ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1.
УГРОЗА ВОЙНЫ И ПОЛИТИКА ИЗОЛЯЦИОНИЗМА

1.1 «Новый курс»
Ф. Рузвельта и его сущность

1.2
Новая международная ситуация - новые решения

1.
3 "Новый курс" в канун войны.

ГЛАВА 2.
КРИЗИС В ЕВРОПЕ И ПОЛИТИКА «ИЗОЛЯЦИОНИЗМА»

2.1 Президент
Рузвельт и его роль в формировании политики изоляционизма»

2.2
Устойчивость доктрины «невмешательства» во внешней политике США, ее сущность и
особенности в послемюнхенский период.

ГЛАВА 3.
НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И ПОЛИТИКА США.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы. Период, начавшийся мировым
экономическим кризисом 1929-1933гг. и завершившийся победой сил
антигитлеровской коалиции занимает особое место в судьбах человечества. Роль
Рузвельта и его окружения в определении принципов и реализации социальной и
внешнеполитической стратегии, направленной на сохранение и упрочение
экономических и внешнеполитических позиций США, исключительно велика. С его
именем связана также одна из самых значительных страниц в истории внешней
политики и дипломатии США, и в частности установление дипломатических отношений
с Советским Союзом, участие США в антигитлеровской коалиции.

Исключительно велика роль Рузвельта в формировании
и претворении в жизнь так называемого "нового курса" внутри страны,
курса демократической направленности, сыгравшего выдающуюся роль в стабилизации
экономической и социальной ситуации в стране в период после глубокого
экономического кризиса 1929-1934гг, курса, позволившего избежать тяжких
социально-политических потрясений.

Рузвельт
проявил себя как неординарный, гибкий политик, тонко чувствующий ситуацию,
способный верно угадывать тенденции и своевременно и точно реагировать на
изменение настроение всех слоев общества. Четырежды переизбирался на пост президента
страны (что представляет собой своеобразный рекорд в истории США) и занимал его
до самой смерти в 1945 году. Рузвельт был человеком своего времени и своего
класса. Поэтому не все его действия, особенно во внешней политике вызывают
одобрение потомков. В частности, во многом была ошибочной политика
изоляционизма, проводимая США накануне второй мировой войны. Это косвенно
признавал позднее и сам Рузвельт. История даёт нам свои уроки, чтобы мы не
повторяли ошибок в будущем. Канун войны притягивает интерес учёных в течение
уже долгового времени, но от этого  востребованность знаний о самой
кровопролитной войне 20 века не уменьшается.

Таким
образом, актуальность данной темы определяется её важностью и
значимостью в становлении и развитии самостоятельной внешней политики суверенного
Казахстана, теми задачами, которые поставлены в выступлениях и трудах
Президента РК.

Источниковедческая база  В качестве источников, в работе использованы
документы внешней политики СССР и США, работы американских историков, изучавших
этот период, материалы государственных архивов в Москве.

Проблематика Нас интересует вопрос,
насколько обоснованной была политика «невмешательства» администрации США
накануне войны, была ли альтернатива ей? В силах ли американского президента
было не допустить мировую войну?

Новизна данной работы заключается в попытке свободного, от идеологических предрассудков,
анализа основных составляющих внешней политике США накануне войны. В работе мы
отошли от оценок данного периода советского времени. В свете открывшихся
фактов, об определённой доли вины за развязывания войны лежащей и на советском
руководстве, мы стараемся более объективно оценить роль политики
«изоляционизма» в поощрении агрессивных устремлений Германии и её союзников.

Цель курсовой работы:
на основе анализа источников и научной литературы показать предпосылки,
сущность и последствия политики невмешательства в европейские дела, проводимую
американским руководством. 

Основными задачами данной работы является: 1.
Проанализировать предпосылки и этапы формирования политики «изоляционизма». 2.
Раскрыть сущность и основные направления политики невмешательства. 3. На основе
объёктивного анализа, показать итоги и последствия внешней политики США
накануне войны.

Методологической и теоретической основой работы
послужили философские и исторические концепции, раскрывающие суть отношений США
и европейских держав накануне второй мировой войны.

При работе над данной темой использовался принцип
конкретно-исторического подхода к явлениям прошлого, единства исторического и
логического, анализа противоречий; метод сравнения.

Историография проблемы и обзор
литературы по теме. В данной работе не ставится задача проследить внешнеполитическую
деятельность США на всех этапах развития европейского кризиса. Рассмотрим лишь
вопрос об отношении американского правительства к некоторым предвоенным
событиям[1].

