Гендерная поляризация русскоязычного звучащего
дискурса
Киров Е. Ф. (Нижегородский госуниверситет)
Гендерная
проблематика явилась для лингвистики последних десятилетий подлинным открытием,
хотя для ряда языков (например, японского, корейского, чукотского и др.)
разделение языка на мужской и женский варианты было обыденным явлением,
незаметным, как воздух, которым дышит человек (конечно, до поры до времени
незаметным). Европейские языковеды наперегонки бросились открывать в своих
языках рудименты гендерной поляризации, и русский язык не стал в этой гонке
исключением.
Однако
разговор хотелось бы начать с краткого рассмотрения такой уникальной
разновидности русскоязычного звучащего дискурса, как молитва, в которой в
принципе нейтрализована гендерная проблематика. Затем по принципу контраста мы
охарактеризуем такой тип звучащего дискурса, в котором генедерная поляризация
приобрела наибольшую активность (и процесс этот нарастает от настоящего к
будущему), — речь пойдет о грубопросторечном звучащем дискурсе, сдобренном
ругательствами.
Итак,
богомолитвенный звучащий дискурс, который сводится к обращению ко Всевышнему с
молитвой и просьбами, изначально построен на основе ликвидации разницы между
полами молящихся в храме или дома. Трудно себе представить женский или мужской
вариант молитвы «Отче наш» (или других молитв), которые принципиально не
маркированы в гендерном аспекте. Характерным признаком этой самой
распространенной молитвы является также отказ от личных местоимений
единственного числа, относящихся к молящемуся и вносящих элемент
персоноцентричности («Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и прости нам грехи
наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави
нас от лукавого, ибо твое есть царство и сила и слава во веки веков») В ней
употреблены местоимения множественного числа, придающие молитве смысл
соборности молящихся. Таким образом, молящиеся не только не маркированы в
гендерном аспекте, но и не маркированы в персональном аспекте, они представляют
собой некое соборное молящееся существо, обращающееся к Богу от «соборного
лица». Именно в этом состоит конечная задача молитвы и обращения к Богу, чтобы
соборно отрешиться от греховного и призвать царствие Божие и на землю. Уже
более тысячи лет звучит этот призыв на Русской равнине. Однако не только такой
дискурс можно услышать на нашей земле.
Грубопросторечный
звучащий дискурс зачастую обращен к другому, и этот другой — совсем другой: он
старше или младше (во многих смыслах), он свой или чужой, он человек или
животное (реже предмет, например, шкаф), но самое главное — он мужчина или
женщина, если он человек (о гендерных предпочтениях при обращении к котам или
кошкам, кобелям или сукам среди любителей животных поговорим в следующей
статье).
Рассмотрим
грубопросторечный межличностный звучащий дискурс с элементами брани (мы не
считаем общерусскую брань проявлениями арго, т. е. арготизмами в строгом смысле
слова, т. к. она не имеет функции арго, т. к. брань не является лексикой
тайного языка. Не является брань также и жаргонной лексикой, т. к. в принципе
общенародна и имеет свои собственные лингвистические функции, о чем мы поведаем
ниже).
Чтобы
вести разговор предметно, следует разделить грубопросторечный демиантропный
(межличностный) звучащий дискурс с применением брани как минимум на три
разновидности в зависимости от того, кто с кем обшается: мужчина с мужчиной
(маск-регистр), женщина с женщиной (фем-регистр), или пары общающихся смешаны
(микст-регистр). В каждом из регистров общения будет обнаружена особая
лингвистическая гендерная подоплека.
Макс-регистр
грубопросторечного звучащего дискурса отличается обилием бранной лексики,
объективную необходимость появления которой можно объяснить чисто
ритмо-интонационными причинами, относящимися к ведению социофонетики. Так, в
этом регистре речь тяготеет к «мужской рифме» с ударным конечным слогом в
синтагме или в конце фонофразы. Вполне очевидно, что огромная масса слов
русского языка не имеет ударения на конечном слоге слова, поэтому не может
завершить фразу ударным слогом (в режиме «мужской ритмической структуры»). Вот
в этом случае на помощь приходит слово-паразит бранного происхождения,
состоящее из одного слога, — именно поэтому он волей-неволей оказывается ударным
(распространенным вариантом такого слова в разговорной речи мужчин всех
возрастов стало слово бл..дь). Поэтому, фонофразу Когда же все это кончится! ,
которая имеет типично «женскую ритмическую структуру» с неударным концом, т. е.
