М.Л. Магницкий и его роль в борьбе "православной
оппозиции" с Библейским обществом
Минаков А. Ю.
Михаил
Леонтьевич Магницкий (23.4.1778 — 21.10.1844) являлся видным государственным
деятелем, публицистом, поэтом в царствования Александра I и Николая I. В
либеральной и марксистской историографии Магницкий неизменно
охарактеризовывался как "дикий мракобес" и "обскурант",
"разрушитель" Казанского университета, его взгляды и деятельность как
правило освещались в крайне негативном ключе. Между тем, биография и взгляды
Магницкого были весьма неоднозначны и противоречивы на разных этапах его
деятельности, претерпев сложную эволюцию от либерализма, космополитизма и
масонства к православно-монархическому консерватизму. Биография его получила
достаточно подробное освещение в отечественной историографии (1). Публикуемые
нами документы относятся к тому периоду деятельности Магницкого, когда, в
начале 1820-х гг., он вошел в тесную связь с так называемой "русской
партией", лидером которой был А.А. Аракчеев и которая вела борьбу с
министром духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицыным и Библейским
обществом (2), будучи убежденной в том, что и министр и общество подрывают
основы православной церкви и самодержавной монархии.
К
указанному времени Магницкий порвал с либеральными убеждениями начального
периода своей деятельности и стал убежденным консерватором. Парадоксальным
образом, немалую роль в этой эволюции сыграли его контакты с Библейским
обществом. Став в 1817 г. гражданским губернатором Симбирска (1817–1819),
Магницкий впервые предстал перед русским обществом в качестве
"мракобеса" и реакционера. Так, он открыл в Симбирске отделение
Библейского общества и стал его вице-президентом, что традиционно вменялось ему
в вину либерально настроенными современниками.
Его
речь при открытии Библейского общества в Симбирске произвела сильное
впечатление в столице. "На этих днях читал я библейскую речь вашего
губернатора (Магницкого — А.М.), — писал по этому поводу весной 1818 г.
Карамзин своему брату в Симбирск, — Я слышал, что она полюбилась императору и
князю Голицыну, а это — главное"(3). Впрочем, одними речами дело не
ограничилось. По словам Н.И. Греча, Магницкий устроил "нечто вроде
крестового похода против произведений печати", когда он не только
"принуждал всех чиновников и дворян вступать в оное (Библейское общество —
А.М.) членами, но и стал жечь на площади сочинения Вольтера и других подобных
писателей XVIII века" (4). Накануне этого он, судя по всему,
"организовал" анонимное письмо в центральный комитет Библейского
общества, в котором содержался проект всеобщего уничтожения
"зловредных" книг. (Надо заметить, что подобные же меры
практиковались в то время на Западе и либералами. К примеру, С.М. Соловьев
писал в своем исследовании, посвященном исследованию внешней политики
Александра I: "В 1817 году в протестантской Германии с великим торжеством
праздновали трехсотлетие реформации. 18 октября студенты и некоторые профессора
собрались близ Эйзенаха, в историческом замке Вартбурге: говорились зажигательные
речи, пелись зажигательные песни, и дело кончилось тем, что по примеру Лютера,
сжегшего папскую буллу, сожжены были сочинения, написанные в консервативном
духе, направленные против либерального движения. Суд и приговор был произнесен
над сочинениями — один только шаг к исполнению приговора и над
сочинителями" (5). Это была своего рода идеологическая подготовка убийства
студентом К. Зандом известного немецкого консерватора А. Коцебу.). С 1819 г.
Магницкий начинает присутствовать на всех Генеральных собраниях Библейского
общества в Петербурге. В воспоминаниях Я.И. Де-Санглена утверждается, что
именно в это время Магницкий заслужил доверие Аракчеева (6). А.Н. Голицын также
обратил внимание на Магницкого. Н.К. Шильдер по этому поводу писал: "Чтобы
убедить министра в изменении своих прежних вольнодумных взглядов, Магницкий, по
свидетельству современника, стал неуклонно посещать, по праздникам и воскресным
дням, церковь князя Голицына; здесь он земными поклонами усердно старался
заявить о своей набожности и благочестии". В конце концов ему удалось
овладеть "полным доверием слабохарактерного князя Голицына" (7),
который являлся председателем Библейского общества. Так или иначе, Магницкий
смог приобрести покровительство двух влиятельнейших государственных чиновников
того времени.
