Ликург
(англ. Lykurgus)
Ни один из рассказов о великом спартанском законодателе
Ликурге не может считаться вполне достоверным. О его происхождении,
государственной деятельности и смерти существует много разноречивых известий.
Но больше всего споров вызывает вопрос о времени его жизни.
В
настоящее время многие ученые полагают, что сведения о спартанском законодателе
Ликурге настолько противоречивы, что нет оснований считать его исторической
личностью. Законы, якобы введенные Ликургом, на самом деле были установлены в
Спарте частично в VIII, но главным образом во второй половине VII в. до н. э.
Несмотря на заведомую недостоверность биографии Ликурга, она содержит ценный
материал о быте и законах спартанцев в эпоху наивысшего могущества и расцвета
их государства.
Большинство
древних ученых считали, что Ликург жил в эпоху учреждения Олимпийских игр и
даже принял участие в выработке правил проведения этих общегреческих
состязаний.
Незадолго
до правления Ликурга в Спарте начались смуты. Народ был недоволен своими
правителями, богатые угнетали бедных, и часто дело доходило до открытых уличных
столкновений. В одной из таких стычек был убит пытавшийся разнять дерущихся
отец Ликурга. Он был царем Спарты, и, согласно обычаю, его власть перешла к
старшему сыну Полидекту, брату Ликурга. Так как Полидект скоро тоже скончался,
не оставив детей, то Ликург стал единственным наследником царского престола.
Однако вскоре после воцарения Ликург узнал, что царица, жена его умершего брата,
ждет ребенка. Ликург объявил, что если ребенок его брата окажется мальчиком, он
передаст ему престол, а сам, пока ребенок не вырастет, будет управлять
государствам в качестве опекуна.
Вдова
брата полюбила Ликурга и хотела, чтобы он стал ее мужем. Она предполагала, что
Ликургу тяжело будет отказаться от царского достоинства, к которому стремится
столько людей, способных ради этого на любые преступления. Поэтому царица
пообещала Ликургу, что если он женится на ней, то она убьет своего ребенка и
никто, кроме Ликурга, не сможет притязать на престол в Спарте. Но Ликург не
хотел власти, добытой нечестным путем. Он побоялся сразу ответить отказом на
предложение царицы, .опасаясь, как бы она, обезумев от любви, не убила
ненавистного ей ребенка.
Ликург
сказал царице, что он сумеет, пользуясь своей царской властью, устранить
стоящего на пути к их счастью ребенка. Уговорив таким образом не подозревавшую
обмана царицу ничего не предпринимать без его ведома, Ликург отправил к ней
нескольких преданных ему людей для того, чтобы сразу после рождения ребенка они
отняли младенца у матери и принесли его к нему.
Царица
родила наследника. Когда мальчика принесли к Ликургу, он, к удивлению
родственников царицы, знавших о ее планах, положил младенца на трон и сказал:
"Вот ваш царь, спартанцы! Давайте назовем его Харилаем, и пусть он правит
нами на радость народа!" (Харилай - по-гречески значит "любезный
народу").
За
недолгое свое правление Ликург успел заслужить любовь и уважение сограждан.
Люди слушались его не только потому, что он был правителем государства, но и
потому, что он был мудрым и справедливым человеком. Однако у Ликурга были не
только друзья, но и противники. Особенно ненавидели его родня и приближенные
отвергнутой им царицы. Они всячески старались оклеветать его и распространяли
слухи, что царский опекун сам стремится захватить престол.
Ликург
стал опасаться, что если что-нибудь случится с молодым царем, виновником
несчастья будут считать его. Желая избежать клеветы и подозрений, Ликург решил
покинуть родину и не возвращаться до тех пор, пока у Харилая не родится
наследник. Тогда, даже в случае смерти Харилая, Ликург не должен будет
наследовать престол и никому не придет в голову подозревать его в убийстве
царя. Отправившись путешествовать, Ликург посетил Крит. Он внимательно изучал
государственное устройство Крита для того, чтобы, вернувшись на родину,
предложить согражданам ввести в Спарте наиболее удачные из критских законов.
Рассказом о пребывании Ликурга на Крите древние писатели пытались объяснить
большое сходство в государственном устройстве Крита и Спарты. Современная наука
объясняет это сходство тем, что и Спарта и Крит принадлежали к типу
земледельческих государств Греции, стоявших на одном уровне экономического
развития.
Из
Крита Ликург отплыл к берегам Малой Азии. Он хотел сравнить простоту и
суровость жизни критян с роскошью и изнеженностью малоазийских греков. Так врач
сравнивает больной организм со здоровым, чтобы увидеть, в чем состоит болезнь.
В
Азии Ликург узнал о существовании поэм Гомера. Эти произведение очень
понравились ему, и он переписал их, чтобы познакомить с ними земляков. В Греции
в это время уже ходили из уст в уста отрывки из "Илиады" и
"Одиссеи", но Ликург, как рассказывают, был первым из европейских
греков, кто познакомился с ними целиком. Он считал, что содержащиеся в поэмах
правила поведения и морали будут полезны для его сограждан.
Между
тем спартанцы жалели об отъезде Ликурга и не раз приглашали его вернуться. Они
говорили, что царь должен отличаться от своих, подданных не одним только титулом,
что он должен обладать достаточным автори- тетом, чтобы властвовать и влиять на
своих сограждан.
Ликург
считал, однако, что отдельными мелкими реформами невозможно оздоровить строй
Спарты, а следует решительно изменить все порядки в государстве. Он не был
уверен, что призывавшие его граждане дадут ему возможность провести необходимые
коренные преобразования, и поэтому, прежде чем вернуться в Спарту, Ликург решил
узнать мнение дельфийского оракула.
Пифия
встретила входящего в храм Ликурга следующими словами:
Вижу
тебя я, Ликург, пришедшего в храм мой богатый,
Зевса
любимца и всех великих богов на Олимпе.
Как
мне тебя называть, я не знаю: хоть схож с человеком,
Все
же тебя назову я бессмертным скорее, чем смертным.
Когда
же Ликург попросил посоветовать ему лучшие законы, пифия ответила, что лучше
его законов не будет иметь ни одно государство. Это предсказание ободрило
Ликурга, и он решил вернуться в Спарту, где в это время правил его
слабохарактерный племянник Харилай и государственные дела находились в полном
беспорядке.
Прежде
всего Ликург открылся своим друзьям, затем постепенно привлек на свою сторону
еще многих граждан. Когда ему показалось, что наступил подходящий момент и
число его приверженцев достаточно велико, он с 30 вооруженными друзьями из
самых знатных семей занял городскую площадь, чтобы подавить возможное
сопротивление. Харилай, думая, что заговор направлен против него, бежал и
скрылся в храме Афины. Убедившись вскоре, что ему нечего бояться, Харилай вышел
из своего убежища и вместе с остальными аристократами участвовал в
преобразованиях.
Важнейшим
государственным органом по законам Ликурга стала герусия-совет старейшин
(по-гречески - геронтов) из 30 человек. Герусия разрешала споры и могла давать
указания даже царям. Дело в том, что во главе Спарты издревле стояли два царя.
Они происходили из двух постоянно враждовавших между собой родов - Агиадов и
Еврипонтидов. Так, одновременно с Харилаем, происходившим из рода Еврипонтидов,
в Спарте правил Архелай из рода Агиадов. Оба царя ненавидели друг друга: каждый
стремился к единоличной, неограниченной власти, которую в Греции называли
деспотией. Эта вражда ослабляла государственный строй, и, пользуясь этим, вожди
простого народа - демоса - стремились свергнуть власть знати и установить демократию
- власть народа.
Теперь,
по закону Ликурга, цари сохранили свое старое значение только на войне. В
походе они по-прежнему обладали властью над жизнью и смертью граждан. В мирное
же время спартанские цари входили в герусию в качестве рядовых членов. Остальные
28 членов герусии выбирались народом, пожизненно из числа стариков не моложе 60
лет.
Выборы
назначались, когда кто-либо из геронтов умирал, и таким образом общее число
членов герусии - 30 человек, включая царей, оставалось неизменным. Это число,
по мнению древних, определилось тем, что именно 30 аристократов вышли некогда с
Ликургом на площадь, чтобы добиться преобразований. Эти аристократы были
первыми членами герусии. Состав герусии постоянно обновлялся, но в течение всей
истории Спарты совет старейшин сохранял аристократический характер. Хотя по
закону любой спартанец, достигший 60 лет, мог стать геронтом, но обычно в
герусию выбирали старцев из числа наиболее влиятельных семей.
