ТОПОРОВ В. Н. СТРАННЫЙ ТУРГЕНЕВ (ЧЕТЫРЕ ГЛАВЫ).
Немногие русские прозаики девятнадцатого столетия вызвали так много споров, как Тургенев. Его произведения трактовались самым разным, порой взаимоисключающим образом. При этом большинство исследователей обращалось к“светлому”, “дневному” Тургеневу, игнорируя “темного”, “ночного”, “странного”. Но такой тоже существует, и книга Топорова говорит в основном о нем. Это попытка определить природу тургеневской“странности”, ее проявления в жизни и творчестве писателя. Книга состоит из четырех частей: “Предрасположенности и возможности - врожденное и благоприобретенное”, “Любовь и смерть”, “Архетип моря (“морской синдром”)”, “Сны, видения, призраки” - и приложения “О жанре “ночного” или “сонного” мечтания и происхождении слова”. Эта книга или, точнее, брошюра известного современного филолога представляет собой, вероятно, всего лишь фрагмент (о чем свидетельствует подзаголовок“Четыре главы”) из обширного труда, посвященного облику замечательного русского писателя в несколько необычном его отражении. Можно сказать, что данная книга является некоей системой зеркал, в центре которой стоит Тургенев, а мы рассматриваем и изучаем его многочисленные отражения. Главная задача литературы как раз в этом - отражать, проектировать - известна еще со времен Платона. О том, что литература - вовсе не зеркало, а система зеркал, пройдя которую облик может не только измениться до неузнаваемости, но сделаться вообще иным обликом (или обликом иного). К сожалению, возможность говорить об этом открыто представилась только в последнее десятилетие. Работа Топорова представляет нам как раз такого - иного - Тургенева. Это уже не ратователь за освобождение крестьян, не обладатель необыкновенного, живого и могучего русского языка, не представитель западничества в известной полемике со славянофилами. Нет. Это Тургенев мистик, Тургенев - эзотерик, Тургенев“мрачных пропастей”темной стороны человеческого духа. Анализируются, главным образом, его поздние повести о“странной любви”, причем речь ведется не об интимных особенностях и странностях человека Ивана Тургенева, но о тех чувственных безднах, открывающихся перед его героями, когда любовь вырывает их из житейского моря и возносит в туманные небеса иномирья. Инструменты Топорова как исследователя и читателя - это контрпереживание, фильтрация фактов через призму импрессионизма. Это совершенно новый и необычный подход, претензия обнаружить и показать то, чего раньше не было в русской классике. Для такого подхода становятся актуальными приемы психоанализа. Например, описание родовых и генетических травм, - деспотичной матери, красавца и Дон Жуана отца–красной нитью проходят через всю биографию писателя и предопределяют появление главного комплекса, главного архетипа Тургенева - морского, всюду словно бы преследующего его. На самом деле, подбор подобных примеров впечатляет: “Вешние воды”, “Накануне” - описание Царицынских прудов, в рассказе “Касьян с Красивой мечи” небо. Вот цитата из этого произведения, описание неба – “бездонное море.... оно широко расстилается под вами, деревья.... словно корни огромных растений, спускаются, отвесно падают в те стеклянно ясные волны.... Волшебными подводными островами тихо наплывают и тихо проходят белые круглые облака - и вот вдруг все это море, .... все заструится, задрожит беглым блеском, и поднимется свежее, трепещущее лепетание, похожее на бесконечный мелкий плеск внезапно набежавшей зыби”. Вот он, морской синдром, морской архетип в действии. Море ритмически отмеривает наступление жизни и смерти, соединяет сознательное с бессознательным–и так с раннего детства. В свою очередь сама книга Топорова ритмическим чередованием и монтажом цитат Тургенева, других классиков, стилистически однородных комментариев - завораживает, постепенно обнаруживая свою власть над читателем. Текст её, этой книги, как бы прошит словами“роковой”, “безысходный”, “трагический”, “темный”, “пленник фатума”. Этот новый взгляд на Тургенева, как на личность, необычайно интересен. Мы привыкли получать зачастую совершенно сухие сведения, голые факты. А увидеть любимого писателя во всей полноте красок, эмоций и чувств–это не просто ново и необычно. Взгляд на человека с такой точки зрения, изображение“темной” или “странной”стороны личности лишний раз дает понять, что нельзя ни о чем судить слишком плоско, просто и поверхностно. Чтобы понять человека– а писатель, каким бы великим он не был, тоже человек –надо поймать множество его отражений, вглядеться в них внимательнее и попытаться понять. Может, в конечном итоге, это поможет понять и свою сущность.