Штурм Кенигсберга

Содержание Вступление… 3-5 Последняя подготовка к штурму….6-8 День первый 6 апреля… 9-11 День второй 7 апреля… 12-13 День третий 8 апреля… 14-15 День четвертый 9 апреля… 16-18 ЗАКЛЮЧЕНИЕ ….19 Список используемой литературы….20 Вступление Шестьдесят лет прошло с тех пор, как отгремели последние залпы

Великой Отечественной войны. Но не меркнет слава тех дней, не ослабевает интерес к боевым героическим делам воинов, отстоявших свободу и независимость Родины. Одной из славных страниц героического прошлого нашего народа является Восточно-Прусская операция Советской Армии и особенно ее заключительный этап — штурм Кенигсберга. Наши воины проявили беззаветную преданность своей социалистической

Родине, величие духа, доблесть, мужество, умение побеждать врага в самой сложной. боевой обстановке. Менее четырех суток понадобилось им для того, чтобы сломить отчаянное сопротивление гитлеровцев и взять казавшуюся неприступную крепость. Падение Кенигсберга – логическое завершение выдающихся подвигов советских воинов, бесповоротный конец постоянного очага агрессии на рубежах нашего государства. Ратный подвиг советских положил начало новой истории этого края.

7 апреля 1946 года в соответствии с решением Берлинской конференции великих держав на части бывшей Восточной Пруссии Кенигсбергом была образованна новая область в составе РСФСР. В июле того же года ей и её центру было присвоено имя выдающегося деятеля КПСС и Советского государства Михаила Ивановича Калинина. Мир вступал в 1945-й год. Исход второй мировой войны был пред­определен.

Но фашистская Германия сопротивлялась. Сопротивлялась с отчаянием обреченного. Уже освобождена Варшава, советские войс­ка неудержимо двигались на запад. Впереди лежал Берлин. Штурм его стал реальностью. И совсем не случайно у отдельных наших военачальников зрел план - собрать силы в один кулак и обрушиться всей мощью на столицу гитлеровской Германии. Но дальновидные стратеги и в первую очередь маршал

Советского Союза Г. К. Жуков не забывали о правом и левом флангах Берлинского направления, где находилось значительное количество вражеских войск. Действия их могли быть самыми неожиданными. Уже после войны такие опасения подтвердились. У немецкого командования дей­ствительно имелось намерение - в случае образования "берлинского выступа" двусторонним одновременным фланговым ударом разрубить его основание.

Так, на территории Восточной Пруссии, Земландском полуострове и прилегающих территориях находилась группа армий, насчитывающая в общей сложности около сорока дивизий. Оставлять их у себя в тылу было крайне опасно. Вот почему Ставка Верховного Главнокомандования приняла реше­ние силами 2-го и 3-го Белорусских фронтов, которыми командовали талантливые полководцы

Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовс­кий и генерал армии И. Д. Черняховский. При помощи войск 1-го При­балтийского фронта, возглавляемого генералом армии И.Х.Баграмя­ном, отсечь эти войска от основных немецких сил, расчленить их, прижать к морю и уничтожить. Нанесение главного удара на Кенигсберг, превращенный в военную крепость, возлагалось на 3-й Белорусский фронт. А 2-й Белорусский фронт должен был действовать западнее

Кенигсберга и разгромить находящиеся там немецкие войска. Оба фронта располагали большими силами. Полтора миллиона бойцов, двадцать тысяч орудий и миноме­тов, три тысячи танков и самоходных артиллерийских установок были готовы нанести удар. Две воздушные армии 1-я и 3-я поддержи­вали наземные силы. Они имели три тысячи самолетов. Таким обра­зом, на восточно-прусском направлении и в северной

Польше наши войска превосходили противника в живой силе в 2,8 раза, в артилле­рии - в 3,4, в танках - в 4,7 и в самолетах - в 5,8раза. Тем не менее предстояло решить задачу очень трудную. Перед со­ветскими войсками лежала Германия, территория которой была пре­вращена в сплошную оборонительную зону. Бесчисленные доты, дзоты, траншеи, противотанковые рвы и надолбы, прочие инженерные соору­жения, выполненные с немецкой тщательностью, казалось, были спо­собны остановить любую армию.

Любую, но только не советскую, за­каленную в горниле почти четырехлетней битвы с фашистским агрес­сором. Дойдя до границы Германии, войска 3-го Белорусского фронта задержали свое наступление. Началась всесторонняя и детальная подго­товка к проведению Восточно-Прусской операции. Армии готовились к прорыву. Круглосуточно велось наземная и авиационная разведка, ар­тиллеристы определяли объекты, по которым

предстояло нанести удар. Максимальный эффект при минимальном количестве жертв - это правило стало основным для каждого офицера и генерала. К сожалению, усвоено оно было не сразу и очень высокой ценой оплачено. Разглядывая в бинокли лежащую перед ними немецкую землю, наши воины испытывали острое чувство. Именно отсюда на рассвете 22 июня 1941 года ринулись на нашу страну фашистские полчища, здесь был один из плацдармов агрессии. И вот он пришел - этот час воз­мездия за многие тысячи разрушенных городов и

сел, за гибель миллио­нов и миллионов советских людей. Наступило утро 13 января 1945 года. Холодное, пасмурное. Когда рассвело - на большом протяжении фронта ударили тысячи орудий. А вскоре в атаку пошли танки, пехота. Начался штурм восточно-прус­ской твердыни. Но главным препятствием оказалось не вражеское сопротивление.

С Балтийского моря ветер пригнал густой туман. Он скрыл от на­блюдения огневые точки противника, танки теряли ориентиры, авиация и артиллерия не могли оказать эффективную помощь наступаю­щей пехоте. Но остановить, задержать действия войск 3-го Белорус­ского фронта было уже невозможно. Ибо на всем фронте от Балтики до Будапешта в этот день развернулось гигантское стратегическое наступление. И Восточно-Прусская операция была его составной частью.

Только тремя линиями траншей овладели в первый день наши войс­ка, только на полтора километра, да и то не везде, удалось продви­нуться наступающим. Немцы бросали в бой все новые и новые резервы, в том числе танки. С ними в бой вступили наши танковые части, ос­нащенные новыми образцами тяжелых бронированных машин. За пять дней ожесточенных боев наши войска прошли двадцать километров, но выйти на оперативный простор им так и не удавалось. За сороко­вой линией траншей сразу же начиналась сорок первая и так далее.

Линии обороны тянулись до самого Кенигсберга. Через сутки после начала наступления войск 3-го Белорусского фронта развернул боевые действия и 2-й Белорусский фронт, тоже встретивший упорное сопротивление противника. Но все усилия немецких войск сдержать напор советской армии оказались тщетными. Штурмом был взят Гумбиннен, 22 января пал Инстербург.

Наши войс­ка вступали на улицы других немецких городов. А вскоре дивизии 2-го Белорусского фронта вышли на берег залива Фришес-Хафф. Нет, не легко давались нам военные успехи. Численность пехотных дивизий сократилась до двух-трех тысяч человек, что было меньше состава довоенного полка. Большие потери несли танкисты, прокла­дывавшие путь пехоте.

