Никифор Бегичев. По следам полярного скитальца

 Андрей Петров

Таймыр – это целая страна в Заполярье, самый северный на планете край. Четыреста тысяч километров от Енисейского залива до моря Лаптевых и до мыса Челюскина, за которым простираются острова Северной Земли. Много трагических событий связано с открытием, изучением и освоением этого края. Первые русские землепроходцы появились на Таймыре четыреста лет назад. На суденышках-скорлупках они шли по Ледовитому океану за «мягкой рухлядью» – пушниной, открывали неведомую сушу, строили поселения. В 1667 году близ устья Енисея заложена Дудинка – главный город Таймыра.

С Великой Северной экспедицией ХVIII века связаны имена Василия Прончищева, братьев Харитона и Дмитрия Лаптевых и других первопроходцев. В 1742 году Семен Челюскин по суше добрался до оконечности самого северного мыса Таймыра (и всей Евразии). Этот мыс назван его именем. В 1913 году экспедиция Бориса Вилькицкого открыла необитаемую Северную Землю. В 1918 году у северных берегов Таймыра зимовала экспедиция Амундсена. Здесь погибли два ее участника – Кнутсен и Тессем. Немало открытий на Таймыре связано с именем землепроходца Никифора Бегичева.

Улахан Анцыфер – большой Никифор. Так коренные обитатели Таймыра называли Никифора Алексеевича Бегичева (1874 – 1927).

Этот мореплаватель, исследователь Арктики служил боцманом на знаменитой яхте «Заря» Русской полярной экспедиции Академии наук – в экспедиции Эдуарда Толля. Минул век со дня ее завершения. Тогда были исследованы Новосибирские острова. С 1906 года Бегичев на Таймыре изучал природу полуострова. Он открыл в Хатангском заливе моря Лаптевых два острова, они нынче названы Большой Бегичев и Малый Бегичев.

Проверяя сведения местных жителей об острове Сизой на севере Хатангского залива, полярник установил, что показываемый на его карте полуостров к северу от залива Нордвик в действительности является островом. Бегичев не только заснял его компасной съемкой, измеряя расстояния шагомером, но и составил карту острова. Ее он передал в 1909 году начальнику Главного гидрографическогo управления генералу Андрею Вилькицкому. Заслуга Бегичева в том, что он разрешил сомнения Харитона Лаптева, подписавшего на своей карте «изведать надлежит» у мнимого перешейка, соединившего полуостров с берегом.

Бегичев, путешествуя по Таймыру, ежедневно записывал направление (по компасу) и расстояние пройденного пути. В 1915 году расстояния записывались им в верстах, оцениваемых на глаз, а впоследствии – в 1921 году – в километрах по одометру, отсчитывающему обороты велосипедного колеса, укрепленного на нарте.

А в 1922 году Бегичев принимал участие в поисках членов экспедиции Руала Амундсена (Roald Amundsen), которая работала в советском секторе Арктики на корабле «Мод».

Спаситель Колчака

Итак, в 1900 году на яхте «Заря» на поиски Земли Санникова отправилась экспедиция барона Толля. В числе участников был и гидролог лейтенант флота Александр Колчак. Случилось так, что Эдуард Толль с частью экспедиции отправился на остров Беннета в Ледовитом океане. И пропал. Колчак вознамерился отыскать предводителя. Ему потребовались вельбот, нарты, собаки и надежные люди. Тотчас отозвался Бегичев. И это несмотря на то, что ему постоянно доводилось конфликтовать с заносчивым лейтенантом, сразу же решившим указать всяким «нижним чинам», чтобы те знали свое место.

Экипаж яхты "Заря"

Это было оскорбительно для Бегичева и унизительно, однако он никогда не был мстительным, но всегда только лишь справедливым. «Заря» тогда вмерзла в лед, кругом была белая пустыня, и, казалось, на упряжках без труда можно пройти нужным курсом. Не тут-то было! Громадная, никогда не замерзающая полынья в море, где только летом примерно полмесяца бывает чистая вода, оказалась вроде бы неодолимой преградой. Колчак решил часть пути проследовать по льду на собаках, в санях еще громоздился и шестисоткилограммовый вельбот, затем предстояло идти несколько суток на веслах к острову.

