Айзек Азимов. Сами боги
Земля.
Вторая половина XXI в. Довольно заурядный молодой радиохимик Фредерик Хэллем
случайно обнаруживает, что в запыленной колбе с этикеткой «Вольфрам» вдруг
оказалось какое-то другое вещество. Спектрометрический анализ показывает, что
это изотоп плутония, который теоретически не может существовать, вдобавок
выясняется, что радиоактивность вещества постоянно возрастает и оно испускает
позитроны, несущие необычно высокую энергию. Хэллем предлагает единственно
возможную гипотезу: если вещество, которое не может существовать согласно
физическим законам нашей вселенной, все-таки существует, следовательно, прежде
оно находилось в параллельной вселенной, где эти законы иные. Через некоторое
время становится ясно, что жители параллельной вселенной — паралюди —
сознательно осуществляют обмен веществом между вселенными, который может
происходить бесконечно с выделением энергии в обеих вселенных. Таким образом,
Земля получает источник необыкновенно дешевой, безопасной и экологически чистой
энергии, получивший название Электронного Насоса, и Хэллем становится
благодетелем человечества, которое и не подозревает, что основная часть как
теоретической, так и практической работы была проделана другими учеными.
Но
через несколько десятков лет молодой историк науки Питер Ламонт приходит к
выводу, что работа Электронного Насоса представляет колоссальную угрозу для
нашей вселенной. Подобно тому как температуры двух тел выравниваются вследствие
второго закона термодинамики, работа Электронного Насоса ведет к выравниванию
свойств двух вселенных, основное отличие которых состоит в величине сильных
ядерных взаимодействий: в нашей вселенной они гораздо слабее, чем в
параллельной, и постепенное их возрастание в конечном счете должно привести к
взрыву Солнца и всей нашей ветви галактики. Ламонт бросается со своими идеями
от Отца Электронного Насоса, который, в сущности, вышвыривает его за дверь, к
высокопоставленным чиновникам, но никто не хочет видеть того, чего видеть не хочет.
Тогда
Ламонт пытается вступить в контакт с паралюдьми и убедить их остановить Насос.
Из паравселенной несколько раз поступали куски фольги с символами и чертежами,
которые не поддавались расшифровке — слишком различны способы мышления землян и
паралюдей. Ламонту помогает Майрон Броновский, известный переводом этрусских
надписей. Они отправляют в паравселенную послания на земном языке, надеясь
отыскать ключ к парасимволам, и в конце концов Броновский получает ответ —
написанное корявыми земными буквами слово «страх», а вскоре вслед за этим два
других послания, из которых следует, что Насос действительно несет в себе
опасность, но паравселенная не может его остановить. Ламонт, который уже сам не
понимает, что для него важнее — спасти человечество или просто доказать свою
правоту, доказать, что Отец Электронного Насоса — дутая величина, не может
использовать эти послания как свидетельства — его неминуемо обвинят в подделке.
Его единственный союзник выходит из игры, подытожив все происходящее цитатой из
Шиллера: «Против глупости сами боги бессильны».
На
одной из планет паравселенной, в мире, непредставимом для землянина, обитают
два типа живых существ — Жесткие и Мягкие.
Жесткие
имеют постоянную форму тела, состоящего из плотного вещества, и непрозрачную
оболочку. Ткани Мягких сильно разрежены, форма тела изменчива, они умеют
струиться, выбрасывать протуберанцы, расстилаться и утолщаться — все это
потому, что они живут в мире с большой величиной межатомного взаимодействия,
поэтому атомы, составляющие их тело, могут находиться на большом расстоянии
друг от друга. Мягкие непременно должны существовать триадами, в которых каждая
из составляющих — рационал, пестун и эмоциональ — обладает определенными
качествами, обеспечивающими гармонию и функцию триады. Рационал (левник) —
носитель интеллекта, эмоциональ (серединка) — чувств, пестун (правник) —
инстинкта заботы о потомстве. Части триады периодически вступают в процесс,
называемый синтезом, в котором их тела разреживаются, материя перемешивается,
происходит обмен энергией и сознанием. Все трое при этом становятся единым
целым, чувства и сознание растворяются в чистой радости бытия. Синтез длится
много суток, потом каждый из троих снова становится самим собой. В некоторых
случаях во время синтеза происходит размножение — завязывается почка. Каждая
триада должна произвести на свет троих детей, которые почти не отличаются друг
от друга в раннем возрасте, но потом приобретают свойства рационала, пестуна и
эмоционали. Повзрослевшие дети расстаются с родителями (до этого момента они
находятся под неусыпным наблюдением пестуна), а потом комбинируются в новые
триады. Триада кончает свое существование в процессе, который называют
«переходом».