Тяжело переживала вся страна гибель 18 фев­раля на поле боя командующего войсками 3-го Белорусского фронта дважды Героя Советского Союза генерала армии И. Д. Черняховского. Народ лишился одного из самых талантливых и молодых своих полко­водцев. Новым командующим 3-м Белорусским фронтом был назначен Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Ему и предстояло, ко­мандуя объединенными войсками двух

Белорусских фронтов и присо­единившегося 1-го Прибалтийского фронта, завершить операции в Восточной Пруссии. Враг защищался со все возрастающим упорством. Ему удалось на некоторое время задержать наши части в зоне Хайльсбергского укреп­ленного района, где оборону держала мощная группировка противника из нескольких дивизий, использовавшая девятьсот железобетонных домов.

19 февраля, пополнив оперативную группу «Земланд» войсками курляндской, группировки, противник нанес одновременно два встречных удара — один из Кенигсберга, второй с Земландского полуострова. После трехдневных ожесточенных боев гитлеровцам удалось несколько потеснить наши войска и создать коридор, соединяющий кенигсбергскую группировку с земландской. Вот тогда и возникла необходимость единого командования.

Ставка приняла впоследствии полностью оправдавшее себя решение все советские войска, действовавшие на территории Восточной Пруссии, передать 3-му Белорусскому фронту. И вот наступил день, когда наши части вышли к внешним оборони­тельным рубежам Кенигсберга, находившимся в пятнадцати километрах от городских окраин. Но штурмовать город с ходу было нельзя, требовалась всесторонняя, тщательная, глубоко продуманная подготовка.

Окружив превращенную в казалось бы неприступную крепость, столицу Восточной Пруссии, наши войска остановились. Пред­стояло пополнить боевой состав частей и соединений, накопить необходимое количество боеприпасов, а главное — осуществить тщательную разведку. Потери советских войск были ощутимы, мы имели дело с сильным и опытным противником. О его мощи свидетельствует уже то, что в ожесточенных боях по разгрому хайльсбергской группировки за

две недели было уничтожено 93 тысячи и взято в плен более 46 тысяч солдат и офицеров врага. Захвачено и уничтожено 605 танков, 1441 ору­дие, сбито 128 самолетов. Но впереди ожидало еще более суровое испытание. 1. Последняя подготовка к штурму Они стояли друг против друга, прекрасно осознавая, что реши­тельная схватка близка и неизбежна. К началу апреля в районе Ке­нигсберга и

Земландского полуострова продолжала обороняться оперативная немецкая группа «Земланд», состоявшая из одинна­дцати дивизий, одной бригады и нескольких пехотных полков а также батальонов фольксштурма. Непосредственно в кенигсбергский гарнизон входили пять пе­хотных дивизий, крепостные и охранные части, насчитывавшие свыше 130 тысяч солдат, до четырех тысяч орудий, более ста тан­ков и штурмовых орудий. Воздушную поддержку осуществляли 170 самолетов. Но главную свою надежду гитлеровцы возлагали не на

количе­ство солдат и пушек, а на те фортификационные сооружения, ко­торые создавались столетиями, неоднократно перестраивались и модернизировались. Оборона города состояла из трех линий, коль­цом опоясывавших Кенигсберг. Первая полоса опиралась на 15 крепостных фортов в 7-8 километрах от городской черты. Вторая оборонительная линия шла по окраине города. Третья, состоявшая из крепостных фортов, равелинов, железобетонных сооружений новой постройки и каменных

зданий, оборудованных бойницами, занимала большую часть города и его центр. Улицы перегоражива­ли противотанковые рвы и надолбы, баррикады, траншеи. Почти все форты имели форму пятиугольника, окруженного рвом с во­дой, глубина рвов достигала семи метров. Железобетонные и зем­ляные покрытия капониров выдерживали удары трехсотмиллимет­ровых орудийных снарядов и тяжелых авиабомб. Крепостная ар­тиллерия была скрыта в казематах фортов и во время боя выдвига­лась

на поверхность. Форты имели свои электростанции, установ­ленные в подземных этажах, большие запасы боеприпасов и про­довольствия, что позволяло им длительное время вести бой в усло­виях полного окружения. Гарнизоны фортов насчитывали от трех­сот до пятисот солдат и офицеров. Если учесть десятки тысяч про­тивотанковых и противопехотных мин, установленных на пути на­ступающих, то можно представить, сколь трудную задачу предстоя­ло решить войскам, штурмующим

Кенигсберг. Главная задача, стоявшая перед командованием 3-го Белорус­ского фронта, — взять город, до предела сократив число жертв. Как известно, наступающие всегда несут больше потерь. Смерть страш­на всегда. Но особенно горька она в самом конце войны, когда в солдатские сердца проникало ощущение близкой победы. Вот почему маршал Василевский исключительное внимание уделял разведке.

Он понимал, что нельзя штурмовать незнакомый город с завязанными глазами, что не все солдаты и офицеры его армий обладали опытом уличных боев, когда окна чуть ли не каждого здания становятся огнедышащими амбразурами. Авиация непрерывно бомбила укрепления противника. Но над Кенигсбергом летали и самолеты, не бросавшие бомб. У них была иная задача, эти самолеты производили аэрофотосъемку города.

Так создавалась подроб­ная карта, во всех деталях отражавшая очертания Кенигсберга, ко­торый под ударами авиации союзников во многом изменил свой облик. Особенно пострадал центр города осенью 1944 года от ков­ровых бомбежек англо-американской авиации. Так командиры ди­визий, полков и даже батальонов получили карты тех городских участков, где им предстояло вести бои. Но это было не все. В штабе фронта на основе аэрофотосъемок умельцами был создан макет всего

Кенигсберга с его улицами, за­коулками, крепостями, дотами, отдельными домами. День и ночь у этого игрушечного города совсем не детские игры вели командиры частей и соединений. Шел поиск оптимальных вариантов штурма. Атаковать вслепую означало обречь на гибель тысячи и тысячи сол­датских жизней. Максимальным сокращением потерь измеряется талант военачальника. Для проведения операции штурма Кенигсберга были привлече­ны 43-я армия под командованием генерала

А. П. Белобородова и 50-я армия под командованием генерала Ф. П. Озерова, которые наносили удар с севера. С юга на штурм города пошла 11-я гвар­дейская армия генерала К. Н. Галицкого. На 39-ю армию была воз­ложена задача не дать возможность придти на помощь гарнизону Кенигсберга немецким войскам, находящимся в районе городов Пиллау (Балтийск) и Фишхаузен (Приморск). Для воздействия на противника с воздуха выделялись три воздушные

армии, в составе которых было около 2500 самолетов. Общее руководство действия­ми авиации осуществлял командующий Военно-Воздушными Си­лами СССР Главный маршал авиации А. А. Новиков. И все же решающая роль при штурме города отводилась артил­лерии всех калибров, включая орудия сверхбольшой мощности, до этого не находившие из-за своей малоподвижности применения в театре

военных действий. Артиллерия должна была деморализовать противника, подавить его сопротивление, разрушить его долговре­менные оборонительные сооружения. К началу штурма фронт имел пять тысяч орудий. В течение месяца на позиции прибывала артиллерия резерва Верховного Главнокомандования. По специально проложенным путям были доставлены восемь батарей 1-й гвардейской морской железнодорожной артиллерийской бригады. Для тяжелых орудий строились специальные бетонированные

площадки. На направлениях главных ударов и участков прорыва создавалась чрезвычайная плотность артиллерийских стволов. Так, в зоне предстоящего наступления частей 43-й армии было сосредоточено на километре фронта 258 орудий и минометов. Большая роль отводилась гвар­дейским минометам — знаменитым «катюшам». День и ночь шла тщательная подготовка к штурму города и кре­пости Кенигсберг. Формировались штурмовые группы силой от роты до батальона пехоты.

