Нормы и степень эксплуатации труда
сельскохозяйственных рабов в Италии II в. до н.э. – I в. н.э.
(Проблема производительности рабского труда и ее
эволюции)
Кузищин В.И.
Особенностью
современного сельского хозяйства является его обусловленность развитием
промышленности: оно превращается, в сущности говоря, в разновидность
промышленности, хотя и сохраняет некоторую специфику.
В
докапиталистических обществах, в частности в условиях рабовладельческой
формации, положение было иным. Промышленности в нашем понимании не
существовало, а решающей отраслью народного хозяйства было сельское хозяйство.
Оно определяло лицо эпохи, наиболее характерные особенности производства и
производственных отношений. В особенности была важна роль земледелия. В
античном мире не развитие ремесленного производства определяло уровень и
направление развития земледелия, а напротив, развитие сельского хозяйства
обусловливало ход и эволюцию ремесла. В связи с этим вопрос об эксплуатации
рабского труда в сельском хозяйстве Италии I в. до н.э. – I в. н.э. и проблема
производительности рабского труда в земледелии имеют большое методологическое
значение. Изучение этих вопросов позволит осветить одно из основных отношений
между непосредственным производителем и собственником средств производства,
рабом и рабовладельцем в процессе производства, даст возможность понять
существо рабовладельческих отношений вообще.
Предварительно
необходимо изложить несколько общих замечаний теоретического характера об
эксплуатации и производительности труда как таковых.
То
количество рабочего времени, которое необходимо для производства прибавочного
продукта – прибавочный труд, присваиваемый собственником средств производства,
– есть абсолютная величина эксплуатации, которая измеряется затраченным на
производство прибавочного продукта рабочим временем. Под степенью же
эксплуатации рабочей силы К. Маркс понимал отношение прибавочного труда к
необходимому труду и выражал ее в процентах1.
В
руках собственника средств производства есть несколько способов увеличения
эксплуатации труда и повышения степени эксплуатации. Например, этого можно
достичь посредством сокращения необходимого труда, т.е. уменьшения количества
продукта, требуемого для восстановления затраченной силы и энергии работника,
сводя его не только к самым крайним границам прожиточного минимума, но и ниже
этих естественных границ.
Однако
увеличение доли прибавочного труда и соответствующего уменьшения необходимого могло
быть достигнуто и иным, более сложным способом, а именно посредством повышения
производительности труда работника. Производительность труда – это его
результативность, эффективность в определенный отрезок времени. Она измеряется
количеством продукции, выработанной одним рабочим в единицу времени, или
рабочим временем, затраченным на производство единицы продукции. С ростом
производительности труда увеличивается количество прибавочного труда, а
следовательно, возрастает абсолютная величина эксплуатации и ее степень. Вот
почему собственник средств производства, кто бы он ни был, заинтересован в
росте производительности труда и способствует этому росту2.
С
другой стороны, процесс производства сам по себе, независимо от субъективных
побуждений собственников средств производства, поскольку он совершается
непрерывно все новыми и новыми поколениями людей, обогащенных опытом и знаниями
прежних поколений, предполагает увеличение производительной силы труда в силу
своего внутреннего развития. Экономический закон роста производительности труда
– общий закон производства, «действующий во всех общественно-экономических
формациях3. Никто не станет отрицать, что производительность труда в
рабовладельческом обществе была выше, чем в первобытнообщинном, в феодальном
выше, чем в рабовладельческом и т.д. Однако рост производительности труда
находит свое непосредственное, конкретное воплощение в пределах каждой
формации. К. Маркс блестяще доказал это для капиталистического способа
производства, при обзоре генезиса капиталистической земельной ренты, а также
для феодального4. Следует думать, что рабовладельческая формация не
представляла исключения, и в ее пределах экономический закон роста
производительности труда действовал, как и в других формациях.
