В. К. Тарасов. Технология жизни: книга для героев

В.К.Тарасов Технология жизни: книга для героев Моим ученикам, хорошим и не очень, посвящаю эту книгу Предисловие Вы держите в руках книгу, которая, возможно, изменит вашу жизнь. Подобно тому, как она изменила мою. Большинство мыслей, которые вы здесь найдете, принадлежат не мне. Это как раз то новое, которое является хорошо забытым старым. Человек мало изменился за последние две-три тысячи лет.
Эта книга не имеет никакого отношения к науке, она о жизни, о том даре, которым мы распоряжаемся по-разному. Поэтому вы не найдете в ней ссылок на тех, чьи мысли я то дословно пересказываю, то переиначиваю на свой лад, пропускаю через сито своего воспри­ятия. Надеюсь, авторы не будут в претензии. Особенно, авторы древнекитайские. И последнее, что хотел бы сказать. Эта книга адресована всем живущим в этом мире сейчас и тем, кто будет жить через тысячу лет. Но есть особая категория людей, для которых она предназначена в первую очередь, хотя таких людей и немного. Это книга для героев. Для тех людей, которые хотят переделать свою страну или весь мир. И хотят это сделать, как им кажется, вполне бескорыстно. Я ноября 1990 г., Повей, Калифорния Ваш друг и невольный учитель, В. Тарасов Глава первая. Путь Сначала мы выбираем путь, потом он выбирает нас Смысл всякой деятельности лежит вне ее пределов Человек взял в руку стакан воды и сделал глоток. Может быть, он хотел пить. Может быть, он хотел запить лекарство. А может быть, хотел попробовать воду на вкус. А может, заснуть и не проснуться, но ошибся. Мы не можем судить об этом, если не знаем, что было до этого глотка и что после. Чтобы понять смысл деятельности, нужно выйти за ее пределы. Внутри нее мы можем понять только смысл ее отдельных частей. Смысл всякой деятельности лежит вне ее пределов. И смысл жизни — вне ее пределов. Внутри самой жизни мы его никак не обнаружим. Мы сможем понять только смысл отдельных дел и житейских событий. Выходи за пределы жизни Жили три брата. Первый никогда не унывал. Если что-то и не получалось, убеждал себя, что это только к лучшему. Любой свой промах мог оправдать, искание веря в свое объяснение. И прожил жизнь не так уж плохо. Второй ничего не делал зря. Если надо, кое в чем себя и ограничивал: всегда думал о завтрашнем дне. Всегда верил, что завтра будет лучше, чем сегодня. И прожил жизнь не так уж плохо. Третий всегда делал то, что требовалось. Любил соблюдать всякие правила и законы. Никогда ничего не нарушал. И прожил жизнь не так уж плохо. Не очень симпатичны все три брата, хотя все они получили неплохой результат. Не хочется заниматься самообманом, или жить постоянно убегающим завтрашним днем, или идти на поводу у других. Хочется чего-то такого, чтобы наша жизнь имела смысл сейчас и в каждый момент. Тогда надо выходить за пределы жизни. Человек, который кормил обезьян Человек, который кормил обезьян орехами, однажды сказал: – Дорогие обезьяны! Орехов стало мало. Теперь я буду вам давать утром только три килограмма, а вечером четыре! Обезьяны пришли в ярость. – Ну, хорошо, хорошо! — рассмеялся человек. — Я вам буду давать утром четыре, а вечером три! Обезьяны обрадовались. Человек этот давно умер, но продолжает управлять нами. Я не знаю его имени. Не знаю ничего, кроме этого поступка. И не важно, как отношусь я к истории с обезьянами. Задевает она мое достоинство или нет. Но она управляет мной. Я уже не могу делать вид, что никогда не слышал о поступке этого человека и его чудесном результате. Он уже давно истлел, а еще продолжает управлять мной. А теперь — и вами. Потому что вышел за пределы своей жизни. Мы чувствуем величие этого человека. Хотите знать, какую песню он любил, как звали его жену? Я тоже хочу. Почему же мы не знаем о нем ничего больше? Потому, что смысл его жизни свелся к одному этому поступку. Нам жаль этого человека. Мы чувствуем собственное величие, и нам жаль себя. Куски нашей жизни толпятся, мешая один другому. Мы сами разрушаем то, что строили. Подобно человеку, потерявшему путь, уходящему и возвращающемуся. Большая цель достижима Мальчик заблудился в лесу. Он не знал, что ему делать и куда идти. И даже собрался заплакать. Но потом взял себя в руки, набрался храбрости, влез на большое дерево и увидел свой путь. Где нам найти такое дерево, чтобы не плутать в жизни? Такое дерево есть — это наша большая цель. Но она должна быть действи­тельно большой, как это дерево. А значит, лежать за пределами жизни. Большая цель — это цель, к которой можно прийти. Но только после смерти. Маленькой цели можно достичь и при жизни. Большая цель помогает увидеть свой путь. Мы его узнаем: да вот же он, как это я не сообразил?! Мы его узнаем сразу, если есть, большая цель. Человек большой цели знает свой путь. Человек, не имеющий большой цели, не знает своего пути. Это непутевый человек. Ведь он ставит только цели, достижимые при жизни. Наметь дату своей смерти Человек написал дату своей смерти. Далекая она, эта дата. Потому что он должен быть вполне уверен, что не проживет дольше. Он боится ошибиться. Это трагедия, когда большая цель достигается при жизни. Боль­шая цель оказывается мелкой, и жизнь теряет смысл. Хотим ли мы того, чего мы хотим? Я всегда помню о ней, дате смерти. Человек, увидевший путь, не хозяин своей судьбы. Теперь путь выбирает его. Теперь путь диктует ему, что делать и чего не делать. Путь управляет им. Путь — великий менеджер. Привести пример большой цели? Тогда я должен взять вас за руку, повести с собой в лес и показать то большое дерево, на которое забрался мальчик. Вы действительно хотите того, чего вы хотите? Мы не знаем, кто стар и кто молод Князь решил дать коню отдых и напоить его. И спустился к берегу реки, где старый рыбак ловил рыбу. Старику было восемь­десят лет. Князь разговорился с ним и проговорил четыре часа. Потому что посла каждого ответа рыбака хотелось спросить еще о чем-нибудь. Князь сделал его своим первым министром, и тот управлял страной сорок лет, а потом умер. Один юноша, который жил в другой стране и в другое время, был талантливым полководцем. Он стал полководцем, когда ему было семнадцать лет. Но был слаб здоровьем и в девятнадцать лет умер. Мы не знаем, кто стар и кто молод. Старый рыбак был еще юношей, когда повстречался с князем: еще сорок лет ему предстояло управлять страной. Юноша был уже глубоким стариком, когда он стал полководцем: ему оставалось жить всего два года. Мы не знаем, кто стар, а кто молод, пока человек жив. Хотя и думаем об этом. Мы можем отодвинуть дату смерти подальше и умереть молодыми. А можем ожидать смерть со дня на день и всю жизнь быть стариком. Тот, кто, выбрал дату смерти и знает путь, меняет свое будущее. Рядом стареют и уходят в прошлое друзья. Сначала ровесники, потом те, кто моложе. Люди стареют и проходят мимо. Это грустно. Но жизнь не может состоять только из радостей и удач.
Радость неудачи Человек возомнил себя равным богам и был наказан. Боги лишили его неудач. Все у него стало получаться, все желания сбывались. Он сошел с ума и покончил с собой. Банальная исто­рия . Не думайте, что с вами было бы иначе. Неудачи связывают нас с реальностью, не позволяя сойти с ума. Лишь у сумасшедшего их нет. «В каждой неудаче, в каждом несчастье есть что-то хорошее и полезное», — сказал бы первый из братьев. «Мы не можем отличить удачу от неудачи, пока не доживем до завтра», — заметил бы второй. «У того, кто выполняет все законы и правила, ни удач, ни неудач быть не может, поскольку не он эти правила и законы придумал», — заключил бы третий.
Даже если представить худшее — все человечество вдруг погиб­нет — кому-то не придется идти к зубному врачу, кто-то будет избавлен от экзамена, сотня-другая ужасных злодеев наконец-то понесут кару. И кто вообще знает, что для человека удача и что неудача? Только он сам. А мы можем узнать, только увидев его. Лишь по выражению его лица, по его поведению мы догадаемся, что за событие случилось. Удачное для него, радостное или неудачное, грустное. И о нас будут судить лишь по реакции, мимике, поведению. А другие спросят: ну и как он? как он держится? Но между моментом, когда мы получили известие, и моментом, каша первый человек увидел нашу реакцию, есть промежуток. Иногда очень небольшой. Это — наш звездный миг. Мы можем поддаться неудаче, снизить свой авторитет и ухудшить положение. Или увидеть и быстро развить в успех те, может быть почти невесомые, крупицы удачи, которые есть в любом событии. Не упустите этот миг, каша мы можем повернуть ход событий, а то и свою судьбу, в другую сторону. Пока никто не увидел нашей первой реакции. Только до этого времени. Крестьянин, у которого была лошадь Крестьянин, у которого была лошадь, считался богатым чело­веком в своей деревне. Ему завидовали. Но когда его лошадь ушла в лес и не вернулась, ему перестали завидовать, а некоторые даже жалели его. Когда же его лошадь вернулась и привела с собой коня, все снова стали ему завидовать. И тут его сын упал с коня и сломал ногу, некоторые перестали завидовать ему. Но вот нача­лась война и всех парней забрали в армию, а его сына не взяли, все снова стали завидовать. Только сам крестьянин не печалился и не радовался. Он не умел этого делать, потому что не понимал, какой прок от печали и радости. Чашка выскочила из рук. Вы пытались ее подхватить. Почти удалось, да не подхватили. Все-таки разбилась. И в этот момент почувствовали легкую радость. Не надо пытаться подхватить. Все. От вас ничего больше уже не зависит. Эта радость, примешиваю­щаяся к огорчению, — подсказка чувств о близости звездного часа. Она сопровождает любую неудачу, любое горе. Словно шарики в ящике, которые трясут В ящик насыпали шариков — деревянных и медных — одного размера. Полный почти ящик. Закрыли крышку. Подождали, от­крыли. Как лежали они там вперемешку, так и лежат. Снова закрыли. Стали трясти ящик. Хорошо потрясли. Открыли крышку и посмотрели. Наверху оказались, в основном, деревянные. А мед­ные — внизу. Шарики знают свой путь. Каждый шарик. Ужели мы и их глупее? Старый человек ехал в старом переполненном автобусе. Его сдавили со всех сторон, а пора выходить. Никак не протиснуться к выходу. Вздохнуть трудно, не то что продвинуться. К счастью, автобус тряхнуло несколько раз на плохой дороге, и человек смог продвинуться к выходу. Если жизньтрясет нас, мы можем продвинуться в ней. Если знаем, где выход. Того, кто имеет большую цель, жизненные невзгоды не сбивают с толку, а удачи и неудачи одинаково продвигают вперед. Какая разница, как именно трясут ящик? Какая разница, как именно тряхнет автобус? Лишь бы что-то происходило. Восемь ног паука Мало иметь цель — надо уметь держаться цели. Ребенок просит поиграть с ним. Ужели отложить до тех пор, пока он вырастет? Работу надо закончить, иначе материал придет в негодность. Да и долг надо вернуть сегодня, срок настал, значит, надо отправляться в путь. Мало ли дел у человека?! До цели ли тут?! Артист в цирке несет чашечку кофе. Спотыкается, падает, кувыркается. Что уж там осталось от хрупкой чашечки?! Но вот он встал и показывает нам: и чашечка на блюдечке цела, и кофе не расплескался. Это его профессия. Он умеет это делать. Надо уметь держать цель, как чашечку кофе. Много дел у человека, много разных событий да неудач. Но вот он поднялся, и вот она цель. С ней все в порядке! Восемь ног паука несут его маленькое тельце не в разные стороны! Кто знает путь, умеет держать и цель. Учитель боевых петухов К одному князю пришел человек и предложил потренировать боевого петуха князя. Князь согласился. Прошло десять дней. – Ну, как? — спросил князь. — Мой петух готов к бою? – Нет, нет! Он слишком самонадеян и рвется в драку. Его нельзя выпускать! Прошло еще десять дней. – Ну, а теперь? – Нет, еще рано. Он очень нервный, на все реагирует. Чуть где какой петух крикнет, он все принимает на свой счет. Его нельзя выпускать. Прошло еще десять дней. – А теперь? – Рано еще. Сила и ярость переполняют его, прорываются наружу, и это заметно. Прошло еще десять дней. – Ну, а теперь-то готов? – Теперь почти готов. Он неподвижен и словно вырезан из дерева. На чужие крики не реагирует. Но другие петухи не хотят с ним драться и, едва завидев его, с криком убегают прочь. Нет числа ступеням мастерства. Кто видел подлинное мастерство, не будет восхищаться менее совершенной работой. Промолчит. Знающий не говорит, говорящий не знает. Это, понятно, и к нам всем относится. Понимание выше знания. Горизонтальная карьера Странно устроен человек. Карабкаясь по лестнице вертикальной карьеры, он забывает о карьере горизонтальной. Путь к несчастью кажется привлекательным. Это звездочки на погонах, дипломы и звания, должности и оклады. Это способ казаться успевающим, значительным или счастливым. Горизонтальная карьера — это восхождение по ступеням профес­сионального мастерства. Умение делать то, чего другие не умеют. Эти знания и умения, которые внутри человека, которые нельзя отобрать, как звездочки с погон. Но горизонтальная карьера видна только посвященным. Кто мастер, а кто подмастерье? Не так просто бывает в этом разобраться. Но и мастер и подмастерье знают, кто из них кто. Когда жизнь предоставляет выбор, что предпочесть: горизонталь­ную карьеру или вертикальную? Конечно, горизонтальную. А пона­добится вертикальная, надо брать ее просто, как яблоко с ветки. Не подучилось — значит мастерства еще недостаточно, надо еще учиться, еще шагать по ступеням мастерства. Лучше быть, чем казаться. Лучше быть способным, чем быть. Управляй из любой точки Каждый из нас управляет миром, хотя, может быть, делает это плохо. Камень на дороге управляет повозкой. Ребенок еще и говорить не умеет, а уже управляет родителями. Собака управляет хозяином, а кошка — собакой.
Все управляют всеми. Не стыдно управлять миром, стыдно делать это плохо. Тот, кто имеет путь, постоянно учится управлять миром все лучше и лучше. Его путь — его учитель. Путь — это великий менеджер. Конечно, легче управлять фабрикой или страной, если она вам подчинена и другие люди обязаны вас слушаться. Но это не стоит считать непременным условием для управления. Только — одним из возможных. Управлять любым объектом можно из любой географи­ческой или социальной позиции, из любой точки. Не получается — значит надо учиться.
