М.Горький, В. И. Ленин от первой редакции к окончательной

Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова

факультет журналистики

История отечественных средств массовой информации

(часть 1)

реферат на тему:

М.Горький, «В. И. Ленин»: от первой редакции к окончательной

студент: Ермакова О. А.

группа 501

в/о

преподаватель: Тобольцева Н. М.

Оглавление

Введение 3

История одного очерка 4

«Две большие разницы» 4

«Очеловеченный» Ленин 5

«Прост, как правда» 6

Случаи и ситуации 7

Ленин и литература 9

Дух времени 10

Финал 11

Заключение 11

Впервые М.Горький увидел В.И.Ленина в Петербурге в ноябре 1905 года. Дмитрий Быков в очерке «Был ли Горький?» так писал об этой встрече: «27 ноября Ленин и Горький встретились впервые – на горьковской квартире. Эту встречу Горький запомнил плохо – у него был жар, вдобавок ему пришлось много говорить, рассказывать о похоронах Баумана, московской демонстрации, в которую они переросли, и об уличных столкновениях; Ленин слушал с напряженным вниманием»1.

Более близкое знакомство В.И.Ленина с М.Горьким произошло в 1907 году на V съезде партии, делегатом которого был М.Горький.

Н.К.Крупская писала об этой встрече: «Владимир Ильич близко познакомился с Горьким в 1907 г. на Лондонском партийном съезде, понаблюдал там его, поговорил с ним и как-то душевно сблизился с ним»2.

В.И.Ленин высоко ценил М.Горького и писал, что он «крепко связал себя своими великими художественными произведениями с рабочим движением России и всего мира»3. Он называл М.Горького крупнейшим авторитетом в деле пролетарского искусства. «Нет сомнения, - писал В.И.Ленин, - что Горький - громадный художественный талант, который принёс и принесёт много пользы всемирному пролетарскому движению»4.

В своих письмах к М.Горькому Н.К.Крупская рассказывала о том, с какой любовью относился к нему В.И.Ленин. Ответные письма Горького к Крупской были наполнены воспоминаниями об Ильиче.

Прочитав переработанный в 1930 году очерк М.Горького «В.И.Ленин», Н.К.Крупская писала: «...получила Ваши воспоминания об Ильиче - хорошие. Живой у Вас Ильич. О Лондонском съезде очень хорошо. Правда всё. Каждая фраза Ваших воспоминаний вызывает ряд аналогичных. И потом Вы любили Ильича. Кто не любил бы, тот не мог бы так написать. Живой весь Ильич»5.

Очерк «В. И. Ленин» Горький перерабатывал неоднократно. Впервые в отрывках он появился под заглавием «Горький о Ленине» в газете «Известия ВЦИК» (1924. №84. 11 апреля). Затем с небольшими сокращениями под заглавием «Владимир Ленин» — в журнале «Русский современник» (1924. №1 (май)). Первые отдельные издания: Максим Горький. Ленин (Личные воспоминания). М., 1924; М.Горький. Владимир Ленин. Л., 1924. Сразу же очерк был переведен на иностранные языки и напечатан в Англии, Франции, США и Германии. Полностью первая редакция появилась под заглавием «В.И.Ленин» в книге: М.Горький. Воспоминания. Рассказы. Заметки. Берлин: Kniga, 1927, а также в 19-м томе Собрания сочинений Горького, вышедшем в том же издательстве. Без изменения первая редакция была перепечатана в 20-м томе Собрания сочинений Горького, выходившем в это же время в России в Государственном издательстве (ГИЗ). В 1930 году в связи с подготовкой нового Собрания сочинений Горького к нему обратился с письмом заведующий ГИЗ А.Б.Халатов. В письме Халатов просил Горького немного подредактировать очерк. С учетом замечаний Халатова, а также в результате знакомства с уже изданными к 1930 году воспоминаниями о Ленине других лиц, Горький и приступил к работе над второй редакцией очерка, вышедшей в 1931 году отдельным изданием в Государственном издательстве художественной литературы (ГИХЛ). Этот текст впоследствии и стал каноническим.

