смотреть на рефераты похожие на "Роль Абая в развитии культуры Казахского народа"
Минестерство образования Республики Казахстан
Алматинский институт Энергетики и Связи
Кафедра социальных дисциплин
Семестровая работа №1
Роль Абая в развитии культуры Казахского народа
Выполнил: студент группы РЭС98-8
Милевский Григорий
Проверил: доцент
Шицко В.Л.
Алматы 1999.
План:
1. Введение
2. Роль Абая в развитии духовной культуры на примере «Слов Назидания»
3. Заключение
Роль Абая в развитии культуры казахского народа.
Известно, что ни одно из произведений великого казахского поэта Абая
Кунанбаева (1845—1904) не увидело свет при его жизни. Лишь через пять лет
после смерти поэта, в 1909 году, в Петербурге был издан сборник его стихов.
А прозаические произведения, представляющие сугубо специфический жанр
литературы — так называемые «Гаклия» (Слова-назидания) или «Кара сёзь»
(слова в прозе), были опубликованы лишь в советское время. Но тем не менее
произведения Абая, как поэтические, так и прозаические, получили на родине
поэта широкое распространение в рукописном виде. Стихи переписывались,
заучивались и передавались из уст в уста, а прозаические произведения
распространявшись в рукописных списках или исполнялись искусными
рассказчиками-толкователями.
Какое место занимают «Гаклия» или «Кара сёзь» в творчестве Абая
Куканбаева? Мухтар Ауэзов, крупный исследователь творчества Абая, писал:
«Трудно назвать жанр, к которому можно было бы отнести «Назидания». Здесь и
философско-моралистические, и общественно-публицистические, и
изобличительно-сатирические высказывания поэта. Нося в целом характер то
мирной, то иронически-желчной, то глубоко грустной беседы со своим
читателем, эти «Слова» прежде всего отличаются исключительно тщательной
стилистической отделанностью».
Мухтар Ауэзов прекрасно понимал, для кого и с какой целью написаны
Абаем назидания, эти сорок пять «Слов», содержащие как философские раздумья
поэта о волнующих жизненных проблемах, так и беседы-рассуждения,
«адресованные к слушателю собеседнику в форме устного обращения к нему с
глазу на глаз». Слушателями поэт считал преимущественно людей старшего
поколения. Он учитывал уровень их мышления, особенность мировосприятия и
поэтому писал свои беседы-назидания своеобразным, доступным для них
образным языком, насыщенным афоризмами и народными пословицами. Очевидцы
свидетельствуют, что «Слова» пользовались у читателей и слушателей не
меньшей популярностью, чем поэтические произведения, потому что в них Абай
в интересной, оригинальной форме выражал те же мысли и идеи, те же чувства
и настроения, что и в своих стихах. Вот как он представлял себе назначение
поэта:
Против невежества, против зла
Он обращает свой гнев, скорбя.
Люди слово его пронесут
Близким и дальним — из края в край.
Суд справедливости, разума суд,
Ты рассуди и ты покарай!
Мухтар Ауэзов справедливо отметил, что Абай в прозаических обращениях к
слушателю-собеседнику «становится гневным судьей или печальником народа, и
в таких случаях его «Слова» превращаются в скорбную исповедь человека,
обреченного на одиночество в мрачный век господства беспросветной тьмы».
Как «гневный судья» он неустанно обличал социальные пороки, зло и
несправедливость в обществе, а как «печальник народа» горько сетовал на
отсталость и невежество, на дрязги и раздоры, которые, по убеждению поэта,
обрекали народ на униженное положение. Обличая и осуждая в своем творчестве
все, что вредит народу, что мешает прогрессу и просвещению, Абай верил в
силу воздействия своего слова. Но действительность не оставляла надежд,
принося поэту одни разочарования. Философско-поэтические слова Абая были
своеобразной формой борьбы за просветительский общественный идеал.
