Проблема человека в контексте радикальных социальных
преобразований
Шаров A. H.
Преобразования,
которые в настоящее время происходят в нашей стране, неоднозначны и
своеобразны. При этом их масштабы и характер таковы, что можно говорить о
конституировании новой (качественно иной) социально-экономической системы.
Источником преобразований является руководство страны, но с самого начала
реформ и до сего дня существует широкая поддержка перемен «снизу». Эта
поддержка «снизу» рядовыми гражданами предполагает понимание ими тех
требований, которые к ним предъявляются как к участникам событий. Освоение и
творческое применение новых экономических и политических идей, наличие
устойчивой мотивации, направленной на изменения и т. п.,—вот требования,
обусловленные реформами. Между тем возникает вопрос: а готов ли человек
внутренне к выполнению этих требований? Ведь он сегодня находится в мощном
потоке иных социальных реальностей, объем и интенсивность которых просто
несоизмеримы с его прошлым социальным опытом. Изменение форм собственности,
механизмов социального регулирования уже сегодня привели к тому, что человек
оказался в совершенно новой, незнакомой обстановке, к которой он не только не
может адаптироваться, но часто просто неспособен адекватно ее воспринимать и
оценивать.
Уместно
напомнить, что повышение роли человека, каждого члена общества в осуществлении
социальных преобразований было провозглашено задачей перестройки. В
специфических условиях, которые сложились к середине 80-х годов, она была
обозначена как «активизация человеческого фактора». М. С. Горбачев
сформулировал ее так: «Мы пришли к выводу, что без активизации человеческого
фактора, т. е. без учета разнообразных интересов людей, трудовых коллективов,
общественных организаций, различных социальных групп, без опоры на них, без
привлечения их к активному творчеству, немыслимо решить ни одной задачи,
изменить обстановку в стране» [1]. При этом задача активизации человеческого
фактора, несмотря на всю ее масштабность, представлялась в принципе
относительно простой. Там же М. С. Горбачев пишет: «Вот если видишь высокую
цель — сияющий Храм на зеленом холме, тогда самые тяжелые камни — легки, самый
изнурительный труд — удовольствие» [2]. Здесь еще не просматривается понимание
необходимости изменения самого человека. Следует, правда, иметь в виду, что и
преобразования того периода — совершенствования социализма — не предполагали
качественных изменений человека и общества.
Впрочем,
проблематичность адаптации человека к новым условиям существования, освоения им
этих социальных условий была отмечена еще на начальных стадиях перестройки [3].
В предельно острой форме она была отрефлексирована в публицистике [4]. В
дальнейшем значительное распространение для обозначения особенностей советского
человека получило выражение homo soveticus, которое имело хождение на Западе.
Оно было введено в публицистический обиход в нашей стране А. Зиновьевым [5].
Конститутивными чертами homo soveticus’a, по мнению тех, кто использовал это
понятие, являются пассивность, конформизм, безответственность, социальный
паразитизм и т. п. Нужно отметить, что в научной литературе оно не получило
распространения, а ряд исследователей вообще отрицали, что именно эти качества
составляют особенные черты советского человека [6].
Проблема
адаптации человека была, тем не менее, .поставлена. Однако в полном объеме ее
размеры прояснились только в период, когда реформы в обществе обрели новое
качество, т. е. в период перехода к рыночной экономике, преобразований общества
на началах демократии, прав человека, плюрализма собственности. Новые цели
развития общества выдвинули новые требования к человеку.
Но
вернемся к начальному периоду реформ. Не вызывает сомнений, что перемены в
российском (советском) обществе были вызваны органической необходимостью,
требованиями его дальнейшего развития. Опросы общественного мнения конца 80-х
годов показали высокую готовность населения принять политику реформ. По нашим
данным, стремление к переменам накануне перестройки было всеобщим. В 1987 г.
