам и выбирают свой собственный путь вопреки воле богам»[9]. Это свидетельствует о зарождении индивидуальных моральных оценок. Начался перелом в эволюции ценностного аспекта сознания. В гомеровскую эпоху миф все больше приобретал черты эпоса, эстетического произведения. А природа воспринималась как поэтическое явление. Сложились предпосылки для превращения мифа в особый предмет познания. Творчество Гомера было энциклопедией древнегреческой культуры. Для древних греков Гомер – не просто поэт, он родоначальник всей античной духовной культуры. Древние греки были уверены в том, что в его творчестве сконцентрированы основы всей философской мудрости. Гомер сформулировал свод нравственных ценностей. Но время шло. И постепенно для древних греков Гомер стал историей. Чем дальше уходило древнегреческое общество от гомеровской эпохи, тем сильнее отличались ее новые моральные нормы с нравственными ценностями, образом жизни и поведением гомеровских героев. И как всегда бывает в таких случаях в истории, среди исследователей по данному вопросу сложились две противоположные нравственно-философские позиции – «почитателей» и «порицателей» Гомера. Философия мифологии в эпоху древнегреческой классики Первые античные концепции мифа складывались в русле традиции «почитателей» Гомера. Миф есть аллегория. Такое толкование представляет мифологические образы персонификациями некоторых общих понятий физических стихий или нравственных, духовных явлений: персонификация мудрости – богиня Афина, персонификация воды – бог Посейдон и т.д. В аллегорической теории миф выступает как некоторая протофилософия. Аллегорическая концепция мифа верно отражает три важные характерные черты любого мифотворчества: во-первых, то, что мифология это некоторый способ обобщения бытия; во-вторых, то, что любое обобщение предполагает замещение некоторого множества явлений определенным единым символом; в-третьих, такой символический образ может в некоторых случаях содержать в себе и смысловой компонент. Такой смысл несет в себе некую тайну, которую нужно разгадать. Свидетельством неадекватности аллегорической теории мифа является то, что применение аллегории к мифу его разрушает. Аллегорическое толкование выделяет отдельные образы из произведения и наделяет их определенными внешними смыслами. В таком случае поэтика мифа нарушается. Тогда и автор эпоса, будто бы закладывавший в него свои потаенные смыслы, предстает не поэтом, художником слова, а рационализирующим творцом символов, преследовавшим не художественно-эстетические, а идеологические, религиозные и прочие цели. К весьма раннему этапу древнегреческой культуры относится и возник-новение критической традиции порицания Гомера. Критическое отношение к мифологии вызвано исторической сменой моральных норм. Теперь миф рассматривается как бессмыслица, ничем не обоснованное пустое воображение, порожденное неправильным толкованием событий или слов, ничего общего не имеющий с действительностью полет фантазии, скорее вредный, чем полезный. Тем не менее, основы бытия все еще мифологизированы, мироощущение и мировосприятие по-прежнему пронизаны мифологическо-мистическими переживаниями. Сократ, один из величайших философов античности, к мифологии относился как к поэзии, далекой от логического рассуждения и недостойной философа, как к пережитку, непростительному для мыслящего человека, чуть ли не как проявлению слабоумия там, где постижение сущности вещей требует от человека полного напряжения рациональной, логической активности его сознания. По Платону, мифология – это ложь, но в ней есть доля истины, форма сознания, которая может как содержать элемент правды, так и не содержать его и, таким образом, ничем не отличаться от детских сказок. Вместе с тем миф способен в некоторых случаях выполнять воспитательную функцию и в таком своем качестве может быть полезен государству. Аристотель не придает особого значения вопросу о качественном свое-образии мифотворчества как особого типа сознания. Он не склонен к аллегорической трактовке мифа и видит в мифах продукты первого наивного удивления человека перед необычными сторонами действительности. Концепции мифотворчества эпохи эллинизма В эту эпоху существовало три основные философские школы – стоицизма, эпикуреизма и скептицизма. Эпикуреизм. Это философское направление названо в честь его создателя Эпикура. Эпикурейцы критически относятся к древнегреческой мифологии. Они утверждают, что ее основной недостаток в том, что в мифах запечатлено мнение толпы о богах, которое вызывает смятение человеческих душ. Никаких глубинных смыслов в мифологических образах не заключено. Мифология никаким, даже аллегорическим объяснением мира не является. А традиционные мифологические представления о богах, их жизни, их отношениях с людьми эпикуреизм считает не только не истинными, а особо вредными, т.к. мешают человеку достичь счастья. Эпикурейцы создали свою концепцию мифотворчества. В соответствии с ней боги – это исторические личности, превращенные человеческим сознанием в богов: цари, полководцы, гражданские герои. Мифологические сюжеты – преобразованные фантазией события реальной истории.
