Гендерные различия в поэзии А.А. Ахматовой и Н.С.
Гумилева
А.Н. Кудрикова
Проблема
сходства и различий в психологии мужчин и женщин является предметом размышлений
нескольких поколений ученых. К концу ХХ века в психологии сформировались два
взаимосвязанных, но не тождественных направления исследований - психология
половых различий и гендерная психология.
Понятно,
что, ориентируясь на гендерные различия, нужно всегда помнить о биографии
автора, о влиянии на его творчество других писателей и поэтов, а также о
социо-культурной ситуации, в которой жил автор. Но всё же главную, ведущую
линию творчества составляет творческая индивидуальность, не последнюю роль в
которой играет осознание писателем принадлежности к полу.
Приступая
непосредственно к сравнению творчества Н. Гумилёва и А. Ахматовой, нужно,
прежде всего, оговорить аспекты, по которым будет идти сравнение.
Во-первых,
трудно себе представить женскую или мужскую фонетику. Понятно, что
общеупотребительные языковые реалии будут использоваться всеми членами социума
независимо от социальных, возрастных или половых различий. Это касается и
фонетических, и лексических, и морфологических средств.
Представить
себе также мужской или женский лексикон также очень сложно, поскольку язык -
явление социальное в первую очередь. Но попытки такого словаря имеются.
Например, в монгольских семьях женщинам запрещается называть родственников
мужа. Как правило, запреты (скорее этического плана) на грубую брань касаются
именно женщин и девушек. Понятно, что это отголоски древних мифологических
представлений о могуществе женщин как носительниц сакральных знаний, и вера в
могущество слова. Но, тем не менее, такие ограничения имеются.
Думается,
что говорить о мужских и женских языках можно не на уровне лексических
регламентаций, а на уровне активного словарного запаса индивида. Наверное, не
вызовет сомнений предположение, что наиболее частотными в лексиконе женщин буду
слова семантического поля: дом, дети, быт, мужчины. В лексиконе же мужчин будут
преобладать слова семантического поля: карьера, работа, успешность, машины,
компьютеры, женщины.
Что
касается поэтического творчества, то здесь, в связи наибольшим уровнем
абстракции, и эффектом эстетизации бытия, мы можем столкнуться с тем, что
частота употребления слов одного поля будет примерно одинакова. Различия же
гендерного свойства будут присутствовать на уровне темы и сюжета.
Вот,
что пишет С. Маковский о своём знакомстве с семьёй Гумилева-Ахматовой: "Я
встретил молодых тогда в Париже. Затем мы вместе возвращались в Петербург. В
железнодорожном вагоне, под укачивающий стук колёс, легче всего разговориться
"по душе". Анна Андреевна меня сразу заинтересовала, и не только в
качестве законной жены Гумилева, повесы из повес, у которого на моих глазах
столько завязывалось и развязывалось романов "без последствий". - Но
весь облик тогдашней Ахматовой, высокой, худенькой, тихой, очень бледной, с
печальной складкой рта, вызывал не то растроганное любопытство, не то жалость.
По тому, как разговаривал с ней Гумилёв, чувствовалось, что он её полюбил
серьёзно и гордится ею. Что она была единственной - в этом я и теперь убеждён.
…
Ахматовой
(насколько помню) он посвятил открыто всего одно стихотворение, зато сколько
стихотворений, куда более выразительных, сочинил, не называя её, но они явно
относятся к ней и к ней одной (пр. "Пятистопные ямбы"). Перечитывая
эти стихи, можно восстановить драму, разлучившую их так скоро после брака, и те
противоречивые чувства, какими Гумилев не переставал мучить и её, и себя; в
стихах он рассказывал свою борьбу с ней и несравненное её очарование, каясь в
сове вине перед ней, в вине безумного Наля, проигравшего в кости свою Дамаянти.
Я
не хочу слишком уточнять перипетий семейной драмы Гумилевых. К тому же каждому,
знающему стихи, какими начинается "Чужое небо", и каких много в
сборниках Ахматовой "Вечер", "Четки", нетрудно восстановить
эту драму и судить о том, насколько в этих стихах всё автобиографично. Но,
смотря на "камуфляж" некоторых строк, стихи говорят сами за себя.
