Николай Алексеевич Клюев родился в деревне Коштуге Вытьегорского уезда Олонецкой губернии (ныне Вологодская область).
Расположенная среди дремучих лесов и непроходимых болот Олонецкая губерния была долгое время хранительницей древних народных обычаев и оплотом старообрядчества. Клюеву не требовались дальние путешествия, чтобы посмотреть раскольничьи скиты, деревянные церквушки, заглянуть в книги, созданные поморскими старообрядцами, услышать в живом исполнении духовные стихи, народные песни, сказки, былины. Все было рядом. Здесь сохранялась память о русском средневековье, о многовековой истории русской культуры.
Клюевская семья была для него целой школой народной мудрости и фольклорной культуры. Дед, отец и особенно мать, Прасковья Дмитриевна, сыграли огромную роль в формировании нравственных и художественных наклонностей будущего поэта.
О детстве и отрочестве Клюева известно очень мало. Он окончил двух классовое училище в Вытегре, а затем был принят в Петрозаводскую фельдшерскую школу, вскоре был отчислен из нее по состоянию здоровья. Когда Клюеву исполнилось 14 лет, мать послала его к соловецким старцам "на выучку". Но Клюев в молодости прошел и другую школу воспитания: 1896 года его семья жила в Вытегре, а Вытегра была местом ссылки политических заключенных. Хотя документальных свидетельств этому нет, вполне возможно Клюев имел возможность общаться с политическими заключенными, что могло служить причиной возникновения в последствии у него революционных взглядов.
Величайшим авторитетом для Клюева служил протопоп Аввакум. Аввакум жил в 17-м веке и выступал против разрушения тех духовных ценностей, которые были созданы в эпоху древней Руси самим народом, без вмешательства официальной казенной церкви. Иными словами он был лидером старообрядческого движения на Руси того времени. Аввакум для Клюева- идеальный герой, личность самоотверженная ,искренняя и величавая, пример для подражания.
Первые произведения Клюева появились в печати в1904 году, на страницах третьеразрядного Петербургского сборника "Новые поэты". В этих стихах еще не было ничего народного, никакого намека на то, что их автор- олонецкий крестьянин. Это был набор штампованных фраз, взятых на прокат у других поэтов. Решающую роль в идейном и художественном развитии поэта сыграли события первой русской революции. В стихах, созданных в это время, Клюев из тинистых дубрав выходит на сельскую площадь, чтобы от лица угнетенного крестьянства петь песни свободы:
"Песни про старые годы
стыдно теперь распевать.
Новые песни свободы
Надобно миром слагать"
Клюев принимал активное участие в первой русской революции: писал революционные стихи, много агитировал, поднимал олонецких крестьян на борьбу с самодержавием. Он оказался способным и неутомимым агитатором: распространял воззвания, беседовал с крестьянами и говорил им, что не надо платить подати, что у церкви надо отобрать землю, что начальство- кровопийцы не желающие крестьянам добра, а только их разоряющие. Агитировал в школах среди учеников.
За "хождение в народ" и революционную пропаганду Клюев был арестован и четыре месяца провел в Вытьегорской тюрьме, еще два месяца в Петрозаводской. После освобождения он не прекращает революционной деятельности- снова ораторствует и распространяет свои стихи. В период 1905-1906 года им было написано очень много революционных стихотворений.
В 1907 году Клюева призывают в армию в Выборгский пехотный батальон. Вместо того, чтобы беспрекословно подчиняться казарменным порядкам, на вытяжку стоять перед офицерами и крепко держать в руках винтовку, он вступает в пререкания и оказывает неповиновение начальству. Клюев мотивировал своё поведение несовместимостью христианского человеколюбия со служением в царской армии. В наказание за непослушание он провел одиннадцать месяцев в Выборгской крепости, а затем в 1908 году был переведен в Николаевский госпиталь, где по состоянию здоровья был отлучен от службы.