Культ героев получил новый импульс в эпоху эллинизма. Теперь богом мог стать любой простой человек. Так, Александр Македонский потребовал, чтобы подданные признали его сыном Зевса. Стирается грань между мифическим и реальным. Бытие ощущается как единство мира земного и мира божественного.
Скептицизм. Основоположником принято считать Пиррона. Миф для скептиков – это нечто выходящее за рамки здравого смысла. Различая три типа повествований – историю, миф и вымысел, они видят в истории изложение истинного прошлого, в вымысле – изложение предметов, хотя и не бывших, но представляемых как бы бывшими, а в мифе – изложение предметов ложных и не могущих возникнуть. Например, что род пауков и змей произошел из крови титанов, что Пегас выскочил из головы Горгоны. Стоицизм. Кладет в основу мироздания принцип структурности, организма, системного целого. Космос – это живой организм. Аллегорическая трактовка мифа переходит в новую фазу. В стоицизме Посейдон не просто аллегория морской стихии, это телесное существо, в котором выражена морская стихия в составе космического целого. Мифология – духовный, живой организм в составе Космоса, задача которого через образы богов, сюжеты, повествования выражать структурную дифференциацию единого космического организма. Начиная с I в. н.э. эллинистически-римская культура вместе с римской империей неудержимо катилась к упадку. Одна цивилизация сходила с мировой арены, а на ее осколках формировались другие. На смену политеистической религии приходит монотеистическая. В таких условия были неизбежны и качественные сдвиги в мироощущении человека. Мощная мифологическая волна вновь накатилась на систему культуры. Мифология выступала в основном в ее суеверно-магическом обличье. В частности, вновь широко распространяется старинная магическая практика табличек проклятия: на небольших табличках из глины или свинца записывалось имя того, кого хотели погубить, и просьба к подземным богам и духам, чтобы они осуществили это желание. Табличка погребалась в могилах. Таким образом, античность в развитии теоретического отношения к мифу накопила только первый, начальный опыт. Философия, оставаясь в целом в пределах мифа, научилась, во-первых, трактовать миф не как самую настоящую действительность, а как продукт сознания, который может содержать как фантазию, так и отражение реального (в том числе и исторического) события. Во-вторых, философия мифологии научилась логически расчленять миф на отдельные элементы (сюжеты, образы, смыслы и др.), логически их анализировать, конструировать производные от мифов художественно-образные (литературные, философские и др.) системы.

Философия мифологии в эпоху средневековья В средневековом сознании доминировало ценностно-эмоциональное отношение к миру над познавательно-рациональным. Знание рассматривалось не как главная цель духовной деятельности, а как некоторый побочный ее продукт. В целом средневековое знание ориентировано на повторение, воспроизведение и обоснование накопленного опыта. Но познание мира, производство нового знания – необходимый момент способа бытия человека в мире. Поэтому даже в консервативном средневековом обществе складывались тенденции познавательной деятельности. В средневековой мифологии существовал мощный пласт мифологического сознания. Он включал в себя образы и сюжеты иудаистской, античной, эллинистически-римской мифологии, мифологических традиций народов Востока и других культур. Народное сознание было пронизано душной атмосферой поверий в домовых, леших, чертей и пр. Средневековые взгляды на сущность мифа в основном не выходили за пределы того, что было достигнуто в античности. Ведущим в толковании мифа оставался аллегорический подход. Связующим звеном между античной и средневековой традициями аллегорического толкования мифа было творчество латинского грамматика Фабия Планциада Фульгенция (ок. 467 – 532), который рассматривал любой миф как басню, которая несет в себе аллегорический смысл. Аллегорическая трактовка мифа в Средневековье развивается в нескольких направлениях. Во-первых, аллегорическая трактовка переносилась на тексты Священ-ного Писания. Аллегорический метод здесь трактовался как особый способ раскрытия глубинной и сокровенной связи между двумя качественно разделенными мирами – земным и божественным. В таких условиях аллегориями пронизывается все мировосприятие. Любое явление природы и человеческой истории толкуется как аллегория (символ, знамение и т.д.) некоторого другого (уже свершившегося или предстоящего) природного или исторического события. Во-вторых, аллегорическая трактовка мифа развивалась в направлении утверждения многоуровневости аллегорических смыслов. На этом пути аллегория превращается в пустую мишуру, которая не дает человеку узнать жизнь природы, человеческого духа, сознательно затуманивает истину. В-третьих, развитие этой трактовки мифа в Средневековье шло в направлении ее распространения на любые тексты. Любой текст стремились толковать аллегорически. Аллегорическую трактовку пытались критиковать, основываясь на том, что она не дает точных ответов на многие вопросы (например, какие части текста надо толковать аллегорически, а какие – буквально?). Эта критика не получила развития, и Средневековье осталось верным аллегорической трактовке мифа.
