Славянофилы и западники о путях развития России

Введение В интеллектуальной обстановке 30-40-х гг. XIX века практически вся умственная жизнь, все, что еще могла думать и иметь свое собственное мнение, было сконцентрировано в тесных кружках, салонах. Из наиболее известных кружков того времени можно упомянуть те, которые группировались вокруг Станкевича и Герцена, а наиболее посещаемые салоны – А.П. Елагиной и Свербеевых. В своих воспоминаниях Чичерин называл кружки «легкими, которыми в то время могла дышать сдавленная со всех сторон русская мысль». В атмосфере дискуссий и бесконечных споров, истинный смысл которых очень редко мог быть представлен широкой публике (исключение – «Философические письма» Чаадаева), возникали совершенно новые, рожденные интенсивной в то время деятельностью самосознания, идеи. Главными вопросами были: кто мы, откуда, какова наша роль и предназначение в истории и каким будет или должно быть будущее России. В этом смысле следует особо отметить роль Чаадаева, который смог (иногда в парадоксальной форме) сформулировать ряд проблем, впоследствии получивших свое развитие в идеологии и западничества и славянофильства. Те, кого мы сегодня называем «западниками» и «славянофилами», были объединены чувством недовольства существующим режимом, и все их помыслы были направлены к поиску путей, которые могли бы привести к исправлению ненормального положения вещей в России. В этом смысле и те и другие были в оппозиции к русской самодержавной политике. Что же касается их теоретических взглядов, то при внимательном их рассмотрении можно прийти к выводу, что между ними было больше сходства, нежели различий. И те и другие признали факт своеобразия русской истории, ее неадекватности истории западноевропейской. В отношении к прошлому, в восприятии настоящего они были солидарны. Что же касается будущего, то здесь их пути расходились. ЗАПАДНИЧЕСТВО ЗАПАДНИЧЕСТВО – направление в русской общественной мысли 1-й половины XIX века. Обычно принято считать, что главным пунктом расхождения между «славянофилами» и «западниками» их противоположная оценка петровских преобразований. Но этот пункт носил внешний характер. Внутренние расхождения лежали намного глубже – они касались отношения к западноевропейской образованности, науке, просвещению. Славянофилы также были сторонниками образованности и просвещения, но считали необходимым искать в науке истинную народность, а не заимствовать западноевропейские образцы. Западники же с порога отвергали возможность существования какой-то особенной национальности или, пользуясь терминологией славянофилов, «народной науки». Со спора о «народности науки» дискуссия переходила в сферу принципиальных мировоззренческих проблем. Речь шла о соотношении общечеловеческого и народного, национального в историческом процессе. Если западники подчеркивали первенство общечеловеческого начала, то славянофилы склонялись к преувеличению роли народного, национального фактора в истории. Эту противоположность можно проследить и в выдвижении из славянофильской среды идеи «мессианства» России. Что же касается собственно западничества, то можно отметить одну его примечательную черту, о которой писал В.С.Соловьев: западники «стояли только на том, что великие преимущества даром не даются и что когда дело идет не о внешнем только, но и о внутреннем духовном и культурном превосходстве, то оно может быть достигнуто только усиленною культурною работою, при которых невозможно обойти общих основных условий всякой человеческой культуры, уже выработанных западным развитием». Западники желали действительного величия России, и их девизом в борьбе против славянофильских притязаний могли служить следующие слова Бэкона Веруламского: «Воображаемое богатство есть главная причина бедности; довольство настоящим препятствует заботиться о насущных потребностях будущего». В этом высказывании подмечена «действенная сторона» западнической концепции. Следует отметить, что при сравнении мировоззренческих установок тех, кого мы относим к западникам, можно выявить определенные различия, доходящие иногда до прямо противоположных позиций, причем в существенных философских вопросах. В западничестве на его раннем этапе выделяются «левый» (или леворадикальный) лагерь (Герцен, Белинский) и те кого можно назвать «правыми» западниками (Боткин, Корш и др.). Центральную позицию, не примыкая ни к той, ни к другой стороне, а, наоборот, примиряя их, занимал Грановский. Но и ему пришлось сделать выбор: в 1846 г. происходит его ссора и разрыв с Герценом. Все это свидетельствует о неоднородном составе западнического направления, если рассматривать его в мировоззренческом плане.
