Творчеству Эмиля Золя присущхарактерный для реализма второй половины XIX века интерес к изучению глубинных психическихпроцессов, сложных ассоциативных, связей, возникающих в человеческом сознании.В «Карьере Ругонов» найдены решения важных психологических и художественныхпроблем на уровне несравненно более высоком, чем в «Терезе Ракен».
С великолепной простотой ичеловечностью решил Золя сложнейшую художественную задачу органического слияниянескольких временных планов, слияния, поддерживающего впечатление непрерывноготечения жизни. Это не была простота «Терезы Ракен», где автор почти неподнимался над неизбежной неполнотой протокольной записи и регистрировалнаблюдения в прямой видимой связи. Добиваясь многомерности изображения,захватывая несколько временных планов припоминание давно ушедшего, реальностьнастоящего, предчувствие грядущего, — Золя в «Карьере Ругонов» нашел связующееначало- память сердца, которая у персонажей «Терезы Ракен» отсутствовала,вытесненная физиологическими импульсами, а у Аделаиды Фук надежнее хранилачастицы жизни, чем ее помраченное сознание.
И пусть заперта снова калитка иключ брошен в колодец. Ведь все равно нельзя забыть: белый просвет, разорвавшийчерную стену, «зиял, как открытая могила», а счастье «дразнит смерть и вызываетее зависть».
Вечером, в жестоком нервномприпадке Аделаида твердила о сражениях, о выстрелах: «Бедные, бедные дети!..Сколько слез! Их тоже пристрелят, как собак…»
Задолго до того, как падетсраженная пулей Мьетта и жандарм разможжит голову Сильверу, вошла в романпечаль их ранней смерти.
С большой сатирической силойнаписана сцена ликования, безумствоваиия в желтом салоне по поводу гибелиРеспублики. «Все радовались, что они спасены», но теперь многие рвались уже вспасители. Каждый, как осел в басне, лягал побежденных, каждый хвалился, что«ему удалось лягнуть сильнее других», и притязал на лавры победы, которыедостанутся одним Ругонам. «Даже те, кто надрывал глотку, чтобы только датьвыход темпераменту, ничего не требуя от нарождающейся Империи, были глубокоуязвлены тем, что благодаря им самый бедный, самый запятнанный из всех вдругполучает красную ленточку в петлицу. Другое дело, если бы это отличие получилвесь желтый салон». И в этом есть смысл. Люди, объединенные желтым салоном,одни — действием, другие — бездействием, по справедливости заслужили от Империиорден.
От государственного переворота,вернувшего «счастье» Бонапартам, ожидали счастья и их сторонники:«неудовлетворенные, тощие хищники» приветствовали, и с основанием,новорожденную Империю, как долгожданный час дележа добычи, как возможность принятьучастие в большой императорской охоте за деньгами, почестями, наслаждениями…
Избранная Эмилем Золя для этогоромана среда вряд ли могла представлять глубокий эстетический интерес. Кругифранцузской провинциальной буржуазии, мещанство, взятое даже не в моментисторического кризиса, перелома, а в сравнительно стабильный период, какматериал для искусства имели сомнительную ценность. Однако Золя сделал именнотакой выбор, разрешив в романе «Завоевание Плассана» одну из принципиальныхзадач искусства не только своего времени, но и ближайших к нему десятилетий.
Оценить достигнутое Эмилем Золя вразработке этого эстетически небогатого материала могут помочь труды Герцена. Сзамечательным реализмом исторического мышления Герцен говорит о сущностибуржуазной культуры, о различных сторонах общественного бытия и судьбахотдельной личности при господстве буржуазии. Он видит интенсивно развивающийсяпроцесс идейного и морального растления буржуазии, ставшей господствующимклассом. Это «мещанское растление пробралось во все тайники семейной и частнойжизни». Мещанские нравы «составляют целое, то есть замкнутое, оконченное всебе, воззрение на жизнь, с своими преданиями и правилами, с своим добром излом, с своими приемами и с своей нравственностью низшего порядка».
Но особенный интерес в данномслучае представляют письма-статьи Герцена «Концы и начала» (1862 г.), где идет речь об эстетических трудностях художника, избравшего себе эту натуру. «Искусствоне брезгливо, оно все может изобразить, ставя на всем неизгладимую печать дарадуха изящного и бескорыстно поднимая в уровень мадонн и полубогов всякуюслучайность бытия, всякий звук и всякую форму — сонную лужу под деревом,вспорхнувшую птицу, лошадь на водопое, нищего мальчика, обожженного солнцем». Игрозные фантазии, и грубые комические сцены — «все подлежит искусству… Но иискусство имеет свой предел. Есть камень преткновения, который решительно неберет ни смычок, ни кисть, пи резец; искусство, чтоб скрыть свою немоту,издевается над ним, делает карикатуры. Этот камень преткновения — мещанство».Художник, который может написать человека в лохмотьях нищего, в железных латахрыцаря, в монашеской рясе, «останавливается в отчаянии перед мещанином вофраке».
Во французской литературе, гдеантиклерикальная традиция издавна развивалась и поддерживалась писателями, чьиимена принесли славу нации, роман Эмиля Золя «Завоевание Плассана» представляетсобой заметное, яркое явление. Но книга вправе претендовать на серьезноезначение и в жанрах социально-психологическом и семейно-бытовом.
Это реалистическое произведение,где царит сюжетная собранность, композиционная упорядоченность и логическаяясность, заставляет вспомнить глубокое замечание Герцена, помещенное в «Письмахиз Франции и Италии». Сравнивая внутреннее единство конфликтного действия сединством в природе, он находил, что и там и тут «все независимо и все всоотношении, все само по себе и все соединено».
Политический роман с богаторазработанным антиклерикальным планом; психологический роман с вторжением вобласть науки, малоисследованную в эпоху Золя; семейно-бытовой роман с отказомот камерности этого жанра все эти линии соединил замечательный художник,достигнув поистине органического их слияния, полного взаимопроникновения в«Завоевании Плассана», где «все независимо и все в соотношении…».
Списоклитературы
Для подготовки данной работы былииспользованы материалы с сайта soshinenie.ru/