Вопрос
о повышении производительности рабского труда еще слабо разработан в советской
исторической и экономической литературе. Считается бесспорным, что в
рабовладельческой формации производительность рабского труда была очень низкой,
гораздо ниже, чем труда свободного или полусвободного работника, и почти совсем
не росла. Обычно вопрос о производительности рабского труда и неразрывно
связанный с ним вопрос об эксплуатации рабов ставился и решался совершенно
одинаково для всех периодов рабовладельческого общества, будь то гомеровское
рабство, патриархальное, классическое или рабство в период кризиса и разложения
всего способа производства. На протяжении всех этих столь различных по своему
хозяйственному уровню периодов рабский труд считался в одинаковой степени
непроизводительным, а раб столь же одинаково незаинтересованным в результатах
своего труда. Однако такая постановка вопроса сильно упрощает, а для некоторых
периодов просто искажает действительную картину историко-экономического
развития рабовладельческой формации. Метафизическая, теоретически неверная, она
не соответствует историческим фактам, отрицает идею развития, разрывает
единство действия экономического закона роста производительности труда,
идеализирует истинное положение рабов, преуменьшает их действительную эксплуатацию,
поскольку возрастание производительности рабского труда являлось одним из
рычагов увеличения прибавочного продукта, усиления эксплуатации рабов.
Задача
настоящего доклада – обратить внимание на некоторые обстоятельства, которые
приводили к усилению степени и величины эксплуатации рабов, занятых в
доминирующей отрасли рабовладельческого производства – в сельском хозяйстве, в
частности в сельском хозяйстве Италии II в. до н.э. – I в. н.э.
Раб
как работник имел целый ряд особенностей, отличавших его от всех других
категорий работников, например, от свободного земледельца, полусвободного
колона, крепостного крестьянина или наемного рабочего. Эти особенности: а)
абсолютная незаинтересованность раба в результатах своего труда; б) полная
аппроприация личности раба господином и низведение работника до уровня
говорящего орудия; в) применение внеэкономического принуждения, точнее – голого
насилия для принуждения к труду; г) отсутствие каких-либо сдерживающих сил –
экономических, законодательных, моральных и религиозных, – ограничивающих
рабовладельца в эксплуатации рабов, даже самой чрезмерной; д) возможность
применения в процессе труда больших количеств рабов, в связи с чем открывалась
возможность самой неограниченной, самой зверской, самой всеобъемлющей эксплуатации
труда, какой не было и не может быть в каком-либо другом обществе. Однако все
эти особенности созрели и проявились не сразу, действовали они не во все
периоды рабовладельческой формации с одинаковой интенсивностью, вследствие чего
нормы и степень эксплуатации рабского труда не стояли на одном уровне, а
непрерывно менялись.
В
условиях патриархального рабства, господства натурального хозяйства, когда
рабство еще не овладело производством, рабы работали в качестве вспомогательной
рабочей силы, так как потребности этого в значительной мере замкнутого
натурального хозяйства ограничивались главным образом естественными
потребностями фамилии и не были связаны с рынком. Тогда еще не существовало
экономической необходимости в максимальной эксплуатации рабов. В этих условиях
перед рабовладельцем не стояли задачи использования всех средств для получения
максимального прибавочного продукта5.
Положение
изменилось в эпоху классического рабства, в период II в. до н.э. – I в. н.э.,
когда появилась так называемая плантаторская система, работающая на мировой
рынок, или система, целью которой является производство прибавочной стоимости6.
В этот период перестают действовать факторы, ограничивающие эксплуатацию
рабочей силы, а потребность в прибавочном продукте возрастает неограниченно.
Перед рабовладельцем вставала задача получить максимум прибавочного продукта и
сократить до минимума необходимый продукт. Это достигалось прежде всего
усилением эксплуатации работника самым грубым и простым путем: увеличением
вплоть до его естественных пределов продолжительности рабочего дня,
интенсификацией труда и производственным заполнением всех пор рабочего времени,
сокращением необходимых потребностей.