Группе придавались саперный взвод, два-три орудия, два-три танка, огнеметы и минометы. Наши солда­ты с успехом использовали фаустпатроны, захваченные у врага в большом количестве. Артиллеристы должны были двигаться вместе с пехотинцами, расчищая им дорогу для наступления. Впоследст­вии штурм подтвердил всю эффективность таких небольших, но мобильных группировок. А еще шла напряженная учеба. Учились все: бывалые солдаты, командиры взводов и рот, закаленные во многих

сражениях гене­ралы. На одном из совещаний командующий фронтом маршал Ва­силевский сказал: «Накопленного опыта, как бы велик он ни был, сегодня недостаточно. Любой промах, любая ошибка командира — это неоправданная гибель солдат». Час начала штурма приближался. Первоначально наступление было намечено на 5 апреля. Но густая облачность, дождливая погода и наплывающий со стороны моря туман заставили перенести штурм

на сутки. 31 марта состоялось совещание военных советов всех армий, блокировавших Кенигсберг, где была оглашена директива командующего фронтом на штурм крепости. В ней определи­лись конкретные, четкие задачи, стоящие перед командующими армий, родов войск и другими военачальниками. Первой в бой за четыре дня до штурма вступила артиллерия. 2 апреля загудели стволы тяжелых орудий. Стены крепостных фортов и дотов содрогнулись от взрывов крупнокалиберных

снарядов. Били не вслепую, каждая батарея, каждое орудие имели свою, уже пристрелянную цель. Большое внимание уделялось взаимодействию всех родов войск, своевременному обеспечению их боеприпасами, связью. Во всех подразделениях политработники проводили беседы с бойцами, рассказывали о городе, который им предстояло штурмовать, о зна­чении взятия этой цитадели. Именно в частях родился текст клят­вы гвардейцев, под которым десятки тысяч идущих на штурм сол­дат

и офицеров поставили свои подписи. Они поклялись не щадить жизни в этой одной из последних схваток с фашизмом. Начиная со 2 апреля трижды в сутки через громкоговорители с передовых позиций и по радио велись на немецком языке переда­чи, обращенные к войскам осажденного гарнизона. В них давались сводки о военных действиях на фронтах, сообщалось о решениях Ялтинской конференции глав государств союзников, зачитывалось письмо пятидесяти немецких генералов,

выступающих против фа­шистского режима, призывающих прекратить бессмысленное со­противление. На город сбрасывались тысячи листовок, артиллеристы посылали начиненные листовками агитационные снаря­ды. Крайне важную и опасную работу вел отряд немецких антифа­шистов, который возглавлял уполномоченный Национального ко­митета «Свободная Германия» оберлейтенант Герман Ренч. Его помощнику лейтенанту Петеру с товарищами удалось проникнуть в

Кенигсберг и вывести оттуда почти полностью одну из рот 561-й гренадерской дивизии. До самого начала штурма никто не знал ни минуты отдыха. Ус­тавшие до изнеможения саперы строили лестницы, штурмовые мостки и другие приспособления. Солдаты, включенные в состав танковых десантов, учились вспрыгивать на движущиеся машины и спешиваться на малом ходу, изучали с танковыми экипажами сиг­налы для взаимодействия в бою.

Минеры знакомились с новыми образцами немецких мин, наполненных жидкой взрывчаткой. Все учились искусству штурма. В окопах, в местах сосредоточения войск, готовящихся к штур­му, из рук в руки передавались листы с текстом клятвы гвардейцев. Тысячи, десятки тысяч подписей воинов были поставлены под клятвой верности Отчизне, своему народу. Солдаты дали слово не жалеть сил, а если нужно, то и жизни в этой одной из последних

схваток с фашизмом. Они знали, что их ждет тяжелое испытание. К вечеру 5 апреля подготовка к штурму была полностью завер­шена. Наутро предстоял решительный бой. 2. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ 6 АПРЕЛЯ Рассвет наступал медленно. Ночь словно не хотела уступать ему свое место. Этому способствовали плотные облака, нависшие над городом, да не прекращающийся туман.

Минуты тянулись томи­тельно долго. Всю ночь со стороны города доносились негромкие разрывы. Это делали свою работу 213-я и 314-я дивизии легких ночных бом­бардировщиков генерал-майора В. С. Молокова и полковника П. М. Петрова. Что из себя представляла маленькая машина По-2? Собственно говоря, это не боевой, а учебно-тренировочный само­лет. Сделанный из дерева и ткани, он был совершенно беззащитен от истребителей, да и брал-то на борт всего 200

килограммов бомб. Но когда в ночном небе бесшумно, с выключенными моторами, словно летучие мыши, возникали эти машины, то силу их боевого и психологического воздействия на противника трудно было пере­оценить. И вот в девять часов утра 6 апреля 1945 года с южной стороны города тишину разорвал все усиливающийся грохот. Это заговори­ла вся артиллерия 11-й гвардейской армии генерала Галицкого. Небо перечеркнули трассы реактивных снарядов гвардейских ми­нометов.

На хорошо разведанные и пристрелянные крепостные со­оружения обрушилась тяжелая артиллерия. В десять часов утра от­крыли огонь орудия и минометы наступающих с севера 43, 50 и 39-й армий. Пять тысяч орудий буквально взламывали оборону против­ника. Плохая погода и густой дым от разрывов снарядов, затянув­ший город, ограничивали действия авиации. Мешала эта дымовая завеса и артиллеристам. Тем не менее ровно в двенадцать часов дня штурмовые группы,

поддержанные танками и самоходными орудиями, ринулись в ата­ку на вражеские позиции. Гвардейская 31-я стрелковая дивизия, входившая в состав 11-й армии, напоминала скрученную пружину. За час до ее атаки весь артиллерийский огонь был перенесен на ближние позиции. Велось подавление огневых точек в траншеях. И когда батальоны пошли на штурм, то уже через тридцать минут командиру дивизии посту­пило донесение о взятии первой линии траншей.

