--PAGE_BREAK--
1.4. Художественный диалог.
В большинстве вышедших и у нас, и за рубежом лингвистических работ, прежде всего трудов по теории литературы, по вопросам поэтики и специально диалогической речи, авторы исходят из понимания диалога в художественном произведении как особой области теории диалога. Художественный диалог исследуется с разных сторон в работах В.В.Виноградова, Б.Н.Ларина, Г.О.Винокура, Т.Г.Винокур, Н.Ю Шведовой, М.В.Борисовой, В.М.Милых, В.В.Одинцова, А.Беттен, Г.Бауер, Г.Лерхнера, Р.Циммер, Б.Шпильнер, Р.Шмахтенберг и др. Для многих проблема художественного диалога предстает как вопрос передачи явлений естественной разговорной речи в художественных текстах разных жанрах. Художественный диалог рассматривается не как «снимок», копия разговорной речи, а лишь как достаточно близкое или далекое репрезентация ее, чаще всего говорят о стилизации и о типизации разговорной речи.
При понимании художественного диалога как стилизации разговорной речи в жизни подчеркиваются воспроизведение (имитация) ее особенностей, прежде всего сигнализация устности, создание впечатления похожести в определенных целях. Художественный диалог относится к письменно зафиксированному устному тексту. Автор выступает как «пишущий говорящий». В художественном диалоге происходит наложение элементов разговорной и письменной речи, синхронизация двух разных норм.
Исследователи, рассматривающие художественный диалог как типизацию разговорной речи, говорят о сгущении, концентрации специфических черт естественной речи, при этом отдельные ее особенности (например, устная форма, мимика, жест) не могут проявляться в художественном диалоге непосредственно поскольку художественная литература по природе своей есть речь письменная (И.И.Ковтун, Б.А.Ларин, Т.В.Лигута).
Р.А.Будагов выделяет в художественном диалоге четыре отличительных признака: «Художественный диалог должен иметь определенную протяженность, вовсе не обязательную для диалога в жизни; художественный диалог заранее обдумывается его создателем, чего нет в спонтанной естественной речи; художественный диалог развивает действие, все его элементы тесно связаны и взаимосвязаны, что не обязательно для диалога в жизни; диалог в художественном тексте подчинен правилам времени, ритма и темпа, в которых не существует нехудожественный текст» (17.с.212.). Особый интерес с нашей точки зрения представляют исследования художественного диалога последних лет на основе анализа коммуникативного процесса с позиций лингвистики текста (Т.Я.Кузнецова, А.Г.Бакланова, Г.Лерхнер, Г.Вернер). Художественный диалог, представляя собой акт коммуникации, характеризуется двумя противоположными сторонами: в основе первой лежат особенности коммуникации персонажей друг с другом, в основе второй – особенности коммуникации автора с читателем. Обе стороны всегда присутствуют в художественном диалоге; в зависимости от литературного направления, эпохи, индивидуальности писателя одна из сторон может доминировать по отношению к другой. Первая сторона приближает художественный диалог к естественной речи, вторая – способствует расхождению между ними.
1.5. Поэтическая речь в романе «Евгений Онегин» как форма коммуникации.
Условия коммуникации всякий раз определяются особым характером к особым соотношениям компонентов, входящих в общую модель коммуникации. Это следующие шесть компонентов: говорящий (речевой субъект), адресат, способ контакта, язык (код), сообщаемое (референт), сообщение (текст). К этим шести слагаемым коммуникативной модели восходят всевозможные коммуникативные характеристики, определяющие структуру речи и семантику употребляемых в ней языковых средств.
Коммуникативная позиция говорящего в поэтической речи совмещает два противоположных начала. Это, с одной стороны, коммуникативная позиция внутренней речи, «речи для себя» с характерными для нее внутренними адресатами (сам говорящий, другое лицо, любое явление мира) и, с другой стороны, ориентация на создание сложноорганизованного письменного текста, который рассчитан на внешнего адресата (читателя) (60.с.10.).
Из этой парадоксальной позиции говорящего проистекает основная антиномия поэтической речи, предопределяющая языковую структуру поэтических текстов, в которых высокая степень упорядоченности, касающаяся всех уровней его организации, сочетается с возможностью вводить элементы спонтанной речи. Известно, что в поэтической речи допускаются более свободные (структурно и семантически) синтаксические построения по сравнению с другими типами литературной речи.
Речевые формы устного диалога.
Речевые формы устного диалога – обращение, второе лицо, повелительное (желательное, сослагательное, условноеи др.) наклонение и вопрос – занимают в структуре поэтических текстов весьма значительное место. Функции их, однако, усложняются и преобразуются. Функционирование перечисленных категорий в поэтической речи имеет много общего, изменение их первичных функций часто происходит в одинаковом направлении. В то же время каждая из них обладает и своими специфическими особенностями.
Если исходить из особенностей устной коммуникации, то в перечисленных категориях можно выделить, условно говоря, «сильные» и «слабые» признаки диалога. «Сильные» – такие, которые предполагают определенную реакцию собеседника. Это повеление и вопрос. Характер ожидаемой реакции со стороны адресата уже заключен в высказываниях, содержащих повеление или вопрос (определенный ответ, готовность к исполнению приказа, просьбы и т.д.). Слабые – не требующие определенной реакции со стороны адресата. Это второе лицо и обращение. Сообщения, адресованные второму лицу, предполагают внимание и понимание со стороны собеседника, но они не рассчитаны непосредственно на ответное действие.