Кто имеет путь, имеет и учителя. Нельзя успешно идти по пути, не управляя другими хорошо. Нельзя хорошо управлять другими, не имея пути. Как-то зайца спросили: – Ты просил себе подчиненного посильнее? Жаловался, что твои помощники слишком слабые? Тут как раз медведь ищет работу! – Нет, нет, — ответил быстро заяц, — мы уже стали справляться, у нас все в порядке! Вез жалоб и просьб Кто имеет путь, не жалуется и не просит. Только предлагает. Потому что нет для него большего авторитета, нет большего защитника, чем его путь. Если сильный просит у слабого, это не просьба, а предложение. Если сильный жалуется слабому, это не жалоба, а доверие. Того, кто жалуется, могут расспросить, заставить ответить на все вопросы. Как заставишь сильного? Того, кто просит, можно обязать что-то сделать. Как обяжешь сильного? Если вам жалуются, но на ваши вопросы отвечают неохотно, а то и вовсе от вопросов уходят, знайте: вам не жалуются, а предла­гают. Если вас просят, но ответного шага делать не хотят, — значит, вас не просят, а лишь предлагают сделать. Тот, кто жалуется или просит, не имеет пути. Тот, кто жалуется или просит, всегда слаб. Тот, кто жалуется или просит, может стать еще слабее, если жалобу или просьбу не удовлетворят. Он не готов к отказу. Тот, кто предлагает, к отказу готов. А если он имеет путь, то, получив отказ, становится еще сильнее. Как и получив согласие. Можно быть, но не казаться. Можно казаться, но не быть. Можно казаться жалобщиком или просителем. Но нельзя быть им. Сила и слабость Сын спросил отца: – В чем твоя сила, отец? Целый день ты носишь на плечах огромные стволы деревьев, а не похоже, чтобы ты устал. – Моя сила — в безразличии. Мне все равно, какое дерево я несу: толстое или тонкое, длинное или короткое, тяжелое или легкое. Да, это так. Сила — всегда в безразличии. В безразличии к любому препятствию, ведь ни одно из них не способно остановить человека на его пути. Доказывающий неправ: правый не доказывает. Доказывающий слаб. Логикой силу не заменишь. Сила воли и духа — субстанция, далекая от геометрии. Доказывающий — всегда проситель, он просит, чтобы к его доказательствам отнеслись небез­различно. Правый силен. Он знает, что прав. И этого довольно. Его правота заметна. Она наполняет все пространство вокруг него, даже когда он молчит. Его взгляд убеждает больше всяких аргументов и останав­ливает поток слов. Неважно, «да» или «нет» вы говорите, неважно, какие аргументы приводите, важно говорите вы «да» или «нет» от силы или от слабости. Можно сказать «да» от силы: вы могли бы сказать и «нет», но решили дать согласие. Можно сказать «да» от слабости: не в ваших силах отказать. Можно сказать «нет» от силы: вы могли бы и дать согласие, но считаете нужным отказать. Можно сказать «нет» от слабости: не в ваших силах дать согласие. Тот, кто имеет путь, всегда прав. Правота — признак пути. Правота увеличивает и силу физическую. Не случайно раньше правота определялась в поединке, с оружием в руках. Пути не пересекаются Пути не пересекаются. Люди, имеющие путь, не могут помешать друг другу. Места хватит для всех. Потому что путь не сооружение и не плод фантазии. Он сущест­вует, пока существует человек. Его можно увидеть и узнать. Его можно устрашиться, можно смутиться или обрадоваться. Но для каждого он один. Не вступить на него — значит блуждать без дороги. Сначала мы выбираем путь, потом путь выбирает нас. И шагу не можем ступить в сторону. И подобно тому как толпа интеллигентных людей способна не, спеша пройти через узкие двери, не толкая друг друга локтями, а лишь испытывая удовольствие от взаимной изысканной вежливости, так и люди, имеющие путь, не могут помешать друг другу. У того, кто имеет путь, времени всегда достаточно. Невежлив лишь раб момента, не имеющий в запасе вечности. Взгляд из будущего всегда спокоен Когда в вэйском царстве освободилось место первого министра, некто был сильно уязвлен, узнав, что ему предпочли другого сановника. Он пришел к удачливому сопернику и сказал: – Давайте поговорим о наших заслугах, хорошо?! – Давайте. – За кого солдаты и офицеры с радостью идут на смерть? За вас или за меня? – За вас. – Кто умеет управлять чиновниками, быть близким народу, наполнять сокровищницу государства? Я или вы? – Вы. – Кто защищает страну так, что сильная вражеская армия и голову не смеет повернуть в нашу сторону? Вы или я? – Вы. – Но если во всех отношениях я выше вас, то почему же по положению вы выше меня? – Могу и я задать вопрос? Когда государь малолетний, а государство неустойчиво, когда сановники не поддерживают его, а народ еще не доверяет ему, кому в таком случае доверить государство — вам или мне? Некоторое время обойденный чином молчал, но ответил: – Вам. – Вот потому-то я и нахожусь выше вас. Возможно другой человек из показной скромности и воздержался бы от последней реплики, но новый первый министр заботился не о минутном впечатлении, а определял простые и ясные отношения со своим соперником в будущем. Весь взгляд из будущего всегда спокоен и ясен. Любой перечень заслуг в прошлом не перевесит целесообразности в будущем. Имеющий путь никогда не поступает «потому что». Он всегда поступает «для того чтобы». Самое слабое «для того чтобы» сильнее самого сильного «потому что». Путь сильнее человека – А что ты можешь? — спросил человек. – Все, — ответил джин. – Вот гуляет собака. Разогни собачий хвост! Джин легко разогнул хвост, но тот снова загнулся крючком. Он снова разогнул его, а тот снова загнулся. И джин понял, что он может не все. Только тогда мы понимаем, что мы, собственно, можем, когда понимаем, что именно мы не можем. Собачий хвост имеет скромный, но свой путь — он знает, каким ему следует быть. Поэтому и оказался сильнее джина. Хотя джин сильнее человека, а человек сильнее собаки. Мы знаем, что легче просить за другого, чем за себя. Легче заснуть спокойно, если кто-то обещал разбудить вовремя. Легче настаивать на выполнении приказа другого, более автори­тетного. Легче отказать, ссылаясь на кого-то другого. Многое легче, если за нашей спиной кто-то другой, более сильный и авторитетный. Этот кто-то — наш путь. Мы исполняем его волю и действуем от его имени. Мы сильны, потому что он сильнее нас.
Мы умны, потому что он умнее нас. Мы добры, потому что он щедрее нас. Мы спокойны и решительны, потому что он всегда знает, что нам следует делать. Наши слова полны правды и убедительны, потому что он дает нам свои слова. Мы любимы другими, потому что он любит нас, осеняя своим теплом и силой.
Он — это наш путь. Для каждого свой, единственный. Нужны ли еще слова? Глава вторая. Великий менеджер О великом менеджере известно только одно; что он есть Он придет и скажет Предложение веем показалось заманчивым. Но он пришел и сказал: – Ничего не получится. И всем сразу стало ясно, что, конечно же, ничего не получится. Что и не могло получиться ни при каких обстоятельствах. И почему именно не получится. И что именно произойдет, если попытаться это все же осуществить. Идея всем показалась нереальной. Но он пришел и сказал: – А почему нет?! И всем сразу стало ясно, что, конечно же, все может прекрасно получиться. И посыпались предложения, что и когда конкретно нужно сделать. Дело пошло. Потом и эти немногие слова он стал экономить. Только посмотрит иронически или, соглашаясь, полуприкроет глаза. И всем все стано­вится ясно, и в целом, и в подробностях. Его спросили: – Почему так получается? Ведь в конце концов оказывается, что мы и так все знали сами. Почему же мы так беспомощны? – Не вы беспомощны, а я не совсем еще бесполезен. Вам нужна монархия, а не монарх. Потом он тяжело заболел. И только изредка мог в течение нескольких лет что-то показывать глазами. Когда он умер, дела разладились. Идеальный руководитель Это как тяжелобольной в доме. Любое его желание выполняется. Лишь бы не ошибиться, лишь — бы правильно понять желание! Вот что движет всеми. Неопытный водитель тормозит, пассажиры чувствуют неу­добство, потому что в момент остановки он давит на педаль тормоза до конца. Опытный водитель тормозит так, что и чашки кофе не расплещет, потому что в момент остановки он вообще не давит на тормоз. У этих двух прямо противоположное положение ноги в момент остановки. Ступени мастерства образуются сменой привычного на противо­положное. Как горизонталь ступени сменяется вертикалью. Неопытный руководитель сначала много думает над тем, какой приказ отдать. А уж после того, как отдаст, развивает кипучую деятельность, чтобы обеспечить его выполнение. Опытный сперва создаст условия для выполнения всякого своего приказа, а уж потом и не отдаст его вовсе, а лишь выскажет пожелание. И не заботится о его выполнении. Не его это дело, а других людей. Ему не о чем беспокоиться. Идеальный руководитель — бездействующий. Зачем отдавать при­казы, если люди сами должны догадываться, что им делать. Зачем спрашивать, сделано ли, если не было землетрясения или новой мировой войны, которые могли бы помешать выполнению? Он непредсказуем. Трудно сказать, что произойдет, если нару­шить его слово. Ясно одно — произойдет что-нибудь совершенно ужасное. И мысль о неповиновении обрывается на середине, потому что стынет кровь от ужаса. Он — как мрак. Ничего в его планах разглядеть невозможно. Он — как гром. Никогда не угадать, куда ударит и кого поразит. Он — как огонь. Невозможно приблизиться. Тепло рядом, но невыносимо горячо, если пытаться встать еще ближе. Он бездействует. Как бездействует плывущий под стремительным парусом по сравнению с гребущим веслами. Его любят и его боятся. Эти два самые сильные чувства идут за ним рука об руку. Яблоко в траве В траве лежало яблоко. Хорошее, лишь с одного боку пятнышко. Учитель поднял яблоко и сказал: – Есть две возможности. Можно его слегка обтереть и сразу есть. А можно достать ножик. Вырезать все сомнительные места, а потом уже есть. Но зато без брезгливости и опаски. И съесть удастся больше. Ведь в первом случае мы невольно остав­ляем сколько-то хорошего вокруг плохого. Правда, в первом случае мы можем начать есть сразу, а во втором — лишь после предвари­тельной работы. Это две разные стратегии, во всех делах. Во всех без исключения. Он достал ножик, очистил яблоко и начал неторопливо есть. – А нас угостите? — пошутили мы. – Нет, — пошутил он, — чтобы вы лучше запомнили! И доел яблоко. Он очень редко говорил «нет», хотя хорошо умел это делать. Твердое и пустое Твердое — то, на что можно опереться. Это слова или цифры, которым можно верить. Человек, на которого можно положиться. Автомобиль, который в нужный момент заведется и поедет. Пустое — то, на что нельзя опереться, провалишься. Информация, которая может оказаться ложной, или неполной, неточной. Солдат, который испугается и убежит. Друг, который пообещает и не сделает. Фабрика, которая портит материалы, не производя ничего пригодного. Надо отличать твердое от пустого. Это самое важное из всех искусств. Комбинация твердого и пустого дает пустое. А что она еще может дать?! Многие дела человеческие творятся впустую, потому что содержат что-нибудь пустое. Дедушка отдал маленького мальчика чужим людям — учить ремеслу. Но не учили они, да еще очень плохо к нему относились. Когда мальчику стало совсем невмоготу, написал он дедушке письмо. Подробно и убедительно обрисовал свои беды, но адрес на конверте написал очень уж неконкретный: «На деревню дедушке». Не дойдет письмо с таким адресом, напрасно будет ждать мальчик своего дедушку. Содержание письма — это твердое. А вот адрес — пустое. В результате — пустое. Мы бываем в положении этого мальчика чаще, чем признает наше самолюбие. Ведь если среди двадцати твердых поступков хоть один оказался пустым, все усилия пропали зря. Отделение твердого от пустого подобно действию ножа, очищаю­щего яблоко. Запах яблок каждый раз напоминает мне об этом высшем из искусств — отделении пустого от твердого. Обучение гарема – Я прочитал все четырнадцать глав твоего трактата. Хоро­ший трактат. Но теория — одно, а практика — другое! Не мог бы ты показать свое искусство на практике?! – Могу. – А какое тебе нужно для этого войско? – Любое. – Тогда возьми мой гарем. Полководец построил женщин во дворе дворца, разбив их на два отряда по девяносто человек в каждом. Объяснил, где право, где лево и что такое кругом. Двух любимый наложниц князя поставил офицерами: – Я буду давать команду офицерам, а офицеры — солдатам, — и скомандовал: Налево! Офицеры, смеясь, повторили команду, а солдаты ее не испол­нили: кто повернулся налево, кто направо, а кто и вовсе сел на траву. – Не получилось, — сказал полководец и повторил свое объясне­ние. Но случилось то же самое. Снова не получилось, — сказал полководец. — Кто виноват? Я не виноват, я даже повторил свое объяснение. Солдаты виноваты? Нет, не виноваты. Потому что офицеры отдавали команды таким образом, как будто можно было ее не выполнять. Виноваты офицеры. Отрубим им головы. – Нет, нет, — сказал князь. — Достаточно. Я вижу, что ты — хороший полководец!
– Нет, князь, — возразил полководец. — Если мы не отрубим им головы, будут говорить, что у тебя полководец, чьи приказы не выполняются. Головы отрубили, полководец поставил других офицеров, и стало получаться. – Вот, князь. Это еще не очень хорошее войско, но я готов идти с ними сражаться!
