Об одном мотиве в повести И.Шмелева «Неупиваемаячаша»
Мельник В. И., Мельник Т.В.
«Дарадость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна» (Ин. 15.11).
«НеупиваемаяЧаша» – повесть о духовной радости, о преодолении греха светом. Внешний,социальный мотив русского крепостного таланта – в духе «Левши» и«Тупейного художника» Н.С. Лескова – переплетается здесь с гораздоболее глубоким мотивом радости, с которым связана уже духовная проблематикапроизведения.
Мотиврадости звучит с самого начала повести. Портрет Анастасии Ляпуновой, при всейгоречи и затаившемся страдании, радостен: «На тонком бледном лице большиеголубые глаза в радостном блеске …». В склепе ее медальон, и здесь мыснова видим «те же радостно плещущие глаза». Многое в повестиШмелева увидено глазами главного героя, художника Ильи, а потому главный источник этой радости – Анастасия. Ее образ — на перекрестье всех основных мотивов повествования.
Ковремени написания повести И.Шмелев – уже человек веры, поэтому частоповторяющееся в повести слово «радость» имеет не обычный, но духовныйсмысл. Радость просыпается при соприкосновении с духовными предметами. Так, вначале IV главы сказано: «Радостно трудился в монастыре Илья. Еще большеполюбил благолепную тишину, тихий говор и святые на стенах лики. Почуялсердцем, что может быть в жизни радость. „Мне и труда нету, однарадость“.
Понятие»радости" в святоотеческой литературе – одно из коренных, поэтому оноиграет многими смыслами. Восходит оно к образу-символу «радуги»,«радоницы». Радуга, как известно, дана была Богом человечеству послепотопа в обетование того, что потопа на земле больше не будет (1). Радуга –связь человека с Богом, мост между Небом и землей.
Слова«почуял сердцем, что может быть в жизни радость» не носят нибытового, ни только лишь психологического смысла. Ведь связь между Небом иземлей, между иконой и портретом служит смысловой основой повести. Радость вПравославии – понятие многогранное. Святые Отцы Церкви пишут о радости«здравия души» и внутреннего согласия с Богом, о радости«сокрушения» о своих грехах и умиления, о радости, которую испытываетчеловек, когда чувствует, что становится вместилищем Божества. Глубокорассматривает этот предмет, например, св. Симеон Новый Богослов, который вчетвертом Слове пишет о том, что только для радости воскресения,«радости неизглаголанной… рождаются и умирают люди» (2). СвятительТихон Задонский говорит о связи «радости и любви» :«Радость безлюбви не бывает, и где любовь там и радость» (3). Об иной радости говоритсв. Блаженный Августин и т.д. О какой же радости прежде всего пишет Шмелев?
Всущности, перед Шмелевым во время написания повести стоит вопрос о святостиобычного человека, человека не без греха. Поэтому радость в повестипрактически тождественна святости. Автор задумывается над главной темойНового Завета – темой спасения человека через его освящение, которое сталовозможным после прихода Иисуса Христа. В этом смысле «НеупиваемаяЧаша» — повесть, в которой плещется через край духовное личное настроениеШмелева, ставшее для него откровением. Это настроение не аскезы и покаянноготруда, а первооткрытия, что Иисус Христос дарует нам спасение. От этого радостькак основной мотив и всепроникающая эмоция повести.
Шмелевзадается тем же вопросом, каким задавался и его современник – выдающийсярусский православный мыслитель ХХ века профессор Н.Е… Пестов, который в своемкапитальном труде «Современная практика православного благочестия»пишет: «В настоящее время под словом „святые“ подразумеваютобычно только прославленных и канонизированных Церковью святых… Между тем не топонималось под словом „святые“ в первой Апостольской церкви. АпостолПавел вообще всех членов Церквей Христовых называл „святыми“…»(4). В самом деле, в своем Послании к Филиппийцам апостол пишет: "…Всемсвятым во Христе Иисусе, находящимся в Филиппах, с епископами и диаконами:благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа" (Фил. 1,1-2). Послание заключается словами: «Приветствуют вас все святые, анаипаче из кесарева дома» (Фил. 4, 22).
Радостьу Ильи всегда появляется при соприкосновении со святостью. Шмелев настойчивоподчеркивает это, чтобы затем показать эту радость при написании портретаАнастасии, так или иначе возводимой героем в «святые». Смысловые поляповести определены сопоставлением и в последующем – уравнением иконы ипортрета, живого человека и канонического святого.
Радостьуже в IV главе связывается непосредственно с главным предметом изображения: сосвятыми. И.Шмелев соединяет представления о рае земном и небесном в изображениимолитвы в утреннем саду, молитвы со слезами радости на глазах («Так хорошобыло»). Не случайно по окончании молитвы впервые услыхал Илья голос Ангелаи увидел «белое видение» и «будто во весь сад глаза». Образтаких глаз импрессионистичен, подчеркнуто нереалистичен. Более того, он недуховен, а душевен. Эти глаза во весь сад и эта радость – пройдут через всюповесть. И слова:«Илья весь тот день ходил как во сне и боялся и радовался,что было ему видение… С этого утра положил Илья на сердце свом – служитьБогу».