Сочинения
римских сельскохозяйственных писателей – Катона, Варрона, Колумеллы – содержат
богатый материал по этому вопросу. Вот их основные рецепты. Рабы должны быть
всегда в работе, для них не существует праздничных и выходных дней, даже в
случае непогоды они трудятся столько же времени, как и в ясный день. Летом
фамилия без проволочек во главе с виликом как с вождем шла на работу с первым
лучом света, т.е. в 4 ч. утра, а возвращалась на виллу в сумерках, в 10–11 ч.
вечера, так что рабочий день рабов летом продолжался около 18–19 часов. В
зимнее время, несмотря на сокращение светлого времени, продолжительность
рабочего дня рабов не уменьшалась. Колумелла предписывает, чтобы в зимнее время
рабы до света занимались изготовлением кольев и подпор и чтобы до наступления
светлого времени, приблизительно к 8 ч., они приготовили 10 заостренных с двух
сторон кольев или пять подпор. Столько же кольев или подпор раб должен был
приготовить и в вечернее время, при дневной производительности в светлое время
100 кольев или 60 подпор.
Несложный
расчет показывает, что при таких условиях рабочий день раба начинался с 5–6 ч.
утра и продолжался до 8–9 ч. вечера, иначе говоря достигал 16 часов.
Насколько
нам известно, римские агрономы нигде не упоминают об обеденных и иных перерывах
в течение рабочего дня. Рабы принимали пищу перед уходом на работу и получали
свой паек при возвращении с работы, о чем сказано специально. Принимая во
внимание характер пищи рабов, следует думать, что рабовладелец не позволял
делать нормальные обеденные перерывы, ограничивался очень краткими остановками
для поглощения скудного пайка всухомятку, экономя таким образом
производственное время работника.
Стремясь
интенсифицировать рабский труд, заполнить все поры рабочего дня, теоретики и
практики рабовладельческого хозяйства разработали довольно сложную систему
дневных, недельных и месячных норм выработки почти для всех главных работ в
сельском хозяйстве, за невыполнение которых с рабов строго взыскивалось, а
перевыполнение поощрялось. Любопытно проследить, как постепенно разрабатывалась
и складывалась эта система дневных норм выработки рабов. Катон говорит о ней
еще очень неопределенно и в общей форме. Сазерна определяет норму дневной
выработки наиболее важной и трудоемкой операции – вспашки. Варрон приводит ряд
данных по затратам рабочей силы в различных отраслях скотоводства. Однако
наиболее полное свое завершение эта система норм дневной выработки получила
лишь в эпоху Колумеллы, когда она охватывала уже все главные и второстепенные
операции вплоть до сбора листьев в осеннем лесу и т.д. Создание столь дробной
системы облегчало контроль за трудовым процессом раба, интенсифицировало
трудовой процесс.
В
условиях натурального хозяйства и патриархального рабства питание, одежда и
образ жизни рабов, очевидно, мало чем в принципе отличались от условий жизни
младших членов семьи господина, так как у последнего не было особой надобности
уменьшать сумму необходимых потребностей раба. В эпоху плантаторского рабства
экономия путем сокращения необходимых потребностей раба, сведения их к крайним
пределам, допустимым природой, или даже выход за их рамки, – один из источников
излишка прибавочной стоимости, являвшегося теперь одной из целей
рабовладельческого хозяйства. Катон оставил нам описание дневного, месячного и
годового довольствия рабов, которое с необыкновенной точностью предусматривает
удовлетворение лишь самых минимальных потребностей человека как носителя
рабочей силы, не больше. Любопытно, что характер пищи рабов – печеный хлеб и
так называемое рабское вино – предусматривал очень быстрое ее приготовление и
потребление, что сокращало до минимума время, необходимое для удовлетворения
личных потребностей раба, и, следовательно, увеличивало его производственное
время. Довольствие рабам не было одинаковым; раб, выполняющий более тяжелые
работы, получал полный паек, но стоило ему перейти на физически легкую работу,
например вилика, ключницы или смотрителя, паек уменьшался. Иначе говоря, здесь
действовал безошибочный расчет: раб получал ровно столько, сколько он
расходовал как рабочая машина. Большое внимание, умственная энергия, душевное
напряжение, чувство ответственности, т.е. качества, свойственные работнику как
человеческому существу при выполнении сложных обязанностей вилика, смотрителя,
старшего пастуха и т.п., в расчет не принимались.