не заканчивается ударным слогом, мужчина обильно снабжает дополнительно словом-
паразитом, например, Когда же, б.., все это кончится, б...! Чем больше «мужских
окончаний» в речевом отрезке, тем грубое просторечие признается маскулиннее.
В
фем-регистре грубопросторечного звучащего дискурса, снабженного бранью, можно
встретить самое широкое разнообразие вариантов. Рафинированный взрослый
грубопросторечный фем-дискурс будет сдобрен таикми «по-женски ритмованными»
словечками с неударным конечным слогом, как сука, стерва, курва и т. д.,
например: Ты замолчишь, сука! — при обращении к другой женщине (в маск-регистре
подобная фонофраза будет иметь иной ритмический контур — и как следствие будет
иметь иное бранное слово: Ты замочишь, б... ! -при обрашении как к мужчине, так
и женщине). В случае пристрастия к бранному слову на б.. в грубопросторечном
фемдискурсе наблюдается его словообразовательное «возделывание», в результате
чего оно приобретает вид б..дюга, например, что придает этому ругательству
«женскую ритмическую огласовку». Однако маскулинизация женщин и особенно
школьниц в самое последнее время приводит и к употреблению ими брани, типичной
в речи мужчин, причем степень грубости брани в речи школьниц, общающихся в
фем-регистре, неуклонно повышается. Достаточно грубыми мужскими ругательствами
снабжает свою речь женская половина сельского населения, при этом маскулинность
женской речи в данном случае в какой-то степени соответствует характеру жизни и
трудовой деятельности женщины на селе («Я и баба и мужик» — так иногда
идентифицирует себя сельская жительница, а Н. Некрасов даже опоэтизировал такой
феномен). Характерным является как для школьниц, так и для женщин села
стремление перенимать мужские «вредные привычки» к табаку и вину (и к
наркотикам в городских учебных заведениях), причем городское женское взрослое
население в этом отношении более традиционно.
В
микст-регистре грубопросторечного звучащего дискурса с бранной лексикой
наиболее распространено табуирование с заменой ругательства б..дь на слово
блин. Эта мелиоративная «табуэма» распространена очень широко. Однако главным
достоинством рассматриваемой «табуэмы» является универсальность, т. е.
одинаковая доступность для женщин и мужчин при формировании звучащего
грубопросторечного дискурса. Слово блин стало настолько повсеместно распространенным
в грубом просторечии как мужчин, так и женщин при общении в микст-регистре, что
по частоте употребления, после служебных слов, занимает лидирующее место в
лексике русскоязычного грубопросторечного дискурса, что явно заметно даже при
непродолжительном прослушивании спонтанного разговора школьников, студентов,
взрослых горожан в режиме микс-регистра. Исключением является речь
высокообразованной интеллигенции города и села, к которой относится среднее и
старшее поколение русскоязычных жителей страны, — в такой речи обычно матерные
ругательства не употребляются.
Важнейшей
функцией бранных лексем, словосочетаний и предложений как в маск-регистре, так
и в фем- и микст-регистре грубопросторечного дискурса является функция
изолированного, а не наложенного на реальное высказывание проявления эмоций —
положительных или отрицательных. Этот пар иногда нужно выпустить отдельно от
осмысленного высказывания, и чем чаще, тем эмоциональнее будет дискурс. И
именно это придает грубопросторечному звучащему дискурсу, сдобренному бранью,
терапевтическую функцию. Эта функция, пожалуй, является единственным
положительным следствием из сверхотрицательного явления распространения грубой
бранной лексики в русскоязычном грубопросторечном звучащем дискурсе.
Приложение.
Выдержка
из «Словаря русского языка 11—17 вв.», Вып. 1.: «Блядь, ж. 1. Ложь, обман. Аще
что речете не от писания, но от своего сердца, бляди нам ваши глаголы быти
возомняться, и прочих молити будем еже не слушати вас и заткнути уши. Сл.
Шестака. 67. 1652....2. Лжец, обманщик. Молъвъщим же людем на Иоанна и глющим
яко блядь есть) Прох. Жит. Ио. Богослов. 12 в. ... 3. Распутная женщина.» (с.
251).
Словарь
русского языка 11—17 вв. Выпуск 1 (А—Б) М. Наука, 1975.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.gramota.ru/