И
Мягкие и Жесткие живут в пещерах и питаются, поглощая энергию в форме теплового
излучения. Жесткие, у которых есть машины, приборы и библиотеки, обучают
рационалов, а пестуны и эмоционали в обучении не нуждаются.
В
отличие от остальных эмоционалей Дуа, серединка триады Уна (рационала) и Тритта
(пестуна), умеет по-настоящему мыслить, её интересует то, что эмоционалей
интересовать не должно — это даже считается неприличным. Необыкновенно развитая
интуиция помогает ей понять многое, недоступное аналитическому разуму
рационалов. Она узнает от Уна, что Насос, дающий энергию её миру, грозит гибелью
другой вселенной. Но Жесткие не собираются останавливать Насос, планете не
хватает энергии, а Насос представляет опасность только для Земли, а для их мира
работа Насоса ведет лишь к ускорению остывания и без того давно остывающего
солнца. Дуа не может смириться с этой мыслью. Она ненавидит Жестких еще и
потому, что приходит к ужасному выводу: Мягкие — это просто
самовоспроизводящиеся машины, созданные Жесткими для развлечения, а переход
означает смерть. Она проникает в пещеры Жестких, неуловимая, поскольку может
проникать в камень, растворяться в его материи, и находит послания с Земли. Она
так же неспособна расшифровать их, как и Жесткие, но она улавливает заключенные
в символах эмоции. Именно Дуа и отправляет на Землю те послания, которые
получают Ламонт и Броновский. Она едва не гибнет от истощения, но ee спасают, и
тут она узнает, что ошибалась — Мягкие не машины, а начальная стадия развития
Жестких. Переход — это последний синтез, в результате которого формируется
триединая особь Жесткого, и чем незаурядней составляющие, тем более выдающаяся
личность получается в процессе синтеза. Ун, Тритт и Дуа синтезируются в
последний раз.
С
группой туристов на Луну прилетает Бен Деннисон, который когда-то подавал
большие надежды как ученый, но имел неосторожность пренебрежительно высказаться
о будущем Отце Электронного Насоса, чем и обрек себя на безвестность. Так же
как и Ламонт, он пришел к мысли об опасности Насоса. Деннисон летит на Луну в
надежде возобновить исследования в области паратеории. Он знакомится с Селеной
Линдстрем, которая оказывается не просто гидом, а интуисткой — человеком с
необычайно развитой интуицией, — работающей вместе с известным
физиком-лунянином Невиллом. Селена дает идеи, а Невилл разрабатывает их и
держит уникальные способности Селены в тайне, потому что страдает паранойей и
боится землян. Несмотря на то что лунная колония образовалась сравнительно
недавно, между Луной и Землей существует некоторый антагонизм. У жителей Луны
уже сформировался определенный физический тип, они стареют гораздо медленнее,
чем земляне, которых они презрительно называют «земляшками». Большинство лунян
не испытывают ни ностальгии, ни почтения к прародине и стремятся к полной
независимости от Земли — ведь Луна способна полностью обеспечить себя всем
необходимым. Деннисон с помощью Селены начинает эксперименты, результаты
которых избавляют человечество от нависшей над ним опасности, подтверждают
блестящую идею и заодно реабилитируют опального Ламонта. Суть идеи Деннисона в
том, что существует бесчисленное множество вселенных, поэтому среди них
нетрудно найти такую, которая противоположна по свойствам пара-вселенной. Эта
антипаравселенная должна представлять собой то, что называют «космическом
яйцом» с очень слабыми ядерными взаимодействиями и неимоверной плотностью.
Деннисону удается, изменяя массу пимезонов, «просверлить дыру» в
космовселенную, из которой тут же начинает просачиваться вещество, несущее
энергию, которую можно использовать. И если Земля начнет получать энергию
двойным способом — с помощью Электронного Насоса и протечек из космовселенной,
то физические законы в земной вселенной останутся неизменными, они будут
меняться только в паравселенной и космовселенной. Причем и для той и для другой
это не представляет опасности, потому что паралюди будут получать энергию от
Насоса, компенсируя ускорение остывания их солнца, а в космовселенной жизни
быть не может.