Однако,
как было уже сказано, ничто не мешало рабовладельцу выходить за пределы
физических возможностей в его стремлении сократить необходимые потребности
раба. Порядки, существовавшие в сицилийских поместьях Дамофила, который вообще
рабов не кормил и не одевал, – по существу не результат помешательства одного
рабовладельца, а, на наш взгляд, одно из закономерных проявлений, хотя и
крайних, рабовладельческой системы развитого типа. Характерно, что Диодор,
который жил в эпоху развитого рабства и понимал нужды рабовладельцев, осуждает
эти действия Дамофила не сами по себе, а лишь постольку, поскольку они
оказались одним из поводов страшного сицилийского восстания. Другим крайним
проявлением экономии на необходимых потребностях раба как человеческой личности
являлось лишение рабов семьи. Раб с семьей и детьми стоил слишком дорого, так
как возрастал необходимый труд и соответственно уменьшался прибавочный труд. В
условиях товарно-денежного хозяйства и стремления получить прибыль рабовладелец
не мог этого допустить, ему было выгоднее перевести раба на казарменное
содержание, более дешевое и более удобное, лишив семьи своего работника.
Низведенный
до уровня рабочей машины, лишенный человеческих качеств, абсолютно не
заинтересованный в результатах своего труда, раб принуждался к труду голым
насилием в его самой примитивной, бесчеловечной форме. Одновременно сложная
система многоступенчатой рабской иерархии, окончательно сформировавшаяся также
к началу Империи, имела своей целью не только постоянное принуждение рабов к
труду, но и его максимальную интенсификацию.
Таким
образом в эпоху классического рабства стремление к получению прибавочного
продукта привело к резкому увеличению как абсолютной величины, так и степени
эксплуатации рабов по сравнению с временем патриархального рабства. Это
увеличение произошло самым простым, так сказать, очевидным образом в виде
удлинения рабочего дня и его максимального производственного заполнения,
сокращения необходимых потребностей работника, интенсификации его труда. Однако
в руках хозяина-рабовладельца находился еще такой рычаг для увеличения количества
прибавочного продукта, как повышение результативности рабского труда в единицу
времени, т. е. увеличение производительности труда. Важно выяснить, получила ли
в практике рабовладельческого способа производства свое осуществление и
воплощение эта теоретическая возможность, знали ли о ней теоретики и практики
своего времени или нет.
«Производительная
сила труда, – как указывал К. Маркс,– определяется разнообразными
обстоятельствами, между прочим, средней степенью искусства рабочего, уровнем
развития науки и степенью ее технологического применения, общественной
комбинацией производственного процесса, размерами и эффективностью средств
производства, природными условиями»7. Определенное сочетание
перечисленных условий обусловливает уровень производительности труда, а
изменение этих факторов всех вместе или в той или иной комбинации приводит к
изменению этого уровня, его повышению или понижению.
Период
классического рабства отличается от предшествующего прежде всего количественным
увеличением применения рабского труда в сельском хозяйстве. Уже одно это
обстоятельство позволяет рабовладельцу использовать все выгоды простой
кооперации, что уже само по себе ведет к росту прибавочного продукта и экономии
средств труда. Например, индивидуальная производительность раба-пахаря была на
40 процентов ниже, чем свободного, но хлебное поле в 200 югеров обрабатывали
12–14 рабов, т.е. один из них обрабатывал около 14–17 югеров, а свободный
римский крестьянин со своей семьей обычно возделывал участок от 4 до 14 югеров
(участки большего размера у римских плебеев были очень редкими и не были
типичными). Такое, казалось бы неожиданное, повышение производительности труда
рабского коллектива объясняется преимуществами кооперации труда. Нет
необходимости доказывать, что древние хорошо понимали и умело использовали все
преимущества простой кооперации. Более сложным представляется вопрос о том,
знали ли древние преимущества сложной кооперации, иначе говоря, дошли ли они до
единичного или мануфактурного разделения труда в сельском хозяйстве.