В том же 1907 году начинается переписка между Блоком и Клюевым. переписка составляет особый интерес тем, что в ней столкнулись два совершенно разных по своей сущности поэта, пишущие разные стихи и имеющие разные взгляды на жизнь. Блок- символист, Петербургский интеллигент. Клюев- Олонецкий крестьянский поэт- народник. Блок описывает город, жизнь богатых слоев общества, возвышенные чувства. Клюев описывает деревню, жизнь простых людей- крестьян, их нравы, обычаи, чаяния, надежды, думы. Клюев на столько же близок к народу, на сколько Блок от него отдален.
Впрочем эта переписка не носила враждебного характера, оба поэта уважали друг друга. Клюев в своих первых письмах постоянно подчеркивает свою малоученность, ведет себя довольно скромно. Хотя с развитием переписки он начинает все активнее критиковать Блока, придираясь даже к мелочам. Блок так же уважал Клюева, так как для него Клюев был представителем народа, который, как нельзя лучше может описать жизнь и быт крестьянства, всю подноготную, что для Блока, очевидно, было загадкой.
В этом же году Блок отослал своему Олонецкому приятелю свой сборник "Земля в снегу". Клюев прислал ироничный ответ, с сарказмом. Он пишет Блоку: "Дорогой Александр Александрович, тронут Вашей добротой ко мне, благодарен за присланную книгу "Земля в снегу". Красивая книга, прекрасны заглавие и внешность её, переплет". Похвалив внешность книги, Клюев начинает критиковать её содержание.
Хотя в этом сборнике Клюев и нашел стихи, которые ему близки по духу, "родны и милы", про большинство стихотворений он высказывается так: "Многие стихи из Вашей книги похабны по существу, хотя наружно и прекрасны- сладкий яд в золотой, тонкой чеканки чаше". Приветствуя в поэзии Блока все, что идет от народной России Клюев не прощает ему интеллигентской порнографии, которой по его мнению, переполнены стихи Блока. Клюев, считая себя крестьянином, не может не критиковать Блока за стихи в подробностях описывающие праздную, беспечную, "курортную" жизнь высших слоев Петербургского общества, жирующих за счет постоянного тяжелого труда таких, как он. Циничная пошлость, по мнению Клюева, удел сытых тунеядцев, нравственно искалеченной буржуазной интеллигенции. Своей критикой Клюев хотел сказать, что у крестьян куда выше жизненные идеалы, что деликатность, скромность, стыдливость сохранились в народе, в деревне, изолированной от пагубного влияния буржуазной цивилизации. Патриархальность, чистота нравов русской, и в частности Олонецкой деревни- вот, что хотел подчеркнуть Клюев ,критикуя Блока.
Что удивительно, Блок совсем не обиделся на столь резкую критику в свой адрес. Напротив, Клюев в то время имел такое влияние на Блока, что не только не попытался оправдаться, но и полностью согласился с Клюевым в том, что будучи интеллигентом попал под влияние ненавистной ему порнографии.
Блок постоянно находился в нравственных исканиях, поисках правды жизни и в какой-то момент ему казалось, что именно Клюев тот единственный человек который поможет ему отказаться от всего ложного и встать на истинный путь. В своих письмах к матери и друзьям Блок писал, что рад тому, что именно Клюев указывает ему на пошлость в его стихах. Что никому другому он бы так не поверил, как Клюеву.
Но и Клюев хотел от Блока слишком многого, желая во что бы то не стало завлечь петербургского поэта в крестьянскую избу, отлучить от буржуазного города, обратить его в старообрядчество, хотел, чтобы Блок порвал с привычной ему петербургской жизнью. То есть требовал от него того, большинство из которого он не мог принять.
Постоянные разногласия между ними стали усиливаться и к 1913 году их переписка сошла на нет. Следовать за Клюевым в народ и старообрядчество Блок не собирался, не хотел и не мог. В своем письме к Ионе Брихничеву от 26 августа 1912 года он писал: "Все люди говорят на разных языках, но иногда понимают друг друга". Так и Блок с Клюевым хотя и понимали друг-друга какое то время, но всегда говорили на разных языках. Блок языком Петербургского интеллигента, Клюев языком народа.
В 1908 году Клюев написал статью-письмо "С родного берега", которое он отослал Блоку с просьбой после прочтения переслать его в Париж близкому знакомому Клюева- редактору журнала "Трудовой путь" В.С. Миролюбову. Для того чтобы подчеркнуть значение этого письма достаточно сказать, что Блок был настолько потрясен этим документом, что переписал его полностью.