Итак,
человечество преодолевает очередной кризис. Питер Ламонт наконец обретает
заслуженную славу, Деннисону предлагают любое место в любом земном университете
или учреждении, но он остается на Луне и принимает предложение Селены стать
отцом её ребенка.
Список
литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://briefly.ru/
Аиссе
Письма
к госпоже Каландрини
Письма
Аиссе — признанный «маленький шедевр» французской прозы. Удивительна судьба их
автора. Весной 1698 г. французский дипломат граф Шарль де Ферриоль купил за
тысячу пятьсот ливров на стамбульском невольничьем рынке девочку-черкешенку лет
четырех, взятую в плен во время одного из турецких набегов. Говорили, что она
из знатного рода. Во Франции маленькую Гаиде крестили и нарекли
Шарлоттой-Элизабет, но продолжали называть Гаиде или Аиде, что потом
превратилось в Аиссе. Несколько лет девочка воспитывалась в доме жены младшего
брата дипломата — умной, деятельной, властной Марии-Анжелики де Ферриоль,
урожденной Герен де Тансен. Но затем во Францию вернулся дипломат, относившийся
к юной черкешенке с отеческой нежностью и пылом любовника, и Аиссе вынуждена
была остаться с Ферриолем до самой его смерти (1722), вращаясь, впрочем, в
блестящем кругу знатных и талантливых людей. Обретя свободу, Аиссе до конца
жизни так и не покинула ставшего ей почти родным дома госпожи де Ферриоль.
В
распутном, безнравственном Париже Аиссе в 1720 г. встречает давшего обет
безбрачия рыцаря Мальтийского ордена Блёза-Мари д_Эди (ок. 1692-1761). Их на
всю жизнь связывает сильное и прочное чувство, которое они держат в глубокой
тайне. Тайной окружено и рождение в 1721 г. их дочери Селини, ставшей позже виконтессой
де Нантиа. В 1726 г. Аиссе знакомится с 58-летней женой именитого и
состоятельного женевского гражданина Жюли Каландрини (ок. 1668-1754); твердые
нравственные принципы этой дамы производят на «прекрасную черкешенку»
глубочайшее впечатление, и последние семь лет своей жизни Аиссе состоит с
госпожой Каландрини в переписке, поверяя старшей подруге все свои мысли и
чувства. Скончалась Аиссе в 1733 г. от чахотки. Потрясенный шевалье д_Эди до
конца жизни остался верен своей любви, воспитав в соответствующем духе и дочь.
Но от забвения имя Аиссе спас не трогательный семейный культ, а 36 писем,
обнаруженных после смерти госпожи Каландрини и изданных в Париже в 1787 г.
В
самых изысканных выражениях Аиссе описывает свои чувства к госпоже Каландрини:
«Я люблю вас самой нежной любовью — люблю, как мать свою, как сестру, дочь,
словом, как любишь всякого, кому ты обязан любовью. В моем чувстве к вам
заключено все — почтение, восхищение и благодарность». Аиссе счастлива, что
окружающие любят её старшую подругу за прекрасные качества души. Ведь обычно
«доблести и заслуги… ценятся лишь тогда, когда человек при этом еще и богат; и
однако перед истинными добродетелями всякий склоняет голову». И все же —
«деньги, деньги! Сколько подавляете вы честолюбий! Каких только не смиряете
гордецов! Сколько благих намерений обращаете в дым!»
Аиссе
сетует на собственные финансовые затруднения, долги и полную неопределенность
своего материального положения в будущем, жалуется на все ухудшающееся
здоровье, весьма натуралистически описывая свои страдания («…ведь здоровье —
главное наше достояние; оно помогает нам выносить тяготы жизни. Горести
действуют на него пагубно… и не делают нас богаче. Впрочем, в бедности нет
ничего постыдного, когда она есть следствие добродетельной жизни и превратностей
судьбы. С каждым днем мне становится все яснее, что нет ничего превыше
добродетели как на сей земле, так и в мире ином»),
Аиссе
раздраженно рассказывает о домашних неурядицах, о вздорности и скупости госпожи
де Ферриоль и о грубости её распутной и циничной сестры, блистательной госпожи
де Тансен. Впрочем, «мне стыдно становится своих жалоб, когда я вижу вокруг
такое множество людей, которые стоят большего, нежели я, и куда менее
несчастнее». С теплотой упоминает женщина о своих друзьях — сыновьях госпожи де
Ферриоль графе де Пон-де-Веле и графе д_Аржантале, а также о прелестной дочери
самой госпожи Каландрини, нежно отзывается о своей служанке — преданной Софи,
которую всеми силами старается материально обеспечить.
