Купечество Сибири второй половины XIX в.
Скубневский В. А., Гончаров Ю. М.
В
наши дни, как никогда ранее, в российской исторической науке велик интерес к фигуре
предпринимателя и его роли в экономической, общественной и культурной жизни
страны. Особый интерес представляет период второй половины XIX — начала XX в.,
когда буржуазные реформы ликвидировали многие препятствия на пути развития
предпринимательства, и в России шел процесс активного формирования буржуазии.
История купечества, как главного предпринимательского сословия, составлявшего
костяк отечественной буржуазии, по словам Н. А. Миненко «все более прочно
утверждаются на историографическом поле».[1] Появилось немало справочных
изданий, монографий, статей и еще больше популярных работ по указанной
проблематике.[2] Особое внимание исследователей обращено купечеству Москвы и Центрального
района, Петербурга, меньше — провинциальному купечеству. Досконально
исследуется жизнь и деятельность крупнейших представителей делового мира России
— Морозовых, Рябушинских, Прохоровых и др.[3]
Сибирское
купечество представляло собою одну из значительных по численности и своеобразных
по источникам формирования и деятельности групп российской буржуазии. Его
историей занимались ученые крупных научных центров региона — Томска, Иркутска,
Новосибирска, а в последние годы и Барнаула, Омска, Якутска и других
городов.[4] Усилия исследователей региона по данному направлению в 90-е годы
были объединены работой над «Краткой энциклопедией по истории купечества и коммерции
Сибири», изданной в 1994–1999 гг. в 10-ти книгах в Институте истории Сибирского
отделения Российской Академии наук. 90% статей этого издания посвящены
персоналиям — отдельным купцам или купеческим семьям. Собранный материал
представляет фактически банк данных, являющийся фундаментальной основой для
дальнейшего изучения купеческого сословия, подготовки аналитических
исследований по проблематике.
Исследования
последнего десятилетия не только ввели в оборот новые источники, собрали и систематизировали
огромный фактический материал, но и обозначили новые подходы. В советской
историографии в большей мере изучалась буржуазия (класс), а не купечество
(сословие). Тезис, во многом справедливый, что во второй половине XIX — начале
XX в. шло размывание сословий и формирование классов буржуазного общества,[5]
определил слабое внимание к сословиям, которые до 1917 г. не только
сохранялись, но играли еще значительную роль в жизни российского социума.
Долгие годы буржуазия (и купечество в том числе) изучалась как класс
антагонистичный пролетариату класс, который не имеет исторической перспективы и
рано или поздно уйдет с исторической арены.
В
силу этого, история российской буржуазии рассматривалась весьма односторонне. Так,
слабо показывалась созидательная деятельность буржуазии и купечества, которая
реализовывалась прежде всего в предпринимательстве. Весьма редко освещались
вопросы благотворительности купечества, его быта и тем более менталитета. Но
эта тематика стала усиленно разрабатываться в постсоветский период.
Условия
формирования и деятельности купечества Сибири в значительной степени отличались
от Европейской России. С одной стороны, Сибирь фактически не знала помещичьего
землевладения[6] и феодальные пережитки в целом здесь были значительно слабее.
Не играло здесь такой значительной роли, как в Центре страны, дворянское
предпринимательство, что открывало более широкие перспективы перед гильдейским
купечеством. Вплоть до постройки Сибирской железной дороги (90-е гг. ХIХ в.)
иностранный капитал не имел большого значения в экономике региона, и это также
было на руку местному купечеству. Именно гильдейский купец в пореформенной
Сибири был главной фигурой в коммерческой деятельности, в то же время росла его
роль и в общественной жизни региона, особенно городов.
Но
пореформенная Сибирь значительно отставала в социально-экономическом развитии
от центральных регионов Российской империи. Здесь еще не было железных дорог.
(Сибирская железная дорога была построена в конце 90-х годов ХIХ в. и только
Тюмень в 1885 г. была соединена веткой с Екатеринбургом). С опозданием в регионе
шло создание банковской системы, иностранный капитал также не особенно в то
время стремился в Сибирь, и это определяло нехватку капиталов, отсутствие правильного
кредитования промышленности и других сфер экономики и распространение в то же
время ростовщичества. Наконец, само государство, казалось, не было
заинтересовано в освоении огромных природных богатств Сибири и культурном
развитии региона, финансировало сибирские губернии совершенно
неудовлетворительно. Сибирь ассоциировалась у современников, со ссылкой,
пушниной и золотом. Не случайно в Сибири в середине ХIХ в. сформировалось такое
течение общественно-политической жизни, как областничество, идеологи которого
рассматривали Сибирь как колонию Центральной России.[7]
Но
именно в колониях или отсталых в экономическом отношении, но богатых природными
ресурсами окраинах, могли с фантастической быстротой складываться огромные
капиталы, но и столь же быстро теряться. О рискованности коммерческой
деятельности в Сибири со знанием дела поведал в своих воспоминаниях один из
крупнейших предпринимателей дореволюционного периода И.В. Кулаев.[8] Да и его
собственная судьба с головокружительными взлетами и падениями тому яркий
пример.
Сибирь
в данной статье нами рассматривается в территориальных границах губерний
Тобольской, Томской. Енисейской, Иркутской, областей Забайкальской, Якутской и Омского
уезда Акмолинской области.
Торгово-промышленная
деятельность купечества находилась в поле постоянного внимания государства, а забота
о развитии отечественных промыслов и торгов относилась к числу важнейших
функций государственной власти. Понимание того, что «купечеством всякое
государство богатитца, а без купечества никакое и малое государство быть не
может», — как выразился Посошков,[9] находило выход в указах, уставах,
положениях и других законодательных актах, издававшихся правительством. Р.
Пайпс справедливо заметил, что «Русское правительство впервые начало заботиться
о благосостоянии своего делового класса в середине XVII в. и с тех пор
неустанно поощряло частное предпринимательство и пестовало местную
буржуазию».[10]
В
Сибири, в отличие от европейской части России, купечество, как особая сословная
группа, появляется только в середине ХVIII в. При этом состав купцов-сибиряков
выглядел довольно пестро. Так, в 1-й гильдии числились как владельцы крупных по
тем временам капиталов (10–20 тыс. руб.), так и мелкие торговцы (100–200 руб.).
Среди записанных во 2-ю и 3-ю гильдии были такие, которых собственно купцами
было трудно назвать, поскольку они не только не занимались торгово-промышленной
деятельностью, но даже не в состоянии были выплачивать за себя подушную
подать.[11]
Сословная
организация гильдейского купечества окончательно была оформлена в результате
городских реформ 70–80-х гг. ХVIII в., которые положили начало новой
сословно-податной системе в городах.[12] В соответствии с Манифестом 17 марта
1775 г. были четко зафиксированы размеры купеческих капиталов, необходимые для
причисления к гильдиям, подушная подать, выплачиваемая «на круг», была заменена
взносом в казну платы в размере 1% с объявленного капитала. Знаменитая
«Жалованная грамота городам» 1785 г. уточнила и расширила сословные права
купцов. В результате этих реформ купечество становится не только наиболее
сильной в экономическом отношении частью торгово-промышленного населения, но и самым
привилегированным после дворянства и духовенства сословием.
В
целом во второй половине XVIII — первой половине XIX в., несмотря на постоянные
попытки правительства стабилизировать состав и правовое положение купечества,
оно, по выражению Р. Пайпса «пребывало в состоянии беспрестанных перемен».[13]
Верхушка купечества стремилась сочетать своих детей браком с дворянами,
поскольку это давало им более высокий социальный статус, доступ к государственной
службе и право на покупку крепостных. Купцы, не уплатившие ежегодных
гильдейских пошлин, выбывали в сословие мещан. Мелкие предприниматели из
крестьян, мещан и ремесленников, сколотив минимальный капитал, необходимый для
перехода в купеческое сословие, вступали в гильдии, внуки их могли стать уже
дворянами. Таким образом, купечество в социальном плане являлось своего рода
перевалочным пунктом для всех, кто двигался вверх или вниз по общественной
лестнице.
