Изобразительное искусство Италии 15 века

Изобразительное искусство Италии 15 века

Я. Белоусова

15
век в Италии дает уже богато разработанную теорию искусства. Крупнейшим
теоретиком этого столетия был Леон Баттиста Альберти, архитектор и один из
наиболее разносторонне одаренных деятелей культуры Возрождения. Как и другие
теоретики, он выдвигает в качестве нового понятия категорию красоты, которая
отныне уже не смешивается с добром, а является самодовлеющей эстетической
категорией. Для Альберти прекрасно то, что соразмерно, причем обязательным
критерием красоты служит сходство с природой. В этом утверждении заложено
четкое противопоставление средневековым эстетическим учениям, для которых
характерен тезис о воплощении идеи, стоящей над действительностью. Обращение к
природе означало для ренессансных мастеров необходимость глубокого изучения ее
закономерностей, накопление знаний в области перспективы, анатомии, приемов объемной
моделировки. Научный подход к этим проблемам — характернейшая особенность
искусства 15 в., представители которого не раз утверждали, что живопись есть не
что иное, как своеобразная наука.

В
основу учения о пропорциях был положен тезис о человеческом теле как об
основной единице масштаба, исходном пункте пропорциональных построений. Это
равно относится как к живописи и скульптуре, так и к зодчеству. Здесь коренится
одна из причин особой человечности ренессансных сооружений и той особой
значительности человеческого образа, которая отличает памятники ренессансной
скульптуры и живописи. Одним из практических приемов использования метода
пропорций было применение в рисунках сетки (velo), очень распространенное в TV
эпоху.

Не
меньшее значение для формирования нового искусства имело овладение законами
перспективы, открытие которых породило у художников начала 15 в. настоящий
энтузиазм. В перспективе они нашли ключ к убедительной передаче реального
пространства. Первую научную разработку линейной перспективы дал Брунеллески;
она известна нам в изложении Альберти. Впоследствии учение о линейной
перспективе обогатилось работами живописца Пьеро делла Франческа и математика
Луки Пачоли. Большие успехи сделала анатомия, хорошее знание которой при
антропоцентрическом характере художественного мышления у итальянских мастеров
было абсолютно необходимо.

Теоретики
15 в. рассматривали и некоторые вопросы образного языка. Так, ими было
выдвинуто понятие decorum — особой значительности, представительности — термин,
за которым таится одна из коренных особенностей ренессансных образов — их
величие, органически присущая им монументальность. В своем логически
завершенном аспекте понятие decorum осуществляется в искусстве Высокого
Возрождения, но уже Альберти характеризует некоторые его необходимые
предпосылки, в частности мастерство художественного отбора и образной
концентрации в противовес нередкой еще в искусстве кватроченто
повествовательной дробности и обилию деталей.

Все
теоретики 15 в. единодушны в отрицательном отношении к средневековому искусству
— как к византийской манере, так и к готике. Они отчетливо представляли себе
тот переворот, который принесло с собой искусство Джотто, а через столетие
искусство Брунеллески и его соратников.

В
15 в. преобразуется сам принцип художественного синтеза пластических искусств,
меняется сравнительно со средневековьем соотношение скульптуры и живописи с
архитектурой. Вместо прежнего подчинения произведений изобразительного
искусства зодчеству устанавливается принцип их взаимного равноправия. Такое
равноправие было возможно только при условии повышения самостоятельной роли
скульптуры и живописи, вплоть до их полной эмансипации, появления отдельной,
свободно стоящей статуи и станковой картины.

На
рубеже 14 и 15 вв. и в начале 15 в. успехи скульптуры более значительны, нежели
достижения живописи. Несомненно, факт этот связан с той большой ролью, которую
скульптура играла уже в средневековье, например, в готике, сильную волну
которой Италия пережила в предшествующем столетии. Живопись вышла на первый
план только после Мазаччо, когда выдвинутые им новые изобразительные принципы,
и в частности впервые примененная им линейная перспектива, обнаружили себя как
мощный и чрезвычайно плодотворный Стимул для дальнейшего развития стенописи и
станковой картины.

Главными
центрами творческого воспитания и приложения сил для итальянских скульпторов
были мастерские, возникшие при больших постройках, например при соборах,
сооружение которых затягивалось на многие десятилетия. Будущий скульптор
начинал здесь работать обычно лет с двенадцати, вначале в качестве мальчика на
побегушках, затем ученика мастера, подмастерья, пока он не получал права на
звание мастера и открытие собственной мастерской. Итальянские скульпторы
отличались очень высокой технической подготовкой. Они были хорошо Знакомы с
архитектурой, строительным делом; многие из них были также ювелирами, что
содействовало выработке очень тщательной манеры исполнения не только в
произведениях малых форм, но и в монументальной скульптуре. Отношения скульпторов
(так же как и живописцев) с заказчиками мало отличались от отношений с
заказчиками обыкновенных ремесленников. Характерно также, что заключавшиеся
между ними контракты обычно тщательно предусматривали всякого рода юридические
и технические вопросы (сроки выполнения, размеры произведения, характер
материала). Наиболее широко применявшимся материалом в скульптуре был камень,
вслед за тем шла бронза, реже дерево. В скульптуре 15 в. нередко использовался
цвет, в связи с чем большое распространение получили поливные терракоты,
покрытые глазурью различных тонов, и терракоты безглазурного обжига. Для
предварительных работ применялись глина и гипс. Оплата труда скульптора была в
общем невысокой, и в целом их общественное положение было близко к положению
ремесленников — особенно в первой половине 15 в., хотя миросозерцание
художников того времени отличалось уже большой широтой, а громадное
общественное значение их труда становилось все более явным.

Переходная
стадия от скульптуры треченто, в основе своей носящей готический характер, к
новому, реалистическому искусству 15 века наиболее наглядно выразилась в
творчестве Лоренцо Гиберти (1378—1455).

Гиберти
получил художественное воспитание в мастерской золотых дел мастера, и ювелирная
тщательность работы осталась свойственной ему в скульптурных работах, тем более
что основное место в его творчестве занимала пластика рельефных бронзовых
дверей с их сложными многофигурными композициями и множеством деталей.

Стиль
его искусства сказывается уже в статуях для фасада Ор-Сан-Микеле, созданных в
1420-х гг., где воздействие готики особенно явственно. В статуях Иоанна
Крестителя и св. Стефана главное — это певучий ритм линий, выраженный настолько
подчеркнуто, что он приобретает даже самодовлеющий характер. Тело слабо чувствуется
под одеждой, сама постановка фигур такова, что в них мало выражена реальная
весомость.

Гиберти
был участником знаменитого конкурса 1401/02 г. на вторые двери баптистерия и
вышел из него победителем. Особенности его дарования выступают в сопоставлении
с конкурсным рельефом Брунеллески. Сюжет их один и тот же — «Жертвоприношение
Авраама». В рельефе Брунеллески больше реального правдоподобия, его герои
держат себя более естественно; Авраам хватает за голову Исаака, в движении
которого ощущается сильный испуг. Фигура ангела, останавливающего Авраама, дана
очень динамично. Внизу скульптор поместил фигуры слуг, придав им жанровый
оттенок: один из них вытаскивает из ноги занозу, другой пьет воду. Недостатком
рельефа Брунеллески была некоторая разбросанность фигур и слишком сложная
композиционная координация — некоторые фигуры выходят за границы обрамления,
выполненного в форме квадрифолия (четырехлистника). Гиберти лучше справился с
композиционно-декоративной задачей — его рельеф удачнее вставлен в обрамление,
сильнее у него выражена единая ритмика изображения, мягкость и плавность линий.
Вместо испуганного мальчика он изобразил в своем Исааке прекрасного античного
эфеба, гордо подставляющего грудь под удар.

Работа
Гиберти над вторыми дверями баптистерия охватила длительный период между 1403 и
1424 гг. Каждая из двух дверных створок имеет по четырнадцати рельефных
композиций в четырехлистниковых обрамлениях. Тематика их — сцены из Нового
завета, образы евангелистов и святых. Фигуры Гиберти очень изящны, складки
одежд образуют мягкие параболы. В некоторых сценах введены пейзажные элементы.
В целом это произведение воспринимается как закономерное продолжение и развитие
идей и форм тречентистского скульптора Андреа Лизано, создателя первых дверей
баптистерия.

Резкий
качественный сдвиг в сторону ренессансных художественных принципов
обнаруживается в главном произведении Гиберти — в третьих дверях баптистерия
(1425—1452), которые он сам рассматривал как деяние, обеспечившее ему
бессмертие в веках. Двери эти потребовали от него двадцати семи лет огромного
труда. Кроме десяти сложнейших многофигурных композиций, выполненных с
ювелирной тщательностью, они включают небольшие статуи пророков и портретные
головы (в их числе автопортрет Гиберти), расположенные по сторонам от рельефов.
Обрамление дверного портала украшено орнаментальным рельефом из плодов, листьев
и цветов.

Ренессансные
качества третьих дверей сказываются уже в их архитектонике: вместо того чтобы,
как это велось издавна, расположить на дверных створках множество мелких
рельефов в готических квадрифолиях, Гиберти укрупнил рельефы и поместил их в
прямоугольных обрамлениях. Сюжеты для рельефов — эпизоды из Библии — выбраны
известным гуманистом Леонардо Бруни. Поскольку мастер увеличил клейма для
рельефов, ему пришлось в каждой из композиций совместить по нескольку сюжетов.
Так, в первом клейме изображены четыре сюжета — создание Адама, создание Евы,
грехопадение и изгнание из рая. Подобное нарушение единства места и времени —
прием, восходящий к искусству треченто, не в трактовке фигур и окружающей их
среды Гиберти показал себя уже чисто ренессансным мастером. Его фигуры крепко
стоят на ногах, их пропорции, анатомическое строение переданы в соответствии с
натурой. Главная особенность его дарования — лирическая красота образов —
раскрылась здесь во всей своей силе. Присущее ему живое изящество сказывается
не только в обрисовке персонажей — оно повсюду, в каждой линии, в каждом
пластическом оттенке. Необычайно богаты и насыщены мотивами пейзажные и
архитектурные фоны — то с прекрасными холмами и деревьями, то с величественными
аркадами и храмами. Эти фоны разработаны в очень низком, тончайшим образом
нюансированном рельефе (так называемом relievo schiacciatto); в них
использованы незадолго до того открытые Брунеллески приемы линейной
перспективы. В целом благодаря неистощимой художественной фантАзии мастера,
красоте его образов, благозвучию и плавной ритмике форм и линий все
разнообразнейшие элементы Этого произведения сливаются в единый редкий по своей
законченности и великолепию ансамбль. Впоследствии Микеланджело сказал об этих
дверях: «Они так прекрасны, что достойны стать вратами рая».

Гиберти
принадлежит один из ранних ренессансных теоретических трактатов, в который он
включил первый краткий очерк истории итальянского искусства.

Деятельность
многих передовых флорентийских скульпторов начала 15 в. была связана с самой
крупной в столице Тосканы мастерской, занятой скульптурными работами для
собора, соборной кампанилы и церкви флорентийских цехов Ор-Сан-Микеле.

Первым
из работавших в ней крупных мастеров нового стиля был Нанни ди Банко. Год
рождения его еще не определен с достаточной точностью (возможно, 1376), умер он
в 1421 г. Нанни первый решительно отошел от готики и обратился к наследию
античности, однако его смелость подчас превышала его возможности глубокого
органического претворения античной традиции в духе нового, реалистического
искусства. В особенности это относится к его главной работе — статуям четырех
мучеников, составляющим своеобразную группу в одной из ниш наружного фасада
Ор-Сан-Микеле. Эго мужественные суровые люди в римских тогах, полные большой
внутренней силы; они представлены как бы погруженными в себя, и их взаимная
связь скорее вытекает из сходства в эмоциональной трактовке каждого из персонажей,
нежели обозначена сюжетно-пластически. Им недостает также внутренней динамики —
образам Нанни часто свойственна какая-то душевная неподвижность. Большей
оригинальностью замысла, естественной живостью выражения и красотой отличаются
его образы с так называемой Порта делла Мандорла — портала северного фасада
собора, скульптурном украшении которого на протяжении ряда лет принимали
участие мастера из упоминавшейся мастерской. К лучшим статуарным работам Нанни
принадлежит статуя евангелиста Луки, также созданная для Флорентийского собора.


Подлинным
реформатором скульптуры явился, однако, не Нанни, а его младший современник
Донателло (1386—1466), который наряду со своими друзьями Брунеллески и Мазаччо
входит в число трех великих родоначальников ренессансного искусства в Италии.

Донателло
(его полное имя — Донато ди Пикколо ди Бетто Барди) прожил долгую жизнь, и его
творчество, захватывающее также вторую половину 15 в., я большей мере, чем
искусство какого-либо другого мастера, знаменовало собой магистральную линию
кватроченто, вобрав в себя и высший взлет новой реалистической пластики и ее
кризисные моменты. По существу, именно в его искусстве нашли свою первую и
основополагающую формулировку основные жанры скульптуры: монументальная
свободно стоящая статуя, статуарная пластика, связанная с архитектурным
сооружением, сложная алтарная композиция, конный монумент, рельефная пластика в
ее разных видах. Алтари, кафедры, бронзовые двери, гробницы — нет, пожалуй, ни
одной области скульптуры, в которую он не внес бы важного вклада. Привлекателен
и образ самого художника, скромного бессребреника, человека титанической
трудоспособности, несмотря на всю свою огромную славу, ведшего жизнь простого
ремесленника.

Донателло
получил художественную подготовку в мастерской Гиберти. Однако дарование его
было слишком самостоятельным, чтобы долго оставаться под воздействием
готизирующих традиций, которые были еще сильны в творчестве Гиберти 1410-х гг.
Об этом свидетельствует одна из ранних работ Донателло — статуя св. Марка на фасаде
Ор-Сан-Микеле (1411—1412). В постановке фигуры святого еще сохранились отзвуки
характерного готического изгиба; в складках одежды также ощутимы влияний
готических мотивов, однако голова св. Марка обладает мощной характерной
выразительностью и той степенью воплощения качеств реальной личности, которая
присуща именно ренессансному искусству.

Созданная
в 1416 г. статуя св. Георгия (ныне в Национальном музее во Флоренции), подобно
«Св. Марку», помещена в старой готической нише. Но тем сильнее ощущается, что
перед нами чисто ренессансный образ. Это первый из того ряда образов
героической личности, который составляет одну из ведущих линий в скульптуре
итальянского Возрождения, свое высшее выражение нашедшую впоследствии в
искусстве Микеланджело. В противоположность «колеблющейся» готической
постановке фигуры, донателловский Георгий твердо стоит на широко расставленных
ногах. Опираясь на щит, он вперяет взгляд в своего врага, и его беспредельная
отвага и непоколебимая уверенность в своих силах одинаково выразительно
воплощены и в его грозном взоре и в самой пластике фигуры. Мастер нашел такое
композиционное решение, благодаря которому само существо образа исчерпывающе
раскрывается с одного взгляда. Необычайная компактность композиции только
усиливает ту огромную энергию, которой словно заряжен этот образ.

Вместе
с другими скульпторами соборной мастерской Донателло работал над статуями
пророков, украшавшими ниши кампанилы собора. Среди них наиболее выразительна
статуя Иова, прозванная современниками Цукконе (что означает тыква) из-за
вытянутой формы лысой головы пророка . Статуя эта отличается поразительной
смелостью в воплощении необычайно характерного, граничащего с гротеском
внешнего облика пророка, что дало основание считать ее чуть ли не портретным
изображением. Но вне зависимости от того, имелся ли для данного изображения
реальный прототип или нет, Донателло придал образу такую широту, которая далеко
превосходит узкопортретные задачи.

В
1427 г. Донателло вместе со своим учеником Микелоццо закончил работу над гробницей
папы Иоанна ХХIII во флорентийском баптистерии. Произведение это кладет начало
чрезвычайно распространенному в скульптуре 15 в. типу надгробий, в сложной
композиции которых объединялись элементы архитектуры (пилястры, люнеты,
саркофаги) и пластики (статуи и рельефы). Надгробия эпохи Возрождения далеки от
того прославления всесильной смерти, которое было характерно для средневековья,
а потом, в 17 в., стало неотъемлемой особенностью искусства барокко. Гробницы
15 в. вызывают чувство спокойного умиротворения либо стоического приятия
смерти, страх перед которой не может поколебать достоинства человека и сознания
им своей значительности. Кроме статуи усопшего в этих гробницах имелись
изображения ангелов и богоматери; их различное композиционное расположение и
взаимное сопоставление вносило в каждый памятник различные смысловые и
эмоциональные оттенки.