Характерно, что в историографии США
до сих пор преобладает стремление к оправданию политики «невмешательства», а
фактически поощрения агрессоров, которую проводили США[2]. Но некоторые
исследователи, обращаясь к предыстории второй мировой войны, пытаются более
объективно осветить роль США в международных делах, хотя и замалчивают по-
прежнему антисоветскую направленность их политики. В 1933 – 1941 гг., как
утверждает, например, профессор Бостонского университета А. Оффнер,
американское правительство сделало «сравнительно мало» для того, чтобы
приостановить агрессию Японии в Азии, а Германии в Европе[3]. В случае с Чехословакией и
с подготовкой Мюнхенской конференции, приходит он к выводу, американская дипломатия
проявила так же мало дальновидности, как и дипломатия других западных
государств. В Вашингтоне не осознали, что на карту была пост1авлена вся система
европейской безопасности; что речь шла о подчинении Восточной Европы
экономическому и политическому господству Германии; что Советский Союз
вынуждался к изменению своей внешней политики[4]. Весьма своеобразно оценивается предвоенная
политика США в трудах английского историка Д. Уатта. Он проводит параллель
между американской политикой, с одной стороны, и англо-французской – с другой,
и, оправдывая курс умиротворения,
раскрывает в то же время подлинные цели администрации демократов. Д.
Уатт показывает, что заместитель государственного секретаря С. Уэллес
определенно поддерживал усилия Н. Чемберлена, направленные на достижение
соглашения с европейскими странами «оси». Фактическое одобрение Вашингтона
получили англо-итальянское соглашение 1938 г. и позиция Великобритании во время
чехословацкого кризиса. Американская роль на первых стадиях этого кризиса, весной
и летом 1938 г., мало чем отличалась от роли прямых участников переговоров с
рейхом. Ко времени Мюнхенской конференции, заключает Д. Уатт, президент Ф.
Рузвельт проводил ту же, что и англо - французские лидеры, политику умиротворения[5]. Едва ли можно говорить о
полной аналогии в политике тогдашних руководителей США и Великобритании. Имя Н.
Чемберлена по праву стоит первым в списке «умиротворителей». Оно ассоциируется
с политикой преступных уступок фашистским государствам и с ее бесславным
итогом, поставившим Англию на порог национальной катастрофы.

Структура
работы

Работа состоит из введения, двух глав, заключения и
списка использованной литературы. Общий её объём – 28 страниц машинописного
текста.

ГЛАВА 1.
УГРОЗА ВОЙНЫ И ПОЛИТИКА ИЗОЛЯЦИОНИЗМА

1.1 «Новый курс» Ф. Рузвельта и его сущность

Демократы (активным деятелем этой партии и был Ф. Рузвельт) так же, как и
правящая партия республиканцев, отмежевывались от радикализма (под этим
понималась всякая революционная идеология и политика, направленная на коренную
ломку общественно-политического и экономического строя) и обещая
"окончательно" ликвидировать последние следы бедности, все же не
позволяли ослепить себя безрассудной верой во всесилие Америки, способной якобы
в одиночку, не связывая себя никакими обязательствами, опираясь на силу или
угрозу применения силы, не только реализовать свои имперские амбиции, но и
повсюду обеспечить выгодный США баланс сил.

Сохраняя верность лозунгу президента Вудро Вильсона о мессианской роли США
и не изменяя притязаниям их на мировое лидерство, демократы противопоставили
внешнеполитическому изоляционизму республиканцев концепцию активного вторжения
в международные дела, но опять таки в интересах утверждения влияния Вашингтона
на ход мирового развития.

В 1933 г Рузвельт установил
дипломатические отношения с Советским Союзом. Это важное решение было
обусловлено острой потребностью деловых кругов США в развитии экономических
связей с СССР – государством, проходившим этап бурной индустриализации, и в
отличие от капиталистического мира избежавшим кризиса. Другой важной причиной
признания СССР было намерение использовать его как противовес усилению Германии
и особенно Японии»[6].

Посла того как Япония упрочила свои
позиции в Китае и начала нещадно эксплуатировать китайские источники сырья,
Рузвельт в конце концов согласился предоставить заем гоминьдановскому
правительству. Задача состояла в том, чтобы политически изолировать Японию,
предотвратить нарушение ею Вашингтонского договора (в соответствии с которым
соотношение тоннажа линкоров и авианосцев определялось для США, Англии и Японии
в пропорции 5: 5: 3) и воспрепятствовать возобновлению англо-японского союза,
своим острием обращенного против США.

Возрастание угрозы фашизма в Европе и
Азии, которое стало особенно явным после образования антикоминтерновского
пакта, вызвало раскол в правящем классе США. Образовались две группировки. Хотя
их позиции не были диаметрально противоположны и они включали весьма различные,
часто враждующие друг с другом силы, в целом раскол был достаточно глубоким.
Часть представителей высших кругов и администрации считала, что создание «оси»
и подготовка фашистами войны с целью передела мира представляла для США
серьезную угрозу, что конфликт с агрессивными державами неизбежен. Из такой
оценки положения делался вывод о желательности сближения с буржуазными
государствами Западной Европы, в особенности с Великобританией, и о возможности
установления взаимодействия с Советским Союзом. Сторонники этой концепции были
убеждены в том, что Великобритания и другие западноевропейские страны,
объединившись с США в интересах достижения победы над фашизмом, превратятся в
младших партнеров американского империализма.

Другое важное политическое течение
отражало взгляды наиболее реакционных кругов правящей элиты. Представители
этого течения всячески подчеркивали значение старого лозунга «свободы рук» для
США и отвергали возможность вступления в политические и военные союзы с
европейскими странами. Эти так называемые «изоляционисты» заявляли, что
расширяющийся империалистический конфликт в Европе и Азии ослабит обе стороны,
что США смогут вступить в борьбу на наиболее выгодном для них этапе и
продиктовать свои условия урегулирования. Наиболее радикальные элементы этой
группировки выражали интересы промышленных и финансовых кругов, тесно связанных
с германскими и японскими монополиями. В основном она состояла из консервативных
демократов и правых республиканцев, считавших желательной победу фашизма, в
особенности в войне против Советского Союза. Традиционные изоляционисты
призывали к соблюдению строгого нейтралитета в предстоящей вооруженной схватке
между блоком демократических государств и фашистским блоком[7].

