Эмотивные фразеологизмы

План работы

1. Особенности актуализации эмотивных фразеологизмов в художественном тексте

2. Понятие модификации фразеологизмов и ее изучение в лингвистике

1. Особенности актуализации эмотивных фразеологизмов
в художественном тексте

Несмотря на относительную сложность семантики, фразеологические единицы все-таки являются речевыми штампами и дают довольное общее описание эмоций. Поэтому для описания разнообразных эмоциональных состояний и отношений, часто сложных, неоднозначных, в тексте вместе с ЭФЕ используются и другие языковые средства, в основном лексические, которые как бы раскрывают, конкретизируют, дополняют содержание фразеологического оборота; другие лексические средства применяются для повышения экспрессивности.

1. ЭФЕ часто используются вместе с усилительными частицами
(аж, буквально, всё, даже, просто, прямо и др.) и местоимениями
(весь, самый, такой), которые выполняют экспрессивную функцию.

Покатился Сашка отвесно вниз, дальше и дальше, аж сердце заболело
у Кольки, что упустил он брата и теперь он руки-ноги поломает и сам разобьется вдребезги (Приставкин, 209).

Этот брак сразу возвышал ее родителей и всех родичей из рядового, мало чем прославленного боярства, а у нее самой ажно дух захватывало
от столь счастливой перемены судьбы, и губы сами собой восторженно шептали: «Царица… Царица… Великая государыня!..» (Люфанов, 9).

Не верится
даже своим глазам!
Из этих же подземелий нас выдавили, и сюда же мы обратно пришли (Симонов, т. 2, 570).

И тут Михаил просто полез на стену,
заорал на весь конец деревни (Абрамов, Дом, 115).

– Эко вас, окаянных! – заворчала Панина мать в сенях. – Все не намилуются. Ораву бы детишков, так некогда челомкаться-то стало бы!

У Сергея Митрофановича дрогнули веки, сразу беспомощным сделалось его лицо … – ударила
старуха в
самое больное место
(Астафьев, Повести, 546).

Где тут граница, если иногда ожидание боя треплет нервы хуже, чем сам бой? А после провала, когда все прахом, такой камень на душе,
что, кажется, лучше б не жил! (Симонов, т. 2, 343).

Используя в подобных контекстах частицы буквально, просто, прямо, говорящий как бы предупреждает, что за ними последует выражение с переносным значением, например, фразеологический оборот:

– Лиза, Лиза! – замахала руками Раечка. – Где ты была? Мы вчера просто с ума сходили
(Абрамов, Пряслины, 436).

Чугаретти не унимался. Он опять стал пенять и выговаривать, а потом вдруг бухнул такое, что у Лукашина буквально глаза на лоб полезли:
у Худякова на бывшем выселке по названию Богатка, где работает его шурин, не только телят откармливают, но и сеют тайные хлеба… (Абрамов, Пряслины, 603).

2. Путем использования ЭФЕ в сочетании с наречиями
степени действия (здорово, очень, совсем, слишком и др.) или наречиями сравнительной степени (сильнее, больше, пуще и др.) осуществляется обозначение большей интенсивности эмоции, причем просторечные наречия (здорово, пуще) усиливают также экспрессивность:

Видно по всему, что возня эта забавная очень по душе
Попику (Астафьев, Кража, 38).

(Мать Васконяна) познакомилась с командиром полка, узнала, что войско на хлебозаготовках, и как вообразило свое чадо среди зимних сельских нив, так ей совсем не по себе
сделалось (Астафьев, Прокляты и убиты, т. 1, 325).

Толя юркнул впереди артиста в уже темный зал и присел на первое свободное место сбоку ряда, чтобы, упаси бог, не помешать взрослым, хотя на других сеансах вместе с горластой ребятней здорово портил
им кровь
(Астафьев, Кража, 142).

А я виду не показываю, что серчаю. Его от этого еще пуще злость разбирает
(Паустовский, 96).

3. Использование фразеологизма в художественном тексте часто сочетается с указанием причины эмоции.
Подавляющее большинство примеров такой конкретизации значения относится к фразеологизмам, номинирующим неопределенные эмоции.

а) ЭФЕ + название эмоции
в родительном падеже с предлогом от (родительный каузальный: от чего). Эта модель наиболее характерна для глагольных и глагольно-пропозициональных фразеологизмов.

У Анфисы сердце разрывалось
от жалости, но она не находила слов, чтобы утешить его (Абрамов, Пряслины, 123).

Но для Мирры самым важным была сейчас не ее судьба, хотя сердце
ее замирало
от ужаса при одной мысли, что они могут уйти, оставив ее тут (Васильев, 440).

И еще почему-то сердце сжималось
от страха за Васю, как будто ему грозила какая-то беда… (Абрамов, Пряслины, 728).

