Жизненные вехи в творчестве Михаила Лермонтова
Михаил Юрьевич Лермонтов родился третьего октября 1814 года в семье армейского капитана Юрия Петровича Лермонтова и Марии Михайловны Лермонтовой (урожденной Арсеньевой).
К началу XIX века давно обрусевший род Лермонтовых захудал и обеднел. Юрий Петрович пленил свою богатую невесту Марию Михайловну Арсеньеву внешней красотой и редким добродушием. Несмотря на решительные протесты властной и гордой матушки, Елизаветы Алексеевны Арсеньевой (урожденной Столыпиной), Мария Михайловна вышла замуж. Но ее семейное счастье было омрачено нескрываемым недоброжелательством и постоянными ссорами Елизаветы Алексеевны со своим зятем. В 1817 году Мария Михайловна заболела скоротечной чахоткой и умерла в возрасте двадцати одного года, оставив своего единственного сына сиротой.
Бабушка решительно отказала Юрию Петровичу в желании оставить сына у себя, ссылаясь на бедность армейского капитана, которая не позволит дать мальчику хорошее образование. Сразу же после смерти матери она увезла любимого внука в свое имение Тарханы Пензенской губернии.
В 1827 году бабушка привезла его из Тархан в Москву для продолжения образования. После отличной домашней подготовки в 1828 году Лермонтов был принят сразу в четвертый класс Московского университетского Благородного пансиона.
В 1830 году будущий поэт завершает свое обучение в Благородном пансионе и поступает на нравственно-политическое отделение юридического факультета Московского университета.
В 1832 году Лермонтов вынужден был оставить Московский университет из-за конфликта с некоторыми профессорами. Он едет в Петербург в надежде продолжить обучение в столичном университете. Но ему отказываются зачесть прослушанные в Москве курсы. Чтобы не начинать обучение заново, Лермонтов, по настоятельным советам родных, не без колебаний и сомнений избирает военное поприще. Четвертого ноября 1832 года он сдает экзамены в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров.
В 1835 году Лермонтов оканчивает школу и направляется корнетом в лейб-гвардии гусарский полк, расквартированный под Петербургом в Царском Селе. Теперь он много работает: пишет драму «Маскарад», поэму «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», стихотворение «Бородино».
В этот период Лермонтов работает над поэмой «Сашка», в которой он пишет о Москве как сердце России проникновенные слова:
Москва, Москва, люблю тебя как сын,
Как русский, — сильно, пламенно и нежно!
В мировоззрении Лермонтова укрепляется историзм: прошлое России интересует его теперь как звено в цепи исторического развития национальной жизни.
Этот историзм особо отметил Белинский в «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»: «Здесь поэт от настоящего мира не удовлетворяющей его русской жизни перенесся в ее историческое прошедшее, подслушал биение его пульса, проник в сокровеннейшие и глубочайшие тайники его духа, сроднился и слился с ним всем существом своим, обвеялся его звуками, усвоил себе склад его старинной речи, простодушную суровость его нравов, богатырскую силу и широкий разлет его чувства и, как будто современник этой эпохи, принял условия ее… общественности, как будто бы никогда и не знавал о других, — и вынес из нее вымышленную быль, которая достовернее всякой действительности, несомненнее всякой истории». После крушения декабризма, обнаружившего свою внутреннюю несостоятельность, русская общественная мысль эпохи 1830-х годов находилась в состоянии мучительного поиска. Такую ситуацию современник Пушкина и Лермонтова французский писатель Альфред де Мюссе в романе «Исповедь сына века» представил в символической художественной картине: «Позади — прошлое, уничтоженное навсегда, но еще трепетавшее на своих развалинах… Впереди — сияние необъятного горизонта… А между этими двумя мирами — бурное море, полное обломков кораблекрушения, где изредка белеет далекий парус». Это очень созвучно ранней лирике М.Ю. Лермонтова.
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?
писал поэт в юношеском стихотворении «Парус».
Молодость Пушкина совпала с историческим торжеством России в Отечественной войне 1812 года, с надеждами на либеральные реформы Александра I. Эту молодость окрылял исторический оптимизм. «Звезда пленительного счастья», светившая Пушкину, в эпоху Лермонтова исчезла с русского горизонта. Он входил в жизнь, не имея твердых мировоззренческих опор, И вся жизнь его, короткая, как вспышка падающей звезды, превратилась в напряженный духовный поиск.
Лермонтов смело соединяет в пределах одного лирического стихотворения несовместимые в прошлом жанровые традиции сатиры и элегии. Тургенев даже во внешнем облике поэта схватывает это «странное» сочетание «задумчивой (!) презрительности» «неподвижно темных глаз» с «выражением почти нежных и выдававшихся губ» — детская нежность, хрупкость, трогательная незащищенность рядом с сумрачной силой и мощью.
Лермонтов был арестован 18 февраля 1837 года за искренне-проникновенные стихи на смерть Пушкина. Объявить его сумасшедшим сочли неудобным: только что, за три месяца до гибели Пушкина, в сумасшествии был обвинен Чаадаев за его «Философическое письмо». 25 февраля было объявлено «высочайшее повеление»: корнета Лермонтова перевели тем же чином в Нижегородский драгунский полк, который вел военные действия на Кавказе.