Чтобы
цари, геронты и народ не спорили между собой из-за власти, Ликург составил
между ними соглашение - закон о разделении власти, который потом называли
"Ликургова ретра"; считали, что оно было внушено законодателю самим
богом Аполлоном.
Содержание
этой ретры таково. "Пусть, - говорилось в законе, - народ будет разделен на
филы и обы, пусть в герусию входит вместе с царями 30 человек, а народ время от
времени собирается у реки Еврота на собрания. Там пусть народу предлагают
решения, которые он может принять или отклонить. У народа пусть будет высшая
власть и сила".
Само
слово "ретра" - устное соглашение, устный закон - указывает на
древнее происхождение этого постановления. Об этом же говорит и тот факт, что
наряду с обычным для всякого государства разделением граждан по
территориальному признаку (5 областей) сохранено и старинное племенное деление
(3 филы - племени). Особенно важно, что в постановлении сохраняются характерные
для первобытнообщинного строя черты верховной власти народа, исчезнувшие
впоследствии в связи с засильем аристократии. Старинный язык документа также доказывает,
что он был составлен значительно раньше времени, к которому относятся остальные
приписываемые Ликургу реформы.
Аристократы
были недовольны этим законом, предоставлявшим окончательное решение всех
вопросов народу. После смерти Ликурга к ретре было сделано добавление:
"Если народ примет неправильное решение, геронты и цари могут отвергнуть
его и распустить народное собрание". Чтобы убедить народ согласиться на
это добавление, сводящее на нет верховную власть народа, аристократы говорили,
что это повеление бога Аполлона, сообщенное оракулом в Дельфах:
Высшую
власть в совещаньях царям передать богоравным
Следует
- дорог ведь им Спарта, прекраснейший град!
Геронтов-старцев
совет на втором пусть находится месте.
Должен
в собраньях народ "да" или "нет" отвечать!
С
этого времени, по-видимому, окончательно установился порядок проведения
народных собраний в Спарте. Площадь, где происходили собрания, не была
укращена: не было здесь ни портика - галереи для защиты от солнца, ни статуй,
ни зданий, стены которых были бы украшены картинами или скульптурами. Спартанцы
боялись, как бы удобства и красота места не породили бы в ораторах
многоречивость, что привело бы к долгим собраниям. На открытой, не защищенной
от ветра площади, где негде было даже присесть, собрание шло быстро. Выслушав
речь царя или геронта, народ криком одобрял или отвергал внесенное предложение.
Никому, кроме царей и геронтов, не разрешалось высказывать свое мнение, но и
выступления правителей обычно не были длинными.
Такой порядок ведения государственных дел давал возможность
аристократам почти бесконтрольно решать все вопросы управления. Однако народ не
желал терпеть несправедливости, и через 130 лет после правления Ликурга, когда
царем в Спарте был Феопомп, была учреждена должность эфоров. Правда, некоторые древнейшие писатели утверждают, что эта
должность существовала еще и при Ликурге, но первоначально эфоры были просто
жрецами-прорицателями и не играли роли в управлении государством. Со времени же
Феопомпа начали регулярно выбирать по одному эфору от каждой из пяти областей
Лаконики, и они стали правителями государства. В отсутствие царей они вершили
суд и расправу над гражданами. Главной их обязанностью было проверять
деятельность должностных лиц и следить, чтобы все выполняли спартанские законы.
В случае нарушений они могли карать даже царей.
Жена
царя Феопомпа упрекала его за то, что он предоставил эфорам слишком большую
власть, говоря, что теперь он передаст детям меньшую власть, чем сам получил от
отца. Отвечая ей, царь сказал: "Хоть и меньшую, зато более прочную".
Цари
Полидор и Феопомп правили в конце VIII в. до н. э. При них шло завоевание
лежащей на запад от Лаконики плодородной Мессении. По-видимому, связанное с
тяжелой войной напряжение обострило борьбу народа и знати и вызвало учреждение
эфората. Само слово "эфор" означает по-гречески
"наблюдатель", "надзиратель". Так назывались жрецы, в
обязанность которых входило наблюдать за звездами. Через определенное
количество лет эфоры должны были проверять по звездам, угодны ли богам правящие
в Спарте цари. Если во время наблюдения за ночным небом падала какая-нибудь
звезда, это означало, что один из царей должен быть смещен.
И
действительно, контроль за поведением царей привел к тому, что они вынуждены
были больше считаться с народом, следить, чтобы их образ жизни не вызвал
народного гнева. Может быть, именно поэтому царская власть сохранилась в
Лаконике значительно дольше, чем у народов, населявших соседние со Спартой
области Пелопоннеса.
Самым
важным и смелым из преобразований, проведенных Ликургом, был передел земли. Все
богатство в это время скопилось в руках немногих аристократов, а бедняки
потерявшие свою землю, угрожали восстать и уничтожить власть богачей. Ликург
убедил сограждан отказаться от владения землей в пользу государства, с тем
чтобы никто больше не мог продавать или покупать землю. Всю землю разделили на
равные участки, и каждая спартанская семья получила равный надел. Этим Ликург
хотел уничтожить бедность и богатство и заставить всех граждан жить в одинаковых
условиях, чтобы никто не был выше другого. Каждый участок мог обеспечить семью
ячменной мукой, растительным маслом и вином, чего, по мнению Ликурга, было
достаточно человеку, чтобы сохранить здоровье и не нуждаться в самом
необходимом.
Чтобы
окончательно уничтожить всякое неравенство, Ликург хотел переделить не только
землю, но и движимое имущество.
Однако
он понимал, что богачи никогда не согласятся на это, и решил обмануть
корыстолюбивых людей. Для этого он убедил их признать законы, которые сделали
богатство бесполезным грузом, так что многие сами рады были отказаться от своей
собственности.
Прежде
всего он запретил пользоваться золотой и серебряной монетой - и приказал
принимать только железные деньги. Чтобы сделать железо, из которого
приготовлялись новые деньги, совершенно бесполезным, Ликург приказал о пускать
его раскаленным в уксус. Этим он лишал металл твердости, делал его хрупким и
совершенно негодным для каких-либо изделий.
Эти
деньги были настолько громоздки и стоили так мало, что, для того чтобы держать
дома несколько сот рублей, нужно было строить большую кладовую и перевозить в
нее деньги на телеге.
Благодаря
новой монете в Спарте прекратились преступления: кто решился бы воровать, брать
взятку или грабить, раз нельзя было скрыть свою добычу? Затем Ликург запретил в
Спарте все бесполезные ремесла. Впрочем, даже если бы Ликург не изгонял
ремесленников, они исчезли бы сами, так как их вещи не находили сбыта. Железные
деньги не шли в других государствах: на них ничего нельзя было купить, и приезжие
ремесленники только смеялись, когда кто-либо предлагал им заплатить железными
деньгами. Таким образом, роскошь исчезла в Спарте, и богач не имел теперь
никакого преимущества перед бедным, так как не мог использовать своего
богатства.
Передел
земли и все последующие реформы, приписываемые Ликургу, произошли, судя по
сведениям других источников и археологическим данным, не раньше VII в. до н.э.
Нет ничего невероятного в том, что в это время в Спарте действовал какой-то
выдающийся организатор народа и законодатель, но так как спартанские законы не
были записаны, то и имя Ликурга не встречается ни в одной надписи. Передел
земли не мог быть результатом убеждений Ликурга, а был вызван ожесточенной
классовой борьбой, в которой знать вынуждена была пойти на уступки,
Третьим
проведенным Ликургом преобразованием, также направленным на уничтожение
стремлений граждан к накоплению богатств, было учреждение сисойтий. Сисситии
(которые в Спарте назывались также фидитиями) были совместными обедами
свободных спартанцев. Но сиссития была не просто общим обедом, это было
товарищество из 15-20 человек, называвшихся сисситами, служивших обычно в одном
военном подразделении и связанных тесной дружбой.