Следствием такой расстановки сил в
стране явилось принятие конгрессом США законов о нейтралитете 1935 и 1937 гг[8]. Когда Италия в 1935 г.
напала на Эфиопию, США не откликнулись на призыв Советского Союза к
коллективным действиям. В 1936 г. Соединенные Штаты выступили против
коллективных действий, которые могли бы остановить фашистов Франко. Следуя
политике невмешательства и используя законодательство о нейтралитете, США
лишили Испанскую республику возможности приобретать оружие. Они явно попустительствовали
Гитлеру, который стоял за спиной рвавшихся к власти франкистских мятежников.
Основой политического мышления руководителей США по-прежнему было
подозрительное отношение к советской политике. Этим объясняется отказ
правительства США поддержать предложения о введении жестких санкций против
Японии, о совместных действиях против Германии, внесенные СССР на конференции
девяти держав в Брюсселе[9].

В канун второй мировой войны
правительство США во все большей мере начинало проявлять беспокойство за
мировые позиции американского империализма и интересы западноевропейских стран,
которым державы агрессивного блока шаг за шагом наносили новые удары. Ф.
Рузвельт, выступая в октябре 1937 г. в Чикаго, призвал ввести «карантин» против
«эпидемии всемирного беззакония». «Интернационалисты» все громче выступали за
поддержку Англии и Франции. С конца 1938 г. администрация демократов
предприняла шаги к сближению с Англией и Францией. Эта линия встречала
одобрение со стороны тех групп американского капитала, которые были
тесно связаны с английскими и французскими монополиями (из суммы около 12 млрд.
долл., которой исчислялись тогда заграничные инвестиции США, 42% приходились на
страны Британской империи)[10]. Поставки Англии и Франции, рост вооружений
в США, долларовые инъекции в американскую
экономику, глубоко пораженную кризисами и депрессией вели к росту производства и
обогащали монополии[11].

Однако принципиальных изменений во
внешнеполитическом курсе США не произошло. Реакция Вашингтона на акты
фашистской агрессии в Европе (аншлюс Австрии, расчленение и захват нацистами
Чехословакии) мало чем отличалась от реакции англо-французских правящих кругов,
которые проводили позорную политику соглашения с агрессором. На Мюнхенской
конференции руководители западноевропейских государств приняли все требования
Гитлера. Вплоть до нападения Германии на Польшу Англия и Франция, поддерживаемые
Соединенными Штатами, своим отказом от решительной борьбы с агрессором и от
принятия советских предложений о создании коллективной безопасности по существу
содействовали развязыванию второй мировой войны.

Во время «странной войны» в Европе
правительство США также заняло позицию молчаливого согласия с беспринципной
политикой маневрирования Англии и Франции, правящие круги которых прилагали
усилия к сколачиванию антисоветского фронта с участием Германии и к
подталкиванию фашистов к нападению на СССР. В США активизировали свою
деятельность крайне правые, профашистские элементы, развернулась кампания
преследования прогрессивных организаций. Печально известная комиссия конгресса
по расследованию антиамериканской деятельности усилила нападки на коммунистов.

Широкий фронт народов и государств,
противостоявший фашистским агрессорам, сформировался только после вступления во
вторую мировую войну Советского Союза.

Изучая сложные процессы, которые
привели к развязыванию в сентябре 1939 г. второй мировой войны, мы можем
извлечь важные уроки. В развитии событий межвоенных лет четко прослеживается
стремление империализма к реакции по всем линиям, к аннексии и переделу мира.

1.2 Новая
международная ситуация - новые решения

В начале президентской карьеры Рузвельта его внешнеполитическая позиция
была изоляционистской. В Европе и на Дальнем Востоке уже существовали очаги
новой мировой войны. Такая позиция президента была на руку гитлеровской
Германии и милитаристской Японии, строивших свою глобальную стратегию в расчете
на нейтралитет США, на их отказ поддержать уси­лия ми­ролюбивых держав в
создании системы коллек­тивной безопасности. В 1935 году в США принят закон о
нейтралитете к очевид­ной выгоде агрес­соров. США вместе с Англией и Францией
разделили ответст­венность за содействие фашистской агрес­сии. В 1937 году
принят закон об эмбарго на по­ставки оружия в Испанию, где шла схватка респуб­лики
с фа­шистскими мятежниками и германо-итальянскими интервентами. Внешняя
политика проводимая президентом подчинена главной задаче - укреплению
экономических и военно-стратегических позиций США на мировой арене.

Борьба за внешние рынки определяла заинтересованность монополистических
кругов США в полити­ке "экономического национализма", пред­полагавшей
"свободу рук", не связанность международными обязательствами,
уклонение от коллективных усилий по урегулированию международных конфликтов.

Держась в стране, как полагали в этих кру­гах, можно было с чувством морального
превос­ходства на­блюдать за кровавыми драмами на Ев­ропей­ском и Ази­атском
континентах и извлекать немалые бары­ши. Но Рузвельт понимал, что изо­ляционизм
в современных ус­ловиях невозможен и поэтому для создания привлека­тельного
имиджа и учитывая ширящееся в стране ан­тивоенное на­строение, прини­мал
ограниченное участие в кол­лективных усилиях по укреплению мира.

Рузвельт не отказывал себе в удовольствии про­демонстрировать, что его
отрицательное от­ноше­ние к попыткам взорвать мир остается не­измен­ным и что
его правительство готово содей­ствовать усилиям Лиги На­ций в деле сохранения
мира, но... не выходя за пределы чисто мораль­ного выра­жения своих симпатий и
антипа­тий.

