Изображение Кавказа в творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова

Реферат по литературе
Тема: «Изображение Кавказа в творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова»
Содержание
Введение
1. Детские впечатления Лермонтова о Кавказе
2. Ссылки Лермонтова на Кавказ
3. Тема кавказской природы в произведениях М.Ю. Лермонтова
4. Легенды Кавказа в творчестве Лермонтова
5. Восточные женские образы в произведениях Лермонтова
6. Живопись Лермонтова
7. Смерть поэта
Заключение
Список используемой литературы
Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.
В младенческих летах я мать потерял.
Но мнилось, что в розовый вечера час
Та степь повторяла мне памятный глас.
За это люблю я вершины тех скал,
Люблю я Кавказ.
Я счастлив был с вами, ущелия гор,
Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор:
Люблю я Кавказ!..
Введение
Актуальность темы обусловлена тем что именно на Кавказе произошло становление Лермонтова творческой личностью. Там были написаны наиболее знаменитые его литературные произведения, и именно там Лермонтов попробовал себя не только в роли поэта, но и в роли художника.
Объектом моего исследования является биография периодов пребывания Лермонтова на Кавказе. А так же творчество великого русского поэта, написанное под впечатлением этого края.
Предмет исследования моей рефератной работы это – история создания литературных произведений, написанных в периоды пребывания Лермонтова на Кавказе, а так же воплощение художественного таланта не только в литературе, но и в живописи.
Цели моей работы изучить художественное своеобразие произведений Лермонтова и определить актуальность его творчества.
Задачи моей работы рассмотреть кавказские легенды которые послужили вдохновением для создания некоторых произведений поэта, понять южную линию в творчестве Лермонтова, сопоставив роль Кавказа в его жизни. Изучить некоторые интересные факты биографии этого величайшего человека, которые имели место произойти с ним именно на Кавказе.
1. Детские впечатления Лермонтова о Кавказе
Когда великий поэт был еще маленьким Мишелем, его бабушка — Елизавета Арсеньевна — несколько раз из Тархан приезжала в гости в имение к своей сестре — Екатерине Арсеньевне Столыпиной. Для укрепления здоровья маленького Миши она брала его с собой.
Кавказ с детства стал страстью Лермонтова. С этим местом связано очень многое в его жизни, оно постоянно присутствовало в ней, вдохновляло его.
Впервые Михаил Юрьевич Лермонтов побывал на Кавказе в малолетнем возрасте, когда бабушка Елизавета Алексеевна Арсеньева привозила его на воды, чтобы поправить здоровье внука. Уже первая поездка из далекого пензенского имения Тарханы, несомненно, оставила отпечаток в детском сознании.
Но особенно большое значение в жизни Лермонтова имело посещение Кавказа в 1825 году, когда ему было около 11 лет. Из Тархан выехали большим обозом, так как с его бабушкой отправился на воды и её брат Александр Алексеевич Столыпин — он ехал с женой и детьми. Ехали и другие родственники, также множество дворовых, гувернёры, лекарь, повара. Елизавета Алексеевна была небогата и бережлива. Но, зная, что Мишу скоро придется отдать в учение в Москву или Петербург, решила сделать ему подарок, очень щедрый, — поездку на Горячие воды на целое лето. Здесь Михаил Юрьевич впервые прочитал «Кавказского пленника» Пушкина. Большая удача, большое счастье было прочитать поэму здесь, в виду снежных гор, — именно там разыгрывается трагедия Пленника и Черкешенки… Здесь же он впервые перелистал альбом Марии Акимовны Шан-Гпрей, в котором было много записей его матери — Марии Михайловны Лермонтовой, — не только французские записи, но и стихи на русском языке. В этот альбом, по просьбе «тетеньки» (как называл он Марию Акимовну), он нарисовал акварелью кавказский вид. В это необыкновенное для Лермонтова время зарождался в нем поэт.
Вышедший из-под опеки бабушки, уже взрослый, он трижды приезжал на Кавказ, всегда не по своей воле — это было место его службы, а точнее ссылки.
Лермонтов пишет: «Синие горы Кавказа… вы взлелеяли детство мое, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю об вас, да о небе...». В посвящении к поэме «Аул Бастунжи» поэт называет себя «сыном Кавказа»:
От ранних лет кипит в моей крови
Твой жар и бурь твоих порыв мятежный;
На севере, в стране тебе чужой я сердцем твой,
Всегда и всюду твой!