Такое различие, лежащее в основе разделения на сильные и слабые признаки диалога, известным образом сказывается на роли категорий диалогической речи в поэтическом тексте, и ниже на его не раз придется обращать внимание.
Изменение статуса грамматических категорий, усложнение и преобразование их функций по сравнению с их первичной функцией в устной речи происходит под влиянием своеобразных условий речевой коммуникации в поэзии. Это сложная структура референции и поэтического сообщения, усложнение позиции речевого субъекта и адресата, особый характер языка (поэтический язык) и, наконец, жанр письменной речи, в котором средства устной коммуникации приобретают иной функциональный статус. Обращение, второе лицо, повелительное наклонение, вопрос предполагают собеседника, к которому они непосредственно направлены. Своеобразие этих категорий в романе связано с отсутствием собеседников в момент речи, с возможным необычным характером собеседников, а также с чрезвычайным усложнением отношений между субъектом речи и ее адресатом.
В устной коммуникации адресатами речи являются другие лица. То же и в письменных текстах, где по-разному и в разных целях воспроизводятся черты устной речи. Здесь уместно вспомнить мысли М.М.Бахтина о «вторичных жанрах»: «Огромное большинство литературных жанров – это вторичные, сложные жанры, состоящие из различных трансформированных первичных жанров (реплик диалога, бытовых рассказов, писем, дневников, протоколов и т.п.). Такие вторичные жанры сложного культурного общения, как правило, разыгрывают различные формы первичного речевого общения. Отсюда-то и рождаются все эти литературно – условные персонажи авторов, рассказчиков и адресатов» (7.с.279.).
Адресованность в романе «Евгений Онегин» отличается по своему характеру не только от адресованности в устной коммуникации, но и от прямой имитации устных форм во вторичных литературных жанрах.
Во-первых, в романе круг возможных адресатов неизмеримо расширяется. Помимо лиц, адресатами могут быть любые предметы, любые явления мира, любые сущности. В этом отношении отсутствуют какие бы то ни было ограничения.
Во-вторых, среди лиц адресатом речи в романе может быть не только другое лицо, но и сам говорящий – распространенное в поэзии явление автокоммуникации. Обращение, второе лицо, повелительное наклонение и вопрос способны выступать при этом в своей первичной функции – как в устном диалоге. Однако в структуре текста романа «Евгений Онегин» под воздействием особого и сложного характера референции, ведущей к расширению адресата и контекстуальной неоднозначности, функции этих форм преобразовываются и усложняются. Но направление этих преобразований отличается от того направления, которое наблюдается в тех же формах, обращенных к другому лицу или предложенному миру.
Мысль не только творится в слове, она немыслима без слов, если мы хотим сделать ее достижением другого человека. Синтаксис может быть сведен до минимума, синтаксическая конструкция может быть равной слову по своей структурной (форматной) характеристике. Но быть свободным от номинации синтаксис не может. Ярчайшее свидетельство такого потока мысли и такого его речевого синтеза представлены номинативным стилем поэтической речи романа «Евгений Онегин». Именно здесь – отражение спонтанного, глобального виденья мира, «потока сознания», который при линейном его отображении и не может быть иначе представлен, чем через цепочку имен, за каждым из которых стоит свой образ, но которые именно вместе и, в определенной последовательности перечисленные, рисуют нам картину, возникшую первоначально перед мысленным взором поэта.
Е.С. Кубрякова отмечает, что «суммарные типы речи – не только в поэтической речи, где цель поэта – ввести вас в особый мир происходящего и воссоздать условия этого мира. Они – в описании сцены действия в буквальном смысле, в драматургии, где пьесе предпосылаются указания о том, на каком фоне будет разворачиваться играемое действие и в каких конкретных координатных пространствах его следует играть. Такие указания предназначены для зрителя, и они рассчитаны на особенности визуального восприятия происходящего – на восстановление картины происходящего» (37.с.135.). Но не на то же ли самое рассчитывает и поэт, строя свой образный мир и стремясь к тому, чтобы мы увидели его таким же, каким он предстал его воображению? Можно полагать, что прежде чем описать события, происходящие в воображаемых мирах, поэты и писатели стремятся дать представление о его координатах и сблизить эти миры с реальным, подчеркивая в них наличие неких конкретных пространственных и временных характеристик.
Прагмалингвистический анализ художественного диалога.
Вопросы методологии и методики исследования.
1. Художественный диалог с точки зрения теории речевых актов.
1.1. Возможно ли использование теории речевых актов в исследовании художественного диалога?
«Ничто так сильно не отличает Пушкина от его предшественников, как тот факт, что в произведениях Пушкина ярко проявились человеческие характеры, открыто зазвучали голоса действующих лиц. Меньше всего это создается описанием, авторской характеристикой. Характер выступает в драматизированной сцене, в диалоге, и поэтому изучение диалога – одна из центральных проблем пушкиноведения»(45.с.410.).
В современных психолингвистических теориях (Выготский, Леонтьев) и в прагмалингвистике (Остин, Серл) говорение понимается также как действие, и различаются предметная и речевая деятельность.
Тип художественного повествования «Евгения Онегина» — одна из основных новаторских особенностей романа, где речевые действия – доминирующий вид действий и среда для неречевых поступков. Речевые высказывания выступают не только как сообщение информации, но как акт деятельности, характеризующийся определенным набором свойств: он целенаправлен, мотивирован и совершается в определенных условиях.
