Портретные и пейзажные описания в романе Лермонтова Герой нашего времени
М.Ю. Лермонтова называют преемником Пушкина, наследником «могучей его лиры». Кроме того, в произведениях поэта, особенно ранних, четко прослеживаются традиции и Жуковского, и Рылеева, и западноевропейской литературы. Но все же Лермонтов, как любой выдающийся писатель, обладает своим особым стилем, который к моменту создания романа «Герой нашего времени» был уже полностью сформирован.
Портретные и пейзажные описания имеют ряд особенностей и по другой причине. Роман «Герой нашего времени» составлен из отдельных частей, объединенных общим героем и местом действия, Кавказом; каждая из них представляет собой образец какого-либо малого жанра русской прозы 30-х годов ХIХ века. И это предполагает, с одной стороны, широкий диапазон художественных средств, а с другой – накладывает на произведение ряд условностей (например, связанных с особенностями каждого из жанров).
Так, портрет у Лермонтова психологичен, что позволяет в небольшом «объеме» текста дать герою точную и глубокую характеристику. К примеру, Максим Максимыч описывает Казбича так: «… рожа у него была самая разбойничья: маленький, сухой, широкоплечий … А уж ловок-то был, как бес! Бешмет всегда изорванный, в заплатках, а оружие в серебре». Упоминает старый офицер также и его глаза – «неподвижные, огненные». И эта характеристика дает портрет человека бесстрашного, хитрого, своенравного и объясняет, почему впоследствии Казбич так отчаянно берег своего коня.
Особую роль в портретном описании у Лермонтова играют особенности его построения и то, как оно меняется – что остается постоянным, а что постепенно исчезает. Так, выражение лица княжны Мери часто меняется – это выдает внутреннюю работу, но рефреном повторяется в тексте одна черта – «бархатные глаза»: «Они так мягки, они будто бы тебя гладят», – говорит Печорин. И сначала эти глаза то кокетничают, то выражают равнодушие, но впоследствии княжне Мери все меньше и меньше удается скрывать свои чувства, а взгляд то становится решительным и страшным, то полным неизъяснимой грусти.
Портрет же Печорина строится на антитезах и оксюморонах. «Крепкое сложение» и «женская нежность» бледной кожи, «пыльный бархатный сюртучок» и «ослепительно чистое белье» под ним, светлые волосы и черные брови – такие черты указывают на всю сложность и противоречивость натуры этого героя.
Кроме того, описание портрета характеризует и самого лирического героя, от имени которого ведется повествование. К примеру, Максим Максимыч дает весьма незатейливые характеристики действующим лицам своего рассказа и отмечает в них такие качества, как смелость или трусость, знание кавказских обычаев, силу натуры, красоту – словом, то, что бросается в глаза доброму старому человеку, давно служащему в тех местах. А странствующий офицер, ведущий путевые заметки и только с год находящийся на Кавказе, обращает внимание на одежду, походку, цвет лица, но при первой встрече не делает никаких психологических выводов о Максиме Максимыче.
Таковы общие черты, характерные для всех портретных зарисовок в романе. Что же касается пейзажа, то особенности его описания связаны прежде всего с жанром каждой из частей.
«Бэла» представляет собой путевые заметки, и поэтому природа в этой части описывается с большой документальной точностью, лишенной романтической интонации: «На темном небе начинали мелькать звезды, и странно, мне показалось, что они гораздо выше, чем у нас на севере. По обеим сторонам дороги торчали голые, черные камни; кой-где из-под снега выглядывал кустарник, но ни один сухой листок не шевелился, и весело было слышать среди этого мертвого сна природы фырканье усталой почтовой тройки и нервное побрякивание русского колокольчика».
По той же причине и портрет Максима Максимыча – скорее зарисовка, просто передающая его внешний вид, ведь он лишь временный попутчик странствующего офицера. «На нем был офицерский сюртук без эполет и черкесская мохнатая шапка. Он казался лет пятидесяти; смуглый цвет лица его показывает, что оно давно знакомо с закавказским солнцем…» и так далее – вот каков его «фотографический» портрет.
«Максим Максимыч» – это психологический рассказ. Поэтому внимание автора обращено на лица героев, а пейзажных описаний почти нет. В подробностях описан сам Печорин, странствующий офицер стремится связать его внешность с особенностями характера, например, проводит параллель между «стройным, тонким станом» и стабильностью, целостностью личности, которая не была уничтожена «ни развратом столичной жизни, ни бурями душевными».
Но одновременно сам автор подчеркивает, что делает подобные выводы, может быть, только потому, что знает «некоторые подробности его жизни». Таким образом, этот рассказ так же остается верен жанру путевых заметок, как и «Бэла».
Печальная встреча Максима Максимыча и Печорина – главное событие этой части, поэтому их разговор выписан с огромной психологической точностью. Маленькими ремарками автор передает почти каждое движение души героев. Так, старый офицер восклицает: «А помните наше житье-бытье в крепости? Славная страна для охоты!.. Ведь вы были страстный охотник стрелять… А Бэла?..» – Печорин чуть-чуть побледнел и отвернулся… – «Да, помню! – сказал он, почти тотчас принужденно зевнув…»
В «Тамани», которая представляет собой авантюрно-приключенческий рассказ и открывает дневник Печорина, портрет и пейзаж играют совсем другую роль – они призваны интриговать читателя и окружать таинственным ореолом героев. Оттого автор так заостряет внимание на слепых глазах мальчика, открывшего ему дверь: «Я замечал, что есть какое-то странное отношение между наружностью человека и его душою: как будто с потерей члена душа теряет какое-нибудь чувство», – так пишет он в своем дневнике, но это подозрение ничем впоследствии не оправдывается, а только создает напряженную атмосферу.