Статья "С родного берега" -политическая статья. В ней Клюев подробно описывает политическую жизнь и настроение мужиков, живущих в глушим Олонецкой губернии: их отношение к царской власти, к Николаю второму, к чиновникам, к революции, к революционерам. Хотя в стать Клюев описывает свой родной Олонецкий край, по сути все это можно применить к любой, глухой, губернии, находящейся более менее далеко от крупных городов. Вот почему любому, прочитавшему в то время эту статью сразу становились понятны причины первой русской революции, как становилось понятно и то, что в ближайшее время настроение крестьян не изменится то новая революция неизбежна.
В статье "С родного берега" содержится яркая этнографическая зарисовка местного края: земли и лесов у олочан много, но крестьяне живут бедно. Местные мужики пьяны по праздникам и голодны по будням. Пьянство растет не по дням, а по часам. Пьют не только мужики, но и бабы, нередко даже подростки. Хлеба же своего хватает лишь до Покрова, а так девять зимних месяцев приходится кормиться картошкой, да рыжиками, но и это есть не у каждого.
Сведения сообщаемые Клюевым, разрушали обычные представления о патриархальном русском мужике, якобы далёком от социальных бурь. Оказывается ,что крестьяне сравнительно мирной северной губернии, изнемогая под бременем вечного труда и поборов мечтают о воле и земле и уже готовы постоять за себя. В отдаленной Олонецкой губернии, где непроходимые болота и лесные грязи убивают всякую охоту к передвижению, где люди, прожив на свете 80 лет, не видели города, парохода, завода, железной дороги, происходи брожение крестьянских умов. Сами крестьяне начинают разбираться в тайнах жизни и выступать с политическими требованиями. Вот, что рассказывает Клюев об одной из политических сходок. На вопрос агитатора: "Чего ищите, чего хотите?"- крестьяне дружно отвечали: "Чтобы все было наше!" - кричала толпа в несколько сотен человек. Эта самая фраза и есть крестьянская программа того времени, уложенная ими в одну фразу. Говоря эту фразу они подразумевали: чтобы вся земля и пища принадлежала крестьянам и поровну распределялись между общинниками. Чтобы не было никаких налогов и податей и никакого начальства.
Клюевская статья "С родного берега" наполовину состоит из народных толков, его соавторами являлись сами крестьяне, это столь же Клюевское произведение, сколь и фольклорное. Например, Клюев в своей статье подробно описывает слухи и анекдоты крестьян о Николае втором. Анекдоты эти носили враждебный окрас и быстро становились достоянием устной- народной словесности.
Статья "С родного берега" подводила итог хождению в народ самого Клюева. Клюев поддерживал связь с Олонецкими социал-демократами. Несмотря на поражение первой русской революции Клюев и в годы наступившей реакции продолжал верить в успехи революционной борьбы.
Постепенно к Клюеву начала приходить широкая известность. В 1912 году вышли в свет сборники: "Братские песни" и "Сосен перезвон". А в 1913- "Лесные были".
Естественно Клюев будучи известным поэтом и образованным человеком не мог все время безвыездно жить в деревне, поэтому он начинает все чаще и чаще наведываться в столицы- Петербург и Москву.
Клюев приезжал в Петербург и Москву не только договариваться о печати стихов и учиться литературному мастерству, но и учить, проповедовать, врачевать больные души заблудившихся поэтов, влиять на общественное мнение.
Приезжая в столицы Клюев вовсе не старался подстраиваться под жизнь и порядки. Вот как описывает Клюева Нина Михайловна Гарина, в семье которой он останавливался, приезжая в Москву: Зимой в полушубке, в меховой потертой шапке, в не мазанных сапогах. Летом в мещанском, тоже потертом зипуне, и всегда обросший и заросший. С речью медленной и переплетенной бесконечной «о», что придавало его речи свой специфический отпечаток.