СЛАВЯНОФИЛЬСТВО СЛАВЯНОФИЛЬСТВО – направление русской общественной мысли, противостоявшее западничеству. Его приверженцы делали упор на самобытном развитии России, ее религиозно-историческом и культурно-национальном своеобразии и стремились доказать, что славянский мир призван обновить Европу своими экономическими, бытовыми, нравственными и религиозными началами. Западники же стояли на точке зрения единства человечества и закономерностей его исторического развития и полагали неизбежным для России пройти теми же историческими путями, что и ушедшие вперед западноевропейские народы. В основе социально-политических расхождений этих двух интеллектуальных направлений лежали глубокие философские разногласия. Флоровский писал, что «славянофильство» и «западничество» – имена очень неточные, только подающие повод к недоразумениям и ложным толкованиям. Во всяком случае, это не только и даже не столько две историко-политические идеологии, сколько два целостных и несводимых мировоззрения» (Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 249). Славянофильство – глубоко религиозное учение, рассматривающее церковь и веру как фундамент, основу всех исторических и общественных реалий. Со своей стороны представители западничества не отличались религиозностью, в философских и историософских построениях придерживались идей секуляризма. Славянофильство как мировоззрение сложилось в результате философских дискуссий с западничество в среде русского дворянства в 30-40-хх XIX века. Самарин писал, что оба кружка – западников и славянофилов – ежедневно сходились и составляли как бы одно общество. Споры велись вокруг основной проблемы: правит ли миром свободно творящая воля или же закон необходимости. Обсуждались также вопросы о том, в чем заключается разница между русским и западноевропейским Просвещением – в одной лишь степени развития или в самом характере просветительских начал, а потому предстоит ли России заимствовать эти начала у Запада или же искать их в православно-русском духовном быте. Важной темой споров, отмечает Самарин, был и вопрос об отношении православной церкви к латинству и протестантству: есть ли православие лишь первобытная среда, призванная стать почвой для более высоких форма религиозного миросозерцания, или же оно есть неповрежденная полнота откровения, которая в западном мире под влиянием латино-германских представлений пришла к раздвоению на противоположные полюсы. Сторонники славянофильства сходились в том, что России предстоит миссия заложить основы нового общеевропейского просвещения, опирающееся на подлинно христианские начала, сохранившиеся в лоне православия. Только православию, по их мнению, присуща свободная стихия духа, устремленность к творчеству, оно лишено той покорности необходимости, которая свойственна западноевропейскому обществу с его рационализмом и господство материальных интересов над духовными, что привело в конечном итоге к разобщенности, индивидуализму, разорванности духа на составляющие его элементы. Свое обоснование и развитие философские идеи славянофильства получили главным образов в работах Киреевского «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России» (1852), «О необходимости и возможности новых начал для философии» (1856) и Хомякова «По поводу Гумбольта» (1849), «По поводу статьи Киреевского «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России» (1852), «Записки о всемирной истории», «Письма о современной философии» (1856) и др. Взглядам основных представителей славянофильской философии – Киреевского, Хомякова, К.С. Аксакова, Самарина – свойственны по меньшей мере 3 общие черты.
Во-первых, это- учение о целостности духа. Органическое единство не только пронизывает церковь, общество и человека, но и является непременным условием познания, воспитания и практической деятельности людей. Славянофильство отрицало возможность постижения истины через отдельные познавательные способности человека, будь то чувства, разум или вера. Только дух в его живой цельности способен вместить истину во всей ее полноте, лишь соединение всех познавательных, эстетических, эмоциональных, нравственных и религиозных способностей при обязательном участии воли и любви открывает возможность познать мир таким, како он есть, в его живом развитии, а не в виде абстрактных понятий или чувственных восприятий. Причем подлинное знание доступно не отдельному человеку, а лишь такой совокупности людей, которая объединена единой любовью, то есть соборному сознанию. Начало соборности в философии славянофильства выступает как общей метафизический принцип бытия, хотя соборность характеризует в первую очередь церковный коллектив. Понятие соборности обретает в славянофильстве широкое значение, сама церковь понимается как некий аналог соборного общества. Соборность – это множество, объединенное силой любви в свободное и органическое единство. Только в соборном единении личность обретает свою подлинную духовную самостоятельность. Соборность противоположна индивидуализму, разобщенности и отрицает подчинение какому-либо авторитету, включая и авторитет церковных иерархов, ибо ее неотъемлемым признаком является свобода личности, ее добровольное и свободное вхождение в церковь. Поскольку истина дается только соборному сознанию, то и истинная вера, по мнению славянофилов, сохраняется лишь в народном соборном сознании.