Президент обещал не чинить препятствий кол­лективным мерам, на­правленным
против стра­ны, кото­рую США и другие государства рас­смат­ривают как
агрессора, однако его страна не будет участво­вать в каких-либо коллективных
санкциях против страны-аг­рессора.

Платонические призывы к миру и указания на заинтересованность США видеть
Францию достаточно сильной перед лицом опасности со стороны Германии не могли
обмануть Гитлера. Они не заставили его отказаться от ревизии Версальского
мирного договора. 14 октября 1933 года германское правительство заявило о
выходе из Лиги наций обретя свободу рук в отношении военных статей Версальского
договора, что приве­ло к расшатыванию стабильности в Европе.

На кануне второй мировой войны США ши­ро­ко использовали прак­тику
предоставления "советов", пуб­личного одобрения внешнеполити­че­ских
актов других государств или, наоборот, пози­цию умалчива­ния и т. п. для оказания
посто­янного давления на политику других прави­тельств в же­лаемом для Америки
направлении. В тоже время подобный способ воздей­ствия на дру­гие го­судар­ства
абсолютно не связывал и ни к чему не обязы­вал самих США, ко­торые оставляли за
собой пол­ную свободу действий в лю­бой об­становке. Могу­щественные силы -
крупные моно­полистические объ­единения, свя­занные тесными узами с герман­ской
военной промыш­ленно­стью, усиливали давле­ние, добиваясь от Рузвельта пойти по
пути упроче­ния дипломатических связей с гитлеров­ской Герма­нией. Однако,
сближение с нацист­ским режимом, уже показавшим свои  палаческие наклонности,
было невозможно в усло­виях общего демократического подъема в стране и на­растания
антифашистских настроений в стране.

Американские фирмы продавали большие партии вооружения нацистской
Германии, в том числе и воен­ные самолеты. Первого марта 1935 года правительство
Германии заявило, что оно считает себя свободным от обя­зательств Версаль­ского
договора, запрещавших ему создание воен­ной авиации. 16 марта в Германии опуб­ликован
декрет о всеобщей воинской повинности. А это было нарушением сепаратного
мирного договора США с Германией, предусматривающего разоружение Германии.
Трезвые политики в окружении Рузвельта указы­вали, что невозможно в современном
неделимом и взаимозави­симом мире отсидеться за океаном и даже обога­титься за
счет военных катастроф в Европе.

7 марта 1936 года германские войска вступили в Рейнскую область, демилитаризованную
по Версальскому договору.

Мятеж генерала Франко против законного правительства республиканской
Испании обна­жил суть изоляционизма. Народу Испании было отказано в помощи,
интервенты получили пол­ную свободу рук.

Видный
политик, близкий Рузвельту чело­век - Додд высказался так: "Любой кто
находился в Европе более или менее продолжительное время, признает факт
огромного экономического и поли­тического влияния США. Если мы поло­жим наше
могущество на чашу ве­сов, то некото­рые здесь в Европе, рассмат­ривающиеся
войну в качестве средства завоевания новых террито­рий, будут более осторожными
и, может быть, даже станут сторонниками мира. Даже сейчас присоединение США к
демократическим государствам Европы могло бы положить конец кровопролитию в
Испании. Совместная мощь США, Англии и Франции, особенно если принять во
внимание их огромные военно-воздуш­ные силы, могла бы пре­дот­вратить
интервенцию и установление диктаторского режима". Рузвельт выдвинул
бесплодную идею созыва "международной конференции мира". Но Италия и 
Германия, твердо следующие захватническим курсом и использующие метод запугива­ния
соседей, не хотели такой конфе­ренции и не стали бы считаться с ее решениями.
Внешнеполитический курс Руз­вельта в это время имел главным своим содержанием
вероломную и самоубийственную политику "умиротворения" агрессоров.
Курс своекорыстный, высокомерно пренебрегающий интересами других стран.

2.3
"Новый курс" в канун войны.

Выборы 1936 года принесли триумф демо­кра­ти­ческой коалиции "Нового
курса",  аморф­ному блоку лево центристских сил, опирающемся на движение
ра­бочего класса, фермерства, сред­ние городские слои, ин­телли­генцию, молодежь,
нацио­нальные меньшинства.

В стане оппозиции, тех, кто правее "нового курса" царило
состояние уныния и ожидания но­вой ломки. На страницах печати, отражавшей эти
на­строе­ния, о реформах говорилось только как об орудии чу­жеземного влияния,
о "ползучем со­циа­лизме".

Рузвельт, напротив, стремился сохранить "новому курсу" ореол
надпартийности, всенарод­но­сти. Социальные и политические размежевания в
стране уг­лублялись. Ожесточенные нападки на президента и его курс из стана
правых усилива­лись. В окружении прези­дента опасались поку­шения на его жизнь.

Правые силы подняли голову. Однако и президент был сам убежден, что его
реформаторство должно носить строго ограниченный характер, не за­трагивая основ
социально-экономиче­ской сис­темы. К 1936 году "новый курс" выдохся,
попытка подновить экономиче­скую систему без фундаментальных перемен достигла
своего пре­дела. Как признавал в 1937 году сам президент: "Огромное число
американ­цев оставались плохо одетыми, голодными, не имеющими достойного челове­ка
жи­лища". Но Руз­вельт не ос­тавлял мысль о дальней­ших преобразова­ниях,
чтобы, как он однажды вы­ра­зился: "Сделать США со­временным государством
где ни будь к концу со­роковых годов". В преддве­рии новых выборов 1940
года Рузвельт вновь об­ратился к испы­тан­ному пропагандистскому способу -
апелляции к "забытому человеку".

