Что будет,
если...
Михаил Свердлов
Нравственные
уроки Научной фантастики
Долгое время
научный поиск был сродни сказочным мечтам. В XVI–XVIIвеках учёные искали
философский камень — вещество, будто бы способное превратить простые металлы в
золото. Тогда же многие пытались открыть жизненный эликсир — напиток,
сохраняющий молодость, продлевающий жизнь.
Физики мечтали
о вечном двигателе. Астрологи, составляя гороскопы, связывали судьбу человека с
расположением планет. Не правда ли, похоже на сказку? Философский камень — чем
не волшебный предмет? Жизненный эликсир — чем не живая вода? Гороскопы — чем не
предсказания сказочных колдунов?
Позже наука
переросла и опровергла сказку. Но без этих сказок не состоялись бы многие
завоевания в области химии, физики, физиологии, астрономии. Сказки превращались
в научные догадки. Догадки — в гипотезы.
Примечание
Гипотеза — обоснованное предположение, с которого начинается путь к
научному открытию.
Мечты и
фантазии — необходимый этап на пути к научным открытиям. Именно эта способность
выдумывать новое и роднит учёных со сказочниками. Сказочник владеет секретом
неожиданной точки зрения. Это помогает ему извлекать чудеса из обычных вещей и
явлений. В той же мере этот секрет необходим и учёному. Ведь чтобы открыть
что-то неизведанное, надо представить предмет изучения в необычном свете,
увидеть его с неожиданной стороны. И сказочник, и учёный — каждый по-своему —
задают вопрос “А что если?”
Сказочник из
этого вопроса выводит сюжеты и приёмы. А учёный — гипотезы. Немногим более ста
лет назад одного из сочинителей осенило: а что если смешать вымысел с научной
гипотезой?
Этим
сочинителем был Жюль Верн, родоначальник жанра научной
фантастики.
С середины
XIXвека и по сей день — всё мощнее рост научного знания, всё стремительнее
развитие техники. Литература не могла не откликнуться на будоражащие весь мир
открытия и изобретения. Писатели-фантасты с азартом включились в
научно-техническую гонку и начали состязаться с учёными.
Писатели верили
в чудо человеческого разума, но не меньше — в собственную фантазию. Их мечты
как будто подгоняли научную мысль, постоянно пытались предугадывать и опережать
технические нововведения.
Нередко
изобретения сначала возникали на страницах романов, а затем уже воплощались в
действительность. Нам уже трудно понять, как читались романы того же Жюля Верна
в его время. Ведь для нас привычно то, что для тогдашних читателей было
настоящим чудом, — электрический фонарик, электрические часы, электрический
мотор, трансформатор, дуговая лампа накаливания.
Не успели люди
научиться летать на воздушных шарах, а фантасты уже начали грезить о полётах на
аппаратах тяжелее воздуха (на таком летал герой Жюля Верна —
Робур-завоеватель). Едва появились первые самолеты — а у фантастов на уме уже
были космические полёты. Кинематограф делал лишь первые шаги, а в
фантастических романах уже вовсю пользовались телевизором.
Прежде сказки и
приключенческие романы звали в далёкое прошлое. В последние десятилетия новые
сказки и приключенческие романы устремлены в будущее. Читателю индустриальной
эпохи не терпится забежать вперёд, ему интересно, что будет дальше. Научная
фантастика удовлетворяет эту жажду. Она становится для читателя чем-то вроде
машины времени.
“Машина
времени” — так и называется один из самых известных фантастических романов
XIXвека. Написан он в 1895году, автор его — Герберт Уэллс (1866–1946). Зачем Уэллс отправляет
своего героя в будущее? Уже не затем, чтобы показать читателю невероятные
изобретения и неведомые возможности человеческого разума. Когда он задавал
вопрос “А что если?”, его интересовало не будущее техники, а будущее
человечества: а что если бы человек смог совершить путешествие во времени?
Каким бы тогда он увидел будущее общество?
До того, как
появились научно-фантастические романы, о будущем писали в романах-утопиях.
Утописты не столько предсказывали, каким будет
человечество, сколько мечтали, каким оно должно быть. Будущее в утопиях
привычно изображалось как золотой век человечества.
Понятие
Утопия (от
греческого u — нет и topos —
место; место, которого нет) — произведение, описывающее вымышленную страну, в
которой достигнут идеал общественного совершенства и всеобщего счастья. Тех,
кто сочиняет утопии, называют утопистами.