Гробница
Иоанна ХХШ установлена между двух колонн баптистерия. Над пьедесталом с
аллегорическими фигурами Веры, Надежды и Любви высоко на консолях поднят
саркофаг со статуей усопшего. Изображение богоматери в люнете венчает всю
композицию. Достоинством ее может считаться строго выдержанная передняя
плоскость — ни одна часть гробницы не выступает за пределы толщины колонн. Но в
целом место, отведенное гробнице, не было удачным, и Донателло не удалось
добиться здесь такого гармоничного решения, какие станут характерными для
мастеров надгробий, работавших в последующие десятилетия.

В
1420 гг. Донателло увлекается проблемой рельефа. Выполненный для, купели церкви
Сан Джованни в Сиене рельеф с изображением танца Саломеи представляет новый шаг
в сравнении с готическим рельефом. В готическом рельефе почти округлые фигуры
словно приставлены к глухой поверхности фона. Донателло же углубляется в
плоскость рельефа в целях создания эффекта реального пространства, окружающего
фигуры. В использовании этого приема Донателло идет гораздо дальше, чем
Гиберти. Фигуры в рассматриваемом рельефе изображены в свободных поворотах, но
при этом сохраняется строгая последовательность пространственных планов.
Широкое применение перспективы в рельефах подобного рода позволило скульпторам
15 в. ставить перед собой задачи, сходные с задачами живописи. Само
возникновение их было результатом того подъема реалистических устремлений,
которым отмечено искусство первых десятилетий 15 века.

Большое
значение в творческой эволюции Донателло имела предпринятая им около 1432 г.
совместно с Брунеллески поездка в Рим. Изучение античных памятников помогло ему
освободиться от готической угловатости, от несколько преувеличенной экспрессии
движений, углубило его знание обнаженного тела, содействовало выработке новых
средств художественной типизации.

Римские
впечатления очень благотворно сказались в созданном им для флорентийской церкви
Санта Кроче монументальном рельефе «Благовещение» (ок. 1435 г.). Образы Марии и
ангела захватывают благородной одухотворенностью чувства. В линиях, в пластике
их фигур много почти античной чистоты, их ритмика отличается поразительным
богатством и согласованностью, особенно в движении рук. Массивное обрамление
рельефа в форме своеобразной эдикулы, украшенной красивыми орнаментальными
мотивами, сообщает ему особую монументальность.

Античные
мотивы введены Донателло в его кантории — кафедре для певчих, созданной для
Флорентийского собора (1433 — ок. 1439). Она украшена рельефными изображениями
пляшущих младенцев-ангелов (так называемых путти) — сплошной фриз с их фигурами
проходит, не прерываясь, вдоль всей кантории, и в их бурном движении есть
оттенок вакхического веселья, который кажется неожиданным для произведения,
украшающего церковь. Отдельные мотивы фигур заимствованы Донателло из античных
рельефов, но сам замысел его композиции и ее стремительная динамика,
объединяющая фигуры в общий поток,—это специфические приемы самого мастера.

По-видимому,
впечатления от античных памятников сказались в известной бронзовой статуе
Давида (ныне в Национальном музее во Флоренции) . Эта первая в ренессансной
скульптуре обнаженная статуя не получила еще точной датировки; известно лишь,
что после 1553 г. она была установлена во дворе палаццо Медичи. Донателло
представил Давида в облике еще не вполне сложившегося юноши» Его голова покрыта
войлочной шляпой, увитой листьями, правая рука опирается на меч, ногой он
касается головы Голиафа. Считается, что Донателло использовал в этой скульптуре
мотив античной статуи Гермеса, но в замкнутом силуэте Давида— хотя он изображен
в состоянии покоя — есть ощущение такой остроты и напряжения, что глубокое
отличие этого произведения от его более гармоничных по своему характеру
античных прототипов совершенно очевидно.

На
протяжении 1440-х гг. Донателло был занят работой над одним из главных своих
произведений — сложной скульптурной композицией алтаря для церкви Сант Антонио
в Падуе. Алтарь этот, состоявший из многих статуй и рельефов, дошел до нас в
разрозненном виде, и пока что не имеется его убедительной реконструкции. К тому
же часть работы выполнена учениками мастера, и не всегда удается точно выделить
те статуи и рельефы, которые созданы самим Донателло. В своем первоначальном
виде алтарь представлял, по-видимому, композицию со статуей мадонны в центре и
статуями Даниила и Антония по сторонам ее; в пределлу его входили четыре
рельефа с изображением чудес, совершенных святым Антонием. Алтарные статуи — их
высота около полутора метров — спокойные и выразительные, обобщенные по своему
пластическому языку. Особенно же интересны рельефы, в которых Донателло
выступил как смелый новатор. Необычен прежде всего широчайший охват явлений, до
того не бывших объектами скульптуры. Донателло изображает огромные массы людей,
причем участники толп, собранных чудесными деяниями св. Антония, переданы в
сильном движении. Подробно обрисовано место действия — огромные городские
постройки, изображено даже небо с солнцем и облаками. Если в античном
живописном рельефе всегда доминировала одна или несколько фигур, то у Донателло
мы видим действие больших человеческих масс в реальной жизненной среде. По
существу, скульптура здесь вступила на путь соперничества с живописью, и этот
смелый эксперимент Донателло органично вытекает из исканий того времени.

До
1453 г. Донателло был занят работой над конным памятником кондотьеру
Гаттамелате в Падуе — первым произведением этого рода в искусстве Возрождения.
Собственно, это первый образ чисто светского характера, своей монументальностью
не уступающий, а даже превосходящий образы культового назначения. Гаттамелата
изображен свободно, без напряжения управляющим своим могучим конем, и уже в
этом содержится косвенная характеристика его внутренней силы. Образ кондотьера,
за спокойствием и уверенностью которого таится твердая воля, способная смести
все преграды на избранном им пути, — одно из самых ярких воплощений человека
того времени. Но, помимо этого, данное произведение Донателло представляет одно
из замечательнейших решений проблемы постановки конного памятника в активной
взаимосвязи с архитектурным ансамблем. Мастер нашел прекрасное соотношение
между статуей и высоким массивным постаментом, простые лаконичные формы
которого выгодно оттеняют богатство пластических нюансов самой скульптуры.
Великолепен силуэт конной статуи, одинаково выразительный и гармоничный со всех
точек, с которых она открывается зрителю. Монумент Гаттамелаты поставлен в
профиль по отношению к западному фасаду церкви Сант Антонио, но не по оси его,
а резко смещен влево, причем путь всадника направлен в сторону улицы,
вливающейся в соборную площадь. Отнесение памятника в сторону от храмового
фасада (на фоне которого он бы затерялся) позволяет видеть его все время либо
на фоне голубого неба, либо в эффектном сопоставлении с мощными, чуть
вытянутыми полусферами церковных куполов. В результате не отличающийся
огромными размерами монумент не только сохраняет свою значительность в
соседстве с колоссальным массивом храма, но и приобретает значение главного
художественного акцента на храмовой площади, свободно властвуя над ее широким
пространством.

В
1453 г. Донателло вернулся из Падуи во Флоренцию. Обстановка в столице Тосканы
в последние годы жизни мастера отличалась от условий первых десятилетий 15 в.
Перемены в общественном настроении, связанные с ослаблением Экономических
позиций Италии, с натиском турок (в 1453 г. под их ударами пала Византийская
империя и был взят Константинополь), породили волну религиозных исканий,
способствуя проповеди аскетизма и отказа от жизнерадостного эпикуреистического
отношения к действительности. Подобные тенденции нашли свое отражение и в
искусстве. В художественной тематике особое распространение получила тема
страстей и мученичеств, в самих образах подчеркиваются черты религиозного
исступления, в художественном языке можно наблюдать вспышку повышенного
интереса к готике.

Донателло
со свойственной ему обостренной чуткостью откликнулся на веяния времени. Его
падуанский рельеф «Положение во гроб» — поразительное по силе трагических
чувств изображение близких Христа, охваченных беспредельным отчаянием. Мария
уже не плачет, а кричит, в образе Магдалины скорбь приобретает душераздирающий
характер. Яркий пример его статуарной пластики этого времени — статуя Магдалины
во флорентийском баптистерии (1455), где святая изображена в облике изможденной
старухи. Это воплощение крайней формы аскетизма, способное вызвать содрогание и
ужас.

В
1450-х гг. Донателло исполнил бронзовую группу, изображающую Юдифь и Олоферна.
Первоначально она находилась во дворе палаццо Медичи; ныне она установлена у
входа в Палаццо Веккьо. Идея этого произведения двойственна. Современники
усматривали в нем воплощение смирения, ибо, согласно библейскому мифу, слабая
женщина господней волей оказалась победительницей военачальника ассирийцев. Но,
с другой стороны, образ Юдифи нес в себе символ тираноубийства. Донателло
изобразил самый драматичный момент: Юдифь отделяет голову от тела Олоферна.
Движения ее резки и решительны, лицо ее полно грозной силы — в нем есть даже
нечто зловещее. Общее композиционное решение группы отличается некоторой
угловатостью и подчас нарочитой несогласованностью в изображении отдельных
частей. Менее всего в этом можно видеть неумелость Донателло, ибо в статуе
Гаттамелаты он показал блестящее мастерство в создании скульптуры, рассчитанной
на круговой обход. Подчеркнутая Заостренность контура и отдельных мотивов
движения в «Юдифи» есть результат использования — но уже на новой, ренессансной
основе — некоторых элементов образного языка готической скульптуры.

В
самые последние годы жизни Донателло работал над рельефами кафедры для церкви
Сан Лоренцо во Флоренции. Тема рельефов — эпизоды страстей Христа, сошествие во
ад, воскресение и вознесение Христа. И здесь мы наблюдаем образы повышенно
экспрессивного характера. Чувства и переживания героев и множества
эпизодических лиц в этих рельефах, их движения, жесты, мимика — все это дано
резко, предельно эмоционально, на грани исступления. Страстный порыв как бы
выносит фигуры за пределы обрамления — они занимают пилястры, разделяющие
отдельные сцены, словно подчиняя себе архитектурные формы кафедры. Подробно
разработанные фоны даны в характерной для того времени технике низкого рельефа.
Прежняя тщательная манера исполнения уступила место манере более эскизной,
соответствующей тому впечатлению порыва, которое создают эти рельефы.

Так
завершается творческий путь Донателло, художника поразительно многоликого в
своем искусстве. В его произведениях нашли наиболее яркое выражение по только
основные художественные тенденции этого периода, но и их многообразные
ответвления. В смысле универсальности охвата всех явлений того времени с
Донателло не может конкурировать ни один скульптор или живописец.

Третий
из крупнейших итальянских мастеров первой половины 15 в.—Якопо делла Кверча
(1374—1438), будучи по возрасту старше не только Донателло, но и Гиберти,
первоначально был теснее их связан с готической традицией. Впоследствии он,
однако, рещительно преодолел ее воздействие, дав в своих зрелых произведениях
поразительное по смелости провидение героических образов, характерных уже для
будущих этапов ренессансного искусства.

Родом
из Сиены, Кверча, как и Гиберти, в молодости участвовал в конкурсе на вторые
двери баптистерия. В 1406 г. он исполнил надгробие Иларии дель Карретто в
соборе в Лукке. По мотиву своему это произведение близко не к итальянским, а к
североевропейским готическим надгробиям с фигурой усопшего, лежащей на
саркофаге. Но скульптурная часть носит уже во многом ренессансный характер. Это
относится к фигурам маленьких ангелов с гирляндами, напоминающих по своему
облику и но пластике античных амуров и гениев. В складках одежды юной Иларии
еще чувствуются отголоски готики, но красивое лицо ее, характерное по своему
своеобразному сильному типу, трактовано с той степенью жизненности, которая уже
далека от готического искусства.

В
1408—1419 гг. Кверча работал в Сиене над монументальным городским фонтаном
«Фонте Гайа» («Источник радости»), для которого он выполнил ряд рельефов и
статуи добродетелей. Это замечательное произведение дошло до нас в сильно
разрушенном состоянии. Наряду с другими скульпторами он участвовал в создании
рельефных изображений для купели сиенского баптистерия.

Главной
работой Кверча были рельефы для портала колоссальной церкви Сан Петронио в
Болонье. Сама идея украшения скульптурами храмового портала восходит к готике,
но реализована она здесь совершенно по-новому. Вместо готических форм Кверча
создал обрамление входа в храм из своеобразных пилястр, которые состоят из расположенных
друг над другом рельефов в классических прямоугольных обрамлениях. Рельефы эти
выполнены из темно-серого необычайно твердого истрийского камня, благодаря
цвету и фактуре которого они кажутся словно отлитыми из металла. Эта их
особенность необычайно органически сочетается с героической мощью образов
Кверча. Трудно представить себе, что они выполнены до 1438 г., — настолько их
энергичный обобщенный стиль предвосхищает образы Микеланджело. Сходство тем
более велико, что у Миксланджело в живописи плафона Сикстинской капеллы выбраны
сходные библейские Эпизоды. В «Создании Евы» мужественной фигуре Адама
противопоставлен нежный лирический облик Евы. Фигура бога-отца полна большой
внутренней силы. В «Изгнании из рая» прекрасна по своей выразительности фигура
ангела — носителя возмездия. Но Адам и Ева лишены покорности — в их протесте
есть оттенок смелого богоборчества. Очень экспрессивен образ Адама,
вскапывающего землю заступом в сцене, которая изображает прародителей
человечества, вынужденных добывать хлеб в поте лица своего.

Несмотря
на столь многообещающие открытия, искусство Кверча не нашло своих
последователей среди скульпторов 15 века — по-видимому, время для дальнейшего
продвижения по намеченному им пути еще не наступило.

*
* *

Эволюция
живописи в первой половине 15 в. в своей основе близка к эволюции скульптуры,
хотя в отдельных моментах здесь имеются некоторые различия. Живопись, например,
не выдвинула мастера, которого можно было бы сопоставить с Донателло как по
длительности творческого пути, так и по широте охвата многообразной
художественной проблематики своего времени. Основоположник ренессансной
живописи флорентиец Мазаччо (1401—1428/29) умер очень рано, и в дальнейшем его
ученики и последователи более детально разрабатывали отдельные художественные
проблемы, у самого Мазаччо выступавшие в слитной форме.

Годы
учения Мазаччо, так же как первое время самостоятельной работы, падают на время
искусства готизирующих мастеров. Сам Мазаччо отдал этой традиции неизбежную
дань в своих ранних работах, например в «Распятии» (Неаполь, музей
Каподимонте), где образы отличаются повышенной эмоциональной экспрессивностью и
преобладают по-готически выразительные сильные цветовые звучания. Но вскоре он
переходит на новые позиции. Значительное воздействие на него, по-видимому,
оказала скульптура, ранее живописи начавшая отходить от готики. Особенно важное
значение имело знакомство Мазаччо с разработанной Брунел-лески теорией линейной
перспективы.

Главной
монументальной работой Мазаччо явились его фрески в капелле Бранкаччи церкви
Санта Мария дель Кармине во Флоренции. Правда, пока что не представляется
возможным с полной достоверностью выделить в росписи капеллы произведения
самого Мазаччо: источники сообщают, что здесь работали разные мастера. Более
архаичные по стилю композиции выполнены художником Мазолино, которого прежде
ошибочно считали учителем Мазаччо. К их числу принадлежат «Грехопадение»,
«Воскрешение Тавифы» и другие. Бесспорными произведениями самого Мазаччо
являются «Чудо со статиром», «Изгнание из рая», а также сцены из жизни св.
Петра (исполнены между 1426 и 1428 гг.). Жизненная убедительность образов,
концентрация рассказа, живая наглядность легендарных евангельских событий
сделали эти фрески особенно знаменитыми, так как в них, по существу, была
намечена во многих своих основных чертах программа реалистического искусства
Возрождения, которая легла в основу итальянской живописи последующего времени.

Мазаччо
сделал следующий после Джотто решающий шаг в создании собирательного образа
человека, освободившегося отныне от религиозно-этической подосновы и
проникнутого новым, подлинно светским мироощущением. В такой же мере Мазаччо
продвинулся вперед в показе окружающей человека среды. Поставив своей задачей
изобразить на плоскости стены объемную и реальную человеческую фигуру в реально
построенном трехмерном пространстве, Мазаччо достиг огромных успехов в
разрешении этих проблем. Он по-новому использовал возможности светотени,
моделирующей пластическую форму. Вводя в свои композиции пейзаж, придавая ему монументальный,
обобщенно-реалистический характер, он раздвигает при его посредстве границы
изображаемых сцен, сообщая им широкий пространственный характер.

