«Охранительный» либерализм Б. Н. Чичерина и
либеральный консерватизм П. Б. Струве: сравнительный анализ
О. Л. Гнатюк
Либерализм
как интеллектуальная традиция русской общественной мысли восходит к XVIII в. и
в своем историческом развитии «условно» имеет три «волны», три этапа, каждый из
которых в то же время имеет свои особенности.
I
«волна» — «правительственный» либерализм, инициируемый «сверху», охватывающий
периоды правления Екатерины II и Александра I, содержательно —
либерально-просветительский, уповающий на просвещенную монархию (М. М.
Сперанский), вызвавший оппозиционное самодержавию движение декабристов;
II
«волна» — либерализм пореформенного периода — в своих политико-социологических
и философских теориях представлен как «охранительный», или консервативный,
либерализм (концептуальные основы — К. Д. Кавелин, систематическая разработка —
Б. Н. Чичерин, П. Б. Струве), вызвавший широкое земское, а с начала 90-х годов
— буржуазное либеральное движение:
III
«волна» — новый либерализм начала века (до Октября 1917 г.) — по содержанию
социальный либерализм, провозгласивший необходимость обеспечения каждому
гражданину России «права на достойное человеческое существование». Он дал
толчок новому теоретическому осмыслению проблем правового государства и
«правового» социализма в условиях идейной борьбы с представителями как
консервативных, так и леворадикальных сил (Н. И. Кареев, П. И. Новгородцев, Б.
А. Кистяковский, С. И. Гессен, М. М. Ковалевский, П. Н. Милюков, Л. И.
Петражицкий, С. А. Муромцев и др.), подготовил наряду с консервативным
направлением возникновение и образование либерально-демократической партии
кадетов (а впоследствии — ее раскол). [1]
Условно
политико-социологическое и философско-правовое содержание идей либерализма I
«волны» можно охарактеризовать как «официальный», II «волны» — как более
««правый» по сравнению с классическим либерализмом (синтез основных идей и
ценностей либерализма и консерватизма), а III «волны» — как более «левый»
вариант (синтез классического либерализма и социалистической традиции) по
сравнению с «чистым» либерализмом как «индивидуалистической системой», дающей
правам человеческой личности превосходство над всеми остальными.
Каждый
из этих трех направлений русского либерализма имел свои особенности, свою
имманентную логику развития в контексте истории, политической жизни российского
общества и отечественной политико-философской мысли, отличия от
западноевропейского либерализма. Представители каждого из этих течений русского
либерализма имели различные философско-теоретические основания и свое видение
общественного и политического идеалов, статуса личности и
социально-политических институтов, способов преобразования общества, так или
иначе связанных с тенденцией реформирования и эволюционной социальной
методологией.
Либеральный
консерватизм как тип социально-политической ориентации, безусловно, вписывался
в либеральную парадигму, в основе которой — признание абсолютной ценности
личности и приоритет эволюционно-реформистских методов социального
переустройства. Но как особое направление отечественной социологической и
политико-философской мысли либеральный консерватизм, развиваясь в условиях
пореформенной России после убийства Александра II, когда его «великие реформы»
60-х годов были осуществлены лишь частично, имел свои сущностные
характеристики. Они выражались в синтезе основных идей традиционного
либерализма (свобода и права личности, реформаторство) и консерватизма
(порядок, сильная государственная власть, религиозно-нравственные традиции,
преемственность), в одинаковой ценности и равнозначном признании как
самоценности свободы индивида, так и ценностей общенационального,
общегосударственного, «коллективного», прежде всего порядка и стабильности,
обеспечиваемых властью. Осознанием потребности коренных преобразований
пореформенного российского общества с учетом сохранения политических и
нравственно-религиозных устоев и традиций в условиях индустриального и
культурного отставания и «запаздывающего» развития России и был II этап
русского либерализма. Концепции либерального консерватизме «снимали» слабости и
крайности либерализма и консерватизма (радикализм левых либералов,
«верхоглядный прогрессизм» и реакционность официальной казенщины),
неспособность как первого, так и второго увидеть религиозно-нравственную
оправданность друг друга. Либеральный консерватизм предлагал на рубеже веков
создать противовес противогосударственному и безрелигиозному «отщепенству» (П.