нами впервые был проведен опрос населения по вопросам организации и проведения
выборов местных Советов. Нами опрашивалось население Тосненского района
Ленинградской области, что не обещало «революционных» результатов. Между тем
были получены данные, которые поразили нас. Дело в том, что выборы эти носили
характер эксперимента, в ходе которого опробовалось введение так называемых
многомандатных избирательных округов, где на п мандатов могло претендовать n+1
кандидатов. Это новшество предполагалось впоследствии ввести более Широков
избирательную практику. В опросном листе нами был предложен общепринятый в
демократических обществах вариант: выдвижение на один мандат двух или более
кандидатов. И этот вариант получил 79% голосов респондентов, только 41% не
поддержали его. Эти данные были первым индикатором высокой ориентации населения
на серьезные изменения в политической и экономической жизни страны. В том же
исследовании впервые нами была обнаружена ориентация избирателей на личность
кандидата в депутаты, а не на его программу; тенденция эта. в значительной мере
сохраняется и сегодня.
Была
выявлена высокая поддержка населением Ленинграда демократизации общества в
целом: в опросе 1988 г. 61,7% опрошенных считали, что следует развивать и
расширять демократизацию, не опасаясь ее негативных последствий, и лишь 29,41%
считали, что, поскольку некоторые люди поняли ее как вседозволенность, к ней
нужно относиться с большой осторожностью. Следует отметить, что опрос
проводился в период, когда реальных шагов в области демократизации еще не
предпринималось, и эти данные свидетельствуют лишь о существовании определенной
интенции в сознании людей. На вопрос о сути перестройки 31,2% опрошенных
отметили, что они понимают перестройку как революционные преобразования в
обществе, 44,1% — как реформы, изменения в сфере экономики, социальной политики
и управления, лишь 20,2% — как политический лозунг, желание поднять активность
людей. Поддерживало коммунистические партии до 1995 г. не более 1,5% населения.
Аналогичные по характеру данные за этот период были получены и другими
исследователями.
Наблюдалась
высокая политизация общественного сознания. Данные опросов свидетельствуют о
высокой информированности населения по всем основным вопросам политической
жизни, о хорошо выраженной определенности оценок событий, политических
деятелей, о высокой готовности (хотя и вербальной) к участию в политической
жизни. Результаты опросов хорошо согласуются с данными об участии населения в выборах
народных депутатов СССР и местных Советов 1989 —1990 гг., в референдуме о
сохранении СССР и учреждении поста Президента РСФСР, а также особенно в выборах
Президента РСФСР, избрания мэра Ленинграда и возвращении городу названия
Санкт-Петербург, которые проводились в условиях полной добровольности и, на наш
взгляд, отражали реальное стремление людей участвовать в политической жизни
страны.
Дальнейшие
исследования показали, что реальное проведение реформ (начиная с 1992 г.)
привело к значительному изменению в сознании населения [7]. Отмечено снижение
интереса к общественно значимым событиям, что дало основания некоторым
обозревателям говорить о деполитизации населения. На наш взгляд, об этом
неуместно говорить в обществе, где существует высокая социальная напряженность
и столь неопределенны перспективы развития и где политическая ангажированность
приобретает новые формы, а политические оценки становятся более взвешенными.
Конечно, массовое неучастие в голосовании по выборам в Государственную Думу 12
декабря 1993 г. может быть интерпретировано как индикатор политического
индифферентизма, однако, на наш взгляд, возможно другое его толкование: может
быть. впервые избиратели приняли решение не голосовать за тех, кого они плохо
знают, в ком не уверены.
Были
отмечены изменения по сравнению с периодом до 1992 г. политических ориентаций
населения. В сентябре 1995 г. по данным общероссийского опроса фонда
«Общественное мнение» наблюдалось следующее распределение предпочтений: КПРФ —
9%, «Яблоко» — 8%, ... Демократический выбор России — 2% [8]. Как видно из
первичных данных, процент лиц, сделавших на момент опроса политический выбор,
весьма низок. Лидирующее положение КПРФ из далекого 1992 г. выглядит по меньшей
мере неожиданным. Персональные предпочтения (т. е. предпочтения политических
лидеров) также свидетельствуют о значительном смещении политических ориентаций.
По данным Института системных исследований и социологии (ИСИС), при лидирующем
положении Г. Явлинского — 36% предпочтений, на втором месте генерал А. Лебедь
Конгресс русских общин) — 34°/п. затем В. Черномырдин — 32%: Е. Гайдар имеет
поддержку лишь 8% опрошенных [9].
Процессы,
которые отражают приведенные данные, свидетельствуют об определенном
разочаровании в ходе реформ, об отрезвлении и охлаждении граждан к политике.
Представляется, что здесь имеют место и более глубокие причины, выявление
которых, на наш взгляд, составляет важнейшую теоретическую задачу. Сегодня в
социологической науке ощущается острый недостаток теоретических проработок
проблем российского общества. В научный обиход вошло огромное количество
эмпирических данных, но практически нет объясняющих их моделей. Необходимо
выдвижение нетривиальных и продуктивных концептуальных версий, применение новых
методологических подходов, использование более широкого спектра методов и
техник исследования. По-прежнему остается актуальным преодоление сложившейся
дисциплинарной структуры науки, более активное внедрение междисциплинарных,
комплексных исследований. Нами предлагается теоретическая модель, в рамках
которой, на наш взгляд, возможна проработка подходов к объяснению процессов,
протекающих в российском обществе.
Человек
и общество представляют собой бинарную систему, причем свойства человека и
свойства общества взаимно адекватны, так что изменения в обществе требуют
соответствующих изменений свойств человека, и наоборот. Таким образом,
реформирование общества предполагает соответствующие изменения в структуре
человеческой личности. Это значит, что человек, чтобы стать участником новых
общественных отношений, должен пройти фазу внутренней перестройки. И здесь
также возникает ряд сложных проблем. Каждое конкретное общество представляет
собой совокупность структурных компонентов, обеспечивающих существование
человека как члена данного общества, а именно механизмы производства и
распределения материальных и духовных благ, поддержание целостности и
устойчивости и т. п. В силу этого общество предъявляет к человеку требования,
которые могли бы обеспечить эффективное поддержание общественных структур и тем
самым достойное существование самого человека.
Личностные
качества формируются в процессе социализации. В самом понятии социализации
заложен смысл приобретения человеком социально значимых свойств, которые и
делают его полноценным членом общества. В свою очередь, общество может
существовать только через человеческую активность, т. е. посредством реализации
человеком значимых для общества свойств. Таким образом, можно говорить о том,
что существует принципиальное качественное и структурное соответствие между конкретным
обществом и человеком, являющимся членом этого общества.
В
основе взаимосвязи человек — общество находится матрица культуры, т. е.
система, включающая в себя нормы, правила, образцы, императивы поведения и
конститутивные ценности. Можно сказать, что именно в ней формулируются
требования общества к человеку. В процессе социализации человек усваивает эти
требования, приобретает качества социального существа. Здесь важно отметить,
что нормы и ценности культуры используются человеком не как инструменты связи с
обществом, они включаются им в структуру личности как конституирующие элементы
и начинают играть определяющую роль в формировании его «я». К ним, на наш
взгляд, относятся такие элементы российской ментальности, как отсутствие
установки на конкуренцию, невысокий уровень правовой ориентации, ощущение себя
малой частью великого государства и некоторые другие. В свою очередь,
нормативно-ценностные системы, принятые «на вооружение» отдельными людьми и
социальными группами, могут сформировать лицо общества (например, роль
протестантской этики в становлении капитализма) [10]. В этом качестве
означенный комплекс элементов культуры можно рассматривать как геном общества.
Преобразования,
проводимые в российском обществе, выдвинули на первый план именно фундаментальные
проблемы взаимоотношений в паре человек — общество. В процессе социальных
изменений, темп которых можно признать чрезвычайно высоким, .все более
отчетливо проступает несоответствие личностных структур, в частности
нормативной, ценностной, структур повседневного опыта, характерных для общества
коммунистического типа, и новых социальных реальностей. Возможности
полноценного взаимодействия человека и общества приобрели проблематичный
характер. Человек оказался достаточно жестким элементом системы, и изменения
общественных условий со всей отчетливостью выявили наличие данного
несоответствия. В этих условиях возникают двоякого рода проблемы: проблема
возможностей адаптации человека к изменившимся условиям социальной жизни и
проблема ограничений, связанных с особенностями динамики личностных структур.