После
непродолжительного пребывания в Симбирске Магницкий ушел в отставку, и в 1819
г. был назначен членом Главного правления училищ при Министерстве духовных дел
и народного просвещения. После ревизии Казанского университета, Магницкий стал
в июне 1819 г. попечителем Казанского учебного округа (до 1826 г.), где пытался
осуществить реформу в духе идей Священного Союза, будучи убежденным в том, что
необходимо "создать новую науку и новое искусство, вполне проникнутые
духом Христовым, взамен ложной науки, возникшей под влиянием язычества и
безверия". Магницкий осуществил чистку либеральной профессуры (уволил 11
профессоров из 25), придал ярко выраженную религиозную направленность в
преподавании всех дисциплин, соответственно изменив учебные планы, ввел по
образцу монастырских уставов строжайший внутренний режим. В 1820 г. в Комитете
по составлению цензурного устава Магницким был разработан проект, основные
положения которого легли в дальнейшим в основу так называемого "чугунного
устава" 1826 г. Кроме того, Магницкий предвосхитил известную
идеологическую формулу графа С.С. Уварова, предлагая уже в 1823 г. Александру I
принять план "народного воспитания", построенный на началах
православия и самодержавия. В 1824 г. он способствовал отставке своего былого
покровителя А.Н. Голицына с поста министра народного просвещения, будучи
активным членом "русской партии", участниками которой являлись А.А.
Аракчеев, митрополит Серафим (Глаголевский), архимандрит Фотий (Спасский), А.С.
Шишков и некоторые другие, менее известные, фигуры. Публикуемые документы
относятся как раз к тому периоду деятельности Магницкого, когда он стал одним
из активнейших деятелей "русской партии".
Документ,
озаглавленный "О пьянстве семинаристов и необходимости его искоренения"
воочию показывает, какую роль с точки зрения русских консерваторов в
общественном воспитании в идеале должно было играть православное духовенство, и
как критически оценивал эту роль в современной русской действительности
Магницкий.
Второй
документ, названный самим Магницким "Окончательное дополнение к запискам о
тайных обществах" нуждается в пояснении. Он появился на свет 7 апреля 1824
г. незадолго до отставки А.Н. Голицына, и, возможно, послужил одним из поводов
для нее. Однако этим вклад Магницкого в ликвидацию Библейского общества не
ограничился.
Сразу
после отставки Голицына Магницкий послал письмо в Библейское общество с
заявлением о выходе его из его членов. В этом послании от 24 мая 1824 г. он
писал, что в персидском переводе Евангелия, выпущенного Библейским обществом
(8), имеется "богохульная ошибка" и нет гарантий, что подобного нет в
изданиях на других языках, делаемых в спешке. Магницкий настаивал, чтобы
"сие важное дело исследовано было основательно и чтобы все оставшиеся экземпляры
сего издания были сожжены". "Ежели, — писал Магницкий, — в преложении
на персидский язык, один из классических восточных, могло проскользнуть по
ошибке богохульство, то чего не может быть в тех торопливых переводах на многие
языки диких, у коих нет еще и письмен? Почитая сей случай вызовом
меня, согласно с чувством совести моей, на то действие, от которого одно
благоприличие доселе меня удерживало, приемлю я смелость покорнейше просить
ваше высокопреосвященство (митрополита Серафима (Глаголевского), который после
отставки А.Н. Голицына стал президентом Библейского общества — А.М.) принять
торжественное отречение мое от всех богопротивных, по моему разумению, действий
Библейского Общества и благоволить исходатайствовать мне совершенное от оного
увольнение. 24 мая 1824 г." (9).
Комитет
Библейского Общества в ответ на письмо Магницкого вынес следующее решение:
"По рассмотрении дела об ошибках, вкравшихся в издание нового завета на
персидском языке, оказалось, что Магницкий в деле разбирательства этого дела не
принимал и не мог принимать участия, что раздача экземпляров этого издания
остановлена повсюду назад тому более года, и что если оная производится еще и
поныне под ведомством казанского университета, то сие от собственного его
небрежения. Комитет постановил: письмо г. Магницкого, как оскорбительное и
поносительное по содержанию своему и выражениям для комитета и для всех
участвующих в деле Российского Библейского Общества, представить Государю
Императору, яко августейшему покровителю Общества сего, а г. Магницкого
исключить из числа членов Общества" (10). По представление этого решения
Александру, на имя митрополита Серафима последовал из Красного Села высочайший
рескрипт от 16 июля 1824 г.: "Я поручаю вам, призвав к себе его, сделать
ему строгое замечание, что неприлично ему было поместить в письме к вам такие
выражения, которые могли оскорбить членов комитета Российского Библейского
Общества; равномерно объявить ему, что невыгодное его заключение о действиях
сего Общества не у места, ибо оно составлено из особ, достойных уважения, и
наконец, что он, не желая участвовать более в трудах сего Общества, мог сие
изъявить просто и вежливо" (11). Современный исследователь, Ю.Е. Кондаков
считает, что на этом "деятельность М.Л. Магницкого в стане поборников православия
прекращается" (12). Если иметь в виду связи Магницкого с архимандритом
Фотием (Спасским) и митрополитом Серафимом (Глаголевским), то это действительно
так. Но следует иметь в виду, что до конца своей жизни Магницкий пребывал на
позициях "воинствующего" православия и уже никогда с них не сходил
(13).
