Выход из
лабиринта
Александр ЗОРИН
Обращение
современной культуры к религиозным ценностям в нашей стране можно сравнить с
евангельской притчей о блудном сыне, с возвращением его в дом Отца. Но если
очевидно, что блужданию отданы многие силы и годы, - естественная болезнь
роста, - очевидно и то, что болезнь поразительно изменила сыновние черты.
Однако они остались. О чём напоминают лучшие образцы отечественной литературы.
Жизнь и
творчество известных русских поэтов дают возможность распознать это, порой едва
уловимое, сходство.
Было бы ошибкой
видеть в них только мучеников, заложников воинствующей идеологии. Но попытки
отстоять в себе образ и подобие Отца, по-разному, правда, воспринимаемого,
имели место в судьбе и творчестве каждого. Это сокровенное свойство объединяет
их с великими предшественниками.
Русскую
литературу XIX века по остроте поставленных вечных вопросов можно отнести к
литературе религиозной. На неё как на единственное провозвестие истины в
атеистической стране уповал находящийся в изгнании Г.П.Федотов - выдающийся
философ и публицист.
Современники
Пушкина, Достоевского, Толстого не слышали голоса Церкви. Уже давно Церковь и
общество говорили на разных языках, с трудом понимали друг друга. Не случайно
перевод Библии на современный русский, наконец-то полностью осуществлённый в
1876 году, оказался далеко несовершенным и “устарел” уже к моменту своего
рождения. О трагически замкнутом положении Церкви писали Бухарев, Лесков,
Волконский.
За разрешением
нравственных проблем культурное общество обращалось к писателю - властителю
дум, а не к священнику, единственно законному их разрешителю. И невольно
литература взвалила на себя ношу, ей не принадлежащую. Потому что те, кому она
принадлежала по праву, бессильны были её нести, изолированные от мира
кастовостью и рутиной. Разминовение Церкви и светской культуры, длившееся века,
завершилось к концу XIX столетия, разжигая и подпитывая революционные
настроения в России.
Несколько
столетий Россия жила без учительского слова Церкви, что в итоге сказалось на её
судьбе.
Но традиции
великой литературы не могли исчезнуть с появлением новой идеологии, остриё
которой было нацелено на абсолютное уничтожение христианства. В этом “славном”
деле нашлось немало помощников среди сочувствующих новому строю писателей и
поэтов. Однако богоборческий порыв некоторых из них был скорее
антиклерикальным, чем антирелигиозным. Бог как абсолютная истина угадывался в
их творчестве и жизни. Гуманистические идеалы бессильны примирить совесть с
действительностью. “Такого равенства мне не надо! Ваше равенство обман и ложь!”
- выкрикивал в лицо новой власти Есенин. Конфликт оборачивался неразрешимой
драмой: многие по своей воле ушли из жизни.
Грозный и
недоступный Бог, наблюдавший за людьми всевидящим оком, казалось, спустился на
землю и предстал в понятной идее, в социальной справедливости. Родная мать для
Есенина и есть “Несказанный Свет” - так по традиции величалась Богородица.
Христианская и
библейская символика, например, в творчестве Есенина и Маяковского не только
дань культурной традиции. Это шкала неизменных ценностей, оставшаяся в языке, и
знаки внутренней полемики с “отжившими” идеалами.
Своеволие и
самоубийственный дух в закрытом обществе имели яростных апологетов.
Но в
безнадёжном лабиринте действовало и искало выход богоборчество, которое можно
сравнить с противостоянием Иакова - праотца христианских народов - Богу. Оно не
отрицало высшего смысла жизни, этого зачатка безымянной веры.
Список
литературы
Для подготовки данной
работы были использованы материалы с сайта http://lit.1september.ru/