Во-вторых, для славянофилов характерно противопоставление внутренней свободы внешней необходимости. Все они подчеркивали примат свободы, исходящей из внутренних убеждений человека, и отмечали негативную роль внешних ограничений человеческой деятельности, пагубность подчинения человека господству внешних обстоятельство. Славянофильство стремилось вывести человека из-под господства внешних сил, навязанных извне принципов поведения, оно ратовало за такое поведение, которое бы целиком определялось внутренними, исходящими от сердца мотивами, духовными, а не материальными интересами, поскольку истинная воспитанность и поведение не подчиняются внешней необходимости и не оправдываются ею. Человек должен руководствоваться своей совесть, а не рационалистическим определением выгоды. Справедливо подчеркивая необходимость совестливого начала, славянофилы вместе с тем недооценивали необходимость правового регулирования поведения людей. В слабости внешних правовых форм и даже в полном отсутствии внешнего правопорядка в русской общественной жизни они усматривали положительную, а не отрицательную сторону. В то же время порочность западноевропейских порядков они видели в том, что западное общество пошло путем «внешней правды, путем государства» Третьей характерной чертой славянофильского миропонимания была его религиозность. Славянофилы полагали, что в конечном счете вера определяет и движение истории, и быть, и мораль, и мышление. Поэтому идея истинной веры и истинной церкви лежала в основе всех их философских построений. Славянофилы были убеждены, что только христианское мировоззрение и православная церковь способны вывести человечество на путь спасения, что все беды и все зло в человеческом обществе происходят от того, что человечество отошло от истинной веры и не построило истинной церкви. Однако они не отождествляли историческую церковь, то есть реально существующую русскую православную церковь, с той православной церковью, которая способна стать единой церковью всех верующих. Христианские мотивы в творчестве славянофилов оказали большое влияние на развитие русской религиозно-философской мысли. Многие русские историки философии начала ХХ века рассматривают славянофильство как начало развития самобытной и оригинальной русской философии, выдвинувшей ряд новых, оригинальных идей. Которые в европейской философии до славянофилов не разрабатывались, а если и разрабатывались, то не с такой полнотой и обстоятельностью. Славянофилы не отрицали достижений западноевропейской культуры. Высоко ценили внешнюю обустроенность западной жизни, с глубоким уважение относились к западноевропейской науке. Но их активное неприятие вызывало господство индивидуализма, разъединенность раздробленность, обособленность духовного мира людей, подчинение духовной жизни внешним обстоятельствам, господство материальных интересов над духовными. Все это, считали они, явилось следствием рационализма, который стал преобладающим в западном мышлении из-за отхода западного христианства, то есть католичества от подлинной христианской религии. По мнению Киреевского, римская иерархия введя в веру новые догматы произвела то первое раздвоение в самом основном начале западного вероучения, из которого развилась сперва схоластическая философия внутри веры, потом реформация в вере и, наконец, философия вне веры. В философии Гегеля славянофилы видели вершину развития западного рационализма, с которой стали особенно явно видны как достижения последнего, так и его неизлечимые пороки. Главный среди них – разрушение цельности человеческого духа, абсолютизация логического мышления, которое, по их мнению, отделялось в рационализме от других познавательных способностей и противопоставлялось им.


Заключение И все же строго разграничивать эти два «лагеря» (по крайней мере, до открытого разрыва в 1844 г.) вряд ли целесообразно. Единственным важным мировоззренческим различием было отношение к духовным традициям православия. Славянофилы отстаивали принципы своеобразно понятой ими христианской философии, тогда как западники в целом придерживались секулярных, рационалистических взглядов. Кроме оппозиции к существующей социально-политической системе, кроме идей о необходимости серьезных в ней изменений, кроме того факта, что и те и другие испытали серьезное влияние немецкой классической философии, их сближали, наконец, и дружеские связи. Исторический опыт дискуссий 40-50-х гг. XIX века в России между западниками и славянофилами имеет непреходящее значение. Их отзвуки в разной форме, в различной терминологическом выражении проходят и через все последующие десятилетия XIX века (почвенничество, концепции русских либералов и радикалов) и продолжают вновь возникать и в ХХ веке.