Весной и летом 1937 года рабочее движение на­чинает решительную борьбу за
свои права, про­тив "открытого цеха".  Стачки сотрясают про­мышлен­ность.
Высшей точки достигло движение безработ­ных, активи­зиро­валась борьба черных
американцев.

Реакция подняла крик о "провокационной ро­ли" реформистской дея­тельности
администра­ции "нового курса". Между тем все острее вста­вал вопрос о
том, "возможно ли в условиях наше­го обществен­ного уклада обес­печить каждой
се­мье безопасность и освободить ее от гнета нище­ты и ну­жды". Пришлось
признать, что безрабо­тица - вечный спутник совре­менного капита­лизма. Мечта
либералов - запустить на полный ход производст­вен­ный механизм, пора­женный
кризисом - оказа­лась неосуществимой. Эконо­ми­ческая система ставит жесткие
пределы способно­сти правительства управлять механизмом обще­ственного производ­ства.
В 1937 году прояви­лись признаки нового надвигающегося кризиса.

В условиях постоянно высокой безработицы сис­тема общественных ра­бот
превращалась в по­сто­янно действующий сектор экономики, то есть час­тичное ого­сударствление
рынка наемного труда. Этот сектор иг­рал роль предохранитель­ного кла­пана для
системы и не составлял конку­ренции част­ному сектору, так как став­ки зара­ботной
платы были в два - три раза ниже, чем на частных пред­приятиях.  Наиболее
последователь­ные апологеты "нового курса" считали, что спа­сение
капи­тализма - в далеко идущем "приспособлении к реально­сти жизни, на
которое частный капитал должен ре­шить­ся как в своей повседневной
деятельности, так и в ми­ровоз­зре­нии".

Резкое обострение классовой борьбы и вновь об­ретенное буржуазией чувство
уверенно­сти в прочности ее экономических и политиче­ских пози­ций создавали
благоприятную среду для реакции и свертывания "нового курса".

Рузвельт всегда был предрасположен к ком­про­миссу и интриганству. В
преддверии пре­зи­дент­ских вы­боров 1940 года он стремился удер­жать ле­вые и
про­грессистские силы под своим влиянием и укрепить в тоже время свои позиции
на правом фланге соци­аль­ного спектра. Опреде­лилась новая линия на сближение
админи­страции "нового курса" с крупным капиталом. Было дано понять,
что пре­зидент не будет боль­ше тре­вожить капитал ре­формами.

ГЛАВА 2.
КРИЗИС В ЕВРОПЕ И ПОЛИТИКА «ИЗОЛЯЦИОНИЗМА»

2.1
Президент Рузвельт и его роль в формировании политики изоляционизма»

Ф. Рузвельт вошел в историю как
инициатор буржуазных реформ, которые укрепили положение монополистического
капитала США. Затем он выступил одним из основателей антифашистской коалиции.
Позиция Ф. Рузвельта в международных кризисах 1938 – 1939 гг., следовательно,
не может исследоваться в отрыве от всего комплекса внутренних проблем «нового
курса» и эволюции его внешнеполитической платформы в 1933 – 1945 гг[12].

Вместе с тем, обращаясь к периоду
кануна второй мировой войны, нельзя не видеть противоречивости и
непоследовательности политического курса США. С одной стороны, представляя на
высшем государственном уровне «интернационалистское» крыло правящего класса
США, Ф. Рузвельт сделал ряд заявлений, которые объективно служили интересам
сплочения антифашистских сил («карантинная» речь и т. д.). В вопросе об
отношениях с СССР он придерживался линии более реалистической, нежели линия
большинства профессиональных американских дипломатов и советников (например,
при определении курса американской политики в связи с подготовкой и
осуществлением агрессии Германии против СССР).

Ф. Рузвельт бесспорно понимал, какую
угрозу США представляют государства-агрессоры. Поэтому в узком кругу он осуждал
уступки в их пользу, критиковал Чемберлена. 16 сентября 1938 г. например, когда
британский премьер вылетел в Берхтесгаден на переговоры с Гитлером, президент
говорил членам кабинета, что Чемберлен – за мир любой ценой, что Англия и
Франция бросят Чехословакию на произвол судьбы[13].

В окружении Белого дома, в
государственном департаменте имелись противники соглашения с фашистскими
странами. У. Додд (посол США в Германии в 1933 – 1937 гг.) настоятельно
доказывал необходимость сопротивления требованиям Гитлера. Дж. Мессерсмит
(помощник государственного секретаря с 1937 г.) находился в числе тех, кто,
видимо, понял тщетность иллюзий о возможности надежного соглашения с ним.
Германия, предостерег он в феврале 1938 г. Рузвельта и Хэлла, захватит Австрию, а спустя короткий срок и Чехословакию,
не встретив серьезного сопротивления западных держав[14]. Уступки Гитлеру
Мессерсмит расценивал как поощрение планов германской экспансии, в том числе в
Новом Свете[15]. Убежденным противником нацизма являлся Г.
Гопкинс. На заседании кабинета 27 сентября 1938 г. он высказался против увещевания
Гитлера с помощью президентских посланий, считал этот метод бесполезным и
опасным[16]. К более активным мерам в отношении
«третьего рейха» президента побуждали министры финансов (Г. Моргентау) и
внутренних дел (Г. Икес). На платформе решительного осуждения фашизма и
немецко-фашистской агрессии стоял Дж. Дэвис, один из наиболее
последовательных сторонников сближения с СССР. И после того как по инициативе
госдепартамента Дэвис в июне 1938 г. был отозван с поста посла в СССР, он
продолжал энергично отстаивать необходимость улучшения американо-советских
отношений.