Описывает
Аиссе и парижскую жизнь, создавая яркую картину быта и нравов французской
аристократии. Сплетни, скандалы, интриги, браки по расчету («Ах! В какой
благодатной стране вы живете — в стране, где люди женятся, когда способны еще
любить друг друга!»), постоянные супружеские измены, тяжкие болезни и
безвременные смерти; полное падение нравов (например, история о сыне дворянина,
подавшемся в разбойники), свары и заговоры при дворе, дикие выходки развратной
знати («Г-жа Бульонская капризна, жестокосердна, необузданна и чрезвычайно распутна;
вкусы её простираются на всех — от принцев до комедиантов», — характеризует
Аиссе даму, которую подозревали в отравлении актрисы Адриенны Лекуврер),
беспредельное ханжество («Наши прекрасные дамы предаются благочестию, а вернее,
усердно его выказывают… все как одна принялись строить из себя святош… они
бросили румяниться, что отнюдь их не красит»), полное бесправие простых людей
(печальная история бедного аббата, которого силой заставляют дать Лекуврер яд;
а после того, как несчастный предупреждает актрису, его сажают в Бастилию,
откуда он выходит благодаря хлопотам отца, но затем бесследно исчезает).
И
«все, что ни случается в этом государстве, предвещает его гибель. Сколь же
благоразумны все вы, что не отступаете от правил и законов, а строго их блюдете!
Отсюда и чистота нравов. А я что ни день, то все больше поражаюсь множеству
скверных поступков, и трудно поверить, чтобы человеческое сердце было способно
на это».
Немало
пишет Аиссе и об искусстве, которым живо интересуются люди её круга, — об
убранстве интерьеров, о литературе (несколько раз упоминает, например, о
новинке — «Путешествия Гулливера» Дж. Свифта, приводит эпиграмму Руссо,
прилагает к своему посланию стихотворную переписку маркиза де ла Ривьера и м-ль
Дезульер), но главным образом рассуждает о театре: новых пьесах и спектаклях,
декорациях, мастерстве актеров («Актрисе, играющей роль влюбленной, надобно
выказывать скромность и сдержанность, — считает Аиссе. — Страсть должна
выражаться в интонации и звуках голоса. Чрезмерно резкие жесты следует оставить
мужчинам и колдунам»). Но и в театре царят дурные нравы: закулисные интриги,
соперничество актрис, их скандальные романы с вельможами, злословие и сплетки…
Несколько раз Аиссе касается политики. Женщину шокирует легкомысленное
отношение знати к назревающей войне; «черкешенка» посылает подруге копию письма
маркиза де Сент-Олера к кардиналу де Флери. «Слава завоевателя — ничто перед
славой миротворца… посредством справедливости, честности, уверенности, верности
своему слову можно добиться большего, нежели с помощью хитростей и интриг
прежней политики», — утверждает маркиз. А Аиссе мечтает, что Франция обретет
наконец короля и первого министра, действительно пекущихся о благе своего
народа.
Реальная
же жизнь ввергает Аиссе, натуру цельную и чистую, в глубокую грусть.
«Черкешенка» никогда не впутывается ни в какие интриги; она «так же мало
расположена проповедовать добродетели, как и поддерживать пороки», восхищается
людьми, обладающими «самыми главными душевными качествами», — умом и чувством
собственного достоинства, печется о друзьях своих гораздо более, чем о себе
самой, не хочет ни от кого зависеть и превыше всего на свете ставит исполнение
собственного долга. «Ничто не заставит меня забыть все, чем я» обязана госпоже
де Ферриоль, «и свой долг перед ней. Я воздам ей сторицей за все её заботы обо
мне ценою даже собственной жизни. Но… какая это большая разница — делать
что-либо только из чувства долга или по велению сердца!» «Нет ничего труднее,
нежели выполнять свой долг по отношению к тому, кого и не любишь, и не
уважаешь».