Исследование этого вопроса на материале римского сельского хозяйства, в
частности на основе данных о разделении труда внутри рабской фамилии,
показывает, что фамилия не была некоей нерасчлененной совокупностью однородных
неквалифицированных рабских единиц, а имела внутри себя известное разделение
труда, которое было, правда, неполным, неглубким и спорадическим, но которое,
однако, существовало и приносило рабовладельцу существенные выгоды.
Нельзя
отрицать также и того, что в эпоху наибольшего развития сельского хозяйства
Италии I в. до н.э.– I в. н.э. произошло известное повышение, выражаясь словами
К. Маркса, средней степени искусства рабочего. Вилик, главный пастух, magistri
operum, ветеринары, виноградари, пахари – это уже своего рода специалисты, которые
и стоят дорого и за свои знания требуют особого обращения. Нельзя представить
себе передовое хозяйство того времени без того, чтобы там не применялись
положения, сформулированные в трактатах Катона, Варрона, Колумеллы, Сазерны,
Тремеллия Скрофы, Цельса или Аттика. Помпейские сельские виллы воочию
показывают примеры подобных интенсивных хозяйств, стоявших на уровне
агрономической науки своего времени. Одним из показателей зрелости италийского
сельского хозяйства классического периода является уровень римской
агрономической теории, нашедшей свое наивысшее отражение в подлинной
сельскохозяйственной энциклопедии Колумеллы.
Важнейшим
средством повышения производительности труда является совершенствование орудий
производства. Рабу нельзя было доверить дорогое и очень сложное орудие, он
ломал его, вот почему правилом рабовладельческого производства было
употребление примитивных и неуклюжих орудий труда, и прогресс в этом
направлении был очень медленным. Тем не менее отрицать какой бы то ни было
прогресс, значит не считаться с историческими фактами.
В
условиях хорошо налаженной системы надзора использование передовых методов
ведения хозяйства, совершенствование орудий труда было выгодно рабовладельцу
даже при всей опасности повреждения орудий. Имеющиеся в нашем распоряжении
данные свидетельствуют о совершенствовании орудий труда в течение II в. до н.э.
– I в. н.э. Оно происходило в разных направлениях: тяжелые и легкие плуги,
колесный плуг, галльская жнейка, винтовые прессы для выжимания сока и масла,
улучшение конструкций ярма, достижения в мукомольном деле, водяные мельницы.
Упомянем также увеличение ассортимента виноградных ножей, распространение
буравчика.
Стремление
повысить производительность рабского труда заставляло рабовладельца иногда
искать способ к преодолению незаинтересованности раба в результатах своего
труда, приводило к попыткам создания у него некоей иллюзорной
заинтересованности. Лучшее питание и одежда, более мягкое обращение, отпуск на
волю как поощрение за хороший труд, включение в привилегированные категории
рабов, а несколько позднее посадка на клочок земли – все эти попытки создания
заинтересованности рабов также нельзя сбрасывать со счетов. Эти попытки
рабовладельца не были только символическими, они означали известное повышение
необходимых издержек и если господин на них шел, значит он извлекал из них
определенную экономическую выгоду. Говоря о таких попытках, Колумелла весьма
красноречиво признается, что он никогда не раскаивался в их применении (I, 8).
Так называемое гуманное отношение рабовладельца к своим рабам на деле было лишь
более изощренной и более эффективной эксплуатацией непосредственного
производителя.