Девяностые годы XIX века, когда были написаны «Гаклии», являются самым
плодотворным периодом всего творчества уже пожилого поэта. В первом слове
«Гаклии» поэт написал: «Прожита жизнь — спорил я, боролся, судился, имея
одни хлопоты, и в них обессилел, устал и убедился в бесцельности всего
сделанного». И вот оказалось, что все, что было, — было только унижением
человека, и поэт вопрошает себя: может быть, «править мне народом»,
«умножать ли мне знания», «заняться исполнением обрядов религии», «заняться
воспитанием детей»? И находит все это уже невозможным и нереальным для
себя. «Наконец решил, — пишет он, — буду развлекаться бумагой и чернилами,
буду писать подряд все, что вздумается».
Прошло девять лет, прежде чем Абай написал все сорок пять «Слов» -
бесед и высказал в них свои сокровенные думы, чаяния и скорбные жалобы на
равнодушных к голосу поэта современников. Обращаясь к содержанию
прозаических «Слов» Абая, нетрудно установить их идейно-тематическое
сходство с большим циклом стихов поэта этих лет. Справедливости ради нужно
отметить, что критическое начало в поэтических произведениях гораздо
острее, чем в прозаических «Гаклиях». Некоторая смягчённость тона бичевания
пороков в «Гаклиях», видимо, объясняется тем, что Абай свои беседы
адресовал людям старшего поколения и тем, кого поэт, очевидно, считал
своими ближайшими единомышленниками или последователями. Вероятно, поэтому
Абай делился с ними своими мыслями, в то время как в поэзии он разоблачал
носителей зла.
Абай во многих своих прозаических назиданиях как бы расшифровывает те
глубокие философские-мысли, которые скульптурно вылеплены сложными
поэтическими образами в его стихах.
По объему и характеру «Слова» Абая не одинаковы, не однородны.
Несколько выделяется «Двадцать седьмое слово», которое написано в форме
диалога Сократа со своим учеником Аристодемом на тему о том, какими
высокими качествами наделил человека бог и каким «вечным должником» бога
является человек за то, что он «удостоен его любви». Несколько особняком
также стоит «Тридцать седьмое слово». Оно состоит из двадцати трех
афоризмов, не имеющих прямой связи с основной тематикой бесед.
Если условно выделить эти два «Слова», которые как по объему и
тематике, так и по стилю отличаются от других, то остальные «Слова» можно
сгруппировать вокруг нескольких основных тем. Первая — это «Слова» об
общественном строе и административном управлении. К этой группе можно
отнести третье, восьмое, двадцать второе, тридцать девятое, сорок первое,
сорок второе «Слова». В них затрагиваются и другие темы. Но основными все
же являются рассуждения, связанные с формой правления в степи. Как
известно, во второй половине XIX века, когда жил и творил Абай, в казахских
степях всюду был установлен институт волостных правителей, избираемых на
три года. Как и в поэзии, Абай во многих местах своих бесед-рассуждений,
особенно в перечисленных «Словах», с презрением говорит о волостных
правителях и биях, сидящих на шее народа. «Кто же примет мудрый совет? Кто
послушает наставления? Ни волостной старшина, ни бий меня не услышат... У
них в голове своя забота: не оказаться виноватым перед начальством, не
пропустить в аул разных смутьянов». «Уважать ли мне волостного старшину и
бия?—пишет он в «Двадцать втором слове».—Но нет биев и старшин
справедливых. А биям и старшинам, купившим свои места, нет основания
требовать к себе уважения». Абай не только не склонял голову перед «власть
имущими», но и всячески разоблачал их злодеяния и мошеннические проделки,
сеявшие ложь, обман и сплетни, разжигавшие ссоры и дрязги, развивавшие
взяточничество, воровство, подкуп и подхалимство.
По-видимому, питая иллюзии относительно возможности улучшения системы
волостного и бийско-судейского правления, Абай предлагал, как и до него
Чокан Валиханов, свою реформу выборов волостных правителей и биев. Он
хотел, чтобы волостной правитель был человеком, получившим образование на
русском языке, избирался народом на долгий срок, защищал народные интересы,
поддерживал полезный труд, ремесла, просвещение. Наряду с этим он считал
необходимым отменить введенное царским правительством положение об избрании
судей и следователей из родовых биев, так как они не могут справедливо
решать споры и тяжбы, и вместо них предлагал учредить институт третейских
судей, которые вели бы следствие на глазах у народа, что совпадает с тем,
что некогда предлагал в «Былом и думах» Герцен. Подчеркивая прогрессивность
предлагаемой реформы Абая, отражающей его демократическую, просветительскую
позицию, Мухтар Ауэзов в то же время отмечает и существенный недостаток,
заключающийся в том, что Абай, как и до него Чокан Валиханов, предлагали
избирать судей на пожизненный срок. В этом сказались историческая
ограниченность просветительско-демократического мировоззрения обоих
казахских деятелей.