Для
того, чтобы все члены сисситии стали друзьями и готовы были умереть друг за
друга, каждый вновь поступающий проходил проверку. Во время обеда новичка
вводили в палатку, где ели сисситы, и раб с чашей на голове обходил всех
присутствующих. Тот, к кому подходил раб, скатывал шарик из хлеба и кидал его в
чашу, стоящую на голове раба. Никто не мог увидеть, если кто-нибудь опускал
шарик, слегка сдавливая его пальцами. Сдавленный шарик означал, что кто-то не
хочет принять новичка, и этого было достаточно, чтобы его просьбу отклонили.
Нельзя
было допустить, чтобы хотя бы два человека в сисситии не любили друг друга. Это
могло внести раскол в товарищество и привести к страшным последствиям, если
сисситам придется сражаться плечом к плечу на поле боя. Каждый сиссит должен
был ежемесячно вносить в общий котел одну меру ячменя (на каждый день выходило
около 2 кг), немного сыра, фруктов, несколько кружек вина. Кроме того, каждый,
кто приносил жертву богам, посылал в сисситию лучшую часть убитого животного.
Охотники тоже приносили часть своей добычи.
Греки
разбавляли вино водой, и этот напиток служил им вместо нашего чая; разбавленное
вино лучше, чем простая вода, утоляет жажду и не вызывают опьянения.
Тот,
кто опаздывал из-за жертвоприношения или охоты, мог обедать дома, но остальные
должны были приходить к обеду вовремя. Спартанцам было запрещено приходить на
сисситии сытыми. Все строго наблюдали за тем, чтобы никто не оставлял свою
порцию несъеденной. Это было признаком того, что сиссит поел где-то в другом
месте, а это означало, что он считает общий стол недостаточно хорошим для себя.
Такой человек подвергался штрафу, а мог и вовсе быть исключенным из сисситии.
Любимым
кушаньем сисситов была черная похлебка. Она приготовлялась из чечевицы и бычьей
крови. Особенно любили ее старики, которые даже отказывались ради нее от мяса,
отдавая свою долю молодым.
Один
из иноземных царей хотел попробовать похлебку и специально для этого купил себе
спартанского повара. Повар приготовил кушанье, но царь, попробовав, стал
плеваться.
-
Что ты приготовил? - закричал он. - Это варево невозможно есть!
-
Царь, - ответил повар, - прежде чем есть черную похлебку, нужно выкупаться в
Евроте.
Тяжелые
физические упражнения и скудость пищи делали вкусным то, что другим грекам
казалось несъедобным.
На
сисситии часто приходили дети. Считалось, что им полезно слушать разговоры и
перенимать опыт старших. Кроме того, мальчики учились высмеивать недостатки, не
оскорбляя людей. Когда мальчики впервые переступали порог палатки, где обедали
спартанцы, старший из сисситов говорил: "За эту дверь не должно выйти ни
одно произнесенное здесь слово".
Спартанских
мальчиков приучали к мысли, что обижаться на шутку глупо и недостойно
спартанца. Находились все-таки люди, не переносившие шуток. Достаточно было
такому человеку сказать, что смех ему неприятен, и насмешник сразу умолкал.
Вводя
обязательные совместные трапезы, Ликург лишил богачей б Спарте возможности
вкусно поесть - одной из главных радостей, которые может дать богатство. Именно
введение сисситии больше всего восстановило богачей против Ликурга. Они до того
были злы на правителя, что однажды побили его палками и выбили ему глаз.
Народ,
однако, заступился за Ликурга и наказал богачей Обычай обедать вместе
сохранялся в Спарте в течении многих столетий.
Кроме
закона о сисситиях, Ликург издал еще ряд законов против роскоши. Он, например,
запретил пользоваться сложными плотничьими инструментами и требовал, чтобы дома
спартанцев были сделаны при помощи топора и пилы. Ликург понимал, что в дом,
построенный таким образом, не сможет проникнуть роскошь. К бревенчатым стенам
не подойдут пурпурные ковры, золотые кубки или кровати на серебряных ножках.
Один
из законов Ликурга запрещал долго вести войну с одним и тем же противником.
Ликург считал, что не следует позволять врагам непрерывно упражнять войско: это
может привести к тому, что соседи не будут уступать в воинственности самим
спартанцам.
Законы
Ликурга не были записаны. По его мнению все, что важно и необходимо для счастья
государства должно войти в обычай и образ жизни граждан с самого раннего
детства. Вот почему все его заботы как законодателя были обращены на воспитание
детей.
Ликург
считал, что заботу о детях надо начинать с заботы об их матерях. Женщина должна
быть здоровой веселой. Только тогда ее дети будут крепкими и сильными По
законам Ликурга девушки должны были бегать, бороться, бросать диск, метать
копье. Подобно юношам, они должны были присутствовать на праздниках,
участвовать в плясках и петь в хоре. В своих песнях девушки славили сильных и
храбрых и возбуждали у молодежи горячее желание отличиться.
Женщины
в Спарте участвовали в соревнованиях, в которых они могли показать свое
мужество и приобрести славное имя. Вот как ответила спартанская царица Горго
одной иностранке, когда та упрекала спартанок в том, что женщины у них
распоряжаются своими мужьями. "Но ведь мы и рожаем мужей", - сказала
царица.
Оставаться
холостым считалось в Спарте позорным. По приказу властей холостяки должны были
зимой раздетыми обходить рыночную площадь и петь песню, в которой говорилось,
что они наказаны за неповиновение обычаям. Молодые люди не оказывали холостякам
тех знаков уважения, которые принято оказывать старшим. Рассказывают, что когда
однажды холостой полководец вошел в палатку, один молодой человек не встал,
чтобы его приветствовать. В ответ на замечание юноша сказал: "Я не обязан
вытягиваться перед тобой, ведь у тебя нет сына, который будет впоследствии
вставать передо мной". И этот ответ признали справедливым.
В Спарте отец не имел права решать судьбу своего ребенка.
Сразу после рождения сына отец приносил его в назначенное место, где заседали
старейшины. Внимательно осмотрев младенца, старцы, если находили его здоровым и
крепким, разрешали отцу растить ребенка и отводили новорожденному надел земли.
Если же ребенок оказывался слабым, его приказывали бросить в пропасть, считая,
что самому ему лучше не жить и для государства полезнее будет, когда среди
граждан не будет слабых и больных.
Женщины
обмывали новорожденных не водой, а вином, так как существовало поверье, что
дети, пораженные падучей или другими болезнями, умирают от вина, тогда как
здоровые становятся только крепче. Детей не пеленали, отучали от страха перед
темнотой и одиночеством, от капризов и нытья, заставляли есть всякую пищу. Дети
вырастали такими здоровыми, что спартанские няньки славились по всей Греции.
Никто
не имел в Спарте права воспитывать детей по своему усмотрению. Купленные или
наемные педагоги не допускались к детям. В семь лет мальчиков отбирали от
родителей и, объединив в небольшие отряды, воспитывали сообща, приучая к
суровой дисциплине. Во главе каждого отряда (который назывался агелой) стоял
человек, прославившийся рассудительностью и мужеством. Дети во всем брали с
него пример, подчинялись ему и покорно терпели наказания. Старики наблюдали за
игрой ребят и часто, нарочно ссоря их, вызывали драки, чтобы выяснить, кто из
детей храбрее.
Грамоте
мальчиков учили только в пределах необходимости, чтобы они умели прочитать
приказ или подписать свое имя. Остальное обучение заключалось в том, чтобы
научить детей безоговорочно повиноваться, терпеливо переносить лишения и
побеждать в битвах.
По
мере того как мальчики вырастали, их воспитывали во все более суровых условиях:
стригли наголо, заставляли ходить босиком и в любую погоду играть голыми. Когда
детям исполнялось двенадцать лет, им выдавали плащ, который они должны были
носить круглый год. Горячей водой им разрешали мыться всего несколько раз в
году. Спали они все вместе на связках тростника, который приносили себе сами с
берегов Еврота, ломая его там руками.
Старшие
обращали на детей большое внимание, ходили в школы, наблюдали за занятиями. За
детьми смотрел воспитатель - "педоном", и, кроме того, они сами
выбирали в каждой агеле вожака - самого сильного и умного юношу. Выбирались
только те юноши, которые уже более года. как вышли из детского возраста. Такие
юноши назывались иренами. Двадцатилетний ирен командовал в сражениях, которые
мальчики разыгрывали, чтобы приучиться к войне.