Мифология в культуре возрождения Временем эпохи Возрождения принято считать XIV – начало XVII в. Заря Ренессанса была отмечена величайшим взлетом идеалов добра, истины и красоты, а его закат обернулся разгулом совершенно диких суеверий и предрассудков, причудливым сочетанием разума и мистики, логоса и мифа. В XII в. складывается доктрина, согласно которой ересь – это не просто грех, а преступление, наказываемое смертью. В XIV в. с ересью было отождествлено колдовство (чародейство, ведовство) и инквизиция начала гонения не только на неправоверных, но и на лиц, обвиняемых в связи с Дьяволом. В XVI – XVII вв. на площадях городов и сел Западной и Центральной Европы сожгли десятки и сотни тысяч «ведьм» и «колдунов». Создается культ Дьявола. Для сознания рядового верующего Дьявол стал большей реальностью, чем когда-либо ранее, и не меньшей, чем сам Бог. В XIV в. широко распространяется представление о том, что чертей около 7,5 миллионов, ими руководят 79 князей, которые в свою очередь подчиняются Люциферу (Дьяволу). Затем возникает толкование, согласно которому к каждому человеку приставлен свой черт для того, чтобы на протяжении всей жизни совращать его. В условиях переходного характера эпохи, когда старые ценности общества уходят, а новые еще только нарождаются, у людей появляется чувство страха, неуверенности. Люди боятся не только будущего, но и настоящего. Страхи порождают массовые психозы. Население требует расправы над людьми, которые якобы стали виновниками тех или иных бедствий (неурожаи, болезни, смерти и др.). Обвинения в колдовстве выдвигаются чаще всего против людей, которых обвиняющие близко знали (соседей или родственников) и нередко вызывались ссорами, отказами в помощи и т.п. Больше всего поражает то обстоятельство, что сами обвиняемые нередко без каких-либо пыток, часто даже с гордостью и радостью, признавались в своих связях с Дьяволом.
На рубеже XVI – XVII вв. появляется масса трактатов по демонологии, авторами которых были ученые, поэты и даже монархи. В этих трактатах легко усматривается тенденция истерического нагнетания мистических настроений. Вместе с тем представители интеллигенции формировали и критическое отношение к демонологии. Они находили в себе мужество противостоять волне мракобесия. Они обращали внимание на то, что рассказы истеричных женщин об их сношениях с Дьяволом являются продуктом галлюцинаций, психических патологий, а случаи обвинения в колдовстве – это плоды домыслов, чаще всего на почве личной вражды.
В эпоху Возрождения происходит возвращение общества к культуре античности. Античная культура становилась духовным резервуаром идеалов, ценностей, стандартов и критериев эстетически-художественного и научного творчества. Гуманисты в ней увидели кладезь человеческой мудрости. Эпоха Ренессанса также принесла с собой и новое понимание исторического процесса. Приходит осознание того, что время – это собственность не Бога, а самого человека. Изменяется отношение к истории: из созерцательного (в аспекте Вечности) оно становится активным и самодеятельным (в аспекте человеческого конечного времени). В эпоху Возрождения формируется и новое представление об истории как процессе, открытом в будущее и богатом новыми возможностями для человека. В условиях ренессансной реабилитации античной мифологии, ориентации на ее рационально-символическое прочтение закономерно рождается и стремление вернуться к античной идее рационально-философского постижения природы мифа. Постижение мифа со стороны его внешнего содержания, а не в связи с его сущностью, заранее ограничило рамки ренессансного проникновения в античную культуру. Когда – в течение двух-трех столетий – были исчерпаны основные сюжетные и образные приемы античной мифологии, а также способы их многовариантной перекомпоновки, античная мифология как фактор культуры должна была новую, более глубокую интерпретацию. Но пришло уже другое время – век Разума, радикально изменивший отношение к мифу. И он оставил для мифологии лишь очень узкие и не очень престижные функции: развлекательную, формы некоторой экзотики, манерную. В эпоху Возрождения аллегорическая трактовка мифологии исчерпывает свой идейный потенциал. И хотя еще и в XVII в., и в XVIII в. нередко мыслители обращались к аллегорической трактовке мифа, но такие обращения были данью прошлому и не принадлежали передовому фронту поиска в сфере философии мифологии. В эпоху Возрождения все чаще высказывались мысли о том, что аллегоризация и символизация античной мифологии – это достаточно узкая процедура, схематическая, наивная и, в конечном счете, просто не рациональная, что подлинная мудрость античной мифологии может быть выявлена не на основе аллегоризма, а с позиций некоторой качественно иной доктрины. Однако новой теоретической доктрины в области философии мифологии гуманисты XV – XVI вв. предложить не смогли. Это было сделано позже, в эпоху Просвещения, обогащенную новым культурно-историческим опытом.