Одной из самых замечательных фигур XIX в. является П. Я. Чаадаев (1794-1856), своим знаменитым философическим письмом, опубликованным в 1836 г.; задавший направление философско — социологических поисков в России. Без уяснения концепции Чаадаева невозможно понять как логику развития российской социальной мысли, так и ее пафос. Не принимая упрощенных идей просветительского прогрессизма, Чаадаев в своей философии истории ставит зада — чу 'найти новые способы осмысления социальных фактов, исходя из единства истории человечества и ее законосообразного характера. Проблема фиксируется в логике единства общечеловеческого и национального, проявления родовой сущности человечества в национальной форме. Чаадаев формулирует некоторые законы общечеловеческого прогресса и в их плане рисует трагическую и безысходную картину российской жизни. У нас нет традиции, естественного прогресса, все основано на подражании и заимствовании, нам не хватает устойчивости, упорядоченности, внутреннего единства, мы живем без убеждений и правил — такие горькие характеристики дает Чаадаев российскому обществу.
В Wore он приходит к выводу о неисторичности русского народа, выпадении его из общечеловеческой логики: "Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и будущего, среди плоского застоя"; "Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру"; "Глядя на нас, можно сказать, что, по отношению к нам, всеобщий закон человечества сведен на нет" (13, с. 325, 326, 330).
В последующем Чаадаев ("Апология сумасшедшего", 1837) несколько меняет ракурс рассмотрения в сторону оптимизма исходя из идеи неактуализированности сил русского народа, что является залогом его подключения к общечеловеческому прогрессу, возможности Подчинения себе своего будущего. Нужно только сделать правильный социальный выбор, поняв особенности России, в частности особую роль в ее истории географического фактора. И Чаадаев формулирует мысль, ставшую программной для всех последующих философских и социологических поисков в России: " .у меня есть убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество" (14, с. 534). . Идеи Чаадаева нашли продолжение в сформировавшихся в 40 — е гг. XIX в. 'двух оригинальных направлениях российской социально—философской мысли — западничестве и славянофильстве. Если Чаадаев сформулировал программу российской общественной мысли, то славянофилы и западники задали модель ее развития, и именно "в рамках этой модели эволюционировали философия и социология России, сформировались ведущие социальные концепции. Перед обоими направлениями стояла одна проблема"— судьба России; у них были одна логика и один метод, одни и те же заслуги и слабости. Расхождения же шли по вопросу о том, что понимать под социальным развитием и как оно должно осуществляться: путем ли органического прорастания социальных форм в процессе естественной эволюции самобытной культуры (славянофилы), или путем более или менее насильственного внедрения социальных форм в соответствии с рационалистическим идеалом (западники). В этом Ключе представители обоих направлений сформулировали ряд идей и категориальных структур, получивших в дальнейшем социологическую интерпретацию. В славянофильстве {И. В. Киреевский, 1806—1856; А. С.Хомяков, 1804-1860; К. С. Аксаков, 1817-1860 и др.) можно выделить следующие идеи социологического значения: самобытность культурных типов; органичность социальной эволюции; община как социокультурная структурообразующая форма социального бытия; соборность как принцип организации и идеал социальной жизни, в которой личное и общественное соразмерны при их равномощности; отрицание государственности и элементы анархизма; особая роль духовной, в том числе религиозной, внерациональной детерминации социального поведения людей и др. Что касается западничества (Г. Н. Грановский, 1813—1955; В. Г. Белинский, 1811-1848; А. И. Герцен, 1812-1870; Н.Г.Чернышевский, 1828—1889 и др.), то здесь выявились такие наиболее значимые идеи: единство мировой истории и ее законе — мерный характер; проповедь революционного прогрессизма (в радикальном крыле западничества); анализ массового субъекта социальных преобразований (народ, классы); концепция социальных конфликтов и др. Заметим, что многие идеи западнического направления, особенно идеи Чернышевского, непосредственно перешли уже в собственно социологию, но с поправками, учитывающими славянофильский подход. Важнейшей чертой русской философии является то, что ход истории, изменения социальной реальности рассматриваются под углом зрения судьбы человека. Человек, его жизнь, судьба выступают