Во
второй половине ХIХ в. в правовом положении купечества происходят значительные
изменения. Отмена крепостного права и перемены в социально-экономической жизни
общества неизбежно повлекли за собой изменения в торгово-промышленной политике
и в правовом статусе предпринимателей. 1 января 1863 г. вступило в силу
«Положение о пошлинах на право торговли и других промыслов», а законом от 9 февраля
1865 г. в него были внесены некоторые уточнения.[14] В соответствии с этими
законодательными актами, права купцов предоставлялись гражданам, уплатившим
патентные и билетные торгово-промышленные сборы. Число купеческих гильдий
сокращалось до двух, соответственно торговые патенты, позднее получившие
название гильдейских купеческих свидетельств, подразделялись на 2 разряда —
гильдии. Открывать и содержать торговые и промышленные заведения можно было
только после получения гильдейского свидетельства. Свидетельство 1-й гильдии
давало право производить оптовую торговлю российскими и иностранными товарами
на всей территории империи, содержать фабрично-заводские заведения и принимать
повсеместно подряды без ограничения суммы. Соответственно купец 2-й гильдии мог
производить розничную торговлю в пределах города и уезда, содержать
фабрично-заводские заведения и принимать подряды на сумму не более 15 000 руб.[15]
Только
человек, выкупивший сословное гильдейское свидетельство, имел право именоваться
купцом. Купеческие свидетельства выбирались только в городах. Поэтому купец,
живший и торговавший, например в с. Локтевском Бийского уезда и выбравший
гильдейское свидетельство в Бийске, именовался бийским купцом. Все города
Российской империи были разделены на 5 классов местностей. Стоимость
свидетельства зависела от установленного класса местности того города, где
купец записывался в сословие.[16] В Сибири только Томск и Иркутск относились к 3-му
классу местностей, к 4-му классу относились такие города как Тюмень и Барнаул,
а большинство сибирских городов считались местностями последнего, 5-го класса.
Лица,
не принадлежавшие ранее к купеческому сословию и выкупившие свидетельства,
могли либо причислиться к купечеству, либо сохранить свое прежнее звание.
Однако, поскольку сословные права купцов были значительными, правом сохранить
свое прежнее звание пользовались немногие, преимущественно дворяне. Наоборот,
стремясь получить сословные купеческие привилегии, в гильдии записывались лица,
не обладавшие крупными капиталами.[17]
Кроме
того, существовала категория так называемых «временных купцов». Во временные
купцы зачислялись предприниматели других сословий — крестьяне, мещане, дворяне.
Иногда в эту категорию записывались купеческие родственники, например
купеческие сыновья, представлявшие торговые интересы отцовской фирмы в другом
городе. Временные купцы, выбрав купеческое свидетельство, приобретали торговые
права, но при этом продолжали числиться в своем прежнем сословии. Многие из
временных купцов впоследствии пополняли состав гильдий.
В
отличие от других сословий, пребывание в купечестве не было пожизненным. Купец
обязан был выбирать гильдейское свидетельство ежегодно. Если же в установленный
срок он не возобновлял свидетельство, то вместе с членами своей семьи выбывал
из гильдии. В сословном купеческом свидетельстве указывались все члены семьи
купца. При этом все родственники, записанные в свидетельство, считались причисленными
к купеческому сословию и обладали, таким образом, всеми сословными правами и привилегиями,
к числу которых относились: освобождение от телесных наказаний, свобода
передвижения (так называемая паспортная льгота), право при определенных
условиях получить личное или потомственное почетное гражданство, право на
участие в сословном самоуправлении и некоторые другие.
Законом
четко определялся круг родственников, которые могли быть внесены в состав
купеческой семьи. Так, в сословное купеческое свидетельство, выдаваемое на имя
мужа, могла быть внесена жена, а в выданное на имя жены — муж внесен быть не
мог. При отце или матери могли быть внесены в одно с ними свидетельство их
сыновья и незамужние дочери. Внуки включались в состав семьи только в том
случае, если их отцы также числились в семействе и не производили торговлю от
своего имени. Все остальные родственники не могли быть внесены в состав
купеческой семьи и имели право состоять в сословии только от своего имени.[18]
Членам
купеческого семейства, записанным в одно свидетельство на имя «начальника
семейства», разрешалось заниматься его торговыми делами. Сын или дочь,
достигшие совершеннолетия, могли выбрать свидетельство на свое имя, однако в этом
случае они должны были выписаться из свидетельств своего отца или матери и самостоятельно
несли ответственность по своим торговым делам.[19] Столь детальная
регламентация состава купеческой семьи диктовалась фискальными интересами
государства для того, чтобы ограничить круг лиц, имевших право торговать
неразделенным капиталом и предотвратить, таким образом, возможность уклонения
от выплаты гильдейских сборов. Эта правовая система, с незначительными
изменениями, существовала вплоть до конца 90-х гг. ХIХ в.[20]
Во
второй половине XIX в. гильдейское купечество в Сибири продолжало составлять
основную по численности и значимости в коммерции часть предпринимателей. Но в результате
реформы 1863 г. и под воздействием новых социально-экономических явлений состав
купечества существенно изменился. Естественным следствием отмены в 1863 г. 3-й
гильдии стало сокращение числа купцов. В 1867 г. по Сибири насчитывалось только
236 купцов 1-й и 2737 купцов 2-й гильдии, т.е. по сравнению с 1851 г. (6694 чел.)
уменьшилось более чем в два раза. Но наряду с общей тенденцией сокращения
численности купечества в отдельные периоды наблюдался и его рост (90-е гг. ХIХ
в.).
Значительные
изменения в правовом положении купечества произошли после принятия «Положения о
государственном промысловом налоге» от 8 июня 1898 г., которое вступило в действие
с 1 января 1899 г.[21] Закон 1898 г. разрешал занятие коммерцией и без выборки
гильдейских свидетельств.[22] В 1912 г. в Сибири было учтено купцов 1-й гильдии
— 99, 2-й гильдии — 1005 чел.[23]Тенденция сокращения во второй половине ХIХ —
начале XX в., особенно после 1898 г., численности купечества была характерна и для
других регионов и для страны в целом, на это уже обращали внимание
исследователи.[24]
Материалы
Первой всеобщей переписи населения1897 г., дают возможность подробно
рассмотреть состав и численность купечества региона, так как перепись учла не
только купцов-глав семей, а всех представителей данного сословия.[25] Всего лиц
купеческого сословия в регионе оказалось 7948 чел. Наиболее значительные его
группы проживали в городах: Иркутске — 1089, Томске — 886, Омске — 472 чел. В семи
городах число купцов составляло от 200 до 300 чел. (Барнаул, Тюмень,
Красноярск, Курган, Тобольск, Верхнеудинск, Чита). От 100 до 200 купцов имели
Троицкосавск, Нерчинск, Бийск. В прочих городах купцов было менее 100 чел., а в
отдельных маленьких северных городах региона в конце ХIХ в. купцов вовсе не
оказалось — в Сургуте, Верхоянске, Олекминске. В целом же процент купечества в составе
городского населения Сибири (1,4%) был близок к общероссийскому показателю
(1,3%).[26] Но в некоторых торговых центрах Сибири этот процент был больше: в Нерчинске
— 2,5, Иркутске — 2,1, Чите — 1,8 и т.д. Численность купечества в том или ином
городе довольно точно отражала его значимость в экономической жизни, особенно
торговле. Именно Томск и Иркутск, где была наиболее значимая прослойка
купечества, были в пореформенный период самыми крупными городами и в то же
время крупнейшими торговыми центрами соответственно Западной и Восточной
Сибири.
Отличительной
чертой ряда районов, где преобладало сельское население, в их числе был и Алтай,
стало формирование сельского гильдейского купечества. В целом около 25% купцов
Сибири в 1897 г. проживали в сельской местности, но в Алтайском округе этот
показатель составил 43,7%. Здесь во многих торговых селах, таких как Камень,
Усть-Чарышская Пристань, Бердское и другие складывалось собственное гильдейское
купечество. Гильдейские билеты такие сельские купцы получали в Барнауле, Бийске
и прочих городах, но постоянно проживали в сельской местности. При этом, как
правило, купцы в сельской местности проживали в крупных селах, где проводились
ярмарки, имелись удобные пути сообщения, а в некоторых случаях и промышленные
заведения. Развитие некоторых из этих негородских торговых центров привело в дальнейшем
к преобразованию их в города (Новониколаевск, Боготол, Камень, Черемхово и др.).