Артиллеристы перенесли огонь в глубину обороны противника. каждое крупное здание. Противотанковыми гранатами штурмовые группы выбивали двери домов, дра­лись за лестничные площадки, отдельные комнаты, сходились с вражескими солдатами врукопашную. Трудно было выделить тех, кто совершал подвиги, кто нет. С первых минут штурма героизм стал массовым. Старший сержант

Телебаев первым поднялся в ата­ку и первым ворвался во вражескую траншею. Шесть гитлеровцев он сразил автоматом, а троих взял в плен. Сержант сам был ранен, но отказался уходить с поля боя, продолжал сражаться. К тринад­цати часам полки дивизии подошли ко второй линии обороны, но встретили упорное сопротивление врага, подтянувшего резервы. Атака захлебывалась. И тогда в бой вынуждены были вступить пол­ки второго

эшелона. Штурмовые группы тащили на руках орудия. Они буквально вгрызались в оборону противника. Только спустя три часа наши солдаты ворвались во вторую линию вражеской обо­роны. Слева от 31-й дивизии столь же решительно действовала 84-я гвардейская дивизия. Пойдя в атаку после артиллерийской подго­товки, она с ходу овладела первой линией обороны противника. Были взяты в плен десятки солдат, захвачено большое количество вооружения.

Относительно слабое сопротивление противника в первые часы штурма объяснялось тем, что значительная часть жи­вой силы врага была уничтожена и деморализована шквальным ог­нем артиллерии. Большинство из уцелевших солдат отошли на про­межуточный рубеж в районе пригородного поселка Шпандинен. На пути наступавших встал форт N 8, носящий имя короля Фридриха Первого. Это было мощное оборонительное сооружение.

Построенный полвека назад, форт неоднократно модернизировал­ся и укреплялся. Толстые стены надежно защищали гарнизон от навесного огня, прилегающая к форту территория простреливалась крепостными орудиями и пулеметами. По всему периметру форт опоясывал ров, заполненный водой, шириной в десять и глубиной в семь метров. Водную поверхность рва с его отвесными каменны­ми берегами кинжальным огнем простреливали укрытые в амбра­зурах пулеметы.

Командир 84-й дивизии генерал И. К. Щербина поставил перед 243-м полком задачу овладеть зданиями мукомоль­ной фабрики, полностью блокировать форт N 8 и уничтожить его гарнизон. Если с фабрикой задача была решена успешно, то штурм форта потребовал больших усилий. Его вновь и вновь бомбардировала авиация, обстреливали тяжелые орудия. Но едва наши батальоны приближались к крепости, их встречал сильный артиллерийский и пулеметный огонь.

Орудия сопровождения, стрелявшие прямой наводкой, заметного ущерба нанести врагу не могли. И только к восемнадцати часам солдаты достигли оборонительного рва. Бойцы видели, как в черной воде отражаются вспышки рвущихся снаря­дов, осветительных ракет. Подавить вражеский пулеметный огонь из капониров оказалось невозможным. И все же к полуночи форт был не только полностью блокирован, но и саперам удалось, пре­одолев ров,

заложить у стен форта ящики со взрывчаткой. Так проходил первый день штурма Кенигсберга с южной сторо­ны — той части города, где сегодня находится Балтийский район Калининграда. Основной удар наносился по северной части Кенигсберга. Так же, как и на других участках, за четыре дня до штурма здесь велась интенсивная артиллерийская подготовка. Отсюда с полевых аэро­дромов наносились мощные бомбовые удары по укрепленным объ­ектам противника.

Северная группировка объединяла войска 50, 43 и 39-й армий. Сегодня с шоссе, идущего на Светлогорск, виден стоящий на пригорке у развилки дорог двухэтажный дом. Здесь и располагался командный пункт, откуда Маршал Советского Союза А. М. Васи­левский, его заместитель генерал армии И. X. Баграмян и другие военачальники руководили штурмом

Кенигсберга. 6 апреля перед самым рассветом сюда прибыли Василевский и Баграмян. Непре­рывно звонили телефоны, командиры корпусов и дивизий докла­дывали о готовности войск к штурму. В девять часов утра с противоположной стороны Кенигсберга донесся гул орудий. Это заговорила артиллерия 11-й армии, южные вступили в бон. А вскоре более тысячи орудий северной группи­ровки обрушили на город всю мощь своего огня.

В полдень пошла в бой пехота. Сразу же обозначился успех. Стрелки овладели пер­вой, а затем и второй линией траншей. Уже через час командир 54-го корпуса генерал А. С. Ксенофонтов доложил, что штурмовой отряд капитана Токмакова достиг и окружил форт N 5 «Шарлоттенбург», считавшийся одним из самых мощных опорных пунктов

врага. Се­годня там сооружен мемориальный комплекс, и, вероятно, мало кто из калининградцев и гостей города не посетил это место. Окружить сильно укрепленный форт — это еще далеко не все. Взять его — гораздо сложнее. Тогда было принято единственно правильное решение. Штурмовые группы оставили форт у себя в тылу, а сами продолжили наступление на городское предместье Шарлоттенбург (Лермонтовский поселок Центрального района).

Форт блокировали подразделения 806-го полка второй линии. Сюда же было подтянуто подразделение саперов, подошли само­ходные артиллерийские установки. Вскоре после начала штурма чуть было не произошла трагедия. Главный командный пункт был накрыт залпом вражеского артил­лерийского дивизиона. Генерал армии И. X. Баграмян получил лег­кие ранения, а генерал

А. П. Белобородов — контузию. Через не­сколько минут с передовой возвратился маршал А. М. Василевс­кий. Вместо соболезнования он отчитал генералов: на дворе откры­то стояли джипы. Они-то и демаскировали командный пункт. Двое из находившихся на КП офицеров погибли. К исходу дня 235-я дивизия генерала Луцкевича полностью очистила Шарлоттенбург. В центре успешно наступали дивизии 13-го гвардейского корпуса

генерала Лопатина. Труднее всего было на правом фланге. Части 39-й армии, нацеленные на коридор Кениг­сберг — Фишхаузен (Приморск), продвигались очень медленно. Пятая танковая и другие дивизии земландской группировки противника не раз бросались в контратаку, пытаясь не допустить полного окружения Кенигсберга. С боем, неся значительные потери, приходилось брать буквально

каждый метр. Плохая погода мешала в первый день штурма действиям авиации. Бомбардировщики практически бездействовали. Атакующие части поддерживали штурмовики ИЛ-2, выполняющие задачу не­посредственного сопровождения пехоты. Удары авиации обеспечивали авианаводчики. Они находились в боевых порядках наступаю­щих частей, имея в своем распоряжении подвижные радиостанции. Основными целями штурмовиков являлись огневые точки, артил­лерийские

позиции, танки и пехота противника. Только во второй половине первого дня штурма облачность несколько разрядилась, что позволило поднять в воздух больше самолетов. Вражеская авиация серьезного сопротивления не оказывала. Произошло всего несколько воздушных боев, да и то это были случайные встречи. гитлеровские летчики просто не могли от них уклониться. По мере приближения ночи бои в городе ослабевали.

К сожале­нию, задачи, поставленные перед войсками, были выполнены не полностью. Продвижение атакующих частей составило от двух до четырех километров. Но было сделано главное: вражеская оборона взломана, противник понес большой материальный урон, наруши­лась связь между его частями и командными пунктами. Что очень важно — противник, ощутив всю мощь наступающих, понял, что отстоять город невозможно, что окруженный гарнизон обречен на поражение.