Напомню только о Гумилёвском портрете "Она", которых он мог написать,
конечно, только с Ахматовой:
Я
знаю женщину: молчанье,
Усталость
горькая от слов,
Живёт
в таинственном мерцаньи
Её
расширенных зрачков.
Неслышный
и неторопливый,
Так
странно плавен шаг её,
Назвать
её нельзя красивой,
Но
в неё всё счастие моё.
Трещина
в отношениях стала заметнее после его возвращения из Африки.
Отстаивая
свою "свободу", он на целый день уезжал из Царского, где-то пропадал
до поздней ночи, и даже не утаивал своих "побед"…Ахматова страдала
глубоко. В её стихах, тогда написанных, но напечатанных позже (вошли в сборники
"Вечер", "Четки"), звучит и боль от её заброшенности, и
ревнивое томление по мужу:
Жгу
до зари на окошке свечу
И
ни о ком не тоскую,
Но
не хочу, не хочу, не хочу,
Знать
как целуют другую.
Анна
Андреевна неизменно любила мужа, а он? Любил и он… насколько мог. Но занятый
собою, своими стихами и успехами, заперев в клетку её, пленную птицу, он
свысока утверждал своё мужское превосходство, следуя Ницше, сказавшему:
"Мужчина - воин, а женщина для отдохновения воина"… Подчас муж-воин
проявлял и жестокость, в которой потом каялся.
Но
всему приходит конец, даже любовному долготерпению. Случилось то, что должно
было случиться. После одного из своих "возвращений" он убедился, что
теряет жену".
В
стихах Ахматовой всегда на первом месте некий бытийный, вещный план:
Двадцать
первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья
столицы во мгле.
Сочинил
же какой-то бездельник,
Что
бывает любовь на земле.
Или:
Я
пришла к поэту в гости.
Ровно
поддень. Воскресенье.
Тихо
в комнате просторной,
А
за окнами мороз
И
малиновое солнце
Над
лохматым сизым дымом…
Как
хозяин молчаливый
Ясно
смотрит на меня.
Таких
примеров можно найти огромное количество. Создаётся впечатление, что стремление
к точности, акмеистской ясности обращает внимание поэтессы только на внешние
предметы. И только через них она пытается передать переживания, внутренние
состояния. Но всё же эти состояния очень холодные, отстранённые, будто замершие.
Не таков Гумилёв. И хотя в воспоминаниях современников он часто предстаёт
холодным педантом, высокомерным эстетом. В стихах это совсем другой человек:
страстный, темпераментный, очень чуткий и впечатлительный:
Я
долго шел по коридорам,
Кругом,
как враг, таилась тишь.
На
пришлеца враждебным взором
Смотрели
статуи из ниш.
В
угрюмом сне застыли вещи,
Был
странен серый полумрак,
И,
точно маятник зловещий,
Звучал
мой одинокий шаг…
И
это противоречие у обоих авторов вызывает мысли о том, что их стиль поведения в
жизни был маской. Неким образом, которые они сами часто создали, и которому
следовали в условиях социума, а истинную свою суть доверяли только стихам.
Причем детерминированные гендерными стереотипами противоречия, ясно
проецируются как в семейной, так и в личной психодраме.
Представляется,
что такие поэтические средства как цветосимволика, звукопись, предпочтение
малых или крупных форм, жанров является скорее индивидуально авторским
проявлением, чем гендерным.
К
проявлениям же гендерных особенностей, видимо, можно отнести темы, сюжеты
произведений, и, вероятно, образы характерные для одного пола и нехарактерные
для другого.
Наиболее
яркие различия, связанные с переживание своего пола, правильнее всего искать в
функциях, которые возлагаются на представителя того или иного пола.
Если
гендерный стереотип предписывает мужчине быть воином, охотником и любовником,
то реализацию этого взгляда находим Н. Гумилёва. Не только отдельные
стихотворения, но и целые циклы у Гумилёва отражают эту тему. Например,
"Путь конквистадора" целиком посвящен теме воинства и
первооткрывательства. Иные функции мужчины мы видим в стихотворении "Дон
Жуан":
Моя
мечта надменна и проста:
Схватить
весло, поставить ногу в стремя,
И
обмануть медлительное время,
Всегда
лобзая новые уста.
А
в старости принять завет Христа,
Потупить
взор, посыпать пеплом темя,
И
взять на грудь спасающее бремя
Тяжёлого
железного креста.
