Анализ
стихотворения А.А. Блока "О, весна без конца и без краю..."
За все, за все
тебя благодарю я:
За тайные
мучения страстей,
За горечь слез,
отраву поцелуя,
За месть врагов
и клевету друзей;
За жар души,
растраченный в пустыне.
М.Ю. Лермонтов
О, весна без
конца и без краю —
Без конца и без
краю мечта!
Узнаю тебя,
жизнь! Принимаю!
И приветствую
звоном щита!
Принимаю тебя,
неудача,
И удача, тебе
мой привет!
В заколдованной
области плача,
В тайне смеха —
позорного нет!
Принимаю
бессонные споры,
Утро в завесах
темных окна,
Чтоб мои
воспаленные взоры
Раздражала,
пьянила весна!
Принимаю
пустынные веси
И колодцы
земных городов!
Осветленный
простор поднебесий
И томления
рабьих трудов!
И встречаю тебя
у порога —
С буйным ветром
в змеиных кудрях,
С неразгаданным
именем Бога
На холодных и
сжатых губах...
Перед этой
враждующей встречей
Никогда я не
брошу щита...
Никогда не
откроешь ты плечи...
Но над нами —
хмельная мечта!
И смотрю, и
вражду измеряю,
Ненавидя, кляня
и любя:
За мученья, за
гибель — я знаю —
Все равно:
принимаю тебя!
Стихотворение
А.А. Блока “О, весна без конца и без краю...”, написанное 24 октября 1907 года,
входит в цикл “Заклятие огнем и мраком”. Стихотворение проникнуто оптимизмом,
полнотой жизнеощущения, имеет символическое значение, которое знаменовало
наступление нового периода в истории России.
А.А. Блоку были
близки поэзия М.Ю. Лермонтова и трагическое обаяние его личности. Эта глубокая
связь обнаруживается не только в эпиграфах, реминисценциях, парафразах из
Лермонтова, но и в общности идейной направленности творчества поэтов, в
сходстве самой манеры изображения действительности и поэтических прииемов.
Стихотворение
“О, весна без конца и без краю...” написано под влиянием лермонтовской
“Благодарности”, где подводится итог отношений поэта с “не принявшим” его
миром. Как известно, у Лермонтова благодарность иронически переосмыслена в
последних стихах, которые Блок не вводит в свой эпиграф:
Устрой лишь
так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще
благодарил.
Сходство
стихотворений только в самом “ключе” противоре-чивого изображения, различие — в
их смысле: у Лермонтова это “благодарность” не за радости жизни, а за
страдания, у Блока — оптимистическое восприятие жизни, мира, несмотря на его
противоречивость и даже гибельность:
За мученья, за
гибель — я знаю —
Все равно:
принимаю тебя!
Композиционная
структура стихотворения опосредует связь его идеи и речевых средств ее
воплощения. Восприятие жизни воспринимается конструктивно как взаимодействие лирического
“я” и жизни (мира):
Узнаю тебя,
жизнь! Принимаю! И приветствую звоном щита!
Лирический
герой обретает доспехи в аллегорически изображаемой “враждующей встрече” с
жизнью, утоляющей жажду борьбы (последнее подчеркивается оптимистически
звучащими словами “И приветствую звоном щита!”), ведущей к заветной и влекущей
мечте. Это борьба бескомпромиссная, борьба до конца. Сама жизнь предстает
воплощенной в женский образ “с буйным ветром в змеиных кудрях” (“можно любить
мать, сестру и жену в едином лице Родины — России”). Блок — поэт тонкой
метафоры:
Перед этой
враждующей встречей Никогда я не брошу щита... Никогда не откроешь ты плечи...
Но над нами — хмельная мечта!
Сложность и
противоречивость жизни и мира изображается целой системой ее противопоставленных
и взаимоисключающих друг друга сторон, противоположных эмоций их восприятия:
неудача — удача, плач — смех, ненависть — любовь и др.
Важную
конструктивную роль играют и другие противопоставления, подчеркивающие
необъятность времени: бессонные споры (ночь) — утро и пространства: веси —
города. Та же мысль усиливается и атрибутами весны и мечты (“без конца и без
краю”).
Сложность и
противоречивость жизни и мира изображается целой системой их сторон. В
стихотворении можно вьщелить так называемые ключевые слова, опорные точки
композиции и его идейного содержания. Здесь таким конструктивным элементом
является глагольная форма “принимаю”, которая повторяется пять раз, организуя
общий подчеркнутый ритм стихов. Его аналогами — контекстуальными синонимами выступают
другие языковые средства: приветствую, тебе мой привет, что взоры... пьянила
весна, встречаю, не брошу щита, кляня и любя и другие.
Целостность
стихотворения, его смысловое и структурное единство организуются восприятием
изображаемого мира лирическим героем, человеком своей эпохи, его переживаниями,
эмоциями и волевыми импульсами, а также характером и типом речи.
Мысли и чувства
лирического героя, его нравственная позиция получают преломления и оценку в
образе автора как высшей “поэтической инстанции”, где мозаичные детали
синтезируются в единое противоречивое целое: радость борьбы, готовность пойти
на бой (“приветствую звоном щита”), готовность отдать всего себя изнурительной
работе (“томления рабьих трудов”) и бессилие разгадать жизнь, узнать до конца
ее тайны (“с неразгаданным именем Бога на холодных и сжатых губах”, “никогда не
откроешь ты плечи”), противоречивое восприятие мира (“ненавидя, кляня и любя”).