Я на седьмом небе
от гордости (Астафьев, Последний поклон, 228).

Правда, попервости его окрестили было по созвучию имен Тольятти, и простодушный и простоватый Чугаев, когда ему растолковали, кто такой его знаменитый «тезка», от радости был на седьмом небе
(Абрамов, Пряслины, 565).

Лиза была
вне себя
от обиды на односельчан (Абрамов, Пряслины, 791).

Иногда «уточнители» позволяют выразить сложные, особенные чувства или несколько эмоций, переживаемых одновременно. Здесь в значении ЭФЕ на первый план выдвигается описание физического ощущения или поведения, сопровождающего те или иные эмоции:

Леска выдержала. Не выдержала рыбья брюшина. Сорвался, дьявол, с крючка. У самого мыса сорвался.

От досады, от горя Михаил только что не рвал на себе волосы,
а двойнята – те просто расплакались (Абрамов, Пряслины, 499–500).

Точно: это были обезьяны. Очень крупные, очень волосатые, очень свирепые на вид, но не дьяволы и не привидения, а всего лишь обезьяны. Андрея обдало жаром
от стыда и облегчения… (Стругацкие, 19).

И поныне, когда я вспоминаю игры детства, вздрагивает и сильнее бьется мое сердце, обмирает нутро
от знобяще-восторженного чувства победы, которая … ожидалась в конце всякой игры (Астафьев, Последний поклон, 196).

У него сжалось сердце.
То ли от мистического ужаса, лохматого и первобытного, обитающего на задворках души, то ли от восхищения и желания самому ворваться в огненный круг (Панасенко, Мастерская для Сикейроса, 36).

б) Конкретизация эмоции с помощью развернутых описаний:

Илья разговаривал, шутил, а сердце продолжало щемить.
Были в этой тонкой боли
и жалость к невообразимо огромному существу, которое они заставили страдать, и необъяснимое послевкусие, которое всегда бывает после прикосновения к великому, будь то музыка, индийская пагода или параллельная вселенная, и, наконец, странная смесь тоски… (Панасенко, Садовники Солнца, 191).

[Егор ворует доски для учительницы]. Шесть раз он мимо той доски прошел. Шесть раз сердце
в нем обрывалось:
нет, не со страху, не потому, что попасться боялся, а потому, что преступал. Через черту преступал… (Васильев, 197).

в) Для определения значения междометных фразеологизмов важную роль играет интонация их произнесения, поэтому в авторских ремарках зачастую поясняется интонация междометий, произнесенных персонажем в прямой речи:

«Дрожки! Вот это да!»
– с изумлением прошептал Василий (Абрамов, Пряслины, 32).

Затем бабушка обрядилась в фартук, убрала столы, подмела в избе, проверила еще раз, кто как спит, не худо ли кому, и, перекрестившись, облегченно вымолвила: «Ну, слава те господи,
отгуляли благополучно, кажись?..» (Астафьев, Последний поклон, 192).

Потом [Кузьмич] сказал сердито:

– Война, война, мать ее так…
Чего она только не придумывает, чтобы человека жизни решить, уму не поддается! (Симонов, т.3, 535).

[Левашов] весело воскликнул:

– Все же разрубили, ядри иху мать,
фашистов напополам, как гадюку лопатой: голова здесь, ноги там!.. (Симонов, т.2, 565).

– Я сейчас буду вам рассказывать кое-что, а ваша задача – разгромить меня в пух и прах, наглядно объяснить мне, что я – дура и выдумщица.

– Интересное кино!
– недовольно протянул Стасов. – У меня, между прочим, ребенок болеет… а ты меня выдернула из дома – и для чего? (Маринина, Посмертный образ, 217).

4.
Когда ЭФЕ используется в сочетании с синонимичным ей словом можно говорить о повторной номинации эмоции:

Я спрашиваю, что вам от меня надобно? – начинал горячиться, выходить из себя
Юшков. – Кто такие есть? (Люфанов, 104).

Ну не то мне сейчас обидно, что он мине изменил – все вы, прохвосты, одинаковы! – а то мне обидно да нож по сердцу,
что у меня-то тогда где ум был? Нынче баба-то учуяла: мужик загулял – вмиг оделась, обулась, на самолет, меры принимать (Абрамов, Дом, 55).

Очень расстроился, духом упал
Петька Мусиков, когда прикатили к ним пулемет, и рожа эта пермяцкая, Дерябин-то, пустил его в дело (Астафьев, Прокляты и убиты, т. 2, 400).

А вы че, робятки, приуныли-то? Че носы повесили?
(Астафьев, Прокляты и убиты, т. 1, 294).