Следует иметь в виду, однако, что
взгляды этих государственных деятелей и дипломатов (не считая разве Додда и
Дэвиса) замыкались стенами «малого кабинета» Рузвельта. «В важных вопросах
каждый раз решающее слово оставалось за силами или обстоятельствами,
одобрявшими политику умиротворения»[17].

Накануне и в дни Мюнхена американское
правительство, формально не участвуя в переговорах, фактически содействовало
расчленению Чехословакии. Оно не проявило подлинного интереса к установлению
сотрудничества с СССР для противодействия немецко-фашистскому агрессору.
Определенный параллелизм действий Рузвельта и Чемберлена, таким образом, имел
место.

Президент США дважды, 26 и 27
сентября 1938 г., предпринимал дипломатические демарши.

2.2
Устойчивость доктрины «невмешательства» во внешней политике США, ее сущность и
особенности в послемюнхенский период.

Важнейшей основой предвоенной
американской политики являлось законодательство о нейтралитете 1935 – 1937 гг.
Оно сохранялось в силе и весной и летом 1939 г. В Вашингтоне хотели либо вообще
уклониться от прямой военной конфронтации с Германией, переложив борьбу с ней
на другие страны, в частности направить фашистскую агрессию против СССР, либо
максимально оттянуть к выгоде США момент вступления в вооруженное
противоборство.

Акты о нейтралитете представляли
своеобразную, американскую разновидность политики попустительства агрессии.
Правда, с начала 1939 г. администрация демократов, обеспокоенная явным
усилением «третьего рейха», предпринимала усилия с целью сдержать его экспансию
в сторону западных держав. Президент испросил у конгресса и получил крупную
сумму на вооружения, он решил также атаковать закон о нейтралитете в интересах
миролюбивых народов и большей свободы действий для себя лично[18]. К марту в конгресс США
было внесено 33 различных предложения об изменениях в законодательстве о
нейтралитете. Предпринимались меры к тому, чтобы обеспечить Англии и Франции в
случае войны с Германией поставки вооружения из-за океана. Такое изменение
законодательства, телеграфировал 10 мая 1939 г. Буллит государственному
секретарю, «лишило бы Риббентропа всякой возможности убедить Гитлера пойти на
риск немедленного развязывания войны»[19]. Но из-за сопротивления изоляционистского
блока в конгрессе, нежелания Белого дома вступать с ним в борьбу и сказать свое
решительное слово никаких изменений произведено не было. Правительство США,
таким образом, оказалось не в состоянии использовать весьма эффективное
средство для оказания давления на рейх и противодействия ему[20]. Это сыграло на руку
фашистской Германии, которая – поглотила Чехословакию и готовилась к новым
захватам в Восточной Европе, не ожидая контрмер со стороны западных держав.

Некоторые историки склонны
игнорировать то обстоятельство, что позиция конгресса США весной и летом 1939
г,–, имела поощрительный для фашистского агрессора смысл и объективно
способствовала развязыванию войны. Р. Даллек и прочие отрицают связь между
американским законодательством о нейтралитете и гитлеровскими планами войны
против Польши. «Несмотря на всю уверенность Рузвельта, которую широко разделяли
за рубежом, в том, что отмена эмбарго на оружие явится значительным шагом в
пользу мира, статус закона о нейтралитете не оказывал почти никакого влияния на
непосредственный ход европейских событий»[21].

Следует напомнить, что Рузвельт на
пресс-конференции 7 марта 1939 г. расценил законодательство о нейтралитете как
не содействовавшее делу мира, а в одном из последующих выступлений отметил, что
«эмбарго на экспорт оружия действительно содействовало ускорению возникновения
войны, в Европе в результате поощрения, которое оно давало агрессивным странам»[22].

Политика невмешательства Америки не
означала ее отхода от европейских и международных дел, отказа от планов мировой
гегемонии. Речь не шла о добровольных уступках державам «оси» в регионах,
которые считались наиболее важными для системы экономического, политического и
военного господства США. Американский автор Ф. Адамс, изучив операции
Экспортно-импортного банка США в 1934 – 1939 гг., делает вывод: «Усиление
правительственного участия в международных делах... означало, что Соединенные
Штаты не проводили политику изоляционизма, если под этим подразумевать
устранение с мировой арены»[23].

Североамериканские монополии не
только готовились к будущей борьбе с главными своими конкурентами (Германией,
Японией), но и при поддержке государства оказывали им энергичное
противодействие.

ГЛАВА 3. НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА
США.

Историки много пишут по поводу того, когда Рузвельт принял решение (одно
из самых трудных в его политической карьере) о выдвиже­нии своей кандида­туры
на пост президента в третий раз. Все сходятся на том, что это случилось где-то
после нападения Гитлера на Польшу т. е. после 1 сентяб­ря 1939 года.  Есть все
основания, однако, считать, что именно беседы в Уорм-Спрингсе в марте - апреле
1939 года окончательно утвердили Рузвельта в мнении не оставлять поста
президента в критический момент нарастания военной угрозы, с одной стороны, и
внутренней нестабильности, ак­тивизации реакционных элементов - с другой. 
Какую  роль в этом сыграл Гарри Гопкинс - несостоявшийся кандидат в президенты
- так и остается неизвестным: он всегда тщательно хранил молчание.