В
«Изгнании из рая», написанном на выступающей пилястре, Мазаччо передает в
движении обнаженные фигуры Адама и Евы. Сильно освещая их с одной стороны,
подчеркивая этим объемность их трактовки, он располагает их в разных планах,
отчего создается впечатление пространственности. Преследуемые грозным жестом
ангела с красными крыльями, Адам и Ева в страхе и смятении покидают рай.
Подобной трактовки религиозной темы итальянская живопись до тех пор не знала.

На
фоне широкого обобщенно трактованного пейзажа развертывается действие другой
знаменитой фрески Мазаччо — «Чудо со статиром». Три различных момента евангельской
легенды объединены здесь в одной сцене. В центре большой ярко освещенной группы
апостолов-—широкоплечих, массивных фигур простых и мужественных людей из народа
— стоит Христос в розовом хитоне и синем плаще. Спокойным и величественным
жестом руки он умиротворяет спор, возникший между апостолом Петром и сборщиком
городской подати, который изображен спиной к зрителю в живой и естественной
позе, отчего его диалог со св. Петром — разгневанным могучим старцем —
приобретает жизненную убедительность. В глубине слева, у озера, изображен тот
же апостол, по велению Христа достающий из пасти пойманной рыбы статир
(монету). Вручение монеты сборщику изображено в правой части фрески.

Мягкость
и живописность светотеневых переходов, простые и безыскусственные красочные
соотношения служат в первую очередь усилению пластической выразительности
образов. Готическая отвлеченность, свойственная многим итальянским мастерам
конца 14 — начала 15 в., была наконец преодолена в этих композициях. В ряде
других росписей той же капеллы Мазаччо изображает различные Эпизоды из жизни
апостола Петра, превращая евангельские легенды в живые выразительные
повествования, вводя в них реальные человеческие типы и архитектуру своего
времени.

Написанная
Мазаччо во флорентийской церкви Санта Мария Новелла фреска «Троица» дает первый
образец типично ренессансного композиционного построения. Предвосхищая
перспективную конструкцию мастеров середины и конца 15 в., Мазаччо изображает
на стене открытую ренессансную капеллу с кассетированным сводом, обрамленную
античными пилястрами и колоннами. В центре помещен распятый Христос; по
сторонам, рядом со святыми, на фоне пилястр расположены фигуры заказчиков
фрески. Это один из ранних примеров введения действительно портретных
изображений в религиозную композицию.

Мазаччо
с полным правом можно назвать основоположником ренессансного реализма в
живописи. Выразив новые гуманистические идеи о достоинстве и значении
человеческой личности, обладающей высокой моральной силой и стойкостью,
расширив рамки художественной тематики, насытив ее жизненным содержанием,
Мазаччо открыл итальянским мастерам широкий путь для дальнейшего развития
реалистического искусства.

Мазаччо
еще только искал твердого математического принципа для закономерного применения
перспективы и часто добивался пространственности и объемности в своих
композициях больше в силу своей природной одаренности, острой наблюдательности
и эстетического чувства, нежели точного знания. Однако в те же десятилетия во
Флоренции уже складывалась группа мастеров-экспериментаторов, стремившихся
поставить знак равенства между точными знаниями и искусством, искавших в
изучении природы и в науке истоки и стимулы для художественного творчества. Во
главе их стоял Филиппе Брунеллески, вокруг него группировались Леон Баттиста
Альберти, Донателло, Гиберти, Паоло Учелло, Андреа дель Кастаньо и ряд других.
Все они, за исключением Леона Баттиста Альберти, были выходцами из народа,
лишены систематического образования и мало сведущи в латыни. Но,
высокоодаренные и настойчивые, они тем более упорно стремились овладеть теорией
и практикой нового искусства. Впоследствии, в середине и второй половине 15 в.,
эти же рационалистические методы в применении к искусству получили свое
наивысшее развитие в творчестве Пьеро делла Франческа—«первого геометра своего
времени», по выражению Вазари, и особенно в мастерских Андреа Верроккьо, Андреа
Мантеньи и широкого круга их учеников.

Но
победа новых принципов над средневековыми художественными традициями далась не
сразу, и в искусстве 15 в. то в более скрытой, то в явной форме Звучали
отголоски готического стиля. В творчестве Джентиле да Фабриано, фра Беато
Анджелико, Беноццо Гоццоли, Сассетты и многих других особенно ясно выразилась,
с одной стороны, сопротивляемость средневекового мировоззрения новаторству
передовых художников Возрождения, с другой — неуклонное проникновение
реалистических принципов даже в консервативную среду, приведшее в конечном
итоге к победе реалистического искусства в 15 столетии.

Паоло
Учелло (1397—1475) был одним из наиболее характерных мастеров переходного
периода. Выйдя из мастерской Гиберти, он работал между 1425 и 1431 гг. в
Венеции. Соприкосновение с североитальянской готикой и традициями византийского
колоризма, а также знакомство с творчеством веронского живописца Пизанелло
наложили свою печать на произведения раннего периода его художественной
деятельности, в которых преобладала готизирующая система и наивная сказочность
в передаче сюжетов («Битва св. Георгия с драконом»; Париж, собрание
Жакмар-Андре).

Дальнейшая
деятельность Учелло протекала во Флоренции, где с 1430— 1440-х гг. он со
страстью увлекается перспективными построениями, примыкая к кругу Брунеллески.
Ярким примером его новой манеры явилась фреска, изображающая конный памятник
кондотьеру Джону Хоквуду, англичанину по происхождению, командовавшему в 14 в.
силами флорентийцев против Милана, которая была написана для фасада собора в
1436 г. и позже перенесена на его внутреннюю стену. Живописными средствами (в
так называемой технике кьяроскуро) художник добился иллюзии скульптурного
изображения. Консоли постамента, на котором установлен саркофаг, переданы в
сложном перспективном сокращении, с таким расчетом, как если бы фреска
рассматривалась снизу вверх. Однако лошадь со всадником изображены без
ракурсов, строго в профиль. В этом произведении сказалась рационалистическая
направленность Учелло, отвлекшая его от готических линейных приемов в сторону
исканий в области перспективы. Однако в более поздних произведениях, особенно в
«Битве при Сан Романо» — одной из первых батальных сцен Возрождения,
протяженной, наподобие фриза, картине, написанной в нескольких вариантах (1457)
для украшения дворцового зала Козимо Медичи,— эти приемы превращаются скорее в
перспективную игру. На переднем плане во главе войск полководец Никколо да
Толентино на белом вздыбленном коне вступает в бой с противником. За ним мчится
плотная группа всадников в полном вооружении, с копьями. Среди них выделяется
прелестный тонкий профиль белокурого пажа, бесстрашно скачущего за кондотьером.
Дальний план, однако, не связан с передним и представляет собой как бы
игрушечный пейзаж—горки и пашни. При всей экспрессивности и динамичности эта
сцена сражения, в которой участвуют сверкающие латами романтические рыцари,
трубачи и пажи на разноцветных — зеленых, розовых и синих—лошадях, напоминает
скорее сказочный турнир, нежели реальную битву .

К
лучшим произведениям Учелло принадлежит также поэтическая «Ночная охота»
(Оксфорд, Эшмолен-музей).

Более
замедленно развивалось творчество художника-монаха фра Беато Анджелико (фра
Джованни да Фьезоле, 1387—1455), чье поэтичное религиозносозерцательное
искусство овеяно мягким лиризмом и сказочностью. Выйдя из школы миниатюристов
14 в. и находясь под влиянием наиболее консервативных мастеров — Лоренцо Монако
и Джентиле да Фабриано, — он всю жизнь провел в монастырях, для которых писал
фрески и иконы. В зрелый период творчества он испытал воздействие реализма
Мазаччо, но идейно не примкнул к нему, а восприняв отдельные черты нового
стиля, остался в мире своих мечтательнорелигиозных сновидений, воплощенных в
многочисленных иконах-картинах. В них особенно ярко проявился его дар
колориста, но цвет его восходит во многом к художественным традициям
средневековой миниатюры. Синие, нежно-зеленые, желтые, бледно- и темно-фиолетовые,
красноватые тона перемежаются в его картинах с большим количеством золота, что
придает его образам сказочный характер. К лучшим и наиболее характерным его
станковым работам относится алтарный образ «Коронование Марии» в Лувре. Из
фресковых циклов наиболее крупный составляют росписи монастыря Сан Марко во
Флоренции. Тонкой поэзией и наивной чистотой проникнуты его многочисленные
сцены благовещения со скромными мадоннами и нарядными ангелами. Большой
многофигурный алтарь фра Анджелико «Страшный суд» (Берлин) привлекает внимание
своей левой частью, где изображен по-детски радостный идиллический рай с
цветущими лугами и хороводами разноцветных ангелов.

В
своих поздних фресках — в церкви Сан Марко во Флоренции («Христос с двумя
доминиканцами») и в росписях капеллы папы Николая V в Ватикане (сцены из жизни
св. Стефана и св. Лаврентия, вторая половина 1440-х гг.), где ощутимо
воздействие передовых флорентийских мастеров, он перерабатывает свои
художественные формы в сторону большей монументальности и реализма.

Из
учеников фра Анджелико наиболее известным был Беноццо ди Лезе ди Сандро,
именуемый Беноццо Гоццоли (1420—1497), до того, подобно Учелло, работавший в
мастерской Лоренцо Гиберти. Очень продуктивный мастер, одаренный колорист, он
написал ряд фресок на библейские и религиозные темы, представляющих собой
многолюдные светские сцены, которые могут служить живым источником для изучения
быта, нравов и мод флорентийского патрициата. Такова роспись «Шествие волхвов»
на стенах капеллы в палаццо Медичи-Риккарди во Флоренции, где Беноццо изобразил
длинную процессию всадников, едущих на великолепно разукрашенных лошадях к
месту поклонения Христу; среди ряда портретных изображений он поместил Козимо
Медичи и его семью. Декоративная композиция, написанная яркими и разнообразными
красками, с большим количеством золота, отличается некоторой архаичностью своих
форм, особенно заметной в своеобразной панорамной трактовке пейзажа,
переданного в виде голых скалистых уступов, напоминающих пейзажные фоны на
иконах. Отсутствие реально построенного пространства в сочетании с богатой
красочностью уподобляет эту роспись пестро расшитому ковру. В пизанском Кампо
Санто Беноццо Гоццоли написал фрески на темы из жизни Ноя, где изобилие метко
схваченных жанровых мотивов идет во вред целостности и единству композиции.

В
Вероне, ставшей в начале 15 в. частью Венецианской республики, скрещивались
пути итальянского искусства с нидерландским, немецким и французским.
Произведения иностранных мастеров были распространены здесь почти в той же мере,
что и местных.

С
этими противоречивыми художественными воздействиями в значительной мере был
связан готизирующий наивно реалистический стиль веронских мастеров первой
половины 15 в., из которых широкой известностью пользовался Антонио Низано
(1395/98—1450/55), прозванный Пизанелло. Пизанец по рождению, он учился в
Вероне у Стефано да Дзевио и работал в Венеции, Мантуе, Риме, Пизе, Ферраре и
Неаполе. Излюбленный художник аристократии, живописец, график и прославленный
медальер, Пизанелло писал фрески и картины на религиозные и светские темы,
воспевая жизнь уходящего с исторической арены феодального класса, изображая в
них надменных феррарских принцесс в модных претенциозных костюмах, выполнял
рисунки для тканей, ювелирных изделий, богатых сбруй, ошейников. Из его
фресковых работ сохранились две композиции: «Благовещение» (1420-е гг.; Верона,
церковь Сан Фермо) и декоративная, насыщенная рыцарской романтикой роспись в
церкви Санта Анастазия «Св. Георгий освобождает дочь трапезундского царя»
(1430-е гг.). Его картины «Легенда о св. Евстафии» и «Мадонна со святыми
Антонием и Георгием» (Лондон, Национальная галлерея) также отмечены чертами
воздействия готического искусства.

Однако
в своих многочисленных рисунках, исполненных пером и серебряным карандашом, иногда
подцвеченных акварелью, Пизанелло является ярким представителем
раннеренессансного реализма. Обнаруживая живую наблюдательность и знание
натуры, он в своих тонких по мастерству набросках животных (многие из которых
хранятся в Лувре)—-«Мул», «Лань», «Волки» (карандаш), «Заяц», «Утки», «Ягуар»
(акварель) предвосхищает рисунки Леонардо да Винчи. Помимо Этого ему
принадлежит большое количество эскизов и набросков декоративного характера.
Среди них следует выделить исключительный по тонкой светотеневой лепке эскиз
мужского лица к невыполненному портрету (Лувр).

В
области портретного жанра Пизанелло выделяется как медальер, создавший ряд
замечательных образцов этого искусства (Лионелло д'Эсте и Цецилия Гонзага с
единорогом — символом невинности, 1440-е гг.). Его живописные портреты,
исполненные гибкой чеканной линией, сдержанные по колориту и слабо
моделированные светотенью, приближаются по своей строгой линейности и
неподвижности к изображению профилей на античных камеях (портреты Лионелло
д'Эсте в Академии Каррара в Бергамо и принцессы из дома д'Эсте в Лувре).

С
середины 15 в. становится заметной дифференциация ряда художественных проблем
между различными школами и направлениями флорентийской живописи кватроченто. Те
или иные особенности раскрытия человеческого образа, принципы их
изобразительного воплощения, пластическая моделировка фигур, перспектива,
разработка колорита и передача света, жанровая интерпретация религиозного
сюжета, интерес к пейзажу — все эти художественные задачи находят своих
выразителей среди итальянских художников 15 столетия.

Монументальная
живопись Андреа дель Кастаньо (1423—1457), крупнейшего из флорентийских
кватрочентистов следующего после Мазаччо поколения, мужественная и
темпераментная, иногда грубоватая и неровная, дает пример дальнейшего развития
образных идей Донателло и Мазаччо, под влиянием которых сформировался его
стиль. Кастаньо особенно стремился к передаче живописно-пластической формы, он
словно лепил фигуры, добиваясь их исключительной объемности, заставляя их выступать
из стены, наподобие круглой скульптуры. Вместе с тем это один из самых сильных
колористов в живописи 15 в. Образ человека в творчестве Кастаньо насыщен
героической силой и мужеством, дышит жизнью и энергией, обладая ярко выраженной
индивидуальностью и характером.

В
своей фреске «Тайная вечеря» в церкви Санта Аполлония во Флоренции он создает
изображение замкнутого интерьера с длинным столом посредине, за которым
восседают Христос и апостолы. Иуду он помещает отдельно, по другую сторону
стола, подчеркивая тем самым его враждебность к остальным участникам события.
Во фреске «Воскресение Христа» (там же) общее композиционное построение менее
скованно, фигуры освобождаются от застылости, линия становится более плавной и
гибкой.

Наиболее
яркое произведение Кастаньо — фрески в вилле Пандольфини (ок. 1450),
перенесенные впоследствии в церковь Санта Аполлония во Флоренции (в этой
церкви, превращенной в музей Кастаньо, сосредоточены и другие фресковые работы
мастера). Росписи виллы включают девять фигур, изображенных на зеленом и
темно-красном фоне и отделенных друг от друга имитированными живописью
пилястрами. Среди них представлены величайшие поэты и писатели эпохи
Возрождения— Данте, Петрарка и Боккаччо, кондотьеры Флоренции — Фарината дельи
Уберти и Филиппе Сколари, легендарные герои и героини древности — своеобразная
галлерея типов, характеров и индивидуальностей. Писателям приданы портретные,
хотя и несколько канонизированные черты лица, в воинах же выражен честолюбивый
и властный дух человека Возрождения, который знает себе цену, уверен в своем
значении и силе.

Крепкая,
мускулистая фигура закованного в броню воина с непокрытой головой, стоящего в
уверенно-небрежной позе на широко расставленных ногах, с обнаженным мечом в
руках, — таков гордый и воинственный облик неистового кондотьера Филиппо
Сколари, прозванного Пиппо Спано, который долгое время воевал на Востоке и в
конце жизни сделался правителем Хорватии. Изобразив его в легком ракурсе снизу
вверх, выдвинув его ногу вперед, как бы за пределы плоскости фрески, Кастаньо
достиг такой пластичной выразительности в передаче живописного образа, какой не
знали до него мастера 15 века.