важнейшим критерием, как существующей социальной реальности, так и любых ее изменений. Видный русский философ В. Зеньковский, занимавшийся историей русской философии, справедливо отмечал: “В целом, русская философия не теоцентрична . не космоцентрична . она больше всего занята темой о человеке, о его судьбе и путях, о смысле и целях истории. Всюду (даже в отвлеченных проблемах) доминирует моральная установка: здесь лежит один из самых действенных и творческих истоков русского философствования” (1, 384). Правда, когда речь заходит об изменениях общества, о его будущем, то вольно или невольно вставал вопрос о каком человеке надо прежде всего заботиться — человеке “вообще” или каждом конкретном человеке, человеке настоящего, ныне живущих поколениях, или человеке будущего, поколениях грядущих. И здесь позиции представителей разных направлений русской философской мысли расходились, иногда очень резко. Философы, озабоченные судьбой конкретных, ныне живущих людей, неизбежно выходили на проблему допустимой цены социальных преобразований. Все эти важные черты русской философии особенно ярко и выпукло проявились во второй четверти XIX века, когда русская философия достигает периода зрелости. Основным объектом теоретических дискуссий становится вопрос о том, каковы пути развития России, могут ли они быть просто воспроизведением путей Западной Европы или Россия имеет особенную самобытную судьбу. Формируются два течения: “славянофилы” и “западники”. Славянофилы А. Хомяков, К. Аксаков, И. Аксаков, И. Киреевский исходили из того, что у России свой особый путь, определяемый ее историей, положением в мире, огромностью территории и численности населения, географическим положением и особенно своеобразными чертами русского национального характера, русской “души”. К этим чертам они относили: ориентацию на духовные (религиозные), а не материальные ценности, примат веры над рациональностью, первенствующее значение мотивов коллективизма — “соборности”, готовность личности добровольно включать свою деятельность в деятельность целого — община, государство. Тремя основами особого исторического пути России славянофилы считали православие, самодержавие и народность, но понимали их иначе, чем официальная правительственная идеология. Во-первых, из этих трех основ главной считалось православие, а не самодержавие (как в официальной правительственной идеологии). Во-вторых, и это важно, над “самодержавием” понималась некая образцовая самодержавная монархия — совокупность идеальных принципов, на которых должно базироваться государство. Эти идеальные принципы, по мнению славянофилов, отнюдь не адекватно, а в ряде отношений уродливо воплотились в российской действительности, но их можно и должно исправить. Также и под “православием” понималось основное содержание православной религии — воплощение вечных истин добра, справедливости, милосердия, человеколюбия. Это содержание не отождествлялось с “официальным” православием, тем более с практикой православной церкви. Славянофилы отнюдь не были теми реакционерами, которыми их часто изображают. Они были скорее своеобразными утопистами. Свой идеал они видели в своеобразной от всякой вещной зависимости высоконравственной личности. Свобода личности предполагает, как независимость от рациональности мышления, так и независимость от какого-либо авторитета. Личность сама познает нравственную истину и познает ее не только разумом, а прежде всего чувствами, верой, интуитивно. Свобода личности не может быть понята как произвол, ибо эта свобода подчинена нравственной необходимости, выраженной в религиозных ценностях. Личность не может быть противопоставлена и обществу. Свободу личности, противопоставившей себя обществу, славянофилы сравнивали со свободой, которую “смерть дает органическим элементам разлагающегося тела”. Исходную ячейку нравственных отношений в обществе они видели в семейных отношениях. По принципу этих отношений должна строится община и государство. Славянофилы любили также сравнивать должные социальные отношения с отношениями певцов в хоре.
С позиций сконструированного ими идеала, славянофилы резко критиковали реальность, как европейскую, так и российскую. “На Западе, — писал К. Аксаков, — души убивают, заменяясь усовершенствованием государственных форм, полицейским благоустройством, совесть заменяется законом .” (1, 79). С другой стороны, А. Хомяков, критикуя российскую действительность, отмечал такие ее типичные черты, как “безграмотность, неправосудие, разбой, крамолы, личности угнетения, бедность, неустройство, непросвещение и разврат” (1, 115).