Героя, глазами которого показаны другие персонажи, не интересуют сами люди, он просто хочет «достать ключ этой загадки». Поэтому в описании «ундины» больше изображения ее красоты: «правильный нос», «необыкновенная гибкость ее стана», «золотистый отлив ее слегка загорелой кожи». И все психологические замечания, основанные на выражении ее лица, обладают лишь долей вероятности (за счет глагола «казаться») – настолько загадочна героиня.
Что же касается пейзажных зарисовок, то они наряду с созданием таинственно-мистической атмосферы выполняют еще одну задачу: автор, противопоставляя дикость, неукротимость стихии и бесстрашие героев, подчеркивает, что для них бушующая стихия – естественная среда.
В одном из эпизодов нарисована пугающая картина: «… и вот показалась между горами волн черная точка; она то увеличивалась, то уменьшалась. Медленно поднимаясь на гребни волн, быстро спускаясь с них, приближалась к берегу лодка. … Она, как утка, ныряла и потом, быстро взмахнув веслами, будто крыльями, выскакивала из пропасти среди берегов пены,..». Но слепой об этом «пловце» говорит: «Янко не боится бури».
Подобную характеристику автор дает каждому из контрабандистов: «ундина» с легкостью ходит по отвесу берега и плавает в открытом море, слепой так же непринужденно бродит по кромке бушующей воды.
«Княжна Мери» представляет собой светскую повесть с элементами психологического жанра, поэтому в тексте этой части обилие портретных зарисовок, передающих, как правило, именно изменение душевного состояния героев. Так, когда Печорин, иронизируя над Грушницким, льстит ему уверением, что княжна, верно уж влюблена в него, несчастный юнкер «краснеет до ушей». «О самолюбие! Рычаг, которым Архимед хотел поднять земной шар!..» – так комментирует герой его реакцию.
Весьма примечателен в этой части романа пейзаж. Он психологичен, но не в художественном смысле. Здесь природа влияет на людей, располагая их к определенному настроению. Так, в Кисловодске « … бывают развязки всех романов, которые когда-либо начинались у подошвы Машука», так как «здесь все дышит уединением». А крутой обрыв в сцене дуэли Печорина и Грушницкого, выполнивший сначала роль выразительного антуража, в итоге становится причиной нарастания напряженности героев: тот, в кого попадут, будет убит и найдет свое пристанище на дне жуткой пропасти. Такая функция пейзажа – следствие реалистичности литературного метода Лермонтова.
Иную роль, роль символа, играет описание природы (оно там всего одно!) в философской повести «Фаталист». Здесь спокойно сияющие звезды на темно-голубом небе наводят героя на размышления о силе веры в то, что твои усилия и деяния нужны кому-нибудь, и то, что «…светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах». Здесь звездное небо символизирует гармонию мировосприятия и ясность цели человеческого существования, которых как раз и не хватает Печорину в жизни. Портретные характеристики в данной части романа тоже есть, но они не обладают никакими особыми свойствами, за исключением общих для лермонтовского стиля вообще.
Портреты и пейзажи, меняющие свою роль и построение от одной части романа к другой, объединены не только «техническими» особенностями, но и рядом мотивов, проходящих через весь роман. Один из них связан с отношением героя к природе, которое выступает мерилом глубины и странности натуры героя.
Так, Печорин в своем дневнике неоднократно дает почти поэтические описания окружающего пейзажа: «Нынче в пять часов утра, когда я открыл окно, моя комната наполнилась запахом цветов, растущих в скромном палисаднике. Ветки цветущих черешен смотрят мне в окно, и ветер иногда усыпает мой письменный стол их белыми лепестками». Максим Максимыч же видит в природе Кавказа практическую сторону: по облакам на горизонте и темным тучам у снежных пик он судит о погоде. Вернер, во внешности которого хоть и есть «отпечаток души испытанной и высокой», равнодушен к красоте пейзажа, очаровавшего Печорина, и думает о завещании последнего перед дуэлью. И, что интересно, «приятельские отношения» между ними после этого случая практически угасают, а последняя записка доктора дышит холодностью и отстраненностью; он ужаснулся игре Печорина и не понял его.
Другая «ниточка», пронизывающая роман, – мотив лица человека как карты его судьбы и отпечатка характера. Особенно ясно эта тема прозвучала в «Фаталисте». Герой, пристально рассматривающий лицо Вулича, видит на нем знак скорой смерти, появляющийся «часто на лице человека, который должен умереть через несколько часов», что и подтверждается потом в ходе развития сюжета этой части.
Противоречивое же описание портрета Печорина созвучно с историей его жизни, переданной им самим в разговоре с княжной Мери: «Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм – другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, – меня ставили ниже…» и так далее.
С идеей соотношения внешности и характера связано также и пристрастие Печорина к правильным чертам лиц, и убеждение, что «с потерей члена душа теряет какое-нибудь чувство»; это не художественный прием, но действительное мировосприятие героя и, по-видимому, самого автора.
В романе «Герой нашего времени» порой очень сложно отделить мысли героев от мыслей самого писателя, но такой «избыток внутреннего, субъективного элемента» составляет особенность именно Лермонтова. И с этим связана во многом самобытность его таланта, которая видна даже на примере его портретных и пейзажных характеристик. Недаром на будущие поколения писателей художественные открытия этого поэта оказали весьма значимое влияние.