Фарината
дельи Уберти — образ более сложный; в отличие от примитивной импульсивности
Пиппо Спано, это человек богатой духовной жизни. Выполненный с таким же
пластическим совершенством, еще более выдвинутый за пределы рамы, он обращает
на себя внимание своим гордым презрительным обликом, лицом вольнодумца. Следуя
учению Эпикура, Фарината, по словам Данте, поместившего его в ад, считал, что
«души с плотью гибнут безвозвратно».

Монументально-пластический
стиль Кастаньо особенно проявился в его поздней фреске «Распятие» (церковь
Санта Аполлония), где фигура Христа — сильное обнаженное тело с вывернутыми
руками, повисшее на кресте, — выделяется силой своей реалистической трактовки.
В последних произведениях художника заметно нарастание драматизма, связанное с
возникновением кризисных настроений во флорентийской культуре середины 15 века.


Для
флорентийской живописи 1420—1440 гг. с ее культом пластической формы и
повышенным интересом к перспективным построениям вопросы колорита не были
первостепенными. Ставя себе целью представить реальную, при помощи светотеневой
трактовки объемно переданную фигуру в трехмерном пространстве, флорентийские художники,
в противоположность венецианцам, обычно не уделяли особого внимания
колористическим средствам воздействия. Андреа дель Кастаньо был в этом
отношении своеобразным исключением. Большой интерес вызывает поэтому также один
из наиболее тонких и поэтических живописцев флорентийского кватроченто Доменико
Венециано (1410—1461), выплотивший в своих картинах то «содружество красок», о
котором говорил Леон Баттиста Альберти. Уроженец Венеции, ученик Пизанелло,
работавший в Перудже и Сиене, Доменико Венециана в конце 1430-х гг. попадает во
Флоренцию, где остается до конца своей жизни.

Заслуги
этого мастера лежат не в области пластических и пространственных решений, а в
выявлении роли колорита в картине. Он «раскрепостил» краску, освободив ее от
подчиненной роли по отношению к другим элементам композиции; он показал, что
объединение фигуры и пространства при помощи цвета и света является для
художника одним из решающих факторов реального восприятия мира. Создав в своих
картинах тонкую и воздушную гармонию красок, Доменико Венециано своим
творчеством положил начало целому этапу в развитии живописи Средней Италии,
достигшей своего высшего расцвета в творениях его знаменитого ученика Пьеро
делла Франческа.

В
ранних произведениях Доменико Венециано — «Поклонении царей» (тондо, 1434;
Берлин) и в более позднем алтаре с пределлами («Жизнь св. Лючии», 1444) — еще
чувствуются пережитки готических воздействий в духе Пизанелло, проявляющиеся в
интересе к мелким деталям пейзажа, богатым костюмам и украшениям. Но уже эти картины
отличаются нежными насыщенными светом красками — светло-зелеными,
бледно-розовыми, белыми, черными, оттенками красного. В пределле алтаря «Иоанн
Креститель в пустыне» (Нью-Йорк) при всей наивно-сказочной передаче темы
обращает на себя внимание небывалое для флорентийской живописи сочетание
жемчужно-серых и серебристых тонов. Свои лучшие качества Доменико Венециано
сумел сохранить и в монументальной композиции — в алтарном образе «Мадонна с
четырьмя святыми» (ок. 1445 г.; Уффици).

Особого
колористического мастерства он достиг в связываемых с его именем портретах —
нежных и тонких женских профилях, в которых при всей композиционной и
психологической скованности проглядывает живое и непосредственное сходство. В
«Женском портрете» (Берлин) карнация цвета слоновой кости, белокурые волосы,
скрепленные на затылке тюрбаном, коричневатая затканная золотом одежда рельефно
выделяются на фоне ярко-лазурного неба. Легкими дымчатыми оттенками,
сглаживающими яркость основного тона, Доменико Венециано достигает необычайной
гармонии сияющих прозрачных красок.

Наряду
с затронутыми выше художественными проблемами, которые разрабатывали
флорентийцы 15 в., большое распространение получило жанрово-повествовательное
направление, развиваемое в рамках традиционных религиозных сюжетов. В тесной
связи с этими задачами возникла и тема пейзажа, которая, однако, не получила
столь значительного развития во флорентийской школе живописи, как в
венецианской.

Одним
из наиболее ярких представителей повествовательной живописи, все более утрачивающей
религиозный характер и пропитанной светским жизнерадостным духом Возрождения,
был фра Филиппо Липпи (ок. 1406—1469). Сын мясника, рано поступивший в
монастырь и вскоре его оставивший, он стал бродячим художником и вед жизнь,
полную приключений, о которой складывались многочисленные, не всегда
правдоподобные рассказы. Веселый, предприимчивый, влюбчивый, будучи уже
немолодым человеком, Филиппо Липпи похитил из монастыря монахиню Лукрецию Бути,
от которой имел двух детей, и неоднократно в своих картинах изображал ее с
сыном в образе мадонны с младенцем Христом.

В
«Поклонении младенцу» (Берлин) фигуры Марии, младенца и святых представлены
среди лесного еще несколько условно трактованного пейзажа, однако в деталях
(цветы, деревья) переданного со всей возможной тогда реалистической
непосредственностью. В «Короновании Марии» (1441 —1447) — трехчастнвй,
наподобие триптиха, картине — в кругу святых и ангелов художник помещает на
переднем плане свой портрет и портретные изображения членов своей семьи; в «Мадонне
под вуалью» (Уффици) изображает Лукрецию Бути, чье нежное полудетское лицо и
молитвенно сложенные руки обращены к пухлому и неуклюжему младенцу Христу,
которого поддерживает маленький Иоанн Креститель, с задорной детской улыбкой
смотрящий на зрителя. Словоохотливый рассказчик, Филиппе Липпи, часто не умея
отличать главного от второстепенного, вводит в композицию множество
подробностей, как, например, в тондо «Мадонна с младенцем» (1452; галлерея
Питти), где интерьер дробится на отдельные части, заполненные многочисленными
фигурами . Ему принадлежит также ряд фресок— «Пир Продан и «Погребение св.
Стефана» — в соборе в Прато (1452—1464); здесь заметно усиление линейных
тенденций, предвосхищающих стиль Боттичелли.

Любимый
художник Козимо Медичи, Филиппе Липпи в свое неглубокое, несколько
однообразное, но всегда бесхитростно поэтическое искусство внес новые веяния.
Использовав достижения передовых флорентийских мастеров, он выразил в своих
картинах наивное, но трогательное и лирическое чувство природы, превратив
религиозный сюжет в понятную, увлекательную трактованную легенду с
жанрово-новеллистическим оттенком.

Крупнейшим
мастером середины 15 в. в Средней Италии был Пьеро делла Франческа (ок.
1410/20—1492). В своей живописи он особенно четко сформулировал идеи
ренессансного художественного мышления, исходившего в своем развитии из
рационалистического познания мира, из веры в могущество точной науки, из
утверждения, что «пропорция есть мать и королева искусства» (Пачоли). Влияние
Пьеро делла Франческа — «монарха живописи», по отзыву современников,— было
огромным не только в Средней Италии, где его искусство продолжило путь к
дальнейшему развитию реализма и явилось связующим звеном между живописью
Мазаччо, с одной стороны, и Леонардо да Винчи — с другой, но сыграло не меньшую
роль и в развитии североитальянских школ, особенно по отношению к таким их
ведущим мастерам, как Антонелло да Мессина и Джованни Беллини.

Пьеро
делла Франческа родился в Борго Сансеполькро. С 1439 г. он работал во
Флоренции, где близко ознакомился с произведениями Мазаччо, Учелло, Брунеллески
и Альберти, пробудившими в нем глубокий интерес к теоретическим проблемам
живописи. Он изучал также творчество Джотто и его последователей. Постоянно
работая над теоретическими вопросами, Пьеро делла Франческа в последние годы
своей долгой жизни, когда, потеряв зрение, не мог заниматься живописью, изложил
результаты своих изысканий в двух трактатах — «О живописной перспективе» и «О
правильных телах».

Ученик
замечательного колориста Доменико Венециано, Пьеро делла Франческа соединил в
своем искусстве совершенную перспективу и строгую пропорциональность форм с
тонкой и гармонической красочностью. Его чистые и звучные красочные сочетания
отличаются особой воздушностью, достигаемой благодаря господству световой
среды, которая объединяет отдельные цвета. Этим же объясняется характерная для
его произведений почти пленэрная прозрачность тона.

Одним
из первых произведений Пьеро делла Франческа был алтарный образ «Крещение
Христа» (1445; Лондон, Национальная галлерея), в котором уже полностью
проявились черты, присущие его искусству. Монументальная и торжественная, эта
композиция вместе с тем отличается высокой простотой и ясностью. Образы Христа,
ангелов и святых трактованы художником как народные типы, полные достоинства и
внутренней силы. Их мускулистые несколько скованные фигуры, крепкие босые ноги,
широкие плечи, круглые лица переданы с большой жизненной убедительностью, с
необычайной объемностью и строгостью пропорций. Безошибочное чувство
пространства и светлый, выдержанный в серебристой гамме колорит делают это
произведение художника одним из лучших образцов его творчества.

В
«Мадонне милосердия» (1445—1448; Борго Сансеполькро, ратуша) — также одном из
ранних произведений художника — пейзажный или архитектурный фон Заменен по
желанию заказчиков плоским золотым фоном. Мадонна, фигура которой увеличена в
масштабах, как принято в иконографической схеме этого изображения, раскрывает
свой плащ настолько широко, что он уподобляется архитектурной нише, под сенью
которой находят свое убежище граждане города. Зрелый стиль станковой живописи
Пьеро представляет «Бичевание Христа» в музее Урбино .

Величественное
эпическое искусство Пьеро с наибольшей полнотой раскрылось в его монументальных
фресках в церкви Сан Франческо в Ареццо, написанных им в 1452—1466 гг. на тему
легенды о животворящем кресте. Декоративный принцип Пьеро делла Франческа
соприкасается с традициями Джотто и проявляется в самой системе расположения
отдельных сцен, в ясно воспринимаемой объемности фигур, движение которых
происходит параллельно плоскости стены, а не в глубь ее. Но фрески Пьеро
гораздо пространственнее, чем у его предшественников, и движение в них гораздо
более свободно и ритмично. Состоящие из отдельных сцен, они написаны
прозрачными и светлыми красками, которые сочетаются в удивительные созвучия
нежных и глубоких бледно-розовых, фиолетовых, красных, серых и синих тонов.

Начиная
свое живописное повествование со «Смерти Адама», на могиле которого была
посажена ветка от древа жизни,— полукруглой фрески, помещенной в верхней части
стены,— художник располагает остальные сцены внизу и на противоположной стене.

Два
эпизода, на которые разделяется фреска «Прибытие царицы Савской к царю
Соломону», отличаются поразительным чувством ритма, с которым художник строит
большие многофигурные сцены. Свита царицы, состоящая из молодых женщин в
свободно ниспадающих одеяниях со строгими складками, которые уподобляют их
величественные фигуры стройным колоннам, образует пространственно построенную
группу. Мягкими нежно-розовыми и светло-зелеными тонами женских одежд она
рельефно выделяется на фоне серо-зеленых холмов, осеняемых густой листвой
деревьев.

Стремление
к обобщению и геометризации формы, к ясности и лаконичности рассказа отличает
обе композиции, в частности сцену встречи Соломона с царицей Савской, где
действие происходит в великолепном античном интерьере. В противоположность
обобщенной передаче женских типов мужские лица мастер трактует более
индивидуально. В этих фресках наиболее отчетливо проявилась особенность
изобразительного стиля Пьеро; при полновесной объемности фигур и предметов он
сохраняет ощущение нерушимой плоскости стены. Качество это особенно ценно для
мастера монументальной стенописи.

Совершенно
новые задачи в области светотени ставит перед собой Пьеро делла Франческа во
фреске «Сон Константина», где применен эффект ночного освещения. К палатке со
спящим императором в луче света стремительно спускается ангел. Фигуры воинов и
сидящего оруженосца кажутся особенно пластичными в окружающем их полумраке.
Впервые примененные здесь резкие светотеневые контрасты предвосхищают собой
достижения мастеров последующих веков.

Образам
Пьеро присуща своеобразная имперсональность, придающая им внутреннюю
значительность и классическое спокойствие. Но при всей их типической
обобщенности и бесстрастности они отнюдь не абстрактны — они полны человечности
и проникнуты глубоким внутренним благородством. Взгляды передовых гуманистов о
высокой миссии человека ярко отражены в его искусстве.

Пьеро
делла Франческа принадлежит замечательный парный портрет герцогов Урбинских —
Федериго да Монтефельтро и его жены Баттисты Сфорца (1465). Они изображены в
профиль, но трактовка их лиц сильно отличается от плоскостных портретных
изображений Доменико Венециано. Округлыми контурами, мягкой светотенью художник
достигает пластической объемности лиц, словно вылепив их светом и красками.
Лишенный всякой идеализации властный профиль герцога Урбинского, изображенного
в красной одежде и того же цвета шапке, четко выделяется на фоне бледного неба
и далекого голубовато-серого пейзажа, насыщенного светом и воздухом. Низкий
горизонт усиливает монументальность его фигуры, господствующей над окружающей
природой. На обороте картины изображен триумф герцогов Урбинских, по величайшей
тщательности письма приближающийся к нидерландской живописной технике. В
поздних произведениях Пьеро делла Франческа светотень становится мягче и
прозрачнее, передача световых и воздушных Эффектов и разработка живописных
деталей еще нежнее и тоньше, что указывает на знакомство художника с образцами
нидерландской живописи, пользовавшейся большим успехом у итальянских художникоя
(Рогир ван дер Вейден, Нос ван Гент). Примером позднего творчества Пьеро делла
Франческа может служить замечательное, выдержанное в серебристо-лунном,
воздушном колорите «Поклонение волхвов» (Лондон, Национальная галлерея).

Из
учеников художника наиболее значительными являются Мелоццо да Форли и Лука
Синьорелли. Мелоццо да Форли (1438—1494), который был одним из крупнейших
живописцев-монументалистов второй половины 15 в., проявлял в своих фресках
особый интерес к изображению залитых светом архитектурных интерьеров. Лучшая
ere фреска — «Учреждение Ватиканской библиотеки папой Сикстом IV» (Ватиканская
пинакотека) — представляет превосходно исполненный групповой портрет иапы и
окружающих его кардиналов, помещенных в величественном ренессансном интерьере.
Фрагменты росписей церкви Санти Апостоли в Риме — великолепные фигуры ангелов
из «Вознесения Христа» — характеризуются сильным движением, отходом от
классического покоя, свойственного образам его учителя, и мастерским
использованием ракурсов для достижения иллюзионистических эффектов,
предвосхищающих приемы плафонной живописи последующих столетий.

*
* *

Наряду
с Флеренцией одним из очагов гуманистической культуры 15 в, была Падуя. Ее
университет, основанный в 1222 г., наравне со старейшим итальянским
университетом в Болонье привлекал большое число слушателей, изучавших помимо
схоластики новые передовые отрасли знания — медицину, астрономию, математику,
которые преподавались там с середины 13 века.

Знакомство
с древними языками, греческой культурой и историей, собирание античных
памятников и рукописей получили в Падуе широкое распространение, а пребывание в
ней крупнейших гуманистов раннего Возрождения — Гуарино да Верона, Витторино да
Фельтре, Франческо Филельфо и других — сделали ее уже с начала 14 столетия
ведущим центром духовной культуры на севере Италии.

Присоединенная
в 1406 г. к Венецианской республике, «ученая» Падуя, как ее называли современники,
прославилась и своим искусством, наиболее ярким представителем которого был
один из самых значительных художников-монументалистов 15 в.— Андреа Мантенья
(1431—1506). Соединяя в своем лице живописца, гуманиста и ученого, он
разрабатывал вопросы перспективы, изучал геометрию, математику и оптику в
трудах физика Бьяджо да Парма, знакомился с трактатами Альберти и Пьеро делла
Франческа, увлекался эпиграфикой и археологией.

Мантенья
был учеником малозначительного живописца Франческо Скварчоне, в многолюдной
мастерской которого наряду со следованием готическим традициям господствовала
атмосфера преклонения перед древнеримской античностью. Проникшись к ней с
молодых лет восторженным отношением, копируя фрагменты древних памятников,
Мантенья тем не менее сохранил в переработанном виде некоторые особенности
художественного языка, присущие готизирующим мастерам, что придавало известную
холодность и жесткость его произведениям.

Чеканный
твердый рисунок, острые угловатые линии, строго оконтуривающие изображение,
подчеркнутая скульптурность в передаче формы и в то же время сильное чувство
цвета, пустынные, словно окаменевшие пейзажи характеризуют его стиль.