2. Ссылки Лермонтова на Кавказ
Знакомство с Кавказом не ограничилось детством Лермонтова. Уже молодым юношей ему приходится вернуться туда во время первой своей ссылки, в которую он был сослан в 1837 году за стихотворение «Смерть поэта», посвященное трагической гибели А.С. Пушкина на дуэли. Когда стихотворение дошло до царя, он наложил на нем такую резолюцию: «Приятные стихи, нечего сказать… Я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним согласно закону».
Дорогой на Кавказ Лермонтов простудился, из ставропольского военного госпиталя во второй половине мая его перевели в пятигорский госпиталь, и все лето до начала сентября он лечился на Кавказских минеральных водах в Пятигорске и Кисловодске.
При выходе из госпиталя Лермонтов встретился с товарищем по Университетскому пансиону Н. Сатиным, другом А.И. Герцена.
Во время своей ссылки Лермонтов познакомился с другом сосланных на Кавказ декабристов, умным и смелым в своих суждениях доктором Н.В. Майером, которого вскоре под именем доктора Вернера вывел среди действующих лиц «Княжны Мери».
У М.Н. Сатина произошла встреча Лермонтова с В.Г. Белинским. Они резко поспорили и разошлись, но через 3 года в Петербурге поэт и великий критик встретились снова, и на этот раз поняли и оценили друг друга.
Но это было не единственное интересное знакомство, которое произошло с ним. Лермонтов сдружился с двоюродным братом — Акимом Акимовичем Хастатовым, поручиком лейб-гвардии Семеновского полка. Аким Акимович часто брал поэта с собой на веселые кумыкские пирушки, свадьбы. Лермонтов мог наблюдать искрометные пляски, слышать чарующие песни, легенды, рассказы об абреках и казаках.
Любимый поэтом край возродил Лермонтова, дал ему возможность успокоиться, на время обрести равновесие в душе. Именно в этот период в сознании поэта Кавказ ассоциируется с «жилищем вольности простой», которое противопоставляется «стране рабов, стране господ», «голубых мундиров» и «неволе душных городов».
Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим горам я путник не чужой.
Они меня в младенчестве носили
И к небесам пустыни
Приучили…
В конце сентября Лермонтов получил предписание отправиться в Закавказье, в свой Нижегородский драгунский полк, стоявший около Тифлиса. В этой поездке, особенно на Военно-грузинской дороге, Лермонтов много рисовал. Поэт не был профессиональным художником, но талантливо рисовал, как многие писатели-современники, с увлечением делал наброски карандашом и акварелью, писал маслом и пересылал друзьям в Москву и Петербург. Многие из его рисунков и картин сохранились и до наших дней.
Между 8 и 10 октября 1837 г. Лермонтов встретился в Ставрополе с поэтом-декабристом А.И. Одоевским, прибывшим вместе с декабристами Нарышкиным и Назимовым из Сибири. От Одоевского он узнал много нового о восстании 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади. Лермонтову были близки взгляды и интересы Одоевского, и он привязался к своему новому старшему товарищу.
В связи с пребыванием в Закавказье и на Кавказе Николая первого осенняя экспедиция против горцев в 1837 г. была отменена. По собственному признанию, Лермонтов «слышал только 2-3 выстрела. „Он “странствовал одетый по-черкесски с ружьем за плечами; ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов». Возникали планы поездки в Персию, в Мекку; Лермонтов хотел проситься в Хивинский поход. Но 10 октября Николай первый в Дидубе под Тифлисом сделал смотр войсковым частям кавказского корпуса, среди которых были 4 эскадрона Нижегородского Драгунского полка. Царь нашел их в хорошем состоянии, это косвенно повлияло на судьбу Лермонтова, который был переведен в Гродненский гусарский полк, стоявший недалеко от Новгорода. Лермонтов уже знал о своем прошении и о предстоящем возвращении на север, но высочайший приказ должен был дойти до Петербурга и оттуда через военное министерство вернуться в Грузию. Вот почему Лермонтов задержался в Закавказье.
Только 25 ноября Лермонтов был выключен из списков Нижегородского Драгунского полка. Но «прощение» не радовало его, на Кавказе дышалось вольнее.
По дороге Лермонтов задержался в Ставрополе. Лермонтова не могли удовлетворить ограниченные николаевской цензурой высказывания даже передовых журналистов. Его глубокий и могучий дух, как говорил о нем Белинский, не мог примириться с русской крепостнической деятельностью, и не от самодержавия ждал он разрешения важнейших социальных вопросов. Ссылка не смирила Лермонтова. Он был готов к дальнейшей борьбе. Поэта-борца он сравнивал с булатным кинжалом в стихотворении «Кинжал»:--PAGE_BREAK--
… Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой.