Большинство современников Клюева, с которыми он общался, в своих мемуарах дают сложную оценку Клюеву, обращая внимание на крестьянскую одежду поэта, на смазные сапоги, домотканую рубашку, кафтан; на манеру его речи, подчеркнуто окающую, излишне узорчатую. В таком виде он ходил в любое место, будь то ресторан, литературная встреча или какое-нибудь издательство. Своему стилю Клюев не изменял.
Клюев производил впечатление человека не от мира сего, блаженного. Те, кто знал Клюева лучше, говорили о нём: «Умен и хитер, а для чего-то держит себя простачком». Большинство людей не зная толком кто такой Клюев, от куда он родом рисовали картину светского прощелыги, который «с жиру бесится» и зачем то переодевается в одежду крестьянина.
А между тем Клюев никогда не был светским человеком, не был и богатым, и всегда вел исключительно скромный и экономичный образ жизни. Странное же, по мнению горожан, поведение Клюева имеет вполне реальное обоснование. Как уже было сказано выше он родился и прожил всю жизнь в Олонецкой губернии, месте, где в то время ещё были живы древнерусские традиции. Клюев гордился своим родством, тем, что он-крестьянин Олонецкого края. Клюев носил деревенскую одежду с большим достоинством. Он унаследовал от отцов и дедов, вытьегорских крестьян, не только красновитое слово, но и привычки, внешний облик, манеру поведения. В поведении Клюев руководствовался более общими соображениями, нежели только стремлением своим внешним обликом походить на Олонецких крестьян. Он хотел напомнить о глубоких связях своей родословной с Древней Русью, о древних национальных традициях. Переодеваясь в крестьянскую одежду, Клюев противопоставлял себя интеллигенции, носящей одежду на западный манер. Поведение Клюева отражало оппозицию крестьянского поэта западническим нормам декадентской петербургской интеллигенции.
В обществе петербургских и московских литераторов, на литературных вечерах, Клюев выглядел более чем странно: создавалось впечатление, что поэт играет роль опереточного мужичка, роль уже затверженную и наизусть выученную. В Клюеве было сто-то от профессионального и очень талантливого актера, он умел перевоплощаться в простачка, блаженного и смиренного, или в хитрого олонецкого мужичка, а если нужно- в пророка: потрясая словом, витиийствовыал, проповедовал и заклинал. Многое в театральности Клюева идет от народного краснобайства и игры в блаженного. Конечно он не был юродивым, не ходил в рубашке босяком по снегу. Это был вполне здравомыслящий человек, но носителем определенной театрально- фольклорной традиции, все же являлся. Он отлично владел всеми формами фольклорного искусства: словесного, театрально-обрядового и музыкально- напевного. Клюев любил рассказывать притчи. Разил своих противников шутками- прибаутками, прекрасно знал искусство скоморохов и балаганных дедов (у них учился слову, жестам и мимике). Он брал много от ярмарочного фольклора и народного театра.
Клюев не только в быту. Но и в своих письмах, статьях и устных выступлениях проявляет огромное желание стать народным проповедником, народным говоруном и народным дипломатом. Эта была определенная литературная позиция. Собственно говоря, во имя пропаганды определенных эстетических и общественных идеалов он и превращается в патриархального мужичка. Своеобразное поведение и в жизни, и в литературе вызывалось желанием выполнить особую миссию- миссию крестьянского поэта, а вовсе не пошлым тщеславием и стремлением к дешевой популярности. Весь этот маскарад делался Клюевым сознательно, своим внешним видом он хотел подчеркнуть значение крестьянских поэтов в общественном и литературном движении, чтобы противопоставить себя петербургским литературным салонам, где на деревню смотрели с пренебрежением или снисходительно.
Маскарадность, ряженность не были чем-то особенным для общества того времени. Например Андрей Белый в кругу близких знакомых и на литературных вечерах появлялся в черной маске и красном домино. Клюева недолюбливали не потому, что он был ряженный, а потому, что это была деревенская ряженность, враждебная поэтам Петербурга и Москвы. В 1916 году Клюев рядился под мужиков, которые годом позже стали пускать петуха по дворянским усадьбам. Хотя Клюеву и не нужно было рядиться, весь его «маскарад» заключался в том, что он ходил в городе в обычной для него , ровно как и для любого крестьянина, деревенской одежде.