Суровая
и строгая живопись Мантеньи была замечательным вкладом в искусство раннего
Возрождения. Найдя в образах античного мира свое идеальное представление о
человеке, он создал обобщенно-героизированный образ человека Возрождения,
наделенного высокими внутренними достоинствами. Разрешив новые и смелые задачи
построения пространства в монументально-декоративной живописи, Мантенья занял
одно из первых мест среди художников 15 в., и его замечательные фрески в церкви
Эремитани в Падуе сыграли такую же решающую роль для запоздавшей в своем
развитии монументальной живописи Северной Италии, как фрески, созданные Мазаччо
в капелле Бранкаччи, для всего искусства Тосканы.

Знакомство
с работами венецианских мастеров конца 14 в. (муранская школа), и особенно с
произведениями Якопо и Джованни Беллини — крупнейших мастеров венецианского
кватроченто, работавших одно время в Падуе, оказало благотворное влияние на
стиль Мантеньи, придав ему большую мягкость и красочность. В тот же период там
находился Донателло, создавший бронзовый конный памятник кондотьеру Гаттамелате
и ряд рельефов и статуй для церкви Сант Аптонио. Проблемы ренессансного
реализма, поставленные в его искусстве, а также живопись передовых
флорентийских мастеров Андреа дель Кастаньо и Паоло Учелло, также приезжавших в
Падую, способствовали формированию мощного и самобытного искусства Андреа
Мантеньи.

В
конце 1440—1450-х гг. Мантенья выполнил росписи капеллы Оветари при церкви
Эремитани. Фрески Мантеньи—«Мученичество св. Христофора», «Перенесение тела св.
Христофора» и особенно «Крещение Гермогена», «Св. Иаков перед Агриппиной»,
«Шествие св. Иакова на казнь», «Казнь св. Иакова»—отличались новизной
композиции, смелостью пространственных решений и особой скульптурностью в
передаче объемных форм. Превосходно используя возможности перспективы, Мантенья
изображает в своих росписях ряд полуантичных, полуренессансных интерьеров и
улиц, в которых разворачивается действие. «Шествие св. Иакова на казнь»
представлено в перспективном сокращении снизу. На переднем плане изображено
массивное мраморное здание с глубокой аркой, сквозь которую видна улица.
Человеческие фигуры размерами несколько менее натуральной величины кажутся
огромными, словно выступающими из стены и разрушающими ее плоскость. Такова
фигура воина, выражающего глубокое изумление при виде чуда, совершаемого св.
Иаковом,— он повернут спиной к зрителю и изображен в сложном ракурсе. По
объемной лепке формы, монументальности и реалистической выразительности эта
фреска является лучшей из работ Мантеньи в капелле Оветари. К ней сохранился
собственноручный подготовительный рисунок автора.

К
1457—1459 гг. относится монументальный трехчастный алтарный образ для церкви
Сан Дзено в Вероне, украшенный фризами, пилястрами, колоннами и фруктовыми
гирляндами, что указывает на известную преемственность этой композиции от
произведений ранневенецианской живописи. Из композиций нижней части алтаря
выделяется «Распятие» (ныне в Лувре). Драматическая выразительность сцены
усилена здесь красочным контрастом темно-зеленых тонов неба и малиново-красной,
как бы пламенеющей на горизонте горы.

В
1459 г. художник переезжает в Мантую, где протекает лучшая пора его
деятельности при дворе просвещенного властителя Лодовико Гонзага — покровителя
гуманистов и художников, любителя древности. Работая по его заказу над
росписями во дворце, Мантенья первым из художников 15 в. дал образец единой и цельной
системы декоративной живописи Возрождения, во многих отношениях предвосхищая
достижения Высокого Ренессанса в этой области.

Большая
фреска, написанная на стенах одного из залов дворца — так называемой Камера
дельи Спози (брачного покоя), — изображает семейный портрет Лодовико Гонзага,
полуфеодального властелина Мантуи, в кругу его семьи и придворных — надменных и
гордых представителей итальянской знати в маленьких североитальянских центрах
15 столетия. Эффект пространства в групповом портрете передан Мантеньей с
огромным мастерством. Исполненная живописью выступающая пилястра отделяет
первый план от второго, создавая полную иллюзию глубины, усиленную
расположением сыновей Лодовико друг за другом. Фигуры Гонзага, его супруги и
остальных членов семьи трактованы настолько пластично и вместе с тем
пространственно, что зритель невольно ощущает себя втянутым в круг изображенных
художником лиц. Реалистическая характеристика отдельных персонажей полностью
выдержана и во второй фреске, композиционно связанной с первой и изображающей
встречу Лодовико с кардиналом Франческо Гонзага, и особенно сказывается в
автопортрете Мантеньи. Одутловатое утомленное лицо художника с крупными
чертами, решительно сжатым ртом и пристальным взглядом говорит о чувстве
собственного достоинства и гордой независимости, которое не покидает его даже в
кругу аристократических заказчиков и меценатов.

Чрезвычайно
интересна фреска плафона, в которой были также разработаны новые принципы
декоративной живописи, развитые затем Мелоццо да Форли, а впоследствии
Корреджо. В центре свода изображена открытая круглая галлерея с прорывом в небо
— первая иллюзионистическая декорация в западноевропейской живописи. За и перед
балюстрадой расположены пластически переданные фигуры. Сиящие светом белые облака
придают этой завершающей декоративный ансамбль композиции большую жизненную
убедительность. Таким образом, росписи Мантеньи— это дальнейшее развитие
монументально-декоративных принципов 15 в., заложенных Мазаччо, продолженных
Кастаньо и Пьеро делла Франческа.

Между
1482 и 1492 гг. Мантенья создает чрезвычайно характерное для него произведение
— «Триумф Цезаря» (Хэмптон-Корт), которое включает девять больших полотен,
исполненных в светлых гризайльных тонах и как бы имитирующих композиции
античных рельефов. Сам художник очень ценил эту работу; не менее высоко
оценивали ее современники. Как произведение декоративной живописи «Триумф
Цезаря» находится в связи с театральными представлениями сочинений античных
драматургов, которые в те времена были очень распространены.

К
поздним станковым работам Мантеньи относится «Мертвый Христос» (Милан,
Брера)—композиция необычайно оригинальная как по своему глубокому
драматическому замыслу, так и по пластическому воплощению. О замечательном
колористическом даре этого мастера может свидетельствовать его «Св. Георгий» в
Венецианской Академии.

Одно
из последних произведений художника — «Парнас» (Лувр), оконченный в 1497 г.,
написан по заказу Изабеллы д'Эсте для украшения ее кабинета с античными
коллекциями. При четкости композиции в ней чувствуется большое единство,
свободное и ритмическое сочетание форм и линий. Развевающиеся одежды танцующих
муз подчеркивают классические пропорции их фигур, стройную гармоничность
движений. Строгий и жесткий реализм образов, придававший своеобразную остроту и
силу ранним произведениям Мантеньи, преображается в обобщенный синтетический
стиль, предвещающий искусство Высокого Возрождения.

Наряду
с живописью Мантенья работал также в области графического искусства, причем его
деятельность в этой области является вершиной развития ранней итальянской
гравюры на меди. Благодаря ему была преобразована гравюрная техника, изменилось
художественное содержание гравюры, которая приобретала черты монументальности,
став самостоятельным видом искусства, равнозначным произведению живописи. По
силе художественного выражения мантеньевские гравюры на меди с их пластической
моделировкой формы, подвижностью, нежной штриховкой и мягкой живописностью не
уступают живописным работам мастера. Самой ранней из его гравюр является
«Мадонна с младенцем». К 1480-м — началу 1490-х гг. относятся четыре большие
гравюры на мифологические темы. Из них «Бой тритонов и морских кентавров» и
«Вакханалия» обнаруживают уже полное овладение новой техникой. Мантенья оказал
большое воздействие на этот род искусства и оставил много последователей. В
качестве одного из блестящих мантеньевских рисунков пером следует назвать его
«Юдифь», где облик Юдифи по тонкости и изяществу ее классического профиля
напоминает женские изображения на античных резных камеях.

*
* *

Несмотря
на то, что ренессансный реализм завоевал себе к середине 15 в. прочные позиции
в искусстве Тосканы, Падуи и Венеции, развитие его не было повсеместным. В
небольших замкнутых герцогствах Северной Италии — Ферраре, Модене, Павии, где
существовала крепкая связь с феодальными традициями, пережитки готического
стиля чувствовались гораздо сильнее и отражались в своеобразном, нередко еще
далеком от реальной действительности искусстве. Однако и в эти очаги феодальной
идеологии, где процветала мода на средневековые турниры, охоты, празднества,
где увлекались рыцарским романом и поэзией, проникали передовые идеи
гуманистической культуры.

Полуфеодальные
властелины — Гонзага, Висконти, д'Эсте и другие покровительствовали ученым,
собирали античные коллекции, привлекали к своему двору крупнейших гуманистов 15
столетия, сочетая средневековые придворные нравы с просвещенным меценатством.
Гуарино да Верона, Базино да Парма, Франческо Ареццо, Лионелло и Лодовико
Парди, Леон Баттиста Альберти, посетивший Феррару в 1438 г., жили и работали
временно или постоянно в Ферраре, Вероне, Мантуе и других городах.

Борьба
феодальных устоев с новыми, буржуазными общественными отношениями, символики
средневекового мышления с передовой гуманистической культурой, готического
натурализма с реалистическим мировосприятием породила своеобразное искусство
этих маленьких итальянских центров, внесших, однако, важный и интересный вклад
в развитие культуры итальянского Возрождения.

В
области литературы эти противоречивые моменты ярче всего проявились в
произведениях поэтов — Маттео Боярдо (а позднее, в 16 в., у Лодовико Ариосто и
Торквато Тассо), в области живописи — в творчестве художников феррарской школы
и отчасти Якопо Беллини в период его работы в Ферраре.

С
середины 15 в. полуфеодальное герцогство Феррара было не только крупным
культурным центром Эмилии, но связующим звеном между двумя очагами
художественной жизни в Северной Италии — Падуей и Венецией. Не учитывая этого
момента, а также воздействия на феррарскую школу живописи реалистического
искусства Средней Италии в лице Пьеро делла Франческа и нидерландской живописи
Рогира ван дер Вейдена, картины которого были широко известны итальянским
мастерам, трудно было бы понять своеобразие феррарской школы, сочетавшей различные
стилистические направления.

Характерным
ее представителем был Козимо Тура (1430—1495), придворный художник герцога
Борсо д'Эсте. Живопись Козимо Туры отмечена чертами готической стилизации,
переходящей подчас в своеобразный гротеск. В его картинах встречаются различные
мотивы и изображения, придающие его произведениям непонятный для нас
астрологический смысл. Его манере свойственны жесткие металлические линии,
колючие контуры, необычные, но по-своему очень выразительные красочные
сочетания. Таковы его «Св. Иаков» (Модена, Пинакотека), «Оплакивание Христа»,
где диспропорциональность фигур доходит до уродливого гротеска, и большой
алтарный образ «Мадонна Роверелла» (ок. 1474 г.; центральная часть — в
Национальной галлерее в Лондоне).

Другой
крупный феррарский мастер, Галассо Галасси, отталкивался в своем тверчестве от
противоположных Туре тенденций — от реалистического мастерства Пьеро делла
Франческа. Ни годы жизни Галасси, ни даты его произведений неизвестны. Ему
обычно приписывается прекрасная композиция «Аллегория осени». Крепкая и
стройная фигура молодой крестьянки с заступом, мотыгой и виноградной лозой в
руках возвышается, подобно статуе, над далеко раскинувшимся пейзажем —
возделанными полями и пашнями. Она овеяна воздухом и светом, свободные складки
одежды обрисовывают ее сильное тело. Это один из наиболее реалистических и
жизнеутверждающих образов искусства раннего Возрождения.

Среди
художников Феррары самый значительный — Франческо дель Косса (1435—1478).
Помимо ряда станковых картин (в числе лучших из них — дрезденское
«Благовещение»,) его кисти принадлежат некоторые фрески в палаццо Скифанойя —
увеселительном дворце герцога Борсо дэ' Эсте. Эта, к сожалению, недостаточно
хорошо сохранившаяся роспись представляет собой один из интереснейших фресковых
циклов 15 столетия, в котором нашли своеобразное преломление эпизоды из жизни
феррарского двора. Тремя параллельными рядами, разделенными по числу месяцев на
двенадцать сцен, эти росписи опоясывают две стены большого зала. Нижний ряд
посвящен событиям из жизни Борсо д'Эсте и его двора; фоном для них служат
картины сельской жизни. Верхние фрески представляют аллегорические изображения
— богинь-покровительниц города, едущих на колесницах. Фрески «Март», «Апрель»,
«Май» — собственноручные работы Косса, закончившего их в 1470 г. Во фреске
«Март» в верхнем ряду с необычайным для феррарской живописи реализмом
изображена справа группа рукодельниц, слева — гуманистов, профессоров и
слушателей Феррарекого университета. Очень выразительна композиция (из фрески
«Апрель») с изображением Борсо д'Эсте и его приближенных, исполненная с большим
портретным мастерством. Она была закончена художником Бальдассаре д' Эстенсе.

В
творчестве Эрколе Роберти, или Эрколе да Феррара (ок. 1450—1496), преобладали
реалистические тенденции, изживающие готическую манерность. Его образы
величественны и монументальны, композиционное построение отличается
целостностью и единством. Нарастание драматизма и пафоса, движения и
выразительности характерно для его пределл — «Несение креста» и «Взятие Христа
под стражу» (Дрезден, Галлерея). Широта и обобщенность живописного языка дают
возможность приписать Эрколе Роберти большой алтарный образ «Мадонна со
святыми», находящийся в Берлинском музее. Излюбленный художник семьи д'Эсте, он
запечатлел в прекрасном рисунке групповой портрет герцогов д'Эсте, отличающийся
выразительной реалистической характеристикой (Ленинград, Эрмитаж).

*
* *

Развитие
венецианской живописи в 14 — первой трети 15 в. отличалось более застойным
характером, нежели во Флоренции, и складывалось под воздействием византийских и
готических традиций. Отвлеченное, далекое от мира реальных представлений
религиозное византийское искусство, памятники которого находились в соборе Сан
Марко и венецианских церквах, наложило сильный отпечаток на ранневенецианскую
живопись, в которой преобладали золотые фоны, плоскостные изображения фигур,
схематичная и условная композиция. Наряду с этим яркая полихромия византийских
икон и мозаик сыграла свою положительную роль в развитии венецианской красочности
14 — начала 15 в.

Раскрепощение
от византинизма и форм средневекового искусства, приобщение к новой,
гуманистической культуре с ее живым и всеобъемлющим интересом к явлениям
окружающего мира, реалистическое восприятие действительности — все признаки
развития и укрепления новых экономических и общественных отношений— проявились
в полной мере лишь с середины 15 в., когда начинается яркий расцвет
венецианской реалистической живописи. Торгово-аристократическая Венецианская
республика, правящим классом которой был богатый и предприимчивый патрициат,
пережила бурный экономический расцвет в 13—14 вв., когда она была одним из
крупнейших государств Средиземноморья. Владея богатыми колониями на Востоке,
она вела оживленный торговый обмен с Византией и поддерживала активные
экономические связи и с другими странами. Это создавало ей независимое
положение морской державы с огромным по тому времени флотом. Но
аристократизация ее политического строя имела своим последствием отставание и
запоздалое развитие в Венеции светской гуманистической культуры и
реалистического искусства, особенно по сравнению с Флорентийской республикой
первой половины 15 столетия.

Практические
по натуре венецианцы много времени уделяли изучению точных и естественных наук,
связанных с мореплаванием и торговлей. Гуманитарные дисциплины, интерес к
античности, изучение древних языков, собирание коллекций и библиотек начали у
них развиваться лишь со второй половины 15 в., когда Венеция полностью
приобщилась к искусству и культуре Возрождения.

Во
второй половине 14 в. широкое распространение получили здесь композиции на
религиозные темы. Красочные и декоративные, они еще отличаются плоскостностью и
орнаментальностью, обилием золотых фонов при полном отсутствии перспективы и
объемной передачи формы. Традициями византинизма отмечено творчество одного из
ранних венецианских художников Лоренцо Венециано, кисти которого принадлежали
многочисленные иконы, исполненные между 1356 и 1372 гг. Золотой фон,
бесплотные, плоско переданные фигуры мадонны и святых — все говорило об
отвлеченности этого стиля.