Случилось, что Колчак свалился в полынью, его уносило под паковый лед в вечно холодное царство. Не растерялся лишь один Бегичев. В секунду сбросил полушубок и нырнул за своим сварливым недругом. Спас будущего «верховного правителя России». Потом они чудом успели преодолеть великую сибирскую полынью – вот и остров Беннета, где только что был Эдуард Васильевич Толль. На берегу нашли записку: барон решил возвращаться зимним путем. Это было самоубийство. Хотя и пропал без вести Толль, гибель его можно точно датировать: век назад – 1902 год.

А Бегичев, Колчак и их немногочисленные спутники благополучно вернулись на корабль. Колчак был награжден золотой медалью Русского географического общества, Бегичеву сказали «спасибо».

У истоков норильского никеля

В 1921 году по поручению Сибревкома Бегичев отправился на Диксон и, взяв там капитана зимовавшего норвежского судна «Хемен» и переводчика, пошел вдоль берега Таймыра искать двух норвежцев, посланных Амундсеном на Диксон в 1919 году. Амундсен зимовал у Таймыра, его шхуну «Мод» затерло во льдах. Та экспедиция в итоге ушла восвояси ни с чем. А через год русский геолог Николай Урванцев с пятью помощниками откопал норильские сокровища.

Когда читаешь о первых поисках Урванцева, натыкаешься на препятствия. Что мешало Урванцеву? По одним источникам, белочешский мятеж и колчаковщина. Другие историки более снисходительны к адмиралу. 23 апреля 1919 года, свидетельствуют они, при Сибирском временном правительстве Колчака создали комитет Севморпути. Летом 1919 года на Север на поиски угля ушла экспедиция Урванцева. Почему Колчака интересовал норильский уголь? Из-за отсутствия (точнее – неразведанности) на Русском Севере топлива в историю освоения Арктики вписана ярчайшая страница, составить которую путешественнику и ученому Александру Колчаку в числе других смельчаков помог боцман Бегичев.

Летом 1922 года Бегичев принял участие в экспедиции Урванцева, которая на шлюпке спустилась с геологической съемкой по реке Пясине с верховьев до устья и совершила морской поход вдоль берега от устья Пясины до устья Енисея. Тогда Бегичев обнаружил брошенные Петером Тессемом почту и снаряжение. Нашел доску с надписью штурмана Ф. А. Минина, установленную в 1740 году на нынешнем мысе Полынья, а также останки Тессема на восточном берегу гавани Диксон.

Имя Николая Урванцева вписано в скрижали Таймыра не менее ярко, нежели имена выдающихся первопроходцев. С его деятельностью связывают возникновение Норильска – заполярного чудо-города в кровавом, словно сияние Севера, ореоле. Несметные богатства в виде угля и медно-никелевых руд были известны еще во времена Ивана IV, но именно Урванцев первым разведал эти залежи. В 1919 году, когда Сибирь в ходе Гражданской войны оказалась отрезанной от Центральной России, Урванцев со товарищи спустился вниз по Енисею. В Дудинке еще было только тринадцать изб. К осени близ реки Норилки Урванцев нашел угольные пласты. Летом 1920 года разведка была продолжена – все это делалось ради обеспечения топливом Северного морского пути.

И вот... Искали уголь и плюс к тому нашли месторождение цветных металлов. И как раз близ кладовой угля – руда. Так это же мечта создателей любого металлургического комплекса. В ста километрах от Ионессо – большой реки Енисея, который вливается в океан. Дешевая транспортная артерия вкупе с природной сокровищницей предопределили зарождение невиданного города.

Пока геологи трудились на Таймыре, петроградские ученые исследовали образцы найденных Урванцевым руд и нашли в них элементы платиновой группы. Представьте: разруха, бурили вручную и летом 1924 года добыли страшной ценой тысячу тонн руды.

Сырья навалом – а на добычу и прочее денег нет. Только через одиннадцать лет после первой выдачи руды на-гора заложен город Норильск. Мы преклоняемся перед памятью мучеников, которые открыли и освоили эту богатейшую землю, проложили по ней транспортные пути – самую северную на земном шаре железнодорожную ветку и судоходный фарватер. Истерики лондонских брокеров как раз и возникают из-за того, что туда-сюда прыгают цены на никель и прочие сокровища, вырываемые в этом сумрачном царстве полярной ночи.