Но князь в досаде махнул рукой и ушел. Действительно, теория — это одно, а практика — другое. Страх и бесстрашие Страх — весьма важное чувство. Его нельзя игнорировать, им нельзя не пользоваться. Ведь страх дан человеку на благо. Это хорошее, полезное чувство, оно может не только унизить человека, низведя его до животного, но и возвысить. Из страха бросить тень на друга может человек и собственной жизнью пожертвовать. Не то главное, что человек боится, а то, чего именно он боится, за что именно он боится. Почему у женщин начали получаться боевые упражнения? Может быть, из страха? Почему полководец был готов идти с этим войском в сражение? Ведь с запуганным войском едва ли хорошо иметь дело. Здесь уже причина в бесстрашии. Солдаты не боятся, что полководец накажет их за чужую вину. Если виноват не солдат, а офицер, накажут офицера. Солдату нечего боятся, если он не виноват. Это — бесстрашие. Ну а если виноват? Конечно, накажут. Раз уж офицера не пощадили. Сочетание страха и бесстрашия — основа армии. Не страшен противник. Не страшен начальник, если выполняешь свой долг. Но страшно не выполнить долг. Тут уж прощения не жди. Переход от страха к бесстрашию — резок. Этой резкой границей очерчиваем долг, обязанности, приказ. Чтобы твердое отделить от пустого. Казнь офицеров проложила границу. Нельзя размазывать границы страха. Нельзя размазывать и границы бесстрашия. Всему свое место, имеющее точные границы. Последний приказ полководца . Последний приказ полководца должен быть выполнен. Это старое верное правило, которое спасло не одного князя от самого себя. Какое искушение снять полководца с должности, чтобы отменить его неприятный приказ! Но какой смысл его снимать, если все равно уже отданные им приказы придется выполнять? Снять-то можно, а не выполнить уже отданный приказ нельзя. Таково правило. Нет правил более ценных, чем те, что защищают человека от самою себя. Закон обратной силы не имеет. Так общество защищается от самого себя. Изменение любых правил задним числом — визитная карточка коварства и слабости. Даже дети отказываются играть в такие игры. Нет более верного способа потерять честь и доверие, как изменить договоренность задним числом к своей выгоде. Но нет и более быстрого и верного способа проверить порядочность партнера, как позволить ему сделать это. Такая проверка отделяет пустое от твердого и уберегает от большой беды. Князь ее выдержал. Полководец медлит . Полководец медлит, потому что не видит победы. Победа — передышка в пути. Ее надо разглядеть. Ее можно увидеть, разглядывая весь путь. Увидеть и узнать. Тут нужно неспешное созерцание, а не суетливая предприимчивость. Принц оставался в столице, ожидая возвращения императора из похода. Друзья и даже малозначительные люди настойчиво советовали ему бежать, не дожидаясь возвращения императора. Бежать вместе с семьей, спасая свою жизнь. И предлагали помощь в бегстве. Но принц не понимал, чем он заслужил немилость. Совесть его была чиста, и до сих пор он был верной опорой императору. Его охватило смятение, сама жизнь стала невыно­сима от непонимания происходящего. Сигналы множились, под­тверждая грозящую ему опасность, но никак не проясняли происходящего. Ему сообщили, что путь морем для него уже отрезан, что медлить более нельзя. Гуляя с женой по парку, он лихорадочно перебирал все возможные причины и поводы и ничего не мог понять. И принц почувствовал, что сходит с ума: привыч­ная и понятная связь событий рушилась с тихим шелестом, превращая в груду обломков реальность. Принц заперся в своем кабинете, сел в глубокое кресло и задумался. Текли часы. Простая мысль шевельнулась и стала расти, обретая силу. События легко и точно сложились в рисунок, не оставляя никаких сомнений. Словно сложилось из осколков блюдо. Император здесь вообще не причем! Принца отнюдь не спасали, а хотели вынудить бежать. Он сразу успокоился и даже рассмеялся простоте решения. Затем бросился к жене поделиться радостью. Они вместе, смеясь, собрали еще раз разбитое блюдо, наслаждаясь тем, как хорошо и точно факты-осколки подходили друг к другу. Принц не бежал, бежали другие. Нельзя разглядеть победу, не разглядывая ее, не тратя на это разглядывание времени. Только на него и ни на что другое. Время бежит, ответственность растет. Ответственность давит все больше и больше, и остается одно — увидеть победу. Понимание важнее знания. Искушение алиби Искушения и соблазны подстерегают всякого человека. Это не новость. Каждый имеет свой опыт противостояния. Искушение мо­жет войти в наш дом через двери. Это страх, страсти и деньги. Может войти через окна. Это честь, национальные и родительские чувства. Но может родиться прямо в нашем доме. Это алиби для самого себя. Я сделал все, что мог. Остальное от меня не зависит. Вот его формула. Формула яда, которому так трудно найти противоядие. Ничто так не мешает прозрению победы, как желание действовать в критический момент. Когда все вопиет: действуй! Но действовать в такую минуту — значит поддаться слабости перед искушением алиби. Алиби: я действовал, я сделал все, что от меня зависело. Вот, я сделал то-то и то-то, не моя вина, что победа ускользнула. Что важнее: победа или сознание невиновности? Хорошо, когда эти тропинки не в разные стороны. Только действуя, обретаешь победу. Только таская по полену, перетащишь кучу дров. А не таская — не перетащишь. А если эти тропинки — в разные стороны? Кто это знает? Только мы сами. Так что, сделаем вид, что они не расходятся, и будем таскать по бревнышку?! Жестокий князь ввел новую казнь. Медный шест клали на высоте трех метров над пылающими углями. Шест смазывали салом, чтобы был скользким. Если жертва пройдет по шесту и не упадет в огонь — останется жива. Но все падали. И сгорали. Однако как бы сами были виноваты — не хватило ловкости. Много было различных казней. Но молодой повелитель соседнего государства прислал жестокому князю богатые дары с тем, чтобы именно эта казнь была отменена. Хотя его народа она не касалась, но оскорбляла достоинство человека. Не отделив пустое от твердого внутри себя, не проложив границу между тем, что от вас зависит, и тем, что не зависит, нельзя быть искренним. Не зависит от меня лишь одно: я не могу не идти по пути. Не ищите алиби. Не изображайте управление, не развивайте кипучую деятельность по достижению победы. А управляйте и побеждайте. Только путь вам судья. Приблизься к оленю и не ошибешься Хорошо стрелять в оленя из лука с далекой дистанции. Ни о чем не подозревает олень. Да вот беда легко промахнуться. Кто опасается промаха, старается подойти ближе.
Приблизься к оленю и не промахнешься. Если говорят: у меня в сумке нечто, поэтому я прошу вас, то приблизиться к оленю — значит попросить показать это нечто. Если говорят: он уехал, то приблизиться к оленю — значит спросить: в котором часу и на чем? И дело не в недоверии. Многое проясняется и для самого отвечающего.
Люди обычно не умеют отличать пустое от твердого. Они нена­меренно могут вводить себя и вас в заблуждение. Вы спрашиваете: нет ли такого-то? Отвечают: нет, они все давно ушли. Вы подходите, трогаете ручку двери — не заперта. Заглядываете внутрь вот он, тот, кто вам нужен. Извините, а мы и не заметили, что он остался. А извиняться надо за другое. За неумение отличать пустое от твердого. Если что-то сломалось, откройте крышку, загляните внутрь. Если кого-то не нашли, поищите сами. Если говорят: что-то написано, прочитайте сами. Если хвалят: вкусно, попробуйте. Если пишут, что им не сделали, проверьте, — может быть, сделали. Не начинайте действовать по сигналу, достоверность которого не проверена. Все, что можете проверить сами, проверяйте. Заходите. Открывайте. Заглядывайте. Приезжайте. Лично осматривайте. Сами пробуйте нажать. Трогайте рукой. Поднимайтесь на чердак. Загля­дывайте под колеса. Убеждайтесь лично. Встречайтесь лично. И вот тогда появится умение отличать пустое от твердого. Отли­чать, уже не трогая руками, а задавая точные вопросы. Сколько весило? Какой толщины? А за шкаф заглядывали? Чья подпись там была? Сколько экземпляров? В какой адрес? Вопросы, на которые невозможно ответить, не приблизившись к оленю. Сокращайте дистанцию всеми способами. До тех пор, пока промах не станет невозможным. Вы хотите посмотреть сами? Да, хочу! Вас не интересует алиби, вам нужно, чтобы ошибки не было. Милый олень, прости! Выбирая путь, думай, кто по нему пойдет Выбирая путь, думай, кто по нему пойдет. Не посылай на проверку того, кто не умеет приблизиться к оленю. Не указывай короткую дорогу старушке, если эту дорогу пересе­кает канава. Не направляй робкого на переговоры к наглому. Не сковывай подробными инструкциями сообразительною. Действия искусного приносят выгоду, неискусного — опасность. Лучший путь для рыбы и для птицы разный. Нет размера обуви, подходящего для всех людей сразу. У каждого — свой путь. Если человек не уверен, сомневается, не согласен или протесту­ет — значит вы ему указали не его путь. Как быстро и удовлетворенно он закаивается, стоит только указать ему его путь! Приблизиться к человеку — значит знать его путь. Даже если он сам его не знает. Нет дела благодарнее, великодушнее и благороднее, чем дать человеку увидеть его путь! Управляй многими . Управляй многими, как управляешь немногими. Искусство управления большим (армией, городом или страной) заключается в управлении им, как малым. Не смущаться, не терять­ся, не идти на поводу у событий и мнений. А увидеть в большом то малое, чем стоит управлять. Голодными управлять легче, чем сытыми. Голодные хотят хлеба. А что хотят сытые, сразу не скажешь. Бедными управлять легче, чем богатыми. Бедным нужны деньги. А что нужно богатым, сразу не скажешь. Одинаковыми людьми управлять легче, чем разными. Людьми, имеющими общего врага, управлять легче, чем имею­щими разных врагов. Разделяя большое на малое число частей, его превращают в малое. Соединяя многие малые части в немногие большие, их превраща­ют в немногие. Проведением границ между пустым и твердым превращают большое в управляемое немногое. Над каждым немногим ставят наместника. Вассала или помощника. Очерчивают границу того, что вассал может без сюзерена и чего никак не может. Плохо, если он ничего не может. Плохо, если все может. Плохо, если вассал не знает своих возможностей. Плохо, если сюзерен не знает их. Плохо, если оба знают, но разное. Тот, кто колет дрова неумело, бьет топором куда ни попадя, а то и вовсе поперек сучка. Умелый разбивает полено одним точным ударом. Большое делят на малые части не как удобнее, а как оно лучше делится само. А если нет необходимости, то и не разделяют вовсе. Разделенное без нужды соединить бывает труднее, чем разделенное от нужды, когда нужда проходит. Когда боятся, чтобы не порвалось, пробуют порвать. Когда боятся, чтобы не провалилось, пробуют надавить. Когда боятся, не погнется ли, пробуют согнуть. Искусство делать людей одинаковыми расцветает на умении видеть их различными. Простоту в многообразие вносит ясность пути, ясность этапов, ясность законов, ясность контроля, ясность наказаний и наград, ясность образцов для подражания. Храбрый не наступает один . Храбрый не наступает один, трус не отступает один. Один воин, не выдержав напряжения предстоящего боя, подбе­жал к вражеским позициям, отрубил две головы и с ними вернулся. Но полководец распорядился к этим двум добавить голову героя. Поскольку приказа о наступлении не было. Эти три головы в ряд — символ запрета на наступление без приказа. Храбрый не наступает один. Нельзя поддерживать дисцип­лину, если храбрый будет наступать без приказа. Вот сидят в окопе солдаты. С нетерпением ждут начала сражения. Храбрый поднялся, не дожидаясь приказа. За ним другой, третий, вся рота. Остался в окопе только трус. Он один дисциплинирован и ждет приказа. Но приказа нет, поскольку все уже и так ушли. Оценить ли поведение труса как дисциплинированность и награ­дить?! Или как трусость — и наказать? А если год прошел, а он все сидит и ждет приказа?! Если каждая вещь на своем месте, каждый человек там, где должен быть, и делает то, что должен делать, — это порядок. Если порядок нарушается, но можно сказать, кто нарушитель и кто нарушил, это беспорядок. Если порядок нарушен, но нельзя сказать, кто именно виноват и что именно он нарушил, — это дезорганизация. Дезорганизация страшнее беспорядка. При ней страх и бесстра­шие меняются местами. Страшно соблюдать порядок. И нестрашно его нарушать. Вот что такое дезорганизация. Когда трус отступает один, он вносит беспорядок. Когда храбрый наступает один, он порождает дезорганизацию. Путь от дезорганизации к порядку лежит через беспорядок. Сперва превратить дезорганизацию в беспорядок. Затем наказать виновного в нем. И восстановить картину мира, где страшно нару­шать порядок и нестрашно не нарушать. Войско панически мечется в окружении. Никто не слушает командиров. Влетает генерал на лошади и кричит; – Вот он — провокатор! Стой, не уйдешь! И рубит пополам первого попавшегося. Все успокаиваются. Восстанавливается дисциплина и боеспособность. Потому что мгновенно восстановилась картина мира. Все нашло быстрое объяс­нение. Не поддавайтесь обаянию храбрых, забегающих вперед, слишком понятливых, сверхинициативных. Иначе вас ждет дезорганизация. Вот почему из двух кандидатов, одинаково пригодных для долж­ностей, выбирают более глупого. Умный пусть выполняет иную работу, требующую больше ума.
С первым ударом барабана . С первым ударом барабана боевой дух войск поднимается, со вторым ударом падает, а с третьим и вовсе исчезает. Удары барабана зовут в атаку. Все поднимаются и идут. Но если атака будет отменена, дух войска упадет. Второй раз воины подни­мутся в атаку без энтузиазма. А если она снова будет отменена, то в третий раз и вовсе могут не подняться.
Готовность к атаке надо проверять до того, как поднять в нее войско, а не после. Однажды полководец, предупредив свое войско, дал ложный сигнал к атаке. Услышав этот сигнал, враг приготовился ринуть­ся в бой. Но войско нашего героя не двинулось с места. Отступил и противник, не желая терять выгодную позицию. Снова дали ложный сигнал, и все повторилось. Когда же наконец прозвучал настоящий сигнал атаки, противник был разбит, так как поте­рял боевой дух. Приказ — пистолетный выстрел на старте. Все готовы начать. Все ждут. Ну! Ну! Выстрел! Должно быть немного времени для этих «ну». За это время можно убедиться, что действительно ничего не упущено . Этот маленький промежуток времени — между полной готовим стаю и отдачей приказа, когда никто не понимает, почему вы еще медлите, ведь все готово, — может все спасти или все погубить. Нужно уметь держать паузу. Когда все ясно, и надо дать согласие, и все ждут. Когда все ясно и можно вешать телефонную трубку. Когда все закончено и можно вставать и идти. Всегда нужно уметь держать контрольную паузу. В течение этой паузы может случиться нечто важное. И уж конечно, можно проверить готовность к следующему шагу. Чтобы быть уверенным, что не помнется шляпа между двумя чемоданами на полке, вы предпочтете оставить пустое пространство между нею и чемоданами. Пустое пространство и пустое время — важные средства контроля. Запрещай говорить правду . Запрещай говорить правду о том, чего не спрашивали. Требуй говорить правду о том, что спрашивали. Говорить правду о том, чего не спрашивали, — наступать без приказа. Даже молчание может быть истолковано как поощрение. Сегодня он говорит правду, о которой его не спрашивали. Завтра он дает советы в делах, которые его не касаются. А послезавтра оспаривает ваше мнение по любым вопросам. Но иногда правда может оказаться полезной. Как быть? Нужно узнать ее цену. Если вассал заботится об общем деле, а не переходит в наступление за расширение своих прав, он оставляет пустое пространство. Сказав «нештатную» правду, тут же отступает, отчи­тываясь о порученном ему, и этим показывает: я помню свое место и преклоняя голову. Это отступление и образует пустое простран­ство. Он продвинулся в область ваших прав, но тут же отступил точно на свое место. Значит, мотив не расширение прав, а интересы дела. Если отступил неточно, оставив меньше пространства, чем должен был, знайте — это борьба за расширение прав. Такую цену нельзя платить даже за полезную правду. Чтобы говорили правду, стимулирование должно быть отделено от нее. Нельзя хвалить, опираясь на слова того, кого хвалите. Нельзя ругать, опираясь на слова того, кого ругаете. Можно лишь друже­любно присоединиться к самопохвале или самокритике человека. Подлинное санкционирование опирается на более прочную и более широкую основу: на дела человека, а не на его слова. Отделение собственной реакции на правду и неправду — отделение во времени. Сила в безразличии. В готовности без эмоций выслушать любую правду. Принять решение не тогда, когда оно возможно, а тогда, когда оно потребуется. Принять из будущего, а не из прошлого. Не потому что, а для того что. Сначала говорят, а потом и делают Человек прокладывает путь в новое, неизведанное сперва мыс­лью, потом словом и наконец делом. Он замыслил что-то хорошее, чего раньше не делал. Обдумывает замысел. На каком-то этапе ему хочется поделиться своим замыслом с кем-нибудь. Обсудить. Обсудить в целом, обговорить первый шаг. Если к этому делу приступить, то с чего можно было бы начать? А уж если этот первый шаг выглядит реальным, то почему и не попробовать?! От слов к делу. Он замыслил что-то плохое. Но воплощается это плохое в дело, как и хорошее, — не минуя стадию «говорения», обсуждения. Вот здесь-то и легче всего человека остановить. Если попустительствовать словам — перейдет к делу. Это непре­менно случится. Тот, кто начал скользить по льду под гору, сам остановиться уже не может, но любой, стоящий прочно, может его придержать и удержать. А наберет скорость — попробуй, останови! Обращайте внимание на слова. Особенно на шутки. Шуткой нередко зондируют — не встретят ли сопротивления. Не встретив, идут дальше. Шутку останавливают шуткой. Не хотите, чтобы делали, не позволяйте говорить. План опаснее дела. Замысел опаснее плана, обсуждение опаснее замысла. Слово опаснее обсуждения. Шутка опаснее слова. Взгляд опаснее шутки. Мимолетное отсутствие поддержки — опаснее взгляда. Чем глубже дело запрятано — тем оно опаснее. Два друга работали в саду Два друга мотыжили землю. Вдруг мотыга одного из них ударилась обо что-то твердое. Он поднял кусок золота и отбросил его, как простую черепицу. Два друга сидели в саду на циновках и читали книги. Вдруг мимо проехала повозка знатного вельможи. Один из них поднялся и посмотрел ей вслед. Тогда другой отодвинул свою циновку в сторону и сказал: Вы мне больше не друг! У них не было расхождения во взглядах на золото, на богатство. Они знали более высокие ценности. А вот что касается славы и положения в обществе, тут они расходились. Тот, кто отодвинул циновку, не стал дожидаться года, дня и часа, когда друг, не выдержав испытания славой, предаст его. Лучше разойтись сейчас. Пища уже начала портиться. Есть ее уже не хочется, а выбрасывать еще жалко. Подождем, когда окончательно испор­тится и не жалко будет выбрасывать? Это ли самая лучшая стратегия? Вот почему ни взгляд, ни улыбка, ни шутка, ни слово не могут проходить бесследно. Можно назвать это чрезмерно высокими требованиями друг к другу. А можно сказать, что велика радость соответствия таким высоким требованиям. Радость, даруемая не каждому. Радость сильных чувств, рожденных чистыми красками. И я рад за тебя, читатель, если жизнь подарила тебе понимание чистых цветов. Если же нет — не твоя вина. Вообще же эта книга много добрее, чем кажется на первый взгляд. Говори о том, что есть – Если я вас правильно понимаю, вы мне сейчас пытаетесь предложить взятку? – Простите, вы что — пытаетесь за мною ухаживать? – Похоже, между нами возникла легкая конфронтация и соот­ношение двое против троих, причем как раз третий не тверд в своей позиции? Люди, которые произносят такие фразы, резко поворачивают течение разговора в иную сторону, иногда вызывая известную неловкость. Умение сказать, что происходит на самом деле в этот момент и между этими людьми, найти веские и обезоруживающие слова — сильный ход. Надо уметь это делать. И не только это. Надо уметь задавать такие вопросы не только другим, но и самому себе. Но и этого недостаточно.