К
началу 15 в. относится деятельность живописцев муранской школы Джо-ванни
д'Аллеманья и семьи художников Бартоломео и Альвизе Виварини, работавших
одновременно с Мантеньей в церкви Эремитани в Падуе и своим участием
содействовавших творческому общению между художественными школами Падуи и
Венеции.

Живучесть
консервативных традиций венецианской школы отразилась особенно ясно в
произведениях одного из выдающихся живописцев 15 столетия — Карло Кри-велли
(1430/35 —1495). В творчестве этого мастера обнаруживаются черты, внутренне
близкие к феррарской школе. Автор многих лирических по своему характеру
«Мадонн», он любил представлять их в обрамлении огромных гирлянд из цветов и
плодов; его картины отличались изысканным красочным строем и тонкой
ли-неарностью. К лучшим из них принадлежит картина в нью-йоркском Метропо
-литен-музее, где редкий по своему изяществу образ мадонны исполнен глубокого
чувства, а тончайшие цветовые созвучия с преобладанием красивых блеклых оттенков
сочетаются с чеканной ясностью пластической формы. В более позднем
монументальном по своим размерам «Благовещении» (Лондон, Национальная галлерея)
Кривелли сумел необычайно органично объединить присущую ему своеобразную
романтизацию образов с реально-жизненными мотивами и новыми приемами
композиционной организации картины с использованием
пространственно-перспективных эффектов. Фигура Марии, видимая сквозь открытую
дверь комнаты, ангел и святой в ярких одеждах, опустившиеся на колени посреди
улицы, изображенной в перспективном сокращении, маленькая девочка, с
любопытством смотрящая на событие, пестрый восточный ковер, повешенный на
балюстраду лоджии, — все дышит той непосредственностью и радостью в восприятии
самых различных явлений бытия, которые так характерны для картин раннего
Возрождения.

Становление
реалистического стиля у ведущих венецианских живописцев середины 15 в. связано
в значительной мере с приобщением их к гуманистической культуре, развивавшейся
в Падуе. Этому же процессу сложения реализма чрезвычайно способствовало
знакомство венецианцев с искусством Флоренции, с произведениями Донателло (в
Падуе), Андреа дель Кастаньо, Паоло Учелло и Филиппе Липпи, работавшими в
Венеции и Падуе, а также с творчеством Пьеро делла Франческа.

Используя
художественный опыт флорентийской школы, венецианские живописцы особое внимание
обратили на развитие колорита, линейной и воздушной перспективы и светотени.
Отталкиваясь в раннем периоде своего искусства от богатейшей полихромности
византийских мозаик, они в середине 15 в. пришли к совершенно новым
колористическим решениям, вытекавшим из конкретного, живописно-реалистического
восприятия окружающей их действительности. Колорит для венецианских мастеров
стал одним из выразительнейших средств в воплощении образов природы, человека,
его внутреннего мира, характера, настроений.

Якопо
и Джентиле Беллини, Витторе Карпаччо, а в особенности Антонелло да Мессина и
Джованни Беллини были теми художниками, которые создали в Венеции
реалистическое искусство раннего Возрождения и подготовили путь для его
высокого расцвета в 16 столетии.

Якопо
Беллини (ок. 1400—1470), глава семьи венецианских живописцев, был
последователем Джентиле да Фабриано и Пизанелло и не решался в своей
религиозной живописи полностью порвать с традициями 14 в. Он гораздо более
известен как график. Ему принадлежат многочисленные и разнообразные рисунки,
собранные впоследствии в два альбома (один в Британском музее, другой в Лувре).
Главное место в них занимают архитектурные мотивы — изображения церковных и
светских зданий с правильно переданной перспективой и конструктивно-четким
восприятием пространства. Знакомство с произведениями Мантеньи, а также
Кастаньо и Учелло оказало большое влияние на творчество Якопо Беллини. У него
встречаются также многочисленные рисунки с натуры, копии с античных памятников,
религиозные композиции и ландшафты, отмеченные реалистическими тенденциями, что
позволяет считать его одним из представителей раннего ренессансного реализма в
Венеции.

Джентиле
Беллини (1429—1507) — официальный художник Венецианской республики, в 1479—1480
гг. был в Константинополе, где исполнил портрет турецкого султана Магомета П
(Лондон, Национальная галлерея). Он писал также дожей Фоскари и Вендрамин и
королеву Кипра Катерину Корнаро; в его портретах острая реалистическая
наблюдательность сочетается с известной сухостью и детализацией, что несколько
снижает выразительность его образов. С именем Джентиле Беллини связано
зарождение венецианской исторической живописи. Он известен своими огромными
повествовательными композициями, в которых отразил городскую жизнь
патрицианской Венеции с ее пышными религиозными празднествами и многолюдными
процессиями. В этих полотнах широта размаха и еще несколько наивное, но сильное
и свежее мастерство декоративной композиции сочетаются с подробнейшей
документально точной обрисовкой всех деталей. Таковы четыре большие картины:
«Процессия святого креста на площади Сан Марко» (1496), «Чудо святого креста»
(1500), «Чудесное исцеление Пьетро де Людовичи» (1501; все в Венецианской
Академии) и «Проповедь св. Марка в Александрии» (Милан, Брера), украшавшие в
свое время стены государственных и общественных зданий, где они должны были, по
словам венецианского хрониста, напоминать «дворянам, горожанам и народу» о
богатстве и незыблемости их государства.

Крупнейшим
из учеников и последователей Джентиле Беллини был Витторе Карпаччо (ок.
1455—ок. 1526). Хронологически его живопись связывает ранневенецианское
искусство со зрелой порой Возрождения. Некоторые картины Карпаччо отличаются,
как и у его учителя, наивной повествовательностью, но это искупается живым
воображением и замечательным живописным мастерством. Жанровые мотивы получают в
творчестве Карпаччо широкое распространение; он широко вводит в свои композиции
пейзаж. Основными произведениями Карпаччо являются четыре больших картинных
цикла: «Жизнь св. Урсулы» (девять огромных полотен, 1490-е гг.; Венеция,
Академия), картины для церкви Сан Джорджо дельи Скьявони (1502—1507),
написанные в тот же период «Сцены из жизни Марии» для скуолы дельи Альбанези и
«Сцены из жизни св. Стефана» (1511 —1520).

Средневековую
легенду о жизни св. Урсулы художник превратил в увлекательное романтическое
повествование, проникнутое зрелищным декоративным началом. Так, например, в
композиции «Прибытие св. Урсулы в Кельн» с неподражаемым реализмом изображены
суда с высокими мачтами и свернутыми парусами. Уходящая вдаль перспектива
набережной и высокое облачное небо создают ощущение воздушности и глубины.
«Прощание Урсулы с отцом» — яркая, залитая светом многолюдная сцена, в которой
сияющие красные одежды принца и придворных дам, серебристые, черные и
темно-золотые тона мантий Урсулы и ее отца выделяются на фоне синей глади
венецианского залива.

Картина
«Сон св. Урсулы» овеяна воздухом и светом, придающими ей неповторимую свежесть
и прозрачность. Высокая строгая комната венецианского дворца, в которой спит
святая, тихо входящий ангел, корона, положенная в ногах, собачка у постели,
цветы на окнах — все дышит чистым и нежным чувством, придающим тонкую
поэтичность и очарование этой сцене.

Второй
цикл картин, уже не столь большого размера, как цикл «Жизнь св. Урсулы»,
написанный для церкви Сан Джорджо дельи Скьявони, также состоит из девяти
частей. Лучшие из них—«Св. Георгий, поражающий дракона» и «Св. Иероним в келье».
Последняя интересна свободной и реалистической передачей интерьера,
изображающего скорее кабинет ученого с книгами, нежели келью святого, что
указывает на возрастающие гуманистические интересы художника.

Особое
место в венецианской живописи 15 в. занял Антонелло да Мессина (ок. 1430—1479),
творчество которого наряду с искусством Джованни Беллини несло в себе наиболее
последовательное выражение реалистических тенденций. Родившись в Сицилии, он в
молодые годы работал в Неаполе, а впоследствии в Венеции и Милане. Его роль в
развитии венецианской живописи настолько значительна, что, несмотря на
неаполитанское происхождение, он обычно причисляется к школе венецианских
мастеров.

Большое
значение в формировании стиля Антонелло да Мессина имел Неаполь с его своеобразной
художественной культурой. При дворе герцога Альфонса Арагонского он имел
возможность близко познакомиться с произведениями нидерландских мастеров Яна
ван Эйка и Рогира паи дер Вейдена и перенять у них масляную технику,
распространив ее затем в венецианской живописи. Здесь же он соприкоснулся с
традициями испано-каталонских художников, привлеченных для работы в Неаполь. В
раннем периоде своего творчества Антонелло да Мессина был тесно связан с
нидерландскими традициями, примером чего может служить его «Распятие» (Лондон,
Национальная галлерея). На фоне бледного неба и голубовато-серого пейзажа мягко
вырисовываются тело Христа, фигуры Иоанна и Марии. Насыщенная рассеянным мягким
светом, объединяющим отдельные тона в общее красочное звучание, картина
проникнута настроением особой внутренней сосредоточенности, присущей живописи
старых нидерландских мастеров.

К
1465 —1474 гг. относится ряд таких картин художника, как «Благословляющий
Христос», алтарный образ «Благовещение» и изображения мадонн. Наиболее
плодотворный период его творчества связан с Венецией, где он пишет алтарь в
церкви Сан Кассьяно (сохранился лишь фрагмент), ставший прототипом алтарных
композиций в венецианской живописи вплоть до Джорджоне и Тициана, картину «Св.
Себастьян» (Дрезден, Галлерея) и великолепные мужские портреты.

Образ
св. Себастьяна был очень популярен у мастеров Возрождения, так как он открывал
перед художником возможность дать в культовой композиции изображение
обнаженного тела. Дрезденская картина Антонелло принадлежит к наиболее
оригинальным истолкованиям этого образа, в котором уже не осталось и следа от
традиционно церковного подхода к изображению мученика. Без подчеркнутого
драматизма, без патетики, в стоическом спокойствии пронзенного стрелами
Себастьяна Антонелло сумел выразить героическую сущность человека. Обнаженное
тело Себастьяна вылеплено красками и светом с безупречной правильностью
пропорций и тем повышенным чувством объема, о котором свидетельствует
подчеркнуто геометризированно трактованный цилиндрический ствол античной
колонны, лежащий рядом с фигурой святого. Своеобразный контраст к теме
страдания составляет прекрасный мир, окружающий героя. Мастер изобразил святого
Себастьяна среди великолепного архитектурного пейзажа, в котором живая
реальность каждой подробности — от спящего на мостовой воина до женщин на
украшенном ковром и цветами балконе — заставляет забыть о таком
неправдоподобном мотиве, как то, что дерево, к которому привязан святой,
вырастает прямо из каменных плит мостовой. Монументальная пластическая форма,
перспектива, свет и цвет — каждый из этих элементов изобразительного строя
обладает в дрезденской картине повышенной силой воздействия.

Превосходным
мастером проявил себя Антонелло также в области портретного искусства. Таковы
его замечательные реалистические портреты — так называемый «Кондотьер» (Лувр) с
сурово сжатым ртом и твердым взглядом или «Мужской портрет» (Лондон,
Национальная галлерея), полный мягкой серьезности и сосредоточенности. Этими и
другими своими работами он предвосхитил реализм портретов Джовании Беллини.

Начиная
с 80-х гг. 15 в. первенствующее значение в венецианской живописи приобретает
Джованни Беллини (ок. 1430—1516), учитель Джорджоне и Тициана, с именем
которого связаны наиболее крупные достижения в искусстве на рубеже 15 и 16 вв.
Он всемерно развил и упрочил принципы реалистической живописи, основы которой
были заложены его предшественниками и современниками. Однако его искусство в
такой же мере, в какой оно было связано с 15 столетием, неотделимо от
художественных проблем 16 в. и рассматривается поэтому в разделе, посвященном
венецианской живописи чинквеченто.

*
* *

Проследив
распространение ренессансного искусства в его ранних формах по различным
областям Италии, мы возвращаемся к Флоренции, искусство которой во второй
половине 15 в. дает наиболее полную и сложную картину многообразных
художественных течений, развивавшихся на протяжении этого периода.

Второе
поколение флорентийских скульпторов выступило на художественную арену тогда,
когда уже был заложен крепкий фундамент реалистического искусства, когда уже
были созданы великие произведения в архитектуре и пластике Тосканы: купол
Флорентийского собора Брунеллески, бронзовые двери Гиберти, многие из лучших
работ Донателло. Дальнейшее распространение реалистических принципов и их
переработка в сторону большего смягчения и утонченности форм принадлежат в
первую очередь семье художников делла Роббиа. Связующая роль между первым и
вторым поколениями мастеров тосканской скульптуры выпала па долю Лука делла
Роббиа (1399/1400—1482). Его нежные и лирические образы, преимущественно
изображения мадонны с младенцем, в которых раскрывалась тема материнства,
согреты теплым человеческим чувством, праздничны, радостны и были легко
доступны восприятию самых широких кругов.

Подобно
большинству скульпторов Возрождения, Лука делла Роббиа начал свое
художественное образование в золотых дел мастерских, но рано занялся
скульптурой в мраморе. Одной из первых его работ являются рельефы кафедры для
певчих во Флорентийском соборе, исполненные между 1431 и 1438 гг. в
соревновании с Донателло. Слова церковного псалма «Хвалим господа», написанные
на архитраве кафедры, иллюстрированы различными рельефами, изображающими игру
юных музыкантов на трубах, арфах, тимпанах, органе и хоровое пение. Подобно Яну
ван Эйку, работавшему в 1420—1430-х гг. над Гентским алтарем, Лука делла Роббиа
на боковых стенках кафедры дал глубоко поэтическое изображение ангелов, поющих
псалмы. Но главная заслуга этого мастера и его школы состояла в создании нового
типа скульптуры Возрождения благодаря использованию глазурной техники,
применявшейся раньше только для изготовления аптечных сосудов, кружек, тарелок,
горшков, ваз и т. п. Техника глазури, известная с древних времен ассирийцам и
персам, в средние века была завезена в Испанию и на Балеарские острова, в
частности на остров Майорку (отчего она получила название майолики), где
достигла высокого расцвета. Пизанские мореплаватели перенесли глазурную технику
на итальянскую почву, и она уже в 14 в. благодаря своей дешевизне получила
широкое распространение во Флоренции, Сиене, Умбрии, Венеции, Фаэнце и Урбино.
Лука делла Роббиа первый применил технику глазури в круглой скульптуре и
рельефах, давая их в сочетании с архитектурой. Медальоны из майолики с ее
ярко-синими, белыми, желтыми, зелеными и светло-коричневыми тонами чрезвычайно
оживляли стены зданий. Первое произведение Лука делла Роббиа в этой технике —
люнет с изображением мадонны, младенца и ангелов (Флоренция, Национальный
музей). Он участвовал также в декоративном оформлении капеллы Пацци.
Многочисленные майоликовые рельефы Лука делла Роббиа, обрамленные яркими
гирляндами из цветов и плодов, рассеяны по всем европейским музеям.

Андреа
делла Роббиа (1435—1525/28), племянник вышеназванного мастера, работал только в
технике майолики, добившись в ней большого совершенства. В барельефах он почти
отделяет фигуру от фона, придавая ей самостоятельное пластическое
существование, повышающее ее жизненную убедительность. Ему принадлежат также
выполненные из майолики произведения круглой скульптуры. К числу его
известнейших работ относятся медальоны с рельефными изображениями спеленатых
младенцев, которые украшают аркаду построенного Брунеллески флорентийского
Воспитательного дома. Изображенные на ярко-синем фоне очаровательные детские
фигурки проникнуты удивительным чувством жизни. Чрезвычайно удачна созданная
Андреа делла Роббиа майоликовая скульптурная группа «Встреча Марии с
Елизаветой» (1491; Пистойя), исполненная в более строгом стиле. Юная Мария
наклонилась к старой изможденной женщине, в сильном душевном порыве упавшей
перед ней на колени. Внутренний контраст между ними передан жестами и
взглядами, которые дышат глубоким чувством и искренностью.

Искусство
Джованни делла Роббиа (1469—1529), сына Андреа, не имеет того целостного и
оригинального характера, как у представителей предшествующих поколений этой
семьи, и вырождается скорее в хорошее ремесло. В его творчестве преобладают
бытовые мотивы. Майолика постепенно изживает себя как малопригодное
декоративное украшение для строгой, монохромной архитектуры Высокого
Возрождения.