И
лишь когда средь оргии победной
Я
вдруг опомнюсь, как лунатик бледный,
Испуганный
в ночи своих путей,
Я
вспоминаю, что ненужный атом,
Я
не имел от женщины детей
И
никогда не звал мужчину братом.
В
другом стихотворении типы мужских судеб предстают такими:
Только
глянет сквозь утёсы
Королевский
старый форт,
Как
весёлые матросы
Поспешат
в знакомый порт.
А
в заплеванных тавернах
От
заката до утра
Мечут
ряд колод неверных
Завитые
шулера.
Хорошо
по докам порта
И
слоняться, и лежать,
И
с солдатами из форта
Ночью
драки затевать
Иль
у знатных иностранок
Дерзко
выклянчить два су,
Продавать
им обезьянок
С
медным обручем в носу.
А
потом бледнеть от злости,
Амулет
зажать в полу,
Всё
проигрывая в кости
На
затоптанном полу.
Здесь
открывается другая сторона для возможностей мужчины, широкий спектр
судеб-функций: матрос, солдат, шулер, драчун, игрок, попрошайка. Как бы другой
полюс реализаций, но также тесно связанный с гендерными представлениями о
мускулинности: мужественно быть агрессивным, безрассудным, отчаянным. Прощение
за такое поведение даётся только за одну принадлежность к мужскому полу.
О
мужской доле, о пути воина или охотника, Гумилёв говорит с воодушевлением,
страстью, с преклонением и обожанием. Совсем другое дело - семейная и любовная
тема. Неизменно приходится сталкиваться с противоречивыми строками. То поэт
зовёт любимую, наделяет её царскими эпитетами, звучит лунная тематика, то вдруг
он видит её гиеной, зверем, и испытывает чувства первобытного страха.
Иное,
казалось бы, нужно искать в стихах А.А. Ахматовой. Гендерный стереотип
предписывает ей быть мягкой, уступчивой, терпеливой. И часто так оно и
происходит, но весьма неоднозначно:
Мне
не надо счастья малого,
Мужа
к милой провожу
И
довольного, усталого,
Спать
ребенка уложу.
Или:
Но
вдруг последняя сила
В
синих глазах ожила:
"Хорошо,
что ты отпустила,
Не
всегда ты доброй была".
Идея
жертвенности не чужда Ахматовой. В "Молитве" она достигает апогея:
Дай
мне горькие годы недуга,
Задыханья,
бессонницу, жар,
Отыми
и ребенка, и друга,
И
таинственный песенный дар -
Так
молюсь за твоей литургией
После
стольких томительных дней,
Чтобы
туча над темной Россией
Стала
облаком в славе лучей.
Но
временами происходят прорывы. Поэтесса неистовой и непримиримой предстаёт в
своих поэтических обличеньях:
Высокомерьем
дух твой помрачён,
И
оттого ты не познаешь света.
Ты
говоришь, что вера наша - сон
И
марево - столица эта.
Ты
говоришь - моя страна грешна,
А
я скажу - твоя страна безбожна.
Пускай
на нас ещё лежит вина, -
Всё
искупить и всё исправит можно.
Вокруг
тебя - и воды, и цветы.
Зачем
же к нищей грешнице стучишься?
Я
знаю, чем так тяжко болен ты:
Ты
смерти ищешь и конца боишься.
Надо
сказать, что полемичность в стихах Ахматовой присутствует очень ярко. В
основном, это полемика связана именно с Гумилёвым, как носителем гендерных
(устаревших) установок. С. Маковский в воспоминаниях пишет, что в любви Гумилев
был собственником и запрещал на первых порах Ахматовой печататься, недооценивал
её творчество, но позже считал одной из самых талантливых своих учениц. Хотя
талант Ахматовой ни в каком ученичестве не нуждался, и это отмечали многие
современники и исследователи.
Характерной
и яркой у Гумилёва является тема смерти. Причем смерть представляется поэту
вожделенной и романтичной:
Созидающий
башню сорвётся,
Будет
страшен стремительный лёт,
И
на дне мирового колодца
Он
безумье своё проклянёт.
Разрушающий
будет раздавлен,
Опрокинут
обломками плит,
И,
всевидящим Богом оставлен,
Он
о муке своей возопит.
А
ушедший в ночные пещеры
Или
к заводям тихой реки
Повстречает
свирепой пантеры
Наводящие
ужас зрачки.