Но именно Гопкинс возвестил о начале контрнаступления либералов, объявив,
что у них есть лидер, способный,  как никто другой, сплотить нацию и вер­нуть
ей динамическое руково­дство, столь необходимое в условиях мирового кризиса.  В
прессе было много раз­говоров по по­воду раскола в лагере демократов и
абсолютной невозможности для Руз­вельта баллотироваться в третий раз. Тем
внушительнее прозвучало заяв­ление Гопкинса в поддержку Рузвельта. Он сделал
его 17 июня 1939 года "Окончательно, безоговорочно и бесповоротно, -
сказал он, - я сделал свой выбор в пользу Франклина Д. Рузвельта, и я верю, что
огромное большинство нашего народа солидарно со мной". Это  означало, что
единственный претендент из старой плеяды "ньюдиллеров", теоретически
спо­собный сохра­нить Бе­лый дом за демократической партией и оживить надеж­ды
идущих за ней избира­телей  на возвращение конст­руктивной политики, добро­вольно
отказывается от борьбы. Оставался толь­ко Ф. Рузвельт: иного выбора у тех, кто
опа­сался победы реакции со всеми вытекающими отсюда последствиями для
внутренней и внешней политики страны, не было.

Оценка общей ситуации в связи с провозглашением республиканцами более
гибкой линии приводила Рузвельта к выводу о необходимости строить всю кампанию
на четком разграничении между достижениями либеральной реформы, либерализмом и
реакцией, относится к ней и тех, кто нападал на "новый курс", исходя
из каких-либо местных интересов.

Точно такой же представлялась сложившаяся расстановка сил и Икесу. Он
писал Робинсу в начале августа 1939  года: "Концентрированное богат­ство
со­бирается нанести поражение Руз­вельту, если оно смо­жет, конечно, не
считаясь с катастрофиче­скими послед­ствиями для страны в целом. Я пола­гаю,
что концен­трированное богат­ство всегда, во все времена было та­ким. Оно аб­солютно
лишено чувства здравого смысла и мо­рали... Но, как Вы сами знаете, предпри­нимате­ли,
банкиры, угольные короли и строительные воротилы, и я могу в этот перечень
включить многих других, сейчас объеди­нились для борьбы с Рузвель­том. Что
случиться в будущем, я не знаю, но считаю, что самые трудные времена в впереди
В лагере демократов, я думаю, их канди­датом может быть только Рузвельт, и
никто дру­гой. Я твердо знаю, что есть много людей в де­мократи­ческой партии,
кото­рые скорее пред­поч­тут республи­канцев Рузвельту, поскольку жаж­дут,
чтобы именно так и было". Угроза организа­ции настоящего экономиче­ского
саботажа со сто­роны многих представителей фи­нансово-про­мыш­ленного капитала,
сообщал Р. Робинс, была ре­аль­на.

Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 года и начало войны в Европе
открыли но­вую фазу из­бирательной компании. Стало ясно, что демократы в большинстве
своем не изменят лидеру, если он сам при­мет решение еще раз сло­мать сло­жившуюся
традицию и в третий раз со­гласится не вы­движение своей кандида­туры. Да­же в
монополи­стиче­ской верхушке, где с недо­ве­рием и без всяких симпа­тий
относились к Руз­вельту, настроения начали меняться в его пользу.  Джон Херц
писал Рузвельту 11 июня 1940 года, за месяц до откры­тия съезда демократической
пар­тии в Чикаго: "Недавно я беседовал с группой чикагских бизнесменов,
которые политически враждебно относятся к Вам,  но сейчас они все до одного
сошлись на том, что время для партийных раздоров осталось позади и что Вы
заслуживаете и по­тому получите поддержку у всех настоящих американ­цев. Дюди в
Чикаго (он имел в виду деловые круги), которых я знаю, в конце концов пришли к
выводу, что изоляционизм мертв и что все мы должны сейчас смот­реть на вещи ре­ально".
Рузвельт, не забывая обид, не дал спро­воцировать се­бя на откровенность,
попросив Гопкинса подгото­вить ответное письмо - лако­ничное, но внушитель­ное.
"Я убежден, - писал пре­зидент, - что подавляю­щее большинство аме­рикан­цев
полно реши­мости защитить демократию любы­ми способами, кото­рые будут признаны
не­обходи­мыми".

Рузвельт остался верен себе; он говорил мало и больше намеками, всем понятными.
Мо­жет быть, толь­ко Джим Фарли, мечтавший стать кандидатом демократов и
рассчитывающий на поддержку антирузвельтовской фракции в пар­тии, не соглашался
признать за Руз­вельтом права быть кандидатом в третий раз. Побывав летом 1940
года, накануне съезда демократов, в Гайд-парке, он посоветовал Рузвельту в
случае, если его вы­двинут, поступить точно так же, как это сделал много лет
назад Шерман, - выступить с заявлением об отказе баллоти­ро­ваться и выпол­нять
обязанности президента в случае избрания. Рузвельт сказал Фарли, что он в сло­жившихся
условиях так поступить не может; если народ то­го захочет, он не сможет
уклониться от выполне­ния своего долга.

К тому времени положение Гопкинса в "кухонном кабинете" Белого
дома окончательно опре­делилось - его место ближайшего помощника прези­дента,
генератора идей, исполнителя самых сложных поручений и соавтора речей никто не
мог бы оспорить. Все чаще Гопкинсу приходи­лось вы­сту­пать и в новом для него
амплуа - со­ветника по внешнеполитическим вопросам. Не будет преувели­чением
сказать, что такой поворот не предвидел ни он сам, ни президент, потому что в
конце августа 1939 года врачи, вновь уло­жившие Гопкинся в постель, сообщили
прези­денту, что дни ми­нистра торговли сочтены. Про­лежав в клинике пять ме­сяцев,
измученный лече­нием, Гопкинс вернулся в январе 1940 года к по­литической
деятельности. Однако прямо­го отно­шения к обязанностям мини­стра тор­говли она
уже не имела.

В Европе в это время шла мировая война, раз­вя­занная фашизмом, пылали
города и исчеза­ли государ­ства. 9 апреля 1940 года германские войска вторглись
на территорию Дании и выса­дились в Норвегии. 10 мая 1940 года оконча­тельно
рухнули надежды мюнхенцев в Лондоне и Париже удержать Гитлера от перехода к
"настоящей войне" на Запа­де.

Дуглас писал:

"Я рассматриваю ситуацию следующим об­ра­зом. Если Гитлер справится
с Англией (а его шансы на это по крайне мере благоприятны), он предло­жит
"мир" нашей стране. Фактически про­паганда в пользу этого уже
ведется. Он сделает ряд жестов, демонстри­рующих его желание заключить с нами
сделку. Он будет изображать дело так, будто хочет привлечь нас к реконст­рук­ции
Европы. Он пойдет на все возможные уловки, чтобы перетянуть на свою сторону
предпринимательские круги нашей страны, обещая им высокие прибыли и т. д. Многие
в нашей стране уже гово­рят, что мы "можем иметь дело с Гитлером", 
если только нам по­зволят это.

То, что случилось с Англией и Францией и дру­гими странами, может случиться
и с нами, ибо наши финансовые и промышленные тузы дей­ство­вали бы точно так
же, как поступал Чембер­лен в анало­гичных обстоятельствах.  А между тем в
случае именно такого развития событий, пока бизнес будет занят своей игрой ради
прибылей, Гитлер деморали­зует нашу страну про­пагандой, подогревая разногла­сия,
нерешительность, убаю­кивания призывами к бездеятельности. Если мы встанем на
этот путь, все погибло, потому что окажемся в зависимости от Гитлера на мировых
рынках и в на­ших домашних делах. Как государ­ство, мы столкнемся с величайшей
угрозой в на­шей истории. Нацистская мечта к 1944 году по­ставит нас  не колени
будет близка к осущест­влению".

Картина, нарисованная Дугласом, произ­вела глубокое впечатление на Гопкинса,
первым ознако­мив­шегося с меморандумом судьи. С по­метками Гопкинся документ
лег на стол прези­дента. Кон­цовка документа была обращена непо­средственно к
Руз­вельту: "Я наде­юсь, что в инте­ресах нашей страны Вы дадите согласие
на вы­движение Вашей кандидатуры".

Формально Рузвельт еще не дал согласия, но ре­шение им было принято
бесповоротно. До­каза­тель­ство тому все, кто способен был трезво судить о ходе
пред­выборной борьбы, увидели в назначе­нии Руз­вельтом 20 июня 1940 года, в ка­нун
начала работы съезда респуб­ликанской пар­тии, двух вид­ных респуб­ликанцев,
Стим­сона и Нокса, соответст­венно на посты военного и во­енно-морского мини­стра. 
Боссы республикан­ской пар­тии были взбеше­ны, однако Рузвельт до­бился важного
преимуще­ства. Он ознаме­новал начало своей избира­тельной компании не словес­ной
бравадой, а всем по­нятным призывом к из­бирателям противопоставить на­циональное
един­ство главному противнику в ком­пании 1940 года - Гит­леру.

Далее все шло так, как было смоделировано в хо­де детального обсуждения в
Овальном каби­нете Белого дома, в беседах с глазу на глаз между прези­дентом и
его помощником, отправившимся с осо­бым поручением в Чикаго накануне откры­тия
там съезда демократической партии. Задача, стоявшая перед Гопкинсом, была не из
легких, ибо Рузвельт непре­менным условием выдвиже­ния своей кандида­туры по­ставил
одобрение ее подав­ляющим боль­шинством  ( не более 150 голосов против). К тому
же нужно было буквально на хо­ду заняться при­ведением в порядок расстроенных
рядов демокра­тов,  а заодно и нейтра­лизацией опасной группи­ровки Фарли,  все
еще видевшего себя боссом пар­тийной машины де­мокра­тов, ее фаворитом.  Обос­новавшийся
со своими помощ­никами в номере отеля "Блэкстоун",  соединен­ным
прямой телефон­ной связью с Белым домом, Гопкинс в считанные часы доказал,  
что ко­мандный пункт съезда нахо­дится там,  где распо­ложен его, Гопкинса, 
аппа­рат и узел связи.

15 июля 1940 года мэр Чикаго Эдвард Келли, босс чикагской партийной 
машины демо­кратов, высту­пил с речью:  он сказал делегатам, что 
"спасение нации находится в руках одного челове­ка".  Когда вслед за
тем сенатор А. Бакли начал читать послание Рузвельта,  в котором президент
заявлял о своем нежелании оста­ваться на посту президента третий раз, ему не
дали за­кончить.  Зал взорвался хо­ром голосов:  "Мы хотим только
Рузвельта !",  "Америка хочет Рузвельта !",  "Все хотят
Рузвельта !".  Голосование, проведенное вечером на следующий день, было
почти единодушным. Делегаты съезда демократической партии избрали своим
кандидатом в президенты США Франклина Рузвельта.  Проблема третьего срока
утонула в патриотическом порыве.