Крупнейшими
скульпторами во Флоренции середины и второй половины 15 в. были Бернардо
Росселлинр, Дезидерио да Сеттиньяно и Антонио Росселлино. Бернардо Росселлино
(1409—1464), подобно Микелоццо, начал свою деятельность, будучи архитектором и
помогая Альберти при постройке дворца Ручеллаи во Флоренции. К крупнейшим его
творческим достижениям относится ряд надгробных памятников, созданных между
1444 и 1460 гг., из которых гробница гуманиста Леонардо Бруни в церкви Санта
Кроче во Флоренции (1444) явилась классическим образцом для всех дальнейших
произведений этого же рода. Росселлино впервые создает тип гробницы в нише,
использовав ее пространство как живописное светотеневое обрамление для
саркофага и лежащей на нем фигуры. Строгие, уравновешенные пропорции
архитектурной композиции придают спокойствие и ясность всему ансамблю. Леонардо
Бруни изображен держащим в руках свое главное творение— книгу «История
Флоренции». Великолепный рельеф в люнете с изображением мадонны, пурпурные
плиты порфира, образующие основной фон стены, строгие и простые формы саркофага
с тонким рельефом, обрамляющим мемориальную доску, цоколь с цветущими
гирляндами и играющими путти — все создает спокойное, умиротворенное
настроение, далекое от идей бренности и смерти.

Гробница
кардинала Марсуппини (1455), также находящаяся в церкви Санта Кроче и изваянная
Дезидерио да Сеттиньяно (1428 —1464), значительно отличается от надгробия
Бернардо Росселлино. Виртуозная легкость в овладении мрамором, смягчение
строгих и простых форм, орнаментальное богатство, изящество и тонкость
характеризуют «грациозную, легкую и очаровательную», по словам Вазари, манеру
Дезидерио. Богатое архитектурное обрамление надгробия со свисающими мраморными
гирляндами, детальной разработкой люнета и архитрава, капителей и пилястр
стены, расчлененной на четыре части, сама изысканная форма саркофага с двумя
грустящими младенцами у его подножия — приобретают здесь иной, более живописный
характер.

Но
более всего известен Дезидерио своими детскими бюстами, которые устанавливались
в капеллах в память о рано умерших детях, изображавшихся обычно в образе
младенца Христа или маленького Иоанна Крестителя. С неподражаемыми мастерством
и тонкостью Дезидерио высекал из мрамора детские головки (в собраниях Эрмитажа,
Вашингтона и других), в трактовке которых достигал глубокой жизненности и
реализма, придавая детскому облику нежную прелесть. Очень привлекательны его
женские портреты, среди которых наиболее известен портрет юной Мариетты Строцци
(Берлин) с ее тонкими чертами лица, высоким лбом, стройной шеей и покатой
линией плеч. В этом портрете он передал задумчивость и изящество молодой
девушки, предвосхищающие грацию женских образов Леонардо.

Антонио
Росселлино (1427—1479), брат и ученик Бернардо, был также одним из видных
скульпторов второй половины века. В бюсте гуманиста Маттео Пальмьери (1468;
Флоренция, Национальный музей) он показал себя незаурядным портретистом, с
глубокой жизненной достоверностью передав его изборожденное глубокими морщинами
лицо. Гробница кардинала Португальского в церкви Сан Миньято во Флоренции
принадлежит к числу его лучших работ. Широкая ренессансная арка обрамляет
постамент с саркофагом; фигуры парящих ангелов поддерживают круглый барельеф с
изображением мадонны, уже не отделенный архитравом от саркофага, а смело
включенный в общую композицию. Яркие краски фона, белые с золотом ангелы,
пестрая выложенная из разноцветных камней плита, на которую поставлен саркофаг,
цоколь с изображением черепа, окруженного цветущими гирляндами, производят
впечатление декоративного изобилия.

Резцу
Антонио Росселлино принадлежат многочисленные мраморные рельефы (в их числе
рельеф «Мадонна с младенцем» в ленинградском Эрмитаже), выполненные в тончайшей
технике, позволившей достигнуть нежнейших, чисто живописных светотеневых
эффектов в передаче черт лица и тонких, словно прозрачных складок одежд.

Из
последователей Росселлино следует назвать Бенедетто да Майяно (1442— 1497),
тонкого декоратора, который исполнил рельефы кафедры в церкви Санта Кроче во
Флоренции и ряд скульптурных портретов (бюст Филиппе Строцци из раскрашенной
терракоты, ок. 1489 г.).

Крупнейшими
флорентийскими скульпторами последней трети 15 столетия были Антонио Поллаойло
и Андреа Верроккьо.

Антонио
Поллайоло (1429—1498) — скульптор, живописец, гравер, золотых дел мастер —
работал также в Риме по заказу папской курии. Техника ювелирного мастерства
наложила свой отпечаток не только на его скульптуру, но и на графику и
живопись. Он написал ряд картин, из которых наибольшей известностью
пользовались «Геркулес, убивающий льва, гидру и Антея» и «Св. Себастьян».
Последняя особенно отличается рассудочностью и точностью, с которой художник
демонстрирует свое мастерство в овладении перспективой, ракурсами и анатомией,
используя религиозный сюжет уже только чисто внешне, как предлог для своих
экспериментов в области живописи. Не удивительно, что его картина наряду с
«Геркулесом» привлекала многочисленных копиистов и подражателей среди
современных ему мастеров, а гравюра на меди с изображением «Битвы десяти
обнаженных» остановила на себе внимание Микеланджело своей экспрессией в
передаче движений с детальным анатомическим анализом в воспроизведении
обнаженного человеческого тела.

В
1493—1498 гг. он исполнил две великолепные бронзовые гробницы для пап Сикста IV
и Иннокентия VIII (Рим, собор св. Петра). Первая из них, необычная по форме,
изображает лежащую на саркофаге фигуру умершего папы в полном облачении и
высокой тиаре, украшенной богатым орнаментом. Лицо с выразительным профилем
передано в реалистической и энергичной манере. По краям саркофага —
аллегорические изображения искусств и наук, виртуозно исполненные в рельефах.

Выразителем
стиля позднего кватроченто является также Андреа Верроккьо (1435/36—1488), один
из крупнейших мастеров своего времени, главный скульптор дома Медичи, для
которого он выполнил множество заказов. Живописец, скульптор, золотых дел
мастер, он пользовался большой известностью, и его мастерская была не только
средоточием художественной жизни Флоренции, но и своего рода художественной
лабораторией, где наряду с живописью, рисунком, ваянием и литейным мастерством
изучались анатомия, математика, перспектива, оптика и приобретались ценные
практические навыки.

Будучи
сам замечательным рисовальщиком и тонким аналитиком, Верроккьо. в совершенстве
изучив человеческое тело, передавал его в своих скульптурах не только с
реалистической точностью, но и с тонкой детализацией и изяществом, отвечавшим
изысканным аристократическим вкусам двора Лоренцо Медичи. Его немногочисленные
живописные работы (в их числе «Крещение Христа», Уффици, мадонны в музеях
Лондона и Нью-Йорка) отличаются рассудочностью и сухостью. Главное место в его
творчестве занимают скульптурные произведения, выполненные преимущественно в
бронзе.

К
1476 г. относится его небольшая бронзовая статуя Давида, первоначально
предназначавшаяся для фонтана медицейской виллы Кареджи, но установленная в
Палаццо Веккьо (ныне в Национальном музее Флоренции). В отличие от простого и
поэтического облика «Давида» Донателло статуя Верроккьо отмечена стремлением к
своеобразной утонченности и внешней эффектности образа, и чем выразился новый и
характерный для конца 15 в. идеал красоты. Угловатые очертания фигуры Давида,
резкая ломаная линия выставленного локтя, отведенный в сторону короткий меч
сообщают его силуэту некоторую напряженность и беспокойство.

В
1472 г. Вероккьо закончил гробницу Джованни Пьеро Медичи в церкви Сан Лоренцо.
В этом прекрасном произведении он отошел от традиционного типа
ранне-ренессансных надгробий, совершенно отказавшись от фигурных изображений. В
сквозную арку, отделяющую старую сакристию от основной части церкви, он
поместил саркофаг, изысканно украшенный мотивами растительного орнамента, а
свободное пространство между саркофагом и архивольтом арки заполнил тонкой
плетеного рисунка решеткой. Красивый силуэт этого надгробия одинаково эффектно
рисуется на фоне сквозного арочного просвета со стороны трансепта и со стороны
сакристии, необычайно органично входя в общий архитектурный ансамбль созданного
Брунеллески интерьера.

К
концу 1470-х гг. относится большая бронзовая группа Верроккьо для одной из ниш
на фасаде церкви Ор-Сан-Микеле — «Христос и апостол Фома». Жесты Христа и Фомы
красивы и выразительны; их одежды смяты и пересечены глубокими складками,
отчего создаются чисто живописные контрасты и усиливается ощущение внутренней
динамики фигур. И здесь обращает на себя внимание мастерское сочетание
скульптуры с окружающей ее архитектурной средой. Сохраняя в движениях Христа и
апостола полную свободу и даже вынося фигуру Фомы за пределы проема ниши,
Верроккьо сумел добиться впечатления полного единства архитектурного и
пластического образа.

В
1479 —1488 гг. Верроккьо работал над конным памятником венецианскому кондотьеру
Бартоломео Коллеони, отлитым в бронзе уже после смерти скульптора. Этот
памятник стал, подобно донателловскому «Гаттамелате», классическим примером
конного монумента эпохи Возрождения. В отличие от Гаттамелаты с его
спокойствием и уверенностью фигура Коллеони полна огромного внутреннего напряжения.
Он как бы стоит в седле, всей тяжестью тела опираясь на стремена, и властной
рукой ведет своего коня, слившись с ним в одно целое. Лицо кондотьера в
обрамлении бронзового шлема дышит неукротимой волей и воинственностью. Круглые
сверлящие глаза и опущенные углы сжатых губ придают ему выражение жестокости и
неистовства. Гордое движение коня передано с большой выразительностью. Голова
коня, его мощная шея в складках, вздувшиеся вены исполнены не только с
великолепным знанием анатомии, но и с большой художественной экспрессией.

Скульптура
установлена на высоком постаменте на площади у церкви Сан Джованни э Паоло и, в
отличие от «Гаттамелаты», в непосредственной близости от храма, как бы сливаясь
с его внушительным массивом. Из-за небольших размеров площади памятник
воспринимается преимущественно с близких расстояний, обрисовываясь в сильном
ракурсе, который повышает свойственное ему выражение гордой мощи.

Из
других флорентийских скульпторов этого времени следует назвать Бертольдо да
Джованни (ок. 1420—1491) и Мино да Фьезоле (1430/31—1484).

Особенно
сложным и противоречивым был процесс развития флорентийской живописи второй
половины 15 в. В его многообразном потоке можно выделить три главные линии.
Первую из них представлял Доменико Гирландайо, продолжатель в новых
исторических условиях того несколько наивного, но цельного и жизнерадостного
повествовательного искусства с сильно выраженным жанровым Элементом, начало
которому было положено мастерами первой половины столетия. Представители другой
линии — Боттичелли, Филиппиио Липпи, Пьеро ди Козимо — пользовались наибольшим
успехом в среде ценителей из аристократизирующегося патрициата и носителей
гуманистической образованности. Их утонченное искусство несло на себе отпечаток
кризиса, переживаемого флорентийской культурой того времени. Но именно в этот
период происходило также зарождение основ нового искусства, величайший подъем
которого относится к периоду Высокого Возрождения. Раннее творчество Леонардо
да Винчи, основоположника этого искусства, составляет третью линию в живописи
рассматриваемого периода.

В
искусстве Доменико Гирландайо (1449—1494) сильнее, чем у других его
современников, выразилось бюргерское начало. Не обладая ни мощным
художественным воображением, ни высоким артистизмом, присущим крупнейшим
мастерам того времени, он, однако, хорошо владел приемами повествовательного
раскрытия темы, отличался живой наблюдательностью и достоверностью портретных
характеристик. Он прекрасно усвоил выработанные поколениями флорентийских
мастеров приемы объемной моделировки фигур и композиционно-пространственных
построений; его техническое мастерство живописца-фрескиста находится на очень
высоком уровне.

Вместе
с известнейшими мастерами своего времени — Боттичелли и Перуджино — Гирландайо
украшал росписями Сикстинскую капеллу в Риме, где ему принадлежит фреска
«Призвание апостолов Петра и Андрея» (1481). Зрелый стиль Гирландайо
раскрывается в его росписях капеллы Сассетти во флорентийской церкви Санта
Тринита, изображающих эпизоды из жизни Франциска Ассизского (1483—1485). В
сцене утверждения папой устава францисканцев, фоном для которой служит площадь
перед Палаццо Веккьо, в облике различных персонажей изображены Лоренцо Медичи,
его сыновья и поэт Анджело Полициано. К лучшим станковым работам Гирландайо относится
«Поклонение волхвов» (1488) в Воспитательном доме во Флоренции с красивым
пейзажным фоном, свидетельствующее о хорошем знании нидерландских живописцев.
Он был автором многих портретов, из которых широко известен «Портрет старика с
внуком» (Лувр).

Главное
монументальное произведение Гирландайо — фрески хора флорентийской церкви Санта
Мария Новелла (1486—1490). Отдельные сцены, разделенные между собой
исполненными живописью пилястрами и поясами, располагаются друг над другом в
несколько ярусов. Их тематика — эпизоды из жизни Марии и Иоанна Крестителя —
истолкована преимущественно в бытовом плане. Так, в сцене «Рождество Марии»
дочь богатого патриция Лодовика Торнабуони изображена во главе группы
флорентийских дам в модных костюмах того времени, пришедших посетить роженицу.
В противовес степенной торжественности знатных посетительниц живее и свободнее
выглядят фигуры прислуживающих, в частности девушки, выливающей воду из
кувшина. В «Рождении Иоанна Крестителя» художник изобразил служанку, вбегающую
в комнату с корзиной плодов на голове, — мотив Этот заимствован из известного
тондо Филиппо Липпи «Мадонна с младенцем» (Питти). Сильной стороной фресок
Санта Мария Новелла является мастерство композиционной организации — столь
необходимая для стенописи ясная архитектоника в расположении фигур, в мотивах
построения интерьеров и пейзажей, четкость пространственных решений. Не будучи
колористом в строгом смысле слова, Гирландайо, однако, нашел в рассматриваемых
фресках такие красочные соотношения, которые превосходно сочетаются с объемными
и пространственными качествами его композиций.

Социальный
характер Флорентийской республики сильно изменился к последним десятилетиям 15
в. Буржуазия, быстро перерождавшаяся в патрициат, вступала в острые социальные
противоречия с широкими ремесленными кругами. Медицейская диктатура принимала
ясно выраженный тиранический характер. Утонченная патрицианская культура,
представителями которой были сам Лоренцо Медичи, получивший гуманистическое
образование в доме своего деда, и окружавшие его гуманисты — Марсилио Фичино,
Кристофоро Ландино, Луиджи Пульчи и ряд других, сочетала в себе элементы
средневековой христианской мистики с чисто языческими философскими
представлениями, выраженными в идеях флорентийского неоплатонизма, и страстным влечением
к древнему миру и образам античной мифологии.

Известный
оттенок книжной литературности, свойственный этим направлениям, проявился в
поэзии Лоренцо Медичи и Анджело Полициано, часто вольной по содержанию, но
изящной и легкой по форме.

Живопись
Сандро Боттичелли (1444—1510), одного из выдающихся художников конца 15 в.,
будучи ярким порождением этой эпохи, несла на себе отпечаток многих идей,
сложившихся в окружении медицейского двора, но ее содержание шире и глубже, а
образный смысл — значительнее того уровня представлений, который отличал
литераторов и мыслителей, близких к Лоренцо Медичи.

Ученик
Филиппо Липпи, в своих ранних произведениях и особенно портретах Боттичелли
следовал выработанным во флорентийском искусстве традициям, то оставаясь близким
к манере своего учителя, то приближаясь к стилю Верроккьо и Поллайоло («Св.
Себастьян», 1473—1474; Берлин). В «Поклонении волхвов» (ок. 1475— 1477;
Уффици), картине, открывающей средний период его творчества, в облике
действующих лиц художник, подобно многим другим мастерам того времени, дал
портретные изображения членов семьи Медичи и свой автопортрет. Но, в противовес
спокойному бытописательству Гирландайо, в образах Боттичелли сильнее проступает
лирическое начало, оттенок утонченного изящества, так же как в живописи его
обращает на себя внимание редкий для флорентийца колористический дар.

