Мотивы, идейное содержание и детальный анализ «Жестокого романса»Автор: Островский А.Н.
Довольно часто кинорежиссеры ставят свои фильмы на основе классических произведений, так как именно в тех заключены основные уроки и ценности. Например, фильм Эльдара Рязанова «Жестокий романс» был поставлен по сюжету драмы Островского «Бесприданница». Известно, что режиссер решил взяться за экранизацию после первого прочтения драмы. Такое спонтанное решение не случайно – возможно, произведение оказало на Рязанова настолько мощное впечатление, что он нашел иное выражение каскаду своих чувств, чем простой отзыв.
Но почему же название фильма не осталось идентичным названию книги? Мне кажется, потому, что Эльдар Рязанов почувствовал трагическую историю бесприданницы как печальную, пронзительно-болезненную песнь, иными словами, романс о безжалостном и жестоком тогдашнем мире. Свое ощущение он отразил не только в названии, но и в музыкальном сопровождении –мелодии романсов на стихи Цветаевой и Ахмадулиной, которые поет Лариса, лейтмотивом проходят сквозь фильм, усиливая смысл ключевых моментов.
Фильм показался мне более ярким и живым, чем книга, как в композиционном, так и в смысловом плане. На мой взгляд, Рязанов учел все, что только можно было учесть. Он скрасил сухую передачу оригинала, подобрав талантливейших актеров, которые смогли проникнуться особой атмосферой драмы; подчеркнул ремарки Островского художественными деталями и резким контрастом; подкорректировал идейное и композиционное содержание, обновил и выделил главные мотивы, тем самым подняв драму «Бесприданницу» до трагедии.
Возможно, именно из-за одинакового имени Лариса Гузеева так блестяще сыграла роль своей тезки Огудаловой, ведь имя несет в себе одно предназначение. «Лариса» в переводе с греческого значит «чайка». Как точно подметил эту тонкость Рязанов, вставив эту птицу в два эпизода! Когда Лариса в первый раз пошла на «Ласточку» с Паратовым, тот дал ей взяться за руль; это был ключевой момент, девушка впервые в жизни, пусть ненадолго, но получила право управлять своей судьбой. Тогда же, стоя на палубе, она увидела в небе белую чайку – символ свободы. Думаю, это был один из счастливейших моментов её жизни. Кстати, где бы Паратов не был, вокруг него всегда толпа цыган – очередное знамение свободы. Второй эпизод с чайкой происходит во время последней прогулки на «Ласточке». Чайка, пронзительно закричав, скрывается в густом тумане, который испокон веков являлся символом неясности и обмана. Последние надежды на независимость улетучиваются вместе с птицей. Наступает переломный момент «свободного» мотива.
Мотив любви тонко переплетен трагическими нитями. Никита Михалков, играющий Паратова, изобразил своего героя человеком колоритным, широким, харизматичным, сильным духом – одним словом, идеалом, видимым Ларисе. Его неизменный белый костюм ассоциирует его с ангелом. Для народа он и впрямь как некто, посланный свыше – не пожалеет гроша для нищенки, не ставит себя выше простого люда, всегда весел, любезен, улыбчив. Для Ларисы он – сияющий ангел
жлюбви, манящий ее в дышащие свободой светлые, ясные небеса. Карандышев же – полная паратовская противоположность, этим он и противен девушке. Схожи эти два героя лишь в любви к главной героине. Наиболее отчетливо передан их контраст в моментах с экипажем – Паратов, не страшась запачкать свой белоснежный костюм, идет в грязь и одним рывком ставит возок на дорогу; Карандышев же, в сером одеянии, чуть поколебавшись, также рвется в грязь и, кряхтя, пытается повторить паратовский подвиг, но – увы. Из этого же эпизода видна мера любовной силы – как говорится, за любовью и в огонь, и в воду. Но Карандышев, думаю, элементарно ревнует и просто пытается доказать, что он ничем не хуже Ларисиной пассии. Его чувство любви не менее сильно, чем у Паратова, но так как сердце его окутано дымкой мести, обиды и озлобленности, то и не видно за негативами истинного светлого чувства. Он – «маленький человек», коих было в то время великое множество – смешных, несчастных, потерянных обедневших чиновников.
В экранизации контраст со всеми остальными создает вокруг Паратова слепяще-сияющий нимб, так что критически взглянуть на него Лариса уже не в состоянии. Между тем Сергей Сергеич – вовсе не тот идеал, каким представляет его влюбленная девушка. Даже так поразивший Ларису эпизод с кавказским офицером, когда Паратов, дабы продемонстрировать свое хладнокровие и меткость, стрелял в монету, которую она держала в руке, говорит об элементарном бахвальстве, ради которого барин, не колеблясь, рискует своей и чужой жизнью. И бедным помогает Паратов не по зову души, а из стремления сработать на публику, продемонстрировать той же Ларисе бескорыстие и широту натуры. Момент показа машинного сердца «Ласточки» тоже сыграл немалую роль – это было сердце самого Паратова, могучее, широкое, но каким бы оно не было горячим, оно всегда останется железным…
«У меня ведь, Мокий Парменыч, ничего заветного нет, лишь бы выгоду найти», — насколько точно характеризует Паратова его собственная фраза! Он действительно полюбил Ларису, но, как выразился он в конце фильма, «не потерял рассудка» — золотые прииски выигрывают перед любовью. Он – прожженный купец, человек публики и больших связей, и оттого умеет обуздывать чувства.
Безжалостен и жесток мир золотого тельца, в котором деньги правят бал, где все продается и покупается, в том числе совесть, красота, любовь, где судьба человека решается подкинутой монеткой. В столкновении с этим миром, будучи не в силах противостоять ему, гибнет героиня фильма. Мотив денег оказывается первостепенным, мотивы любви и свободы – его рабы и жертвы в то время. Они по-прежнему сильны, но последнее слово остается за деньгами. Любовь должна уступать материальным благам, или она сама станет гибелью; а свобода недоступна тем, кто ее жаждет, в этом бесчеловечном мире. И совсем уж кощунством звучит развеселая песня цыган после гибели Ларисы – это последний жесточайший романс, насмешка над главной героиней, показывающая, что мир каким был, таким и останется. Хотя, с другой стороны, это счастливый гимн – бедная девушка все же обрела вожделенную свободу после тяжких страданий. Могло ли быть иначе?