Я попыталась рассмотреть те изменения, которые внес Горький во вторую редакцию очерка «В. И. Ленин». Многие исследователи обращают внимание на то, что вторая редакция существенно шире первой, а образ вождя Октябрьской революции, насыщенный многими бытовыми подробностями, оказывается человечнее и ближе пониманию простого читателя. В то же время во второй редакции исчезает угловатость, «графичность» первой редакции, написанной по недавним впечатлениям.

Горький не только дополняет первую редакцию очерка. Какие-то куски текста он смело убирает. Так, во второй редакции исчезает фраза, практически открывавшая очерк: «Лично для меня Ленин не только изумительно совершенное воплощение воли, устремленной к цели, которую до него никто из людей не решался практически поставить пред собою, — он для меня один из тех праведников, один из тех чудовищных, полусказочных и неожиданных в русской истории людей воли и таланта, какими были Петр Великий, Михаил Ломоносов, Лев Толстой и прочие этого ряда. Я думаю, что такие люди возможны только в России, история и быт которой всегда напоминают мне Содом и Гоморру». Фраза, на мой взгляд, «высокого штиля». К тому же, довольно пространная и общая. Вместо нее в новой редакции появился такой заход: «Далеко вперёд видел он (Ленин) и, размышляя, разговаривая о людях в 19-21 годах, нередко и безошибочно предугадывал, каковы они будут через несколько лет. Не всегда хотелось верить в его предвидения, и нередко они были обидны, но, к сожалению, не мало людей оправдало его скептические характеристики. Воспоминания мои о нём написаны, кроме того что плохо, ещё и непоследовательно, с досадными пробелами. Мне следовало начать с Лондонского съезда (1907 г.), с тех дней, когда Владимир Ильич встал передо мною превосходно освещённый сомнениями и недоверием одних, явной враждой и даже ненавистью других». И Ленин уже в этой фразе сразу становится «человеческим», настоящим, а не «чудовищным» и «полусказочным».

Дальше Горький еще больше «очеловечивает» Ленина. Одна из первых фраз вождя уже не звучит так высокопарно: «Ничего не знаю лучше «Apassionata», готов слушать ее каждый день. Изумительная, нечеловеческая музыка». Этот важный кусок текста сохранится в новой редакции, но будет уведен почти в конец очерка. В новой редакции Ленин по началу даже несколько простоват. Горький пишет: «Я ожидал, что Ленин не таков. Мне чего-то не хватало в нём. Картавит и руки сунул куда-то под мышки, стоит фертом. И вообще, весь - как-то слишком прост, не чувствуется в нём ничего от «вождя».

Горький, кажется, показывает все те качества Ленина, которые хотел передать еще в первой редакции очерка. Но теперь эти примеры более визуальны. В первой редакции говорилось, что Ленин «товарищ наш», «прост, как правда», но говорилось это в неоднозначном контексте. Есть же давняя пословица о том, что простота хуже воровства. Но совсем не это хотел сказать Горький. В новой редакции те же качества всплывают через речь Ленина. Горький пишет: «Первый раз слышал я, что о сложнейших вопросах политики можно говорить так просто. Этот (Ленин) не пытался сочинять красивые фразы, а подавал каждое слово на ладони, изумительно легко обнажая его точный смысл». Само выражение «прост как правда» в новой редакции остается, но дополняется очень мягкой фразой Горького «Трудно передать, изобразить ту естественность и гибкость, с которыми все его впечатления вливались в одно русло». И рядом с «естественностью» и «гибкостью» снова какой-то другой становится «простота». Не такой острой. Оставил во второй редакции Горький и меткое сравнение Плеханова и Ленина, услышанное от рабочих: «Плеханов - наш учитель, наш барин, а Ленин - вождь и товарищ наш» (хотя стоит заметить, что слово «вождь» в первой редакции не звучало).

Исчезает из новой редакции и фраза Горького: «В моих глазах эти чувства, эта ненависть к драмам и трагедиям жизни особенно высоко поднимают Владимира Ленина, железного человека страны, где во славу и освящение страдания написаны самые талантливые евангелия и где юношество начинает жить по книгам, набитым однообразными, в сущности, описаниями мелких, будничных драм». Фраза эта опять отдаляет Ленина от народа, возвышает его. Да и не было таким фразам места в новой редакции очерка, наполненной скорее ситуациями, а не рассуждениями.