Надо в любой момент времени пребывать в таком состоянии, чтобы любой вопрос такого рода был неуместен — он не откроет ничего нового. Это и есть прямота. Прямота проникает через броню, защищающую самолюбие чело­века, не нанося ему вреда, но делая его чище, честнее, откровеннее и великодушнее.
Не все приказы императора надо выполнять Отправляя полководца в поход, император опустился на коле­но и поцеловал колесо его колесницы. Это означало, что теперь полководец сам будет решать, какие из приказов императора ему надлежит выполнять, а какие нет. Далеко уйдет войско. Если полководец увидит, что выполнение приказа во вред армии или безопасности страны, он имеет право не выполнить приказ императора. Не может император все знать и все предусмотреть из столицы. Один из вассалов опоздал со своим войском на поле боя, и полководец отдал приказ о его казни. Провинившийся был хорошо знаком императору и решил просить его об отмене казни. Импе­ратор внял просьбе и послал гонца в лагерь полководца с приказом отменить казнь. Но пока гонец скакал, провинившийся был уже казнен. Полководец стоял возле своей палатки вместе с одним из офицеров, когда гонец, остановив лошадь на полном скаку, протя­нул ему приказ. Полководец развернул, прочитал, протянул обрат­но гонцу и произнес: – Не все приказы императора надо выполнять! Затем обернулся к офицеру: – А что у нас полагается тому, кто скачет по лагерю во весь опор?! – Смертная казнь! — ответил офицер. — По лагерю на лошади можно передвигаться только шагом. Во избежание паники. Гонец забеспокоился и стал объяснять, что он очень торопил­ся, что император просил его поспешить, что речь шла о жизни человека. – Хорошо, сказал полководец, — мы тебя не казним. Не все приказы императора надо выполнять, но уважать императора надо! Мы вместо тебя казним ребенка! И ребенок был казнен. Мы не знаем, какой именно ребенок был казнен. Но это и не важно. Именно потому не важно, что ребенок. То есть невиновный. За вину гонца можно было казнить только невиновного. Если бы казнили гонца, полководец был бы прав, как тот, кто покоится у автострады под камнем с надписью: «Он был прав, когда переходил улицу». Император был бы несомненно недоволен, если бы вместо отмены одной свершились две казни. Значит, он при случае сместил бы полководца, и армию бы возглавил другой человек. Менее талант­ливый. Армия была бы разбита, страна захвачена. Вот к чему могла привести излишняя правота полководца. Гонца нельзя казнить. Но если гонца не казнить, значит, приказ о передвижении шагом может нарушаться. Со ссылкой на чрезвычайные обстоятельства, пожар или еще что-нибудь. Но если можно не выполнять один приказ, то можно не выполнять и любой другой. Нарушение, беспорядок, дезорганизация. Казнь должна состояться. Вот почему был казнен ребенок, и это единственное правильное решение. Не спешите негодовать. Упаковка поступка Эта история дошла до нас и управляет нами. Подобно другим историям. Дошла она и до войска. И до следующих поколений воинов. Передавалась она из уст в уста и могла быть искажена. Мало изготовить хорошую, красивую вещь. Надо ее упаковать, чтобы при доставке по адресу она не попортилась, чтобы по дороге ее не выкрали. Как же не побеспокоиться об упаковке?! То же и с поступком. Мало совершить поступок. (А лишь поступок подлинно задает ценность. Без поступков нет и ценностей). Надо еще «упаковать» поступок. Чтобы он передавался правильно. Или хотя бы самое главное в нем. Полководец совершил сразу два поступка. Они связаны между собой и помогают одни другому. Полководец не сказал гонцу: «Ты, братец, опоздал!» Мог ска­зать, поскольку казнь провинившегося вассала уже состоялась. Но один скажет: опоздали, а другой истолкует: поторопились казнить! Сослаться на опоздание — признать: рано мне император вручил столь большую власть, видите, я поторопился и казнил человека, чью казнь отменил бы, если бы гонец прибыл пораньше! Полководец распорядился казнить ребенка, так как если бы казнили любого взрослого, пусть даже действительно невиновного, молва обязательно приписала бы ему какую-нибудь вину. В лучшем случае полководцу бы приписали ошибку: не умел рассудить, кто прав, кто виноват. Поэтому ребенок здесь является частью упаковки. Прежде чем совершить поступок, думайте о его упаковке. Такие раздумья могут изменить и содержание самого поступка. Сделать его чище и яснее. Поступок должен быть чистым и ясным. Казнь ребенка Здесь во весь рост встает вопрос о моральности предлагаемых технологий. Мало было бы сказать: я не одобряю казни ребенка. И пойти дальше. Нет. Из песни слова не выкинешь. Как же быть с ребенком, если благополучие армии, а значит, безопасность страны, а значит, и безопасность многих других детей — связаны с его казнью? Что скажет человек высокоморальный? – Казнить, конечно, недопустимо. – А как же с армией? – Не знаю, я не военный! – А нужна ли стране армия? – Ну, наверно, нужна. – А как должен поступать полководец? – Не знаю, я не военный. – А если он с вами советуется, что вы посоветуете? – Мне трудно судить, я не военный! – Ну хорошо, не казним мы ребенка. Будь что будет! Но если армия развалится и страна погибнет, это будет на вашей совести! – А я-то причем?! Это не мой бизнес! Я не! во!-ен!-ный! Поговорили. Вы делайте, а я буду вас осуждать. От высокой морали до пьяной аморальности один шаг. Мы хорошо помним этот вопрос: если на одну чашу весов положить все счастье мира, на другую — всего одну невинно пролитую слезинку одного ребенка, то что вы выберете? О, все счастье мира не стоит невинно пролитой слезинки! Ну, а как расшифруем счастье мира?! Допустим, что при его отсутствии один из многих невинно убиенных тоже окажется ребен­ком. Тогда на одной чаше жизнь одного ребенка, на другой слезинка другого? Скажем ли мы тогда с той же уверенностью, что жизнь одного ребенка не стоит слезинки другого? На этом умозрительном пути не найти успеха. Мы сказали, что тот, кто имеет путь, всегда прав. Это так. И пути не пересекаются. Это тоже так, и то, и другое возможно, если путь — путь добра. Мы начинали говорить о пути, как о пути к дому. Пути к себе. И ничего не изменилось с тех пор. Иного пути, чем путь добра, быть не может. Но мы не настаиваем на слове «добро». Оно смутно и многозначно отражает путь. Путь можно увидеть, а добро нет. Добро и состоит из поступков, которые подсказывает нам путь. И окажись мы в трудном положении (не умозрительном, а реальном) — путь укажет нам, что делать. Наказание невиновного Наказание невиновного — проблема более широкая, чем наказание ребенка. Новые вопросы возникают в связи с наказанием невинов­ного взрослого. Потому что взрослые по-разному оценивают наказа­ние. Мы знаем случай, когда взрослый и невиновный принял наказание за других, и наказанием этим была смертная казнь на кресте. То, что для одного — наказание, для другого — награда. Так для террориста-революционера смерть на эшафоте может быть не нака­занием, а самой высшей наградой. Сохранение же жизни — самым позорным наказанием.
К счастью, вопрос о наказании не столь запутан, как вам могло показаться. Наказание — это всегда удаление. Удаление от . От того, близость к чему есть счастье. Другое дело, что этот центр притяжения, в котором видится счастье, для каждого свой. Для революционера — присутствие в центре истории его партии или революции. Для скупого — неограниченное богатство. Поэтому, наказывая, мы можем не наказать. и, не наказывая, наказать. То же, конечно, относится и к поощрениям. Поощрение — движение к центру, наказание — от центра.
Ваш друг попросил почитать книгу и за это протянул вам рубль. Едва ли вы оцените это как поощрение. Вас подвергли резкой критике в правительственной газете, но не одного, а в компании приличных и очень авторитетных людей. Едва ли вы будете рассмат­ривать это как наказание. Вспомним, что говорилось о радости неудачи. Отметим также, что движение от центра может быть и добровольным в целях самонаказания или наказания центра. Имеющий путь не может быть наказан. Наказаний для него просто не существует. Наказывают не имеющих пути. Не завоевав сердце, нельзя наказывать Не завоевав сердце, нельзя наказывать. Если сердце не завоевано, значит, вы не входите в центр притя­жения подчиненных вам лиц. Приближение к вам для них не ценно. Удаление от вас — не печально, и если вы все же выносите приговор, то это обнаруживает, что вы плохо понимаете происходящее вокруг вас, неадекватно воспринимаете ситуацию. Это только наносит ущерб вашему авторитету. Поскольку непростительно для руково­дителя. А простительно лишь для безнадежного новичка. Не завоевав сердце, можно наказывать лишь в случае, если нарушен закон, установленный не вами, а вашими предшественни­ками. Но и здесь заложен риск: ведь и ваши предшественники могли не пользоваться авторитетом. В любом случае надо знать меру. Чрезмерное наказание выглядит как месть слабого человека. Лучшая реакция на нарушение — реакция силы, реакция безраз­личия: да, я вижу, что вы нарушаете, и к этому вопросу мы, несомненно, вернемся недели через две. Может быть, у вас и есть свои резоны для нарушения, но мы вернемся к этому позже. И уж, конечно, в интонации никакого добродушного оттенка: ах, баловник, ну погодите, уж доберусь до вас! И никакой злобы: я злопамятен, берегитесь! Только безразличие машины, которая, когда основатель­но разберется, может и наказать. Но может и понять. А может, что менее вероятно, даже простить. Завоевав сердце, нельзя не наказывать. Если не наказывать, подчиненный, побуждаемый естественным желанием приблизиться к центру притяжения, забудет о мере. Он потеряет главное качество подчиненного — готовность выполнить приказ, еще ничего не зная о его содержании. Не наказываемый подчиненный будет стремиться выполнять лишь те приказы, которые способствуют его продвижению в центр, и уклоняться от выполнения иных. Вслед за ним и другие подчиненные будут рыться в ваших приказах, как в дешевых товарах на распродаже, выбирая для выполнения наиболее для себя подхо­дящие. Наказан лишь тот, кто почувствовал себя наказанным, а не тот, когонаказали. Награждая и наказывая, не обманывай Награждая и наказывая, не обманывай и не прощай. Награждается и наказывается не человек, а его деяние. Можно не любить награждаемого, можно любить наказываемого, но нельзя изменять решений. Каждый человек не похож на других. Каждый человек имеет свой мир со своими собственными законами. Мир, где он — единственный судья себе, выносящий высший и окончательный приговор, где он — главный подсудимый. И судья в большинстве случаев добр к подсу­димому. А если и не добр, то уж во всяком случае имеет достаточно времени, чтобы досконально вникнуть в малейшие детали и нюансы. Даже выражение лица или интонация, движение глаз или легкий запах — вещественное доказательство для него. Хотя бы и прошло много лет. Стоит только начать награждать или наказывать человека, а не его деяние, как тотчас этот высший судья возьмет дело на пересмотр. А вам может даже не сообщить о его результатах. И вы никогда не сможете конкурировать с этим судьей в тщательности рассмотрения дела. Желая наградить, думайте не только о том, какой награды заслуживает деяние, но и о том, сможете ли вы сдержать обещание, даже если другие люди будут против. Те люди, от которых тоже зависит решение вопроса. Что касается прощения . Полководец рубил голову своему другу за проступок. Рубил и плакал. Рубил и плакал! Вот нужная формула! И рубить надо. Нельзя не рубить, если проступок того требует. И плакать надо. Нельзя не сочувствовать провинившемуся. Сочувствие и наказание могут идти вместе. Любой родитель, наказывая свое дитя, ему сочувствует. Судья плюща не прощает. Простить может кто-то другой. Кто-то другой может помиловать. Суд и помилование — процедуры разные. Тот, кто их смешивает, оказывает плохую услугу. Уж если вам так хочется простить провинившегося, найдите того, кто попросит вас за него. Поднебесная не стоит того . Поднебесная не стоит того, чтобы владеть ею одному. Легко разделить с помощниками маленькую выгоду, малый вы­игрыш. Трудно разделить большой. Но даже весь мир, если бы удалось получить его в награду, не стоит того, чтобы оставить его только себе, не поделившись с теми, кто помогал его получить. Вам очень нужна помощь в каком-то вопросе. Вы об этом говорите своим помощникам. Они принимают вашу просьбу всерьез — а как же иначе! И дело движется. Но по мере того как приближается положительный результат, иные заботы начинают одолевать вас. И выигрыш в этом доле становится уже не столь важным. Иной подчиненный даже спросит: – Что, это уже не нужно вам? – Что вы, нужно, конечно, нужно! — без особого энтузиазма заверяете вы. Вот и дело сделано. Ну какая уж тут награда, если дело, когда оно сделано, теряет важность и остроту. Раз дело не важно, так и заслуги ваших помощников, выходит, не валики. Можно не награж­дать. Можно. Но на что вы будете рассчитывать в следующий раз? Стоя перед началом сражения вместе со своим полководцем, князь спросил его: – За кем будет победа? – За нами, конечно! Наш противник — умный человек, но жадный. Когда приходит пора награждать, его печать то запропастится куда-нибудь, то оказывается стертой по краям, и приходится заказывать новую. Они не будут за него умирать! Но не только жадность может быть помехой. Кто не чувствовал, что иногда легче никого не наградить, чем награждением вызвать раздоры. Ведь справедливое распределение вознаграждения с точки зрения одного — несправедливо в глазах другого. На всех не угодишь. И даже предлагая: разделите сами, вы можете вызвать неудовольст­вие и раздражение, поскольку от него выигрывают наименее скром­ные. Но делиться нужно. Дели отряды для грабежа Дели отряды для грабежа, чтобы не было беспорядков. Бели на разграбление отдается город, то его районы должны быть заранее разделены между различными отрядами армии. Так же поступает руководитель каждого отряда со своим районом.