Первое,
что необходимо отметить, это различная темпоральность в динамике человека и
общества. Наблюдаемые изменения в обществе протекают на фундаментальном уровне
и при этом чрезвычайно быстро. Кроме того, если преобразования в обществе в
принципе осуществляются как хотя бы частично планируемый и контролируемый
процесс, то изменения на личностном уровне протекают по существенно отличной и
пока еще достаточно неясной схеме и с трудом поддаются произвольному
воздействию. Здесь возникает проблема пределов изменчивости человеческой
личности, за которыми наступает ее разрушение. Эта проблема практически не
исследована. На наш взгляд, такие пределы существуют и определяются
требованиями сохранения личностной идентичности, иначе говоря, правом человека
«оставаться самим собой». Игнорирование этих пределов изменчивости делает
проблематичным успешное реформирование общества вообще.
Представляется,
что сегодня в российском обществе проблема выявления и использования
социокультурных особенностей является одной из главных и в значительной мере
определяет протекание реформ и в экономике, и в политике. Опыт других стран, в
частности Японии, Южной Кореи, показывает продуктивность использования
исторически сложившихся норм социальности в процессе модернизации общества.
Политика
реформ обозначила желаемые векторы личностных изменений: профессионализм,
инициативность, ответственность и некоторые другие. Однако реальное протекание
реформ обнаружило такие тенденции, как спекулятивный криминальный характер
отношений в сфере бизнеса, коррупцию, безответственность государственных
структур, появление безработицы, резкое снижение жизненного уровня больших масс
населения. В этих условиях наблюдается снижение до критического уровня поддержки
населением такого рода реформ. Готовность людей участвовать в них невелика, их
активность остается невостребованной.
Необходимо
отметить одну из важнейших целей преобразований в российском обществе —
формирование новой субъектности человека, основанной на праве и свободах, в
условиях отсутствия тотального контроля со стороны общества. Здесь мы
сталкиваемся с проблемой цивилизационного уровня. Нельзя не признать, что
право, в частности субъективное право, никогда не относилось в российском
обществе к числу фундирующих ценностей. Можно по-разному объяснять это, но в
данном случае важно подчеркнуть, что в отличие от Западной Европы в России
использование права частными лицами всегда было достаточно ограниченным на фоне
по преимуществу неправовых механизмов достижения своих целей, как частных, так
и общественных. Вместе с тем это вовсе не означает присутствия некоей
противоправной установки в общественном сознании, скорее, можно говорить об
особенностях российской культуры как устойчивой формы общественного развития.
Представляет
интерес также и прогнозирование модели общества, которая может быть реализована
в результате реформ в России с учетом матрицы культуры, сложившейся в
социальном пространстве России — СССР. Необходимо исследовать как составляющие
нормативно-ценностной системы, так и характер ее усвоения людьми.
Представляется, что успешность реформ в значительной степени зависит именно от
решения этой задачи. Можно предположить с достаточными к тому основаниями, что
формирование новой субъектности будет протекать в условиях сохранения действия
констант российской культуры. В настоящей статье, касающейся поведения людей в
условиях реформ, мы затрагиваем лишь весьма узкую область личностной структуры,
связанную главным образом с ориентациями на те или иные способы политического
поведения. Поведение людей, обусловленное проявлением более глубоких структур
(характер, установка и др.), здесь не рассматривается. Для того чтобы
обеспечить достаточно точное прогнозирование поведения человека в условиях трансформации
матрицы культуры, необходимо исследовать все этажи личностной структуры. С
точки зрения логической оппозиции в паре человек — общество представляет
интерес рассмотреть процессы, которые протекают в российском обществе с начала
перестройки по настоящее время, и очертить ситуацию, в которой находится
обычный гражданин вследствие изменений в обществе, вызванных этими процессами.
Прежде всего ситуацию, сложившуюся в российском обществе, можно характеризовать
как состояние кризиса. Однако кризис есть лишь определенная фаза в развитии
реформы. Общую же картину определяют процессы преобразования, среди которых
выделяются три главных:
1)
процессы демонтажа, а иногда просто неконтролируемого распада старой системы
отношений в экономике, политике и культуре;
2)
процессы становления в формировании новых общественных отношений, структур,
институтов;
3)
сложные, в высшей степени неоднозначные процессы в духовной сфере: рациональное
освоение новых социальных реальностей, поиски индентификаций, установление нового
равновесия между личностью и обществом.