Б. Струве), «нигилистическому морализму» и «социалистическому нигилизму» (С. Л.
Франк), «самообожествляющемуся героизму» (С. Н. Булгаков) русской
интеллигенции, не способной «освободить народ» ни до, ни во время революции
1905 — 1907.
Систематическая
разработка концепции «охранительного», или консервативного, либерализма
принадлежала Б. Н. Чичерину .(1828 — 1904), профессору философии права,
историку, который ввел термин «либеральный консерватизм», и П. Б. Струве (1870
— 1944) — экономисту, социологу, одному из самых глубоких политических
мыслите-лей, «философу в политике», повлиявшему на социально-политические
воззрения С. Л. Франка, С. Н. Булгакова и др. в традиции идей либерального
консерватизма.
В
статье «Различные виды либерализма» Чичерин дал первую в истории отечественной
политической мысли «классификацию» русского либерализма, обозначил «главные его
направления, которые выражаются в общественном мнении», выделив три его вида и
дав им социально-политическую характеристику, актуальную, на ваш взгляд, и
сегодня:
1)
«уличный» либерализм толпы, охлократии, склонной к политическим скандалам, для
которого характерно отсутствие терпимости и уважения к чужому мнению,
самолюбование собственным «волнением», — «извращение, а не проявление свободы»;
2)
«оппозиционный» либерализм, сопутствующий любым реформаторским начинаниям,
систематически обличающий власть как в действительных, так и в мнимых ошибках,
«наслаждающийся самим блеском своего аппозиционного положения», «.критикующий
ради критики» («отменить, уничтожить — вся его система») и понимающий свободу с
«чисто отрицательной стороны»;
3)
«охранительный» либерализм, несущий в себе позитивный смысл и ориентированный
на осуществление реформ с учетом всех социальных слоев на основе их взаимных
уступок и компромиссов, с опорой на сильную власть, в соответствии с естественным
ходом истории, «Сущность охранительного либерализма состоит в примирении начала
свободы с началом власти и закона. В политической жизни лозунг его: либеральные
меры и сильная власть, — либеральные меры, предоставляющие обществу
самостоятельную деятельность, обеспечивающие права и личность граждан,… —
сильная власть, блюстительница государственного единства, связующая и
сдерживающая общество, охраняющая порядок, строго надзирающая за исполнением
законов... разумная сила, которая сумеет отстоять общественные интересы против
напора анархических стихий и против воплей реакционных партий».[2]
Источниками
концепции консервативного либерализма Чичерина были гегелевская философия права
и методология государственной (юридической) школы отечественной историографии.
Исходными элементами его исследования являлись анализ соотношения категорий
свободы, власти, закона, поиск «гармонического соглашения духовных основ
общества» (свободно-разумной личности) и «общественных взаимодействий» четырех
основных союзов человеческого общежития — семейства, гражданского общества,
церкви и государства. Главная проблема общественной жизни — соглашение двух
противоположных элементов — личности и общества, поскольку духовная природа
личности состоит в свободе, а общественное начало как ограничение свободы
выражается в законе.
По
мнению Чичерина, личность есть корень и определяющее начало всех общественных
отношений; «личность есть постоянно пребывающая сущность... сущность единичная
и духовная, т. е. одаренная разумом и волею. Сущность человека — это его
свобода: свобода внутренняя, стремящаяся к осуществлению абсолютного закона в
человеческой деятельности, т. е. свобода нравственная, сущностью которой
является совесть как "самое свободное, что существует в ми-ре",
поскольку она не подчиняется никаким внешним ограничениям, и свобода внешняя,
границей которой является "право, как ограниче-ние свободы законом"».
[3] Для Чичерина двумя сторонами свободы были нравственность («внутренняя»
свобода) и право («внешняя» свобода): свобода воли не существует без
нравственного закона. Следуя в целом метафизике и философии права Гегеля,
Чичерин не согласен с его тезисом о растворении личности в Абсолюте, ибо это
лишает ее внутренней свободы, снимая ответственность за содеянное; источник и
смысл свободы в осознании человеком своей безусловной сущности и независимости,
в том, что человек как носитель абсолютного начала сам по себе имеет абсолютное
значение и потому может быть признан свободным лицом.