Постепенно, однако, он приходит в себя,
успокаивается и начинает рассказывать (Адамов, 213).

– Ох и обидчивый ты, Чугунов, – примирительно сказал Ильин. –Подумаешь! Сказал ему «птица» – и сразу в бутылку полез,
обиделся (Симонов, т. 2, 283).

– Дела от Лихачева приняли?

– Нет еще… когда…

– Вот видите, а уже на ногах. Значит, душа болит,
беспокоитесь. А это главное! (Абрамов, Пряслины, 53).

Некоторые лингвисты квалифицируют данный прием как амплификацию
– «один из видов градации, заключающийся в перечислении синонимичных, сходных определений, сравнений с усилением или ослаблением их эмоциональности и экспрессивности» (Вакуров 1983, 74).

«Речевые единицы, употребляемые при амплификации, …не обозначают тождественные явления или понятия, они сближаются в самом тексте, позволяя писателю давать полную, экспрессивную характеристику действия, процесса, качества и т. д. В качестве доминанты контекстуального синонимического ряда выступает ФЕ, существенно отличающаяся от нейтральных лексем и свободных словосочетаний образностью и интенсивностью значения» (Попова И.В. 1987 дис., 123–124).

«В зависимости от позиции ФЕ в ряду близких понятий амплификация может быть восходящей и нисходящей». При восходящей амплификации фразеологизм помещается в конец синонимического ряда, при нисходящей – в начало.

В случае использования двух ФЕ более экспрессивная единица помещается в конец ряда:

Как-то меня скрутило, тоска такая навалилась, хоть плачь – хоть вешайся
(Маринина, Посмертный образ, 79).

Этот стилистический прием отличается от употребления фразеологических единиц в качестве однородных членов предложения, когда они характеризуют явление с различных сторон и в предложении обычно соединяются сочинительными союзами, например:

Собрался с духом и с мыслями Василий Алексеевич и сказал, что обиду понес от нее, от Прасковьи.

– Какую? Как так?

А так, что за все труды и старания она не шибко его приветила. Накипело на душе
у него и наболело на сердце…
(Люфанов, 354).

Мы волосы на себе рвали,
глаза все проплакали
из-за того, что мужики наши не вернулись [с войны] (Абрамов, Пряслины, 295).

5. Единичны случаи использования двух ЭФЕ в составе антитезы.
«Стилистический прием противопоставления, илиантитезы, заключается в намеренном сталкивании в одном контексте языковых единиц, выражающих противоположные понятия, отношения антонимичности могут быть как языковыми, так и контекстуальными» (Попова И.В. 1987 дис., 127).

Скосив глаза на Бережного, Синцов заметил, как тот еле усмехнулся, и подумал о нем: «Все же умный, пилюлю проглотил
, а в бутылку не полез»
(Симонов, т.2, 260).

6. Повтор
фразеологизма в одном контексте.

При повторе междометных ФЕ подчеркивается интенсивность выражаемой эмоции:

Боже мой, боже мой!
Што за человек?! Токо-токо родила, ребенка под бок и в другу деревню, на самостоятельный хлеб. Будто в родной избе места нету, будто бабушке внученька не в радость. Сама мается и ребенка мает (Астафьев, Прокляты и убиты, т. 1, 313).

– Сыну лучше. Последние ночи спит спокойней.

– И слава богу. И слава богу
(Астафьев, Последний поклон, 149).

Повтор прочих ЭФЕ происходит обычно в диалоге, когда один собеседник повторяет выражение другого:

– Мне товарищ Малинин рассказал в общих чертах вашу историю… Но, может, вы какие-нибудь детали сами хотите добавить? …

– Что ж добавлять, – сказал Синцов, – …Только кишки мотать!
…

– Ну, уж сразу и кишки!
Хоть у меня фамилия и немецкая, но я вам не немец, чтобы кишки мотать
(Симонов, т. 1, 314–315).

– Если уж кто стал тебе поперек горла,
тот прощения не жди.

– Не мне он стал поперек горла,
Иван Капитоныч, а делу (Симонов, т. 3, 13).

2. Понятие модификации фразеологизмов и ее изучение в лингвистике

Под модификацией
фразеологизма мы понимаем любые изменения его значения и (или) структуры, которые отклоняются от системного значения и формы фразеологизма, зафиксированной в словарях. Такие преобразованные единицы называют также окказиональными вариантами, противопоставляя их языковым вариантам, или индивидуально-авторскими преобразованиями.

«Речевые инновации в сфере фразеологии не абсолютно произвольны, ибо могут осуществляться лишь в пределах тех потенций, которые заложены в самой языковой системе и допускаются ее законами» (Шадрин 1991, 144).