Грабеж — способ вознаградить войско и дать ему разрядку. Вой­на — дело жестокое. Но не к грабежу, конечно, мы призываем. А к тому, чтобы вы обратили внимание на важный способ распределения награды. Никто точно не знает, какую добычу можно получить в результате грабежа того или иного района. Конечно, есть районы богаче и беднее, есть такие, где можно встретить жестокое сопро­тивление. Все это приблизительно может быть учтено при разделе территории. Ну а дальше — как повезет. Зависит результат грабежа и от смелости и бойцовских качеств грабителей — воинов. Тех качеств, которые важны не только для грабежа, то и для военных баталий.
Тем самым награда распределяется между воинами армии-побе­дительницы относительно справедливо: в какой-то мере от раздела полководцем, в какой-то мере от бойцовских качеств награждаемых и в какой-то мере просто от везения. И тут обид не будет. Представим, что грабители просто и честно свезли все награблен­ное в одну огромную кучу и полководец стал делить добычу сам. Тут уж обид было бы много больше. Как бы он ни старался быть справедливым! Таким же образом награждают в бизнесе. Разделяют районы, клиентуру или направления бизнеса. И каждый награждает себя сам. Размер награды зависит от первоначального раздела, деловых ка­честв награждаемых и простою везения. Можно награждать и увеличением доли участия — акциями. Но тут результат в основном зависит все же от первоначального раздела, и причин для недовольства руководителем больше. Недовольства меньше, когда награждаемые плохо представляют размер чужого вознаграждения, а знают только о своем. Однако, сознательно скрывая что-то от каждого из награждаемых, мы сни­жаем общий уровень доверия к руководителю. Высшей же формой награды является награда знаниями и инфор­мацией. Неравенство в распределении знаний менее всего служит недовольству, поскольку явная несправедливость легко выправляет­ся сообщением дополнительных сведений потерпевшему. В то же время умение хорошо распорядиться знаниями зависит от награжда­емого, и ему не на что жаловаться, если другие сумели воспользо­ваться знаниями лучше, чем он. Знания передаются по ступенькам. Как награда дается следующая ступень. И знания эти хорошо помогают получить новые материаль­ные (денежные или другие) ощутимые возможности. Кто лучше работал, тот лучше и реализует новые знания. Это и есть высшая справедливость в вознаграждении. Награждайте знаниями. Прошение с человеком Мы любим подчиненною, помощника и заботимся о нем. Мы учим его, награждаем и наказываем. Мы помним, что не все приказы императора надо выполнять и что последний приказ полководца должен быть выполнен. Поэтому, если поручаем что-нибудь подчи­ненному, то в этом отношении он выше нас. Теперь мы у него в подчинении: говори, чем тебе помочь, я все, что могу, для тебя сделаю, можешь не слушать моих советов, я не обижусь, я полностью в твоем распоряжении, я — твой слуга! Но за результат я с тебя строго спрошу! Ты один несешь за нею ответственность! Если мы уж что-то поручили подчиненному — поднимем ею над собой, словно ребенка. Что он может увидеть оттуда? Свой путь. Путь — всегда путь добра. Добро доступно всем. И путь доступен всем. Подчиненный нам не слуга, а пока неравный. Неравный до тех пор, пока не увидел свой путь. И если он чувствует, что, касаясь наших дел и забот, он прозревает все больше и больше, он доверяет нам свою судьбу. Но чем лучше мы им руководим, тем быстрее он нас покинет. Потому, что увидит путь. И приходит минута расставания. Он не видит ее и не ощущает. Как юноша, готовый вот-вот выпорхнуть из родительского гнезда, не ощущает близости дня расставания. Но мы-то знаем, что он скоро увидит свой путь. Мы крадем его сами у себя. Но не в силах изменить что-нибудь. Нас влечет собственный путь, заставляя менять людей. Не допускает он для нас вечных подчиненных, вечных помощников. Грустно. Глава третья. Человек-армия Война — путь обмана Причина войны в незнании ее результата Война — путь обмана, обман — путь войны. Нельзя успешно вести войны, не обманывая противника. Каждая из сторон надеется получить иной результат, чем тот, на который рассчитывает противник. Война не началась бы, если бы обе стороны твердо знали, чем она закончится, и их представление о ее резуль­тате точно совпадало бы. Положим, заранее известно, что в одной армии будет убита половина солдат, а в другой — одна треть. Так отчего же не убить без всякой войны именно тех солдат, которым суждено погибнуть, и не установить новую границу между странами там, где она прошла бы в результате войны? Тогда обе стороны хотя бы сэкономили время, боеприпасы, которые взорвались бы, никого не убив, и питание на солдат, которым и так суждено погибнуть? От такой договоренности обе стороны выиграли бы. Следующий шаг. А почему не договориться убить солдат не столько, а немножко меньше — с обеих сторон? И так далее. Так мы приходим к мысли о разоружении и уничтожении части оружия. Что же мешает таким договоренностям? Надежда обманута противника! Ведь он не знает, какой у нас есть умный план! Ну, а его планы мы как-нибудь разгадаем или шпионов пошлем. Самонадеянность одной или обеих сторон была бы не очень понятна, если бы мы забыли о том сладостном времени, когда такая самонадеянность уже появилась, но еще не развенчана ходом событий. Это удовольствие сравнимо с кутежом человека, получившего деньги в кредит и отгоняющего на время мысль о дне расплаты: что-нибудь придумаю! Под этот кредит можно получить на время власть в своей стране, а когда она уже ввяжется в войну, кто ж будет в такой час эту власть отбирать?! А там и война все спишет. Свои простят, объединенные ненавистью к противнику. Не догадаются, кто в действительности виноват. Уж если и не удастся обмануть противника, то хоть своих удастся! Любая война — это война и против своею народа, а как же иначе! Любая война требует обмана. Война без обмана — простая мясорубка. Но и имеющий путь ведет войны. Обман — путь войны Нельзя обманывать кого-нибудь, не рискуя ввязаться с ним в войну. Милый обман может вызвать милую войну. Шутливый обман — шутливую войну. Молчаливый обман — молчаливую войну. Готовя обман, готовься к войне. Тот, кто вас обманывает, может и воевать с вами или не на вашей стороне. Никогда не вынуждайте обманывать вас. Это одно из самых распространенных преступлений против собственной личности. Неискренность с собой приводит к самообману. Самообман — к принуждению других обманывать вас. Война — к страданиям и неподготовленной смерти. Неискренность с собой — наркотик, потребность в котором возра­стает все больше и больше. Это война против себя на истощение. Сплав зависти, спеси, неуважения к себе, неуверенности, отчаяния и озлобленности. Это отсутствие пути. Страх большой цели. Нена­вистное преклонение перед имеющими путь. Имеющий путь не окапывает первым. Имеющий путь удерживает других от обмана.
Он всегда искренен с собой. Ведь это — начало начал. Кто будет взбираться на дерево, чтобы увидеть путь, если не скажет себе, что заблудился? Заблудился — значит заблудился сам. Даже если тебя завели в лес с завязанными глазами и бросили. Это я управляю миром, но управляю недостаточно хорошо. Вот и потерял направление. Я заблудился. Сам. А кто же еще?!
Моя ошибка. Моя неудача. Моя радость неудачи. Мой звездный час. Мой счастливый шанс. Мой путь. Технология обмана Когда близко — покажи, что далеко. Когда есть — покажи, что нет. Когда силен — покажи, что слаб. Когда не хочешь — покажи, что хочешь. Когда показываешь — покажи, что не показываешь все это. Технология обмана есть последовательная перемена местами твердого и пустого. Два юноши, два друга, играли в военные игры, и оба были талантливы в военном деле. За этими играми они взрослели, и у одного появилась зависть к успехам другого. Он сказал князю, что, несмотря на дружбу, считает долгом сообщить: друг его замыслил перейти на сторону врагов. Улик оказалось недостаточно, и князь пощадил оклеветанного. Он лишь приказал отрубить ему ноги, чтобы не смог бежать к врагам. Но к врагам вскоре бежал не он, а клеветник, что в жизни обычно и случается. Князь предложил оставшемуся место полководца, но тот не принял предложение. Он считал, что над его солдатами будут подсмеиваться, если у них будет безногий полководец. Но фактически руководил войска­ми. Конечно, бывшие друзья все годы держали друг друга в памяти и поле зрения, продолжая молчаливый диалог и соперничество, пока их снова не свела военная судьба. Но свела она их в момент, невыгодный для праведника, когда соотношение численности войск было несоизмеримым. И он вместе со своим немногочисленным войском бежал. А более удачливый соперник преследовал его, ста­раясь не упустить столь удобный случай и поставить точку в споре о том, кто же более талантлив. Примерное представление о численности войска давало пресле­дователям число пепелищ от костров, разжигаемых убегающей армией на стоянках. И наш безногий герой приказал своей армии потерпеть и разжигать каждый день костров вдвое меньше, чем в предыдущий. Армия убегавшего таяла на глазах преследователя. Он увлекся погоней и вместе со своим небольшим отрядом . Тут рукопись обрывается, но мы можем догадаться о том, что произошло. Два обмана, но как они различны. Первый — клевета на друга — привел к бегству, поскольку в расчеты обманщика не входило, что князь оставит соперника в живых. А жить рядом со свидетелем собственного падения — невыносимо. В первоначальный план никак не входило стать противником князя. Напротив, было желание стать его полководцем. В итоге пришлось покинуть родину и воевать против нее. Имеющий путь так никогда не поступит. Вот что значит обмануть первым. Второй обман — обман справедливого возмездия — основан на самонадеянности противника. Это — праведный обман. Не имеющий пути неспособен отличать твердое от пустого, поскольку не умеет различать этого в себе самом. История первого обмана Зачем князь поверил первому обману? Не до конца, но поверил, как судья, не уверенный, что именно обвиняемый является убийцей, приговаривает его, на всякий случай, к десяти юлам, а не к смертной казни. Какой трудный вопрос! Конечно, есть люди, которым первый обман дается с таким трудом, что труд этот заметен всякому и обман тотчас открывается. Но есть и хорошие актеры. Но из семечка клена вырастет клен. Что же еще? Тот друг, что отодвинул свою циновку, сумел разглядеть, что за семечко проклюнулось. Князь шагом ехал мимо лесной поляны, когда увидел свежую могилу и женщину возле нее, что обмахивала землю на могиле веером. На вопрос князя женщина пояснила: – Мой муж умер. А я обещала ему, что не взгляну на другого, пока земля на его могиле не высохнет! Увиденное показалось князю забавным и, вернувшись домой, он рассказал о встрече жене. Жена не рассмеялась, а принялась бранить женщину уж слишком сильно. И эта чрезмерность заставила князя задуматься. Он усомнился в добродетельности жены и решил подвергнуть ее испытанию. Жена не выдержала проверки, поддалась подстроенному соблаз­ну, а затем, устыдившись мужа, покончила с собой. Мы видим то, чего трудно не заметить. Чрезмерное негодование жены вызвало подозрение. Чрезмерность может быть обманом, а может быть и самообманом. Но с него начинается обман. И другое. Подвергая кого-то проверке, мы можем что-то разру­шить в человеке. Проверка успешна, когда проверяемый не знает, что его проверяют. Проверка сама уже содержит обман. Кто кого здесь обманул первый! Тот, кого проверяли, или тот, кто проверял? Тот, кто устраивает проверки, будет обманут. Военное искусство Военное искусство — это искусство удара твердого по пустому. Как камнем по яйцу. Не может не быть успеха. Твердое об твердое — только искры летят. Обе стороны несут большие потери. Кровавый вариант разоружения. Ударить твердым по пустому — вот подлинное искусство. Не стремиться быть сильнее врага, искать, где враг слабее вас. Пусть у него сто тысяч солдат, а у меня сто. Но пусть мои сто окружат его десять и одержат победу. Победа эта меня усилит, а его ослабит. Дело не в том, чтобы иметь более многочисленную и сильную армию, а в искусстве быть сильнее противника в нужный момент и в нужном месте. Пусть против меня выдвигают пять обвинений, а не одно. Я выберу самое слабое из пяти и его опровергну. Тем самым поставлю под сомнение и остальные четыре. Разбив самый слабый из аргументов, выбив самого слабого про­тивника, мы усиливаем свои позиции, приближаем себя к победе. Сперва нападают на самого слабого. Любая победа должна быть легкой, иначе она уже и не победа. Для этого искусный в военном деле сначала пашет, а лишь затем сражается. Обеспечивает прочный тыл и достаточные запасы. Укло­няясь от сражения, пока сил недостаточно. Лучший способ выиграть войну — вообще не вести ее. Лучший способ разбить армию врага — это сохранить ее в целости. Лучший способ уничтожить врага — это сделать его другом. Пока враг жив — не поздно указать ему путь. Имеющий путь не может быть врагом. Пути не пересекаются. Подлинная дружба — дружба одиноких, у каждою из которых свой путь. Такие друзья никогда не соперничают и не предают друг друга. Как не могут соперничать великий артист с великим стеклодувом. Но умение указать другому путь — тончайшее из искусств! Это мажет быть большой целью. Так это сложно. Величайшее из ис­кусств! Если не удается указать путь, сделать противника другом, следует разрушить его планы. Изменить его представления о возможных последствиях войны, чтобы он отказался от самой мысли о ней! Если не удастся разбить замыслы, надо разбить его союзы! Увидев, что союзники покидают его, что он ошибся, ваш враг если и не откажется от намерения, то отложит его исполнение до уяснения ситуации. Если война неизбежна, нужно перенести заботу на армию про­тивника.
Искусный в военном деле любит своею врага и заботится о нем. Падающий мельничный жернов Самый младший сын в большой семье (приемыш) всегда почитал старших, безукоризненно выполнял свой сыновний долг и обязан­ности самого младшего. Его часто ставили в пример, что раздра­жало старших братьев. Часто возникало у них желание побить его, но мешало одно его качество: когда требовалась его помощь, он был тут как тут, но когда хотели его побить, никак не могли разыскать по всему дому, а там и злость проходила. Этим своим качеством он довел старших братьев до изнеможения, и решили они его погубить.