Не
спасешься от доли кровавой,
Что
земным предназначила твердь.
Но
молчи: несравненное право -
Самому
выбирать свою смерть.
Не
об этом ли стремлении к смерти писала Ахматова и осуждала его за это? И так ли
на самом деле Гумилёв не дорожил жизнью? По воспоминаниям современников,
знавших Гумилева - да. Об этом говорят его поездки в Африку, стремление на
фронт, и всяческое презрение к опасности.
Неоднозначно
представлена тема материнства и отцовства в стихах обоих поэтов. Если скудные
строки у Ахматовой мы ещё можем найти, то Гумилёв сыну не посвятил ни строчки.
Буду
тихо на погосте
Под
доской дубовой спать,
Будешь,
милый, к маме в гости
В
воскресенье прибегать -
Через
речку и по горке,
Так
что взрослым не догнать,
Издалека,
мальчик зоркий,
Будешь
крест мой узнавать.
Знаю,
милый, можешь мало
Обо
мне припоминать:
Не
бранила, не ласкала,
Не
водила причащать. (1915)
Ахматова
считала себя плохой матерью, и это не скрывала, но время и поэтические строки
сказали обратное. Известна преданность, которую Ахматова пронесла в самые
тяжелые годы: ареста сына и переживаний за его судьбу. В память о сыне Ахматова
создает одно из самых своих знаменитых произведений - поэму
"Реквием". А строки этого стихотворения можно прочесть как обращение
и к мужу, и к сыну:
Не
пугайся, - я еще похожей
Нас
теперь изобразить могу.
Призрак
ты - иль человек прохожий,
Тень
твою зачем-то берегу.
Был
недолго ты моим Энеем, -
Я
тогда отделалась костром.
Друг
о друге мы молчать умеем.
И
забыл ты мой проклятый дом.
Ты
забыл те, в ужасе и в муке,
Сквозь
огонь протянутые руки
И
надежды окаянной весть.
Ты
не знаешь, что тебе простили…
Создан
Рим, плывут стада флотилий,
И
победу славославит лесть.
Переживание
материнства носит у А. Ахматовой некий вселенский, космический смысл. В уже приведенной
выше "Молитве" видно, что поэтессе легче мыслить свою лирическую
героиню как мать всех живущих. Но ей не чужды и трогательно- заботливые чувства
к детям:
Постучись
кулачком - я открою.
Я
тебе открывала всегда.
Я
теперь за высокой горою,
За
пустыней, за ветром и зноем,
Но
тебя не предам никогда…
Твоего
я не слышала стона.
Хлеба
ты у меня не просил.
Принеси
же мне ветку клена
Или
просто травинок зелёных,
Как
ты прошлой весной приносил.
Принеси
же мне горсточку чистой,
Нашей
невской студёной воды,
И
с головки твоей золотистой
Я
кровавые смою следы.
(1942)
Еще
один аспект, имеющий в основе гендерные различия, это тема эротики и
сексуальности в творчестве поэтов. Здесь, пожалуй, отличия будут самыми яркими,
но трудно судить, что является в этой теме главным: половые или индивидуальные
установки.
Тема
эротики у Ахматовой присутствует в таком же виде, как и другие темы - очень
завуалировано. По крайней мере, можно говорить об очень сдержанной
сексуальности (что впрочем, и предписывает гендерный стереотип), и сдержанном
темпераменте. И хотя Ахматова более откровенно говорит об изменах, и
переживаниях своей героини по этому поводу, но все же это не носит характер
личностной открытости:
Боль
я знаю нестерпимую,
Стыд
обратного пути…
Страшно,
страшно к нелюбимому,
Страшно
к тихому войти.
А
склонюсь к нему нарядная,
Ожерельями
звеня, -
Только
спросит: "Ненаглядная!
Где
молилась за меня?"
Известно,
что один из своих первых сборников, "Романтические цветы", Н. Гумилёв
посвятил А. Ахматовой (тогда ещё Горенко). Одни только названия стихотворений
чего стоят: Крыса, Думы, Выбор, Мечты, Принцесса, Любовники, Гиена, Заклинание.
Уже здесь прослеживается сложный комплекс чувств, которые Гумилёв адресует
героине своих лирических произведений, и уже здесь прочитывается сексуальная
символика:
Я
с нею буду биться до конца.