Для
неогегельянца Чичерина закон и свобода, в свою очередь, противоположны: где нет
свободы, там нет субъективного права, а где нет закона, там нет объективного
права. Личная свобода, неразрывно связанная со свободою других, ограниченная их
свободой, подчиняется гражданскому закону и повинуется власти, поэтому «власть
и свобода... также нераздельны, как нераздельны свобода и нравственный закон».
Власть призвана охранять закон и сдерживать свободу, а «право есть свобода,
определенная законом». Отношение свободы и закона может быть двоякое:
добровольное или принудительное; первое определяется нравственностью
(«внутренней» свободой), а второе — правом: правом определяется свобода
«внешняя». Государство же есть высшая форма общежития — союз, господствующий
над всеми остальными, ибо все элементы человеческого общежития сочетаются в
государстве как в союзе. [4] Власть, по его мнению, по своему существу должна
быть единой и облеченной принудительною силою, а подобной властью является
только государственная власть.
Таким
образом, по мнению Чичерина, с позиции «высшей» ступени развития либерализма —
«охранительного», или консервативного, — всякий гражданин, не преклоняясь
безусловно перед властью, во имя собственной свободы обязан уважать существо
самой государственной власти. Для философии права и социологии «охранительного»
либерализма Чичерина, основанных на триединстве трех основных начал общежития —
свободы, власти и закона, равноценных и неразделимых, их гармоническое
соглашение предполагает общественное единство, а для этого необходимо единство
в государственной жизни; последнее возможно при единстве власти, а не ее
разделении. Лучше всего это достигается при такой «смешанной» форме правления,
как конституционная монархия, которая является политическим идеалом для
мыслителя. Предпочтение ей он отдавал потому, что: 1) монарх, являясь
представителем интересов целого (общества), стоит выше сословных разделений,
выше партий; он есть «примиритель» и посредник между противоположными
элементами: народом и аристократией (дворянством). Монарх представляет начало
власти, аристократия, аристократическое собрание — начало закона, «чувства
права, свободы и человеческого достоинства», а представители народа — начало
свободы; 2) монархическая власть играла огромную роль в истории России, и «еще
в течение столетий она останется высшим символом ее единства, знаменем для
народа». [5]
В
«охранительном» либерализме Чичерина духовные основы (в лице свободно-разумной
личности) соединяются с общественными взаимодействиями, .которые регулируются
правом; принцип личной свободы и прав человека в обществе может быть
осуществлен лишь при условии ограничения «внутренне» (духовно-нравственно и
религиозно) и «внешне» (правом, законом, сильной властью). [6]
Носителем,
социальным субъектом осуществления своего политического идеала Чичерин считал дворянство
— «первенствующее сословие в государстве», .имеющее ценз и образование, «начало
общегражданского порядка» (за что его критиковал молодой Струве, отмечая,
однако, уже в 1897 г. наличие у Чичерина «реалистического, консервативного
мировоззрения» и усвоение им «начал либерализма» [7]), и «среднее сословие».
Оно представляет одно из «горизонтальных» разделений общества (в отличие от
партийного — «вертикального»), и есть понятие количественное (оно занимает
среднее положение в обществе между высшими и низшими сословиями) и качественное
(оно включает в себя частные профессии, требующие как богатства, так и
образованности; в нем «образование соединяется с богатством»). [8] Среднее
сословие станет опорой Российского государства только при условии укрепления
личных и свободных элементов общества, расширения местного самоуправления,
«разделения дел на губернские и уездные» в земстве.