Аиссе
не желает иметь дела со «злыми и фальшивыми людьми — пусть себе копошатся в
своей грязи. Я твердо держусь своего правила — честно выполнять свой долг и ни
на кого не наговаривать». «У меня множество недостатков, но я привержена
добродетели, я почитаю ее». Неудивительно, что распутники и интриганы
побаиваются Аиссе; большинство же знакомых относится к ней с уважением и
любовью. «Мой врач удивительно как ко мне внимателен; он мой друг… все вокруг
так ласковы со мной и так услужливы…» «Все то время, что я находилась в
опасности… все мои друзья, все слуги плакали навзрыд; а когда опасность уже
миновала… все сбежались к моей постели, чтобы поздравить меня».
Поправляя
здоровье в деревне и ведя идиллическую жизнь на лоне природы («…живу здесь
словно на краю света — работаю на винограднике, тку пряжу, из которой буду шить
себе рубашки, охочусь на птиц»), Аиссе мечтает попасть к своему другу — госпоже
Каландрини в Швейцарию. «Как непохож ваш город на Париж! Там у вас царствуют
здравомыслие и добрые нравы, здесь о них не имеют понятия». Что же касается
обитателей Парижа, то «ничего нет в них — ни непреклонной вашей честности, ни
мудрости, ни доброты, ни справедливости. Все это у людей одна видимость —
личина то и дело спадает с них. Честность — не более как слово, коим они
украшают себя; они толкуют о справедливости, но лишь затем, чтобы осуждать
ближних своих; под сладкими речами их таятся колкости, великодушие их
оборачивается расточительством, мягкосердечность — безволием». Все же, «кого
довелось мне встречать в Женеве, соответствовали моим первоначальным
представлениям жизненного опыта. Вот почти такой же была и я, когда входила в
свет, не ведая ожесточения, горестей и печали». Теперь же «мне хотелось бы
научиться быть философом, ко всему относиться безразлично, ни из-за чего не
огорчаться и стараться вести себя разумно лишь ради того, чтобы удовлетворять
самоё себя и вас». Аиссе с грустью признает растлевающее влияние нравов,
царящих в обществе. «Она принадлежит к тем особам, испорченным светом и дурными
примерами, коим не посчастливилось избегнуть сетей разврата, — пишет женщина о
своей приятельнице госпоже де Парабер. — Она сердечна, великодушна, у нее
доброе сердце, но она рано была ввергнута в мир страстей, и у нее были дурные
наставники». И все же корень зла Аиссе видит в слабости человеческой натуры:
«…вести себя достойно можно ведь и оставаясь в свете, и это даже лучше — чем
труднее задача, тем большая заслуга её выполнять». С восхищением рассказывает
«черкешенка» о некоем обедневшем дворянине, который, поселившись в скромной
комнате, утро проводит за чтением любимых книг, после простого, сытного обеда
гуляет по набережной, ни от кого не зависит и совершенно счастлив.
Эталоном
же моральных качеств является для Аиссе госпожа Каландрини. «Вы с вашей
терпимостью, с вашим знанием света, к которому, однако, не питаете ненависти, с
вашим умением прощать, сообразуясь с обстоятельствами, узнав о моих
прегрешениях, не стали презирать меня. Я показалась вам достойной сострадания и
хотя и виноватой, но не вполне разумеющей свою вину. К счастью, сама любовная
страсть моя рождала во мне стремление к добродетели». «Не будь предмет моей
любви исполнен теми же достоинствами, что и вы, любовь моя была бы невозможна».
«Любовь моя умерла бы, не будь она основана на уважении».