Философия мифологии эпохи Просвещения В эпоху Просвещения в поле зрения оказались не только национальные европейские мифологии, но и мифологические традиции Востока. Философия мифологии постепенно дифференцируется: выделяются теоретический и эмпирический уровни исследования мифологии. На первых порах теоретические исследования тяготеют к социально-философским построениям и психологическим теориям; эмпирические – к бурно развивающейся этнографии, археологии, истории религии и культуры и т.д. Так из философии мифологии постепенно вырастают и формируются традиции конкретно-научного изучения мифологии. В эпоху Просвещения проблематика философии мифологии оказалась теснейшим образом связана с философско-теоретическими реконструкциями основных качественных этапов исторического процесса. Важнейшим из таких этапов является тот, который разграничивает первобытность с цивилизацией. Понятие цивилизации также возникает в XVIII в. Этот термин должен был отражать не множество конкретно-исторических этнически разнообразных обществ, а некий общеисторический культурный рубеж, отделяющий высший этап развития общества. Развитие понятия цивилизации шло рука об руку с развитием представлений о своеобразии мифологического сознания, его отличии от сознания цивилизованного человека. По мере накопления этнографических данных о жизни и культуре «дикарей» возрастало число свидетельств того, что первобытные народы действительно верили в прямой смысл того, о чем повествуется в мифах. Никакие аллегорические смыслы первобытный человек не вкладывает в свои мифы, миф вовсе не сознательное иносказание. Просто первобытный человек, человек дописьменной эпохи обладал совершенно иным сознанием, мышлением, чем человек цивилизованный. И, соответственно, мифология должна быть понята в связи с особенностями ранних исторических типов сознания. Так идея развития постепенно проникала в философия мифологии. При этом аллегорическая трактовка мифа, базировавшаяся на представлении, что сознание всех времен и народов одно и то же, абсолютно исчерпала себя. Появляется толкование мифологии как исключительно субъективных, лишенных всякого исторического смысла продуктов человеческой фантазии, в которой усматривали результаты человеческого невежества или целенаправленного обмана наивных. Просветители подчеркивали, что мифы – это в первую очередь орудие произвола власти. Новоевропейская философия мифологии усматривала основания мифотворчества в трудностях познания мира, в способности человеческого сознания к воображению, продуцированию иллюзорных форм сознания (мифов, заблуждений), которые необходимы для выполнения властно-волевых, идеологических функций в обществе. Вместе с тем получает распространение религиозная трактовка мифотворчества. Если просветители усматривали в мифотворчестве проявления избытка воображения, то сторонники христианства видели в мифотворчестве недостаток воображения. С этой точки зрения в древности люди чувствовали необходимость в верховном Божестве, Правителе и Творце всех вещей, чувствовали свою зависимость от него, но воображение человека было еще слабым и не могло представить себе и выразить всю безмерную божественную Мудрость. Гете видел в мифе первую, исходную форму выражения творческих возможностей неудержимой человеческой фантазии. В первобытное время такая созидательная бурная фантазия захватывала все стороны человеческого духа. Впоследствии, по мере развития понятийного мышления, несущего в себе разрушительные начала, творческие возможности фантазии иссякли, и человек стал выражать свое понимание мира не в фантастических образах богов, а в понятиях. Миф есть поэзия. Не миф содержит в себе историю в виде аллегорий, иносказаний, а сама история содержит в себе миф как свой переходящий, но очень важный элемент. Миф самоценен как выражение прекрасного; он создается гением, который подражает не природе, а ее активности. «Итак, в просветительском рационализме сложилась и такая интерпретация сущности мифологии, в которой она рассматривалась как выражение поэтической фантазии древних»[10].

Романтические и рационалистические трактовки мифологии Вторая половина XVIII в. ознаменовалась накатом очередной волны ремифологизации культуры. По мнению романтиков человек включен в мир прежде всего эмоционально-чувственно, а не рационально-рассудочно. Человек стремится не сколько к тому, чтобы познать, осознать, объяснить мир силой своего разума, сколько к тому, чтобы прочувствовать и пережить свое отношение к миру. Аффективно-чувственное отношение к бытию, противостоящее рассудочно-рациональному, реализуется не наукой, а искусством.