В
отличие от классического либерализма, отстаивающего приоритет личной свободы и
рассматривающего государство преимущественно как «ночного сторожа», сводя к
минимуму пределы его вмешательства в жизнь гражданского общества, а власть —
как сугубо имеющую функциональное содержание, консервативный либерализм
одинаково ценными считал свободу и «охранительные начала», традиции государственности,
сильной власти, религии, национальной культуры. В этом смысле «умеренный»,
«у-меренный» либерализм Чичерина (у пего есть статья под названием «Меры и
границы») «одинаково обаятельными» считал идеи порядка и свободы, чувство меры
и границ по отношению и к свободе, и « власти — чувства, так «потребные
просвещенному обществу» и так необходимые «русскому уму», предполагая также
«ограничение», «о-граничение» пределов власти и свободы законом или обычаем.
Чичерин особое внимание уделял «охранительным началам», которые и раскрывают
содержание традиции, преемственности, «состыковывая» две тенденции в развитии
общества — тенденцию сохранения (стабилизации) и тенденцию .преобразования
(реформирования). «Охранительные начала» являются мерой первой и второй,
выражают тенденции преемственности и развития как в политике, так и в
национальных государственных и культурных особенностях истории России.
«Охранительные начала» свидетельствуют о противоречивости исторического
прогресса и процесса, которые состоят не только в извечном движении вперед, ной
в развитии «внутренних сил», в «углублении в себя» тех начал, которые лежат в
существе человеческого духа, в борьбе старого с новым, ибо движение ради
движения гибельно для общества: одна лишь свобода приводит к анархии.
Такими
«охранительными началами», по мнению Чичерина, являются:
1)
«бессознательный инстинкт народных масс», их непосредственные чувства и
привычки; но духовной силой, движущей историю, служит сознание, поэтому во
главе общества должны стоять высшие классы;
2)
наличие охранительной партии, отстаивающей те общие начала, на которых зиждутся
общества, а именно — власть, суд, закон;
3)
«исторические начала» народа: для России ими всегда были сильная власть —
гарант согласия и единства общества (особенно в переходные эпохи коренных
преобразований всего общественного здания); бюрократия как орудие власти,
которую в России надобно сдерживать в пределах законности, поставить под
контроль гласности и ограничить самоуправлением; сила корпоративного начала. [9]
Для нормального развития общества умеренные либералы, по мнению Чичерина,
должны понимать необходимость проведения судебной реформы, без которой
невозможно ни уважение к закону, ни охранение права, прав и порядка.
Чичерин
особо подчеркивал, что ни изменение статей Свода законов, ни смена нескольких
администраторов не обновят России: «И корень зла, и средства врачевания лежат
не в учреждениях, ни во внешних условиях, а в нас самих. Настоящая задача
состоит... не в пере-мене людей и учреждений, а в работе над собою». [10] Здесь
очевидна сущность консервативного, умеренного, либерализма: осуществление
принципа свободы личности не только возможно внешне (изменением социальных,
правовых и политических институтов в сторону их демократизации, т. е. власти,
закона, права), но необходимо и внутренне (работой над собой, развитием
нравственности, политической культуры, правосознания). Нравственное
совершенствование жизни может быть также двояким: внесение добра в человеческие
души, нравственное воспитание и совершенствование порядка жизни, действующих в
нем норм и учреждений.
В
речи, посвященной 100-летию со дня рождения Б. Н. Чичерина, П. Б. Струве отвел
ему особое .место в истории духовного и политического развития России именно
потому, что он «представлял в ней самое законченное, самое яркое выражение
гармонического сочетания в одном лице идейных мотивов либерализма (свободы) и
консерватизма» (власти). Чичерин, по мнению Струве, впервые выявил критерий
консервативного либерализма как приурочение меры и границ к основным идеям и
ценностям либерализма и консерватизма (сам Струве также использует для
обоснования либерального консерватизма аристотелевский принцип «мезотес» —
меры). «Идеи порядка и свободы имели для него одинаковое обаяние...