В идеологической, композиционной и языковой структуре стихотворения “О, весна
без конца и без краю...” лирическое “я” само является, таким образом, предметом
оценки и осмысления сущности человеческого бытия, смысла жизни — всего, что на
протяжении веков волновало людей, живущих на Земле.
Языковая
структура стихотворения “О, весна без конца и без краю...” мотивирована его
содержанием и композицией.
Доминирующим
изобразительным средством в стихотворении является повтор. Стихотворение
начинается выразительным повто-эм фразеологизма — определения в постпозиции и
предпозиции : определяемым словам, который экспрессивно усиливает впечатление
безграничности мира как цветущей весны и такой же необъятной человеческой
мечты:
(весна) без
конца и без краю
без конца и без
краю (мечта)
Повторение
синонимов в каждом из этих выражений, заостряет на себе внимание и образует
эмоциональный зачин стихов, подчеркнутый междометием “о”, интонацией
восклицания и паузой сопоставления содержания первых двух стихов (“О, весна без
конца и без краю — Без конца и без краю мечта!”)
Сквозной повтор
глагольной формы принимаю (вместе с его аналогами) семантически и структурно
организует текст стихотворения как его лейтмотив:
Узнаю тебя,
жизнь! Принимаю!
Принимаю тебя,
неудача...
Принимаю
бессонные споры...
Принимаю
пустынные веси!
Все равно:
принимаю тебя!
Жизнь
принимается восторженно во всей ее полноте, во всех ее самых крайних
проявлениях. Эта мысль художественно воплощается с помощью антонимов:
Принимаю тебя,
неудача,
И удача, тебе
мой привет!
В заколдованной
области плача,
В тайне смеха —
позорного нет!
Такова же
функция контекстуальных антонимов:
Принимаю
бессонные споры,
Утро в завесах
темных окна...
Принимаю
пустынные веси
И колодцы
земных городов!
Осветленный
простор поднебесий
И томления
рабьих трудов!
Здесь ночные
споры и утро, наполненное творческим поиском, пустынные деревни и многоэтажные
города, радостный простор светлого неба и вынужденный, подневольный и, может
быть, беспросветный труд без “творческого парения”.
Сложное и
противоречивое отношение к различным явлениям и сторонам жизни, может быть,
даже некоторая душевная раздвоенность передается с помощью антитезы: ненавидя,
кляня и любя.
В произведениях
поэта создается как бы особая метафорическая речь, своеобразная вторая ступень
языка над обычной, первой, то есть язык символов. Таково в стихотворении изображение
жизни — сначала, в первых четырех строфах, обычное, а потом символическое:
И встречаю тебя
у порога — С буйным ветром в змеиных кудрях, С неразгаданным именем Бога На
холодных и сжатых губах...
Изображаемое
предстает как бы в двойном освещении, в двух планах, которые то соединяются, то
разъединяются. Обычная жизнь вдруг “проступает” в облике загадочной, не
познаваемой до конца женщины — природы — сфинкса.
Общая
образно-символическая двуплановость стихотворения основана на развитии и
развертывании метафорического ряда. Жизнь представляется весной без конца и без
краю: весна пьянит воспаленные от бессонных ночей взоры поэта; неразгаданная им
тайна жизни осеняется хмельной мечтой, в которой есть и возбужденное отчаяние,
и безрассудность, и надежда (весна — весна пьянит — хмельная мечта). Образный
строй стихотворения поддержан и другими метафорами — символами (“В
заколдованной области плача, в тайне смеха — позорного нет!”), а также
метонимией (бессонные споры — то есть споры не спящих людей) и гиперболой (без
конца и без краю — о весне и мечте).
Необходимо
сказать несколько слов об интонации стихотворения. Эмоциональный строй стихов
усилен интонацией восклицания, придающей им восторженный вид и торжественность
и создающей декламационный стиль. Важно в этой связи обратить внимание на
восклицательные знаки; в сравнительно небольшом стихотворении их 12. Надо
сказать, что число 12 у Блока всегда являлось чем-то символическим.
Взволнованность и патетика лирической исповеди поэта переданы синтаксически присоединением
однородных членов, эмоционально выделенных в самостоятельные восклицательные
предложения:
Узнаю тебя,
жизнь! Принимаю!
И приветствую
звоном щита!
Принимаю
пустынные веси
И колодцы
земных городов!
Обычные фразы
как бы разорваны на части, интонационно подчеркнутые (узнаю, принимаю).
Стихотворение композиционно целостное, в нем ярко проступают внутренняя
тематическая законченность и метрическое единство. Стих выразителен,
четырехстишная строфа ярко раскрывает внутреннее содержание произведения.
И смотрю, и
вражду измеряю,
Ненавидя, кляня
и любя:
За мученья, за
гибель — я знаю —
Все равно:
принимаю тебя!
Стихотворение
звучит ритмически широко, размерено и свободно. Оно написано трехстопным
анастопом с чередующимися женскими и мужскими рифмами: а в а в.
Индивидуальный
авторский стиль, совокупность средств и приемов делают это стихотворение Блока
произведением яркой художественной выразительности.
Произведение
А.А. Блока нельзя усвоить “с ходу”, не напрягая своего разума и своей души.
Стихи Блока не читаются “легко” еще и потому, что в них воплощено немало
трудных, даже, если угодно, тяжких переживаний.
Список литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://ilib.ru/