Романтизм пытается поставить знак равенства между искусством и жизнью. «Герои романтиков – это борцы. Но они борются в одиночку. Выражая такое жизнеощущение, Байрон писал: Один я в мире средь пустых Необозримых вод; Зачем мне думать о других? Кто обо мне вздохнет? Романтической герой-одиночка борется до конца. Его главным оружием является сила духа, воля, несокрушимая уверенность в победе добра над злом, а важнейшей опорой силы духа – любовь»[11]. Романтики видели в мифе проявления мудрости народа. Античная мифология представлялась романтикам всего лишь как первый и робкий и несовершенный шаг на пути познания существа бесконечного. Древняя мифология всегда оставалась хаосом прекрасных мифологических фрагментов и элементов. Универсальную, целостную, всеобъемлющую мифологию еще нужно создавать! Трепетное отношение романтиков к античной мифологии сочеталось с их верой в возможность ее воскрешения. Их эстетический идеал был выражен в лозунге: «Назад к мифологии!». Зачем нужно возражать мифологию? По мысли романтиков, это необходимо для того, чтобы возродить умолкающую, утомленную в постоянной борьбе с рассудком силы воображения. Следует подчеркнуть, что романтизм представлял собой пеструю картину философских, литературных, искусствоведческих программ, идеалов, образов. Различными были у романтиков и отношения к мифологическим образам и сюжетам. Наряду с интересом к античной мифологии в романтизме была сильна и противоположная тенденция – идеализация богоборческих настроений. Усилиями романтиков было выяснено, что мифология есть закономерная бессознательная форма человеческого духа, порождаемая на первичной стадии истории, которую неизбежно проходят все народы в своем историко-культурном развитии. Она выполняет особые функции в таком развитии и выражает некоторые глубинные смыслы истории. Все это означает, что через мифологию можно проникнуть в фундаментальные закономерности исторического развития общества и человека, приоткрыть некоторые завесы над тайнами истории. В области философии мифологии романтиками были созданы умозрительные концепции, согласно которым общечеловеческие истоки мифологии и религии следует искать в Индии. Миф – это выражение божественного откровения, и первыми его получили люди в Индии. Именно из Древней Индии мифология распространилась на Европу. Представителем рационалистического подхода к изучению мифологии можно выделить Гегеля – немецкого философа. Интерес Гегеля к античной мифологии сложился еще в ранний период его творчества. Гегель обращается к проблемам мифологии и философии религии, в эстетике, т.е. в ходе анализа сферы абсолютного духа, который, по его мнению, развивается от чувственного созерцания (искусства), к форме представления (религия), а далее – к понятийному мышлению (философия). Гегель исходил из того, что миф является закономерной фазой развертывания абсолютного духа. Мир становится у него не формой субъективного произвола или иллюзии, заблуждения, а простейшей формой постижения истины. Мифы рождаются на основе природного созерцания и сами являются источниками поэзии. Миф – это, для Гегеля, прежде всего форма чувственно-образного постижения мира. Мифология Гегеля – пройденная ступень в истории саморазвития абсолютного духа, мифология уже давно преодолена другими, высшими формами сознания (религии). Эта сторона гегелевских воззрений была целиком заимствована – через младогегельянство – марксизмом. Младогегельянцы ввели в теорию мифа два кардинальных допущения. Первое из них состоит в том, что Бог не нуждается в чуде, поскольку чудеса не возвеличивают Бога, а принижают его. Признать чудо – значит, предположить, что Бог, творящий чудо, а иногда, в известные моменты, оказывается не абсолютным, а ограниченным временем существом, тогда как деятельность Бога должно понимать как вечный, непрерывный, себе равный акт, проявляющийся в мире в ряде отдельных и последовательных божественных актов. Откуда же тогда в Священном Писании столько упоминаний о чудесах, совершенных Богом? Это требует второго предположения: чудесные элементы Священного Писания являются продуктами мифологически-поэтической переработки истории реального человека – Иисуса Христа. По мнению Штрауса, все эти чудеса – продукты деятельности коллективной мифологической мысли одной крупной религиозной общины, включавшей в себя и бессознательное поэтизирование, и сознательное поэтическое творчество. В евангельском мифе некая религиозная община во много бессознательно выразила свои верования, свои коренные идеи, свое мироощущение, в котором нашлось место и чуду. Штраус считал, что реальный Иисус умер на кресте и был похоронен вместе с преступниками. Но он еще до своей казни пробудил в своих учениках пылкую и беззаветную веру в его воскрешение, и поэтому в образно-художественном сознании религиозной общины сын человеческий превратился в Сына Божия. Некий реальный человек сумел настолько внедрить в народное сознание идею человеческого совершенства и своим поведением придал этой идее настолько значимый авторитет, что это позволило заложить основы мощной истинной религиозной системы. Таким образом, рационалистически-ориентированная философия мифология в лице Штрауса и других младогегельянцев окончательно разрушало и устраняло последнее убежище мистифицированной христианской мифологии – Священное Писание.