Солдаты и офицеры, в том числе и старшие, начали добровольно сдаваться нашим войскам. Бон не стихали всю ночь. Правда, они носили спорадический характер, не были столь массовыми, как в дневное время. Против­ник использовал ночные часы для возведения новых укреплений, восстановления нарушенной связи, подтягивания резервов к пер­вым линиям обороны. Вели ночную перегруппировку войск и наши соединения.

Второй день штурма должен был стать решаю­щим. 3. ДЕНЬ ВТОРОЙ 7 АПРЕЛЯ Жаркие бои развернулись вдоль всей линии соприкосновения войск еще до наступления рассвета. Враг предпринял отчаянную попытку переломить ход сражения. В контратаку были брошены последние резервы и наскоро сколоченные отряды фольксштурма. Но все это оказалось тщетным. Если первый день штурма можно было назвать днем артилле­рии, то второй

поистине стал днем авиации. Погода улучшилась, в разрывах облаков блеснуло солнце. 7 апреля впервые в условиях светлого времени была применена дальняя бомбардировочная ави­ация. Бомбардировщики 1-й и 3-й воздушных армий, тщательно прикрытые над полем боя истребителями, получили беспрепят­ственную возможность бомбить вражеские позиции. Аэродромы противника были полностью блокированы. Всего за один час на

Кенигсберг сбросили свой смертоносный груз 516 бомбардировщи­ков. 7 апреля нашей авиацией было сделано 4700 самолето-вылетов и обрушено на вражеские позиции более тысячи тонн бомб. Казалось, что рассвет в этот день так и не наступит. Ибо на сме­ну ночным сумеркам пришел мрак, создаваемый дымом от рву­щихся бомб и снарядов, горящих зданий. Вступившая в бой авиа­ция окончательно предопределила исход сражения в нашу пользу.

И все же враг яростно сопротивлялся. Только на участке 90-го стрелкового корпуса наступавшей с севера 43-й армии им было предпринято за день четырнадцать крупных контратак. Один за другим капитулировали, прекращали сопротивление гарнизоны фортов. Выше уже шла речь о том, что наши войска, наступавшие с южной стороны, в первый день штурма блокировали форт N 8. Гарнизон, укрывшийся за толстыми стенами, продолжал сопротив­ление.

Стрельба по бойницам и орудийные залпы прямой наводкой результатов не давали. Ночью к форту были доставлены фугасные огнеметы. Для преодоления рва командир штурмующего батальона майор Романов выбрал тот участок крепости, который легче всего поддавался воздействию огнеметов. На рассвете 7 апреля в ров были сброшены дымовые шашки, а вал огня, извергаемый огнеме­тами, заставил обороняющихся укрыться во внутренних помеще­ниях. Одна из рот по заготовленным штурмовым лестницам быстро

спустилась с отвесной стены в воду и вступила на пологий проти­воположный берег. Скрытые дымом, солдаты довольно быстро поднялись на крышу форта и устремились в проломы, образовав­шиеся от прямых попаданий тяжелых авиабомб и снарядов. Начал­ся рукопашный бой в темных переходах и капонирах крепости. Противник вынужден был ослабить внешнюю оборону, что позво­лило еще одной роте преодолеть ров. Под прикрытием пулеметно­го огня наши солдаты подползли к амбразурам нижнего этажа фор­та и начали

забрасывать их гранатами. Не выдержав одновремен­ного удара с разных сторон, гарнизон капитулировал. Сдались ко­мендант форта, несколько офицеров и более ста солдат. 250 солдат противника в этом бою были уничтожены. Батальон захватил де­сять орудий, склады с месячным запасом продовольствия, боепри­пасов, горючего для электростанции. Во второй день штурма войска наступающей с юга 11-й гвардей­ской армии полностью освободили

городской район Понарт (Бал­тийский район) и вышли к берегам реки Прегель, рассекающей Кенигсберг на две части. Разводные мосты были взорваны, водная поверхность реки простреливалась в любой точке, но тем не менее нашим войскам предстояло одолеть эту водную преграду. А за спиной наступающих войск еще кипел жаркий бой. Мас­сивное здание главного вокзала и большой железнодорожный узел гитлеровцы превратили в мощный опорный

пункт. Все каменные постройки здесь были подготовлены к обороне. Из района главно­го железнодорожного вокзала противник вел частые контратаки. На штурм узла пошли 95-й и 97-й полки, прямо по железнодорож­ным путям ползли наши танки и самоходки. В этот район боя при­шлось дополнительно подтянуть орудия и реактивные минометы. Штурмовать приходилось буквально каждую постройку.

Даже пас­сажирские составы, так и не успевшие отойти от платформы, были превращены в огневые точки. Подобным образом использовались и товарные вагоны. Все же к восемнадцати часам войска 31-й ди­визии фактически овладели вокзалом и подошли к третьей линии обороны противника, прикрывающей центральную часть города. Но и наши войска несли большие потери. На помощь 31-й ди­визии пришла 11-я дивизия — последний резерв

корпуса. Продол­жались бои вокруг еще уцелевших фортов. При штурме мощного форта «Иудитген» отличился старший лейтенант А. А. Космодемь­янский — брат легендарной Зои. Его самоходное орудие разбило ворота центрального входа и вместе со штурмовыми группами май­оров Зенова и Николенко ворвалось во внутренний двор форта, после чего гарнизон капитулировал. Здесь сдалось свыше трехсот солдат и офицеров противника, захвачено двадцать

одно орудие. На этот раз потери штурмующих сведены до минимума. Все более эффективными становились ультиматумы, которые предъявляли наши войска гарнизонам фортов до начала штурма. Но упорное сопротивление продолжал оказывать форт N 5 «Шарлоттенбург», уже находившийся в тылу наших войск. Даже 280-миллиметровое орудие, бившее по нему прямой наводкой, не могло сломить упорства осажденных.

Тогда заговорили орудия более мелких калибров, которые открыли прицельный огонь по амбразурам форта. Так удалось загнать гарнизон в подземные этажи. Прикрытый шквальным огнем, через водяной ров с большим тру­дом и потерями перебрался саперный взвод лейтенанта И. П. Си­дорова, который заложил под стены форта несколько сот кило­граммов взрывчатки. Ее взрыв образовал крупные проломы, в ко­торые ворвался штурмовой отряд старшего лейтенанта

Бабушкина. Но с ходу завершить взятие форта все же не удалось. Это была смертельная схватка, где никто не просил пощады. Только в руко­пашном бою наши десантники истребили больше двухсот гитле­ровцев, а около сотни солдат и офицеров взяли в плен. Бой длился всю ночь и завершился только утром 8 апреля. Пятнадцать совет­ских воинов за героизм при взятии форта

N 5 были удостоены высшей награды — звания Героя Советского Союза. Героизм советских воинов был массовым и беспримерным. Сла­ва о юном комсорге батальона младшем лейтенанте Андрее Яналове прошла еще до его гибели. Не лекциями и беседами, а личным примером убеждал он своих товарищей по оружию. В одном из боев Яналов лично уничтожил более двадцати гитлеровцев, в том числе

двух офицеров. В последнем своем бою Андрей гранатами подавил огонь двух пулеметов. Посмертно ему было присвоено зва­ние Героя Советского Союза, а улица, где погиб молодой офицер, носит сегодня его имя. Таких примеров героизма можно привести тысячи. Второй день штурма стал решающим. В ряде мест была прорва­на третья и последняя линия обороны противника.