Добавлен в новой редакции и интересный случай с телеграммой от Ивана Вольного. Относится эта история к сохранившемуся от первой редакции тезису о том, что Ленин всегда был готов помогать людям: «Однажды он, улыбаясь, показал мне телеграмму:

«0пять арестовали скажите чтобы выпустили».

Подписано: Иван Вольный.

- Я читал его книгу, - очень понравилась. Вот в нём я сразу по пяти словам чувствую человека, который понимает неизбежность ошибок и не сердится, не лезет на стену из-за личной обиды. А его арестуют, кажется, третий раз. Вы бы посоветовали ему уехать из деревни, а то ещё убьют. Его, видимо, не любят там. Посоветуйте. Телеграммой».

В новой редакции добавлен так же и случай, произошедший у Ленина с самим Горьким. Горький пишет: «Как-то в Москве прихожу к нему (Ленину), спрашивает:

- Обедали?

- Да.

- Не сочиняете?

- Свидетели есть, - обедал в кремлёвской столовой.

- Я слышал - скверно готовят там.

- Не скверно, а - могли бы лучше.

Он тотчас же подробно допросил: почему плохо, как может быть лучше?

И начал сердито ворчать:

- Что же они там, умелого повара не смогут найти? Люди работают буквально до обморока, их нужно кормить вкусно, чтобы они ели больше. Я знаю, что продуктов мало и плохи они, - тут нужен искусный повар. - И - процитировал рассуждение какого-то гигиениста о роли вкусных приправ в процессе питания и пищеварения. Я спросил:

- Как это вы успеваете думать о таких вещах?

Он тоже спросил:

- О рациональном питании?

И тоном своих слов дал мне понять, что мой вопрос неуместен».

В новой редакции появляется и замечательный случай с простынями. Горький пишет: «Пришёл (Ленин) в гостиницу, где я остановился, и вижу: озабоченно щупает постель.

- Что это вы делаете?

- Смотрю - не сырые ли простыни.

Я не сразу понял: зачем ему нужно знать - какие в Лондоне простыни? Тогда он, заметив моё недоумение, объяснил:

- Вы должны следить за своим здоровьем».

И это далеко не все новые сценки с участием Ленина, описанные в очерке. Сценки, благодаря которым он еще больше «оживает» в глазах читателя.

В старой редакции очерка литература ярко упоминается льши однажды. Горький пишет: «На столе (у Ленина) лежит том «Войны и мира».

- Да, Толстой. Захотелось прочитать сцену охоты, да вот, вспомнил, что надо написать товарищу. А читать — совершенно нет времени. Только сегодня ночью прочитал вашу книжку о Толстом».

В новой редакции тема влияния литературы в жизни Ленина раскрывается больше. Уже в конце очерка, после истории с «Войной и миром» Горький снова возвращается к этой теме и пишет: «И [Ленин] жаловался:

- Читать - совершенно нет времени!

Усиленно и неоднократно подчёркивал агитационное значение работы Демьяна Бедного, но говорил:

- Грубоват. Идёт за читателем, а надо быть немножко впереди.

К Маяковскому относился недоверчиво и даже раздражённо:

- Кричит, выдумывает какие-то кривые слова, и всё у него не то, по-моему, - не то и мало понятно. Рассыпано всё, трудно читать. Талантлив? Даже очень? Гм-гм, посмотрим! А вы не находите, что стихов пишут очень много? И в журналах целые страницы стихов, и сборники выходят почти каждый день.

Я сказал, что тяготение молодежи к песне - естественно в такие дни и что - на мой взгляд - посредственные стихи легче писать, чем хорошую прозу, и времени требуют стихи – меньше; к тому же у нас очень много хороших учителей по технике стихосложения.

- Ну, что стихи легче прозы - я не верю! Не могу представить. С меня хоть кожу сдерите - двух строчек не напишу, - сказал он и нахмурился. - В массу надобно двинуть всю старую революционную литературу, сколько её есть у нас и в Европе».

Во второй редакции нетрудно обнаружить стремление писателя приспособить образ вождя к духу нового времени. Так, очевидно в угоду Сталину, была немного изменена цитата Ленина о Троцком.

В первой редакции полностью она звучала так: Удивленный его лестной оценкой (оценил Троцкого), я заметил, что для многих эта оценка показалась бы неожиданной.