Становление философии мифологии в России Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок. А.С. Пушкин Принятие письменности в связи с принятием христианства, резкое противостояние языческого и христианского полюсов, длительный накал религиозной борьбы, взаимное отторжение, то обстоятельство, что поиск форм взаимопонимания осуществлялся лишь в самой незначительной степени, привели к тому, что славянская мифология не оставила после себя значительных письменных и литературных памятников. А ее немногочисленные остатки, фольклорные продолжения и другие явления народной культуры относились к области языческих пережитков и вплоть до конца XVIII в. не стали предметом систематического изучения, не попали в поле зрения научно-философского анализа. «Первые попытки представить историческую эволюцию язычества появляются в древнерусской культуре XI – XII вв. Наиболее удачная попытка содержится в «Слове об идолах», которое представляет собой комментарий греческого текста поучения Григория Богослова на праздник крещения, направленного против античного язычества с его жертвоприношениями и обрядами, составленный неизвестным русским книжником XII в»[12]. Русский книжник выделяет четыре этапа славянского язычества:
1) эпоха палеолита, время разделения духов на злых и добрых; 2) эпоха неолита, время земледельческих культов плодородия; 3) культ Перуна, бога грозы, молний и грома, ставшего божеством войны и покровителем князя и его дружины в эпоху становления древнерусской государственности;
4) принятие христианства отодвинуло язычество на окраины государства. В XV в. волна южнославянского влияния занесла на Русь легенды Троянского цикла, романы об Александре Македонском и др. В народной массе, в среде низшего и среднего духовенства образы античной мифологии вплоть до XVIII в. трактовались как изображения языческих и бесовских сил. В XVII – XVIII вв. происходило немало варварских погромов античных статуй. Ситуация кардинально изменилась лишь в Петровскую эпоху. Античная мифология стала буквально навязываться русской культуре. В Греко-римской мифологии усматривали и необходимое условие, и один из главных признаков европеизации страны. Мифологические образы рассматривались Петром как наиболее характерные символы императорской власти, как средство выражения ее значимости и силы. В мифологические одежды облекался не только парадный фасад императорской власти, но и повседневно-бытовая жизнь представителей правящей элиты. Петровские церковные реформы, усиление роли и влияния государственной идеологии на церковную жизнь, смена большей части церковных иерархов выходцами из Юго-Западной Руси, из Украины (которая была ближе к западной культуре и усвоила западное отношение к мифологии) привели к тому, что в религиозной литературе не только допускалось, но и поощрялось свободное употребление наряду с христианскими античных мифологических образов. В этом усматривали признак осовременивания норм и требований религиозно-церковной жизни. Во второй половине XVIII в. волна европейского мистицизма принесла в Россию романтизм. Итак, в XVIII в. античная мифология стала значимым достоянием отечественной культуры, выполняла в ней религиозные, культурные, идеологические, образовательные и воспитательные функции. В это время античная мифология стала также образцом, по которому отмеряли и под который подгоняли накапливающиеся эмпирические данные о славянской мифологии. В античной, Греко-римской мифологии долго усматривали тот канон, по которому должна быть построена и наша собственная, славянская мифология. Интерес к славянской мифологии – относительно молодое явление в истории нашей культуры. Составители летописей гнушались сказаниями язычества и упоминали о них от случая к случаю с неизменно негативной оценкой. В первых трудах отечественных мифографов восточнославянская мифология как отдельный своеобразный объект рационального познания еще не выделился в полной мере. Это вызвано, в частности, тем, что в XVIII в. в отечественной культуре еще слабо развиты средства и методы рационального познания. Первая волна интереса к народному творчеству спала в самом конце XVIII в. В первое десятилетие XIX в. народно-поэтические произведения встречаются в журналах редко. Но уже со второй половины 20-х гг. ведущие журналы вновь со вниманием относятся к русской народной поэзии и вообще к этнографическим и фольклорным материалам, в том числе и к славянской мифологии. В 1815 году вышла в свет книга молодого исследователя-археографа П.М. Строева «Краткое обозрение мифологии славян российских», в которой представлена первая в отечественной культуре попытка разработки философско-методологических принципов изучения славянской мифологии и народного фольклора. Мировоззренческие позиции Строева и его взгляды на истоки мифологии вполне традиционны для того времени. Мифология для него – это собрание языческих, неразвитых мнений о едином Боге. И объясняет появление таких мнений неразвитостью, непросвещенностью сознания древних людей. Строев высказывает предположение, что даже каждое племя славян имело собственную мифологию. По его мнению, многобожие возникает как результат приобщения к основному Богу производных и дополнительных Богов. Религия славян, состоявшая сначала в поклонении одному Перуну, со временем легко могла распространиться среди других племен и подключить к себе их богов, введя в славянский пантеон Велеса – покровителя стад, Борея – бога ветров и др. Несмотря на небольшой объем и во многом эскизный характер данной работы Строева, тем не менее, именно 1815 г., год выхода ее в свет, можно считать годом зарождения отечественной философии мифологии. В этой работе Строева впервые философско-методологические проблемы изучения восточнославянской мифологии: - необходимость проведения разграничительной линии между научно-рациональным и художественно-эстетическим отношениями к мифологии; - выделение восточнославянской мифологии как специфического объекта научного исследования, отделение его от мифологии других народов и культурно-исторических ареалов; - накопление и выделение из многообразного этнографического и фольклорного материла остатков древней восточнославянской мифологии; - осознание необходимости дальнейшей разработки теоретико-методологических установок исследования восточнославянской мифологии как особого, специфического объекта науки о сущности мифа. Отечественная философия мифологии с самого начала формировалась не в качестве философской теории мифотворчества вообще, как такового. Такие теории создавались в Западной Европе и проникали уже в сложившемся виде в Россию, являвшуюся в XVIII – первой половине XIX в. во многих отношениях, в том числе и в отношении меры продвинутости философского сознания, культурной периферией. Отечественная философия мифологии формировалась, прежде всего, как частная теория философии мифологии, призванная отразить качественные особенности лишь славянской этномифологии. И потому ее содержание представлено философскими основаниями, т.е. мировоззренческими и методологическими установками, конкретно-научного познания славянской мифологии и фольклорного творчества. Строев положил начало становлению таких оснований. С его работы период становления философии мифологии в России начинается и растягивается на десятилетия.