Дети
обязаны были сами добывать себе дрова и пропитание. Все, что они приносили,
было ворованным. Одни отправлялись в сады, другие прокрадывались в сисситии,
стараясь проявить наибольшую хитрость и осторожность. Юным спартанцам умышленно
выдавали слишком скудное питание, чтобы научить их собственными силами бороться
с лишениями и сделать из них людей ловких и хитрых. Им приходилось не только
тайно выкрадывать продукты, но иногда даже нападать на сторожей и силой
отбирать необходимое. Попадавшегося без пощады били плетью, как плохого,
неловкого вора, и заставляли голодать.
Боясь
наказания, мальчики старались любой ценой скрывать свои преступления. Так, один
из них, рассказывают, украл лисенка и спрятал его у себя под плащом. Зверь
распорол ему когтями и зубами живот, но, не желая выдать себя, мальчик крепился
и не закричал, пока, обливаясь кровью, не упал мертвым. Этому вполне можно поверить,
зная, что многие из мальчиков умирали во время бичевания на алтаре Артемиды. В
Спарте в течение ряда столетий сохранялся обычай при переводе мальчиков в ирены
подвергать их публичному бичеванию. На алтаре богини Артемиды юноши должны были
доказать свое мужество и пренебрежение к боли. Не желая обнаружить свою
слабость, некоторые умирали под бичами, но не издавали ни одного крика. Этот
обычай, связанный с обагрением кровью алтаря богини, возможно, был заменой
существовавших в глубокой древности человеческих жертвоприношений.
После
обеда ирен, не выходя из-за стола, проводил с мальчиками нечто вроде занятий:
одним он приказывал петь, другим задавал различные вопросы. Вопросы эти должны
были научить детей отличать хорошее от дурного и судить о поведении людей. Если
мальчик не мог объяснить, какого человека он считает достойным имени
спартанского гражданина или какой поступок лишает человека права на уважение,
то его считали умственно отсталым и ирену приказывали обратить внимание на его
развитие.
Ирен
часто наказывал детей в присутствии стариков, чтобы те могли судить, правильны
ли его приемы воспитания. Во время наказания старшие никогда не вмешивались в
распоряжения юноши, но после того как дети уходили, с него взыскивали, если он
наказал строже, чем следовало, или был чересчур мягок и снисходителен.
Детей
учили выражать свои мысли коротко и точно - Ликург хотел, чтобы немного простых
слов заключали в себе много смысла. Сам Ликург всегда выражался кратко и
отрывисто. Когда кто-то стал требовать, чтобы Ликург ввел в государстве
демократию, он сказал: "Введи сперва демократию у себя дома".
Однажды
спартанцы спросили Ликурга: "Как сделать, чтобы соседние страны не
нападали на нас?" Он отвечал: "Оставайтесь бедными и не будьте ни в
чем богаче соседей".
В
другой раз он выразился об укреплениях города так: "Если город укреплен
людьми, а не кирпичами, то у него есть стены!"
Вообще
спартанцы любили короткие и остроумные ответы. Когда человек говорил умно, но
некстати, ему говорили: "Ты говоришь дело, но не к делу".
Одного
философа ругали за то, что на званом царском обеде он не сказал ни слова.
Защищая его, царь заметил: "Кто умеет говорить, умеет и выбирать для этого
время".
Один
человек надоел спартанскому царю вопросами, кто лучший из спартанцев. Никто не
удивился, когда царь ответил ему: "Тот, кто меньше всего похож на
тебя". Многие восторгались беспристрастностью устроителей Олимпийских игр
при присуждении премий. "Что ж удивительного, - сказал спартанец, - если
люди один день в четыре года умеют быть справедливыми". Недаром
современное слово "лаконизм" (краткость в выражении мысли) происходит
от названия области спартанцев - Лаконики.
Когда
у царя Архидама спросили, много ли в Спарте войска, он сказал: "Хватит,
чтобы прогнать трусов".
Один
афинянин высмеивал короткие спартанские мечи. Царь Агис сказал ему: "Это,
однако, не мешает нашим коротким мечам доставать неприятеля".
Из
ответов спартанцев можно составить представленис о тех правилах поведения,
которых они придерживались. С детских лет спартанцы приучались без особой
необходимости не высказывать своих суждений и говорили только то, что
необходимо.
Одного
спартанца приглашали послушать человека, подражавшего пению соловья. "Я
слышал самого соловья", - ответил он.
Другому
обещали подарить петухов, которые дрались, пока не умирали на месте. "Нет,
- сказал он, - ты дай мне таких, которые убивают других".
Однажды
спартанец прочел надгробную надпись на братской могиле. После перечня имен шли
слова: "Когда они тушили пламя тирании, они пали в бою".
-
Так им и надо! - неожиданно сказал спартанец. - Не следовало тушить пламя
тирании. Пусть бы сгорела дотла!
Такое
же внимание, как на точность и ясность речи, в Спарте обращали на хоровое
пение. Спартанские песни были мужественны, просты и безыскусственны, но вместе
с тем серьезны и поучительны. Это были или хвалебные песни, прославляющие
павших за Спарту, или песни, порицавшие трусов и призывавшие к подвигу. Вот,
например, одна из спартанских песен. Хор стариков начинал и пел: "Когда-то
мы были молоды и храбры!"
Старикам
отвечал хор мужчин: "Теперь храбры мы! Попробуй, если хочешь!"
Детский
хор подхватывал: "А мы со временем храбрее всех вас будем!"
Одной из самых распространенных забав в древней Греции были
петушиные и перепелиные бои. Этому зрелищу придавали большое воспитательное
значение, так как считали, что петухи показывают пример, как следует бороться
до последней возможности. Птиц для боев специально тренировали, и хорошие
боевые петухи стоили очень дорого.
Музыке
в Спарте придавали очень большое значение. В бой спартанцы шли под звуки флейт.
Спартанский поэт говорит: "Хорошая музыка действует на душу не меньше, чем
оружие". Считали, что спартанский царь приносил перед сражением жертвы
музам для того, чтобы напомнить воинам необхо"чмость совершать подвиги,
достойные прославления в песнях.
Когда
юноши становились воинами, строгость их воспитания несколько смягчалась. Им
разрешали следить за красотой платья, волос и оружия. Перед боем юноши
старались особенно тщательно украсить себя: они расчесывали волосы и смазывали
их маслом, помня изречение Ликурга: "Волосы красивых делают красивее,
безобразных еще безобразнее".
В
походах гимнастические упражнения молодежи были не такими трудными, да и в
остальном жизнь была легче. Спартанцы были единственным народом, которому война
казалась отдыхом по сравнению с бесконечными упражнениями мирного времени.
Когда
войско выстраивалось перед битвой, царь приносил жертву богам и приказывал всем
воинам надеть венки. Под звуки флейт все начинали петь военную песнь.
Величественное и торжественное зрелище представляла шеренга людей, шагавших в
такт музыке. Ряды были сомкнуты, ничье сердце не замирало от страха, они шли
навстречу опасности с песней, спокойно и весело. Царь шел в бой рядом с воином,
победившим на последних Олимпийских играх.
Рассказывают,
что одному спартанцу предлагали большую сумму за то, чтобы он сдался и уступил
своему сопернику честь победы на Олимпийских играх. Когда он не принял денег и
после трудной борьбы одержал победу, его спросили: "Какая тебе польза от твоей
победы, что ты ради нее отказался от возможности стать богатым человеком?"
"В
сражении я пойду рядом с царем впереди войска", - гордо ответил
победитель.
Обратив
неприятеля в бегство, спартанцы преследовали его недолго и скоро возвращались.
Им казалось низким и недостойным рубить и убивать отступавших врагов. Этот
обычай был не только великодушным, но и полезным, так как неприятельское
войско, зная, что убивают лишь сопротивляющихся, часто предпочитало бежать и не
сражаться.
Некоторые
историки утверждают, что Ликург сам был очень воинственным. Но скорее правы те,
кто считают, что Ликург не участвовал ни в каких войнах - провел свои
преобразования в годы, когда Спарта ни с кем не воевала. О его миролюбии
свидетельствует тот факт, что ему принадлежит мысль устраивать перемирие каждые
четыре года на то время, пока проводятся Олимпийские игры. Обычай запрещения
войн на время олимпийских игр и других крупных религиозных празднеств был
введен, возможно, еще в VIII в. до н. э. не только из религиозных соображений,
но и с целью облегчения международной торговли. Дело а том, что во время таких
общегреческих праздников происходили большие базары-ярмарки.