Теория речевой деятельности служит в настоящее время методологической основой исследования различных видов диалогического общения. Речь в романе – это форма действия, позволяющая применять понятийный аппарат самых разных направлений прагмалингвистической теории. Как подчеркивает И.П.Сусов, «только в диалогической речи дано полностью все многообразие видов взаимодействия между коммуникативными интенциями общающихся и между их речевыми ходами. Поэтому диалог представляет наиболее благоприятные возможности для прагмалингвистических исследований, для выявления правил интерактивного поведения участников общения» (62.с.9.).
Речевая деятельность как часть всей деятельности человека и включенная в нее есть процесс активного практического воздействия на общественно-социальную среду, она предполагает осознанность цели, планируемость и структурированность. Структурированность речевой деятельности заключается в том, что она осуществляется посредством последовательных речевых действий, которые как и все иные поступки человека определяются целями. Цели речевых действий различны по степени сложности, часто они достижимы через промежуточные цели, и речевая деятельность предстает в этом случае как система (иерархия) более или менее самостоятельных, отграничиваемых друг от друга отдельных действий.
Принцип целенаправленной деятельности человека лежит в основе общей прагмалингвистической теории речевой коммуникации. Как известно, сам термин «прагматика» предложен Ч.Моррисом в 1938 году. Ч.Морис различает синтаксические, семантические и прагматические отношения в любом речевом акте (РА). По Ч.Моррису, в любом тексте есть прагматический компонент, под которым понимаются отношения между знаками и их использователями. Многие лингвисты не выделяют специально прагматических отношений, относя их к чисто семантическим. Так Г.Пауль считал совершенно естественным, что при понимании значений высказываний должны учитываться партнеры, их использующие.
К.Бюлер называет отношения между знаками и их использователями семантическими. Подобного рода мнения встречаются у Бирифильда и Ульманна. По Д. Вундерлиху, естественные языки — всегда прагматические языки, они отличаются именно этим от логических языков и формальных языков математики. Прагматичность естественного языка заключается в том, что он всегда используется в отношении определенных лиц, места и времени. С прагматической точки зрения речевое высказывание – не только высказывание содержания, но и интенция. Оно – акт деятельности, а каждый акт изменяет существующие отношения между партнерами и создает условия, предпосылки для дальнейших речевых и неречевых действий.
Первые попытки прагмалингвистического анализа диалогической речи осуществлены в 50-60-е гг. в рамках концепций лингвистической философии Остина и Серла. Настоящее время характеризуется разнообразием направлений лингвистической прагматики. Как отмечает Э.С.Азнаурова, всем прагмалингвистическим направлениям свойственны три единые исходные посылки: ключевым понятием для адекватного описания языковой коммуникации считается понятие деятельности; язык рассматривается как средство динамического взаимодействия коммуникатов; функционирование языка неразрывно связывается с ситуативным контекстом его употребления (1.с.28.).
Одним из наиболее популярных и в настоящее время наиболее активно разрабатываемых направлений прагматики является теория РА как теория употребления языка (что значит высказывание определенных языковых форм? Что мы «делаем» предложениями?), выдвигающая на первый план такие объекты, которые не являются элементами системы или структуры языка, а выступают единицами коммуникации. Основной единицей коммуникации является не само по себе предложение – высказывание, а речевое действие и речевое событие. Текст как речевое событие определяется как расчлененное во времени последовательность речевых актов, система речевых действий и их языковых реализаций, детерминируемая целями и принципами коммуникаций. Речевое событие и действие стимулируются определенным мотивом, имеют определенную цель, программу (план – стратегию) и завершаются результатом, т.е. достижением (или не достижением) намеченной цели.
Роман «Евгений Онегин» с позиций теории РА может быть рассмотрен как целостное, законченное речевое событие, каждое высказывание персонажа – как речевое действие, как элементарное звено в построении речевого события. Поскольку в диалоге важно речевое взаимодействие партнеров, обмен речевыми действиями (стимулирующим и реанимирующим действием), анализ романа предстает как установление характеристик «сочетаемости», взаимодействия речевых действий, выявление правил, управляющих процессом развертывания речевого события и его частей. Такой анализ диалога не есть еще анализ романа как художественного произведения, это чрезвычайно важное и необходимое условие ее проблемно-смысловой интерпретации. Он должен быть дополнен тематическим и эстетическим анализом, т.е. рассмотрение романа с позиций литературной коммуникации, с учетом специфики и традиций жанра. В этой связи подчеркнем справедливость указания Л.М. Михайлова, что «диалог как речевая деятельность тесно связан с общей прагматической деятельностью человека и должен рассматриваться не просто как применение языковых средств, а как его деятельный акт» (44, с.6.).