Мифотворчество тайны и тайна мифотворчества
Романтизмом заканчивается длительный исторический период развития философии мифологии, когда философско-теоретическая мысль искала пути определения всеобщих условий генезиса и воспроизводства мифа как формы духовности. Миф трактовался в отрыве от конкретно-исторических характеристик общества и человека. И взятый в такой своей отчужденности, он выступал не столько как проблема философии мифологии, сколько ее тайна. Образы тайны – это представления о существовании некоторых сторон бытия, которые не подвластны рациональному постижению и логическому освоению их человеком. Мир становится тайной для человека лишь тогда, когда человек приобретает, хотя бы в самой незначительной степени, способность обобщать явления (пусть даже, как в мифологии, в чувственно-образной форме). Иначе говоря, мир становится тайной в той мере, в какой человек ставит себя (своим разумом) в познавательное отношение к миру. Тайна имеет непосредственное отношение к формированию не средств, а целей познания.
Первое в ряду фиксируемых и воспроизводимых философией «эмпирических» свойств тайны заключается в том, что она неудержимо влечет к себе человека. И действительно, дух человеческий постоянно томится предчувствием тайны, приоткрывающей ему бездны бытия. Пользуясь образами и афоризмами просветительской философии XVIII в., можно сказать, что голод, любовь и влечение человека к таинственному правит миром, т.е. определяют и направляют высшие смыслы и ориентиры человеческой культуры.
Тайна всегда проходит через самого человека, через его сознание, душу, мироощущение, миропонимание, соединяется с его жизненным опытом. Все основополагающие тайны бытия в конечном счете продолжаются и проявляются в тайнах человеческой жизнедеятельности. И потому справедливо утверждение, что главная тайна мира, бытия – сам человек. Через тайны человека мир не только «играет» с ним, но и воплощает в нем некие свои самые фундаментальные свойства. Причем такое воплощение в своей основе не может быть никаким иным, кроме как мифологическим. Ощущение тайны, облаченное в мифологические одежды, позволяет человеку переживать мир как некую целостность. Это значит, что тайна присуща не природному миру, а особому типу отношений человека с миром. Подлинной тайной становится лишь то, что принадлежит универсальным связям и отношениям человека и мира. Но универсальные связи и отношения природы, общества и человека составляют и предмет философии. Значит, философия, так или иначе напрямую соприкасаясь с тайной, не может не соединять в себе одновременно функции и философии мифологии (отношение Мир → Человек), и мифологии философии (противоположное отношение Человек → Мир). Тайна неизбежно внутренне связывает философию с мифологией. Она всегда лежит на границе бытия и небытия, на грани человеческого и природного, реального и нереального, является пограничьем между человеком и миром. Мир как тайна существует постольку, поскольку тайной является отношение человека к природе, культурно-исторической упорядоченности, к сети межличностных связей с другими людьми. Но в этих же отношениях коренятся и истоки мифотворческой способности человеческого духа. История цивилизации – это история постепенной общей демифологизации культуры. Это значит, что многие тайны – по мере развития практических и познавательных способностей человека – раскрываются, обнажают отдельные стороны своего содержания, рано или поздно полностью или частично трансформируются в научные проблемы. Это происходит тогда, когда складывается система предпосылок (фактуально-эмпирических, теоретико-методологических и др.), превращающих тайну в объект конкретно-научного исследования. Это относится и к мифу. Будучи долгое время объектом философии мифологии, миф как тайна неизбежно должен был приобрести еще одну ипостась – стать объектом и проблемой не только философского, но и конкретно-научного познания. Эта задача была блестяще выполнена романтической философией мифологии в начале XIX в.