Таким образом, когда славянофилы говорили об “особом пути России” они отнюдь не имели ввиду сохранение существующей в России социальной реальности. Они подразумевали следование определенным социальным и нравственным ценностям. Эти ценности славянофилы считали традиционными для России и противоположными ценностям западноевропейской культуры. Главную задачу они видели в том, чтобы лучшие ценности русской культуры реализовались в жизни полнее. Славянофилы не отрицали достижений европейской культуры в сфере естественных наук, образования, культуры поведения. Однако они считали, что эти положительные моменты не есть главное в западной культуре, и что в ходе развития на первый план все более выходят негативные стороны: материализм, атеизм, обрядность, приоритет форм духовной и социальной жизни над содержанием, утилитаризм и узкий рационализм, индивидуализм, питающие эгоизм и мещанство. “Славянофильская критика Запада — законный момент общеевропейской романтической мысли, связанной с Шеллингом . во многом предвосхищающий “культур-критику” XX века, вплоть до Хайдеггера .” (2, 21-22). Славянофилы смотрели на мир широко, в основе из воззрений лежало хорошее знакомство с Западом; они видели, с одной стороны, невозможность исторически и духовно обособить от него Россию, а с другой стороны, утверждали русское своеобразие, существенную самобытность русского народа. Бесспорна заслуга славянофилов в развитии русского самосознания. “Западники” П. Чаадаев, А. Герцен и др. считали, что у России не может быть противоположного западноевропейскому пути развития, обеспечивающего процесс и общества, и личности. Они резко критиковали не только российскую действительность (это делали и славянофилы), но и также основы социальной и духовной жизни России того времени, как самодержавие и православие. Главную задачу они видели в просвещении народа, в развитии демократических начал, в достижении большей социальной и политической свободы личности. Ориентация на западноевропейскую цивилизацию, критика православной церкви, обоснование приоритета личностного начала над коллективным четко просматривается уже у П. Чаадаева. Вместе с тем, критикуя церковь, П. Чаадаев считал необходимым сохранить христианскую религию, как основу духовности личности. А А. Герцен больше склонялся к материализму и атеизму. При всем отличии западников и славянофилов, у них было много общего. И этим общим у них была любовь к свободе, любовь к России, гуманизм. На первое место на шкале ценностей они ставили духовные ценности, были глубоко озабочены проблемой нравственного роста личности, ненавидели мещанство. Из всей системы западноевропейских ценностей, западники по существу хотели взять только ориентацию на разум, науку, рациональное осмысление мира. Западники также считали, что Россия не станет, не должна слепо копировать западноевропейский опыт. Взяв у Западной Европы ее основные достижения, Россия не повторит отрицательных сторон западноевропейской практики и явит миру более высокие, более совершенные образцы социальной и духовной жизни. Идеал нравственной личности у западников и славянофилов имеет ряд общих основных черт: нравственной признается личность, ориентированная на высокие моральные ценности и нормы, подчиняющая им свое поведение на основе свободного волеизъявления, без какого-либо внешнего принуждения. Но как только от общих, абстрактных характеристик идеальных общества и личности переходили к их конкретным социальным, политическим и культурным характеристикам различия между западниками и славянофилами становились резкими, порой превращались в противоположность. Различия взглядов относились прежде всего к таким вопросам: какой должна быть форма правления, законы; нужны ли правовые гарантии свободы личности; каковы оптимальные пределы автономии личности; какое место должна занимать религия; каково значение национальных элементов культуры, традиций, обычаев, обрядов. Главное принципиальное различие между западниками и славянофилами проходило по вопросу о том, на какой основе можно и нужно следовать к социальному и нравственному идеалу: религии и веры, опоры на исторический опыт народа, его сложившуюся психологию, или опоры на разум, логику, науку, на преобразование в соответствии с ними социальной реальности. Развитие этих двух разных философских, идеологических подходов к проблеме преобразования социальной реальности имеет продолжение и по сегодняшний день. Вопрос о том, какая стратегия является актуальной для сегодняшней русской действительности, остается пока открытым. ЛИТЕРАТУРА 1. О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. 2. Аверинцев С. Попытки объясниться. М., 1988. В 40-х гг. XIX в. оформляются два основных полюса общественно-политической мысли России - западничество и славянофильство. Эти течения стали своеобразной реакцией интеллигенции на процессы капиталистической эволюции России. Спор между сторонниками разных лагерей затрагивал такие ключевые вопросы, как желательность или нежелательность развития России по пути, пройденному странами Запада, должна ли Россия заимствовать утвердившиеся здесь формы организации экономической и политической жизни или следовать своим самобытным традициям и ценностям. Импульсом к формированию двух направлений общественной мысли послужили идеи Петра Яковлевича Чаадаева. В своем первом "Философическом письме" он выразил протест против самодержавия и крепостничества, но одновременно проявил пессимизм в оценке настоящего и будущего России. По Чаадаеву, русский народ оказался вне общей логики истории, главной причиной чего стала изоляция от католической Европы. Позднее, в "Апологии сумасшедшего", он сделал более оптимистичный вывод: используя опыт других народов и учась на чужих ошибках, Россия сможет решить многие социальные проблемы и ответить на вопросы, которые занимают человечество. Обозначенный П. Я. Чаадаевым вопрос о судьбе России стал ключевым в дискуссиях западников и славянофилов. Западники были последователями идей Просвещения. Они критиковали российскую действительность и отстаивали необходимость ее развития по западноевропейскому пути. Среди известных западников либеральной направленности были следующие: Тимофей Николаевич Грановский, Сергей Михайлович Соловьев, Константин Дмитриевич Кавелин, Борис Николаевич Чичерин.