Ярким
примером такой ситуации является истории Винокуровых — крупнейших по
коммерческой деятельности купцов Алтая начала XX в. Основателем династии был
крестьянин из села Тюменцево Барнаульского округа Адриан Ильич Винокуров, в 90-х
годах ХIХ в. он переносит центр коммерческой деятельности и сам с семьей
переезжает в большое село на Оби — Камень (с 1915 г. — город Камень-на-Оби). Но
формально он, а позже и его сыновья числились барнаульскими купцами. Кстати,
обороты торговых и промышленных заведений Винокуровых накануне Первой мировой
войны достигали 10 млн. руб., что превышало показатели оборотов торговли
некоторых городов.[27]
Перепись
1897 г. позволяет рассмотреть и такой важный показатель как национальный состав
населения (на основе данных о родном языке). В целом в Сибири превалировало
русское купечество (75,8%), довольно значительной оказалась прослойка
еврейского купечества — 20,3%. В числе прочих национальных групп были
представители коренных народов Сибири (якуты, сибирские татары, «сибирские
бухарцы», буряты и прочие), а также представители многих народов, населявших
страну — поляки, немцы и др. Однако в среде русских купцов из среды старожилов
было немало потомков «сибирских инородцев», детей и внуков из смешанных семей.
На это, например, обратил внимание И.В. Кулаев. Об одном из крупнейших
предпринимателей Восточной Сибири Михаиле Бутине он писал: «Внешность Бутина
выдавала его азиатское происхождение. Родом он был из Нерчинского округа
Забайкальской области, и, кажется, его предки принадлежали к тунгусам…».[28]
Этот же автор характеризует томского купца Захария Цыбульского так: «Уроженец
Минусинского округа, он по своему физическому типу напоминал несколько местных
инородцев».[29]
Наконец,
известные забайкальские купцы Кандинские (Кондинские) вели родословную от
«инородцев» Западной Сибири.[30] Именно из этой семьи вышел всемирно известный
художник, один из столпов русского авангарда, Василий Кандинский.
Значительная
прослойка еврейского купечества в Сибири объясняется, прежде всего, ссылкой.
Многие высланные в Сибирь из «черты оседлости» или их потомки занимались
торговлей, часть торговцев становилась гильдейскими купцами. Доля купцов
еврейской национальности особенно велика была, по данным переписи населения
1897 г., в городах: Баргузине Иркутской губернии — 88% (30 чел.), Верхнеудинске
Забайкальской области — 55,6% (134 чел.), Мариинске Томской губернии — 54,8%
(51 чел.), Каинске той же губернии — 48,6% (35 чел.), Чите — 46% (97 чел.).
Городок Каинск современники даже называли «Сибирским Иерусалимом».[31]
Особенно
активно обновлялись ряды сибирского купечества в 60-х годах ХIХ в. и на рубеже
ХIХ–XX вв., что было связано не только с реформами промыслового обложения, но и
с переломными этапами в экономике страны. Так, по сравнению с 1867 г. к 1883 г.
купечество Бийска обновилось на 76%, Томска — с 1866 по 1872 г., на 43%,
Барнаула — 1867 по 1873 г. на 40% и т.д.[32] Постоянное пополнение рядов
купечества новыми лицами и одновременно отток из купцов в мещане и другие
сословия были характерны не только для сибирских городов, но и для Москвы,
Петербурга и многих прочих городов страны.[33] Как писал Д. Мирский: «В XIX в.
большинство купцов были сыновьями или внуками крестьян».[34]
Важнейшим
источником пополнения рядов сибирского купечества был приток предпринимателей
(или потенциальных предпринимателей) из числа крестьян и мещан центральных
русских губерний, особенно «текстильных», таких как Владимирская, Костромская,
Тверская и др. Знакомство с текстильными промыслами, промышленностью и особенно
торговлей текстильным («мануфактурным») товаром очень пригодилось многим
начинающим предпринимателям в Сибири, где «мануфактурная» торговля в пореформенный
период была одной из самых прибыльных сфер приложения капитала. Из мещан
Костромской губернии вышли Второвы — крупнейшие текстильные торговцы Сибири, из
крестьян Владимирской губернии — купцы Гадаловы, которые стали крупными
предпринимателями Енисейской губернии не только в текстильной торговле, но и в
пароходстве и других сферах, из крестьян Владимирской же губернии происходили
купцы 1-й гильдии Барнаула и Бийска Морозовы, для которых текстильная торговля
также в делах стояла на первом месте. Из мещан г. Ирбита — известного
ярмарочного центра — происходили купцы Е. Жернаков (г. Колывань), Н. Ассанов,
А. Васенев (Бийск) и т.д. Ряды сибирского купечества пополнялись и за счет
местных крестьян и мещан, особенно разбогатевших крестьян. Так, основателем династии
томских купцов миллионеров Кухтериных был крестьянин ямщик из деревни Щукино
Тюменского округа Тобольской губернии.[35]
Фольклор
(предания, легенды), публицистическая и художественная литература, а позже и историческая
литература свидетельствовали, что многие сибирские купцы разбогатели не столько
в силу счастливых обстоятельств или особого трудолюбия, а в результате «темных
дел», вплоть до уголовщины, т.е. фактически были «героями» первоначального
накопления капитала.
Так,
легенды приписывают подобное происхождение капиталов у томских купцов
Кухтериных, Митрофановых, Стахеевых, каинских Шкроевых и других. «На Обрубе
Тихонов жил, купец, имел конфетную фабрику. Старики говорили: он на тракт с кистенем
выходил, грабил, вот и завел богатство».[36] Впрочем, некоторые архивные дела
также подтверждают криминальный характер происхождения отдельных капиталов.
Так, бывший московский мещанин И. Федулов стал барнаульским купцом, подделав
завещание старой купчихи П. Щеголевой, у которой он служил управляющим. По явно
поддельному завещанию, все имущество было передано не родственникам, которых у купчихи
было довольно много, а молодому управляющему и его подельнику некому
Огурову.[37]
Нередко
капиталы прирастали путем обмана, а иногда и почти неприкрытого грабежа коренных
жителей региона, так называемых «инородцев». Купцы обменивали ценную пушнину на
водку, спирт, порох и безделушки, обмен был совершенно неадекватным, ибо
охотники-промысловики не представляли истинной ценности мехов, рыбы и т.д. Так
происходило в Якутии, Бурятии, Горном Алтае, на Севере. Исследователь
Тобольского Севера Дунин-Горкавич сообщал: «Главная торговля между инородцами и
русскими проводится ночью во дворах последних с наглухо закрытыми воротами, и при
этом торг, которому предшествует угощение, инородцев обвешивают и обсчитывают».[38]
Впрочем, неэквивалентный обмен, например, хлеба на мануфактуру и прочие
промышленные изделия производился торговцами и с русскими крестьянами.
Нередко
взлет того или иного дельца, действительно, зависел от везения. Особенно это
было свойственно для золотопромышленности. Обнаружение богатой россыпи или жилы
на арендованном участке нередко приносило успех предпринимателю.
И
все же нельзя связывать деятельность всего купечества с криминальной стороной
или случайной удачей. Анализ биографий отдельных купцов и купеческих семей
показывает, что успеха добивались те предприниматели, которые рассматривали
свою деятельность как особую миссию и соответственно серьезно относились к делу,
вели его «правильно», как тогда говорили. Со временем все большее значение
приобретали образовательный уровень и общая эрудиция предпринимателей. Если
основатели купеческих династий, как правило, были неграмотны или имели
начальное или домашнее образование, то своим детям и особенно внукам они стремились
дать лучшее образование.
Действительно,
в первой половине XIX в. образование детей в купеческой среде ограничивалось в большинстве
случаев элементарной грамотностью. Ярко отношение к образованию в купеческой
среде передает монолог одного из иркутских торговцев, который приводит в своих
воспоминаниях М. Александров: «У нас в торговом быту больших наук не требуется.
Самое главное цифирь и счеты. Здесь и столбовое купечество не больше занимается
науками. Научился записывать приход и расход товаров, да и за прилавок. Тут уж
не избалуешься, не то, что в школе».[39] Американский историк Р. Пайпс так
высказался по этому поводу: «Мысль о том, что сын может быть ученей отца, была
нестерпима для патриархальной натуры русского купечества, поэтому детям не давали
образования».[40] Однако это высказывание известного ученого нужно признать
чересчур резким и не соответствующим действительности. Отношение купцов к образованию
менялось с течением времени. К концу XIX в. уже многие гильдейцы стараются дать
своим детям образование, в том числе и высшее. Колыванский 2-й гильдии купец
Петр Николаевич Чердынцев еще в конце 1860-х гг. неоднократно обращался с просьбами
разрешить его сыну Иннокентию поступать в университет.[41]
Со
временем в пользу школьного образования заработала и семейная традиция. Когда у
купцов, в свое время обучавшихся в учебных заведениях, дети достигали школьного
возраста, у них уже не было предубеждения против школ. Поэтому они охотно
отдавали сыновей в училища и гимназии. Можно привести примеры, когда с каждым
последующим купеческим поколением уровень образованности повышался.