В
конце 1470-х гг. была создана одна из самых прославленных картин Боттичелли
«Весна» (Уффици). Тема ее навеяна одним из стихотворений Полициано. Композиция
эта дает пример чрезвычайно характерного для Боттичелли свободного истолкования
аллегорического мотива, когда собственно аллегорический момент отступает перед
захватывающей поэзией, переполняющей каждый образ. Фигуры действующих лиц
помещены среди прекрасного лесного пейзажа, где чуть тронутые золотом деревья,
плоды и цветы носят почти сказочный характер. В центре изображена Венера,
справа от нее — увенчанная венком Флора в затканном цветами светлом платье; она
рассыпает цветы; слева — сплетенные в хороводе фигуры трех граций. На всем
отпечаток мечты и легкой грусти, казалось бы, не вяжущейся с радостным
чувством, которое приносит весна. Фигуры у Боттичелли легкие, почти невесомые;
о присущем ему необычайно тонком чувстве ритма дают представление фигуры
танцующих граций в прозрачных одеяниях: их движения, линии тела, складки
одеяний полны утонченной красоты.

В
1481 г. Боттичелли работал в Риме над росписями боковых стен Сикстинской
капеллы, где ему принадлежит фреска «Жизнь Моисея» и ряд других. Возвращение во
Флоренцию (в 1482 г.) открывает время расцвета его дарования и создания его
известнейших работ, к которым в первую очередь принадлежит «Рождение Венеры»
(Уффици). Мечтательно-одухотворенный образ обнаженной богини, рожденной из волн
и приближающейся к берегу под дуновением зефиров на огромной раковине, снова
воплощен Боттичелли в формах своего глубоко индивидуального искусства. И хотя
Венера изображена обнаженной, ее образ далек от чувственного полнокровия. Ее
словно овеянное тенью печали лицо окружено длинными прядями прекрасных золотых
волос, развеваемых ветром, и их беспокойные извивы словно передают ее
внутреннее волнение.

При
отсутствии реального пространства «Рождение Венеры» тем не менее не производит
плоскостного впечатления. Боттичелли — один из замечательных мастеров линии,
которая принадлежит к его главнейшим средствам художественной выразительности.
Тонким линейным ритмом, сообщающим формам движение, он достигает их объемности
и создает иллюзию глубины. Холодные, прозрачные и светлые краски, даваемые в
неярких, изысканных сочетаниях (бледно-зеленые тона моря, голубые одежды
зефиров, золотые волосы Венеры, темно-пунцовый плащ и белое платье встречающей
ее нимфы), свидетельствуют о тонком и изощренном колоризме Боттичелли. Эти
качества его живописи сохраняются в зрелых фресковых работах, например во
фресках виллы Лемми.

Черты
созданного мастером в образе Венеры женского типа мы узнаем и в его религиозных
композициях 1480-х гг. Из них в первую очередь следует упомянуть две. Одна из
них — огромный, великолепный по колориту алтарный образ «Мадонна на троне»,
написанный для монастыря Сан Барнаба (1484; Уффици). Представив в сложной
импозантной композиции мадонну с шестью святыми, Боттичелли сумел мастерски
справиться с произведением монументального характера. Другая прославленная
картина — «Мадонна во славе» (Уффици), известная под названием «Магнификат»
(наименование церковного песнопения), где богоматерь с младенцем представлена в
окружении венчающих ее ангелов. Это одно из первых кватрочентистских тондо, в
котором круглый формат картины нашел активную поддержку в самой ритмике
изображенных в ней фигур, в красивых повторах выразительных линий. Тонкий
лирический пейзаж дальнего плана сообщает насыщенной фигурами композиции
необходимую пространственность.

Примененные
в этом произведении образные и композиционные мотивы были затем широко
использованы самим Боттичелли и другими живописцами его времени.

Боттичелли
был также автором значительного числа портретов, образы которых несут на себе
отпечаток поэзии, свойственной его сюжетным композициям (портрет Джулиано
Медичи в Берлине и другие). Захватывающий своей одухотворенной красотой
«Портрет юноши» в Вашингтонской Национальной галлерее, прежде считавшийся
работой самого мастера, ныне приписывается его ученику Филиппино Липпи.

Начало
1490-х гг. было важным рубежом в жизни и творчестве Боттичелли, открывающим
поздний период его искусства. Пережитые Флоренцией политические и социальные
потрясения — изгнание Медичи, кратковременное правление Савонаролы и его обличительные
религиозно-мистические проповеди, направленные против папского престижа и
богатого флорентийского патрициата, «погрязшего в языческом зле», против
светской культуры и призывавшие к покаянию, — оказали сильное влияние на
сознание художника.

Отвернувшись
от античности, увлеченный христианскими идеями, Боттичелли создал ряд
произведений, проникнутых пессимизмом и безнадежностью. Нарастание драматизма,
разочарование и болезненная религиозность характеризуют поздний период
творчества Боттичелли, отражающий перелом в его мировоззрении, который был
связан с кризисом флорентийского гуманизма. Одна из известных картин этого
времени — так называемая «Покинутая» (Рим, собрание Паллавичини), изображающая
плачущую женщину, сидящую на ступенях у каменной стены с наглухо закрытыми
воротами, проникнута тоскливым и щемящим настроением.

В
начале 1490-х гг. Боттичелли исполнил цикл иллюстраций к «Божественной комедии»
Данте. Сохранилось девяносто шесть перовых рисунков в музеях Берлина и
Ватикана, отличающихся столь свойственным мастеру богатством воображения и
поразительной, доходящей до бестелесности тонкостью и хрупкостью форм. В том же
десятилетии им была создана (на основании сделанного Лукианом описания
прославленного в древности одноименного живописного произведения Апеллеса)
аллегорическая картина «Клевета» (Уффици). Прежний лиризм Боттичелли уступил
здесь место драматической патетике, мягкие текучие линии — более твердым,
угловатым контурам, тонкие эмоциональные оттенки — большей определенности
выражения.

Нарастающая
религиозная экзальтация достигает трагических вершин в его двух монументальных
«Оплакиваниях Христа»—миланском (музей Польди-Пеццоли) и мюнхенском (Старая
пинакотека), где образы близких Христа, окружающих его бездыханное тело^олны
душераздирающей скорби. II вместе с этим как бы мужает сама живописная манера
Боттичелли. Вместо хрупкой бестелесности — четкие, обобщенные объемы, вместо
изысканных сочетаний блеклых оттенков — мощные красочные созвучия, где в
контрасте с темными суровыми тонами особенно патетически звучат яркие пятна
киноварного и карминно-красного цвета. В одном из своих самых поздних
произведений—«Сценах из жизни св. Зиновия» (Дрезден), похожем по своему
изобразительному строю на старинные алтарные пределлы, Боттичелли избирает
архаическую повествовательную форму многократного изображения одних и тех же
персонажей в различных эпизодах. Но, несмотря на эту намеренную архаизацию, на
подчеркнутую условность самого изобразительного языка, он создает чеканно ясные
по своей определенности характеристики персонажей, четко обрисовывает место
действия в различных эпизодах — например, улицы города с красивым пейзажем
вдали, формирует великолепные композиционные группировки. Его колористические
приемы заставляют вспомнить памятники иконописи: ограничивая себя в красочной
гамме определенными цветовыми сочетаниями, используя выразительность цельных
красочных силуэтов, он достигает блестящих результатов.

Хотя
искусство Боттичелли, будучи одним из характерных порождений своего времени,
имело в определенных кругах современников большой успех и оказало свое
воздействие на многих живописцев, оно несло на себе все же отпечаток особой
индивидуальной неповторимости. И если черты его творчества 1480-х гг. нашли
многих последователей, то в период своего решительного поворота к новым образам
и формам в 1490-х—начале 1500-х гг. он оказался в одиночестве.

Учеником
Боттичелли был Филиппино Липпи (ок. 1457—1504), сын Филиппе Липпи, в своей
тонкой лирической живописи следовавший линеарному стилю своего учителя. В «Видении
св. Бернарда» (1480-е гг.; Флоренция, Бадия), в «Мадонне с ангелами» (Рим), в
«Поклонении младенцу» (Ленинград, Эрмитаж) Филиппино Липпи создал неясные и
интимно-лирические сцены полужанрового характера. В последние годы жизни он
пришел к вычурной манерности, что дает себя знать в «Аллегории музыки»
(Берлин).

Более
индивидуально-своеобразным было дарование Пьеро ди Козимо (1462— 1521).
Присущие Боттичелли элементы смелого претворения мотивов античной мифологии
выразились у него еще острее. Его стиль менее «идеален», нежели стиль
Боттичелли, более пристальное внимание он уделяет отдельным подробностям
натуры. Образы его поэтичны, но им подчас свойствен какой-то душевный надлом,
острая печаль («Смерть Прокриды»; Лондон, Национальная галлерея). «Портрет Симонетты
Веспуччи» (Шантильи) передает одухотворенно-чувственный облик рано умершей
молодой девушки, чей тонкий профиль выделяется на фоне черной тучи, прорезанной
молнией, которая символизирует ее близкую смерть.

В
дальнейшем (а Пьеро ди Козимо работал и в первых десятилетиях 16 в.) в его
произведениях усиливается вычурность и манерность. Но художники подобного типа,
утратившие духовную цельность, уже не могли занимать в это время заметного
положения, и во Флоренции окончательно возобладало искусство великих мастеров
Высокого Возрождения.

Подобно
тому как Флоренция послужила средой для возникновения искусства Леонардо и
Микеланджело, так очагом формирования искусства третьего из величайших мастеров
Высокого Ренессанса — Рафаэля—была Умбрия. Помимо других их достижений вклад
умбрийских мастеров особенно значителен в области новых принципов
композиционной организации фрески или картины, гармонического соотношения
человеческих фигур с архитектурным и пейзажным фоном. Эти специфические
качества в своеобразной форме проявляются в цикле картин на темы жизни святого
Бернарда, хранящихся в Пинакотеке города Перуджи. Прежде они считались
принадлежащими умбрийскому живописцу Фьоренцо ди Лоренцо (работал с 1472 до
1525 г.), в настоящее время эта атрибуция оспаривается, и они приписываются
различным умбрийским мастерам, а лучшие из композиций — крупнейшим живописцам
этой школы — Перуджино и Пинтуриккьо. Эти небольшие по размерам, яркие по
краскам повествовательные сцены представлены словно в обрамлении торжественных и
нарядных архитектурных форм—: фасадов, порталов, двориков и улиц. Архитектурные
мотивы сообщают картинам пластически-пространственный и одновременно
орнаментально-декоративный эффект, и они же служат в первую очередь их
композиционному упорядочению. Утонченная Элегантность хрупких фигур, тонкое
обыгрывание линейных абрисов и красочных силуэтов заставляют вспомнить образы
сиенских мастеров и умбрийского живописца начала 15 в. Джентиле да Фабриано.

В
сравнении с этим несколько архаизирующим искусством главные произведения
ведущих мастеров умбрийской школы знаменуют более зрелую стадию. Пьетро
Перуджино (1445—1523), в молодости работавший в мастерской Верроккьо, создал
впоследствии красивый, но несколько однообразный тип мадонны и святых,
предвосхищающий в ряде отношений типы ранних мадонн своего ученика Рафаэля. В
его строго симметричных, уравновешенных композициях, сохраняющих при этом
свободное пространственное расположение отдельных фигур, мы находим предвестие
принципов классического стиля Высокого Возрождения.

Одна
из ранних работ Перуджино — фреска на продольной стене Сикстинской капеллы
«Передача ключей св. Петру» (1481) — по композиционному мастерству, четкому
ритму и ясности пространственного построения превосходит фрески Гирландайо и
Боттичелли, одновременно с ним работавших в капелле. В «Мадонне со святыми»
(1496; Уффици) гибкие и плавные певучие линии служат одним из главных средств
художественного выражения. Под сводом ренессансной арки, на фоне ее пролета
стройным силуэтом выделяется фигура мадонны, по сторонам которой стоят Иоанн
Креститель и св. Себастьян. Расположение фигур, их плавные очертания и
направление взглядов мадонны, младенца и святых ритмически вторят очертаниям
композиции. Прекрасным образцом манеры Перуджино может служить «Явление Марии
св. Бернарду» (Мюнхен, Пинакотека). К лучшим его работам принадлежит фреска с
изображением распятия и святых на фоне пейзажа (Флоренция, церковь Санта Мария
Маддалена деи Пацци), которая обрамлена тремя арками, превосходно организующими
композицию. Написанный в тонкой живописной технике нежный и лирический пейзаж с
уходящими далями и высоким небом придает росписи умиротворенный и спокойный
характер. Из портретов Перуджино заслуживает упоминания поясной портрет
Франческо дель Опере (1494; Уффици), исполненный в реалистических традициях
кватроченто. Портретируемый изображен здесь на фоне детально разработанного
ландшафта.

Другой
крупный умбрийский мастер, Бернардино Пинтуриккьо (1454—1513), был одним из
представителей монументально-декоративной живописи кватроченто. Много работая в
Риме, он пользовался покровительством папы Александра VI и его сына Чезаре
Борджа, по заказу которых он расписывал фресками апартаменты Борджа в Ватикане
(1492—1494). Яркие и радостные краски — синие, малиновые, зеленые, фиолетовые —
с большим количеством золота, с обильным применением орнамента уподобляют эти
росписи богатому красочному ковру. В них включено много портретных изображений,
среди которых выделяется портрет папы Александра VI, изображенного в
«Вознесении Христа».

Второй
цикл фресок написан Пинтуриккьо для библиотеки при Сиенском соборе (1503—1508),
в которых изображаются сцены из жизни Энеа. Сильвио Пикколомини (будущего папы
Пия II). В них отсутствует то единство декоративной системы, которое в 15 в.
было осуществлено Мантеньей. Каждая фреска являет собой самостоятельное целое,
композиционно не связанное с другими, и представляет как бы большое богато
обрамленное окно, в которое слозно заглядывает зритель, причем
последовательность этих росписей определяется ходом его движения вдоль стен.

Одна
из наиболее живых и интересных композиций Пинтуриккьо, «Возвращение Одиссея к
Пенелопе» (1509; Лондон, Национальная галлерея), трактует античную тему в духе
изящной жанровой сцены, которой придан новеллистический характер. Из его
портретных работ наиболее привлекателен лирический «Портрет мальчика»
(Дрезден), где в качестве фона изображен поэтичный умбрийский ландшафт с
тонкими деревцами.

В
противовес названным мастерам творчество связанного с умбрийской школой Лука
Синьорелли (1450—1523) отличалось совершенно другим характером; оно примыкало
ближе по своему маложивописному и рассудочному стилю к
художникам-экспериментаторам флорентийской школы второй половины 15
в.—Поллайоло и Верроккьо.

Уже
в ранних произведениях Синьорелли проявляется интерес к изображению обнаженных
тел, переданных в разнообразных положениях с подчеркнуто анатомической
трактовкой. Жесткость контуров, скульптурная чеканка фигур, отчетливость и
детализация дальних планов, тусклые зеленовато-коричневые тона характеризуют
его картины раннего периода.

Около
1490-х гг. Синьорелли выполнил для Лоренцо Медичи картину на
антично-буколическую тему—«Пан — бог природы и музыки» (Берлин), выразившую его
своеобразное холодное и суровое восприятие античной поэзии. На фоне
пустынно-скалистого пейзажа изображен козлоногий бог, окруженный нагими
играющими на свирелях пастухами и юношами. Тяжелые зеленоватые тени, общий
серо-коричневый с зеленым тон придают картине холодность и жесткость, которые
кажутся противоречащими поэтическому замыслу.

Основными
работами Синьорелли являются его грандиозные фрески в соборе в Орвьето на тему
страшного суда (1499 — ок. 1505). Здесь в полной мере проявилась его страсть к
большим массовым композициям, к изображению человеческого тела, к сложным
ракурсам и перспективным построениям. Эти росписи, проникнутые дикой силой и
неистовым движением, изображают толпы людей, охваченных нечеловеческим ужасом и
отчаянием от царящего разрушения, померкшего солнца, падающих звезд. Во фреске
«Проповедь антихриста» Синьорелли поместил свой автопортрет, изобразив себя и
своего антипода — кроткого и набожного живописца-монаха фра Беато Анджелико у
входа в ад. Сухое и энергичное лицо самого Синьорелли передано с большим
реализмом, так же как и мягкие, несколько расплывчатые черты фра Анджелико. В
патетической и сильной, насыщенной страстью и движением, но суровой и
безрадостной живописи Синьорелли культ пластически переданного обнаженного тела
был доведен до предела, доступного искусству раннего Возрождения. Именно этими
чертами она привлекла к себе внимание Микеланджело, который внимательно изучал
его творчество.
Список литературы

Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://artyx.ru/artyx/