И,
может быть, рукою мертвеца
Я
лилию добуду голубую. …
Или:
Отданный
во власть её причуде,
Юный
маг забыл про всё вокруг,
Он
смотрел на маленькие груди,
На
браслеты вытянутых рук.
А
когда на изумрудах Нила
Месяц
закачался и поблёк,
Бледная
царица уронила
Для
него алеющий цветок.
Еще
пример из "Царицы". Герой вынашивает планы покушения на царицу (ср.
сексуальное насилие):
Узорный
лук в дугу был согнут,
И,
вольность древнюю любя,
Я
знал, что мускулы не дрогнут
И
остриё найдет тебя.
В
стихотворении "Варвары" царица сама предлагает своё тело врагам, и
снова звучат сексуальные мотивы:
Спешите,
герои, окованы медью и сталью,
Пусть
в бедное тело вопьются свирепые гвозди,
И
бешенством ваши нальются сердца и печалью
И
будут красней виноградных пурпуровых гроздий.
Надо
отметить, что семантика смерти и секса у Гумилева почти не расторжима, даже
агония и оргазм у него окрашены одними красками:
Всё
свершилось, о чём я мечтал
Ещё
мальчиком странно-влюблённым,
Я
увидел блестящий кинжал
В
этих милых руках обнажённым.
Ты
подаришь мне смертную дрожь,
А
не бледную дрожь сладострастья
И
меня навсегда уведёшь
К
островам совершенного счастья.
Те
же мотивы находим в "Невольничьей":
Слава
нашему хозяину-европейцу!
Он
храбр, но он недогадлив:
У
него такое нежное тело,
Его
сладко будет пронзить ножом!
В
стихотворении "Гиена" поэт рисует первобытный страх перед женской
сутью, которая таит в себе и манящее, и опьяняющее, и губительное:
В
ней билось сердце, полное изменой,
Носили
смерть изогнутые брови,
Она
была такою же гиеной,
Она,
как я, любила запах крови.
И
как завуалированное признание в изменах звучат слова других стихов:
Страстная,
как юная тигрица,
Нежная,
как лебедь сонных вод,
В
темной спальне ждет императрица,
Ждет
дрожа того, кто не придет.
В
стихах Н. Гумилёв и А. Ахматова, безусловно, донесли до читателя не только
эстетические переживания, но и личные. От произведения к произведению
прослеживается драма непонимания. У Гумилёва это ощущение наиболее рельефно
дано в стихотворении "Тот, другой":
Я
жду, исполненный укоров,
Но
не весёлую жену
Для
задушевных разговоров,
О
том, что было в старину.
И
не любовницу: мне скучен
Прерывный
шёпот, томный взгляд,
И
к упоеньям я приучен,
И
к мукам, горшим во сто крат.
Я
жду товарища от Бога,
В
веках дарованного мне
За
то, что я томился много
По
вышине и тишине.
И
как преступен он, суровый,
Коль
вечность променял на час,
Принявши
дерзко за оковы
Мечты,
связующие нас.
Так
случилось, что А.А. Ахматова пережила мужа не только в жизни, но и в поэзии.
Николай Гумилёв навсегда остался поэтом серебряного века, а его жене суждено
было прожить долгую жизнь и войти в историю литературы одной из первых и
замечательных русских поэтесс.
В
поздних стихах (особенно в годы войны и после), когда лирические, любовные темы
у поэтессы становятся не главными, мы находим совершенно другую Ахматову.
(Возможно такую, о какой мечтал Гумилёв). В ней больше нет жалоб (за которые,
Гумилёв критиковал), почти нет любовных терзаний, а много воспоминаний,
философских раздумий и гражданской патетики. Можно ли говорить, что в поздней
поэзии А. Ахматова стала самой собой? Или она была такой изначально, но
потребовалось время, чтобы преодолеть свой пол, и все стереотипы, что с ним
связаны?
Список литературы
1.
Кон И.С. Введение в сексологию. М., 1999. С. 43-63, 288.
2.
Кон И.С. Психология половых различий // Вопросы психологии. 1981. №2. С. 37-47.
3.
Н. Гумилёв. Избранное. М.: Просвещение, 1990.
4.
А. Ахматова. Избранное. М.: Просвещение, 1993.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.philology.ru
]