Эти
процессы протекают в условиях резкого снижения жизненного уровня, отсутствия
проработанных социально-экономических программ, на фоне сравнительно низкой
экономической и иной активности широких слоев населения. Для каждого человека
имеют значение, однако, те конкретные условия, в которых он оказывается в
повседневной жизни, т. е. конкретной жизнедеятельности. С этой точки зрения
состояние российского общества сегодня характеризуется следующими основными тенденциями:
1)
деградацией и распадом общественных структур, прежде всего в экономике, спадом
общественного производства, сокращением его объемов, сужением рынка,
сокращением производства товаров в первую очередь предметов потребления. Вместе
с тем продолжается рост цен при резкой дифференциации доходов населения,
вследствие чего большинство населения попадает в разряд малообеспеченных; при
этом отсутствуют надежные признаки стабилизации и вообще какой-то отчетливой
перспективы. Отмечается активное появление новых экономических сил и структур,
которые пока еще не оказывают существенного влияния на состояние экономики в
целом;
2)
в области политики — относительной стабилизацией после завершения реформ 1989 —
1991 гг., а также после событий октября 1993 г. Однако наблюдается обострение
отношений в паре президент/правительство — оппозиция, которое является лишь
внешним проявлением кризиса власти. Имеет место повсеместное невыполнение
законов и указов Президента, которые не могут быть оцениваемы иначе, чем свидетельство
слабости политической власти в стране;
3)
в сфере культуры, идеологии, духовности—появлением новых идеологических,
творческих, религиозных движений, но при отсутствии общероссийской идеи.
Творческая жизнь страны в сфере массовой культуры находится под подавляющим
влиянием нелучших образцов западной культуры, национальная же культура
находится практически в параличе;
4)
деформацией социального пространства: распадаются и теряют значение одни
социальные группы и связи, появляются другие (например, «новые русские» и т.
п.), резко обозначаются социальные дистанции, изменяется привычная шкала
социальных статусов, изменяются взаимоотношения человека и государства;
5)
усилением криминального фона: наблюдается рост преступности, появление новых
видов преступлений (рэкет, торговля наркотиками и т. п.), проникновение
преступных сил в бизнес и политику.
Приведенные
тенденции .и определяют характер повседневного социального пространства
российского гражданина. Они порождают ряд социальных эффектов, которые, на наш
взгляд, образуют непосредственные условия формирования социальной оппозиции и
поведения человека на сегодняшний день.
Наблюдается
резкое расширение степени свободы человека, переход от жесткой,
зарегулированной системы общественных отношений с сильным социальным контролем
к ситуации, когда практически отсутствует привычное давление власти, к
ситуации, воспринимаемой почти как полная анархия. Принцип «разрешено все, что
не запрещено.» стал мощным фактором в развитии личной активности в сфере
предпринимательства, творческого развития в области образования, издательского
дела и т. п. В то же время при отсутствии адекватной системы законодательства и
«размывания» нравственных оценок наблюдается в буквальном смысле слова
взрывоопасное увеличение социальной девиации (преступность, наркомания,
проституция и т. п.).
Новизна
социальной ситуации (новые необычные реалии общественной жизни; новые органы
власти и управления в стране, на производстве, новые личностные роли в
возникающих общественных отношениях), также нарастающая экспоненциально,
порождает состояние неадекватности личности, если можно так сказать, социальной
некомпетентности, которая проявляется прежде всего в утрате способности
ориентироваться в социальном пространстве, необходимости быстро осваивать
новые, непривычные роли, обнаруживающаяся профессиональная невостребованность и
т. п. Накопление жизненного опыта в условиях реформ несколько снижает остроту
проблемы, но, поскольку поток новаций продолжает нарастать, в целом проблема
продолжает обостряться.
Неожиданность
(в историческом плане) самого по себе столь резкого перехода от
коммунистической (социалистической) формы организации общества к новой
общественной системе, основанной на плюрализме собственности и политическом
плюрализме, а также на праве и общечеловеческих ценностях, придает ситуации
привкус ирреальности, игры. Распад коммунистической идеологии, который
произошел еще в «доперестроечный» период, на наш взгляд, не оказал столь
сильного влияния на сознание людей, как провозглашение новых, при этом
достаточно неопределенных общественных ориентиров. Наблюдается разрушение
старых привычных реалий жизни, подконтрольности событий не только общественной,
но и личной жизни. На наш взгляд, в ряде случаев можно говорить об угрозе
потери смысла существования.