Барнаульский купец 1-й гильдии Н.Т. Сухов был неграмотным, его сыновья —
грамотными, а один из внуков — Павел Дмитриевич — уже учился в Московском
коммерческом училище, правда, не окончил полного курса. Другой барнаульский
купец А. Ф. Ворсин имел домашнее образование, а его сын Николай окончил Рижский
политехнический институт, стажировался в Австро-Венгрии и Германии. Сын
барнаульского купца И. Федулова Петр окончил столичный технологический
институт, а другой сын стал медиком. Сын крупнейшего барнаульского
предпринимателя Константина Платонова (владел винокуренным, водочным,
стекольным заводами, мельницей) Иван учился в Петербургском университете и т.д.[42]
Торговцы
чувствовали, что образование может улучшить социальный статус их детей, однако
преобладающими тенденциями в образовании купеческих детей до конца XIX в. было
«безразличие к формальному обучению в торговле или любом практическом деле и восторг
от образования в таких бастионах классицизма как гимназия и университет».[43]
Рост
общей грамотности и специальной подготовки в деле коммерции позитивно влияли и на
характер предпринимательства. Так, более грамотные купцы были, как правило,
инициаторами переоборудования своих промышленных предприятий, применения
новинок техники, более цивилизованно вели и торговые дела.
Главную
роль в хозяйственной жизни региона, его освоении играли не «герои»
первоначального накопления, а представители формирующейся цивилизованной
буржуазии, ядро которой в пореформенный период составляло гильдейское
купечество.
Основные
направления коммерческой деятельности местного купечества в это время —
торговля, золотопромышленность, некоторые группы обрабатывающей промышленности,
прежде всего мукомолье и винокурение, пароходство. Очень слабо в регионе были
развиты такие отрасли промышленности, как текстильное, машиностроительное,
металлургическое производства, получившие динамичное развитие в стране.
Характерной чертой деятельности большинства купцов Сибири были так называемые
«комплексы», т.е. соединение в одних руках промышленных, транспортных, торговых
предприятий самого разного профиля, что говорило и о слабой специализации.
Золотопромышленники зачастую одновременно имели предприятия обрабатывающей
промышленности, пароходы, вели лесной промысел и торговали. Винокуренные
заводчики, как правило, имели мукомольные предприятия и торговали не только
спиртными напитками, но и зерном. Торговля текстилем нередко совмещалась с хлебной
торговлей, скупкой скота и кож и т.д. Многопрофильность предпринимательской
деятельности позволяла купцам получать прибыль, даже если в каком-то
направлении этом деятельности случались и неудачи. Для Центральной России в это
время в большей степени была характерна специализация коммерческой
деятельности, особенно крупных фирм. Например, в текстильном производстве и торговле
— Морозовы, Рябушинские, Прохоровы, Э. Циндель, в парфюмерии — Г. Брокар, в чайной
торговле — «А. Губкин и А. Кузнецов» и т.д.
В
Сибири были и более архаичные формы организации капитала. Если в Европейской
России в пореформенный период все большую роль играли паевые товарищества и акционерные
общества, что позволяло аккумулировать большие капиталы, те в Сибири
преобладали семейные торговые дома и товарищества, а нередко купцы вели дела и вовсе
в одиночку.
И
тем не менее отдельным дельцам удавалось создавать гигантские (по капиталам и доходам,
территориальному охвату, числу наемных служащих и рабочих) компании в промышленности,
транспорте и торговле. А отдельные купеческие семьи вкладывали капиталы по всем
указанным направлениям одновременно. В винокурении и виноторговле, текстильной
торговле, в рыбном промысле отдельные купцы на территории больших районов (в
уезде или даже губернии) становились фактически монополистами, контролируя тот
или иной вид промышленности или торговли.
В
золотопромышленности крупнейшими дельцами второй половины ХIХ в. являлись купцы
Восточной Сибири (в основном иркутские) И. Базанов, Сибиряковы, Я. Немчинов, И.
Трапезников, Бутины, в Енисейской губернии — красноярские купцы Кузнецовы и т.д.,
В то же время самая мощная золотопромышленная компания Сибири «Лензото»
(Ленское золотопромышленное товарищество), основанная в 1861 г. иркутскими
купцами П. Катышевцевым и П. Басниным, в 1882 г. перешла в руки петербургских
капиталистов и в 1896 г. преобразована в акционерное общество.[44]
Крупные
золотопромышленные компании вытесняли мелких золотопромышленников или подчиняли
их своему влиянию. Иногда мелкие предприниматели, расположившись около богатых
и многолюдных приисков, только для вида занимались приисковым делом. Их главные
доходы составляли поставки продовольствия и снаряжения на прииски, тайная
торговля спиртным и скупка золота у старателей. В положении золотопромышленных
предприятий, особенно мелких, не было устойчивости. Существование многих из них
было кратковременным. Нередко золотопромышленники разорялись при переходе на
золотничный способ добычи золота. Наряду с концентрацией приисков происходило
их дробление.
В
пореформенное время на сибирских золотых приисках стали вводиться некоторые
усовершенствования: машины для промывки песков, динамит, паровая оттайка
мерзлоты. В крупных золотопромышленных компаниях применялись паровые машины,
гидромониторы и даже строились железные дороги. Однако большинство
предпринимателей при хищнической добыче золота, зависевшей непосредственно от
степени его содержания в золотоносных песках, не решались на крупные
капиталовложения в технику. Добыча золота считалась прибыльным, но рискованным
делом.
По
данным на 1894 г., крупнейшими золотопромышленными компаниями Сибири, с добычей
свыше 100 пудов, были: «Лензото» — 178 пудов, «Прибрежно-Витимская компания»
(И. Базанов, М. Сибиряков, Я. Немчинов, И. Трапезников) — 177 пудов, «Компания
промышленности» (тот же состав участников) — 125 пудов.[45] Сибиряковы
одновременно являлись крупными пароходчиками (по рекам Ангаре, Амуру).
Александр Сибиряков имел также и предприятия обрабатывающей промышленности —
«Александро-Невский стекольный завод» и писчебумажную фабрику.[46]
Известный
нерчинский купец Михаил Бутин был не только золотопромышленником, но и владельцем
крупнейшего в Сибири Николаевского железоделательного завода (в районе
Байкала), где не только выплавляли металл, но строили пароходы и баржи,
изготовляли прочие изделия из металла. В родном городе Нерчинске он открыл
также аптеку и типографию, но не столько для получения прибыли, а потому, что
подобных заведений в городе еще не было. В этой связи он писал: «Открывая
аптеку, и типографию, я отнюдь не смотрел на них, как на доходные
предприятия…».[47]
И.
Бутин был как и многие другие сибирские купцы сторонникам технического
прогресса и его деятельность в этом направлении стала более заметной после
поездки в 1872 г. в США, современники его даже прозвали «сибирским американцем».
В частности, на золотых приисках и металлургическом заводе он применил многие
новинки техники. Его предпринимательская деятельность была высоко оценена. В 1878
г. ему была вручена большая серебряная медаль Парижской всемирной выставки за
изделия Николаевского завода, в 1879 г. — золотая медаль Общества любителей
естествознания, антропологии и этнографии на Московской политехнической
выставке.[48] Бутин был также ярым проводником идеи строительства железной
дороги через всю Сибирь. Сибирские купцы, особенно иркутские и красноярские,
вкладывали средства в исследование Северного морского пути. Многим из них было
далеко не безразлично, что регион отстает в своем экономическом и культурном
развитии от центральных районов страны и, тем более, передовых стран и делали
конкретные шаги для преодоления этой отсталости. Так, красноярский купец Михаил
Сидоров подготовил для Всемирной выставки в Париже 1867 г. «Каталог предметам
из севера России», включающий 108 экспонатов, в числе которых были альбом с видами
Красноярска, образцы полезных ископаемых, виды золотых приисков Енисейской
губернии и др.[49]
Многие
купцы были сторонниками технических новинок и в быту, например, применения
электроэнергии и телефона. Первая домашняя электростанция появилась в Сибири в Красноярске
в 1885 г. Об этом факте свидетельствовал известный дипломат советского времени
А.А. Игнатьев: «Пыльные, грязные, вылезли мы из нашей кибитки и очутились в каменном
двухэтажном „дворце“ купца Гадалова, освещенного электрическим светом, которого
я никогда до тех пор не видел. Ведь в Питере еще только хвастались новыми
керосиновыми горелками».[50] А многие томские и барнаульские купцы
электрифицировали свои мукомольные мельницы и винокуренные заводы в первой
половине 90-х годов ХIХ в. , когда во многих городах региона еще не было
электрического освещения. В их числе, например, томский купец Богомолов,
электрифицировавший мельницу в деревне Завьялове Барнаульского округа в 1890 г.,
барнаульский предприниматель Иван Платонов, электрифицировавший в 1892 г. мельницу
в том же округе, а также Иткульский винокуренный завод в Бийском округе в 1895 г.[51]
Электрифицируя свои предприятия, что, кстати, стоило больших средств, купцы
стремились обезопасить их от пожаров.
