БРЮСОВ КАК ПЕРЕВОДЧИК И ТЕОРЕТИК ПЕРЕВОДА.
Основоположник русского символизма Валерия Яковлевич Брюсов(1873-1924) в
одной из своих работ дал убедительный ответ словам П.И. Вейнберга, будто бы
большие поэты крайне редко и неохотно обращались к воссазданию на своем
языке произведений чужой литературы. Речь идет об известной статье “Фиалки
в тигеле”, согласно заглавию которой поэтический перевод равносилен попытке
бросить в тигель фиалку с целью открыть основной принцип ее красок и
запаха. Соглашаясь с этим( “передать создание поэта с одного языка на
другой - невозможно, но невозможно и отказаться от этой мечты”), Брюсов
вместе с тем подчеркивает, что с другой стороны, редко кто из поэтов в
силах устоять перед искушением – бросить понравившуюся ему фиалку чужих
полей в свой тигель. Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Жуковский большую часть
своей деятельности занимались переводами. Поэты, названные здесь способны
были творить, могли создавать свое, и то, что они создавали, было по
достоинству оценено. И все же их влекло непобедимо к бесплодному, к
неисполненному труду – воспроизводить чужеязычные стихи по--русски…
Поэтов при переводе стихов увлекает чисто художественная задача:
воссоздать на своем языке то, что их пленило на чужом, увлекает желание – “
Чужое вмиг почувствовать своим” (Фет), - Желание завладеть этим сокровищем.
Вместе с тем, знакомясь как с самими переводами Брюсова, так и с иго
теоретическими суждениями, нельзя не обратить внимание на то, что в ряде
случаев исходные позиции их автора отнюдь не совпадают между собою. Это
отмечал и сам поэт говоря о своих переводах стихотворений Эмиля Вархарна:
“Одни, более ранние, довольно далеки от подлинника… В других переводах,
более новых я старался держаться настолько близко к подлиннику, насколько
это возможно при стихотворной передачи. В переводах первого типа я
жертвовал точностью легости изложения и красоте стиха; в переводах второго
типа все принесено в жертву точному воспроизведения подлинника. Впрочем, каковы бы ни были различия этих двух типов моих переводов, везде
я старался давать именно переводы, а не пересказы пьес Верхарна …”
Еще более жесткие требования предъявляются в позднейших переводах
античной классики, где, по существу ставится уже чисто буквалистская
задача: “Перевод должен быть сделан строка в строку, стих в стих, в
переводе должны быть сохранены все выражения, по возможности все слова
подлинника…”.
Констатируя эволюцию переводческого мировоззрениям основоположника
русского символизма, необходимо учитывать, что соотнесение способа передачи
иноязычного оригинала с тем или иным этапом его биографии не всегда
возможно , поскольку большую роль при выборе метода играл фактор
целеустановки.
Не лишено интереса в этом плане сопоставление принципов, которыми
руководствовался Брюсов при передаче упомянутой выше античной классики, с
одной стороны, еи средневековой ырмянской лирики - с другой. Хотя работа
над ними шла практически в одно время, задачи, стоявшие перед переводчиком
были принципиально различны : в первом случае, речь шла о том, чтобы
восстановить ощущение дистанции между читателем и несовременной ему
культурой и оттенить спецефические черты последней; во втором, напротив,
ставилась задача максимально облегчить для возможно более широких кругов
читателей знакомство с культурным наследием армянского народа и привлечь
внимание к его исторической судьбе. В 1916 году Брюсов, излагая свои соображения о переводе од Горация, не
менее категорично заявляет что “возбуждает сомнение самый принцип- искать
того впечатления, какое оды Горация производили на его современников… Как
только мы начинаем говорить об ощущениях, чувствах, впечатлениях, так
тотчас мы входим в область самую неопределенную, в которой преводчику
предоставляется самый широкий произвол.”
Брюсов стремился создать независимый от среднего читателя перевод,
максимально следующий за подлинником, т.к то что малодоступно его
современникам будет легко доступно через 20-30 лет. Это нашло отражение в
“Энеиде” Вергилия, перевод которой изобилует буквализмами. Стремление опираться при воссоздании на родном языке памятников
иностранной литературы на солидную филологическую и культурно-историческю
базу была одной из характерных черт Брюсова.