По
замыслу Ликурга воспитание спартанца не заканчивалось в тот момент, когда он
становился взрослым. И зрелые люди должны были жить так, как предписывал
обычай. Спарта была похожа на лагерь, где установлен строго определенный образ
жизни для каждого спартанцам не давалось никаких других поручений смотрели за
детьми, учили их чему-нибудь полезному, сами учились у стариков.
У
спартанцев было много досуга, так как заниматься ремеслами или другим полезным
трудом им было строго запрещено и большую часть времени они проводили в
гимнасиях или беседовали друг с другом о хороших и дурных поступках. Танцы,
игры, охота, песни и гимнастика поглощали все время спартанцев, когда они не
были заняты войной.
Когда
один спартанец, побывав в Афинах, узнал, что там осудили человека за
праздность, он попросил показать ему осужденного за любовь к свободе. Так
глубоко спартанцы презирали всякий труд, что нежелание работать они называли
"любовью к свободе".
Спартанцы
могли жить беззаботно, потому что землю за них обрабатывали илоты. Это были потомки порабощенного
спартанцами населения, оставшиеся жить на тех участках земли, котороми они
владели раньше. Они были обязаны отдавать завоевателям значительную часть
урожая. Илоты и участки земли, которые они обрабатывали, были равномерно
поделены между спартанцами. Каждая спартанская семья, получала с принадлежащего
ей участка достаточное количество продуктов.
Так
как илотов было значительно больше, чем самих спартанцев, то спартанцы
постоянно опасались восстаний. Чтобы предупредить восстания илотов, и были
учреждены так называемые криптии. Это дало основание обвинять спартанцев в
жестокости и несправедливости. Криптия заключалась в следующем. Время от
времени эфоры посылали за город юношей, вооруженных кинжалами. Днем молодые
люди скрывались, а ночью выходили на дорогу и убивали илотов. Чтобы придать
этим гнусным убийствам вид законности, эфоры, вступая в должность, обьявляли
илотам войну. Иногда они направляли большие отряды юношей в деревни, где жили
илоты, чтобы внезапным нападением уничтожать самых сильных и смелых из них.
О
таинственности, которой было окружено истребление илотов, говорит само названия
этого организованного убийства: "криптия" по-гречески значит
"тайное".
Рассказывают,
что однажды спартанцы дали двум тысячам илотов свободу. Радостные, одев венки,
обходили илоты храмы, чтобы принести благодарность богам за внезапное счастье.
Но ночью все они исчезли, и никто не мог рассказать, каким образом они погибли.
Вообще
спартанцы обращались с илотами крайне жестоко. Иногда они нарочно заставляли
илотов пить неразбавленное вино, чтобы, доведя их до отвратительного опьянения,
показать юношам, как ужасен порок пьянства. Илотам было запрещено петь песни
свободных под угрозой столь страшных наказаний, что, даже оказавшись однажды
вне власти своих господ, за пределами Лаконики, илоты не осмелились спеть песни
спартанских поэтов. Правильно заметили греки, что если свободный в Спарте
наиболее свободен, то и раб здесь находится в наиболее рабском состоянии.
Однако
нет оснований, приписывать все эти жестокие законы, направленные против илотов,
Ликургу. Они стали применяться много позже, когда число илотов сильно возросло.
Особенно жестоко спартанцы стали обращаться с илотами после великого
землетрясения, когда илоты, воспользовавшись бедствием, напали на Спарту и едва
не добились своего освобождения. Это произошло в 465 г. до н.э. Землетрясение
было настолько сильным, что Спарта была разрушена почти полностью. Илоты напали
на уцелевших спартанцев, которые призвали на помощь афинян. Началась Третья
Мессенская война, длившаяся почти десять лет. В итоге войны часть илотов была
вынуждена вновь подчиниться спартанцам, но некоторые покинули страну н
поселились на северном берегу Коринфского залива.
Когда
важнейшие из законов Ликурга вошли в жизнь, он созвал всех граждан на народное
собрание. Законодатель сказал, что для того, чтобы сделать всех счастливыми, он
должен провести еще одно, самое главное преобразование. Для этого ему надо еще
раз посетить дельфийский оракул, и поэтому Ликург попросил геронтов и всех
граждан дать клятву не изменять ничего в законах до его возвращения. Все
поклялись, и Ликург уехал в Дельфы. Здесь, однако, оракул возвестил, что законы
его прекрасны и что до тех пор, пока Спарта будет верна этим законам, она будет
процветать и господствовать над другими государствами.
Послав
это прорицание на родину, Ликург решил добровольно умереть, чтобы не дать
возможности согражданам когда-нибудь изменить его законы. Ведь они обещали не
проводить никаких реформ до его возвращения.
Ликург
был как раз в тех годах (ему было около 85 лет), когда, по мнению древних,
можно еще жить, но хорошо и умереть, особенно тому, у кого все желания уже
исполнились.
Ликург
считал, что смерть общественного деятеля должна быть полезна его государству и
что кончина должна быть достойным завершением жизни. Поэтому, простившись с
друзьями и сыном, Ликург отказался принимать пищу и вскоре умер от голода. Он
боялся, что его останки перенесут в Спарту и граждане смогут считать себя
свободными от данной ему клятвы. Поэтому перед смертью он приказал друзьям
сжечь его труп и бросить пепел в море.
Надежды
не обманули Ликурга. Несколько столетий, пока Спарта придерживалась его
законов, она оставалась самым сильным государством в Греции. Только в конце V
в. до н.э., когда в Спарту вместе с золотом и серебром проникли корысть и
имущественное неравенство, законам Ликурга был нанесен смертельный удар.
Такой
порядок ведения государственных дел давал возможность аристократам почти
бесконтрольно решать все вопросы управления. Однако народ не желал терпеть
несправедливости, и через 130 лет после правления Ликурга, когда царем в Спарте
был Феопомп, была учреждена должность эфоров.
Правда, некоторые древнейшие писатели утверждают, что эта должность
существовала еще и при Ликурге, но первоначально эфоры были просто
жрецами-прорицателями и не играли роли в управлении государством. Со времени же
Феопомпа начали регулярно выбирать по одному эфору от каждой из пяти областей
Лаконики, и они стали правителями государства. В отсутствие царей они вершили
суд и расправу над гражданами. Главной их обязанностью было проверять
деятельность должностных лиц и следить, чтобы все выполняли спартанские законы.
В случае нарушений они могли карать даже царей.
Жена
царя Феопомпа упрекала его за то, что он предоставил эфорам слишком большую
власть, говоря, что теперь он передаст детям меньшую власть, чем сам получил от
отца. Отвечая ей, царь сказал: "Хоть и меньшую, зато более прочную".
Цари
Полидор и Феопомп правили в конце VIII в. до н. э. При них шло завоевание
лежащей на запад от Лаконики плодородной Мессении. По-видимому, связанное с
тяжелой войной напряжение обострило борьбу народа и знати и вызвало учреждение
эфората. Само слово "эфор" означает по-гречески
"наблюдатель", "надзиратель". Так назывались жрецы, в
обязанность которых входило наблюдать за звездами. Через определенное количество
лет эфоры должны были проверять по звездам, угодны ли богам правящие в Спарте
цари. Если во время наблюдения за ночным небом падала какая-нибудь звезда, это
означало, что один из царей должен быть смещен.
И
действительно, контроль за поведением царей привел к тому, что они вынуждены были
больше считаться с народом, следить, чтобы их образ жизни не вызвал народного
гнева. Может быть, именно поэтому царская власть сохранилась в Лаконике
значительно дольше, чем у народов, населявших соседние со Спартой области
Пелопоннеса.
Самым
важным и смелым из преобразований, проведенных Ликургом, был передел земли. Все
богатство в это время скопилось в руках немногих аристократов, а бедняки
потерявшие свою землю, угрожали восстать и уничтожить власть богачей. Ликург
убедил сограждан отказаться от владения землей в пользу государства, с тем
чтобы никто больше не мог продавать или покупать землю. Всю землю разделили на
равные участки, и каждая спартанская семья получила равный надел. Этим Ликург
хотел уничтожить бедность и богатство и заставить всех граждан жить в
одинаковых условиях, чтобы никто не был выше другого. Каждый участок мог
обеспечить семью ячменной мукой, растительным маслом и вином, чего, по мнению
Ликурга, было достаточно человеку, чтобы сохранить здоровье и не нуждаться в
самом необходимом.