Со временем идеи К. Кавелина и Б. Чичерина от критики славянофильства эволюционировали в сторону концепции правового государства. Славянофилы связывали обновление России с отказом от копирования "непрактичных" идеалов Запада. История Запада, с их точки зрения, это история насилия, вражды, отказа от свободы и духовности. Особый путь России определяется православием, общиной и соборностью. Под соборностью понималась особая форма единения народа, когда все сословия объединяются на основе любви к Богу и друг к другу. К числу известных славянофилов относятся: Алексей Степанович Хомяков, Константин Сергеевич Аксаков, Иван Сергеевич Аксаков, Иван Васильевич Киреевский.
Идеям славянофильства нельзя дать однозначной оценки. Славянофилы стояли на позициях консерватизма, выступая за сохранение самодержавия и крестьянской общины. В тоже время славянофилы высказали передовые для своего времени идеи: отмена крепостничества, историческое право крестьян на землю, свобода печати и слова, свобода совести. Противоречивость идей славянофильства прослеживается и в аргументации в пользу гражданских свобод. С одной стороны, свободное слово - это способ воздействия общества на власть, (И. С. Аксаков), с другой стороны, предоставление свобод не будет опасным для власти в силу аполитичности русского народа и его сосредоточенности на проблемах духовных (К. С. Аксаков). Славянофилы были сторонниками монархии, но их представления о самодержавном строе отличались от официальной идеологической доктрины. Это был своеобразный романтический консерватизм. Они идеализировали монархические устои допетровской Руси, видя в них воплощение соборного начала, и считали, что монарх получает власть от народа. Укреплению же государственной власти должен служить союз Государства и Земли (общины, народа). Воплощением этого союза являются Земские соборы, на которых народ высказывает свое мнение. Особые взаимоотношения власти и народа К. С. Аксаков заключил в следующую формулу: "Государству - неограниченное право действия и закона, земле - полное право мнения и слова". В 30-е гг. XIX века начинается новый этап в общественном движении в России. Вместе с дворянами-революционерами с политической сцены России исчезает философия Просвещения, как основа общественно-политической мысли. Поиск новых идей осуществлялся в кружках передовой интеллигенции 30—40-х гг. Русскую общественную мысль привлекла классическая немецкая философия Канта, Фихте, Шеллинга. Наибольшее влияние на русских общественных деятелей оказало гегельянство, которое и стало фундаментом либеральных и революционных доктрин. Постепенно своих сторонников среди представителей российской общественной мысли стали завоевывать идеи французского утопиче­ского социализма. На рубеже 1830—1840-х гг. центром общественно-политической жизни стали журналы и газеты. В московском журнале «Телескоп» в 1836 г. было опубликовано «Философическое письмо» П.Я. Чаадаева (в молодости входил в декабристский «Союз благоденствия», был другом А.С. Пушкина). Письмо было пронизано ненавистью к крепостничеству и самодержавию. Чаадаев крайне пессимистически оценивал прошлое, настоящее и будущее России. «Прошлое ее бесполезно, настоящее — тщетно, а будущего никакого у нее нет», — писал он. Православие, принятое Киевской Русью, как считал Чаадаев, оказалось своеобразной ловушкой, поскольку эта тупиковая ветвь христианства отрезала Россию от Западной Европы. Догматизм православия, его закрытость для споров и сомнений наложили отпечаток на социальную и политическую жизнь страны, на характер народа. Письмо всколыхнуло мыслящую Россию. «Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь», — писал о письме Чаадаева А.И. Герцен. За публикацию «Философического письма» журнал был закрыт, а Чаадаев по высочайшему повелению был объявлен сумасшедшим. Письмо П.Я. Чаадаева послужило толчком к оформлению в начале 1840-х гг. двух внутренне неоднородных идейных течений — западников и славянофилов. И те, и другие полагали, что участь России не так плачевна, как предсказывал Чаадаев, но считали необходимым отменить крепостное право и ограничить власть монарха. Для этих течений были характерны различные подходы к оценкам прошлого и прогнозам будущего России. По мнению Бердяева, смысл полемики между ними заключался в том, « .должна ли быть Россия Западом или Востоком, нужно ли идти путем Петра или вернуться к допетровской Руси». Славянофилы (И.В. и П. В. Киреевские, К.С. и И.С. Аксаковы, А.И. Кошелев, Ю.Ф. Самарин) исходили из уникальности исторического развития России и считали, что ее традиционные государственные порядки допетровского периода способны обеспечить прогресс страны. Они идеализировали «самобытные» учреждения: крестьянскую общину и православную церковь. Полагая, что самодержец обязан считаться с мнением народа, славянофилы выступали за созыв совещательного Земского собора. В переводе на язык XIX века это был специфический вариант конституционной монархии. Если славянофилы держались коллективизма, соборности, то западники выступали за развитие индивидуализма. Западники (Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, М.