19 ноября 1913 года в возрасте 62 лет умерла мать Клюева- Прасковья Дмитриевна. Её похоронили на погосте Верхне- Пятницкой церкви Вытьегорского уезда. Клюев тяжело переживал смерть матери, которую он безмерно любил. Мать Клюева была талантливая сказительница и плачея. В письме к Валерию Брюсову от 1914 года Клюев рассказывает ему, как он осиротел без матери, что её ему не хватает. Клюев так же говорит, что его мать умерла от тоски и от того, что «красного дня не видела». А в 1922 году в разговоре с П.Н. Медведевым Клюев сказал: «Грамоте, песенному складу, и всякой словесной мудрости обучен своей покойной матерью, память которой чту слёзно, даже до смерти». По свидетельствам земляков Клюева на могиле его матери стоял крест с надписью:
«Ох, моя жаломнешенька.
По тебе, родитель-матушка,
В эту осень непроходную
Не капельки с неба капали,
Аль снежинки падали,
А по тебе. Родитель-матушка,
Дети с батюшкой плакали,
И без тебя, родитель- матушка,
Нам полынью сахар кажется,
И отдали твое цветное платьице
Нищим- любящим».\
Вытьегорский отшельник вёл необычный для интеллигента и даже простого мужика образ жизни, всем своим поведением подчеркивая приверженность старообрядческим верованиям, их укладу. Он полагал, что истинно народные характеры нужно искать в Поморье, олонецких скитах, Поволжье, Рязанской губернии- там, где сохранились поселения староверов. Клюев пускается в путешествие по этим регионам и завязывает обширные связи с раскольническими сектами.
Встав на путь разрыва с официальной церковью и буржуазным обществом, Клюев решил последовать за Леонидом Семеновым и Александром Добролюбовым.
В 1910 году Клюев сходится с Голгофскими христианами, с их лидерами Ионой Брихничевым и Михаилом Старообрядческим. Голгофские христиане группировались вокруг журнала «Новая земля». Этот полурелигиозный – полусветский еженедельник, возглавляемый Брихничевым, выступал против «лампадного православия», против официальной церкви. Проповедуя «религию свободы», цель которой заключалась в защите угнетенных, Голгофские христиане отрицают религию, которая находится «на службе у сильных» и считают, что: «Поповская вера вредная и реакционная и должна быть разрушена». В Журнале работали способные и самоотверженные публицисты, но «Новой земле» явно не хватало поэта, который распространял бы идеи Голгофских христиан.
В конце концов у Голгофских христиан нашелся свой поэт. Начиная с 1911 года на страницах «Новой земли» постоянно печатаются стихи «олонецкого крестьянина» Николая Клюева. Клюев оказался рядом с главными теоретиками и публицистами журнала. На него возлагались огромные надежды. Голгофские христиане объявили Клюева поэтом- пророком и даже решили подготовить отдельным изданием стихи «олонецкого крестьянина», тогда еще малоизвестного поэта.
«Новая земля» просуществовала всего несколько лет. Иона Брихничев находился под полицейским надзором, он не мог выступать в качестве официального издания и редактора журнала. С самого начала выхода в свет «Новой земли» последовали цензурные гонения, многие статьи этого журнала не имели ничего общего со старообрядчеством, а являлись политическими материалами антиправительственного толка. После статьи посвященной событиям на Ленских приисках в 1911 году «Новая земля» была закрыта. Новые журналы, взамен «Новой земли» Ионы Брихничева создавались и умирали, но Клюев не находил в них своего места. К идейным расхождениям прибавились еще и обострившиеся личные отношения с Ионой Брихничевым. По его высказыванием- «Клюев –волк в овечьей шкуре». Произошел их разрыв.
В 1916 году вышел следующий сборник Клюева «Мирские думы» в то время военно-патриотический угар охватил самые широкие слои руской интеллигенции. Спрос на стихи этой темы был на столько велик, что большинство поэтов принялись кучами штамповать патриотические стихи низкие в художественном плане, сделанные по установленным раз и навсегда рецептам.