— Да, да, — я знаю! Там что-то врут о моих отношениях к нему. Врут много, и кажется, особенно много обо мне и Троцком.

Ударив рукой по столу, он сказал:

- А вот показали бы другого человека, который способен в год организовать почти образцовую армию да еще завоевать уважение военных специалистов. У нас такой человек есть. У нас — все есть! И — чудеса будут!»

В новой редакции цитата стала звучать так: «Я был очень удивлён его высокой оценкой организаторских способностей Л.Д.Троцкого, - Владимир Ильич подметил моё удивление.

- Да, я знаю, о моих отношениях с ним что-то врут. Но - что есть - есть, а чего нет – нет, это я тоже знаю. Он вот сумел организовать военных спецов.

Помолчав, он добавил потише и невесело:

- А всё-таки не наш! С нами, а - не наш. Честолюбив. И есть в нём что-то... нехорошее, от Лассаля...

Эти слова: «С нами, а - не наш» я слышал от него дважды, второй раз они были сказаны о человеке тоже крупном. Он умер вскоре после Владимира Ильича. Людей Владимир Ильич чувствовал, должно быть, очень хорошо". Видимо, не должны были слова о том, что Троцкий «не наш» проскочить мимо читателя. Поэтому Горький усилил их беглым упоминанием еще об одном «не нашем крупном человеке».

Смещаются акценты и в окончании очерка. Раньше оно было более философичным и звучало: «Владимир Ленин умер. Наследники разума и воли его живы. В конце концов побеждает все-таки честное и правдивое, созданное человеком, побеждает то, без чего нет человека». В новой редакции окончание звучит более веско и вряд ли оставляет простор для мысли, который был при первом варианте: «Владимир Ленин умер. Наследники разума и воли его - живы. Живы и работают так успешно, как никто, никогда, нигде в мире не работал».

В заключение хочется снова привести слова журналиста и писателя Дмитрия Быкова из очерка «Был ли Горький?»: «Ленин был для Горького на протяжении многих лет образцом того самого нового человека, о котором он страстно мечтал и которого почти не встречал в реальности; и надо сказать, основания для такого отношения у него были. Абсолютное бескорыстие, столь же абсолютная преданность делу, юмор, неизменный при всем догматизме, и полное отсутствие рисовки – все это было непривычно; Плеханов, которого Горький хорошо знал по журналу «Жизнь», вел себя совершенно иначе. Трудно сказать, действительно ли подслушал Горький слова рабочего-делегата «Плеханов – наш учитель, наш барин», но сам он воспринимал его именно так. В Ленине его завораживали оптимизм и готовность к активному действию, европейская работоспособность и отсутствие азиатской пассивной мудрости – словом, этот человек соответствовал своей репутации. В первый момент, правда, он разочаровывал – так ли должен выглядеть вождь?! – но вскоре становилось ясно, что только так и должен: логичен, ясен, заразительно энергичен. Разумеется, в очерке Горького о Ленине много елея, много и смешных, двусмысленных деталей – чего стоит сцена, в которой Ильич щупает, сухие ли у Горького простыни; но за всем этим проступает на редкость привлекательный образ – особенно заметна феноменальная ленинская наивность: он в самом деле полагал, что может использовать историю, повелевать ею… На деле все обстоит ровно наоборот – история воспользовалась им для разрушения и реставрации империи, для того, на что у династии Романовых не было ни сил, ни легитимности; но это выяснилось куда позже. Пока же Горький заряжался от Ленина оптимизмом – сильно поубавившимся после поражения русской революции»6.

Список литературы

М. Горький, «В. И. Ленин» (ред. 1, 2),

Д. Быков, «Был ли Горький?»,

Сб. «Ленин о литературе», Гослитиздат, М. 1941,

В. И. Ленин, Сочинения, изд. 4-е,

журнал «Октябрь», 1941

1Д. Быков, «Был ли Горький?»

2 сб. «Ленин о литературе», Гослитиздат, М. 1941, стр. 261 — 262

3 В. И. Ленин, Сочинения, изд. 4-е, т.16, стр.89

4 В. И. Ленин, Сочинения, изд. 4-е, т.23, стр.325

5 журнал «Октябрь», 1941, книга 6, июнь, стр.24

6Д. Быков, «Был ли Горький?»