Они велели ему копать глубокий колодец во дворе. А сами заготовили тяжелый мельничный жернов. Когда колодец был уже достаточно глубок и он копал на самом дне, старшие братья подкатили жернов и сбросили вниз. Но дело в том, что, постоянно ухаживая за старшими братьями, он хорошо их изучил, поэтому, роя колодец, прокопал вбок маленькую ямку и, когда жернов полетел вниз, спрятался в нее. Братья на радостях, что разделались с надоевшим образцом соблюдения долга, выпили лишнего. А когда не следующее утро у них раскалывалась голова, он был тут как тут с кувшином холодной воды и полотенцем. Слава человека, образцово выполняющего сыновний долг, была так велика, что народ сделал его своим князем. Кстати, это именно он просил об отмене пытки медным шестом. Тот, кто искренне любит своего врага и заботится о нем, знает его и делает себя непобедимым. Покажи врагу дорогу с жизни Правительственные войска окружили в горах шайку разбойни­ков. Разбойников было много, они были хорошо вооружены, и провианта у них было достаточно. Правительственные войска несли большие потери, но ничего не могли поделать. Тогда обра­тились за советом к одному очень старому полководцу. Тот расспросил о характере окружения, убедился, что через него и мышь не проскочит, и сказал: – Конечно, они будут сопротивляться до последнего. Вы отняли у них дорогу к жизни. Им ничего не остается, как стоять насмерть! Покажи врагу дорогу к жизни! Приоткрой невзначай проход в неприметном месте. Их много, и они разные. Есть и раскаявшиеся, и насильно забранные в шайку. Есть и просто трусы. Они побегут. Я одного почтового чиновника хватит, чтобы повязать их всех! Так и сделали. Разбойники были схвачены, доставлены в столицу и казнены. Добиваясь победы, думай о том, что значит для противника поражение и по какой дороге он к нему пойдет. Сделай эту дорогу удобной или в худшем случае, приемлемой. Пусть это будет ковровая дорожка. Если противник в отчаянии и не видит иною выхода, кроме борьбы, его трудно победить. Помочь ему сложить оружие — вот задача. Мало настоять на том, чтобы человек признал, что сказал неправду. Надо сделать такое признание приемлемым для нею. Помочь ему сохранить лицо, сохранить самоуважение и надежду на уважение других. Если кто-то сказал «нет», не торопитесь вызвать согласие. Най­дите новые аргументы, сошлитесь на другие обстоятельства, чтобы он мог сказать: «Так это другое дело! Что же вы раньше не сказали!» Иначе и захочет изменить мнение, да неудобно будет. Заботясь о противнике, вы должны отчетливо представлять все этапы его поражения. Каждый должен быть не тяжелее предыдущего, а вместе должны вести к поражению. Догоняя бегущего против­ника, нельзя преследовать его слишком напористо. Иначе обернется и будет стоять насмерть. Нельзя и улыбкой выдать свое торжество. Иначе спохватится: я еще не сказал «да»! я еще никакою согласия не давал! И придется начинать все сначала, только теперь будет труднее. Обсуждайте то, что последует за поражением, отойдя от настоящего момента так далеко в будущее, чтобы ваш противник был согласен вести такое обсуждение. Взгляд из будущего подготовляет настоящее. Борьба за прошлое, настоящее и будущее Борьба на войне трудна. Наиболее бесцельна борьба за прошлое. Предельный ее случай — месть. Месть — это попытка изменить прошлое. Но его не изменишь. Разве что в воображении. Поэтому месть — скрытая форма сумасше­ствия. Склонный к мести не в ладу со здравым смыслом. Все решения потому что — слабая форма мести. Мстят не обязательно людям — вещам, животным, погоде. Бывает, безумие захлестывает и следст­вие предвосхищает причину — мстят за то, что еще не свершилось. Так, неразумный ребенок кидается на того, кто, как ему кажется, собирается его обидеть. И как трудно объяснить изъян в его агрессивной логике. Так же трудно бывает удержать взрослого от мести, От желания повлиять на прошлое. Человек, не имеющий пути, так или иначе, реже или чаще не в ладу со временем. Как не в ладу со временем бывает ребенок. Самая жизнь — способ уложения отпущенного на нее времени. И то, как расставлены приоритеты — что первостепенно, а что можно отложить на потом, — делает человека таким, каков он есть. Борьба за настоящее — самый кровавый вид борьбы. Отдай сейчас же! Отпусти! Стой! Немедленно отвечай! Накаляются страсти. Твер­дое на твердое. Искры и дым. Потные тела и взъерошенные волосы. Искусный воин избегает такой бездарной траты сил. Он постоянно ставит противника в положение, когда бороться за настоящее уже поздно. Борьба за будущее — единственный достойный вид борьбы. Борьба за настоящее годна лишь для того, чтобы зафиксировать поражение противника. Бели, конечно, эта борьба не обманный ход. Противник готов оборонять высоту и отбить атаку. Атака — борьба за настоящее. Но если совершен успешный обход, противник может оставить высоту без боя. Неправильное ведение борьбы за будущее избавляет от борьбы за настоящее. Тот, кто хочет прямого столкновения, подталкивает в борьбе за настоящее: нет, пусть он тебе сейчас ответит! не отпускай! Тот, кто хочет конфликт уладить, борется за будущее: ну хорошо, а потом что ты будешь с этим делать? ему же и отдашь! пусть забирает! посмотрим, как он патом обратится к нам с какой-нибудь просьбой! Желающий вывести человека из себя, лишить его здравого рассудка напоминает о прошлом: как он тебя при всех! Борясь за будущее, надо не лишать противника возможности увидеть путь, но приближать его к видению пути. Никогда не углубляйте вражды (опять-таки это не касается обманных ходов, без которых войны не бывает). Получить выгоду — удача . Получить выгоду — удача, бороться за выгоду — опасность. По­лучить выгоду без борьбы — вот задача. Борьба за выгоду — самая, самая крайняя мера. В идеале никогда не следует за нее бороться. Если выгодная высота не занята противником — какая удача! — ее следует занять. Но попытки отобрать ее у противника почти навер­няка приведут к лишним жертвам. Если выгода не может быть получена без борьбы, то лучше отказаться от нее с тем, чтобы искать другую, на которую еще никто не претендует. Если же отказ невозможен, если на карту поставлена ваша позиция, то и тогда борьбу следует вести, руководствуясь принципом: получить выгоду — удача, бороться за нее — опасность. Это значит, что на пути к главной цели надо наметить несколько промежуточных, еще не завоеванных противником. Если же их не достичь без борьбы, то следует еще более умерить свой шаг.
Обратите внимание на то, как некоторые ловкие люди пристра­иваются в очередь, в которой не стояли. Как ходят рядом с тем местом, в которое хотят вклиниться. Как становятся параллельно очереди, как бы не придавая значения точности расположения в ней. Никого не толкая, ни с кем не конфликтуя. Это искусство тянуть одеяло на себя, не сдергивая его с другого, но пользуясь каждым случаем улучшения своей позиции.
Если нельзя взять победу одним ударом твердого по пустому, наносите серию мелких ударов в различных направлениях, но каждый твердым по пустому и ни один — твердым по твердому. Это война с нулевыми потерями. Воин, готовясь к единоборству с очень сильным противником, попросил черепаху: – Дай мне силу твоего панциря, чтобы я мог ему противосто­ять! – Лучше я тебе дам скорость вырвавшегося на свободу зайца, тогда и более сильный противник ничего с тобой не сможет поделать! И правда, что стоит сила против скорости?! Противник умер от черной ярости, не сумев ни разу коснуться нашего воина. Наращивайте не силу, а подвижность и точность. Располагайся на выгодной местности У вас за спиной гора, а у противника — болото или река. Наступать в гору трудно, обороняться под горой легко. Можно катить камни или устроить запруду. Вода, зыбкая почва за спиной лишает возможности для маневра, заставляет нервничать. Рас­полагаться надо на выгодной местности, а если она уже занята, то лучше отложить сражение до другого случая в других условиях. Гора не всегда камень. Это могут быть деньги. Если вы имеете значительное финансовое преимущество перед конкурентом. Это может быть закон. Если он на вашей стороне. Наступая, вы дейст­вуете во исполнение закона. А противник, наступая, закон нарушает. Это может быть ваша профессиональная компетентность. Маневрируя, надо стремиться к тому, чтобы в случае столкнове­ния за вами всегда ощущалась гора. Та или иная. Если противник занял выгодную позицию и провоцирует вас на конфликт — воздержитесь. Сгладьте конфликт шуткой. Принесите извинения. Промолчите. А то и уступите. Выберите случай, когда у вас за спиной будет гора. Разделяйте причину и сражение во времени. Хорошо, если между ними будет пустой промежуток времени. Чтобы не помять шляпу, помните? Выбирайте местность для сражения. Не доверяйтесь случаю. Можно быть по закону правым, но не очевидно. Тогда то, что вы почитали горой, может обернуться равниной, а то и болотом. Конечно, может и нужно маневрировать и во время сражения. Но гораздо выгоднее и эффективнее маневром изменять поле боя. Если поле боя и кажется подходящим, но оно выбрано противни­ком, лучше его заменить, чтобы не пасть жертвой собственной самонадеянности. Кто не использует проводников . Тот, кто не использует проводников, не овладеет выгодной мест­ностью. Как иначе разведать пути к выгоде? А узнать, что захвачено противником, а что еще нет, найти воду и еду? Выгодная на первый взгляд местность может таить опасность. Иметь проводника — значит иметь возможность приблизиться к оленю. Не промахнуться, не ошибиться. Проводник по местности — местный житель. Проводник по армии врата — разведчик. Проводник по союзам врага — дипломат. Проводник по замыслам врага — шпион. Проводник по душе врага — он сам. И тут без личной встречи не обойтись. Нужен разговор глаз. Граница между доверием и недоверием неуловима. Едва наметив­шаяся и неокрепшая дружба легко и непоправимо обращается в неистовую вражду. Личная встреча — шанс преодолеть вражду. Но это и риск ее бесповоротно усилить. И если так случилось, необхо­димо проникнуть в замыслы врага. Лучше всего это удается самым близким. Сообщаемое шпионом может быть твердым, а может быть пустым. Твердое — сведения, полученные при исполнении служебных обязан­ностей. Сведения, которые не метут не давать, иначе нельзя выпол­нять работу. Самые ценные сведения поставляет перевербованный шпион противника, ибо он получает свои указания в спальне полководца и нет человека, который ближе полководцу. Пустое — то, что разведано благодаря болтливости владеющих подлинными зна­ниями, подслушанное или подсмотренное. Ибо все это может быть подстроено, сказано не от болтливости, а с умыслом. Из поставляю­щих такие сведения наиболее надежны близкие к полководцу част­ные лица. Самый губительный вид экономии — экономия на наградах шпи­онам. Самый хитроумный и многомудрый полководец может быть обведен вокруг пальца, если противник имеет хорошего шпиона. Нет худшей самонадеянности, чем беспечность в отношении шпионов. Удерживай вредом . Удерживай вредом, а двигай выгодой. Обещание выгоды за то, что человек не переменит свое мнение, не изменит позицию, встре­чают с подозрением. Вы попросили что-то. Человек вам отказал. Если вы попросите ею подтвердить отказ, он, пожалуй, подтвердит. Но если вы попросите подтвердить отказ кому-то другому, кто его об этом спросит, да еще посулите за это выгоду, тут он, наверно, задумается. Это ему не понравится: подозревая интригу, захочет оставить за собой сво­боду действий. В том числе — возможность не подтверждать свой отказ вам. Неподтверждение отказа — это еще не согласие, но начало пути к нему! Лучший способ удержать человека на его позиции — это указать ему на вред, опасность первого же шага: осторожно, окрашено! не шевелитесь, а то разобьете! куда вы! там сейчас такое творится! А двигать человека лучше выгодой. Вы взяли его за руку: пойдемте со мной, пожалуйста! В большинстве случаев даже незна­комый человек, ничего не понимая, все же сделает несколько шагов за вами. Если же вы, напротив, будете толкать его: уйдите, пожа­луйста, здесь нельзя стоять, то первым его побуждением будет сопротивляться вам. Именно поэтому люди восприимчивы к взятке, но ненавидят шантаж и стараются до последней возможности ему не поддаваться. Различного рода военные ловушки построены на этих соображе­ниях. Противник показывает вам выгоду — значит хочет, чтобы вы двигались в ее направлении. Угрожает — хочет, чтобы вы оставались на месте. Но лучшая из выгод — возможность увидеть путь. Человек может бросить все и двигаться к этой выгоде из выгод, превратясь в скромного ученика. Будь хозяином, а не гостем Будь хозяином, а не гостем. Хозяин — тот, кто может разрешить войти, а может и не разрешить. Кто может расспросить гостя. Кто не нуждается в проводниках в своем доме. Кто имеет запасы воды и провизии, запасы оружия. Кто успел отдохнуть до встречи с гостем. Гость — тот, кто должен просить разрешения войти. А если войдет, не спросясь, встретит самый неожиданный прием. Кто плохо знает дом и нуждается в проводнике. Кто имеет запасов ровно столько, сколько может нести с собой. Кто проделал большой путь и нужда­ется в отдыхе. Кто вынужден отвечать на расспросы хозяина, если не хочет с ним поссориться. Будь хозяином, а не гостем. Я не иду, ко мне идут. Я отдохнул и жду уставших. Я сыт и жду голодных. За мной гора, знание местности и условий, за ними болото и незнание.
У меня выгода, а им предстоит за нее еще бороться. Выбирая время и место встречи, стремитесь по возможности оказаться в роли хозяина: я нужен ему, а не он мне — пусть ко мне и придет! Равные встречаются чаще на нейтральной территории. Другое дело, если нет даже намека на конфликт, даже легкого столкновения интересов — тогда место встречи не играет роли.