Следующая тематическая группа прозаических «Слов» состоит из
рассуждений и наставлений Абая об образовании, знании и воспитании.
Пожалуй, это самая животрепещущая из всех тем, волновавших поэта. Всюду
речь идет об отсталости казахского народа в экономической жизни, в
образовании, в науке и культуре, в чем поэт обвиняет «сильных мира сего»:
царских чиновников, волостных правителей, баев и биев, а также всех тупых,
невежественных, раболепствующих и пресмыкающихся перед ними людей.
Беспощадно бичуя все, что держит народ в беспросветной тьме, что тормозит
прогресс и просвещение, Абай всеми силами доказывал необходимость нести
казахам науку и культуру, чтобы стать вровень с другими народами.
Образованию, знанию и науке Абай придавал первостепенное значение. Он
укоряет тех родителей, которые, имея возможность учить детей, не учат их
или учат не так и не тому, попусту растрачивая свое богатство. «Но я не
встречал еще человека, который, подлостью разбогатев, нашел бы потом
достойное применение своему состоянию». Такая резкая социально-
изобличительная критика заканчивается следующим: «Без науки «нет блага ни
на том, ни на этом свете». Воспитание в детях хороших человеческих качеств
также связывается Абаем с образованием и наукой. Примечательно, что
последнее «Сорок пятое слово» заканчивается словами: «Тот, у кого больше
знаний, любви, справедливости, — тот мудрец, тот ученый, тот и обладает
миром».
Мысли об обучении детей, о воспитании в них лучших человеческих качеств
постоянно занимают Абая-наставника. Они разбросаны почти во всех его
«Словах». Именно на них возлагает Абай свои надежды, думая о судьбе своего
народа. «Надо создать школы,—писал он в «Сорок первом слове»,—надо, чтобы
население дало средства на эти школы, надо, чтобы учились все, даже
девушки. И вот тогда, когда молодежь вырастет, а состарившиеся отцы
перестанут вмешиваться в дела и разговоры молодежи, может быть, тогда
казахи исправятся».
Абай-просветитель свято верил в силу воспитания и наряду с осуждением
все время наставлял своих слушателей-собеседников на то, чтобы каждый
исправлял свои недостатки и недостатки своих детей. «Если б в моих руках
была власть, я отрезал бы язык всякому, кто говорит, что человек
неисправим», — писал он в «Тридцать седьмом слове».
В беспощадной критике зла и несправедливости с целью преодоления всех
отрицательных черт и свойств человеческого характера и доведения Абай видел
одну из своих основных задач.
«Двадцать пятое слово» целиком посвящено размышлению о значении русской
культуры и русской науки для просвещения казахского народа. «Главное —
научиться русской науке. Наука, знание, достаток, искусство — все это у
русских. Для того, чтобы избежать пороков и достичь добра, необходимо знать
русский язык и русскую культуру». Трудно переоценить значение этой
программы для просвещения казахского народа, для его исторически
сложившейся дружбы с великим русским народом и приобщения к его культуре. В
своих стихах Абай учил отличать русский народ и его демократическую
культуру от царских колонизаторов и их политики. Абай призывает казахов
изучать русский язык, русскую науку и культуру для того, чтобы принести
пользу родному народу. А в «Двадцать пятом слове» мы читаем прямой призыв
Абая-педагога к родителям: «Не торопись женить сына, обучай его русской
науке, хотя бы пришлось тебе для этого заполнить все свое имущество».
Многое в высказываниях Абая напоминает взгляды представителей русской
демократической мысли.
Как и в поэзии, в прозе Абая солидное место занимает тема труда. Многие
пороки современников подвергались поэтом критике и осмеянию. Об этом Абай
особенно страстно пишет в сорок втором, сорок третьем «Словах».
«Пристрастие казаха к дурному объясняется бездельем. Если бы он занимался
хлебопашеством или торговлей, у него не оставалось бы и мало-мальски
свободного времени на глупости». Далее автор рисует картину и плоды этого
безделья. Он считает, что именно «безделье превратило казаха в бродягу.
Выпросив у кого-нибудь на время лошаденку, он скитается из одного аула в
другой, чтобы жить на дармовщину, или собирает сплетни, стараясь вовлечь
людей в интриги н рассорить их, или же сам вместе с подобными себе строит
другим козни. Честный труженик посчитал бы такую жизнь «собачьей». Отсюда и
страстный призыв Абая к честному труду, к ведению хозяйства, к овладению
ремеслом, к занятию земледелием, скотоводством и т. д.
Философски осмысляется Абаем высокая роль и значение труда в жизни и
историческом развитии человечества. Причину прогресса, успехов и достижений
в области экономики и культуры он видит в честном труде на благо человека,
народа и родины. «Ум и знания—плоды труда»,—пишет он в «Сорок третьем
слове». Однако и тут ограниченность просветительско-демократического
воззрения казахского мыслителя не позволила ему подняться до понимания
классового характера труда.
Вместе с тем следует отметить, что гуманист Абай, резко бичуя своих
современников за антиобщественные, безнравственные поступки, винит в них
местных правителей — волостных и биев, которые не только не слушаются
добрых советов и наставлений, но и сами разжигают низменные страсти, винит
богачей, которые считают, что «все можно купить за скот», что «честь,
бесчестье, разум, наука, вера, народ для них не дороже скота».
Общественно-литературная деятельность Абая протекала в условиях
начавшегося разложения феодально-патриархальных отношений под воздействием
буржуазной экономики, в тяжелых условиях царской колонизации, во времена
сильного влияния религиозных преданий адата и шариата, национальной
раздробленности и низкого уровня грамотности казахского народа, ведшего
кочевой образ жизни.
Абай решительно осуждал строй насилия, эксплуатации, родовые
междоусобицы, боролся с культурной отсталостью, звал народ к просвещению.
Своим творчеством Абай содействовал пробуждению и развитию национального
самосознания казахского народа. Тяготеющий к русским революционным
демократам, но ограниченный условиями казахского общества, Абай не мог
подняться до осознания необходимости революционных преобразований,
Сторонник просветительских идеалов, он переоценивал роль образования, видя
в нем единственный путь к новой жизни.
Не будучи атеистом, Абай призывал людей к моральному
самоусовершенствованию, боролся за улучшение нравов. Но Абай не был и
религиозным догматиком, в религии он искал ответы на морально-этические
вопросы и, естественно, не мог их найти.
Некоторые ценные и закономерные для его времени моральные сентенции в
нашу эпоху потеряли свою актуальность и могут рассматриваться как
исторический документ.
Одной из пяти главных тем прозаических назиданий и наставлений Абая
являются вопросы, связанные с религией. Будучи идеалистом по своим
философским воззрениям, Абай в своих нравоучениях «иногда ссылается на
моралистические догмы ислама. При этом апологетику ислама он истолковывает
в духе идеалистической морали» (М. Ауэзов). Но его отношение к служителям
ислама — муллам, хазретам, ишанам и т. д. всегда сугубо критическое,
саркастическое.
Различая эксплуататорскую верхушку своего народа и бедноту, Абай все
острие критики направляет на тех, кто сидит на шее народа. О бедном
трудовом народе он постоянно пишет с сочувствием и любовью. Характерно его
собственное признание: «А если бы не любил, то не разговаривал, бы с
сородичами, не советовался, не доверял бы им свои сокровенные мысли». В то
же время он выступал за искреннюю дружбу с другими народами, за то, чтобы
родной народ учился у передовых «великой цели», «общей правде». С позиций
интернационализма и гуманизма Абай писал: «Если человек, не отделяющий себя
от народа, желает дружбы своего народа с другими, то уже одно это говорит о
нем, как о сознательном и честном человеке».
Список Литературы:
1) Слова назидания Абая
2) А.Х. Касымжанов «Портреты штрихи к истории степи»
3)