По вопросу использования теории РА для анализа художественных текстов, литературной коммуникации имеются несколько принципиальных возражений, на которых необходимо остановиться. По-видимому, вопрос об отнесении прагматики текста к лингвистическим дисциплинам и первое возражение против теории РА как нелингвистической, а лишь теории общения можно считать сейчас уже решенным и более недискутируемым. Предостережения отдельных лингвистов по поводу отхода от лингвистики при прагмалингвистическом анализе, выведение прагмалингвистики за пределы лингвистики «неверно с позиций семантической теории языка, учитывающей единство трех аспектов знака, включая и прагматический» (57.с.151.). Стремление к «чистоте» науки, к исключению чуждых лингвистике методов и объектов лежало часто в основе распространенного в советской лингвистике в 60-70-е гг. мнения о том, что прагматика – не лингвистика. Принятие теории речевых актов лингвистами происходило под влиянием работ Дж.Остина и Дж.Серла, ныне признанных «классиков» теории РА. Дж.Остин, как известно, выделяет в каждом речевом акте три компонента: «Локутивный, иллокутивный и перлокутивный акты. Локутивный акт представляет собой произнесение (или написание) высказывания в соответствии с фонетическими, лексическими и грамматическими правилами языка; иллокутивный акт (иллокутивная сила, иллокуция) есть конкретное речевое действие, направленное на партнера, реализуемое предложением в определенной ситуации общения; перлокутивный акт – это последствие речевого действия, обнаруживающее себя в дальнейшем ходе коммуникации и деятельности» (47.с.22-129.). Вслед за Дж.Остином в работах Дж.Серла вводятся понятия эксплицитной перформативной формулы, пропозиции, иллокутивных индикаторов, разрабатываются принципы классификации типов речевых актов, выводятся правила их экспликации, обязательные дистинктивные признаки иллокутивных актов. «Каждое перформативное высказывание выполняет определенную иллокутивную функцию понимаемую как выражение коммуникативного намерения говорящего или как тип речевого акта» (32.с.11.).
В.З.Демьяненков выделяет в теории РА два подхода: анализ, классификация и установление взаимосвязи между речевыми актами и единицами речи (лингвистический анализ речи) и видит во втором подходе область лингвистического исследования. Нам представляется более плодотворным объединение этих двух подходов в рамках лингвистики текста, рассмотрение речевых актов как лингвистических и прагматических сущностей в соотношении синтаксических форм и реализуемых ими иллокуций; при этом на основе анализа синтаксических структур важно выйти за пределы одного отдельно взятого речевого акта, показать последовательность РА в тексте, закономерности их сочетаемости. Языковые средства реализации РА есть непосредственный объект лингвистического анализа, подтверждающий необходимость полного принятия теории РА в лоно лингвистики; к тому же многие ученые поддерживают сейчас постулат о том, что все, что имеет отношение к существованию и функционированию языка, входит в компетенцию лингвистики.
Б.Ю.Городецкий и И.М.Кобозева оценивают теорию РА в широком смысле как теорию речевой деятельности и в узком смысле – как конкретную теорию речи, считают ее «одним из наиболее ясных направлений», «довольно однородным учением», предлагая для нее более лингвистические названия: «коммуникативно-целевая семантика», «иллокутивная семантика». Вместе с тем оба автора указывают на три недостатка этой теории. Во-первых, объект исследования теории РА узок и ограничен. «В качестве единицы, служащей объектом анализа, выступает лишь отдельное высказывание, берется оно, как правило, вне диалога, и содержание анализа зачастую не учитывает всего многообразия фактов реального общения» (25.с.5.). Правда, И.М.Кобозева видит в сужении объекта исследования не только отрицательное, но и положительное.
Сужение объекта «позволило сфокусировать внимание на детальном описании внутренней структуры речевого акта – этого элементарного звена речевого общения» (25.с.6.). Второй недостаток теории РА состоит, по их мнению, в доминировании статистического подхода к РА, в игнорировании динамической природы общения. И, наконец, третий упрек – слабый учет социальных свойств субъекта. Говорящий выступает как абстрактный индивид, а не как обладатель определенного репертуара ролей, носитель определенных национально-культурных традиций.
С названными недостатками теории РА в ее классическом виде вполне можно согласиться, но в ходе развития теории РА за последние тридцать лет многое изменилось. Если для основателей теории РА Дж.Остина и Дж.Серла характерно изучение РА как изолированных речевых поступков, эмпирическое вычленение их из разновидного дискурса, то сегодняшние исследователи речевого общения используют интеракциональный подход к изучению совокупности РА, микро- и макро диалога, целого текста как диалогического события. Все реже встречаются прагмалингвистические работы, ограничивающиеся анализом отдельных предложений – высказываний; внимание исследователей все чаще направляется на описание последовательности высказываний, в которых действия могут рассматриваться как конвенцианализированные: класс первых высказываний детерминирует класс вторых.
Теория РА в ее современном виде, хотя и принимает РА за единицу коммуникативной деятельности, не отрывает его от других РА, понимает речевое общение как сложный коммуникативный акт, часть всеобъемлющей социальной деятельности. Диалог рассматривается в качестве сложного коммуникативного события, состоящего из нескольких РА (последовательности РА, секвенций РА) образующих связующую ткань текста. Они есть акты текстовой связности и являются предметом теории образования текста. Д.Вундерлих вводит понятие конвенциональной связи РА, их последовательности, но не оперирует еще понятием текста. В настоящее время сделаны первые попытки распространить теорию РА на уровень текста; текст описывается как комплексное речевое действие (событие), состоящее из частных конкретных РА. Элементарные формы этих конкретных действий есть иллокутивные действия (иллокуции), соотносимые с предложением-высказыванием.