Историческую позицию Чичерина можно изобразить так: поскольку он верил в
реформаторскую роль исторической власти, т. е. в эпоху великих реформ. .. он
выступал как либеральный консерватор, борясь с крайностями либерализма и
радикализмом общественного мнения. Поскольку же власть стала упорствовать в
реакции, Чичерин выступал как консервативный либерал против реакционной власти,
в интересах государства отстаивая либеральные начала, защищая уже
осуществленные либеральные реформы, требуя в царствование Александра III, и
особенно энергично... в царствование Николая II, коренного преобразования
нашего государственного строя. Таким образом, Чичерин в своем
духовно-общественном делании никогда не переставал сочетать консерватизм и
либерализм». [11]
В
отличие от неогегельянца Чичерина у Струве более сложная эволюция философских и
идейно-дюлитических взглядов: от ревизии ортодоксального марксизма «изнутри»
(одним из первых в литературе европейского и русского марксизма) на основе
«складывания здания канто-марксизма», через разочарование в позитивизме — к
метафизике, к «основному имманентному дуализму» как своего рода итоговой
философской методологии; в политических воззрениях — от либерализма к
либеральному консерватизму, «Основной дуализм» Струве, понимаемый им как
наличие в историческом процессе одновременно двух рядов явлений, «могущих быть
направленными по воле какого-либо субъекта», — рациональных и иррациональных,
проистекающих стихийно, проявляется везде, во всех сферах общественной жизни.
Он стал ориентиром в раскрытии двойственности, исторической «двуликости»
российской государственности и русской общественности (гражданского общества),
один лик которых всегда был обращен к свободе, а другой — к принуждению. [12]
«Основной дуализм» Струве служит ему для анализа дуализма свободы и власти.
Если
Чичерин оставил нам свою своеобразную типологию русского либерализма. 6О-х
годов XIX в., то Струве составил два своих «списка» выдающихся либеральных
консерваторов России, отметив, что интеллектуальная история отечественного
либерального консерватизма восходит к XVIII столетию: первый его «список»: кн.
П. А. Вяземский, едва ли не первым вычеканивший «формулу» либерального
консерватизма и впервые использовавший этот термин, А. С. Пушкин, Н. И.
Пирогов, А. Д. Градовский; второй «список»: Екатерина II, адмирал Н. С.
Мордвинов, «зрелый» Н. М. Карамзин, Б. Н. Чичерин. К этим двум опискам можно и
нужно, как это сделал и сам Струве, добавить имя генерал-адъютанта графа И. И.
Воронцова-Дашкова (1837 — 1916), который, будучи в 1905 — 1915 гг. наместником
»а Кавказе, проводил там ««здоровую, нейтральную — .без тенденциозности и
полицейской придирчивости» с национально-государственной точки зрения России
политику по принципу: либеральные меры, сильная власть. [13] Считая А. С.
Пушкина одним из главнейших фигур в своих «списках» либеральных консерваторов
России, Струве отмечал такие черты мировоззрения поэта, как синтез
«национальной силы и государственной мощи» России, как ценность «земной силы и
человеческой мощи, склоняющейся перед неизъяснимой тайной Божьей, как мера
собственного самоограничения и самообуздания, как одновременное прозрение в
будущее и озирание прошлого, как абсолютная чуж-дость чрезмерности, как синтез
Силы и Ясности, Меры и Мерности». [14]
Теоретической
проблемой для Струве, как и для его предшественника Чичерина, было разрешение
«двух проблем духовного и государственного развития России: 1) проблемы
освобождения лица и 2) упорядочения государственного властвования, введение его
в рамки правомерности и соответствия с потребностями и желаниями населения».
[15]
Прослеживая
генезис либеральной идеи, сущностью которой является «утверждение свободы лица
и неотъемлемых прав личности», в истории социально-экономических и
политико-философских учений, Струве отмечает ее религиозно-нравственное
происхождение (свобода совести — перовое слово либерализма, идея «личной
ответственности» как проекция принципа свободы личности на нравственную сферу),
постепенное «наполнение» политико-правовым («идея абсолютного права, т. е.
субъективных, неотъемлемых естественных прав», идея «права и прав» как
«существенное и вечное содержание либерализма») и экономическим содержанием в
«экономическом», или чистом, либерализме («социологическая и политическая
истина: собственность и экономическая свобода есть основа и палладиум личной
свободы во всех ее проявлениях», идея «личной годности» как проекция на
экономическую жизнь принципа свободы личности) и делает вывод о «секуляризации
и идейном обмирщении» либерализма в процессе его исторического развития.