Если
среди владельцев золотых приисков Сибири наряду с местным купечеством были
широко представлены предприниматели из Европейской России, особенно Петербурга,
то в обрабатывающей промышленности и торговле здесь явно превалировало местное
купечество.
После
введения в 1863 г. акцизной системы, все предприятия обрабатывающей
промышленности разделялись на не подлежавшие акцизному сбору и обложенные
акцизом. Из предприятий, не подлежавших акцизу, первое место принадлежало
мукомольным предприятиям, за ними следовали кожевенные и овчинные, салотопенные
и мыловаренные заводы, металлообрабатывающие, стекольные и фарфорово-фаянсовые
и др. предприятия. К предприятиям, обложенным акцизом, относились винокуренные,
дрожжевые, водочные, пивоваренные заводы, спичечные и табачные фабрики.
Переход
от откупной продажи вина к акцизной, когда государством взималась определенная
пошлина с произведенного и проданного вина (акциз), а разница между стоимостью
проданного вина и акцизом шла винозаводчикам и виноторговцам, привел к увеличению
числа винокуренных заводов. В 1884 г. в Сибири действовало уже 28 винокуренных
заводов, а к концу века их число достигло 40. В 90-х гг. на них ежегодно
выкуривалось более 1,1 млн. ведер вина.[52] Притоку капиталов в эту отрасль
способствовала богатая сырьевая база Сибири, простота оборудования, гарантированный
сбыт и высокие прибыли. По подсчетам современников, при дешевом сибирском хлебе
(35 коп. за пуд), при производстве вина больше 1 ведра с пуда хлеба, при низком
качестве водки, когда на морозе в ней образуются ледяные шарики-колобки (так
называемое «колобковое вино»), прибыль заводчика без натяжки составляла по 3 руб.
с ведра.
Среди
крупнейших предпринимателей региона, чьи капиталы были вложены в винокурение
выделялись Поклевский-Козелл (700 тыс. руб.) в Ялуторовском округе Тобольской
губернии, И. К. Платонов и Е. И. Судовская на Алтае (400–500 тыс. руб.), братья
Ерофеевы в Каинском округе (300–380 тыс. руб.), А. Н. Пастухов в Томске (600 тыс.
руб.).
Львиная
доля всех оборотов и прибылей в торговле принадлежала крупным торговцам. Мелкие
предприниматели находились в полной зависимости от оптовиков, играя фактически
роль их агентов. В отдельных же видах торговли, например в виноторговле,
монопольное положение крупных торговцев было особенно прочным. Наиболее крупные
винокуренные заводчики были одновременно виноторговцами. Из их числа выделялся
Д.И. Смолин, имевший в 1888 г. 6 складов спирта и 117 питейных заведений в Ишимском
и Курганском округах Тобольской губернии. А.Ф. Поклевский-Козелл держал 7 складов
спирта и 93 кабака в Тюменском и Ялуторовском округах той же губернии. На Алтае
настоящим «водочным королем» во второй половине XIX в. был И.К. Платонов. До
1893 г. он являлся монополистом в винокурении и его Иткульский завод (открыт в 1868
г.), расположенный неподалеку от Бийска, был единственным производителем спирта
на Алтае. В 1869 г. он открыл в Барнауле небольшой завод, где из иткульского
спирта производились водка, ликеры и наливки. В 80-х гг. помимо двух заводов у него
имелось 10 оптовых складов готовой продукции, два ренсковых погреба для продажи
виноградных вин (в Барнауле и Бийске) и 46 питейных заведений.[53]
С
развитием винокуренной промышленности и виноторговли было связано возникновение
первых монополий в Сибири. Уже в 1876 и 1887 гг. зафиксированы «стачки» (т.е.
договоры о совместных действиях) виноторговцев. Особенно крупной была «стачка»
томских винокуренных заводчиков и виноторговцев в 1887 г., сведения о которой
проникли в печать и по делу которой состоялся громкий судебный процесс. Цены на
вино поднялись тогда с 6 до 8–9 руб. за ведро и участники «стачки» получили
1,5–2 млн. руб. допол-нительной прибыли.
Большую
роль в распределении товаров в Сибири по-прежнему играли периодические формы
товарообмена — ярмарки, торжки, базары. До проведения железной дороги большая
часть товаров из Европейской России поступала в Сибирь через Нижегородскую и Ирбитскую
ярмарки. Особо важную роль для Сибири играла Ирбитская ярмарка, обороты которой
возросли с 19,5 млн. руб. в 1864 г. до 69,8 млн. в 1885 г. Эта ярмарка по своим
оборотам уступала только «всероссийскому торжищу» — Нижегородской ярмарке.
Товары, закупленные на Нижегородской и Ирбитской ярмарках развозились по Сибири
и продавались на местных ярмарках, число которых постоянно возрастало. Если в 60-х
гг. XIX в. в регионе насчитывалось 184 ярмарки, то в 1894 г. — 668 ярмарок с оборотом
в 93 млн. руб. Большая часть ярмарок располагалась в Западной Сибири. Например,
в Тобольской губернии в 1862 г. их было 165, а в 1890 г. уже 567.[54]
По
мере удаления на восток, все большее значение приобретала лавочная торговля
купцов-оптовиков, которые монополизировали сбыт в целых районах Сибири.
Поскольку перевозка товаров на огромные расстояния при отсутствии
железнодорожного сообщения и закупке в кредит стоила очень дорого, то не все
мелкие и средние торговцы могли посещать Ирбитскую ярмарку и оптовая торговля
концентрировалась в руках сравнительно небольшого числа крупных фирм. В конце
XIX в. в Сибири можно было выделить районы господства одного или нескольких
купцов-оптовиков. В Курганском округе это были братья Смолины, на Обском Севере
— фирмы Плотникова и Корнилова, в Ялуторовском округе — купцы Колмаковы, в Нарымском
крае — Родюков, на Алтае — Платонов, Сухов, Морозов, в Енисейской губернии —
Некрасов, Тонконогов, Гадаловы, в Забайкалье — фирмы Бутина и Голдобина, на
Лене — фирмы Громова, Глотова и Пушкарева. Как правило, кроме торговли эти
купцы имели промышленные предприятия, транспортные средства — пароходы и баржи,
занимались ростовщичеством, были крупными владельцами недвижимости. Однако все же,
основой таких торгово-промышленных комплексов являлась торговля.
Во
второй половине XIX в. происходят изменения и в торговле с Китаем. Открытие
Суэцкого канала облегчило и ускорило сношения европейских стран с Китаем. Чай и
другие китайские товары начинают поступать в Европу морским путем. Таможню из
Кяхты в 1861 г. перевели в Иркутск. С того же года китайцам было разрешено
производить беспошлинную торговлю в России на расстоянии 50 верст от границы. В
это же время русские купцы начинают завозить свои товары непосредственно в Китай
и закупать там чай, отправляя его морем в Одессу. Начиная с 1863 г. в Китае
возникают русские чайные фабрики и торговые конторы по вывозу чая. Монополия
Кяхты в русско-китайской торговле закончилась. Из главного центра этой торговли
Кяхта к 70-м гг. XIX в. превратилась в транзитный пункт. Тем не менее ввоз
китайского чая через Кяхту увеличился. Дело в том, что морским путем вывозили
главным образом более дорогой, байховый чай, кирпичный же и зеленый сорта,
ставшие предметом широкого потребления в России, продолжал в большом количестве
поступать по традиционному пути через Кяхту. Спрос на чай возрастал.[55]
Во
второй половине 70-х гг. бийские купцы начали торговать с Монголией через
Чуйский тракт. Фактории купцов-«чуйцев» были открыты в Калгане, Кобдо, Суджоу,
Улясутае. В Монголию вывозили сукна, бумажные, льняные и пеньковые ткани,
металлические изделия, юфть и другие выделанные кожи, хлеб, бакалею,
галантерею. Большую прибыль приносила торговля пантами (рогами оленя-марала).