Фантастика
Уэллса — не утопия. На это ясно намекает читателю главный герой романа —
Путешественник во времени: “У меня не было проводника, как в утопических
книгах”. С помощью машины времени он попадает в девятое тысячелетие нашей эры,
и ему непросто разобраться в неведомом мире будущего. Но чем глубже он понимает
мир будущего, тем яснее ему: этот мир противоположен утопии.
Уэллс был не
только писателем, но и учёным-биологом, последователем Дарвина. Поэтому,
прогнозируя будущее, писатель ссылался на открытия биологии.
Имя
Чарлз Дарвин (1809–1882) — английский естествоиспытатель. Он выдвинул гипотезы
об эволюции живого мира, происходящей в нём борьбе и о происхождении человека.
Прогноз
получился неутешительным. Он больше напоминал диагноз.
Вот что
рассказывает Путешественник во времени: спустя несколько тысячелетий
человечество будет состоять из двух рас. Одна раса — это потомки богатых людей.
Они окончательно отвыкнут от усилий, труда и борьбы. Они заплатят за это
биологическим вырождением — превратятся в прекрасных, но слабых и бездумных
существ. В чём-то они будут похожи на сказочных эльфов (даже названием расы —
“элои”), но именно это сходство покажется рассказчику признаком их
нежизнеспособности.
А другая раса —
это потомки бедных людей, пленников ручного труда и машин. Их тоже ждёт
вырождение, но другого рода — они превратятся в подземных зверей (даже название
расы станет каким-то звериным — “морлоки”).
Господствующей
расой на будущей Земле будут не светолюбивые элои, а морлоки, живущие во тьме.
Природа отомстит бывшим хозяевам жизни за то, что они века и тысячелетия
угнетали трудящихся. Люди-звери станут держать людей-эльфов, как мы — домашний
скот. Изящные элои будут есть фрукты, а отталкивающие морлоки — самих элоев.
Верил ли Уэллс
в то, что будущее будет именно таким? Пожалуй, нет. Его цель — не столько
предсказать, сколько предупредить: вот какие опасности грозят человечеству, вот
к чему может привести разделение общества на богатых и бедных. Чтобы
предупреждение было услышано, он использовал приём преувеличения — гиперболу.
А чтобы этому
предупреждению поверили, писатель добился особой убедительности повествования.
Как Уэллс
рассказывает о путешествии в будущее? Сухо — потому что невероятные подробности
говорят сами за себя: “Теперь я постараюсь быть очень точным в своём рассказе,
так как за этим последовали совершенно невероятные события”. Коротко — потому
что ни разум, ни память не вмещают увиденного.
Цитата
Герберт Уэллс: “Нет ничего легче, как придумать сколько угодно всяких
подробностей, когда весь будущий мир заключён только в голове автора, но для
путешественника, находящегося, подобно мне, среди незнакомой действительности,
почти невозможно узнать обо всём этом в короткое время”.
Рассказчик
испытывает недоумение и растерянность, то есть те чувства, которые всякий бы
испытал на его месте. Его сведения неполны и неточны, как и у любого, кто
вспоминает, а не выдумывает.
Такая манера
повествования внушает доверие и обезоруживает читателя. Может быть, поэтому
Уэллсу-фантасту верили, как никому.
Однажды в США
передавали радиопостановку по его роману “Война миров” — о нашествии на Землю
марсиан. И что же? Радиослушатели восприняли это как репортаж с места события,
и в Нью-Йорке началась массовая паника. Фантастика Уэллса умела убеждать.
Многие фантасты
учились у Уэллса этому искусству — убедительно предупреждать человечество о
грозящей ему опасности. Среди них — Брэдбери.
Современный
американский фантаст Рей Дуглас Брэдбери (родился в 1920году)
называет Верна своим отцом, а Уэллса — добрым дядюшкой. И добавлял: “Ну кем я
ещё мог стать, как не писателем-фантастом, при такой семейке?”
Даже рассказы
писателя о себе чем-то напоминают фантастику. Он утверждает, что помнит момент
своего рождения, кошмары первых недель своей жизни, первый снегопад, увиденный
им. “Знаю, знаю, что это невозможно, — отвечает он на наши сомнения, —
большинство людей ничего такого не помнит. Но я всё это видел, слышал, знал”.
Правду в устах
Брэдбери трудно отличить от вымысла. Ещё бы — он с детства привык жить в двух
мирах. Какой из них для него реальней — тот мир, где семья, улица, школа, или
мир всемогущих изобретателей и загадочных марсиан? Он бы и сам не смог сказать
— в его сознании фантастические книги причудливо смешались с действительностью.