Б конце ноября — начале декабря 1837 года хлопоты любящей бабушки увенчались успехом. Лермонтов сначала направлен в Гродненский лейб-гвардии гусарский полк в Новгород, а весной 1838 года — по месту старой службы в Петербург.
В Петербурге еще более расширился круг литературных знакомств Лермонтова. Он стал частым гостем в доме Е. А. Карамзиной, вдовы писателя, тесно сошелся с известным прозаиком, критиком и философом В. Ф. Одоевским, стал частым гостем в салоне А. О. Смирновой, где встречался с Жуковским, Вяземским, А. И. Тургеневым. Сблизился Лермонтов и с передовой молодежью, с «кружком шестнадцати», названным так по числу его членов. Обычно вечером, после бала или театра, молодые люди собирались вместе, говорили о новостях литературной жизни, читали стихи.
Много спорили об универсальности, многогранности, «всемирной отзывчивости» пушкинского гения. Лермонтов будто унаследовал от него широту жанрового диапазона своего творчества: он и поэт, и прозаик, и лирик, и драматург, и создатель многих поэм, среди которых выделяются «Мцыри» и «Демон». А кроме того, он еще и замечательный художник, и незаурядный музыкант. Одним словом, личность универсальная, на которой еще лежит отблеск пушкинской эпохи с ее возрожденческим энциклопедизмом.
Но в тематическом отношении творчество Лермонтова значительно уже пушкинского, В его поэзии от юношеских опытов до зрелых стихов варьируется, уточняется и углубляется несколько устойчивых тем и мотивов.
Так, у Пушкина южного периода творчества встречается стихотворение «Демон». Этот образ появляется у него лишь один раз, в разгар кратковременного и довольно скоро изжитого увлечения поэзией Байрона. У Лермонтова наоборот: образ Демона настолько очаровывает и захватывает его, что проходит упорно и настойчиво через все творчество, начиная с раннего юношеского стихотворения и кончая поэмой «Демон». Эта поэма имеет восемь редакций, в которых образ Демона все более и более обогащается, уточняется и проясняется. В петербургский период 1838-1840 годов Лермонтов обращается к стихам о назначении поэта и поэзии. В стихотворении «Поэт» он сравнивает поэзию с боевым оружием, надежным защитником правды и борцом с унижениями и обидами, давно спрятанным в ножны и ржавеющим в покое и бездействии:
В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?
Поэт обращается к своим собратьям по перу (боевому оружию!) с призывом проснуться, разбудить в себе пророческий дар и вырвать из ножен «клинок, покрытый ржавчиной презренья».
В более позднем стихотворении «Пророк» Лермонтов продолжает пушкинскую традицию, но придает ей иное, трагическое звучание. Лермонтовский пророк пытается исполнить на деле тот Божественный призыв, который услышал пророк Пушкина, — «И, обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей»:
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
В своем «Пророке» Лермонтов предвосхищает проблемы, остро поставленные и разрешенные Достоевским. Он говорит о трагической судьбе высокой поэзии, зовущей человека на трудное дело и часто остающейся не понятой и не принятой людьми. Кровопролитному сражению на «реке смерти» посвящено стихотворение Лермонтова «Валерик», в котором поэт показал жестокую изнанку войны:
Уже затихло все, тела
Стащили в кучу; кровь текла
Струею дымной по каменьям,
Ее тяжелым испареньем
Был полон воздух.
Генерал Сидел в тени на барабане
И донесенья принимал.
Потрясает разительный контраст между величавой гармонией, торжественной красотой окружающей природы и чудовищной, безобразной жестокостью человека, одержимого духом бессмысленной вражды и злобы. Этими стихами восхищался Лев Толстой. Мотивы «Валерика» он использовал в рассказе «Севастополь в мае», в романе-эпопее «Война и мир» — в описании Аустерлицкого сражения, в других эпизодах, подчеркивающих антигуманную сущность войны. Последние стихи Лермонтова исполнены роковых предчувствий. Таков, например, его «Сон», написанный в Пятигорске, где поэт был оставлен военным врачом для лечения:
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я.
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь сочилася моя.
Но особенно пронзительно и достоверно эти предчувствия прозвучали в стихотворении «Выхожу один я на дорогу…», созданном в считанные дни до случившейся с ним трагедии. Стихи построены на глубоком контрасте, почти диссонансе. Сначала поэт изображает чудную, почти космическую картину гармонии природы, умиротворенной, чутко внемлющей голосу Творца. Сам поэт ощущает в своей душе родство и причастность к благодатному союзу земли и неба, смиряющему волнения и тревоги бунтующего сердца:
Выхожу один я на дорогу.
Сквозь туман кремнистый путь блестит.
Ночь тиха.
Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.