Из Монголии бийские купцы получали шкурки сурка, рогатый скот и др. Торговля с Монголией
оказывала благотворное влияние на экономику Бийска и его округа. К концу XIX в.
общий оборот торговли с Монголией достигал 600 тыс. руб. в год. Крупнейшими
торговцами-чуйцами были купцы А. Д. Васенев, Н. И. Ассанов, Г. Г. Бодунов.[56]
В
70–80-х гг. были сделаны попытки завязать прямые торговые сношения Сибири с Западной
Европой через устья Оби и Енисея. В 1879 г. англичанин Уиггис, представитель
Ливерпульского торгового дома, достиг устья Оби и произвел обмен товаров. В 1887
г. ему удалось добраться до Енисейска. В 1880 г. в Томск прибыло судно Кнопа,
которое доставило иностранные тарелки, рюмки, стаканы, финики, рис, игрушки,
зеркала. Английская компания «Феникс» получила от русского правительства право
беспошлинного ввоза в Сибирь товаров в течение 3 лет. Английские торговцы
продали в Енисейске и Красноярске мануфактурных товаров на 30 000 руб., закупив
здесь хлеб, соль, кожи, шерсть и коровье масло.[57] Однако установление
постоянных торговых связей через Северный морской путь тормозилось техническими
причинами и недоброжелательным отношением торгово-промышленных кругов
Европейской России, опасавшихся проникновения в Сибирь иностранцев.
Особенно
большие капиталы складывались в винной и мануфактурной торговле. Крупнейшими
деятелями в сфере торговли спиртными напитками пореформенной Сибири (и Урала)
являлись предприниматели из польских дворян Поклевские-Козелл (Альфонс Фомич и его
семейство). В 60–80-е годы XIX в. Альфонс Поклевский-Козелл стал фактически
монополистом в торговле спиртными напитками в Тобольской и Пермской губерниях,
хотя питейные заведения предпринимателя были рассеяны от Вятки до г. Верного и Алтая.
На Алтае в этот же период монополизировал производство спирта и водки, а в
значительной степени и сбыт этой продукции владельцы единственного в Алтайском
горном округе Иткульского винокуренного завода, К.П. Платонов и Е.И. Судовская.[58]
Завод, кстати, работает до настоящего времени.
Крупнейшими
деятелями текстильной торговли Сибири стали Второвы. В 1862 г., 20-летний А.Ф. Второв,
мещанин Костромской губернии прибыл в Иркутск. Путь «наверх» у молодого
предпринимателя начался с удачного брака с дочерью купца, с 1871 г. Второв —
купец 2-й гильдии, через 5 лет он стал купцом 1-й гильдии, а с 1895 г. —
потомственным почетным гражданином. В пореформенное время фирма Второвых стала
крупнейшей в Иркутской губернии и Забайкальской области по сбыту текстиля, а в
1900–1905 гг. она открывает отделения и строит большие магазины, в ряде случаев
пассажи, в Томске, Барнауле, Бийске, Новониколаевске, Камне-на-Оби, т.е. в Западной
Сибири. К этому времени Второвы перенесли правление торгового дома в Москву.[59]
С
течением времени эволюционировали формы сибирской торговли и ее характер. Во
второй половине XIX в. в Сибири начинают применяться новые методы торговли:
снижение цен как средство борьбы против конкурентов и достижения монополии в отдельных
отраслях, реклама как необходимое средство торговли, широкое применение
кредита, верность данному слову как обязательное условие работы в коммерции и т.д.
Сосуществование различных форм торговли (от наиболее современной до ярмарочной
и разносной) отражало многоукладность сибирской экономики. Одновременно с формированием
современных форм торговли, как обособившейся части промышленного капитала, в Сибири
сохранял относительную самостоятельность купеческий торгово-ростовщический
капитал старого типа, паразитировавший на мелкотоварном и натуральном
крестьянском хозяйстве. Старокупеческие монополии господствовали в обширных
районах.
Развитие
предпринимательства в пореформенную эпоху требовало дальнейшего развития
кредитной системы. В это время продолжали свою деятельность городские
общественные банки. Медведниковский банк в Иркутске выдавал ссуды
преимущественно иркутским купцам и мещанам из 6% годовых. Банк принимал к учету
векселя иркутских, а также иногородних купцов, имевших торговлю и постоянное
жительство в Иркутске, брал в залог каменные дома, фабрики и заводы, лавки в гостиных
дворах и базарах. В 1874 г. общая сумма его оборотов выросла до 6,8 млн. руб. В
Томске действовал Общественный банк имени Поповых. Общественные банки открылись
в Тюмени в 1864 г. (капитал 13 тыс. руб.), Тобольске — 1868 г. (10 тыс.),
Кургане — 1865 г. (20 тыс.), Таре — 1868 г. (35 тыс.), Омске — 1875 г. (10 тыс.)
и других городах. К концу XIX в. общественные банки действовали в 14 сибирских
городах. В начале 80-х гг. самыми крупными из них были Иркутский, Тюменский
(оборот более 4 млн. руб.) и Томский (более 3 млн.). Активно открывались в это
время отделения Государственного банка (Томск, Красноярск, Иркутск). В то же
время многие крупные города банков еще не имели.
Во
второй половине ХIХ в. росла роль купечества и в общественной жизни Сибири.
Разумеется, не все представители купеческого сословия хотели или были способны
заняться общественными делами. У многих для этого не хватало кругозора и элементарной
грамотности. И хотя грамотность купечества в течение второй половины ХIХ в.
росла, о чем мы уже писали выше, ее нельзя признать высокой. Так, грамотность
купцов и почетных граждан, по данным переписи населения 1897 г., в Томской
губернии составила у мужчин 40%, у женщин 19,6%, со средним образованием
соответственно 6,6 и 15,5%, с высшим — 0,9 и 0.02%.[60]
Рост
активности купечества на общественном поприще во многом связан с городской
реформой 1870 г. Напомним, что в соответствии с Городовым положением 1870 г., в
городах избирались городские думы (совещательный орган власти) и управы
(исполнительный). Возглавлял и думу, и управу городской голова. Круг
избирателей определялся имущественным цензом и, естественно, не только в составе
избирателей, но и тем более среди гласных преобладали состоятельные горожане.
Доля купцов была особенно значительной в составах дум торговых центров. Так,
доля купцов и почетных граждан из купеческого сословия (с правом личного голоса
и по доверенности) в составе дум на 4-е четырехлетие составила в среднем по
городам страны 53,7%, в Томске — 72,2%, в Иркутске — 41,7%, Тобольске —
37,5%.[61] Городовое положение 1892 г., которое увеличивало имущественный ценз
избирателей и одновременно сокращало их число, также определило в ряде городов
купеческий состав органов городского самоуправления, Это, например, отчетливо
видно по составу городских дум Томской губернии на первое 4-летие после
введения Городового положения 1892 г. В среднем доля гласных дум из купцов и почетных
граждан составила по восьми городам губернии 37%, при этом в Томске -65,9, в Бийске
— 55, в Барнауле — 40,6%.[62]
В
таких городах как Томск. Барнаул, Бийск, Тюмень и др. купечество было наиболее
активной частью гласных. Из его же рядов чаще всего избирались и городские
головы. Так, после введения Городового положения 1870 г., городскими головами
Томска долгое время становились только купцы: Д.И. Тецков (1871–1875 гг.), Е.И.
Королев (1876–1879 гг.), З.М. Цыбульский (1880–1882 гг.), П.В. Михайлов
(1883–1894 гг.), А.П. Карнаков (1894–1902 гг.).[63] Органы городского
самоуправления фактически стали представительными органами местной буржуазии.
Неудивительно, что городские думы уделяли большое внимание экономической жизни
не только самих городов, но и всего региона. В городских думах наиболее крупных
городов постоянно обсуждались вопросы железнодорожного строительства, тарифной
политики, открытия отделений столичных и создания собственных городских банков.