Подобно многим современникам поэта, поддавшимся пропаганде казенного патриотизма, Клюев сочинял и печатал барабанные стихотворения. В «Мирских думах» встречаются произведения псевдопатриотические, ущербные и в чисто художественном отношении. Таковы «Скрытый стих» и «Беседный наигрыш, стих доброписный» :
«Народилось железное царство
Со Вильгельмищем, царищем поганым,
У него ли, нечестивца, войска- сила,
Порядово народа- несусветно».
Этот сборник дал повод некоторым людям назвать стихи Клюева стилем империалистической литературы, что конечно же было неправдой.
В идейной эволюции Клюева решающую роль сыграла Октябрьская революция 1917 года. Он безоговорочно принял её, приветствовал рождение советской власти как величайшую победу исторической справедливости. Клюев мог с полным основанием думать, что пришло время воплощения в жизнь тех идеалов, которые он вынашивал и за которые боролся начиная с первых лет своей сознательной жизни. В годы суровых испытаний Клюеав остается верен себе. Он хочет быть поближе к деревне, чтобы послужить ей верой и правдой как представитель революции. Весной 1918 года поэт возвращается из Петрограда в Олонецкую губернию
Клюев берется за просветительскую работу, за организацию художественной самодеятельности, за создание народного театра в Вытегре и сам становится одним из ведущих актеров этого театра. Он выступает на «красных» вечерах, читает свои стихи, произносит речи.
Огромное впечатление на слушателей производит «Красная песня»:
«Распахнитесь, орлиные крылья,
Бей, набат, и гремите грома,-
Оборвалися цепи насилья,
И разрушена жизни и тюрьма!».
Тогда же был написан «Гимн великой красной армии»- солдатский марш, победная песня:
«Мы красные солдаты,
Священные штыки,
За трудовые хаты
Сомкнем свои полки.
От Ладоги до Волги
Взывает львиный гром…
Товарищи, недолго
Нам мерится с врагом!
Мир хижинам, война дворцам!
Цветы побед и честь борцам!».
Олонецкая губерния была охвачена огнем гражданской войны. С севера наступали интервенты. Повсеместно свирепствовал голод. Личная жизнь поэта в те годы складывалась тоже очень тяжело. В письмах к друзьям Клюев жалуется на недомогания, обижается, что его забыли столичные друзья, пеняет, что его «Песнослов» издан небрежно, с опечатками.
Крестьянские поэты, в первую очередь, Клюев, Есенин, завоевавшие широкую известность и определенное положение в литературе предоктябрьских лет, привлекли к себе пристальное внимание молодой советской общественности. Уже в 1918 году журнал «Грядущее», орган Пролеткульта, в статье «О поэзии крестьянской и пролетарской» поставил вопрос о том, какая поэзия должна главенствовать, ибо «дело идет не только о поэтических образах и литературных формах, а касается того, какова должна быть Россия?». Автор статьи П.К. Бессалько называет Клюева «талантливым крестьянским писателем», который однако , «не любит города и считает, что жизнь должна строится на праведном сельском уставе…»
Примерно в том же духе был отрецензирован раскритикован все тем же П.К, Бессалько и вышедший в 1919 году сборник Клюева «Медный кит». Клюев был обвинен пролеткультовцами в идеализации древней Руси. Клюев решил доказать, что трудящийся город ему тоже не чужд и , что он за пролетариат, поэтому он пытается писать стихи о городах, фабриках и заводах. В большинстве их них было много наивного и примитивного. И конечно не эти примитивные стихи определяли творчество поэта. У него были и другие стихи, посвященные трудящемуся человеку, достойному счастливого будущего:
«Батрак, погонщик, плотник и кузнец
Давно бессмертны и богам причастны:
Вы оттого печальны и несчастны,
Что под ярмо не нудили крестец,»
В сборнике «Медный всадник» у Клюева появляется восточная тема, он ставит патриархальный восток в противовес к буржуазному западу.