Чтобы
окончательно уничтожить всякое неравенство, Ликург хотел переделить не только
землю, но и движимое имущество.
Однако
он понимал, что богачи никогда не согласятся на это, и решил обмануть
корыстолюбивых людей. Для этого он убедил их признать законы, которые сделали
богатство бесполезным грузом, так что многие сами рады были отказаться от своей
собственности.
Прежде
всего он запретил пользоваться золотой и серебряной монетой - и приказал
принимать только железные деньги. Чтобы сделать железо, из которого
приготовлялись новые деньги, совершенно бесполезным, Ликург приказал о пускать
его раскаленным в уксус. Этим он лишал металл твердости, делал его хрупким и
совершенно негодным для каких-либо изделий.
Эти
деньги были настолько громоздки и стоили так мало, что, для того чтобы держать
дома несколько сот рублей, нужно было строить большую кладовую и перевозить в
нее деньги на телеге.
Благодаря
новой монете в Спарте прекратились преступления: кто решился бы воровать, брать
взятку или грабить, раз нельзя было скрыть свою добычу? Затем Ликург запретил в
Спарте все бесполезные ремесла. Впрочем, даже если бы Ликург не изгонял
ремесленников, они исчезли бы сами, так как их вещи не находили сбыта. Железные
деньги не шли в других государствах: на них ничего нельзя было купить, и
приезжие ремесленники только смеялись, когда кто-либо предлагал им заплатить
железными деньгами. Таким образом, роскошь исчезла в Спарте, и богач не имел
теперь никакого преимущества перед бедным, так как не мог использовать своего
богатства.
Передел
земли и все последующие реформы, приписываемые Ликургу, произошли, судя по
сведениям других источников и археологическим данным, не раньше VII в. до н.э.
Нет ничего невероятного в том, что в это время в Спарте действовал какой-то
выдающийся организатор народа и законодатель, но так как спартанские законы не
были записаны, то и имя Ликурга не встречается ни в одной надписи. Передел
земли не мог быть результатом убеждений Ликурга, а был вызван ожесточенной
классовой борьбой, в которой знать вынуждена была пойти на уступки,
Третьим
проведенным Ликургом преобразованием, также направленным на уничтожение
стремлений граждан к накоплению богатств, было учреждение сисойтий. Сисситии
(которые в Спарте назывались также фидитиями) были совместными обедами свободных
спартанцев. Но сиссития была не просто общим обедом, это было товарищество из
15-20 человек, называвшихся сисситами, служивших обычно в одном военном
подразделении и связанных тесной дружбой.
Для
того, чтобы все члены сисситии стали друзьями и готовы были умереть друг за
друга, каждый вновь поступающий проходил проверку. Во время обеда новичка
вводили в палатку, где ели сисситы, и раб с чашей на голове обходил всех
присутствующих. Тот, к кому подходил раб, скатывал шарик из хлеба и кидал его в
чашу, стоящую на голове раба. Никто не мог увидеть, если кто-нибудь опускал
шарик, слегка сдавливая его пальцами. Сдавленный шарик означал, что кто-то не
хочет принять новичка, и этого было достаточно, чтобы его просьбу отклонили.
Нельзя
было допустить, чтобы хотя бы два человека в сисситии не любили друг друга. Это
могло внести раскол в товарищество и привести к страшным последствиям, если
сисситам придется сражаться плечом к плечу на поле боя. Каждый сиссит должен
был ежемесячно вносить в общий котел одну меру ячменя (на каждый день выходило
около 2 кг), немного сыра, фруктов, несколько кружек вина. Кроме того, каждый,
кто приносил жертву богам, посылал в сисситию лучшую часть убитого животного.
Охотники тоже приносили часть своей добычи.
Греки
разбавляли вино водой, и этот напиток служил им вместо нашего чая; разбавленное
вино лучше, чем простая вода, утоляет жажду и не вызывают опьянения.
Тот,
кто опаздывал из-за жертвоприношения или охоты, мог обедать дома, но остальные
должны были приходить к обеду вовремя. Спартанцам было запрещено приходить на
сисситии сытыми. Все строго наблюдали за тем, чтобы никто не оставлял свою
порцию несъеденной. Это было признаком того, что сиссит поел где-то в другом
месте, а это означало, что он считает общий стол недостаточно хорошим для себя.
Такой человек подвергался штрафу, а мог и вовсе быть исключенным из сисситии.
Любимым
кушаньем сисситов была черная похлебка. Она приготовлялась из чечевицы и бычьей
крови. Особенно любили ее старики, которые даже отказывались ради нее от мяса,
отдавая свою долю молодым.
Один
из иноземных царей хотел попробовать похлебку и специально для этого купил себе
спартанского повара. Повар приготовил кушанье, но царь, попробовав, стал
плеваться.
-
Что ты приготовил? - закричал он. - Это варево невозможно есть!
-
Царь, - ответил повар, - прежде чем есть черную похлебку, нужно выкупаться в
Евроте.
Тяжелые
физические упражнения и скудость пищи делали вкусным то, что другим грекам
казалось несъедобным.
На
сисситии часто приходили дети. Считалось, что им полезно слушать разговоры и
перенимать опыт старших. Кроме того, мальчики учились высмеивать недостатки, не
оскорбляя людей. Когда мальчики впервые переступали порог палатки, где обедали
спартанцы, старший из сисситов говорил: "За эту дверь не должно выйти ни одно
произнесенное здесь слово".
Спартанских
мальчиков приучали к мысли, что обижаться на шутку глупо и недостойно
спартанца. Находились все-таки люди, не переносившие шуток. Достаточно было
такому человеку сказать, что смех ему неприятен, и насмешник сразу умолкал.
Вводя
обязательные совместные трапезы, Ликург лишил богачей б Спарте возможности
вкусно поесть - одной из главных радостей, которые может дать богатство. Именно
введение сисситии больше всего восстановило богачей против Ликурга. Они до того
были злы на правителя, что однажды побили его палками и выбили ему глаз.
Народ,
однако, заступился за Ликурга и наказал богачей Обычай обедать вместе
сохранялся в Спарте в течении многих столетий.
Кроме
закона о сисситиях, Ликург издал еще ряд законов против роскоши. Он, например,
запретил пользоваться сложными плотничьими инструментами и требовал, чтобы дома
спартанцев были сделаны при помощи топора и пилы. Ликург понимал, что в дом,
построенный таким образом, не сможет проникнуть роскошь. К бревенчатым стенам
не подойдут пурпурные ковры, золотые кубки или кровати на серебряных ножках.
Один
из законов Ликурга запрещал долго вести войну с одним и тем же противником.
Ликург считал, что не следует позволять врагам непрерывно упражнять войско: это
может привести к тому, что соседи не будут уступать в воинственности самим
спартанцам.
Законы
Ликурга не были записаны. По его мнению все, что важно и необходимо для счастья
государства должно войти в обычай и образ жизни граждан с самого раннего
детства. Вот почему все его заботы как законодателя были обращены на воспитание
детей.
Ликург
считал, что заботу о детях надо начинать с заботы об их матерях. Женщина должна
быть здоровой веселой. Только тогда ее дети будут крепкими и сильными По
законам Ликурга девушки должны были бегать, бороться, бросать диск, метать
копье. Подобно юношам, они должны были присутствовать на праздниках,
участвовать в плясках и петь в хоре. В своих песнях девушки славили сильных и
храбрых и возбуждали у молодежи горячее желание отличиться.
Женщины
в Спарте участвовали в соревнованиях, в которых они могли показать свое
мужество и приобрести славное имя. Вот как ответила спартанская царица Горго
одной иностранке, когда та упрекала спартанок в том, что женщины у них
распоряжаются своими мужьями. "Но ведь мы и рожаем мужей", - сказала
царица.
Оставаться
холостым считалось в Спарте позорным. По приказу властей холостяки должны были
зимой раздетыми обходить рыночную площадь и петь песню, в которой говорилось,
что они наказаны за неповиновение обычаям. Молодые люди не оказывали холостякам
тех знаков уважения, которые принято оказывать старшим. Рассказывают, что когда
однажды холостой полководец вошел в палатку, один молодой человек не встал,
чтобы его приветствовать. В ответ на замечание юноша сказал: "Я не обязан
вытягиваться перед тобой, ведь у тебя нет сына, который будет впоследствии
вставать передо мной". И этот ответ признали справедливым.