Однажды (тогда
мальчику было двенадцать лет) он не смог купить продолжение книжки под
названием “Марсианский воин” — в семье не хватало денег. Тогда он решил
написать это продолжение сам. Так он сделал первый шаг на пути к роману
“Марсианские хроники”, через тридцать лет его прославившего.
Первый шаг во
многом определил всё творчество Брэдбери. Он не раз говорил о себе как о
мечтателе — выдумщике новых идей. Но на самом деле он не столько выдумывал,
сколько додумывал и по-новому поворачивал старые научно-фантастические сюжеты.
Возьмём один из
самых известных рассказов Брэдбери — “И грянул гром”. Здесь мы снова
встречаемся с машиной времени. Брэдбери продолжил игру, начатую Гербертом
Уэллсом. Иногда кажется, что американский фантаст дословно цитирует своего
английского “доброго дядюшку”.
Цитата
Вот как
описывался полёт в будущее у Уэллса: “Вдруг наступила ночь, затем снова день и
так далее, и всё быстрее. У меня зашумело в ушах, и странное ощущение падения
стало сильнее”. А вот что говорится о полёте в прошлое у Брэдбери: “Сперва
день, затем ночь, опять день, опять ночь; потом день — ночь, день — ночь, день.
Неделя, месяц, год, десятилетие! 2055 год, 2019, 1999! 1957! Мимо! Машина
ревела”.
Однако Брэдбери
не просто нажал кнопку “назад в прошлое” вместо кнопки “вперёд в будущее”. Он
выдвинул новую фантастическую гипотезу, поставил новый фантастический
эксперимент: а что если бы человек попал в прошлое? Что если бы своим
появлением он что-то изменил в мире прошлого? Как бы это повлияло на будущее?
Эти вопросы
писатель задаёт неспроста. Он никогда не забывает о том главном, что узнал от
своих старших родственников по жанру — Жюля Верна и Герберта Уэллса: “Научная
фантастика всегда была и будет сказкой, которая учит морали”.
В результате
фантастического эксперимента читатель должен усвоить два урока — явный и
скрытый.
Явный урок
говорит о том, чего не надо делать. Брэдбери предупреждает читателей об
опасности, грозящей всем людям: “Люди просят меня предсказывать будущее, а я
хочу всего лишь предотвратить его”. Охотник-любитель Экельс, вернувшись на
миллионы лет назад, чтобы поохотиться на динозавров, невольно раздавил одну
маленькую бабочку. И что же? Этого ничтожного происшествия хватило, чтобы
вызвать печальные последствия для человеческого общества XXI века. Брэдбери
предлагает читателю пугающее уравнение: если смерть одной бабочки может так
повлиять на будущее, то как же повлияют на него дурные дела современного
человека — уничтожение целых видов животных, вырубка леса, загрязнение
атмосферы и многое, многое другое!
Скрытый урок
говорит о том, каким надо и каким нельзя быть человеку перед лицом будущего.
Надо быть таким, как охотник-профессионал Тревис, — не только осторожным, но и
смелым. Нельзя быть трусом — таким, как охотник-любитель Экельс. Именно в
человеческой трусости Брэдбери и видит угрозу будущему. Читатель сталкивается с
ещё одним уравнением: вот как минутная трусость одного человека отразилась на
ходе истории — подумай, что будет, если струсишь ты?
Фантастические
эксперименты Брэдбери учат читателя личной ответственности перед будущим, перед
историей.
Но не только.
Ещё важнее, что они учат изумляться миру, в котором мы живём, и мечтать о
будущем.
Цитата
Брэдбери: “Мы — невозможность в невозможной вселенной”; “Фантастика — это
архитектура наших мечтаний, и наши книги будут вдохновлять наши следующие
поколения мечтателей”.
Вопросы и
задания к рассказу Брэдбери “И грянул гром”
Проследите за
тем, как нарастают страх и смятение Экельса.
Только ли это
страх перед динозавром? Чего ещё боится Экельс?
Основная идея
рассказа — идея ответственности человека перед историей. Как автор внушает
читателю эту идею? Каждый шаг человека может до неузнаваемости изменить жизнь
планеты — почему?
Какие чувства
автор и герои испытывают перед динозавром? Выражает ли автор восхищение перед
динозавром? Если да, то почему?
Какие последствия
повлекла за собой гибель бабочки? Что произошло с миром, в какую сторону он
изменился?
Почему погибает
именно бабочка?
Подсказка: а что станет с миром, если из него уйдёт красота?
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://lit.1september.ru/