Взято с боем за этот день 140 кварталов и несколько городских поселков. Сдача в плен вражеских солдат и офицеров становилась массовой. Бесполезность дальнейшего сопротивления понимали не только находящиеся в траншеях и дотах. Ночью на исходе суток команду­ющий кенигсбергским гарнизоном генерал от инфантерии Отто Ляш связался со ставкой Гитлера и попросил разрешения на сдачу города советским войскам.

Последовал категорический приказ -драться до последнего солдата. А победа была близка. Бойцы 16-й гвардейской стрелковой ди­визии, прорвавшиеся с юга к Прегелю, уже видели вспышки на противоположном берегу реки. Там вели бой воины 43-й армии, наступавшей с северной стороны. Между стальными клещами оставалась только центральная часть города.

Часы города и крепости Кенигсберг были сочтены. 4. ДЕНЬ ТРЕТИЙ 8 АПРЕЛЯ Третий, и предпоследний, день штурма точнее всего можно оха­рактеризовать одним словом — агония. Еще ночью гитлеровская верхушка предприняла отчаянную по­пытку вырваться из разрушенного, пылающего города и пробиться в Пиллау, откуда уходили отдельные суда в Гамбург. Во внутреннем дворе одного из городских фортов было сосредоточено несколько тяжелых танков

«тигр» и штурмовых орудий «Фердинанд», броне­транспортеров. В них помимо экипажей разместились чиновники фашистского руководства Восточной Пруссии, прихватившие наи­более важные документы. В ночной темноте распахнулись ворота и, ревя моторами, из форта вырвалась стальная колонна. Но и она была обречена. Чем дальше двигались танки по улицам, освещен­ным огнем горящих зданий, тем

меньше их оставалось. Через час все было кончено. Ночью гвардейцы корпуса генерала П. К. Кошевого форсировали под огнем противника Прегель. Первыми переправились на се­верный берег штурмовые отряды 46-го гвардейского полка и мино­метчики капитана Киреева из дивизии генерала Пронина. К утру вся 16-я гвардейская стрелковая дивизия уже преодолела водную преграду. Стремительной атакой она овладела вагоностроительным заводом.

А в 14 часов 30 минут в районе теперешнего кинотеатра «Победа» дивизия соединилась с частями 43-й армии, наступавшей с севера. Кольцо замкнулось. Стремясь избежать бессмысленных жертв, маршал Василевский обратился к окруженным вражеским войскам с предложением сло­жить оружие. Но в ответ на это была предпринята еще одна попыт­ка разорвать кольцо окружения и вырваться в Пиллау. Чтобы под­держать эту операцию, земландская группировка немцев провела встречную атаку.

Но, кроме новых тысяч убитых, противнику она ничего не принесла. В эти часы, когда весенний воздух был буквально пропитан за­пахом близкой победы, продолжали гибнуть и наши герои. В цент­ре Кенигсберга реку Прегель предстояло форсировать соединени­ям 8-го гвардейского стрелкового корпуса. Но для этого был необходим плацдарм на противоположном северном берегу реки. Пере­правиться удалось горстке гвардейцев. Вот их имена:

Вешкин, Горобец, Лазарев, Ткаченко, Шайдеревский и Шиндрат. Вот их национальности: русские, белорус, украинец, еврей. Против них был брошен батальон фашистов, но герои не отступали, они приняли свой последний бой. Когда наши части прорвались к месту крова­вой схватки, герои уже погибли. А рядом лежали десятки гитлеров­цев. У одного из десантников в кулаке был зажат клочок бумаги, на котором

он успел написать: «Здесь дрались гвардейцы и погибли за Родину, за братьев, сестер, матерей и отцов. Дрались, но не сда­лись врагу. Прощайте!» Так погибли шесть десантников, дети четы­рех советских народов. У всех у них была одна великая Родина. 8 апреля максимальной силы достигли удары советской авиа­ции. Боевая работа летчиков началась до рассвета и не прекраща­лась с наступлением темноты.

Утром в воздух поднялись штурмо­вики и дневные бомбардировщики. Часть их громила врага в самом Кенигсберге, другая — пехоту и танки группировок, находящихся западнее города. А три шестерки «илов», ведомые майором Коро­виным, прикрыли переправу частей 16-й дивизии на северный бе­рег Прегеля. У командования гарнизона крепости оставалась одна надежда — помощь извне, чтобы вывести остатки войск из Кенигсберга. Ко­мандующий 4-й немецкой армией генерал

Ф. Мюллер вновь стал подтягивать силы западнее Кенигсберга для нанесения деблокиру­ющего удара. Сорвать этот замысел врага и было поручено авиа­ции. Для действий против немецких войск, сосредоточившихся за­паднее города, были привлечены основные силы 3-й и 18-й воз­душных армий. Удары бомбардировщиков чередовались с ударами «илов» и истребителей, выполнявших функции штурмовиков. Весь день западнее Кенигсберга стоял неумолчный грохот от бомбовых разрывов.

Против деблокирующей группировки противника 8 ап­реля было совершено почти три тысячи самолето-вылетов и сбро­шено более 1000 тонн бомб. Не выдержав такого удара, группиров­ка стала отходить к Пиллау. 8 апреля советские летчики уничтожи­ли 51 самолет, по существу полностью лишив гарнизон авиации. К исходу третьего дня штурма наши войска заняли свыше трех­сот городских кварталов. У врага оставалась более чем призрачная надежда какое-то время продержаться в центре города, где возвы­шались

руины Королевского замка, разрушенного еще осенью на­летами англо-американской авиации. В двухстах метрах от замка находился подземный командный пункт Ляша. В оперативной сводке Верховного Главнокомандования за 8-е апреля говорится, что в течение дня ожесточенных боев войска 3-го Белорусского фронта, наступающие на Кенигсберг с северо-запада, прорвали внешний обвод крепостных позиций и заняли го­родские районы:

Иудиттен, Лавскен, Ратсхоф, Амалиенау, Пальфе. Войска фронта, наступающие на город с юга, заняли городские районы: Шенфлис, Шпайхерсдорф, Понарт, Нассер Гартен, Континен, главный вокзал, Кенигсбергский порт, форсировав реку Прегель, заняли городской район Косее, где соединились с войска­ми, наступающими на Кенигсберг с северо-запада. Тем самым войска фронта завершили окружение значительной группы войск противника,

обороняющего город и крепость Кениг­сберг. За день боя войска фронта взяли в плен свыше 15000 немецких солдат и офицеров. Наступала последняя ночь осажденной крепости. Не тактичес­кими замыслами, а скорее отчаянием гитлеровцев были продикто­ваны попытки проводить перегруппировки своих войск, создавать новые огневые позиции. Позднее в своих мемуарах генерал Ляш расскажет, что офицеры штаба зачастую не могли разыскать нужные части, чтобы передать приказы коменданта,

ибо город стал неузнаваем. Темнота в этот вечер так и не наступала. Улицы были освещены огнем горящих зданий. Светилось небо от зарева пылающего горо­да. Генерал Ляш признавал, что предпоследний день штурма был для окруженной группировки самым тяжелым и трагическим. Солда­ты и офицеры все глубже осознавали полную бессмысленность дальнейшего сопротивления. Но тем отчаяннее было сопротивле­ние нацистов, фанатично преданных

Гитлеру. Они обрекали на бессмысленную гибель не только себя, не только своих солдат, но и укрывшихся в подвалах домов мирных жителей. 5. ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ 9 АПРЕЛЯ И вот он наступил — последний день штурма Кенигсберга. Враг не капитулировал, и каждая минута продолжала уносить жизни на­ших воинов. Тянуть с завершением операции было нельзя. С утра, как и в первые часы штурма, заговорили все пять

тысяч орудий. Одновременно 1500 самолетов начали бомбить крепость. После та­кого мощного удара вновь двинулась вперед пехота. Собственно единой, стройной обороны у гитлеровцев уже не существовало. Были многочисленные очаги сопротивления, только в центре города в них имелось свыше сорока тысяч солдат и офи­церов, много боевой техники. Тем не менее немцы стали сдаваться целыми подразделениями.

Из подвалов, из разрушенных домов вы­ходили солдаты с белыми тряпками в руках. На многих лицах лежа­ла печать какой-то отрешенности, безразличия к тому, что проис­ходило вокруг, к собственной судьбе. Это были морально сломлен­ные люди, еще не способные до конца осмыслить случившееся. Но было и много фанатиков. История сохранила такой эпизод. По улице медленно двигалась большая колонна сдавшихся в плен не­мецких солдат.

Ее сопровождали всего два наших автоматчика. Вдруг из окна дома по пленным ударил немецкий пулемет. И тогда, дав команду ложиться, два советских солдата вступили в бой, защи­щая своих недавних врагов, сложивших оружие. Пулеметчик был уничтожен, но и наш немолодой уже солдат, четыре года проша­гавший по дорогам войны, не поднялся с земли. Его тело на руках понесли немецкие солдаты. Кольцо окружения сжималось к центру и насквозь прострелива­лось орудийным и минометным огнем.

Моральный дух в войсках, особенно в батальонах фольксштурма, все больше и больше падал. Однако полки СС и полиции продолжали отчаянное сопротивле­ние, надеясь на помощь 4-й немецкой армии. В 14 часов комендант крепости генерал от инфантерии Отто Ляш собрал совещание. Вопрос обсуждался один - что делать дальше? Некоторые командиры соединений, в том числе и сам

Ляш, считали дальнейшее сопротивление бесполезным. В то же время высшие чиновники нацистского партийного руководства, а также представители частей СС и полиции настаивали на продол­жении сопротивления до последнего солдата, как этого требовал Гитлер. Вследствие разногласий определенного решения принято не было, и бои продолжались. Как стало известно из воспомина­ний Ляша в его книге «Так пал

Кенигсберг», руководитель восточ­но-прусской службы безопасности. Бёме, узнав о позиции Ляша, своей властью отстранил его от командования. Но решение это выполнено не было, ибо в крепости не нашлось генералов, поже­лавших принять на себя руководство обреченными войсками. А тут и сам Бёме погиб, переправляясь через Прегель. Таким образом, Ляш продолжал командовать войсками.

Вскоре после совещания Ляш стал действовать самостоятельно. Примерно в 18 часов на участке 27-го гвардейского стрелкового полка линию фронта перешел полковник Г. Хефкер с переводчи­ком зондерфюрером Ясковским. Они были доставлены на команд­ный пункт 11-й гвардейской стрелковой дивизии. Но тут произош­ла заминка. Оказалось, что данные Хефкеру полномочия подписа­ны не пославшим его генералом

Ляшем, а самим Хефкером. Воз­никло опасение — не провокация ли. Но маршал А. М. Василевс­кий решил рискнуть. В штаб Ляша с текстом ультиматума о безого­ворочной капитуляции были направлены парламентеры — началь­ник штаба 11-й дивизии подполковник П. Г. Яновский, капитаны А. Е. Федорко и В. М. Шпигальник, выполнявший роль перевод­чика.

Вот как впоследствии вспоминал свой поход в бункер Ляша ге­нерал-майор в отставке П. Г. Яновский. На всю подготовку парла­ментерам было выделено всего 30 минут. Это объяснялось стремле­нием к быстрейшему прекращению боевых действий и приближаю­щимися сумерками. Парламентеры как могли привели в порядок свою одежду, оставили свои личные документы и оружие. Яновс­кий признался, что был несколько растерян, ибо подобных заданий выполнять ему не доводилось,

а каких-либо официальных настав­лений о действиях парламентеров не существовало. К тому же была поставлена задача не только вручить Ляшу ультиматум, но взять его самого в плен. Но приказ есть приказ, его надо было выполнять. В девятнадцать часов наши парламентеры в сопровождении не­мецкого переводчика Ясковского вышли в путь. Полковник Хеф­кер был оставлен в нашем штабе.

Расстояние от штаба дивизии до места расположения немецкого командования было небольшим, не более полутора километров, но чтобы преодолеть его, потребовалось около двух часов. Страшное впечатление производил разрушенный и пылающий город, улицы и переулки которого перекрыты мощными баррикадами и инже­нерными заграждениями, разбитой техникой. Между машинами валялись неубранные трупы. Стрельба несколько стихла.

Это пре­кратила огонь наша артиллерия, Перестали летать самолеты. Заминка произошла, как только парламентеры оказались в зоне расположения немецких войск. Выяснилось, что Ясковский не знал дороги в штаб Ляша, ему пришлось отправиться на поиски проводника. Таким оказался подполковник Б. Кервин. Благодаря его помощи парламентерам удалось целыми и невредимыми прой­ти весь путь. Их трижды останавливали гитлеровцы и даже пытались применить оружие.