В
Спарте отец не имел права решать судьбу своего ребенка. Сразу после рождения
сына отец приносил его в назначенное место, где заседали старейшины.
Внимательно осмотрев младенца, старцы, если находили его здоровым и крепким,
разрешали отцу растить ребенка и отводили новорожденному надел земли. Если же
ребенок оказывался слабым, его приказывали бросить в пропасть, считая, что
самому ему лучше не жить и для государства полезнее будет, когда среди граждан
не будет слабых и больных.
Женщины
обмывали новорожденных не водой, а вином, так как существовало поверье, что
дети, пораженные падучей или другими болезнями, умирают от вина, тогда как
здоровые становятся только крепче. Детей не пеленали, отучали от страха перед
темнотой и одиночеством, от капризов и нытья, заставляли есть всякую пищу. Дети
вырастали такими здоровыми, что спартанские няньки славились по всей Греции.
Никто
не имел в Спарте права воспитывать детей по своему усмотрению. Купленные или
наемные педагоги не допускались к детям. В семь лет мальчиков отбирали от
родителей и, объединив в небольшие отряды, воспитывали сообща, приучая к
суровой дисциплине. Во главе каждого отряда (который назывался агелой) стоял
человек, прославившийся рассудительностью и мужеством. Дети во всем брали с
него пример, подчинялись ему и покорно терпели наказания. Старики наблюдали за
игрой ребят и часто, нарочно ссоря их, вызывали драки, чтобы выяснить, кто из
детей храбрее.
Грамоте
мальчиков учили только в пределах необходимости, чтобы они умели прочитать
приказ или подписать свое имя. Остальное обучение заключалось в том, чтобы
научить детей безоговорочно повиноваться, терпеливо переносить лишения и
побеждать в битвах.
По
мере того как мальчики вырастали, их воспитывали во все более суровых условиях:
стригли наголо, заставляли ходить босиком и в любую погоду играть голыми. Когда
детям исполнялось двенадцать лет, им выдавали плащ, который они должны были
носить круглый год. Горячей водой им разрешали мыться всего несколько раз в
году. Спали они все вместе на связках тростника, который приносили себе сами с
берегов Еврота, ломая его там руками.
Старшие
обращали на детей большое внимание, ходили в школы, наблюдали за занятиями. За
детьми смотрел воспитатель - "педоном", и, кроме того, они сами
выбирали в каждой агеле вожака - самого сильного и умного юношу. Выбирались
только те юноши, которые уже более года. как вышли из детского возраста. Такие
юноши назывались иренами. Двадцатилетний ирен командовал в сражениях, которые
мальчики разыгрывали, чтобы приучиться к войне.
Дети
обязаны были сами добывать себе дрова и пропитание. Все, что они приносили,
было ворованным. Одни отправлялись в сады, другие прокрадывались в сисситии,
стараясь проявить наибольшую хитрость и осторожность. Юным спартанцам умышленно
выдавали слишком скудное питание, чтобы научить их собственными силами бороться
с лишениями и сделать из них людей ловких и хитрых. Им приходилось не только
тайно выкрадывать продукты, но иногда даже нападать на сторожей и силой
отбирать необходимое. Попадавшегося без пощады били плетью, как плохого,
неловкого вора, и заставляли голодать.
Боясь
наказания, мальчики старались любой ценой скрывать свои преступления. Так, один
из них, рассказывают, украл лисенка и спрятал его у себя под плащом. Зверь
распорол ему когтями и зубами живот, но, не желая выдать себя, мальчик крепился
и не закричал, пока, обливаясь кровью, не упал мертвым. Этому вполне можно поверить,
зная, что многие из мальчиков умирали во время бичевания на алтаре Артемиды. В
Спарте в течение ряда столетий сохранялся обычай при переводе мальчиков в ирены
подвергать их публичному бичеванию. На алтаре богини Артемиды юноши должны были
доказать свое мужество и пренебрежение к боли. Не желая обнаружить свою
слабость, некоторые умирали под бичами, но не издавали ни одного крика. Этот
обычай, связанный с обагрением кровью алтаря богини, возможно, был заменой
существовавших в глубокой древности человеческих жертвоприношений.
После
обеда ирен, не выходя из-за стола, проводил с мальчиками нечто вроде занятий:
одним он приказывал петь, другим задавал различные вопросы. Вопросы эти должны
были научить детей отличать хорошее от дурного и судить о поведении людей. Если
мальчик не мог объяснить, какого человека он считает достойным имени
спартанского гражданина или какой поступок лишает человека права на уважение,
то его считали умственно отсталым и ирену приказывали обратить внимание на его
развитие.
Ирен
часто наказывал детей в присутствии стариков, чтобы те могли судить, правильны
ли его приемы воспитания. Во время наказания старшие никогда не вмешивались в
распоряжения юноши, но после того как дети уходили, с него взыскивали, если он
наказал строже, чем следовало, или был чересчур мягок и снисходителен.
Детей
учили выражать свои мысли коротко и точно - Ликург хотел, чтобы немного простых
слов заключали в себе много смысла. Сам Ликург всегда выражался кратко и
отрывисто. Когда кто-то стал требовать, чтобы Ликург ввел в государстве
демократию, он сказал: "Введи сперва демократию у себя дома".
Однажды
спартанцы спросили Ликурга: "Как сделать, чтобы соседние страны не
нападали на нас?" Он отвечал: "Оставайтесь бедными и не будьте ни в
чем богаче соседей".
В
другой раз он выразился об укреплениях города так: "Если город укреплен
людьми, а не кирпичами, то у него есть стены!"
Вообще
спартанцы любили короткие и остроумные ответы. Когда человек говорил умно, но
некстати, ему говорили: "Ты говоришь дело, но не к делу".
Одного
философа ругали за то, что на званом царском обеде он не сказал ни слова.
Защищая его, царь заметил: "Кто умеет говорить, умеет и выбирать для этого
время".
Один
человек надоел спартанскому царю вопросами, кто лучший из спартанцев. Никто не
удивился, когда царь ответил ему: "Тот, кто меньше всего похож на
тебя". Многие восторгались беспристрастностью устроителей Олимпийских игр
при присуждении премий. "Что ж удивительного, - сказал спартанец, - если
люди один день в четыре года умеют быть справедливыми". Недаром
современное слово "лаконизм" (краткость в выражении мысли) происходит
от названия области спартанцев - Лаконики.
Когда
у царя Архидама спросили, много ли в Спарте войска, он сказал: "Хватит,
чтобы прогнать трусов".
Один
афинянин высмеивал короткие спартанские мечи. Царь Агис сказал ему: "Это,
однако, не мешает нашим коротким мечам доставать неприятеля".
Из
ответов спартанцев можно составить представленис о тех правилах поведения,
которых они придерживались. С детских лет спартанцы приучались без особой
необходимости не высказывать своих суждений и говорили только то, что
необходимо.
Одного
спартанца приглашали послушать человека, подражавшего пению соловья. "Я
слышал самого соловья", - ответил он.
Другому
обещали подарить петухов, которые дрались, пока не умирали на месте. "Нет,
- сказал он, - ты дай мне таких, которые убивают других".
Однажды
спартанец прочел надгробную надпись на братской могиле. После перечня имен шли
слова: "Когда они тушили пламя тирании, они пали в бою".
-
Так им и надо! - неожиданно сказал спартанец. - Не следовало тушить пламя
тирании. Пусть бы сгорела дотла!
Такое
же внимание, как на точность и ясность речи, в Спарте обращали на хоровое
пение. Спартанские песни были мужественны, просты и безыскусственны, но вместе
с тем серьезны и поучительны. Это были или хвалебные песни, прославляющие
павших за Спарту, или песни, порицавшие трусов и призывавшие к подвигу. Вот,
например, одна из спартанских песен. Хор стариков начинал и пел: "Когда-то
мы были молоды и храбры!"
Старикам
отвечал хор мужчин: "Теперь храбры мы! Попробуй, если хочешь!"
Детский
хор подхватывал: "А мы со временем храбрее всех вас будем!"
Одной
из самых распространенных забав в древней Греции были петушиные и перепелиные
бои. Этому зрелищу придавали большое воспитательное значение, так как считали,
что петухи показывают пример, как следует бороться до последней возможности.
Птиц для боев специально тренировали, и хорошие боевые петухи стоили очень
дорого.