Одни исследователи различают РА и речевое действие (РД), считая РА вербальной единицей, а РД – коммуникативной единицей, и в этом случае РА выступает как реализация РД. Другие приравнивают РА к РД и употребляют их как синонимы. Текст разлагается на РД (иллокутивные акты), которые репрезентируются иллокутивными предикатами, т.е. перформативными глаголами. Роман «Евгений Онегин» есть сложный текст с иерархизированной последовательностью РА, в которой есть РА и менее значимые РА, составляющие все вместе единство текста. Исследования вопросов связности диалогического текста на уровне РА намечены в работе Е.В. Падучевой, где она выделяет четыре вида связи реплик, одним из которых является «согласование реплик по иллокутивным функциям» (48.с.306.). продолжение
--PAGE_BREAK--
Сторонники распространения теории РА на уровень текста считают возможным установить иллокуцию всего текста. Так Юрген Ландвер использует понятие глобального РА, т.е. РА, выделяемого на уровне макроструктуры текста, которому подчинены все РА на микроуровне, и предлагает эксплицировать иллокуцию всего текста (сверх иллокуцию Hyperillokution)перформативным глаголом (Hyperperformativ) в глубинном матричном предложении (Matrixsatz). Для текста такое эксплицирующее предложение будет представлять собою «редукционное» предложение; поиски такой редукции являются в принципе эвристическим приемом. Если такое предложение найдено адекватно тексту, то оно далее должно дифференцироваться в эксплицирующие предложения для всех конституентов текста сверху донизу, т.е. до пределов одного предложения. Репертуар индикаторов иллокуции целого текста, особенно художественного, велик, трудно подыскать перформативный глагол, точно указывающий на иллокуцию текста. Классификации иллокуций текстов как глобальных РА пока не существует, исследователь предлагает лишь приблизительный набор гиперформативных глаголов типа «изображать», «описывать», «рассказывать», «сообщать», с дальнейшим их модифицированием в соответствии со спецификой текста.
Отмечая трудность определения иллокуции текста, отдельные исследователи предлагают разграничивать основной и второстепенный прагматические планы текста. Т.М.Дридзе выделяет два составляющих компонента этой категории: «дальнюю» перспективу (сверхзадачу) и ближнюю перспективу, рассчитанную на решение частного вопроса в рамках сверхзадачи. Ближняя перспектива – это непосредственная содержательная цель сообщения, которая является способом частичной реализации сверхзадачи» (29.с.58.). Основное коммуникативное намерение выступает в тексте как иерархическая система частичных намерений, один РА предстает как составляющая часть плана реализации глобальной стратегической линии всего текста.
Итак, возникнув в результате осознания деятельностной природы языка с первоначальной целью разграничения в речи перформативных и констативных высказываний, теория РА превратилась теперь в такую прагмалингвистическую дисциплину, «предметом которой является серьезный и достаточно длинный текст в его динамике – дискурс, соотнесенный с главными субъектами, с «эго» всего текста, с творящим текст человеком» (61.с.332.).
Следующее принципиальное возражение касается возможности использования теории РА для диалога в художественных текстах, при чем возражение двойного плана. Прежде всего указывается специфика литературной коммуникации, принципиально отличающейся от реального речевого общения, на которое опирается теория РА. До сих пор теория РА разрабатывалась и проверялась на тривиальных образцах будничного диалога, а не на фиктивных диалогах в художественных текстах. Любой текст организуется на основе двух принципиально различных коммуникативных процессах: коммуникация между автором и читателем. Модель естественного диалога в отношении языкового оформления определяется прежде всего принципом двух одновременно совершающихся коммуникаций, вследствие чего разговорное поведение персонажей в важных параметрах не соответствует требованиям реального диалога. Сущность художественного диалога усматривается в «двуадресатной» коммуникации (67.с.200.), обуславливающей его специфику на всех уровнях языка. Наивное восприятие, будто производителем высказывания в художественном тексте является конкретное лицо (персонаж), обращающееся к другому лицу, есть иллюзия, в действительности же производитель сообщения – автор, а получателем является читатель. Построение романа «Евгений Онегин» определяется изображением развития проблемы, а не фиктивными интенциями персонажей. Формулирование и структурирование диалогов персонажей в романе не органический результат определенных условий коммуникации между персонажами, а выражение коммуникативных детерминаций в функции сообщения для читателя. Роман несет в себе прежде всего информацию, она есть целостный монологический художественный текст одного автора.
Другим выражением этого же плана выступает утверждение, что речевые акты в художественном диалоге иные, чем в реальном диалоге, что их последовательность и смена в художественном диалоге не всегда управляются двумя основными принципами: принципом обязательства и принципом стратегичности. Первый состоит в том, что любой РА в коммуникации налагает определенные обязательства как на Г, так и на С, отсюда вытекает, что в парах РА, примыкающих друг к другу в диалоге, причинная связь интерпретируется как выполнение обязательств (вопрос накладывает на адресат обязательства ответить, приветствие – произнести соответствующую формулу ответного приветствия). В силу принципа обязательства возможны три вида смены РА: линейная (приветствие – приветствие, вопрос – ответ); модальная, допускающая дистантную связь между РА, но при этом «промежуточные» речевые акты должны быть тематически связаны со стимулирующим актом (например, между вопросом и ответом могут располагаться различные последовательности уточняющих вопросов на тему, задаваемую начальным вопросительным высказыванием); альтернативная, когда в распоряжение отвечающего на стимулирующий РА имеется возможность двух и более действий (например, на утверждение можно ответить согласием, несогласием, уточнением, просьбой обоснования).
Одни стимулирующие факты более «агрессивны», требуют вполне определенного ответного реагирующего акта (например, приказ, запрет и др.) другие оставляют относительную свободу партнеру для выбора реагирующего ответного акта, определяемого в этом случае характером Г., темой разговора, складывающимися между партнерами отношениями. Принцип стратегичности связан с интерпретацией смены РА в терминах целей и стратегий достижения их.
По нашему мнению, в основе реального и художественного диалога лежит единый опыт человеческого общения, накопленный в течение многих лет, имеющий определенные формы и закономерности в каждый период развития общества. Какого-либо иного особого опыта диалогического общения людей Пушкину не дано, поэтому в романе едва ли возможны такие РА и их последовательность, которые не существовали бы в реальном общении. Специфика художественного диалога Пушкина, по-видимому, может состоять не в «качестве» РА, не в особых типах их, а в их наборе, концентрации определенных типов РА, в их неординарной сочетаемости. Постулаты речевого общения универсальны, действительны и для художественного диалога. Как и в романе в реальном диалогическом общении могут происходить разрывы произнесенного слова и мысли, речевого и не речевого поступков.
Итак, большинство исследователей считают, что с учетом критических замечаний в адрес теории РА ее можно распространить на уровне текста и использовать для анализа процесса художественной коммуникации. При этом понятие «литературности», «художественности» текста определяется не поиском особого «поэтического» языка, его единиц и структур, отличающихся от языка не художественных текстов, а выявлением специфики коммуникации в художественном тексте (22.с.13.). Роман «Евгений Онегин» как продукт речемыслительной деятельности А.С. Пушкина характеризуется единой коммуникативно-функциональной установкой автора, вытекающей из коммуникативно-функциональных установок высказываний персонажа, их интеграцией в целостную задачу текста. Как полагает И.И.Ковтунова, «семантику предложения следует описывать в контексте РА. Объект, с которым должна иметь дело семантика, — это не только семантическое представление предложения, но и семантико-прагматическое представление в составе РА» (31.с.292.). Хотя в исследованиях по лингвистике текста, синтаксической науке активизировалось изучение условий употребления предложений, правил вхождения их в более крупные текстовые фрагменты и сведения о месте предложений разных типов в структуре текста понемногу накапливаются, тем не менее прямо ставить вопрос об этом мало кто из лингвистов отваживается. Проблема аранжировки предложений в тексте затрагивается О.И.Москальской при рассмотрении сложносочиненных предложений с позиции пропозиционального содержания (45.). Мысль О.И.Москальской о том, что предложение не может занимать любое место в тексте, поддерживает М.Р.Майенова, полагая, «что некоторые проблемы дистрибуции предложений не являются пустыми. Существуют предложения, возможные только в начале высказывания и существуют предложения, возможные только в середине высказывания. Текст в письменной форме – это непроизвольный набор предложений, он имеет свою структуру, которую можно считать грамматически правильной» (42, с.428.).
Если грамматическая теория отдельно взятого предложения не распространяется на закономерности его употребления, не задает правил употребления предложений в тексте, то выявление речеактовых характеристик типов предложений в рамках теории РА, т.е. обнаружение связи, определенных соответствий между РА и грамматическим типом предложения, может способствовать раскрытию закономерностей выбора типа предложения, их соотнесенности в диалоге на стыке реплик и через это выявлению характерных черт персонажей и их взаимоотношений. «Конечной целью описания языка, — считает Е.В. Падучева, — должны быть, очевидно, эксплицитные правила соотнесения предложений с их смыслами. Оказывается, однако, что существенные компоненты смысла предложения естественно выявляются только при включении предложения в состав речевого акта, т.е. при превращении его в высказывание. Так. основополагающее деление предложений на повествовательные, вопросительные и побудительные – это деление с точки зрения предназначения предложения к использованию в речевом акте с той именной иллокутивной функцей» (47.с.49.).
1.2. Соотношение речевых актов, высказываний и предложений.
Рассмотрение соотношения речевых актов, высказываний и предложений важно нам здесь не только в отношении их терминологической дифференциации и сущностного содержания сколько с практической точки зрения для анализа диалогов в романе «Евгений Онегин». Рассматриваемый ниже круг основных дискутируемых в настоящее время вопросов обусловлен также необходимостью занять определенную позицию при интерпретации конкретных примеров.
В теории РА анализируются не предложения, а РА, понятие «предложение» сводится к категории поверхностных структур. До сих пор нет фундаментальных работ о соотнесенности грамматических структур и РА. Лишь в самые последние годы отдельные исследователи стали ставить вопросы о синтаксической реализации РА, о синтаксической прагматической и грамматической сегментации текста как центральной проблеме анализа текста (Почепцов, Розенгрен, Фивегер). При этом, как нам представляется, наметились три комплекса вопросов, по которым ведутся дискуссии. Можно ли вообще соотносить сегментацию текста на РА и на предложения? Если такая соотнесенность есть реальность и она не только возможна, но и необходима, так как соотносятся единицы синтаксического уровня с РА? И, наконец, как соотносятся тип РА и тип предложения? Устанавливается ли между ними жесткая или свободная связь, или эта связь носит конвенциональный характер? Отметим сразу, что никаких устоявшихся мнений по данным вопросам нет; более того, конкретные прагмалингвистические исследования текста ведутся нередко вне осознания этих вопросов.
В понимании предложения будем опираться на положение Г.В.Колшанского о том, что «грамматический тип предложения в рамках текста более целесообразно представлять как коммуникативно обусловленную языковую единицу – высказывание. С этой точки зрения высказывание будет классифицироваться со стороны формы как определенная предикативная грамматическая структура (предложение), а структура со стороны конкретного смысла – как конкретно обусловленная мысль, облеченная в ту или иную конкретную форму предложения» (33, с.42.). Основываясь в терминологическом разграничении на мнение Н.А.Слюсаревой, что «предложение и высказывание являются соотносительными понятиями или двумя сторонами одного объекта, который со стороны языка выступает как предложение, а со стороны речи как высказывание» (58, с.34.), считаем, что высказывание как единица текста может описано и лингвистически интерпретировано в рамках синтаксиса предложения как знака самого высокого уровня языка; в практическом анализе мы пользуемся чаще всего вслед за В.Г.Гаком и В.В.Богдановым термином «предложение – высказывание»
По вопросу соотнесенности синтаксических структур и РА (иллокуции) отдельные исследователи выдвинули тезис, что в диалоге говорящий следует только прагматическим правилам, что диалог нужно описывать на основе известных принципов коммуникации, что синтаксиса как такового в диалогической речи нет. Типичная для диалога синтаксическая неполнота высказывания, обилие в диалоге слов – предложений, словоформ – предложений, нарушающих стройность идеализированной синтаксической истины языка, некоторыми лингвистами рассматриваются как факторы, препятствующие использованию традиционного понятия «предложение» и его грамматических категорий. Избегая намеренно понятий и терминов традиционной лингвистики, исследователи диалогической речи разрабатывают систему прагмалингвистических терминов и понятий, не затрагивая ее соотнесенности с единицами как лингвистического, так и литературоведческого анализа, т.е. с понятиями «предложение», «высказывание», «реплика», «ремарка». В таких работах предлагается ряд новых терминов: речевая трансакция, речевое событие, речевое действие, речевой ход, речевой шаг, иллокутивный акт. Считая наиболее интересной проблемой разложение целостных текстов на РА, на элементарные иллокуции, исследователи больше внимания уделяют установлению принципов иллокутивной структурированности текста, оставляя в стороне языковые формы реализации иллокуций.(55.с.36.)
Тойн Ван Дейк доказывает, что «один иллокутивный акт всегда отделен от другого границей предложения, при этом иллокутивный акт выражающийся одним предложением, может быть составным» (28.с.301.). Он рассматривает сложные предложения и соотношение нескольких предложений, реализующих комплексные и составные РА.
Теория РА и связанные с ней понятия конвенциональных и неконвенциональных способов выражения привели к необходимости пересмотра классификации предложений по цели высказывания и позволили по-новому взглянуть на повествовательное предложение (ПП), вопросительное предложение (ВП) и побудительное предложение (Поб.П).
Наиболее конструктивной представляется точка зрения О.Г.Почепцова: «Поскольку каждое реализованное в речи предложение оказывается наделенным акторечевой характеристикой, должно существовать определенное соответствие между актами речи и языковыми характеристиками предложений, служащих средством выражения речевых актов, должны существовать системные отношения во всей совокупности показателей речи актовых характеристик предложений» (51.с.14.). И далее: «прагматика языковой единицы содержательна, а прагматическое содержание формировано в том, что определенное прагматическое содержание соотносится с определенными формально-языковыми показателями» (51.с.14.). В типе предложения есть пропозициональное содержание и индикатор иллокутивной силы, но грамматически детерминированное значение типа предложения не всегда идентично с тем, что намерен вложить в него говорящий, что он хочет передать партнеру, т.е. с иллокуцией предложения.
Хотя один и тот же тип предложения в различных ситуациях может реализовать различные иллокутивные функции, мы придерживаемся той точки зрения, что один тип предложения соотносится с определенным (конечным), а не с бесконечным числом (набором) иллокуций. РА, у которого иллокуция сигнализируется соответствующей синтаксической формой предложения (т.е. грамматически детерминированным значением), будем называть прямым РА, а РА, у которого нет соответствия между типом предложения и иллокуцией, — непрямым (косвенным) РА. Таким образом, у каждого типа предложения грамматически детерминированное значение способствует реализации наиболее типичных, доминирующих одного, двух, иногда и более иллокутивных актов, препятствуя в то же время реализации этим типам предложения иных («несвойственных», нетипичных) иллокуций.
Адекватное взаимопонимание коммуникатов обеспечивается тем, что в акте речи реализуется имеющийся в языке ряд закономерных соотношений между интенциями (иллокуциями) и способами их выражения. Соответствие иллокуций и определенных типов синтаксических структур имеет конвенциональный характер и осознается всеми носителями языка и культуры, к которой принадлежит данный язык. Доминирующее количество таких иллокуций, как вопрос, просьба, утверждение, реализуемых в художественном диалоге вопросительными предложениями не случайно и это не возможно объяснить иначе, как только наличием соответствия этих иллокуций типу ВП. Избирательность синтаксических структур предложения при реализации иллокуций детерминируется не только закономерностями их соотношения, но и сферой общения коммуникативной ситуации, социальным статусом партнеров. Так, констатируя в диалогической речи значительное количество ВП и Поб.П. Л.П.Чахоян объясняет это постоянным преобладанием в диалоге различных видов побуждений, направленностью высказываний на вербальное и невербальное поведение партнера, что совпадает с грамматически детерминируемым значением этих типов предложений (68.). Не мало в художественном диалоге и ПП, но они чаще всего не имеют повествовательной функции, а реализуют целый ряд других иллокуций. То есть в репликах ХД, выражаемых предложениями – высказываниями в синтаксической форме ВП и Поб.П, мы имеем дело большей частью с прямым РА, а выражаемых ПП – с косвенными РА. Не следует также забывать о том, что если инвентарь иллокутивных актов можно рассматривать общечеловеческую коммуникативную универсалию, то употребление иллокутивных актов, подтверждено, возможно, национальной специфике, и что «печать национальной специфики лежит и на способах исполнения речевых актов» (50.с.14.).
Итак, предлагаемый в данной работе анализ конкретного языкового материала предстает следующим образом. Текст романа «Евгений Онегин» рассматривается как иерархически организованная структура, базовыми единицами которой являются РА, обмен РА. Диалоги описываются как цепочки иллокутивных актов определенных типов. Наиболее важными моментами в анализе ХД в романе остаются виды РА, совершаемые одними персонажами в отношении других, и языковые структуры, реализующие РА, т.е. анализ текста романа учитывает все три составляющие РА: иллокутивный акт (иллокутивная функция, иллокуция); локутивный акт (локуция) – языковая структура в ее синтаксической и лексической оформленности; перлокутивный акт (перлокуция) – воздействующая сила РА на партнера, выражающаяся в его ответном РА, имеющем также указанные только что стороны. Основное внимание уделяется иллокутивным способностям синтаксических структур предложения, традиционно различаемых в грамматике трех типов предложений (ВП, ПП, Поб.П) и выделению набора сигналов (индикаторов) иллокутивной функции каждого из них. Центральными понятиями выступают иллокутивный акт, тип РА, тип предложения. Предложением – высказыванием считается любая словоформа, обусловленная контекстом и ситуацией (слово, словосочетание, эллиптическое и полное предложение). Количество РА в романе совпадает с количеством предложений – высказываний, но не с количеством реплик.
1.3. Методика определения речевых актов и их классификация.
Исходный тезис теории РА состоит в разграничении в предложении – высказывании пропорционального содержания (пропозиции) и иллокутивной функции. Пропозиция обладает референцией, т.е. соотносится с фактами реального мира и может быть описана с точки зрения истинности или ложности этого соответствия. Иллокутивная функция указывает на то, как следует воспринимать содержание высказывания, какую интенцию вкладывает говорящий в свои слова, какая интеракция реализуется данным высказыванием между говорящим и слушающим (адресатом). Иллокуция как отношение возникающее между говорящим и адресатом при порождении и рецензии высказывания есть один из существенных и неотъемлемых компонентов любого предложения – высказывания. Она может быть выражена эксплицитно, т.е. в самом высказывании может быть языковая единица, прямо или однозначно номинирующая коммуникативное намерение говорящего, так называемый перформатив. Нередко, однако, иллокутивный аспект высказывания предстает как «невидимая» сторона, не поддающаяся непосредственному обнаружению и опознаваемая лишь посредством отдельных языковых и неязыковых (экстралингвистических) примет путем анализа использованных в нем языковых средств и всей коммуникативной ситуации.
На начальном этапе становления теории РА все предложения высказывания подразделялись на два вида: констатирующие и перформативные. Первые считались описывающими информирующими и характеризовались как истинные или ложные, вторые не имеют значения истинности или ложности, они называют и одновременно реализуют речевые действия и сопровождаются успехом или неуспехом. В структуру таких высказываний непременно включен эксплицитно или имплицитно перформатив, абстрактный перформативный предикат (перформативный глагол), вербально эксплицирующий иллокутивную функцию высказывания. В настоящее время доминирует мнение, что все предложения (особенно в диалогической речи) являются перформативными и их иллокутивные функции могут быть выявлены под остановкой соответствующей перформативной формулы.
Как уже отмечалось выше, мы придерживаемся наиболее широко представленного в исследованиях положения, что элементарный речевой поступок есть минимальный акт выражения иллокутивной функции, он соотносится с предложением – высказыванием. Такой иллокутивный акт, является лишь звеном в цепи действий, ведущих к достижению главной цели говорящего. «Если упустить из виду главную цель говорящего, то мы не только потеряем перспективу, но и не сможем адекватно описать речевые действия, поскольку нарушим все многообразие отношений, которые, связывают речевое действие с другими действиями говорящего» (51.с.104.). Цели РА в ХД часто сложные и достигаются не одним типом речевого действия, а последовательностью речевых действий. Описание отдельных иллокутивных актов (отдельных РА) позволяет охватить лишь упрощенный отрезок речевой деятельности. Но прежде чем анализировать комплексные структуры сочетаемости РА и целых сегментов диалога нужно яснее представление об отдельных РА как элементах интеграции в ХД.
Количество и перечень иллокутивных актов окончательно не установлены. По мнению И.И.Зимней, «количество коммуникативных намерений говорящего теоретически не ограничено, хотя практически оно регламентируется той схемой социально-общественных отношений, которая выработалась в процессе эволюции человека и выражается в процессе общения» (30.с.72.).
Все многообразие иллокутивных функций может быть сведено к небольшому числу коммуникативно-прагматических типов РА. Свои классификации предлагали Дж.Остин, Дж.Серл, Д.Вундерлин. В советском языкознании эти вопросы затрагивались в работах Г.Г.Почепцова, И.П.Сусова и др. Мы ориентируемся на классификацию типов РА Дж.Серла, называя конкретно подтипы в каждом типе РА (схема 1)
Схема 1. Характеристика типов РА.
Типы РА
Подтипы РА
Репрезентативы
Сообщения, утверждения, описания, констатации.
Директивы
Распоряжения, приказы, требования, просьбы, мольбы, приглашения, советы, рекомендации, инструкции, вопросы.
Комиссивы
Обещания, клятвы, предостережения, угрозы, предложения.
Экспрессивы
Извинения, благодарности, соболезнования, упреки, удивления, возмущения.
Декларативы
Объявления, акты, называния, приговоры.
продолжение
--PAGE_BREAK--