Заключение В заключении подведу некоторые итоги. Прежде всего, философия мифологии как рефлексия над основаниями мифотворчества, как выявление всеобщих условий мифотворческой деятельности является, по-видимому, очень важной составной частью системы философского знания. Зарождается философия мифологии в эпоху античности в общем русле генезиса философского сознания. Становление философии мифологии выступало и необходимым условием генезиса философского самосознания, и его следствием. Начиная с античности, на протяжении всей длительной истории философской мысли концепции философии мифологии оказывали значимое воздействие на разработку фундаментальных гносеологических, этических, религиозных проблем, включая проблемы бытия и его организации, чувственного и рационального, сознания и бессознательного и т.д. Анализ исторической эволюции идей и воззрений в области философии мифологии позволяет представить еще и с особой точки зрения: как рефлексию над одной из великих тайн духа – мифотайной, или тайномифом. Тайна – особое состояние человеческого духа, воспроизводящее некоторый тип отношений человека с миром. Мистичность несут в себе те универсальные отношения в системе Мир – Человек, в которых проявляется глубинное внутреннее единство человека и мира, природа, общество и человек непосредственно выступают взаимозависимыми частями единого целого. В той мере, в какой такие универсальные отношения преломляются через бытие человека, их тайна с неизбежностью становится тайной человека, обретая при этом форму мифа. В историческом развитии философии мифологии от античности до эпохи романтизма сложился целый ряд трактовок сущности мифа, концепций мифотворчества, таких как: ▪ подлинная реальность, ▪ божественное откровение, ▪ поэзия древних и поэзия вообще, ▪ аллегория, ▪ бессмысленный полет фантазии, пустое воображение, ▪ неправильно истолкованное событие, ▪ историческая память о деятельности древних великих людей, ставшая фактором властно-идеологических отношений общества, ▪ продукт синтеза удивления, подражания и удовольствия, ▪ художественно-образное воображение, ▪ философия древних, ▪ жанр народного фольклора, басня, сказка с аллегорическим смыслом, ▪ заблуждение в процессе познания, ▪ орудие власти, ▪ недопонимание Бога, Все эти концепции мифа отражают закономерные стороны мифотворчества. Вместе с тем уровень философии мифологии, достигнутый к первой половине XIX в., не позволил раскрыть содержание и структуру субстанциональных оснований первобытного мифотворчества, придающих ему внутреннюю целостность, единство, закономерно определяющих его последующие исторические трансформации. Исторические этапы развития философии мифологии позволяет ставить вопрос о мифе как особой форме сознания, исключительная функция которой состоит в продуцировании и воспроизведении конкретно-чувственной образности, которая переживается сознанием, но не объясняется. Первобытная мифология – исторически первая, но не единственная форма проявления такой образной деятельности сознания. К числу таких форм относятся фольклорные и мифопоэтические структуры. При оценке таких фольклорно-мифопоэтических структур, особенно современных, нельзя забывать, что они имеют в качестве доминирующей не познавательную, а художественно-образную основу. В эпоху романтизма завершается первый большой исторический период развития философии мифологии. Это был период, когда миф выступал прежде всего тайной духа, а потому предметом философии мифологии, но не проблемой конкретно-научного исследования. Это был длительный период поиска и осмысления путей, принципов и средств постижения мифа. В начале XIX в. философия мифологии, во многом благодаря активности романтиков, окончательно исчерпала свои возможности философско-теоретической рационализации мифа как тайны. Миф из тайны превратился еще и в проблему конкретно-научного познания. А философия мифологии приобрела новые функции: формулирования мировоззренческих и методологических предпосылок конкретно-научного изучения мифов. С этого времени такие функции становятся основными для философии мифологии.
В 1830-х гг. романтизм с его созерцательно-мечтательной идеализацией мифотворчества, возвышенно-эмоциональным толкованием его, всесторонним преклонением перед мифом исчерпал свой идейно-художественный и философско-теоретический потенциал. На смену романтизму приходил реализм, рожденный потребностью в объективно-истинном и практически-заинтересованном воспроизведении действительности, а вместе с ним зарождались и качественно новые философские подходы к мифотворчеству.

Список использованной литературы 1. Жирмунский В.М. Народный героический эпос – Ленинград: Гослитиздат, 1962 434 с. 2. Кукушкина Е.И., Логунова Л.Б. Мировоззрение, познание, практика. – М.: Политиздат, 1989. – 303 с. – (Над чем работают, о чем спорят философы.) 3. Кун Н.А. Легенды и мифы древней Греции. – Владивосток. Издательство Дальневосточного университета, 1986, 432 с. 4. Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. – М.: Градарики, 2002. – 554 с. 5. Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. – 4-е изд. – М.: Политиздат , 1980. – 444 с. [1] Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. – 4-е изд. – М.: Политиздат , 1980, с. 220 [2] Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. – М.: Градарики, 2002, с. 22 [3] Там же. С. 25 [4] Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. – М.: Градарики, 2002 с.31 [5] Кун Н.А. Легенды и мифы древней Греции. – Владивосток. Издательство Дальневосточного университета, 1986, с.8 [6] Кукушкина Е.И., Логунова Л.Б. Мировоззрение, познание, практика. – М.: Политиздат, 1989. – (Над чем работают, о чем спорят философы.), с.25 [7] Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. – М.: Градарики, 2002 с.87 [8] Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. – М.: Градарики, 2002, с. 147. [9] Там же. С. 149. [10] Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. – М.: Градарики, 2002, с. 444 [11] Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. – М.: Градарики, 2002, с. 451 [12] Жирмунский В.М. Народный героический эпос – Ленинград: Гослитиздат, 1962. с. 89.