Указанные
социальные эффекты породили ряд следствий, которые в значительной степени
характеризуют состояние общественного сознания, точнее общественной атмосферы.
Определить ее более строго сегодня едва ли возможно, так что мы вынуждены
ограничиться здесь произвольными констатациями. По нашему мнению, можно
выделить: а) состояние общественной эйфории, широких возможностей, даже
вседозволенности, которые могут повлечь за собой как взрыв конструктивной,
творческой активности, так и негативной, криминальной, возникшей в начальный
период перестройки. Массовые общественные движения и акции периода начала
перестройки можно объяснить именно тем резким «сбросом давления», которое
произошло в исторически краткий период и .привело к своеобразной «кессонной болезни»
общества (что было отмечено нами еще в 1990 г.). Период взрывоопасной
активности в настоящее время уже закончился, но синдром неожиданной свободы
проявляется до сих пор;
б)
ощущение чрезмерной ответственности как следствие чрезмерной свободы, неожиданно
свалившейся на человека, и стремление избежать ее, т. е. психология аутизма
(«бегство от свободы»). Именно стремлением избежать ответственности можно
объяснить (наряду с другими, отмеченными нами факторами) отказ значительной
части электората принимать участие в референдуме (апрель 1993 г.) и выборах в
Государственную Думу (декабрь 1993 г.). Можно предположить также, что
стремление к защищенности в значительной мере питает те оппозиционные движения,
которые включают в свои партийные программы политику сильной социальной защиты:
в)
состояние своеобразной прострации, паралича воли, возникших в результате
растерянности, неожиданности и необычной сложности ситуации. Подобное состояние
очень широко распространено в обществе.
Перечисленные
формы реакций людей на события последнего времени выражают крайние варианты
отношений к этим событиям. Как показывают исследования, большинство людей
достаточно взвешенно их оценивает и пытается построить свое поведение в
соответствии с происходящими изменениями. Тем не менее внутренние,
психологические напряжения, состояния глубокого стресса, порождаемые
протекающими процессами, по всей видимости, испытывают все без исключения, что
создает противоречивый личностный фон для осуществления этих преобразований. С
одной стороны, они способствуют мобилизации активности людей, с другой —
подавляют их волю, снижают активность.
В
поведении людей это также отражается по-разному, наблюдаются активное включение
в новые процессы, структуры, социальное творчество, поддержка реформ, попытка
адаптироваться к новым условиям, хотя и с трудом, но имеет место и негативная
реакция, отторжение новшеств, стремление сохранить старое. Эти люди составляют
базу для консервативных политических движений.
В
психологическом плане ухудшение ситуации (падение производства, рост цен,
угроза безработицы, рост преступности) также порождает различные реакции: от
мобилизации, стремления выстоять, преодолеть тенденцию ухудшения терпением,
выносливостью, установкой на «выживание» до демобилизации и потери воли.
Нами
рассмотрены в самом общем виде те тенденции, которые наблюдаются в обществе в
целом. Разумеется, они по-разному проявляются в сознании и поведении людей и
социальных групп, однако анализ этих особенностей может явиться предметом
специального рассмотрения. Мы очертили общие условия, которые определяют
взаимоотношения человека и общества и акцентировали проблему направлений,
возможностей и пределов адаптации человека в условиях реформы. На наш взгляд,
решение этой проблемы в значительной мере зависит от того, насколько ясно она
отрефлексирована в общественном сознании.
Список литературы
Горбачев
M. С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М., 1988.
С. 24.
Там
же.
Моисеев
Н. Зачем дорога, если она не ведёт к храму? // Иного не дано / Под общ. ред. Ю.
Н. Афанасьева. М., 1988. С. 57.
Кочубей
Б. Жить в обществе и быть свободным? // Знамя. 1991. № 10.
Зиновьев
А. Гомо советикус // Гомо советикус. Пара беллум. М., 1991.
Сорман,
Ги. Выйти из социализма. М., 1991. С. 59.
Яковлев
Е. Телеэкран и политика // Известия. 1992. 12 сент.
Положение
команд // Общая газета. 1995. 14 — 20 сент.
Всех
любят понемногу // Аргументы и факты. 1995. № 36.
Вебер,
Макс. Протестантская этика и дух капитализма // Макс Вебер. Избранные
произведения. М., 1990.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.soc.pu.ru/