А восемьдесят лет назад никто и предвидеть не мог склок из-за «Норильского никеля», акций, залоговых аукционов, никто не мог и представить, что отверзтые недра станут тем, из-за чего можно драться, нанимать убийц, делить прибыль и считать дивиденды и все это присваивать и объявлять своей частной собственностью, топя в реке забвения даже тени тех, кто это ценою жизни создавал...

Бегичев вовремя умер, а вот Урванцева посадили в лагерь. Дескать, во глубине сибирских руд вредительствовал и не давал развиваться Норильску. Авраамий Завенягин, начальник строительства Норильского горно-металлургического комбината (который потом назовут его именем), заместитель Берии, как рассказывают, якобы пытался облегчить участь зэка, но тот упорно от всех благ отказывался и даже в бараке продолжал исследовательскую работу. Поистине в России жить надо долго.

Праздник пришел и на улицу Урванцева – власть его «простила» и обласкала. Поразительно, среди пещерных узников немало долгожителей: последний кошевой Запорожской сечи, посаженный Екатериной Второй на Соловки – в каменный мешок, Петр Кальнишевский, например, прожил 112 лет, шлиссельбургский затворник Николай Морозов – восемьдесят с гаком, Николаю Урванцеву век был отмерен в девяносто два года. Такие у нас на Руси графы Монте-Кристо.

(Авраамий Завенягин родился 14 апреля 1901 года в семье машиниста паровоза со станции Узловая. Его нарекли в честь келаря Троице-Сергиевой лавры Авраамия Палицына. Келарь заведовал монастырской трапезной и кладовой съестных припасов – ответственный пост! Авраамий Завенягин в годину ГУЛАГа и войны верховодил в кладовой недр, откуда лился металл, из которого ковали танки и трактора, станки и самолеты. Келаря и организатора производства роднило одно: оба были патриотами. Не все современники благосклонно относились к этим Авраамиям. Палицына обвиняли в измене. Завенягина упрекали, что он построил Норильск на костях заключенных. Эти мнения не остались доминирующими, дела обоих Авраамиев сохранились в памяти народа не как злодеяния, но скорее как плоды созидания. Не так все просто, не столь и одномерно...)

Но воротимся к судьбе Бегичева.

Главным делом своей жизни он считал поиск двух норвежских моряков – штурмана Пауля Кнутсена и плотника Петера Тессема, которых Амундсен отправил на остров Диксон, где была наша единственная в Арктике радиостанция. Суть дела в том, что шхуна «Мод» пленена во льдах, вот и требовалось дать сигнал «SOS». Оба посланца истаяли во мгле. Норвежцы обратились за помощью к Бегичеву... Никифор Алексеевич избороздил вдоль и поперек северную часть Таймыра. И в 1922 году в устье реки Пясины он нашел почту и скарб пропавших. В пяти километрах от радиостанции между обломками скал покоился скелет в истлевших лохмотьях. Решили, это и есть останки Тессема. Бедняга погиб, не дойдя пяти километров до цели!.. Прах его покоится на окраине поселка Диксон.

Печален и загадочен конец Бегичева.

В 1926 году он во главе артели охотников ушел в тундру. Сведений о нем не было год. И вдруг разносится весть, что боцман умер от цинги. Это считалось маловероятным: старый полярный «волк» был слишком опытен, чтобы так простецки сгинуть. Молва гласила, дескать, угробили умышленно Бегичева: он отправился было на Диксон за провиантом, но из-за дурацкого пустяка крепко повздорил с одним из охотников и в драке был тем убит. Его похоронили артельщики возле зимовья. «Покоится прах известного путешественника Бегичева, скончавшегося 53 лет от роду» – вот и вся эпитафия.

Этот прах летом 1955 года перенесен на Диксон, а в 1964 году в поселке поставлен памятник Бегичеву – в полный рост по камням и по льду шагает землепроходец и первооткрыватель... Кстати, экспертиза подтвердила, что умер он все-таки от цинги. Тогда перезахоронили и Тессема. Так по соседству упокоились в вечной мерзлоте таймырской тундры полярные скитальцы разных стран, которым не довелось свидеться в жизни.