Как ты, как ты, мой друг железный.
Хотелось бы рассказать о Кавказе, который изображен как в поэзии, так в прозе и живописи великого поэта. После возвращения из первой ссылки Лермонтов, наполненный удивительными творческими замыслами, начинает их воплощать в таких произведениях как «Герой нашего времени», кавказская редакция «Демона», «Мцыри», «Беглец», «Ашик-Кериб», «Дары Терека», «Казачья колыбельная песня», «Тамара», «Свиданье», «Кинжал», «Прощание», «Хаджи Абрек». Все это стало результатом его скитаний по Северному Кавказу и Закавказью в 1837 году. Известный грузинский поэт Илья Чавчавадзе пишет, что «в своих мощных стихах, преисполненных поэзии, Лермонтов изобразил весь Кавказ и, в частности Грузию».
Во время второй ссылки (1840 г.) Лермонтов попадает в Малую Чечню после дуэли с сыном французского посла Эрнестом де Барантом. Наказанием был перевод тем же чином (поручик) в Тенгинский пехотный полк, воевавший на Кавказе. Это соответствовало желанию и самого поэта. «Если, говорит, переведут в армию, будет проситься на Кавказ», — так передавал тогдашнее настроение Михаила Юрьевича Белинский. Именно тогда поэт участвовал в боевых действиях и не раз рисковал жизнью в боях с чеченцами.
Находясь на военной службе на Кавказе, М.Ю. Лермонтов не расставался с записными книжками, заносил в них услышанные из уст, повидавших на своем веку кавказцев отдельные сюжеты будущих своих произведений.
14 апреля 1841 года, не получив отсрочки после двухмесячного отпуска в Петербурге, Лермонтов возвращается на Кавказ. В мае того же года он прибывает в Пятигорск и получает разрешение задержаться для лечения на минеральных водах. Здесь он пишет целый ряд стихотворений: «Сон», «Утес», «Они любили друг друга...», «Тамара», «Свиданье», «Листок», «Выхожу один я на дорогу...», «Морская царевна», «Пророк».
3. Тема кавказской природы в произведениях М.Ю. Лермонтова
И.Ф. Анненский в своей статье «Об эстетическом отношении Лермонтова к природе» рассказывает о причинах, способствовавших развитию в Лермонтове чувства природы. С природой Кавказа он познакомился в годы самого раннего детства, когда личность его только формировалась. Свои главные кавказские впечатления Михаил Юрьевич получил именно в этот период, а более поздние поездки лишь углубили его детские воспоминания.
И.Ф. Анненский также говорит о необыкновенно точном изображении кавказской природы в произведениях Лермонтова. Он рассказывает об одном художнике, изображавшем Кавказ, который называл поэзию Лермонтова его «ключом к кавказской природе».
По мнению Анненского, в природе Лермонтову особенно близко движение, динамика. Достаточно вспомнить чудных лошадей у Измаил-Бея, у Казбича и Печорина или горные реки, ревущие и стремительные, подобные живым существам.
Терек воет, дик и злобен, Меж утесистых громад, Буре плач его подобен, Слезы брызгами летят. Но, по степи разбегаясь, Он лукавый принял вид И, приветливо ласкаясь, Морю Каспию журчит…
В описаниях Лермонтова нет мелких натуралистических деталей, как у Гете (у него нет этой детальности описаний), нет ни терпеливого выжидания, ни долгого выслеживания, как у Тургенева и Аксакова. В них скорее восторг, восхищение и детская радость, открытая и безграничная, от встречи с горячо любимым существом.
Из поэтических изображений кавказской природы видно, что Лермонтов, как ребенок, любил день больше ночи, любил голубое небо, яркое солнце, чистый воздух.
Как певец гор, Лермонтов во всем видит яркие краски. Он замечает розовый закат, белое облако, синее небо, лиловые степи, голубые глаза и золотистые волосы.
Цветов в его поэзии почти нет. Розы и лилии у него — это лишь общепринятые поэтические сравнения, своеобразная дань литературной традиции, а не художественные ощущения: «бела, как лилия, прекрасна, как роза». Конь поэта топчет цветы, пока сам поэт смотрит на облака и звезды. Но самое интересное для нас в лермонтовских красках — их сочетания. Более того, он сочетал не только цвета друг с другом, он органично соединял цвет с движением, такие, казалось бы, далёкие понятия, — в тучах, в молнии, в глазах.