Необходимо отметить, что «различные приемы «обработки» фразеологических единиц существуют как факты общеречевые: индивидуальным является предпочтение тех или иных приемов, частота их употребления, характер достигаемых стилистических эффектов, семантическая насыщенность, связь с идейно-художественным замыслом и т. д.» (Богданова 1984, 94).

Основная причина преобразований фразеологизмов заключается, по мнению ученых, в следующем. Частое употребление фразеологической единицы приводит к автоматизации ее восприятия, что снижает ее выразительные возможности, значительно уменьшает ее информативную ценность (Гальперин 1974, 24). При окказиональном употреблении информационная насыщенность фразеологизма увеличивается, так как активизируются потенциальные семы компонентов: «Применяя к ФЕ приемы окказионального изменения, автор использует богатые потенции ее внутренней формы, акцентируя на ней внимание читателя и тем самым усиливая выразительность и информативность контекста» (Леонтович 1983, 107). Для художественной речи это играет особенно важную роль.

Проблема модификации фразеологизмов имеет два основных аспекта: 1) выявление сущности и способов осуществления различных типов преобразований, их классификация; 2) определение функций преобразованных фразеологических единиц в тексте.

Характеризуя различные типы преобразований фразеологизмов, исследователи руководствуются в основном двумя критериями: семантическим и структурным.

По семантическому принципу выделяется прежде всего двойная актуализация
(Безрукова 1989; Гераскина 1980; Дубинский 1983; Кунин 1974; Леонтович 1983; Николенко, Абраменко 1984 и др.) (этот прием называют также «фразеологическим каламбуром» (Вакуров 1994) или «совмещением прямого и переносного, фразеологического значений» (Попова И.В. 1986; Шанский 1996 и др.)). Под двойной актуализацией понимается «такое семантическое явление, в котором сосуществуют два типа значений: фразеологическое значение самой ФЕ и лексическое собственное значение компонентов» (Дубинский 1983, 51). Более развернутое определение дается в работах А.В Кунина: это «стилистический прием, основанный на двойном восприятии: на обыгрывании значения ФЕ и буквального значения ее переменного прототипа или обыгрывание значения ФЕ и буквального значения одного, двух или трех ее компонентов (Кунин 1974, 13). Для актуализации двух значений необходимы два ряда текстовых компонентов (два контекста), один из которых позволял бы воспринимать фразеологическое, а другой – буквальное значение словосочетания (Вакуров 1994, 35).

В рамках двойной актуализации или параллельно с ней некоторые ученые выделяют такой тип преобразований, при котором происходит не «восстановление» внутренней формы фразеологизма, а лишь «увеличение ее удельного веса в ФЕ» («развернутая метафора») (Леонтович 1983, 105). При этом, как отмечает Е.М. Дубинский, «буквализируемый компонент не употребляется референтно. … ФЕ уточняется как бы изнутри в границах содержательной структуры фразеологизма» (Дубинский 1983, 55).

По семантическому принципу выделяется и такой тип преобразований, как нарушение дистрибуции ФЕ
(Коралова 1980; Кунин 1975; Стебелькова 1982; Шадрин 1991), когда «фразеологизм помещается в необычный для него контекст, но остается семантически и структурно целостной единицей» (Шадрин 1991, 145). Различают нарушение стилистической, предметно-логической и семантической дистрибуции ФЕ.

По структурному принципу ученые выделяют следующие типы преобразований: замена компонента ФЕ, расширение компонентного состава ФЕ
(в том числе вклинивание), повторение компонента ФЕ, редукция ФЕ (эллипсис), инверсия компонентов, дистантное расположение компонентов, контаминация ФЕ, конверсия
(Аникина 1990; Богданова 1984; Вакуров 1994; Жоламанова 1990; Каганер 1991; Кирсанова 1965; Кунин 1973, 1977, 1978; Мустафина 1986; Наумов 1971; Попова И.В. 1987; Ренская 1978; Ройзензон, Абрамец 1970; Сальникова 1971; Шадрин 1991 и др.).

Исследователи отмечают, что преобразования структуры «не разрушают самого фразеологизма, поскольку он внутренне присутствует и ощущается получателем информации» (Мосьякова 1983, 118).

Некоторые ученые, перечисляя типы преобразований ФЕ, не разграничивают семантические и структурные принципы их выделения и классификации (Житенева 1984; Леонтович 1983). Например, Л.И. Житенева называет совмещение прямого и переносного значений ФЕ в одном ряду с такими типами преобразований, как перестановка и замена компонентов, вставка уточняющих определений, усечение (Житенева 1984). Однако совмещение прямого и переносного значений ФЕ может быть результатом и замены компонентов, и вставки уточняющих определений.

Подробный анализ механизма преобразования фразеологических единиц поможет четко разграничить формальные характеристики преобразований и их семантические результаты.