Кажется, что земля и небо готовы принять душу истомившегося поэта в свои объятия. Зачин стихотворения напоминает о поэзии материнской любви, так проникновенно переданной им когда-то в «Казачьей колыбельной песне»:
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою…
И вот теперь вся природа заодно с поэтом, задремав в своей колыбели, окутавшись голубым сиянием, внемлет «колыбельной песне» Творца. Но обретенную гармонию обрывает болезненный диссонанс — почти стон измученной души:
Что же мне так больно и так трудно?
Казалось бы, то, чего так постоянно и упорно искал поэт, дарит ему сейчас успокоительная красота дремлющей ночи, свободно и безмятежно раскинувшейся под звездами. Но нет! Поэт ищет иной, вечной гармонии, о существовании которой лишь намекают ему мирно спящая земля и говорящие друг с другом звезды. Ему нужен другой покой, свободный от власти неумолимого времени, от тяжести земных оков. Его душа устремляется туда, откуда никто не возвращался, за грани земного бытия. Лермонтов не только предчувствовал приближающуюся к нему смерть, но и сам потянулся к ней.
Открытый и сердечный в кругу близких по духу и убеждениям людей, Лермонтов был непримирим ко всякой неправде, к любой фальши и лжи. Он никогда не скрывал своего презрительного отношения к высшему свету, своего негодования на правительство и придворную толпу, собиравшуюся в салоне супруги министра иностранных дел Карла Нессельроде, куда сходились нити заговора против А. С. Пушкина. Презиравшие Россию иностранцы, русские «наперсники разврата», «надменные потомки известной подлостью прославленных отцов», конечно, не могли простить Лермонтову нанесенную им смертельную обиду. Была подстроена его ссора с сыном французского посланника де Барантом, по пустячному поводу вызвавшим Лермонтова на дуэль в феврале 1840 года. Сперва противники дрались на шпагах, затем стрелялись. Барант выстрелил первым и промахнулся, а Лермонтов выпустил заряд в воздух. Противники помирились.
Но слух о дуэли разнесся по Петербургу. Лермонтов был арестован и заключен под следствие в Петербургский ордонансгаус (офицерскую тюрьму). Здесь посетил его Белинский и провел в сердечном разговоре с глазу на глаз четыре часа.
В апреле 1840 года был опубликован высочайший приказ: «Поручика Лермонтова перевести в Тенгинский пехотный полк тем же чином». Этот армейский полк был в действующих частях армии и вел бои на Северном Кавказе. «Поручика Лермонтова» ссылали под чеченские пули.
Одинадцатого июня 1840 года Лермонтов прибыл в Ставрополь, где располагалась штаб-квартира русских войск. А восемнадцатого июня его командировали на левый фланг Кавказской линии. Во время штурма завалов на реке Валерик Лермонтов сражался мужественно и с «первыми рядами храбрейших ворвался» в тыл неприятеля. За отличия в боевых действиях он трижды представлялся к наградам, но ни одно из представлений «монаршего соизволения» не получило.
В начале февраля 1841 года Лермонтов прибыл в Петербург. Два месяца пролетели быстро. Стали просить об отсрочке. Благодаря высокой протекции это удалось. Поэту очень не хотелось возвращаться на Кавказ. Он подал прошение об отставке в надежде целиком посвятить себя литературе, открыть свой собственный журнал… Но однажды утром его разбудил дежурный Генерального штаба и приказал в сорок восемь часов собраться и выехать из Петербурга на Кавказ к месту службы.
В Пятигорске повстречался приятель по юнкерской школе Мартынов. Тому хватило язвительной шутки, на которые Лермонтов никогда не скупился, чтобы вызвать поэта на дуэль.
Пятнадцатого июля, около пяти часов вечера разразилась ужасная буря с молнией и громом. И в это самое мгновение отказавшийся стрелять в Мартынова Лермонтов был убит им в пяти шагах — в грудь, навылет -между горами Машуком и Бештау…
Уступая пушкинской в тематическом многообразии, поэзия Лермонтова обогащает русскую литературу своими находками и приобретениями. В поэзии и прозе Лермонтова активизируется психологическое начало. Лирика его не столь отзывчива на голоса внешнего мира именно потому, что она более глубоко погружена в тайны одинокой и страдающей души. На первом плане у Лермонтова находится не созерцание внешнего мира, а самоанализ замкнутого в самом себе, обдумывающего каждый свой шаг и поступок героя. Утонченный самоанализ приводит поэта к открытию исторической значимости самых интимных, самых сокровенных переживаний человека.
История открывается не только в грандиозных исторических событиях или глобальных катаклизмах. Она проявляется везде, она сказывается и в том, как думает и чувствует «герой своего времени». История оживает в том, как человек любит, как ненавидит, как дружит или ссорится, как видит мир. По состоянию отдельной души можно судить о положении общества, государства, нации в ту или иную историческую эпоху. Душа Лермонтова была одинокой и страдающей, открывающей сложный и противоречивый мир. Открытия поэта использует потом Лев Толстой в романе-эпопее «Война и мир». Не случайно Белинский, читая Лермонтова, воскликнул: «Ведь у каждой эпохи свой характер!,.