Светает — вьется дикой пеленой Вокруг лесистых гор туман ночной; Еще у ног Кавказа тишина; Молчит табун, река журчит одна. Вот на скале новорожденный луч Зарделся вдруг, прорезавшись меж туч, И розовый по речке и шатрам Разлился блеск, и светит там и там…
Кавказские пейзажи М.Ю. Лермонтова сами по себе и в качестве «декораций» к поэмам занимают немалую часть его творчества. Как пишет Е.В. Логиновская, изобилие картин экзотической природы Кавказа в наиболее знаменитых лермонтовских произведениях часто давало возможность обвинять поэта в чрезмерном подражании романтическим течениям того времени, в слепом следовании литературной моде.
Рассмотрим подробнее то, как необыкновенно выразительно Михаил Юрьевич рисует кавказскую природу в поэме «Демон». Известно, что изначально действие поэмы должно было происходить в Испании, но, вернувшись из первой кавказской ссылки, поэт меняет замысел, перенося действие на Кавказ. Именно в этой новой редакции, созданной в 1838 году, «Демон» становится одним из самых замечательных произведений русской поэзии.
Окончательная редакция «Демона» разительно отличается от первоначальной редакции поэмы. В новой редакции поэт сумел «воплотить отвлеченную философскую мысль в конкретных поэтических образах». Это было бы невозможно передать без помощи пейзажных зарисовок.
Как пишет И.Л. Андроников, «горы Кавказа, Казбек, который кажется пролетающему над ним Демону „гранью алмаза“, „излучистый“ Дарьял, Кайшаурская долина, зеленые берега светлой Арагвы, угрюмая Гуд-гора оказываются самой подходящей обстановкой для лермонтовской поэмы».
Мир же, над которым проплывает Демон, те самые вершины Кавказа, увиденный издали Казбек, чернеющий «глубоко внизу» Дарьял и ревущий Терек, скалы, облака и башни замков, как бы сливается с миром фантастической дикой природы, оживающей лишь благодаря присутствию горного зверя или кружащей в «лазурной вышине» птицы. Использованные здесь сравнения взяты исключительно из царства животных и минералов, что подчеркивает необузданность и силу природы:
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял
И Терек, прыгая как львица
С косматой гривой на хребте
Ревел…
Таков же и мир олицетворений:
И золотые облака
Из южных стран, издалека
Его на север провожали;
И скалы тесною толпой,
Таинственной дремоты полны,
Над ним склонялись головой,
Следя мелькающие волны;
И башни замков на скалах
Смотрели грозно сквозь туманы –
У врат Кавказа на часах
Сторожевые великаны!
Далее показаны более земные, еще более «живые» красоты «роскошной» Грузии. Поэт обращает внимание читателя уже не на отдельные фрагменты и определенные детали, увиденные Демоном с высоты полета, а целый «край земной» — во всем богатстве бесконечных картин природы. Именно в этой строфе в картины неживой природы автор вносит искру жизни: появляются яркие краски, разнообразие звуков и голосов, и, наконец, человек. Все это автор усиливает эпитетами «счастливый край земли», «сладострастный зной полдня», образами, воспроизводящими экзотический мир Востока со «столпообразными» руинами, «звонко-бегущими ручьями», с красавицами, внимающими пенью соловьев, и подчеркивает необычным для поэзии сравнением, уподобляя не глаза звездам, а звезды — очам земной красавицы. Многообразие и обилие различных форм жизни автор может описать лишь подобным обобщением:
И блеск, и жизнь, и шум листов
Стозвучный говор голосов,
Дыханье тысячи растений.
После завершения экспозиции автор переносит читателя из мира поднебесных сфер, в которых обитает Демон и видит земные красоты с высоты своего полета, в мир людей:
Высокий дом, широкий двор
Седой Гудал себе построил…
Трудов и слез он много стоил
Рабам послушным с давних пор.
С утра на скат соседних гор
От стен его ложатся тени.
В скале нарублены ступени;
Они от башни угловой
Ведут к реке, по ним мелькая,
Покрыта белою чадрой
Княжна Тамара молодая
К Арагве ходит за водой.
Используя прием постепенного приближения к предмету, автор дает читателю возможность увидеть изображаемое глазами Демона, спускающегося с высот на землю: сначала лишь общий план, а затем — людей и более мелкие детали быта. Во второй части «Демона» мы также видим картины природы, но уже в сопоставлении с внутренним миром героини. Земная природа изображается теперь «изнутри», увиденная глазами заключенной в монастырь Тамары. Природа становится отражением ее натуры, ее внутреннего мира, ее мыслей и переживаний:    продолжение
--PAGE_BREAK--
Кругом, в тени дерев миндальных,
Где ряд стоит крестов печальных,
Безмолвных сторожей гробниц,
Спевались хоры легких птиц.
По камням прыгали, шумели
Ключи студеною волной,
И под нависшею скалой,
Сливаясь дружески в ущелье,
Катились дальше, меж кустов,
Покрытых инеем цветов.
Этот контраст двух частей подчеркивает, что природа Кавказа может быть не только буйной, что близко автору, но и спокойной, безмятежной, становясь отражением личности и переживаний героини.
4. Легенды Кавказа в творчестве М.Ю. Лермонтова
Как отмечает в своей книге И.Л. Андроников, в творчестве М.Ю. Лермонтова можно легко найти элементы фольклора народов Кавказа. В поэме «Демон», рассказывающей о духе, полюбившем земную девушку, а также хорошо прослеживается его влияние.
В верховьях Арагвы в 19-м веке живет еще легенда о горном духе Гуда, полюбившем красавицу-грузинку. Впервые эта легенда была записана в 50-х годах прошлого века со слов проводника-осетина.
«Давным-давно, — так начинается эта легенда, — на берегу Арагвы, на дне глубокого ущелья, образуемого отвесными горами при спуске с Гуд-горы в Чертову долину, в бедной сакле убогого аула росла, как молодая чинара, красавица Нино. Когда она поднималась на дорогу, купцы останавливали караваны, чтобы полюбоваться красотой девушки.
От самого дня рождения Нино ее полюбил Гуда — древний дух окрестных гор. Хотела ли девушка подняться на гору — тропинка незаметно выравнивалась под ее ножкой, и камни покорно складывались в пологую лестницу. Искала ли цветы — Гуда приберегал для нее самые лучшие. Ни один из пяти баранов, принадлежавших отцу Нино, не упал с кручи и не стал добычей злых волков. Нино была царицей гор, над которыми властвовал древний Гуда.
Но вот, когда Арагва в пятнадцатый раз со дня рождения девушки превратилась в бешеный мутный поток, Нино стала такой необыкновенной красавицей, что влюбленный Гуда захотел сделаться ради нее смертным.
Но девушка полюбила не его, а юного своего соседа Сосико, сына старого Дохтуро. Этот юноша во всем ауле славился силой и ловкостью, неутомимо плясал горский танец и метко стрелял из ружья. Когда Сосико гонялся с ружьем за быстроногою арчви серной, ревнивый Гуда, гневаясь на молодого охотника, заводил его на крутые скалы, неожиданно осыпал его метелью и застилал пропасти густым туманом. Наконец, не в силах терпеть далее муки ревности, Гуда накануне свадьбы засыпал саклю влюбленных огромной снежной лавиной и, подвергнув их любовь жестокому испытанию, навсегда разлучил их». По другой версии, злой дух завалил хижину влюбленных грудой камней.
Спускаясь с Крестового перевала в Чертову долину, проезжающие часто обращают внимание на груду огромных обломков гранита, неизвестно откуда упавших на травянистые склоны Гуд-горы. По преданию, их накидал сюда разгневанный горный дух. Наименование свое грозный Гуда получил от Гуд-горы, а Гуд-гора, в свою очередь, от ущелья Гуда, откуда берет начало Арагва. «Подле висящего завала Большого Гуда, именно в Чертовой долине, — как сообщала в 40-х годах газета „Кавказ“,— чаще всего и подстерегали путешествовавших по старой Военно-Грузинской дороге снежные заносы и метели».
А в «Герое нашего времени», в тексте «Бэлы», Лермонтов пишет: «Итак, мы спускались с Гуд-горы в Чертову долину… Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утесами...»
Выходит, Лермонтов знал легенду о любви Гудак молодой грузинке и, по-видимому, неслучайно перенес действие «Демона» на берега Арагвы. У исследователей есть основания полагать, что легенда о любви злого духа к девушке-грузинке обогатила первоначальный сюжет новым глубинным смыслом, появилась мифологическая параллель. Безликая монахиня из первой редакции «Демона» превратилась в красавицу Тамару, дочь старого князя Гудала. В окончательной редакции изменился и жених Тамары — «властитель Синодала», удалой князь. Это изменение сюжета могло быть подсказано Лермонтову именно известной грузинской легендой о любви, ревности и гибели.
Упоминания других кавказских легенд и преданий можно найти также в стихотворении «Тамара». На одном из рисунков Лермонтова, перекликающемся со стихотворением, мы видим изображения Дарьялского ущелья и так называемого «Замка Тамары», в стихотворении же сказано:
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале…
С этой башней связано множество легенд. В одном из вариантов легенды о Дарьяльской башне историк грузинской литературы А.С. Хаханашвили обнаружил имя «беспутной сестры» Тамары. Предание это повествует о двух сестрах, носивших одно и то же имя. Благочестивая Тамара жила в башне близ Ананури, другая — волшебница Тамара — в замке на Тереке. Вторая заманивала к себе на ночь путников, утром обезглавливала их и трупы сбрасывала в Терек. Ее убил заговоренной пулей русский солдат. Труп ее был выброшен в Терек, замок со временем разрушился, имя чародейки Тамары проклято.
Отмечая раздвоение образа Тамары в этой легенде, профессор Хаханашвили первым обратил внимание на сходство ее с той легендой, которая послужила сюжетом лермонтовского стихотворения.
Кроме «Демона» и «Тамары», мотивы кавказского фольклора прослеживаются также в поэме «Мцыри». На создание центрального эпизода поэмы — битвы с барсом — Лермонтова вдохновила распространенная в горной Грузии старинная песня о тигре и юноше, являющаяся одним из самых любимых в Грузии произведений народной поэзии.
5. Восточный женский образ в произведениях М.Ю. Лермонтова
Восточные женщины гор — это особая ниша сюжетов Лермонтова. В какой-то мере они противопоставляются лицемерным красавицам высшего света. Они не испорчены жеманством и неискренностью. Они естественны, всегда необыкновенно красивы, преданны.
В произведение «Герой нашего времени» перед читателями предстает кавказская девушка Бэла, от которой веет душевной чистотой, добротой и искренностью. Но ее характер не лишен и таких национальных черт, как гордость, чувство собственного достоинства, неразвитость и способность к страсти. Обидевшись на Печорина за уход на охоту, гордо подняв голову, она говорила: «Я не раба — я княжеская дочь!..» Лермонтов не дает подробного описания внешности черкешенки, но обращает внимание на ее глаза, которые, «как у горной серны, так и заглядывали… в душу». Она так страстно и горячо любит Печорина, что его любовь к ней кажется неглубокой и несерьезной. Образ Бэлы нужен был Лермонтову для того, чтобы показать, что и такой чистой и нежной любви Печорину мало для ответного и искреннего чувства. Ему все надоедает, и он делает вывод: «Любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простодушие одной так же надоедают, как и кокетство другой».
Следующая героиня — ундина — помогает автору показать стремление Печорина познать тот романтический, загадочный мир, к которому она принадлежит. Это мир беззаконно вольной жизни, и это притягивает Печорина, как и все новое и непознанное в жизни.
6. Живопись М.Ю. Лермонтова
Почему-то в наше время говорят только о литературной стороне творчества Лермонтова и забывают о том, что он увлекался еще и живописью. Лермонтову-писателю всегда помогал Лермонтов-художник.
На создание произведений живописи поэта вдохновляла необыкновенная природа Кавказа, которую он хотел показать в своих картинах. Любая кавказская панорама Лермонтова — это как бы малый фрагмент вселенной, отразивший всю бесконечность мироздания в миниатюре. Руины, монастыри, храмы, лепящиеся на склонах гор, представляются зрителю естественными вкраплениями в природный ландшафт. Вписанные в каждый пейзаж фигурки людей — всадники, погонщики и верблюды, грузинки, набирающие в Куре воду, — подчинены изначально заданному ритму; их малый масштаб подчеркивает космическую безмерность целого. Но, несмотря на романтическую интонацию, лермонтовские панорамы, как показал исследователь его творчества И.Л. Андроников, во многом совпадают с реальной топографией изображаемых мест, и, кроме того, с описанием этих мест в его собственных произведениях.
В этом убеждаешься, знакомясь с обнаруженной в наше время лермонтовской картиной «Вид Крестовой горы». На небольшом картоне масляными красками поэт нарисовал один из чудеснейших горных пейзажей, так живо напоминающий нам зарисовки из его знаменитого романа «Герой нашего времени», из повести «Бэла». Перед нами в обрамлении суровых скал высится покрытая снегом гора, вершину которой венчает каменный крест. Огибая её, по склону проходит дорога, внизу, вырываясь из глубоких расселин, сливаются вместе два бурных горных потока. А выше, на фоне голубого неба, белеет гряда далеких гор, как бы растворяясь в прозрачном воздухе, которым напоена вся картина.
Наиболее интересны пейзажи, выполненные маслом, — «Вид Пятигорска», «Кавказский вид с саклей» («Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты»), «Вид Крестовой горы», «Вид Тифлиса», «Окрестности селения Карагач» («Кавказский вид с верблюдами») и другие, написанные им в 1837 — 1838 гг.
Из картин этого цикла по эмоциональной насыщенности, обобщенности романтического восприятия выделяется «Воспоминание о Кавказе». Гаснущее вечернее небо, синие горы вдали, облака, два всадника-горца на переднем плане — все составные части пейзажа, все подробности — мелкий кустарник, травка и камни — согреты, оживлены поэтическим чувством. Фигуры всадников сливаются с природой. Они являются неотъемлемой частью этой природы, гор и скал, освещенной последними лучами солнца тихой долины. То же самое следует сказать о других пейзажных изображениях поэта: «Эльбрус при восходе солнца», «Кавказский вид с верблюдами», «Кавказский вид с саклей», «Вид Пятигорска». Природа является «темой» картины даже там, где, казалось, намечен «сюжет», — «Перестрелка в горах Дагестана», «Сцена из кавказской жизни».
Хоть эти картины написаны и не кистью художника и подвергаются частой критике, но Лермонтов не пытался добиться признания общественности, он писал их для себя, чтобы передать и запомнить определенные моменты пребывания его на Кавказе.
А. Симченко, один из исследователей творчества М.Ю. Лермонтова, подметил, что лермонтовский пейзаж представлен в перевернутом виде, в так называемом зеркальном отображении, и предельно сжат по горизонтали. Эти особенности картины легко объяснимы. По возвращении с Кавказа, Лермонтов некоторые свои рисунки автолитографировал, чтобы иметь возможность подарить их друзьям.
7. Смерть поэта
Любимый край Лермонтова – Кавказ, который, с детства вдохновлял поэта, был колыбелью его творчества, стал же местом его гибели. Об истории последней дуэли Лермонтова написано много, и все же нет события более запутанного и окруженного тайной.
Он погиб на дуэли, которая произошла из-за ничтожного по нынешним понятиям повода. Убийцей поэта стал его бывший товарищ по юнкерской школе Николай Мартынов. О ссоре Лермонтова и Мартынова, приведшей к дуэли, очевидцы говорят разное, но все сходятся в том, что Мартынова возмутила острота, пущенная в его адрес поэтом. Увы, понятие чести в XIX веке имело и свои отрицательные стороны. Невинная шутка могла стоить жизни.    продолжение
--PAGE_BREAK--
Никто из людей, близких Лермонтову, да и он сам не относились к вызову Мартынова серьёзно. Чтобы дать ему поостыть, Лермонтова со Столыпиным уговорили уехать в Железноводск. В отсутствии его друзья думали дело уладить. В тот же день их посетил Мартынов; он пришёл сильно взволнованный, на лице его была написана решимость. "-Я, господа, — произнёс он, — дождаться не могу. Можно, наконец, понять, что я не шучу и что я не отступлюсь от дуэли".
Лицо его вполне говорило о том, что он давно обдумал этот решительный шаг; в голосе слышалась решимость. Все поняли тогда, что это не шутка. Тогда Дорохов, известный бретёр, хотел попытать ещё одно средство. Уверенный заранее, что все откажутся быть секундантами Мартынова, он спросил последнего: «А кто же у вас будет секундантом»? «Я бы попросил князя Васильчикова», — ответил тот; лица всех обратились на Васильчикова, который, к изумлению всех, согласился быть секундантом. «Тогда нужно, -сказал Дорохов, — чтобы секундантами были поставлены такие условия, против которых не допускались бы никакие возражения соперников».
Друг Лермонтова Столыпин считал Мартынова трусом и был положительно уверен, что там, где коснётся дуэли, Мартынов непременно отступит. Думали также, что Мартынов предпринял дуэль с тою целью, чтобы сбросить с себя то мнение, которое существовало о нём в тогдашнем обществе, как о необычайном трусе.
Наступил день дуэли. П.К. Мартьянов пересказал разговор, который вёл Лермонтов со своими секундантами: «Всю дорогу из Шотландки до места дуэли Лермонтов был в хорошем расположении духа. Никаких предсмертных распоряжений от него Глебов не слышал. Всё, что он высказал за время переезда, это сожаление, что он не мог получить увольнения от службы в Петербурге и что ему в военной службе едва ли удастся осуществить задуманный труд. „Я выработал уже план. — говорил он Глебову, — двух романов...“
Вечером, около семи часов дуэлянты, секунданты и „зрители“ (присутствие посторонних лиц было не только нарушением правил дуэли, но и ставило её участников в двойственное положение) оказались в четырёх верстах от города на небольшой поляне у дороги, ведущей из Пятигорска в Николаевскую колонию вдоль северо-западного склона горы Машук (теперь это место называется „Перкальской скалой“).
Секунданты установили барьер — 15 шагов, и отсчитали от него в каждую сторону ещё по 10 шагов, вручили дуэлянтам заряженные пистолеты.
Объявленные секундантами условия дуэли были следующие: стрелять могли до трёх раз. или стоя на месте, или подходя к барьеру. Осечки считались за выстрел. После первого промаха противник имел право вызвать выстрелившего к барьеру. Стрелять могли на счёт „два-три“ (т.е. стрелять было можно после счёта „два“, и нельзя стрелять после счёта „три“). Вся процедура повторяется, пока каждый не сделает по три выстрела. Руководил Глебов, он дал команду: „Сходись“.
Лермонтов остался на месте и, заслонившись рукой, поднял пистолет вверх. Мартынов, всё время целясь в противника, поспешно подошёл к барьеру, Начался отсчёт: „один“.., „два“… „три“… Никто не выстрелил. Тишина… Нервы у всех на пределе, и тут Столыпин крикнул: „Стреляйте или я развожу дуэль!“. На что Лермонтов ответил: „Я в этого дурака стрелять не буду!“
»Я вспылил, — писал Мартынов в ответах следователю. — Ни секундантами, ни дуэлью не шутят… и опустил курок.
Прозвучал выстрел. Лермонтов упал как подкошенный, пуля прошла навылет.
«Неожиданный строгий исход дуэли, даже для Мартынова был шокирующим. В раду борьбы чувств, уязвлённого самолюбия, ложных понятий о чести, интриг и удалого молодечества, Мартынов, как все товарищи, был далёк от полного сознания того, что твориться. Поражённый исходом, бросился он к упавшему: „Миша, прости мне!“ вырвался у него крик испуга и сожаления...
В смерть Лермонтова никто не мог поверит. Все растерянные стояли вокруг павшего, на устах которого продолжала играть улыбка презрения. Глебов сел на землю и положил голову поэта в себе на колени. Тело быстро холодело...
Для гения русской литературы всё было кончено. Для человека Лермонтова, может быть, осталась вина перед потомками, что он не уберёг тот священный родник, который через него послал людям Господь.
Заключение
Во время работы над рефератом я открыла для себя Кавказ, каким его видел и изображал в своем творчестве Михаила Юрьевича Лермонтов. Юг у поэта — это воплощение движения. Даже природа в его произведениях живет своей жизнью, зачастую очень похожей на жизнь человеческую.
В ходе работы я доказала что поэт старается показать лучшие стороны южного края: преданных женщин, отважных мужчин, дикую, необузданную, но в то же время прекрасную природу — под стать людям. Продолжая рисовать перед нашим взором романтические картины, поэт не изменяет достоверности – многие местности, описанные в его произведениях, существуют на самом деле.
Новым для меня явилось то, что в основе многих южных поэм М.Ю. Лермонтова лежат легенды и предания Кавказа, а не только фантазия автора. Поражает воображение легенда о горном духе Гуда, полюбившем и погубившем земную девушку. А так же то, что М.Ю. Лермонтов передавал свои впечатления о Кавказе не только через свои литературные произведения, но и через живопись.
Список используемой литературы
1. Андроников И.Л. Лермонтов в Грузии.
2. Логиновская Е.В. Поэма М.Ю. Лермонтова „Демон“.
3. Анненский И.Ф. Об эстетическом отношении Лермонтова к природе.
4. Андреев-Кривич С.А. Всеведенье поэта.
5. „Энциклопедия Смерти. Хроники Харона“ часть 2: Словарь избранных Смертей
6. Б.И. Турьянская, Л.Н. Гороховская „Русская литература 19 века“