С конца 20-х годов в жизни Клюева наступают трудные дни. Всё чаще раздаются голоса, что все творчество Клюева чуждо советской действительности. Литературные критики недалёкие и прямолинейные в своих суждениях способствовали укреплением за Клюевым репутации кулацкого подголоска
В 1925 году умирает один из лучших друзей Клюева –Есенин. Клюев тяжело пережил смерть Есенина . Кончину поэта оплакивали многие. В 1926 году журналы и газеты печатали прощальные стихи, статьи, воспоминания. Но огромная человеческая трагедия часто подменялась довольно банальной бытовой драмой. Исключение составили стихи Маяковского и Клюевский «Плач о Есение». Клюев оплакивал Есенина по- крестьянски, «горючими слезами». Когда для этого не хватало своих слов, чтобы выразить боль души, он обращался к причитаниям, передоверяя народным поэтессам свои чувства.
В «Плач по Есенину» вошли фрагменты из народных причитаний, из материнских плачей нежных и взволноавнных. Народные обрядовые причитания Клюеву были знакомы с детства, он слышал их в живом исполнении. «Плач о Есенине» имел прямое отношение к развернувшейся в конце 20-х годов дискуссии о крестьянских поэтах и их месте в современной литературе. В 1926 году вышла статья старого знакомого Клюева по «Новой земле» С. Городетского «Текущий момент поэзии», где он написал о том, что со смертью Есенина практически умерла, прекратила свое существование крестьянская поэзия. Что современные крестьянские поэты и особенно Клюев не подают никаких надежд, не занимаются ничем, кроме перепева старых, потерявши актуальность песен.
В 20-е годы Клюев написал три стихотворения, явившихся лучшими за всю его жизнь. Стихотворения «Богатырка», « Ленинград», «Застольная»- прекрасные образцы гражданской лирики Клюева. Они вносят существенную поправку в распространенное представление о Клюеве, как исключительно деревенском поэте. Достаточно только этих стихов, чтобы по праву вписать его имя в историю советской поэзии. Эти замечательные произведения критики в 30-е годы замалчивали, писали обычно лишь об «избяных песнях», к тому же односторонне их трактуя. Между тем «избяные песни» Клюева имеют прямое отношение к русской патриотической поэзии и к поэзии гражданской, в них с огромной силой сказалась любовь поэта к родной природе и культуре своего народа.
Однако нападки на крестьянских писателей в печати продолжались. Журнал «На литературном посту» предлагал вообще не печатать Клюева. Серьезно были раскритикованы свежие поэмы Клюева- «Заозерье» и «Деревня».
Последним замечательным произведением Клюева была поэма «Погорельщина». В поэтическом наследии Клюева ей принадлежит особое место. В «Погорельщине» сходятся многие мотивы и образы более ранней Клюевской поэзии. Поэт вместе с рыбаками и охотниками на «лесных и озерных тропах», свой среди зверей и птиц, в чудесном мире первозданной северной природы. Затем читатель как будто попадает в краеведческий музей, где собраны экспонаты по народной истории, этнографии и культуре местного края. Поэт превращается в опытного экскурсовода, который, рассказывает о далеком прошлом Поморья, о соловках и древнем Выге, о старообрядчестве. Поэма историческая, обращенная в русское средневековье. Хорошая поэма имеет на редкость плохой конец. Из-за неудачной концовки эта поэма также была в пух и прах раскритикована, как критиками, так и коллегами Клюева- другими поэтами. Особенно ругал поэму Андрей Белый. В своем отзыве он критикует Клюева за ломанные рифмы, за употребление дурацких слов, за неуместные, надуманные иносказания, за архаику словаря и образов, за ложно стремление противопоставить древнюю Русь современной пролетарской поэзии. Клюев сам признавался. Что он слишком долго «нудным оводом» «бубнил» о «мужицком хлебном рае». В поэме «Погорельщина» вырисовывается трагический образ старца, который допевает свои последние песни.
После «Погорельщины» литературная деятельность Клюева начинает сходить на нет.
В 1937 году он стал одной из бесчисленных жертв массовых репрессий, проводимых в этот год. Реабилитирован посмертно.
Список литературы:
1. В.Г. Базанов «С родного берега» о поэзии Николая Клюева, издательство «Наука» 1990 год.
2. Есенинский сборник «О Русь, взмахни крылами»
3. Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1990 год.
4. «Николай Клюев: исследования и материалы» издательство «Наследие» 1997 год.