Особенно много внимания думы уделяли вопросам торговли и промышленности
собственных городов. Но и в развитии народного образования, здравоохранения,
санитарии, благоустройства в городах Сибири, особенно в Иркутске, Томске,
Красноярске, Тюмени отчетливо прослеживались позитивные сдвиги.
Работа
в органах городского самоуправления способствовала формированию гражданской
позиции у многих представителей купеческого сословия. Надо признать, что
финансовое положение большинства сибирских городов не было «блестящим», денег
явно не хватало на многие цели. Так же, как, например, и в Москве, сибирские
купцы все в больших размерах выделяли средства в пользу городов на самые разные
цели. О побудительных мотивах такой благотворительности существуют в литературе
самые разные точки зрения. В числе главных причин называются: стремление купцов
пе-рейти в сословие почетных граждан, желание получать ордена и медали за
благотворительную деятельности, религиозность (традиции православия не поощряли
материальное богатство), рост образованности и появление буржуа нового
цивилизованного типа и др. Думается, все перечисленные факторы имели
определенное значение и весьма сложно выделить главный из них.
Приведем
некоторые сведения о благотворительности сибирского купечества. Редактор
иркутской газеты «Восточное обозрение» И.И. Попов в воспоминаниях отмечал:
«Иркутск был полон учреждениями, созданными на частные средства… Трапезников
оставил городу 10 миллионов и, кроме того, создал и обеспечил 9-классное
промышленное училище; на средства Хаминова содержалась женская гимназия и прогимназия;
Ел. Медведникова создала городской банк и сиропитательный дом; Ю.И. Базанова
помимо воспитательного дома и других учреждений построила в Иркутске детскую
больницу, равная которой имелась лишь в Берлине».[64] Там же, о благотворительной
деятельности Михаила Бутина автор пишет, что он по завещанию оставил жене 100 тыс.
руб., а «все свои миллионы он завещал на нужды просвещения — на реальное
училище в Нерчинске и на 10 школ в селах. Богатый дом с прекрасной библиотекой
и замечательными нумизматическим и минералогическим кабинетами передал
Нерчинску…».[65] Восемь иркутских купцов и купчих за огромные денежные
пожертвования в пользу Иркутска, других городов Сибири и Москвы были
представлены к званию почетных граждан города Иркутска. В их числе — Иван
Хаминов (пожертвовал более 1 млн. руб.), Александр Сибиряков (1,5 млн. руб.),
Александра Медведникова (4 млн. руб.), Юлия Базанова (более 2 млн. руб.) и уже
упоминавшийся выше — Александр Трапезников.
Заслуги
Александра Сибирякова в финансировании научных исследований, в том числе
северных экспедиций, были оценены и на международном уровне. В 1878 г. этот
русский купец был награжден шведским королем почетным Крестом полярной
экспедиции, в 1893 г. — французским правительством — знаком отличия «Пальмовая
Ветвь», а кроме того и серебряной медалью Русского географического
общества.[66]
Хотя
благотворительность была присуща купечеству большинства сибирских городов,
именно в Иркутске она получила максимальное развитие. Иркутское купечество
слыло самым цивилизованным в регионе. Дело не только в огромных капиталах,
которые были получены в сферах золотопромышленности, пушной и чайной торговли.
Многие авторы обращали внимание на то, что Иркутск был центром политической
ссылки, которая позитивно влияла на местное общество, а многие политсссыльные,
начиная с декабристов, нередко работали в области народного образования, из их
среды появлялись домашние учителя, в том числе и в купеческих семьях, что рано
или поздно приносило свои плоды.[67]
Любопытно
отметить, что некоторые жертвователи на образование сами имели очень невысокий
образовательный уровень, а некоторые были откровенно малограмотны, но тем не
менее не только отпускали крупные суммы на строительство школ, но и сами
участвовали в деле просвещения. Бийская купчиха Е.Г. Морозова, внесшая немалые
средства для развития школьной сети города, до конца своих дней не умела ни
читать, ни писать, и даже завещание за нее подписал ее доверенный.[68]
О
благотворительности купечества Томска — самого значительного города Западной
Сибири — пишет в своей монографии В.П. Бойко. В частности, он отмечает
впечатляющую по размерам благотворительность томского купца 1-й гильдии Захария
Цыбульского. Только на строительство первого в Сибири университета он
пожертвовал 140 тыс. руб.[69]
Из
ходатайства Тюменской городской думы о присвоении звания почетного гражданина
г. Тюмени купцу И.П. Колокольникову следует, что он вместе с супругой жертвовал
большие средства на развитие народного образования города. Назовем лишь
некоторые факты. Супругами Колокольниковыми было пожертвовано 50 тыс. руб. на
здание женской гимназии, 35 тыс. руб. на начальное училище, на их же средства
было открыто 8-классное коммерческое училище. Другой крупный благотворитель
Тюмени купец А.И. Текутьев, а он работал и в должности городского головы, в своем
завещании оставил городу очень солидные суммы в деньгах и недвижимое имущество,
в числе которого здание театра, 35 тыс. руб. на постройку места чрез реку Туру,
25 тыс. руб. на достройку хирургического корпуса больницы и 25 тыс. руб. на
обустройство и обеспечение этого отделения и т.д.[70]
Аналогичные
примеры благотворительности можно привести по другим городам региона —
Красноярску, Барнаулу, Бийску, Омску, Таре и прочим. Благотворительность
купечества Сибири не была региональным явлением, она была свойственна
купечеству и других регионов, особенно огромных размеров, как известно, она
приобрела в среде московского купечества.[71]
В
данной статье мы не касаемся вопросов взаимоотношений купечества с другими
сословиями и социальными группами общества, быта купечества, они могут быть
рассмотрены специально. В заключение отметим, что в пореформенный период
купечество Сибири достигло значительных результатов в коммерческой
деятельности, именно гильдейцы в регионе являлись ядром формирующейся
буржуазии. На смену методам первоначального накопления приходили более
цивилизованные формы хозяйственной деятельности. От поколения к поколению рос
уровень грамотности и культуры купечества, рост его консолидации и самосознания.
Это находило отражение, прежде всего, в участии купечества в органах городского
самоуправления, в благотворительности. Центральные кварталы таких городов как
Иркутск, Томск, Тюмень, Красноярск, Барнаул, Бийск, Минусинск, Верхнеудинск,
Троицкосавск были застроены купеческими особняками и магазинами. Купцы во
многом определяли стиль жизни указанных городов, которые без преувеличения
можно назвать «купеческими».[72]
Сибирская
железная дорога во многом изменила жизнь региона, она уменьшила его
коммуникационную оторванность от Центральной России и всего мира, в частности,
усилился приток капиталов в Сибирь и не только из Европейской России, но и зарубежных
стран. Местное купечество было потеснено более мощными фирмами в банковском
деле, горной промышленности, строительстве частных железных дорог, некоторых
видах торговли, например, скупке и вывозе за границу сливочного масла. Но
вплоть до 1917 г. сибирское купечество не исчерпало своего потенциала, как в предпринимательстве,
так и в общественной деятельности.
Список литературы
Миненко
Н. А. Урал и Сибирь конца XVI —первой половины XIX в. в новейшей отечественной
историографии // Культурное наследие Азиатской России. Материалы I
Сибиро-Уральского исторического конгресса. Тобольск, 1997. С. 30.
1000
лет русского предпринимательства: Из истории купеческих родов / Сост., вступ.
ст., примеч. О. Платонова. М., 1995, Барышников М. Н. Деловой мир России:
Историко-биограф. справочник. СПб.,1998 и др.
Труды
Первой научно-практической конф. «Морозовы и их роль в истории России»
(«Морозовские чтения»). Ногинск (Богородск), 16–18 ноября 1995 г. Богородский
печатник,1996; Доклады научно-практической конф. «Предприниматели и рабочие: их
взаимоотношения. Вторая половина ХIХ — начало XX веков» (Вторые Морозовские
чтения). Ногинcк (Богородск),1996 и др.
Бойко
В. П. Томское купечество в конце XVIII–ХIХ вв.: Из истории формирования
сибирском буржуазии. Томск,1996; Скубневский В. А., Старцев А. В., Гончаров Ю. М.
Купечество Алтая второй половины ХIХ — начала XX в. Барнаул, 2001 и др.
Rieber A. J. Merchants and
Entrepreneurs in Imperial Russia. Chapel Hill, 1982. P. 416.
Крестьянство
Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск,1983. С. 16–17.