Сопровождавшим группу немецким офицерам пришлось решительно встать на защиту парламентеров. В подземном бункере, где располагался командный пункт генерала Ляша, подполковника Яновского и его товарищей встретил начальник штаба окруженной группировки полковник фон Зускинд. Ему и был вручен один экземпляр ультиматума. Через не­сколько минут в комнату вошел Ляш. Он внимательно прочитал документ и коротко ответил, что

согласен с его требованиями. По­том добавил, что идет на этот шаг, чтобы сохранить жизнь ста ты­сячам жителей, оставшихся в городе. Парламентерам было ясно, что не одна забота о мирном населении, а реальная угроза уничто­жения немецко-фашистских войск, находящихся в кольце окруже­ния, вынудила принять решение о капитуляции. Здесь уместно привести два заявления, сделанные генералом Ляшем. 4 апреля в своем обращении по радио к войскам и населе­нию

Кенигсберга он говорил: «Для того, чтобы рассчитывать на какой-либо успех штурма, русские должны будут стянуть огромное количество войск. Слава богу, они практически не в состоянии этого сделать». А в ночь с 9 на 10 апреля, уже будучи в плену, гене­рал признался: «Это невероятно! Сверхъестественно! Мы оглохли и ослепли от вашего огня. Мы чуть не сошли с ума. Такого никто не выдержит »

Вот как подполковник Яновский вспоминает дальнейшее разви­тие событий. «После того, как Ляш дал согласие на капитуляцию, мы перешли в его кабинет и примерно в 21 час 30 минут начали переговоры по практической реализации принятого решения. Ляш и его окружение рассчитывали, что мы пленим их и безопасно до­ставим в штаб советских войск. Я и мои товарищи согласиться с этим не могли, поскольку брошенные на произвол войска таили в себе опасность ведения хотя и разрозненных, но связанных с поте­рями боевых

действий. Консультироваться было не с кем, и мы взяли инициативу в свои руки. Определили порядок сдачи в плен немецких войск, где складывать легкое оружие, как прекратить со­противление всех войск и повсеместно, как довести до штабов час­тей и соединений решение коменданта и даже как обеспечить без­опасность его самого и офицеров штаба обороны. Я потребовал от Ляша написать подчиненным войскам пись­менный приказ и с нарочными офицерами связи как

можно скорее доставить в части. Вначале Ляш под разными предлогами пытался отказаться от такого шага. А когда приказ все же был написан, то под ним стояла подпись только начальника штаба полковника Зускинда. Нам пришлось потребовать, чтобы свою подпись поставил и сам комендант. Кстати, во время переговоров в штабе раздавались телефонные звонки, командиры частей запрашивали о том, что им делать. Офицеры штаба отдавали им устные распоряжения прекратить огонь и сдаваться в плен,

не дожидаясь письменного приказа. Командиры так и поступили. Во время переговоров произошло и такое событие. К бункеру Ляша подошла группа вооруженных эсэсовцев, возглавляемая на­чальником одного из отделов нацистской партийной канцелярии в Кенигсберге подполковником Фндлером. Эти фашистские фанати­ки горели желанием прервать переговоры, расстрелять парламенте­ров и самого Ляша.

Но охрана бункера оттеснила нацистов, и мы продолжили работу. Этот эпизод взбудоражил больше немецкое командование, чем нас, знавших, на что шли и какие могли быть последствия. Известна была горькая судьба наших парламентеров в Будапеште, убитых гитлеровскими фанатиками. Более того, я раз­решил пленникам до перехода линии фронта иметь при себе лич­ное оружие. Не парадокс ли — мы, безоружные парламентеры, вели вооруженных пленников».

В штабе группировки решено было оставить начальника опера­тивного отдела для контроля за выполнением приказа коменданта. Линию фронта наши парламентеры и пленные перешли вновь на участке 27-го стрелкового полка. До штаба дивизии парламентеры вместе с пленными добрались около часа ночи. Там радостные то­варищи сообщили им, что час назад в 24.00 девятого апреля Моск­ва салютовала доблестным войскам 3-го Белорусского фронта, ов­ладевшим городом и крепостью

Кенигсберг, двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трехсот двадцати четырех орудий. В своем приказе Верховный Главнокомандующий благодарил участ­ников штурма. Впоследствии все они были награждены медалью «За взятие Кенигсберга». Всю ночь и весь следующий день происходила сдача в плен не­мецких войск. К нашим солдатам со словами благодарности подхо­дили люди в гражданском.

Это те, кто был угнан из разных стран в фашистскую неволю и теперь освобожден советскими войсками. Заключение Штурм Кенигсберга — не просто один из ярких эпизодов Вели­кой Отечественной войны. Это нечто большее, что заставляет нас серьезно задуматься о многих проблемах сегодняшнего дня. Да, безусловно, это прекрасно, талантливо задуманная и мас­терски выполненная крупномасштабная военная операция. Вся, от начала боевых действий на территории

Восточной Пруссии до взя­тия военно-морской крепости Пиллау, до победного освобождения этого края от фашистских войск. Как ни вспомнить об этом сегод­ня, когда все мы стали свидетелями того, какой высокой ценой оп­лачивается на войне полководческая бездарность отдельных высо­копоставленных военных чиновников. Конечно, в коротком хроникальном рассказе о штурме

Кениг­сберга упущены многие важные страницы сражения, они более подробно освещены в других изданиях, посвященных этой битве. Отдельно можно и нужно говорить о железнодорожных войсках, которые обеспечили бесперебойное снабжение идущих на штурм боеприпасами, продовольствием, другими необходимыми материа­лами. Это они в кратчайшие сроки уложили, перешили и ввели в действие 552 километра железнодорожных путей, построили 64 моста. Успешный штурм Кенигсберга был бы невозможен без са­моотверженного ратного труда

инженерных и саперных войск. Не­оценима роль Балтийского флота в штурме Кенигсберга и Пиллау. Корабли и подводные лодки перерезали морские коммуникации противника, а морская авиация непосредственно участвовала в штурме, поддерживая наземные войска. Нельзя забывать, что удары по Кенигсбергу крылом к крылу с нашими авиаторами наносили французские летчики полка Нор­мандия — Неман, завершившего на этой земле свой боевой путь.

Хочется упомянуть и о тех, кто внес свой незримый вклад в проис­ходившие события. Это группа немецких антифашистов — солдат, офицеров и генералов из комитета «Свободная Германия», кото­рые через громкоговорящие радиоустановки, выдвинутые в первые линии атакующих, обращались к своим соотечественникам с при­зывом не поддерживать фашистский режим. А некоторые из анти­фашистов, прекрасно понимая, чем это грозит, вновь надевали во­енную форму и шли

через линию фронта в осажденный Кенигсберг, чтобы нести во вражеские окопы слово правды о войне, раз­вязанной гитлеровцами. Но, что важнее всего, штурм Кенигсберга еще раз доказал вели­кую силу патриотизма. Подойдите к братским могилам, и по фами­лиям погибших вы увидите, что победу ковали сыны всех народов Советского Союза, никогда не называвшие свою Родину «этой страной». Прикосновение к их подвигу учит нас любить свою стра­ну, гордиться ее славной историей.

И тщетны предпринимаемые отдельными кругами попытки переиначить итоги второй мировой войны, преуменьшить роль в ней советского народа, одержавшего великую победу над агрессором, спасшего мир от фашистской чумы. Нет, штурм Кенигсберга не канул в историю. Приходя на братс­кие могилы, каждый должен задать себе вопрос — а достоин ли он святой жертвы, принесенной нашими отцами и дедами. Ибо не ради себя, а ради своих потомков шли они без колебания в крова­вую битву с фашизмом.

Вот почему нашу жизнь, деяния и помыс­лы свои мы обязаны соизмерять с величием их бессмертного под­вига. В этом великое значение Победы.