Таким
образом, исследование конкретного материала показывает, что рабовладелец был
кровно заинтересован в повышении производительности рабского труда и
использовал для этого все имеющиеся в его распоряжении способы. Подъем
производительности рабского труда был одним из средств увеличения доли
прибавочного продукта, повышения доходности рабовладельческого поместья. Вместе
с тем повышение производительности труда неизбежно вело за собой интенсификацию
производства, его ускоренное развитие. Действие всех указанных факторов привело
к быстрому подъему италийского сельского хозяйства – росту урожайности,
появлению новых сортов и культур, улучшению способов восстановления плодородия
почвы, появлению плодопеременной системы земледелия, применению тогдашних
научных методов ведения хозяйства, наконец, появлению самой агрономии как
науки.
При
развитом классическом рабстве происходит действие таких экономических факторов
и сил, которые были или в зародыше или совсем неизвестны в предшествующий
период. Увеличение доходности рабовладельческого имения, прогресс италийского
земледелия, совершенствование орудий производства, повышение производительности
рабского труда означали вместе с тем и прежде всего резкое возрастание
эксплуатации непосредственного производителя – раба, повышение как абсолютной
нормы, так и степени эксплуатации, доведение ее до максимальных норм,
приводивших к хищнической растрате как работника, так и средств производства.
Усиление эксплуатации, сокращение необходимых потребностей раба,
интенсификация. его труда быстро истощали силы и здоровье непосредственного
производителя, делали его непригодным к труду уже через непродолжительное время.
Показателем этого можно считать случаи массовых заболеваний рабов внутри
фамилии. Сазерна вообще полагает заболевания рабов настолько обычным явлением,
что считает время болезни раба его производственным временем и учитывает его
при планировании дневных норм выработки раба. Комната для лечения рабов (var
letudinarium) – одно из необходимых помещений на вилле I в. н.э., а вилик и
вилика, помимо исполнения своих непосредственных обязанностей, должны были
также и лечить рабов домашними средствами. Чрезмерная эксплуатация рабов была
такова, что даже сам господин (Col.,XII, 3,6) признавал выгодным дать
однодневный отдых уставшему рабу, чтобы поднять его силы и сделать его
полноценным работником на будущее. При подобной зверской эксплуатации на вилле
постоянно находились рабы с подорванным здоровьем, т.е. не способные работать в
полную силу, по терминологии Катона, – одряхлевшие рабы. Такого бесполезного
для производства раба немедленно удаляли и заменяли свежим. Иначе говоря, в
условиях подобной эксплуатации рабовладельческое хозяйство могло быть
рентабельным, приносило максимальную пользу лишь при условии быстрой смены
персонала, при существовании обильных и дешевых источников рабов. Уменьшение
притока рабов или увеличение их стоимости подрывало в корне доходность
рабовладельческого поместья классического времени, нарушало самые основы
рабовладельческого производства этого типа, низводило его на низшую ступень или
делало необходимым появление новых производственных отношений, при которых
процесс производства совершался бы нормальным образом. В эпоху классического
рабства производство, пользуясь словами К. Маркса о капиталистическом
производстве, «развивает технику и комбинацию общественного процесса
производства лишь таким путем, что оно подрывает в то же самое время источники
всякого богатства: землю и рабочего»8. Хищническая, варварская
эксплуатация рабского труда в классический период не могла продолжаться долго,
растрата рабочей силы была столь быстрой и интенсивной, что в силу развития
самого процесса производства система такой эксплуатации довольно скоро
исчерпала свои производственные возможности и должна была смениться другой
системой.
Список литературы
1.
К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 229–232.
2.
Там же, стр. 324–330.
3.
Г.Н. Евстафьев. Экономический закон повышения производительности труда. М.,
1962, стр. 39–48.
4.
К. Маркс. Капитал, т. III, гл. 47; К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 25, я. II,
стр. 344–379.
5.
К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 246–247.
6.
К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 368.
7.
К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 48.
7a. W. Wagner. Die Dislokation der
romischen Auxiliarformationen. Berlin, 1938; К. Кraft. Ор. cit.
8. К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 515.