Гость не только тот, кто приходит. Гость и тот, по чьей инициа­тиве состоялась встреча. Поэтому иногда встречу долго откладывают, хотя в ней нуждаются обе стороны. Гость и тот, кто первым поднял новую тему. Тот, кому она предлагается, может начать расспраши­вать, а расспросив, отказаться ее обсуждать под каким-нибудь предлогом. Гость всегда рискует. Он вынужден ответить на все вопросы, хотя хозяин может дать ему от ворот поворот. Информацию же обратно не заберешь! Чтобы снизить степень риска, выбирают посредников, которые должны заручиться согласием обсуждать интересующие гостя воп­росы, или прямо обсудить распределение ролей. Опытный гость предпочитает поменяться с хозяином местами, даже если встреча состоялась по его инициативе. Наверное, — вы догадываетесь, спрашивает он, почему я хотел с вами встретиться?! И если хозяин начнет проявлять догадливость, он мгновенно превра­щается в гостя. Потому что бывший гость, ставший хозяином, может начать расспросы: а почему вы так думаете? кто вам об этом сказал? что же вы сами ко мне не пришли? и т. д. Быть хозяином — не только внешняя позиция, но и внутренняя. Это искусство, передвигаясь в географическом и социальном про­странстве, все время овладевать ролью хозяина. Выходи вторым, приходи первым Враг не должен видеть формы, в которой ты отправился в поход. И солдаты твои не знают, куда идут. И не знают, сколько их и кто идет рядом. Враг не знает твоей формы, знает только ту, которую уже видел. Выходи вторым, приходи первым. Первый, кто вышел, обнаружил свою форму. Второй может выбрать свою форму, увидев форму первою, узнав направление движения, численность, состав вооруже­ния и обозов. Выходи только тогда, когда уже нельзя не выходить. Сообщай своим войскам о походе только тогда, мзда нельзя уже не сообщить. Перед походом отмени все пропуска, перекрой все входы-выходы. Если солдаты нуждаются в разъяснениях — армия не готова к походу. Готовность без колебаний выполнить любой приказ командира — здоровье армии. Когда город окружило вражеское войско, союзник-полководец подошел с небольшой армией и разбил лагерь неподалеку от окруженного города. Неприятель обеспокоился — не станет ли полководец помогать осажденным — и заслал в лагерь шпиона. Полководец велел шпиона хорошо покормить, одарить, показать ему лагерь и отпустить. Вернувшись, шпион доложил, что полко­водец не собирается выступать на помощь городу, а укрепляет свой лагерь и зарывает повозки по ступицы в землю. Пославший его военачальник обрадовался, но до конца не успокоился. Полководец созвал офицеров и сказал: – Тот, кто подаст мне какой-нибудь совет, будет казнен! Неприятель начал наступление. Он обстреливал город тяже­лыми камнями, сыпалась черепица с крыш. Вот-вот рухнут сте­ны! Один офицер не выдержал и сказал: – Если мы сейчас не выйдем на помощь, город падет! Ему отрубили голову. Только тут неприятель окончательно уверился, что городу не дождаться помощи, и без опаски бросил все силы на штурм. И только тогда полководец поднял свои войска и ударил в спину неприятеля. Выйти вторым, не такое уж простое дело, оно требует отменной выдержки, но оно приносит плоды. Удлиняй свой путь, выходи вторым, приходи первым. Короткий путь один, длинных путей много. Удлиняя путь, можно получать выгоду, не борясь за нее. Сколь часто идущий первым, пролагающий путь в неизведанное несет большие потери, делает ошибки и наживает врагов. А второй не спешит, готовится, а затем, опираясь на опыт первого, но не имея его издержек, первым приходит к финишу, к выгоде. Если не можешь выйти вторым, не доверяй второму. Удлиняй путь и первым достигай промежуточной выгоды. Не ищи выгоды за сто ли Не ищи выгоды за сто ли. Будь то город, поле сражения или колодец. Сто ли — большая дистанция. Из каждых десяти солдат дойдет только один. Армия ослабнет в десять раз и станет легкой добычей для противника. Что толку, что раньше она была сильной, если теперь она растянулась по всему пути, а ее авангард разбит! Если выгода за пятьдесят ли, это уже лучше. Из каждых десяти солдат дойдут пятеро. Понятно, что нужно искать промежуточные выгоды и одерживать промежуточные победы. Но что делать, если нет промежуточных выгод и нельзя задерживаться в пути?! Раздели солдат на отряды по их выносливости и задай разным отрядам разный темп движения. Тогда самый сильный отряд в одну десятую армии придет к цели первым. Он может вступить в бой и хорошо сражаться, зная, что через час подойдет такой же отряд, а через час еще, и еще. Нет дезорганизации. Можно сражаться и побеждать. Если, давая работнику задание, назначить нереальный, невыпол­нимый срок, скажем один день, он, зная, что все равно не успеет, сделает работу в три дня. А если назначить очень трудный, но все-таки реальный срок — два дня, то он в них и уложится. Нельзя вращать жизнь не только в отчетах, но и в планах. Нереальный план сразу толкает в дезорганизацию, даже минуя беспорядок. Пришел новый молодой руководитель. У него новые интересные мысли, энергия, обаяние, юмор. С ним хочется работать и идти к тем далеким горизонтам, куда проникает его взгляд. Люди работают не только в положенное время, но и сверх того. Все полны энтузиазма. Коллеги подсмеиваются, но разве им дано понять? Работа идет очень успешно. Но дел оказывается все больше и больше. Уже и на юмор времени не остается. А коллеги из соседнего отдела все менее приветливы. Руководители соседних служб откровенно недоброжелательны. Чужой успех не всегда радует. Один сказал сегодня я не смогу задержаться, у меня неотлож­ное дело! Я еще один, тот, кто ходит на курсы. Их можно понять! Жаль, конечно. Когда договаривались выйти поработать в суббо­ту, этих двоих решили не звать. Им действительно некогда, Зачем ставить в неловкое положение? Того, кто учится на курсах, спросили: – А что это ваши делали в прошлую субботу? – В субботу?! Разве? – Так тебе ничего не говорят? Шеф хочет на ваших плечах в рай въехать! Да я шучу, шучу! Пили кофе с третьим, у которого жена взбунтовалась, он тоже не смог работать сверхурочно: – Ну, как там у наших? – Да вроде все хорошо. – Молодцы! – Конечно, есть, как говорится, недостатки, где-то и отрыв от реальности, но молодцы! Когда расходились по домам, молодой руководитель сказал: – Нашей троице не стоит об этом говорить. Что-то они много с соседним отделом общаются! На совещании у очень главного руководителя обсуждали работу наших энтузиастов. В их отсутствие. Все руководители служб чернили отсутствующих, хотя и не приводя конкретных фактов. Правда, один из руководителей сказал:
– Нет, отчего же . Там есть трезвые головы, способные объективно смотреть на вещи. Без иллюзий и авантюр! Взять хотя бы того, кто ходит на курсы! Очень здравый человек. И хороший специалист! Все закивали: – Да, да! Надо его поддержать! Идея-то не такая плохая, да и руководитель не туда ведет, голову людям морочит!
Тому, кто ходит на курсы, предложили повышение, новые помещения, оклады, и часть людей перешла к нему. Все дело расстроилось. Руководитель остался со своим юмором и несколь­кими преданными ему пока людьми. Говорят, затевает какое-то новое дело. Он искал выгоды за сто ли. Других ошибок у него не было. Но и этой оказалось достаточно. Понести своих солдат в местность смерти Местность смерти — положение, в котором можно или победить, или умереть, откуда нет дороги к жизни или она не видна. Чтобы сломить сопротивление врага, надо показать ему дорогу к жизни. А чтобы ваши солдаты стали непобедимыми, надо отнять у них дорогу к жизни. Полководец трижды высаживался на вражеский берег со своим войском и трижды вынужден был уплывать обратно. В четвертый раз, высадившись, он сжег корабли. И враг в панике бежал, поняв, что на этот раз высадка была окончательная. Менее удачливый полководец перед сражением на реке на всякий случай приказал подготовить к спуску на воду лодки. На тот невероятный случай, если его явно превосходящая противника армия все же потерпит поражение. И она тут же его потерпела: солдаты поторопились воспользоваться лодками. Помещение в местность смерти — это нагружение ответственностью. Но тот, кто нагружает ответственностью, не должен выступать как ее причина. Поместить в местность смерти — это не значит напугать расстрелом в случае отступления. Полководец не угрожает казнью, а приказывает телами лошадей завалить все проходы в скалах. Убивать своих солдат полководец не будет. Их будет с неизбежностью убивать враг, если они будут плохо сражаться. Если вы говорите, что надо закончить работу к полудню и что это очень важно, — это может быть стимулом. Но если вы скажете, что в любом случае ровно в полдень уедете и работу можно будет выбросить за ненадобностью, стимул будет сильнее. Поместить подчиненного в местность смерти — значит создать положение, при котором он может либо выполнить работу, либо не выполнить. Но не может выполнить ее лучше или хуже, полностью или неполностью. Только да или нет! Когда руководитель вынужден выбирать между двумя суждения­ми различных специалистов о вопросе, в котором он сам не разби­рается, и не знает, кому из специалистов верить, он должен поместить их с местность смерти, поставить вопрос таким образом, чтобы один из них сказал: нет, эту задачу решить невозможно! А другой сказал: я решу! Тогда руководитель может выбирать между ними исходя из их человеческих качеств: самонадеянности или осторожности, верности слову и запальчивости. А в этом он должен разбираться. Если какая-то обязанность очень важна, надо поместить испол­няющего ее в местность смерти. Освободить его от всех других обязанностей, оставив ему только эту одну. Один человек — одна обязанность. Один человек — одна задача. Тогда он не сможет, не выполнив ее, сослаться на другие. Нельзя часовому поручить в свободное от появления врагов время рубить дрова. Помещая подчиненного в местность смерти, мы поднимаем его над собой. Теперь от нас ничего не зависит! Все зависит только от него. И если он с задачей не справится, то произойдет то-то и то-то, что он сам прекрасно понимает. Теперь он вполне нагружен ответственностью. Но должна быть и мера, местность смерти — это не пытка медным шестом. Шанс должен быть. Не бойтесь помещать своих солдат в местность смерти. Только так и формируется настоящее войско. Стрела, не имеющая силы Стрела, не имеющая силы, не пробьет даже слабый шелк. Стрела очень опасна. Но если отойти достаточно далеко, то полет стрелы и ладонью можно остановить. Даже царапины не появится. Все дело в расстоянии. Важно отойти достаточно далеко. Полководец защищает себя расстоянием. Он не находится в первых рядах, и стрелы до него не долетают. Если он слишком храбр, его убьют. Мужества воина, не боящегося смерти и готового к ней, недостаточно. Полководец должен избегать личной опасности и уводить войско от опасности. Высшая доблесть солдата — заслонить в бою своим телом командира. Полководец защищает себя расстоя­нием и телами своих солдат и офицеров. Руководитель оберегает себя от ударов противника. Его подчи­ненные принимают, в случае необходимости, ответственность и вину на себя. Руководитель защищает себя расстоянием. В опасных случаях он отсутствует или заболевает. В рискованных случаях документы за него подписывают подчиненные. Доблесть подчинен­ного — отвести ответственность от руководителя. Но руководитель не переносит своей вины ответственности на подчиненного. Это акт доверия подчиненному. И если у подчинен­ного не возникает желания защитить руководителя, нельзя понуж­дать его к этому, рано или поздно это приведет к полному поражению. Руководитель защищается и временем. Удар слабеет, если время его нанесения откладывается и затягивается. Это время может быть использовано для инициативных ходов, в. силу которых противник вынужден изменить свою картину мира и потерять время на пере­ориентацию. Он приходит, я ухожу. Он уходит, я прихожу. Он не знает, как ему быть. И изматывается. Или уходит вовсе, или делает ошибки. Уходи и возвращайся. Находясь в бедствии, думай о выгоде Находясь в бедствии, думай о выгоде. Получая выгоду, думай о бедствии. Обратить бедствие в выгоду — вот главная задача на войне. Убегая от превосходящего противника и переправляясь через реку, не закрепляйся на другом берегу, а отойди дальше. Иначе враг не решится переправляться вслед за тобой и ты не сможешь, повернув назад, разгромить его части, разъединенные водой. Обращать недостаток в достоинство, отсутствие ресурса — в ресурс, слабость в силу — в этом искусство руководителя. Отсутствие оружия — недостаток, слабость. Но отсутствие оружия и преимущество, поскольку освобождает других от страха, вызывает доверие, на которое можно опереться. Отсутствие информации — недостаток. Но отсутствие информации и преимущество: оно даем право на незнание чего-либо, на бездей­ствие, освобождает время для действий в другом, более важном направлении. Отсутствие имущества — недостаток. Но отсутствие имущества и достоинство, так как экономит силы и средства, необходимые для его охраны, оберегает человека от неискренности, лести, зависти и недоброжелательства, делает его более мобильным, а иногда и более духовным. Нет такого недостатка, который нельзя обратить в преимущество. Получая выгоду, думай о бедствии. Прежде чем нанести удар по противнику, подумай, какой вред он может принести тебе. Ведь и противник не будет бездействовать. Выгода делает человека беспечным и самонадеянным. Он и не замечает, как упускает время, рискует отстать или пасть жертвой коварного врага.
Князь, утомившись набегами варварских пламен, повел на них войско и разгромил без большого труда. Напуганные, они признали себя побежденными, обещали дружбу и в знак примирения богато одарили князя и его приближенных, устроили в их честь богатый пир. На пиру победителей повязали. Кого умертвили, кого обра­тили в рабов, а с князя сняли кожу.
Логика борьбы, невозможной без обмана, лишает противника доброты, великодушия и порядочности, если он и был ими наделен. От коварства может уберечь только предусмотрительность. Довер­чивость к противнику — проявление лености мысли и желания иметь передышку. Не всегда можно победить, но сделать себя непобедимым можно всегда. Управляй гражданскими методами . Управляй гражданскими методами, а в повиновении держи воен­ными. Следовать принципу отделения твердого от пустого — это знать, кто находится в состоянии войны с тобой, а кто нет, от кого ждать обмана, а от кого нет. Но вот беда: нет такого врага, с которым следовало бы вести войну в любое время и по любому поводу. Враг — человек, как и вы, а значит, есть многое, что вас соединяет, делая вражду очевидно не­выгодной для обеих сторон. Нежелание видеть в противнике чело­веческое — проявление лености мысли и желания иметь передышку. Вы управляете всем миром, пусть и не всегда хорошо. Ваши враги — подчиненные, вышедшие из повиновения. Потому только вы и применяете к ним военные методы. Что есть повиновение и выход из него? Повиноваться — значит не обманывать. Обманывать — значит не повиноваться. Когда врач назначает вам лекарство, а вы обещаете его принять, хотя уверены, что делать этого не будете, вы не повинуетесь врачу. Почему вы так поступили? Чтобы не огорчить врача и не выказать недоверия к его профессиональным знаниям. Спустя некоторое время врач интересуется вашим здоровьем, дабы убедиться в эффективности лекарства и рекомендовать его другим пациентам. И вы оказываетесь перед выбором: либо при­знаться, что вы лекарства не принимали, либо вновь солгать. Эта ложь может потребовать новой — уже перед лицом других людей. При известном развитии событий этот путь станет путем войны. Тут есть и вина врача. Он должен уметь читать по глазам пациента и понимать, будет тот повиноваться или нет. Нельзя ожидать повиновения профессиональной компетентности, если она не признана. Неповиновение тому, чего нет, не повод для войны. Не рассчитывайте на повиновение, если не знаете, что есть вы и что есть в вас, чему обязаны повиноваться. Нельзя управлять миром, не отделив в себе твердого от пустого. Как отличить ложь милую от лжи злой? Обман — дитя двух родителей. Выращенное двумя или одним, хотя, может быть, нежеланное для обоих. Кто обманут? Тот, кто хотел быть обманутым и молча молил об этом? Не обмануть такого иногда бестактность, которая не проща­ется. Она отрезает дорогу к жизни, понуждая к ненужной борьбе. Это трудно простить. Но где мера желания быть обманутым? Желающий услышать правду, но не любую, уже понуждает к обману. Тот, кто не желает быть обманутым, безразличен к тому, какова правда, лишь бы она была правдой. Сила в безразличии. Безразличие к сообщению не есть безразличие к делам и судьбам. Но сообщение о делах одно, а дела — другое. Кто казнит гонца за плохое известие, понуждает других обманывать себя или хотя бы до поры скрывать правду. Мир повинуется безразличным. Безразличен исполнитель чужих, не своих приказаний. Приказаний Великого менеджера. Мир пови­нуется имеющим путь. Что может один? Как может один человек заставить мир повиноваться? Какую армию должен иметь он? Достаточно самого себя. Каждый человек — армия, которая сра­жается хорошо или плохо. И остальные армии мира — ее враги или союзники. Человек-армия — это полководец и дипломат, офицер и солдат, шпион и проводник. Все в одном лице. Человек-армия может не победить в том или ином сражении, но может сделать себя непобедимым. Победа зависит от противника. Непобедимость — только от самого себя. Может ли человек-армия указать противнику путь и сделать его своим другом? Может. Может ли он проникнуть в замыслы врага и разбить их? Может. Может ли он разбить союзы врага и заключить свои? Может. Может ли он сохранить армию противника в целости, сделав ее применение против себя бессмысленным? Может. Может ли он овладеть выгодой, еще не захваченной врагом? Может. Все, что может армия, может и один человек. Но любая армия не может того, что может один человек. Она не может остаться полностью незамеченной. Она не, может сохранить все секреты. Она не может быть полностью дисциплинированной. Она не может постоянно избегать удара твердым о твердое, сражаться, никогда не проливая крови. Кто виды человека-армию? Никто не видел его. Кто знает его? Никто не знает. Кто знает его путь? Он сам. Есть армии, с которыми не сражаются Есть армии, с которыми не сражаются. Их пропускают, обходят или избегают. Цена победы так высока, что она не в радость. Вот армии, с которыми не сражаются. Отборные войска, где каждый стоит десяти. Где каждый и каждую минуту ощущает себя в местности смерти. Где смерть в бою почитают радостной. Где воины — как пальцы одной руки. Войска, спускающиеся с горы, как поток, сметающий все на своем пути. Поздно воздвигать препятствия, когда он устремился вниз. Сметет и препятствия, и строителей. Войска, возвращающиеся домой. Сверхсильные желания делают людей сверхсильными. Войска, находящиеся в местности смерти. Человек-армия. Он обладает всеми этими качествами. Разве не боятся тысячи солдат, идущих по лесу, одного, решившего дорого продать свою жизнь?! Их много, но каждый из них рискует столк­нуться с ним один на один! Есть много признаков, по которым распознают армию и ее состояние. Если солдаты громко окликают друг друга в лесу — боятся. Если стоят, опираясь на оружие, — голодают. Если, зачерпнув воды, сначала пьют сами — их мучит жажда. Если противник говорит храбрые речи — хочет передышки. Если то наступает, то отступает — заманивает в ловушку. Если полон решимости драться, но не наступает — готовит наступ­ление. Знать себя и знать врага — подать победе руку. Причина войны в незнании ее результатов. Причина победы в знании ее законов. Глава четвертая. Приготовление к смерти Она и закрывает нам глаза, она и открывает их Коридоры, двери и комнаты Лабиринт жизни имеет коридоры, двери и комнаты. После рождения двери открываются одна за другой. Научился сидеть — можешь дотянуться до чего-то нового. Научился ходить — сразу несколько дверей открывается. Но маршрут становится все сложнее, все менее предсказуем. Научился читать — распахнулись одни двери, не научился — другие. Детство прекрасно тем, что все новые двери открываются и почти никакие не захлопываются. Во всяком случае хлопки последних не заметны в шуме открываемых дверей. Правда, если в раннем детстве не начал учить новый язык — говорить без акцента на нем уже никогда не сможешь. Не начал фигурным катанием заниматься — чемпионом мира не станешь.