Шиловский
М. В. Общественно-политическое движение в Сибири второй половины ХIХ — начала
XX в.: Учебное пособие. Вып.1: Областники. Новосибирск, 1995.
Кулаев
И. В. Под счастливой звездой: Воспоминания. М.,1999.
Посошков
И. Т. Книга о скудости и богатстве // Вслед подвигам Петровым… М., 1988. С. 410.
Пайпс
Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 274.
Зуева
Е. А. Численность сибирского купечества // Роль Сибири в истории России.
Новосибирск, 1993. С. 47.
Рындзюнский
П. Г. Сословно-податная реформа 1775 г. и городское население // Общество и государство
феодальной России. М., 1975. С. 87.
Пайпс
Р. Указ. соч. С. 286.
Полное
собрание законов Российской империи. Собрание II-е (ПСЗРИ-II). Т.XXXVII. № 39118;
T. XL. № 41779.
Болдина
Е. Деловые бумаги // Былое. 1993, № 1. С. 5.
Старцев
А. В. Торгово-промышленное законодательство и социально-правовой статус
предпринимателей в России в XVIII — начале XX в.// Предприниматели и предпринимательство
в Сибири (XVIII — начало XX вв.). Барнаул,1995. С. 11.
Рабинович
Г. Х. Крупная буржуазия и монополистический капитал в экономике Сибири конца
ХIХ — начала XX вв. Томск,1975. С. 47.
ПСЗРИ-II.
Т. XXXVII. № 41779; ПСЗРИ-III. Т. 5. № 7525.
Свод
законов о состояниях. СПб., 1911. С. 159–160. Ст.536–539.
Гончаров
Ю. М. Социально-правовое положение купеческого сословия во второй половине XIX —
начале XX в. // Известия Алтайского государственного университета. 1988. №. 3.
С. 48–57.
ПСЗРИ-III.
Т. XVIII. № 15601.
Старцев
А. В. Указ. соч. С. 10,12.
Зуева
Е. А., Скубневский В. А. Купечество сибирское // Краткая энциклопедия по
истории купечества и коммерции Сибири. Т.2. Кн.2. Новосибирск, 1995.С. 138–146.
Боханов
А. Н. Российское купечество в конце ХIХ — начале XX века // История СССР. 1985.
№ 4. С. 107.
Первая
Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т.73. Енисейская
губерния. СПб., 1904; Т.74. Забайкальская область. СПб., 1904; Т.75. Иркутская
губерния. СПб., 1904; Т.78. Тобольская губерния. СПб., 1904: Т.79. Томская
губерния. СПб., 1904; Т.80. Якутская область. CП6., 1905. T.81. Акмолинская
область. СПб., 1904.
Рашин
А. Г. Население России за 100 лет (1811–1913 гг.). Статистические очерки.
М.,1956. С. 122.
Государственный
архив Томской области (ГАТО). Ф. 196. On.6. Д.536. Л.25об.
Кулаев
И. В. Указ. соч. С. 260.
Там
же. С. 230.
Краткая
энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Т.2. Кн.1.
Новосибирск,1995. С. 143.
Гончаров
Ю. М. Еврейское купечество Западной Сибири во второй половине ХIХ — начале XX в.
// Диаспоры: независимый научный журнал. М., 2000. № 3. С. 156.
Гончаров
Ю. М. Купеческая семья второй половины XIX — начала XX вв. (по материалам
компьютерной базы данных купеческих семей Западной Сибири). М.,1999. С. 99–100.
Лаверычев
В. Я. Крупная буржуазия в пореформенной России (1861–1900 гг.). М., 1974. С. 66–67.
Mirsky D. S. Russia: A Social
History. London, 1952. P. 215.
Об
источниках формирования буржуазии Сибири подробнее см.: Рабинович Г. Х. Указ.
соч. С. 45–84.
Мисюрев
А. Легенды Горной Колывани. Барнаул, 1989. С. 137, (Обруб — район г. Томска).
ГАТО.
Ф. 3. On. 13. Д. 299.
Дунин-Горкавич
А. А. Тобольский Север. Общий обзор страны, ее естественных богатств и промышленной
деятельности населения. СПб., 1904. С. 266.
Щукин
Н. Житье сибирское в древних преданиях и нынешних впечатлениях // Записки
иркутских жителей. Иркутск, 1990. С. 217.
Пайпс
Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 287.
Государственный
архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. 79. Оп. 1. Д. 2.
Скубневский
В. А. Духовный мир барнаульского купечества конца ХIХ — начала XX в. // Журнал
«Сибирский рассвет». Литература и журналистика Алтая в социальной и культурной
жизни Сибири: Материалы музейной научно-практической конф. Барнаул, 1999. С. 92–93.
Rieber A. J. Merchants and
Entrepreneurs in Imperial Russia. Chapel Hill, 1982. P.124.
Овсянникова
Н. Д. Из истории золотопромышленности Восточной Сибири в эпоху капитализма
(1861–1914 гг.) // Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока: Труды конф. по
истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1961. С. 164.
Рабинович
Г. Х. Указ. соч. С. 119–120.
Гаврилова
Н. Александр Сибиряков // Земля Иркутская. 1995. № 5. С. 44.
Гаврилова
Н. Сибирский американец //Земля Иркутская, 2000. № 12. С. 26.
Там
же.
Мезенин
В. К. Парад Всемирных выставок. М., 1990. С. 38–39.
Игнатьев
А. А. Пятьдесят лет в строю. Симферополь, 1953. С. 29.
Центр
хранения архивного фонда Алтайского края. Ф. 31. Оп. 1. Д. 130. Л. 1, 20–21,
25, 33.
Мариупольский
А. М. Винокурение и виноторговля Западной Сибири в период действия акцизной
системы. (1863–1902 гг.). Барнаул, 2000. С. 54.
Скубневский
В. А., Старцев А. В., Гончаров Ю. М. Предприниматели Алтая. 1861–1917 гг.:
Энциклопедия. Барнаул, 1996. С. 78–79.
История
Сибири. Т.3. Л., 1968. С. 57.
Старцев
А. В., Гончаров Ю. М. История предпринимательства в Сибири (XVII — начало XX в.
). Барнаул, 1999. С. 96–97.
Старцев
А. В. Торговля предпринимателей Алтая с Монголией и Китаем во второй половине
XIX — начале XX в. // Предпринимательство на Алтае XVIII в.–1920-е годы.
Барнаул, 1993. С. 93–112.
История
Сибири. Т.3. Л., 1968. С. 66–67. О развитии англо-сибирских торговых связях
см.: Collins David N. British Interest and Interests in Siberia. 1900–1922 // Revolutionary Russia. Vol. 9. № 2.
December 1996. P.206–233.
Мариупольский
A. M. Указ. соч.
Рабинович
Г. Х. Указ. соч. С. 222–223.
Первая
Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 79. С. XXI.
Нардова
В. А. Городское самоуправление в России в 60-х — начале 90-х годов ХIХ в.
Правительственная политика. Л., 1984. С. 70.
Литягина
А. В. Городские думы как представительные организации торгово-промышленных
кругов дореволюционной Сибири (по материалам Томской губ.) // Предприниматели и
предпринимательство в Сибири. Вып.2. Барнаул, 1997. С. 200.
Дмитриенко
Н. М. Сибирский город Томск в ХIХ —первой трети XX века: управление, экономика,
население. Томск, 2000. С. 278.
Попов
И. И. Забытые иркутские страницы: Записки редактора. Иркутск, 1989. С. 17.
Там
же.
Иркутская
гордость и слава (книга о почетных гражданах города). Иркутск, 2001.
Шиловский
М. В. Политическая культура и политическая активность предпринимателей
дореволюционной Сибири // Общественно-политическая жизнь Сибири. XX век. Вып. 3.
Новосибирск.1998. С. 41–42.
Старцев
А. В. Торгово-промышленная фирма Морозовых // Предприниматели и предпринимательство
в Сибири. XVIII —1920-е гг. Вып. 2. Барнаул, 1997. С. 66–67.
Бойко
В. П. Указ. соч. С. 248.
Организация
самоуправления в Тобольской губернии (вторая половина ХIХ — начало XX вв.):
Сборник документов и материалов. Тюмень,1995. С. 229–231, 254–255.
Бурышкин
П. А. Москва купеческая: Мемуары. М., 1991.
О
типичном русском купеческом городе см.: Brower D. R. The Russian City between Tradition and Modernity, 1850–1900.
Berkeley-Los-Angeles-Oxford, 1990. P. 54–59.