Музыке
в Спарте придавали очень большое значение. В бой спартанцы шли под звуки флейт.
Спартанский поэт говорит: "Хорошая музыка действует на душу не меньше, чем
оружие". Считали, что спартанский царь приносил перед сражением жертвы
музам для того, чтобы напомнить воинам необхо"чмость совершать подвиги,
достойные прославления в песнях.
Когда
юноши становились воинами, строгость их воспитания несколько смягчалась. Им
разрешали следить за красотой платья, волос и оружия. Перед боем юноши
старались особенно тщательно украсить себя: они расчесывали волосы и смазывали
их маслом, помня изречение Ликурга: "Волосы красивых делают красивее,
безобразных еще безобразнее".
В
походах гимнастические упражнения молодежи были не такими трудными, да и в
остальном жизнь была легче. Спартанцы были единственным народом, которому война
казалась отдыхом по сравнению с бесконечными упражнениями мирного времени.
Когда
войско выстраивалось перед битвой, царь приносил жертву богам и приказывал всем
воинам надеть венки. Под звуки флейт все начинали петь военную песнь.
Величественное и торжественное зрелище представляла шеренга людей, шагавших в
такт музыке. Ряды были сомкнуты, ничье сердце не замирало от страха, они шли
навстречу опасности с песней, спокойно и весело. Царь шел в бой рядом с воином,
победившим на последних Олимпийских играх.
Рассказывают,
что одному спартанцу предлагали большую сумму за то, чтобы он сдался и уступил
своему сопернику честь победы на Олимпийских играх. Когда он не принял денег и
после трудной борьбы одержал победу, его спросили: "Какая тебе польза от
твоей победы, что ты ради нее отказался от возможности стать богатым
человеком?"
"В
сражении я пойду рядом с царем впереди войска", - гордо ответил
победитель.
Обратив
неприятеля в бегство, спартанцы преследовали его недолго и скоро возвращались.
Им казалось низким и недостойным рубить и убивать отступавших врагов. Этот
обычай был не только великодушным, но и полезным, так как неприятельское
войско, зная, что убивают лишь сопротивляющихся, часто предпочитало бежать и не
сражаться.
Некоторые
историки утверждают, что Ликург сам был очень воинственным. Но скорее правы те,
кто считают, что Ликург не участвовал ни в каких войнах - провел свои
преобразования в годы, когда Спарта ни с кем не воевала. О его миролюбии
свидетельствует тот факт, что ему принадлежит мысль устраивать перемирие каждые
четыре года на то время, пока проводятся Олимпийские игры. Обычай запрещения
войн на время олимпийских игр и других крупных религиозных празднеств был
введен, возможно, еще в VIII в. до н. э. не только из религиозных соображений,
но и с целью облегчения международной торговли. Дело а том, что во время таких
общегреческих праздников происходили большие базары-ярмарки.
По
замыслу Ликурга воспитание спартанца не заканчивалось в тот момент, когда он
становился взрослым. И зрелые люди должны были жить так, как предписывал
обычай. Спарта была похожа на лагерь, где установлен строго определенный образ
жизни для каждого спартанцам не давалось никаких других поручений смотрели за
детьми, учили их чему-нибудь полезному, сами учились у стариков.
У
спартанцев было много досуга, так как заниматься ремеслами или другим полезным
трудом им было строго запрещено и большую часть времени они проводили в
гимнасиях или беседовали друг с другом о хороших и дурных поступках. Танцы,
игры, охота, песни и гимнастика поглощали все время спартанцев, когда они не
были заняты войной.
Когда
один спартанец, побывав в Афинах, узнал, что там осудили человека за
праздность, он попросил показать ему осужденного за любовь к свободе. Так
глубоко спартанцы презирали всякий труд, что нежелание работать они называли
"любовью к свободе".
Спартанцы
могли жить беззаботно, потому что землю за них обрабатывали илоты. Это были потомки порабощенного
спартанцами населения, оставшиеся жить на тех участках земли, котороми они
владели раньше. Они были обязаны отдавать завоевателям значительную часть
урожая. Илоты и участки земли, которые они обрабатывали, были равномерно
поделены между спартанцами. Каждая спартанская семья, получала с принадлежащего
ей участка достаточное количество продуктов.
Так
как илотов было значительно больше, чем самих спартанцев, то спартанцы
постоянно опасались восстаний. Чтобы предупредить восстания илотов, и были
учреждены так называемые криптии. Это дало основание обвинять спартанцев в
жестокости и несправедливости. Криптия заключалась в следующем. Время от
времени эфоры посылали за город юношей, вооруженных кинжалами. Днем молодые
люди скрывались, а ночью выходили на дорогу и убивали илотов. Чтобы придать
этим гнусным убийствам вид законности, эфоры, вступая в должность, обьявляли
илотам войну. Иногда они направляли большие отряды юношей в деревни, где жили
илоты, чтобы внезапным нападением уничтожать самых сильных и смелых из них.
О
таинственности, которой было окружено истребление илотов, говорит само названия
этого организованного убийства: "криптия" по-гречески значит
"тайное".
Рассказывают,
что однажды спартанцы дали двум тысячам илотов свободу. Радостные, одев венки,
обходили илоты храмы, чтобы принести благодарность богам за внезапное счастье.
Но ночью все они исчезли, и никто не мог рассказать, каким образом они погибли.
Вообще
спартанцы обращались с илотами крайне жестоко. Иногда они нарочно заставляли
илотов пить неразбавленное вино, чтобы, доведя их до отвратительного опьянения,
показать юношам, как ужасен порок пьянства. Илотам было запрещено петь песни
свободных под угрозой столь страшных наказаний, что, даже оказавшись однажды
вне власти своих господ, за пределами Лаконики, илоты не осмелились спеть песни
спартанских поэтов. Правильно заметили греки, что если свободный в Спарте
наиболее свободен, то и раб здесь находится в наиболее рабском состоянии.
Однако
нет оснований, приписывать все эти жестокие законы, направленные против илотов,
Ликургу. Они стали применяться много позже, когда число илотов сильно возросло.
Особенно жестоко спартанцы стали обращаться с илотами после великого
землетрясения, когда илоты, воспользовавшись бедствием, напали на Спарту и едва
не добились своего освобождения. Это произошло в 465 г. до н.э. Землетрясение
было настолько сильным, что Спарта была разрушена почти полностью. Илоты напали
на уцелевших спартанцев, которые призвали на помощь афинян. Началась Третья
Мессенская война, длившаяся почти десять лет. В итоге войны часть илотов была
вынуждена вновь подчиниться спартанцам, но некоторые покинули страну н
поселились на северном берегу Коринфского залива.
Когда
важнейшие из законов Ликурга вошли в жизнь, он созвал всех граждан на народное
собрание. Законодатель сказал, что для того, чтобы сделать всех счастливыми, он
должен провести еще одно, самое главное преобразование. Для этого ему надо еще
раз посетить дельфийский оракул, и поэтому Ликург попросил геронтов и всех
граждан дать клятву не изменять ничего в законах до его возвращения. Все
поклялись, и Ликург уехал в Дельфы. Здесь, однако, оракул возвестил, что законы
его прекрасны и что до тех пор, пока Спарта будет верна этим законам, она будет
процветать и господствовать над другими государствами.
Послав
это прорицание на родину, Ликург решил добровольно умереть, чтобы не дать возможности
согражданам когда-нибудь изменить его законы. Ведь они обещали не проводить
никаких реформ до его возвращения.
Ликург
был как раз в тех годах (ему было около 85 лет), когда, по мнению древних,
можно еще жить, но хорошо и умереть, особенно тому, у кого все желания уже
исполнились.
Ликург
считал, что смерть общественного деятеля должна быть полезна его государству и
что кончина должна быть достойным завершением жизни. Поэтому, простившись с
друзьями и сыном, Ликург отказался принимать пищу и вскоре умер от голода. Он
боялся, что его останки перенесут в Спарту и граждане смогут считать себя
свободными от данной ему клятвы. Поэтому перед смертью он приказал друзьям
сжечь его труп и бросить пепел в море.
Надежды
не обманули Ликурга. Несколько столетий, пока Спарта придерживалась его
законов, она оставалась самым сильным государством в Греции. Только в конце V
в. до н.э., когда в Спарту вместе с золотом и серебром проникли корысть и
имущественное неравенство, законам Ликурга был нанесен смертельный удар.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.geocities.com/Athens/