Н. Катков, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, П.В. Анненков, В.П. Боткин; в западники зачислялись также и В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев) считали Россию страной, идущей по западно-европейскому пути развития, хотя и с некоторым запозданием. Они отстаивали необходимость использования опыта Запада, поддерживали европеизацию, выступали за конституционно-монархическую форму правления с политическими гарантиями свободы слова, печати, гласного суда, неприкосновенности личности. Полемика западников и славянофилов во многом способствовала становлению либерального и революционно-демократических течений. Одним из лидеров первого был профессор всеобщей истории Московского университета Т.Н. Грановский, который критиковал крепостнический характер николаевского режима, выступал за реформы общественно-политической жизни. Революционно-демократическое течение представляли В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев, а также петрашевцы — члены кружка М.В. Бу­ташевича-Петрашевского. Петрашевский, Герцен и Белинский приобщили русскую общественность к идеям социалистов-утопистов. Поражение революции в Европе (1848—1849) привело Герцена к мысли об особом пути России к социализму, так как в русском народе прочно укоренилось коллективное начало в виде крестьянской общины. Таким образом, западник Герцен сблизился со славянофилами. В 1853 г. он основал «Вольную русскую типографию» в Лондоне, которая положила начало бесцензурной русской прессе. Примерно через десяток лет герценов­ская теория «русского», или общинного, социализма стала знаменем российского народничества. 40 - 60-ые годы в общественном движении России приобрели значительный вес два противостоявших друг другу политических течения - славянофилов и западников. Их разделяло решение вопроса о путях развития страны. К славянофилам относились такие знаменитые писатели, публицисты - А. Кошелев, И. Аксаков, К. Аксаков, А. Хомяков, И. Киреевский, Ю. Самарин.
Славянофилам удалось сформулировать некоторые идеи, которые оказывали и оказывают заметное влияние на развитие отечественной политической мысли. Так обстоит дело с “русской идеей”. Как показал исторический опыт, вычленение “русской идеи”из культурного процесса оказывалось возможным только в ее противопоставление: оппонентом стала идея западническая.
· Россия не может быть идентифицирована как вполне европейское государство по целому ряду причин: особое евразийское месторасположение “Особый дух русского народа” и особый тип мировосприятия, которые проявляются в политической и правовой сферах. Активное стремление Европы повлиять на процессы государственно-политического развития России наталкиваются на сопротивление ее оригинальных политических институтов, так и на необычную политическую психологию ее народа Но, как предупреждали сами словянофилы, в самой России существует сила, способствующая проникновению западного, как правило, вредного влияния. Это - правящий класс самой России, резко противопоставивший себя ее народу. Славянофилы стояли за сохранение царского самодержавия —как “олицетворенную волю народа”. Для них самодержавие не есть деспотия. Деспотическим оно может стать только тогда, когда будет вмешиваться в общественную, общинную и духовную жизнь народа. Западники - А. Чаадаев, Н. Чернышевский, В. Белинский, А. Герцен, для их политико-правовых идей были характерны некоторые весьма важные черты, сближающие их со славянофильством. Разграничение, проводимое между этими течениями весьма условно. Однако есть идеи, отличающие западников от славянофилов (пропаганда конституционных учреждений и других прогрессивных, в сравнении с Россией, основ западноевропейской политической жизни). Революционный демократизм А.Н. Радищева носил в основном антифеодальный характер. С 40-х гг. ХIX в. революционный демократизм в России становится шире по содержанию - развертывается критика не только феодального, но и буржуазного государства и права. Они отрицали всякий эксплуататорский строй и соединяют революционный демократизм с утопическим социализмом.
Литература 1. Русская философия. Словарь. По общ.ред. М. Маслина. М.:ТЕРРА – Книжный клуб; Республика, 1999 2. Философия. Уч. для ВУЗов. Отв.ред. доктор ф.н.В.П.Кохановский. Ростов –на – Дону «Феникс», 1996 3. Философия. Уч.пособие . Г.Г.Квасов, Л.Н.Гордиенко. М.ЗАО «Финстатинформ» 1998 4. Миненков Г. Я. Введение в историю российской социологии / Рец. Ю. Н. Давыдов, В. В. Танчер. — Мвл ЗАО “Экономпресс”, 2000.