Трудно
признать справедливость утверждений, вроде того, что Магницкий "вмешался в
дела Библейского Общества и притом самым жалким образом" (14). Магницкий в
данном случае поступал как вполне идейный деятель русской православной
оппозиции, стремящейся прекратить деятельность этого общества, служившего
главным проводником мистико-космополитических идей, враждебных православной
церкви и, бесспорно, способствовавший достижению поставленной цели. Ошибки в
персидском переводе "Нового завета" были лишь предлогом для того,
чтобы нанести серьезный удар по обществу. Подробно свою позицию Магницкий
обосновал в опубликованной И.А. Чистовичем записке "О злых действиях
тайных обществ, выдумавших библейское общество в Европе и неусыпно через оное
все к своей цели направляющих" (15). Эта записка фактически является
продолжением публикуемого нами документа.
В
ней утверждалось, что Библейское общество является орудием в руках иллюминатов
(Собственно иллюминатами называлась тайная организация, основанная в 1776 г.
немецким мистиком Адамом Вейсгауптом. Принципы организации были заимствованы
Вейсгауптом у иезуитов и масонов, в основе ее был строгий иерархический
порядок. Члены организации следовали принципу "цель оправдывает средства".
Только высшему разряду посвященных открывалась тайная цель общества: замена
традиционных форм христианской религии деизмом и монархической формы правления
— республиканской. В 1785 г. орден был запрещен. Следует иметь в виду, что
Магницкий обычно называл иллюминатами масонов и мистиков всех направлений.),
стремящихся "разрушить церковь" (16).
После
письменного внушения со стороны самодержца относительно обстоятельств выхода
Магницкого из членов Библейского Общества политическая звезда попечителя
Казанского учебного округа стала клониться к закату. В начале царствования
Николая I он лишился всех постов и был отправлен в ссылку. Однако Библейское
общество прекратило свое существование.
Примечания к предисловию:
1.
Наиболее полно биография Магницкого изложена в следующих работах: Феоктистов
Е.М. Магницкий. СПб., 1865; Минаков А.Ю. Охранитель народной нравственности:
православный консерватор М.Л. Магницкий// Исторический вестник.№ 3-4 (7-8).
Издание исторической подкомиссии юбилейной комиссии русской православной церкви
по подготовке и проведению празднования 2000-летия Рождества Христова. Москва-
Воронеж, 2000.
2.
О Библейском обществе см.: Пыпин А.Н. Религиозные движения при Александре I.
СПб., 2000. Из новейших исследований укажем: Кондаков Ю.Е. Духовно-религиозная
политика Александра I и русская православная оппозиция (1801-1825). СПб., 1998.
3.
Цит. по: Загоскин Н.П. История Императорского Казанского Университета (за
первые сто лет его существования). 1804-1904. Казань, 1903.Т.3. Окончание ч.2-й
и ч.3-й ( 1814-1819 и 1819-1827). С.281.
4.
Греч Н.И. Записки о моей жизни. М., 1990. С.218-219.
5.
Соловьев С.М. Император Александр I.Политика, дипломатия. М., 1995. С.466.
6.
Записки Я.И. Де Санглена // РС.1883.Т.37. С.556
7.
Шильдер Н.К. Император Александр Первый. Его жизнь и царствование. В 4-х т.
СПб., 1898. Т.4. С.294
8.
Издание Нового Завета на персидском языке было сделано в 1815 г. Неточности и
ошибки, вкравшиеся в текст перевода от "недостаточного надзора за
корректурою", были предметом обсуждения в особом комитете за два года до
появления письма Магницкого; продажа и использование этого издания были
приостановлены. См.: Чистович И.А. История перевода Библии на русский язык.
Репринтное воспроизведение издания 1899 г. М. 1997. С.73.
9.
Там же.
10.
Там же. С.74.
11.
Там же.
12.
Кондаков Ю.Е. Указ соч. С.183..
13.
Минаков А.Ю. Указ. соч. С.220-226.
14.
Чистович И.А. Указ. соч. С.69.
15.
Текст записки см. в указанной книге И.А. Чистовича : С.253-257. Она была
найдена в бумагах митрополита Евгения (Болховитинова), вызванного в 1824 гг. в
Святейший Синод для содействия новгородскому митрополиту Серафиму в закрытии
Библейского Общества и в прекращении перевода священного писания на русский
литературный язык, а также рассмотрения содержания неправославных книг на русском
языке. Чистович опровергает авторство А.С. Шишкова и убедительно доказывает,
что она принадлежит перу Магницкого. См.: Чистович А.И. Указ. соч. С.257-258.
16.
Подробнее см: Минаков А.Ю. Указ.соч. С.216-220.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru