Веселый купецАвтор: Житков Б.
Веселый купец
Борис Степанович Житков
Житков Борис Степанович
Веселый купец
Борис Степанович Житков
Веселый купец
Жил-был моряк Антоний. У него был свой собственный двухмачтовый корабль. Антоний был итальянец, и корабль его ходил по всем морям. Корабли у других хозяев назывались важно. То «Святой Николай», то «Город Генуя» или «Король Филипп», а Антоний назвал свой корабль «Не Горюй».
Бывало, нет в море ветру, стоит корабль. Всем досадно. Антоний глянет на паруса и скажет весело:
— Стоит «Не Горюй»!
Раз положило ветром корабль совсем боком, все перепугались, Антоний как крикнет:
— Лежит «Не Горюй»!
У всех и страх прошел, и побежали матросы на мачты убирать паруса. И все говорили:
— Разобьет нас о камни, все равно капитан крикнет свое: «Пропал „Не Горюй“!»
А надо сказать, что везло Антонию во всем: стоят корабли в гавани, везти нечего, хозяева злые по берегу ходят. А гляди — Антоний наберет всякой дребедени и чуть не по самую палубу загрузит корабль.
— Мне всегда счастье будет, — говорил Антоний. — Имя у меня такое — все Антонии счастливые. А которые несчастные Антонии, так это значит дураки. Дурака как ни назови, все равно за борт свалится.
Все к Антонию служить набивались. Понятное дело: коли хозяину везет, значит и матросам больше перепадает. Да и весело у веселого служить. Так все в порту и звали Антония — Веселый Купец.
Стоял Антоний со своим кораблем в речном порту. И как назло уж вовсе никакого грузу нельзя было достать. Антоний по городу бегает — нечего везти. Пришел в порт, дымит трубочкой, торопится по пристани. А с других кораблей хозяева поглядывают, подмигивают, локтем соседей подталкивают — кивают на Антония.
— Кажись, невеселый идет.
Один крикнул:
— Эй, Антоний! Грузу-то много ли?
Антоний стал, обернулся и крикнул, чтобы всем было слыхать:
— Полон корабль, по самую палубу загрузим. Завтра в море ухожу.
А ему рукой машут — врешь, значит, хвастаешь.
А к вечеру едут в порт подводы одна за другой, вереницей, еле лошади тянут. И все к Антонию. Повыскакивали с кораблей на берег люди, щупают на ходу, что в мешках. Смешное какое-то: крупа не крупа. Один и ткнул ножом, а из мешка песок.
И все стали кричать:
— Песок! Песок! Вот дурак, с реки песок в море возит!
Антоний только на матросов покрикивает:
— Грузи «Не Горюй» под самую палубу!
Люди над матросами смеются:
— Кашу варить будете? Или на муку молоть повезете?
А матросы поплевывают:
— Дело хозяйское.
— Для форсу, — решили моряки, — для форсу грузится.
А Антоний хлопочет:
— Туда клади, сюда неси.
Под утро загрузили корабль — дальше уж некуда. Потянул ветерок, и все видели, как вытянулся «Не Горюй» на середину реки, поставил паруса и ушел в море.
А Антоний и вправду не знал, куда с этим песком деваться. Вышел в море и не знает, куда курс держать.
«Эх, — думает Антоний, — есть одна гавань, и город там богатый — давно там не бывал я. Была не была, пойду я туда, а там видно будет».
Набил трубочку, вышел на палубу. Надулись паруса пузырями, идет судно попутным ветром. Солнце с неба светит, веселая вода за бортом плещется, и от палубы смоляной горячий дух поднимается. Везет «Не Горюй» полное брюхо песку, тянет, везет, куда хозяин ведет. Тяжело на волне переваливается. Матросы в тень забрались и в карты шлепают. Один рулевой стоит и правит, куда велел Антоний. Наутро стали подходить к берегу. Что такое? Узнать Антоний не может: как будто и тот город стоит, куда шел, да берега не узнать: где раньше деревянные сваи из воды забором торчали, черные, как старые зубы, — тут уж стена каменная стоит, загораживает гавань от зыби. А на пристани народу как муравьев, и натыкано чего-то, нагорожено. Приказал Антоний отдать якорь. Не вошел в гавань, а поставил судно перед каменной стенкой. — Спускай, — говорит, — ребята, шлюпку: я на берег еду. Гребут молодцы, наваливаются, Антоний правит. Вот проход в стене оставлен. Прошел в проход Антоний, гребут к пристани. Батюшки! Пристать некуда! Все разворотили, всю пристань заново строят. — Сюда! Сюда! — кричат с берега и показывают, где есть удобное местечко. Выскочил Антоний на берег — еле пройти, протиснуться. Рабочих, каменщиков! Стучат, камень тешут. Мастера бегают: — Не спи, — кричат, — поторапливайся. И все, как мукой, каменной пылью засыпаны. — Не ко времени, — говорят Антонию, — не ко времени пришел, брат. Тут у нас и стать негде. Видишь, что делается. Ни одного корабля в гавани нет. Иди дальше со своим судном. И никто на Антония и глядеть не хочет. «Ну, — думает Антоний, — не стыдно и уйти: нельзя никому здесь выгружаться, не я один». И пошел в город. «Куплю, — думает, — бочонок вина, сам выпью и ребят угощу. Все равно весело будет». Вдруг подходит к нему старик — тамошний купец. — О, — говорит, — Антоний, Веселый Купец. Здорово! Гляди — и тебе не повезло. А товар-то дорогой, должно? Антоний рассмеялся: — Да просто песок. — Речной? — старик крикнул и присел даже. — С реки, — говорит Антоний. — Да милый ты мой! Да хороший ты мой! Песку-то тут и надо. К нам король приезжает, нам три недели осталось, а песку-то проклятого не хватает на постройку. За сорок верст возим. Да не шутишь ли? — Да я знал, — говорит Антоний, — о чем вы плачете, — вот и привез песку. Цена-то вот только хороша ли? А тут уж народ обступил, и все кричат: — Песок! Песок привез! Самолучший. И наперебой гонят цену — крик подняли. — Много ли? — Полно судно! Антоний и в город не успел сходить. — Гони, — кричат, — судно сюда, к самой постройке. Засмеялся Антоний, в землю плюнул. — Тьфу ты, — говорит, — вот поди: даром я Антоний, что ли? Нагнали народу выгружать Антониев корабль. Песок горой на пристань высыпают, Антоний сидит да деньги считает. Матросам бочонок вина поставил. Сидят выпивают и песни горланят. Снялся утром Антоний, а куда — матросы не спрашивают. Так уж заведено было: хоть к черту на рога. А ведет Антоний судно — значит, не горюй. Капитан знает! Скрылся за кормой город — легкой полоской лежит на горизонте берег, будто прочеркнут легкой черточкой. Бежит по воде «Не Горюй», полощется белым пузом, порожнем бежит. Прыгает, как утка, на волне. Веселый ветер играет в море. Надулись паруса, напружились мачты. Антоний выколачивает трубочку о борт. Кричит: — Давай мне, ребята, кружку вина! Пьет Антоний вино из ковшика, и несет в лицо свежую пену из-за борта. Летняя погода — веселая. Синяя вода в Средиземном море, синяя, будто синька распущена. И зыбь завивается большими гребешками, и средь зыбей белым лебедем переваливается корабль на всех парусах. А в реке, в порту на кораблях последний табак