Именно
тема глубокой взаимной любви Аиссе и шевалье д_Эли красной нитью проходит через
письма «прекрасной черкешенки». Аиссе мучают мысли о греховности этой
внебрачной связи, женщина всеми силами пытается вырвать порочную страсть из
своего сердца. «Не стану писать об угрызениях совести, которые терзают меня, —
они рождены моим разумом; шевалье и страсть к нему их заглушают». Но «если
разум оказался не властен победить мою страсть, то это потому, что обольстить
мое сердце мог лишь человек добродетельный». Шевалье же любит Аиссе так, что её
спрашивают, какие чары она на него напустила. Но — «единственные мои чары —
непреодолимая моя любовь к нему и желание сделать его жизнь как можно более
сладостной». «Я его чувствами не злоупотребляю. Людям свойственно обращать себе
на пользу слабости другого. Мне сие искусство неведомо. Я умею одно: так
угождать тому, кого люблю, чтобы удерживало его подле меня одно лишь желание —
не расставаться со мной». Д_Эди умоляет Аиссе выйти за него замуж. Но «как ни
велико было бы счастье назваться его женой, я должна любить шевалье не ради
себя, а ради него… Как отнеслись бы в свете к его женитьбе на девице без роду
без племени… Нет, мне слишком дорога его репутация, и в то же время я слишком
горда, чтобы позволить ему совершить эту глупость. Каким позором были бы для
меня все толки, которые ходили бы по этому поводу! И разве могу я льстить себя
надеждой, что он останется неизменен в своих чувствах ко мне? Он может
когда-нибудь пожалеть, что поддался безрассудной страсти, а я не в силах буду
жить, сознавая, что по моей вине он несчастлив и что он разлюбил меня».
Однако
— «резать по живому такую горячую страсть и такую нежную привязанность, и
притом столь им заслуженную! Прибавьте к этому и мое чувство благодарности к
нему — нет, это ужасно! Это хуже смерти! Но вы требуете, чтобы я себя
переборола, — я буду стараться; только я не уверена, что выйду из этого с
честью и что останусь жива. …Почему любовь моя непозволительна? Почему она
греховна?» «Как бы мне хотелось, чтобы прекратилась борьба между рассудком моим
и сердцем, и я могла бы свободно отдаться радости, какую дает мне одно лишь
лицезрение его. Но, увы, никогда этому не бывать!» «Но любовь моя непреодолима,
все оправдывает её. Мне кажется, она рождена чувством благодарности, и я
обязана поддерживать привязанность шевалье к дорогой малютке. Она — связующее
звено между нами; именно это и заставляет меня иной раз видеть свой долг в
любви к нему».
С
огромной нежностью пишет Аиссе о своей дочери, которая воспитывается в
монастыре. Девочка «рассудительна, добра, терпелива» и, не зная, кто её мать,
считает «черкешенку» своей обожаемой покровительницей. Шевалье любит дочь до
безумия. И все же Аиссе постоянно тревожится о будущем малышки. Все эти
переживания и жестокая внутренняя борьба вскоре окончательно подрывают хрупкое
здоровье несчастной женщины. Она быстро тает, ввергая любимого в отчаяние.
«Никогда еще любовь моя к нему не была столь пламенной, и могу сказать, что и с
его стороны она не меньше. Он относится ко мне с такой тревогой, волнение его
столь искренне и столь трогательно, что у всех, кому случается быть тому
свидетелями, слезы наворачиваются на глаза».
И
все же перед смертью Аиссе порывает с любимым. «Не могу выразить вам, чего
стоит мне жертва, на которую я решилась; она убивает меня. Но я уповаю на
Господа — он должен придать мне силы!» Шевалье смиренно соглашается с решением
любимой. «Будьте счастливы, моя дорогая Аиссе, мне безразлично, каким способом
вы этого достигнете — я примирюсь с любым из них, лишь бы только вы не изгнали
меня из своего сердца… Пока вы позволяете видеть вас, Пока я могу льстить себя
надеждой, что вы считаете меня наипреданнейшим вам в мире человеком, мне ничего
более не нужно для счастья», — пишет он в письме, которое Аиссе тоже пересылает
госпоже Каландрини. Сама «черкешенка» трогательно благодарит старшую подругу,
приложившую столько усилий, чтобы наставить её на путь истинный. «Мысль о
скорой смерти печалит меня меньше, чем вы думаете, — признается Аиссе. — Что
есть наша жизнь? Я как никто должна была быть счастливой, а счастлива не была.
Мое дурное поведение сделало меня несчастной: я была игрушкой страстей, кои
управляли мною по собственной прихоти. Вечные терзания совести, горести друзей,
их отдаленность, почти постоянное нездоровье… Жизнь, которой я жила, была такой
жалкой — знала ли я хотя бы мгновение подлинной радости? Я не могла оставаться
наедине с собой: я боялась собственных мыслей. Угрызения совести не оставляли
меня с той минуты, как открылись мои глаза, и я начала понимать свои
заблуждения. Отчего стану я страшиться разлучения с душой своей, если уверена,
что Господь ко мне милосерден и что с той минуты, как я покину сию жалкую
плоть, мне откроется счастье?»
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://briefly.ru/