Надежду на его возрождение в России он связывает с «воскрешением старых мотивов
религиозного христианского либерализма» — идеей «личного подвита и личной
ответственности», облеченной экономическими и политическими правами, т. е. с
такими чертами национального либерализма, которые в «снятом» виде содержат
основные принципы христианского, «экономического» и политического
западноевропейского либерализма.
Важным
в методологическом отношении для уяснения сущности либерального консерватизма
Струве считал анализ понятия консерватизма, .которое, по его мнению, «есть
чисто формальное понятие, могущее вмещать в себя какое угодно содержание»;
главное здесь — «прикрепление» идеи консервации, ил« охранения, к каким-то
определенным содержаниям, например, либеральный консерватизм означает
утверждение незыблемых прав лица, т. е. прикрепление идеи консервации
(константной идеи-содержания) к этим правам; демократический консерватизм есть
приурочение этой же идеи к началу народовластия. [16]
Струве
не приемлет казенный, официальный консерватизм, «консервативную казенщину»,
проникнутую рационализмам и практичностью, но принимает консерватизм лишь как
культурно-романтический идеал, «консервативную романтику» — миросозерцание,
которое для него означает «возведенную в принцип „почвенность" и
осознанное почитание отцов», восходящее к творчеству славянофилов, а
следовательно, к религиозным, нравственным и культурным национальным традициям.
Струве
соединяет либеральное и национальное начала, в чем и состоит «сближение и
слияние», синтез либерализма (свободы и прав личности, реформаторства) и
консерватизма (власти, порядка, преемственности, «почвы», сильного государства,
могущественного «внешне» и «внутренне»). В этом выражается политическое кредо
Струве как «национального либерала» («Я западник и потому — националист. Я
западник и потому — государственник), дополняющееся позицией и «духом
национального европеизма», связанного с национальным строительством «Великой
России». Строительством ее на общечеловеческих началах не в смысле русской
Империи, а на принципах свободы личности, здоровой власти, ограниченной
законом, частной инициативы, состязании всех живых сил нации [17] и прежде
всего «среднего элемента» — подлинного носителя права и прав, свободы и
собственности, земства, партии кадетов, у истоков создания которой стоял
Струве, которая должна реализовать политику .национального согласия и
гражданского мира в создании правового конституционного государства.
Содержание
либерального консерватизма Струве раскрывается также в его анализе соотношения
понятий «государство» и «нация» — не только как политического института,
«организации порядка» (государство), «духовного единства» (нация), но и
мистичных по своему существу, имеющих сверхразумную и сверхиндивидуальную
природу и в своем единстве образующих «государство как личность
"соборную"», «государственность как всенародное единство, или
соборную личность народа» и замыкающихся в религиозно-мистическом чувстве
патриотизма. Апофеозом этатистских воззрений Струве в традиции либерального
консерватизма является его концепция «Великой России», изложенная им в статьях
«Скорее за дело?» (1905), «Великая Россия. Из размышлений о проблеме русского
могущества» (Посвящается Н. Н. Львову) (1908) и др., [18] где он рассматривает
внешние и внутренние факторы могущества России, условия ее экономического,
государственного и культурного возрождения, критерии «нового политического и
культурного национального сознания», выражавшие парадигматику русского
либерального консерватизма.
Таким
образом, Струве разработал философско-методологические («основной имманентный
дуализм общественно-исторического процесса»), культурно-религиозные (абсолютная
самоценность свободы личности и ее прав, их происхождение от и «замыкание» на
религиозно-нравственных ценностях, триединство личности — нации — государства:
«государство — личность «соборная», «государственность — всенародное единство,
или соборная личность народа») и политико-социологические основания
либерального консерватизма. Сам он понимал его как сближение, слияние, синтез
«экономического» или чистого, политического и «христианского» либерализма и
ценностного, духовно-культурного консерватизма, или, иначе, классического
западноевропейского либерализма и ценностно-традиционалистского консерватизма
«почвы» (сильной государственной власти и нравственно-культурных традиций
России).
Если
к «охранительному» либерализму Б. Н. Чичерина можно применить
нормативно-методологический критерий историк-философского анализа различных
типов либерализма, связанного с представлениями о «трироде» законов, норм и
институтов общежития, поощряющего свободу частного лица (так или иначе
чичеринский консервативный либерализм следует гегелевской традиции метафизики
права), то либеральный консерватизм П. Б. Струве оказывается
«национал-либерализмом», исходящим из так или иначе понятой
«субстанциональности» связей индивида и государства. «Либеральные меры, сильная
власть» — таков политический лозунг Чичерина; «России нужны: прочно огражденная
свобода лица и сильная правительствующая власть» — таковым было политическое
кредо Струве. По мнению последнего, два лозунга поэтически выражают «формулу»
либерального консерватизма и истинных патриотов России: «новая жизнь и старая
мощь».
История
дореволюционного либерализма в России на примере одного из вариантов его
национальных модификаций — «охранительного» либерализма Б. Н. Чичерина и
либерального консерватизма П. Б. Струве — подтверждает закономерность: чем
больше либерализм связан с национальным самоопределением и внутриполитическими
проблемами «догоняющего типа развития», тем больше он «пропитан» идеями
консертватизма.
Каковы
же судьбы и перспективы, каково содержание «нового типа» сегодняшней, уже IV
«волны» либерализма в нашем «постперестроечном» обществе? Каковы шансы
современного российского либерализма? Это покажет время, но теоретические
прогнозы о возможности прочного утверждения либерализма в России, в условиях ее
модернизации различны. Один из них высказывает крупнейший немецкий политолог Г.
Розмозер. Его прогноз созвучен и даже как бы «повторяет» идеи П. Б. Струве
(зависимо или независимо — ведомо лишь немецкому ученому): «Россия должна
соединить экономический либерализм с духовно-культурным консерватизмом».
Альтернативой этому был бы фашизм, подчеркивает Г. Розмозер; «если в России у
либерализма вообще есть будущее, то ему придется ужиться с просвещенным
консерватизмом». [19] В. В. Леонтович, общепризнанный отечественный историк
либерализма в России, связывал его будущее с единственно «настоящим
либерализмом для России — либерализмом консервативным» еще в середине 50-х годов.
Аналогичные прогнозы вслед за В. В. Леонтовичем высказывают сегодня В. И.
Шамшурин, В. Ф. Шаповалов и др. [20] Ряд авторов связывают перспективы
российского либерализма новой, IV «волны» с такой его формой, как «новый»
либерализм, или социальный либерализм, синтезирующий ценности отечественного
либерализма и социалистические идеи, т. е. «новый» либерализм как «продукт
социалистической критики либерализма». [21]
Сегодня
Россия вновь находится перед выбором, и хочется надеяться, что на этот раз,
когда все иные модели и варианты социального упорядочивания кажутся
утопическими или «отработанными», Россия окажется готовой к реализации
умеренного, закономерного и одновременно вынужденного либерального проекта —
либерально-консервативного, синтезирующего идеи западного либерализма с
вековыми устоями и национальными традициями государственности и духовной
культуры. Если мы, конечно, хотим свободную, обновленную Державу Российскую, а
не считаем Россию «колоссом на
глиняных ногах».
Список литературы
Валицкий
А. Нравственность и право в теориях русских либералов конца XIX — начала XX
века // Вопросы философии. 1991. № 8; Замалеев А. Ф., Осипов И. Д. Русская
политология: обзор основных направлений. СПб., 1994. Гл. 5; Новикова Л.,
Сиземская И. Либеральные традиции в культурно-историческом опыте России //
Свободная мысль. 1993. № 15.
Чичерин
Б. Н. Несколько современных вопросов. М., 1862. С. 189 — 197, 199 — 200.
Чичерин
Б. Н. Философия права. М., 1900. С. 50, 54 — 55, 60, 190.
Чичерин
Б. Н. 1) Там же. С. 229 — 230; 2) Вопросы философии. М., 1904. С. 370; 3) Опыты
по истории русского права. М., 1858. С. 368 — 369.
Cм.:
Чичерин Б. Н. 1) Конституционный вопрос в России. Рукопись 1878 г. СПб., 1906.
С. 8; 2) Курс государственной науки. Ч. III. Политика. М., 1898. С. 223 — 268;
3) Курс государственной науки. Ч. I. Общее государственное право. М., 1894. С.
161 — 182.
Козловский
В. В. Социологические альтернативы в дореволюционной России // Вестн.
С.-Петербург. ун-та. Сер. 6. 1993. Вып. 4 (№ 27). С. 51.
Струве
П. Б. Г. Чичерин и его обращение к прошлому // Струве П. На разные темы (1893 —
1901): Сб. ст. СПб., 1902. С. 89 — 92.
Чичерин
Б. Н. 1) Что такое среднее сословие? // Чичерин Б. Н. Несколько современных
вопросов. С. 135 — 138; 2) Вопросы политики, 2-е изд. М., 1905. С. 16, 28.
Чичерин
Б. Н. Что такое охранительные начала? // Чичерин Б. Н. Несколько современных
вопросов. С 164 — 178.
Там
же. С. 159, 162.
Струве
П. Б. Б. Н. Чичерин и его место в истории русской образованности и
общественности // Россия и славянство. 1929. 26 января, № 9. С. 3, 4.
Струве
П. Б. 1) Основной дуализм общественно-экономического процесса и идея
естественного закона // Вопросы философии и психологии. 1910. Кн. IV. С. 548;
2) Социальная и экономическая история России с древнейших времен и до нашего, в
связи с развитием русской культуры и ростом российской государственности.
Париж, 1952. С. 7, 15, 44 — 46.
Струве
П. Б. 1) Материалы для хрестоматии русской мысли: 1. О либеральном
консерватизме в нашем прошлом // Русская мысль. Париж, 1927. Кн. 1. С. 68; 2)
Б. Н. Чичерин и его место в истории русской образованности и общественности //
Россия и славянство. 1929. № 9. С. 3, 4; 3) Оздоровление власти. Посвящается С.
Л. Франку // Русская мысль. 1914. Кн. 1. С. 155 — 156.
Струве
П. Б. Именем Пушкина // Струве П. Б. Дух и Слово. Статьи о русской и
западноевропейской литературе. Париж, 1981. С, 9 — 10.
Струве
П. Б. О мере и границах либерального консерватизма // Полис. 1994. № 3. С. 133.
Там
же. С. 132.
Струве
П. Б. 1) Patriotica. Политика, культура, религия, социализм: Сб. статей за пять
лет (1905 — 1910). СПб., 1911. С. 116; 2) Экономическая проблема «Великой
России». Заметки экономиста о войне и народном хозяйстве // Великая Россия: Сб.
ст. по военным и общественным вопросам. М., 1911. Кн. 2. С. 153 — 154.
Гнатюк
О. Л. Русская политическая мысль начала XX века: Н. И. Кареев, П. Б. Струве, И.
А. Ильин. СПб., 1994. С. 80 — 88; Ермичев А. А. П. Б. Струве и русский духовный
ренессанс // Вече. Альманах русской философии и культуры. 1995. Вып. 3. С. 39 —
45.
Розмозер
Г. 1) К вопросу о будущем России // Вопросы философии 1993. № 4. С. 22; 2) Пути
либерализма в России // Полис. 1993. № 1. С. 35.
Леонтович
В. В. История либерализма в России. 1762 — 1914. М., 1995. С. 22; Возможности
либерализма в осмыслении современного мира (Обзор коллоквиума) // Полис. 1994.
№ 3. С. 125 — 130; Консерватизм в России («Круглый стол») // Социс. 1993. № 1.
С. 57 — 58, 60.
Капустин
Б. Г. 1) Кризис ценностей и шансы российского либерализма // Полис. 1992. № 5 —
6. С. 80 — 83; 2) Начало российского либерализма как проблема политической
философии // Полис. 1994. № 5. С. 23 — 25; Сиземская И., Новикова Л. Новый
либерализм в России // Общественные науки и современность. 1993. № 5. С. 132 —
140.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.soc.pu.ru/