докуривают. Стоят все корабли хмурые, и голые мачты с реями торчат, как кресты на кладбище. Хозяева злые ходят по пристани и уж друг на друга глядеть не могут. И вдруг крикнул кто-то: — Гляди — не Антоний ли? Все глянули — и верно: валит в порт «Не Горюй» напротив воды, тужится против теченья, раздулись, как щеки, паруса с натуги, и вечернее солнце ударило в них красным пламенем. Вышел на пристань Антоний. — Что, — говорят, — на зубах не хрустит? Антоний веселыми ногами в город спешит, трубкой дымит, посмеивается. — Тебя как звать? — спрашивает одного. — Филипп. — Вот здесь и прилип! А тебя? — Герасим. — Погоди, завтра покрасим! А я Антоний — не горит, не тонет. Пошли капитаны Антониевых матросов спрашивать: куда ходили, чего там хозяин накуролесил? А те все в одно слово: — За морем были, весь товар сбыли. Наутро глядят капитаны — опять Веселый Купец песок грузит. Одни говорят: — С ума сошел от форсу. А другие продали последние веревки и наняли подводы, чтоб им тоже песок возили. Загрузился Антоний песком. Вышел в море, оглянулся — три корабля сзади. И направил Антоний свой корабль прямо в море. Глядит — и все три корабля за ним повернули. Идут следом, как на веревке привязанные. А Антоний посмеивается: — Иди, иди, по воде следу нету, дай срок. Стих ветер. Лежит море как скатерть шелковая, и на нем три белых корабля, а впереди четвертый, Антониев. Вечер упал. И прикрыло море черным небом — только звезды на небе горят, колыхаются. И тут задышал ветерок. Встрепенулся «Не Горюй», выпучились паруса, зашептал ветер в снастях, зажурчала вдоль бортов вода. Оттолкнул Антоний рулевого, сам взялся за руль и повернул корабль, куда надо. — Так и веди, — сказал Антоний, — а огня на судне — чтоб ни-ни, чтоб и трубки на палубе не зажгли. А три корабля все шли туда, вперед, как повел их Антоний, — всю ночь шли. Наутро глянули — нет Антония. Ушел «Не Горюй» — и загоревали. Надул Веселый Купец, удрал. А по воде следу нету. Озлились и пошли назад. Дорогой песок в море сыпали. Пропади он пропадом! В третий раз сходил Антоний, и уж никто за ним не гнался. — Куда ж ты возил? — спрашивают. — А на мельницу, — говорит Антоний, — на муку мололи. Приходи нонче ко мне блины есть. Денег стало у Антония — куча. И привязалось к нему счастье — хоть поленом гони. И уж все на него сердиться забыли. Придут капитаны погостить на судно — Антоний вина не жалеет. Вот раз идет Антоний в море и видит — дым идет из моря. Что за чудо? Не горит ли корабль на воде? И направил на дым. Добежать бы скорей, спасти хоть людей. Он к дыму, а дым от него. Что за притча? Достал Антоний медную трубу и стал в трубу глядеть. Матросы сзади стояли — ждали, что капитан увидит. — Ничего не пойму, — сказал Антоний, — кухня по морю плывет. Черная труба торчит, а оттуда дым валит. И отдал матросам трубку. Все глядели. И один сказал: — Слыхал я про это. Это — пароход. — Сам знаю, — сказал Антоний, и первый раз капитан нахмурился и ушел в каюту. — А здорово прет проклятая пекарня, — сказали матросы. А ночью не было ветра. «Не Горюй» стоял, и паруса отдыхали. Как усталые повисли на реях. И вдруг мимо прошумел пароход и махнул на корабль вонючим дымом. Прошел мимо корабля — и слышно было в тихой ночи, как ворочается, урчит машина в утробе, ворчит, наворачивает… Выскочил Антоний на палубу, глянул вслед пароходу: — Как еще вода эту жаровню держит! — и плюнул за борт: — На тебе на дорогу. Старый матрос подошел к Антонию, кивнул вслед пароходу: — А ведь самый-то лучший груз они подбирают. — Плевал я, — засмеялся Антоний, — пусть дураки везут им мешки да бочки. Да на этой жаровне и ладан серой провоняет! А много ли их, пароходов-то? — Да слыхал, что уж два их в нашем море завелось. Ушел старик спать. Антоний долго глядел вслед пароходу и видел, как уходит вдаль огонек, все меньше, меньше и вот уж совсем не стало. — Ишь устилает, — сказал Антоний. — Погоди! — и погрозил кулаком пароходу вслед. С полночи заиграл ветерок, скрипнули мачты, проснулся «Не Горюй» и пошел полным ветром через море, на ту сторону. А на той стороне был город на море. И прямо пройти к этому городу нельзя было. Под водой лежала каменная гряда. Каменные горы стеной стояли, острые, как пики, и только порожним кораблям можно было проскользнуть поверх этих пик, а груженые корабли делали крюк, большой дугой обходили эти мели и камни. Антоний не спал ночью, поджидал, когда надо свернуть и пойти вдоль страшных каменьев. «Волчьи зубы», — говорили моряки про эти каменья. Стало светать, и уж близко должны быть Волчьи зубы. Глядит Антоний вперед — что за чудо? Будто вышел зуб из воды и торчит черным пеньком. Присмотрелся — что за дьявол? Никак пароход стоит. Стоит как раз на «зубах». — Ребята! — крикнул Антоний, — попала кузница волку в зубы. Все вскочили, все через борт глядят, глаза со сна протирают. — Верно! Сел пароход на каменья. А на пароходе флаг на мачте и флаг узлом завязан: просит пароход флагом помощи. Антоний направил корабль к пароходу, а с парохода к нему шлюпка идет, гребут гребцы изо всех сил. Приехал сам капитан. — Антоний, — говорит капитан, — будь, Антоний, другом, спаси ты нас. — А езжайте все ко мне, — говорит Антоний, — я гостям всегда рад. — Нет, — говорит капитан, — нет, Антоний. Дай ты мне один свой парус. У меня дырка в боку. Я твой парус подведу, растяну за четыре угла, и он мне как пластырем дыру мою залепит. Дойду как-нибудь до порта. — Тебе пластырь надо? — говорит Антоний. — У меня не аптека! — Антоний, — взмолился капитан, — видишь, стоит мой пароход, а ты мимо идешь… — Я тоже стоял, а ты мимо шел, — смеется Антоний, — я ж не плакал. — Так ведь потонет пароход! — закричал капитан. — А зачем кузнице по морю плавать? — сказал Антоний. — Бросай свой утюг, вези всех людей сюда. А не хочешь — я дальше пошел. Решай: раз и два. Озлился капитан, чуть не заплакал. Однако поехал назад и всех людей перевез к Антонию на корабль. — Пошел «Не Горюй»! — крикнул Антоний и пустил корабль в обход вдоль «зубов». А капитан стоял на борту и все глядел, как тонул его пароход. — Все равно другой остался, — шепнул старик Антонию в ухо. А на другом пароходе был ловкий капитан. Осторожный моряк, изворотливый. Бегал, рыскал его пароход по всем портам. Только Антоний сунется за товаром, — глядь — уж пароход перехватил и увез куда надо. Товарищи-капитаны смеются. — Что, — говорят, — вози песок, Веселый Купец. — Всему время будет, — говорит Антоний. — Чего вы пароходом пугаете? Да плевал я на это чучело, коли я Антоний! Чем пароход грузится? — Да не для тебя это, — говорят капитаны. — Маслом прованским грузится — новое масло, брат, а за морем его нет. Сейчас какую хочешь там цену дадут — приди только вперед парохода. А уж опоздаешь — никто и бочки одной не возьмет. Повезешь домой. — Плевал я, — сказал Антоний, и побежал в город. Накупил масла на все деньги, что были. На пароход бочки катают, спешат, а на Антониев корабль и того хлеще: вся команда в поту. И закатывают, закатывают, как орехи в мешок сыпят. Управился Антоний раньше парохода. Скорей ставь паруса, пошел в море. Как двинул ветер с берега — еле мачты держат, зыбь в корму шлепает, подгоняет. — Не горюй! — кричит Антоний. — А что, ребята, не Антоний я? Уж вот-вот он, берег. Еще немного. Спадать тут стал ветер, не дотянул. Ах, чуть-чуть бы — вон и город видать, рукой подать. Оглянулся Антоний и видит: дымит сзади пароход. Вот уж видать, как торчит черной папиросой труба из моря, а вот и весь пароход видно стало. А у Антония нет ветру в парусах, нет совсем, хоть сам дуй. Совсем нагоняет Антония черный пароход, и черным змеем далеко-далеко уходит дым, виснет над морем. Прошумел мимо пароход и первым пришел в порт. Все матросы оглянулись на Антония. — Не горюй, — сказал Антоний, — все равно наша возьмет. Только к ночи притащился Антоний в порт. Про товар никто и не спрашивает. У всех купцов полно масла. — А куда, — спросил Антоний, — пароход пошел? — Да сейчас, — говорят, — только вышел. Разве не встретили? Туда, знаешь, пошел — за Волчьи зубы, там масла нет. Цена, сказывали, как на золото. — Ставь паруса! — крикнул Антоний. Сорвался Антоний из порта, и побежало судно в море. И снова двинул прежний ветер. Крепкий, ровный. — Откуда снова взялся? — говорят матросы. — Это он обедать ходил, — кричит Антоний. — Что он вам поденщик, что ли? Поспал, теперь свое возьмет. Не горюй, молодцы! Ночь была темная, тьма густая стояла, только вода белыми гребнями вспыхивала, и птицами летала белая пена через Антониев корабль. Никто на корабле не спал, и сам Антоний на руле стоял. И как раз тут, вот уж скоро, должны быть рядом Волчьи зубы. Вдруг Антоний повернул корабль — и все поняли, что направил прямо на Волчьи зубы. Да с такого хода! Старик подбежал к Антонию: — Хозяин! Что делаешь? На каменья правишь! — Не горюй! — орет Антоний. — Открывай трюм, ребята, кидай бочки за борт, пока не крикну баста. Живо! Бросились матросы, открыли трюм и давай валить бочки за борт. С ума сошел хозяин. Да все равно — не горюй! — Вали, вали! — кричит Антоний, — живо! Половину груза вывалили матросы. А каждый в уме путь мерит: вот-вот уж скоро Волчьи зубы. А «Не Горюй» всплыл выше, легче стало судно, и совсем на бок положил его ветер. А на самые на Волчьи зубы напрямик к порту гонит свой корабль Антоний. И вот они, буруны, белеют во тьме над «зубами», ревом ревет вода, пенится. В самые буруны гонит Антоний судно, со всего ходу. Матросы глаза зажмурили. Ждут, как треснет с ходу, как полетят на палубу мачты, как горшок об камень, разлетится вдребезги судно. Влетел Антоний в пену и крикнул: — Антоний идет! Держись! Затрясся в пене корабль и прошел дальше. Матросы друг на друга глядят стоят мокрые и понять не могут: на том ли, на этом свете? А корабль полугруженый лежал боком и сидел в воде как порожний. Бежит дальше. Ветер давит паруса, трещат снасти. Вот уж два паруса выдавило; как лист по ветру унесла погода белые клочья в черную ночь. Прет Антоний прямо в порт — вон огни по берегу рассыпались, переливаются, дышат как уголья. Влетел в порт Антоний и отдал якорь. А к судну уж шлюпка тащится. Кричат: — Не с маслом ли? И часу не прошло — полна палуба купцов у Антония. Набивают цену — дай только хоть баночку. — А парохода, — спрашивают, — не видали? — А не знаю, — говорит Антоний, — раньше нас вышел, видать, не к вам пошел. Продал Антоний в тот же час все масло, что у него осталось, — и такую цену дали ему, что и не снилось Антонию. А наутро пришел пароход. Антоний капитану шляпой машет. И ни бочки не взяли с парохода. Повернул пароход и задымил сердито. А Антоний пришел домой. — Нет, — говорит, — не буду я счастья моего до донышка высасывать. Переехала мне дорогу плавучая кузница! Продал корабль, матросов всех деньгами одарил. — Спасибо, — говорит, — за службу, ни разу меня не выдали, ребята. И открыл Антоний на берегу корчму «Не Горюй».