С годами все реже открываются новые двери, все чаще иные из них закрываются. Человек начинает выбирать, какую из них от­крыть, в какой новый коридор заглянуть. Иногда он стучится в уже закрывшуюся дверь, и случается ее удается открыть. Или хотя бы приоткрыть. Чтобы заглянуть и сказать: мне и в самом деле не туда. А иногда нет.
Наступает время, когда двери чаще закрываются, чем открыва­ются, и многие ровесники остались или успели оказаться за закры­тыми дверьми. Все меньше дверей в коридорах. Иной раз человек попадает в комнату, где выход в то же время и вход, и торопится поскорее уйти. А вот и последняя дверь. Она всегда незаперта, наконец человеку удается выбраться из лабиринта жизни. Где он теперь? Что с ним? Только выбравшись из лабиринта человек понимает, где он, собственно, находился. И если снова вернется, будет знать путь. Идти в обратном направлении — большое искусство. Не закрывайте за собой (а тем более не захлопывайте) двери. Оставляйте возможность вернуться. Не говорите: этот человек или эта дорога никогда мне не понадобятся. Этого вы знать не можете. Нет ничего обиднее, чем неосторожно захлопнуть дверь. Человек не может не совершать необратимых поступков. Насту­пил на веточку — она сломалась. Поймал рыбу — она уже больше никогда не будет жить. Но разглядывая сверкающую витрину буду­щего, он должен обращать внимание на цену. Прежде чем сказать, подумай: сумеешь ли вернуть это слово, если понадобится. Прежде чем сделать, помедли: не испортишь ли что-либо, пусть малое, непоправимо. Точность поведения вовсе не исключает его мягкости. Именно точность освобождает от применения неумной и травмирующей силы. Искусство отличать обратимое от необратимого — искусство вла­дения временем. Короля играют придворные Короля играют придворные. Своим поведением дают понять: нам предстоит встреча именно с королем. Перед нами не кто-нибудь, а король. Мы сейчас говорили не с кем-нибудь, а с самим королем. И если придворные не обращают на человека в короне внимания, мы понимаем: никакой это не король. И если человек играет короля, но нет придворных, это не король, а, скорее всего, больной, несчастный человек. Мертвого играют живые. О том, что человек умер, обыкновенно узнают по поведению других людей. Здесь и слов недостаточно. Поведение важнее. О том, что человек смертен, мы тоже узнаем от других. И нет у нас иных свидетельств об этой стороне жизни, кроме полученных от других. Другое дело — тело человека. Оно обращается в прах, и это не зависит от мнения или слов людей. И если бы не это, если бы не тело, кто знал бы, что и вправду жил человек? Что он не придуман нами? Тело дано человеку, чтобы наводить его на мысль о смерти. Тело — важное свидетельство того, что человек есть или что он был. Это свидетельство не только для других людей, но и для самого человека. Когда он обнаруживает, что его тело отсутствует, он сомневается в своем существовании, и только поведение других людей говорит ему, что он есть или был. Если бы мы не узнавали от других людей о смерти, как бы мы догадались о ней?! Главные часы человека Тело — главные часы человека. Тело стареет. Зачем ему все часы мира, если есть эти главные? Вторые по значению часы — тела других людей. Многим кажется, что собственное тело — часы неточные, что они могут спешить или отставать. Что не может вся рота идти не в йогу, а только командир — в ногу. Но все становится на свои места, стоит лишить человека этих главных часов. Тогда-то и становится ясно, что иные часы ничего не показывают. Какое же время отмеряют главные часы? Время подвижности тела. Другими словами, время жизни. И чем больше подвижность человека, тем больше в нем жизни. Тем больше сил и возможностей для открывания дверей. Он может экономить силы и возможности, не тратить силы на закрывание дверей за собой, не совершать по возможности необратимых поступков. Но все же часы идут, отмеряют время, и однажды человек полностью лишается возможности движения. Часы идут. Вновь открытые двери — минуты и секунды на этих часах. Зачем человеку другие часы? Другие часы — это тела других людей, животных и растений, механических и прочих иных устройств. Тех, что сделаны людьми, и тех, что даны в пользование людям другим путем. И хотя все они показывают время по-разному, есть между ними известное сходство. Дети играют. Один из них с закрытыми глазами считает до десяти, остальные прячутся. Он играет в часы. Они играют в несуществование их тел. Чем ребенок, играющий в часы, хуже иных часов? Ничем. Он отмеряет время. Время несуществования тел других детей. Когда это время истечет, тела могут начать обнаруживаться. Это время до жизни, до ее появления. Если никто и никогда не видел человека, был ли он? Тот, кого ребенок так и не нашел, а играл ли вовсе? А для других детей счет ребенка с закрытыми глазами отмеряет время открытия дверей. Когда ведущий в игре закончит счет, он может открыть дверь, и встреча с ним состоится. Другие часы открывают нам возможности узнать последователь­ность открытия новых и новых дверей. Ведь пока ребенок не закончил считать, можно переменить место, перебежать в коридор или в другую комнату. Если у человека и есть часы на руке, но так темно, что он не может разглядеть стрелки и цифры, ему трудно понять, в какой последовательности совершать поступки. Какие еще двери есть за этой. Другие часы даны человеку, чтобы знать свой путь. Но тот, кто хорошо умеет пользоваться своими главными часами, не нуждается в иных. Жизнь без часов Если человек лишается главных часов, для него не может суще­ствовать пути. Поиски пути оказываются лишенными всякого смысла и надежды. Жизнь в представлении человека и его тело существуют вечно. Не имеют никакого видимого предела во времени. Он беспо­рядочно бродит по дому, открывая и закрывая двери. Никогда ему не выбраться из дома, который оказывается необъятным, беспредель­ным. Какая ему разница, что показывают другие часы, если нет главных? Полное безразличие. Какая ему разница, какую дверь открывать или закрыть, если их бесконечно мною?! Если из дома все равно никогда не выбраться?! Полное безразличие. В безразличии сила, такому человеку можно говорить правду, потому что он не побуждает никого лгать. Ему все равно, что ему скажут. Но такому человека не говорят ничего из того, чего не хотят передавать другим людям. ведь неизвестно, что и когда он кому-ни­будь скажет. Если очень хочется хоть кому-нибудь сказать правду о чем-либо — нет более подходящего человека. Но если опасаешься, что сказанное станет известно другим людям, не стоит говорить ним. Если этот человек и не обещает, он все-таки может сделать. Если пообещает, может и не выполнить. Ему все равно. А зачем, собственно, ему тело. Если тело не часы, для чего оно? Оно ведь не может разрушаться необратимо, иначе обратится в часы. Может только беспорядочно изменяться. Оно не может быть осяза­емым, иначе его можно запереть, замуровать, что значит — превра­тить в часы.
Жизнь без часов превращает человека в призрак, в случай, в сон. Часы делают нашу жизнь осмысленной, поскольку отмеряют ее предел, а значит, и возможность выйти за него. Они отмеряют и пределы ее отдельных частей, а значит, наполняют их смыслом. Существование предела делает человека слабым в жизни. Лишает его безразличия. Ему не все равно, какие двери открывать. Потому что его главные часы напоминают ему о времени. Напоминают болью. Физической и нравственной. И радостью избавления от боли. Радостью ожидания времени, когда боли не будет. Как обычные часы не покажут время без циферблата, так главные часы не могут показать времени без боли, ее ожидания или ожидания ее отсутствия.
Жизнь без часов — жизнь без боли и без надежды на избавление от нее. Боязнь жизни Боязнь — неспособность сопротивляться страху, противопоставить ему нечто твердое. Страх — боль от ожидания боли. Боль от ожидания боли рождает ожидание страха. Цепь эта бесконечна. Неумение остановить этот поток упреждающей боли и есть боязливость. Хорошо ли себя чувствует человек, ожидающий неминуемого наказания? Иной и делать ничего не может, все время думает о неизбежном. А другой и не вспоминает: придет день расплаты, тогда и будем страдать, а пока недосуг! Боязнь жизни — это страх смерти. Страх смерти — это боязнь жизни. Может ли имеющий путь бояться жизни? Нет, потому что у него нет страха смерти. Его жизнь — это лишь часть его дел, для ведения которых ему требуется его тело. Имея большую цель, он постоянно путешествует за пределы жизни, стараясь наилучшим образом использовать свое тело для дел своих. Не хватает своего тала — использует тела других людей. Если умеет управлять ими. И не столь уж важно, какую часть дел он свершит при помощи своего тела, а какую — при помощи других. Отец, с сыном предприняли далекую прогулку. Сын устал и попросился на руки. Малый возраст и рост позволяли ему обра­титься с такой просьбой. – Потерпи, скоро придем, — сказал отец. Сын вздохнул и терпеливо зашагал дальше. Но скоро и отец почувствовал усталость. И понял, что сын действительно устал. – Ну, ладно, — сказал отец и взял ребенка на руки. А через некоторое время спросил: – Ну, как? Пойдешь сам дальше?! – Да, папа! — с готовностью ответил сын. Некоторое время сын использовал тело отца, но дольше — свое собственное. Так ли уж важна эта пропорция? Важнее другое: удовольствие от прогулки, готовность потерпеть, гордость за готов­ность идти и удовлетворенность друг другом. Тот, кто использует других людей, управляя ими, понимает их чувства, помогает им становиться лучше, помогает им найти свой путь, не додает большой разницы между тем, что он сделал сам, а что — руками других людей. Его сила — в безразличии к этому. Его часы работают по-другому. Они отсчитывают не время смерти, а время достижения большой цели. Имеющему путь его тело интересно в той мере, в какой оно помогает ему в его пути. Смерть немного мешает ему, если не все возможности тела были использованы и жалко выбрасывать хоро­шую еще вещь. Но, с другой стороны, принуждает его использовать теперь только других людей, а там можно выбирать. Нет худа без добра. Взвесив все «про» и «контра», имеющий путь не торопится умереть, но и не цепляется за жизнь. Поэтому нет никакого резона ее бояться. Рождение человека Сперва рождается тело человека. А человек рождается лишь в момент смерти его тела. Кто я? Мужчина? Нет. Женщина? Нет. Ребенок? Тоже нет. И уж, конечно, не взрослый. А кто же? Я — только материал. Материал, из которого я делаю себя, свою жизнь. Мое тело могут называть мужчиной, или ребенком, или еще как-нибудь. Конечно, я делаю себя из этого материала не один. Мне помогают другие люди. Которые жили, живут или будут жить. Мне помогает и эта книга. Может быть, она додает меня больше, чем я сам. Ведь она — мой ребенок, а я — ее ребенок. Ведь когда я пишу о том, чего не знаю, пустое в моей голове уступает место твердому — знанию. И если всю жизнь я делаю себя из самого себя, то когда же я буду готов? Когда будет нанесен последний штрих? Ну, конечно, в момент смерти. Какой скульптор не хочет взглянуть на свой труд? Но увидеть свое рождение нельзя прежде смерти тела. Неокон­ченную работу не принято показывать. Без смерти мы не смогли бы родиться и узнать кто мы. Она открывает нам глаза. Мы и другие Мы не одни в этом мире. Главные часы не могли бы существовать, если бы любые двери открывались без труда, если бы нам никто не мешал. Другие люди мешают нам. Другие люди помогают нам. Если бы никто не мешал и не с кем было вести борьбу, жизнь потеряла бы смысл и мы лишились бы тела. Ведь тело — это то твердое, что вытесняет пустоту. Не могут два разных тела челове­ческих занимать одно и то же место в одно и то же время. Именно эта способность тела — и причина борьбы, и причина жизни, и причина смерти. Кто умеет бороться, умеет жить и умеет умереть. Нет борьбы лишь между имеющими путь. Но таких немного. А тех, кто имеет путь с первой минуты рождения своего тела, единицы в вечности. Нельзя жить, ни с кем не борясь. Но тех, с кем не ведут борьбы, берут за руку и уводят с собой за пределы жизни. И это — самое светлое, что можно придумать. Заключение Теперь, когда вы закончили чтение этой книги, я могу сказать, что понимаю ваши чувства. И я прощаюсь с вами. Я ухожу и надолго. Возможно, когда я вернусь, напишу новую книгу. Но не обещаю. Вы, наверное, заметили, что я все время путаю слова «я», «вы» и «мы». Пишу как бы то от одного лица, то от другого. Видимо кто-то все время толкал меня под руку и мешал мне писать более ясно. Но я думаю, что вы и так многое поняли. И если кто-нибудь нашел что-нибудь недоброе в этой книге, он ошибся. Я прошу других поправить этого человека, потому что буду отсутствовать. Появятся, конечно, и толкователи этой книги. Особенно среди моих учеников. Они будут объяснять другим, что здесь написано. И возникнет естественный вопрос: в какой мере им можно верить? Считайте, что они представляют вам какую-то новую книгу. Не мою. Если эта новая книга хорошая, верьте им, пожалуйста. Если же она плоха — не верьте! А как же иначе? До встречи, если она когда-нибудь состоится!