Здесьвозникает вопрос о каноне и отклонении от канона, о духовном откровении ивозможной прелести. «Видение» — как его истолковать? Ясно, что Илья –избран и отмечен как художник. Но – кем? Монашки говорят, «подбираябледные губы»: «Благодать Божия на нем». А если нет? – ведьвесь духовный путь Ильи Шаронова – не канонический. Все созидаемые им иконыотличаются тем, что в ликах святых узнаются лица реальных, окружающих еголюдей.
Так,св. Арефия Печерского он пишет с ликом своего учителя – иконописца Арефия.Змея, побиваемого Георгием-Победоносцем, — с ликом старого развратника-барина.Св. мученика Терентия написал он с ликом своего отца Терентия. В св. преп.Марии Египетской узнается Зойка-цыганка, а в храмовой росписи Страшного Суда– «и маляр Терешка, и Спиридоша-повар, и утонувший в выгребной яме Архиша-плотник, и крикливая Любка, и глупенькая Сафо-Сонька, и живописныймастер Арефий… многое множество». Великомученица Анастасия удивительносхожа с барыней Анастасией, в которую влюблен Илья.
Святостьв изображении Шмелева очень доступна каждому. Очевидно сам писатель в это времяразмышлял о природе святости, о том, что спасутся и значит станут святыми уБога не только те, кто привычно глядит на нас с иконы, а многие-многие«простые» люди. Подобные рассуждения отсылают нас к книге епископаВарнавы (Беляева), вернее к ее названию – «Искусство святости». Малоискушенный еще в духовной жизни Шмелев, очевидно, ищет пути органичногосоединения церковных канонов и святоотеческих представлений о человеческойжизни и путях спасения с художественно-литературными представлениями очеловеке.
Многиегерои повести запечатлены в иконе, сам же Илья как бы воплощается в храме св. Ильи–Пророка. Тема человека-Храма, тема строительства Храма внутри своей душисамим человеком – встречается не только в «Неупиваемой чаше», но и,например, в «Рваном барине»,- повести, в которой социальная тема органично сплавлена с романтической и духовной. Весьма важно, что Анастасиювлюбленный Илья пишет и в обычном, «земном» портрете, которыйпоражает посетителей Ляпуновки необычайностью лица, и в «небесной»иконе, с нимбом вокруг головы. Хотя в повести прямо не говорится о том, что лик Богородицы писался с лица Анастасии (очевино, Шмелев знал подобный же фактиз биографии Рафаэля), - можно заключить об этом с достаточной степеньюуверенности, т.к. художник во время работы над портретом видит как бы дваобраза: один недосягаемый, «небесный» лик Пресвятой Девы, а другой –любимой земной женщины. При этом Илья дает явно акцентированную в повести«сверхустановку» для себя: «Напишу тебя, не бывшая никогда! Ибудешь!» (гл.XV).
Описываято, как Илья пишет портрет любимой женщины, автор постоянно употребляетглагол «пить»: «Теперь он пил неустанно из ее менявшихсяглаз», «в сладострастной истоме пил Илья ее любовь по ночам –бесплотную, и приходил к ней, не смея взглянуть на чистую». Хотя авторакцентирует страсть Ильи, он в то же время ясно показывает, что доминирует уИльи не земная страсть, а платоническое чувство, озарившее светом и радостьювсю жизнь. Илья как бы обоготворяет предмет своей страсти. Он пьет из«Неупиваемой чаши». Конечно, Шмелев не мог не иметь в виду известныхЕвангельских слов: «Пийте из нея вси… Сия есть кровь Нового Завета…» Автор попытался изобразить путь человека к Богу через возведение высокоочистительной любви к земной женщине до степени небесной любви к ПресвятойБогородице: «Две их было: в черном платье, с ее лицом и радостно плещущимиглазами, трепетная и желанная, — и другая, которая умереть не может» (гл.XVI). В подобном замысле чувствуется опыт западноевропейского средневековья –с культом Дамы. С точки же зрения собственно церковной – герой повести оказываетсянеканоничен, дает большое место воображению и самостоятельным трактовкам.
Вышедшиеиз души Ильи образы, связанные в ней навсегда вместе, в реальности, однако,живут совершенно различной жизнью. Если портрету удивляются праздныепосетители, заинтригованные легендой о романтической любви крепостногохудожника к страдающей от домашнего гнета барыне, то икона отделилась отсудьбы и жизни своего создателя и живет сама, чудотворя и источая людямблагодеяния: «Радостно и маняще взирает на всех» (гл. XVIII). Неслучайно приводит автор слова акафиста: «Радуйся, Чаше Неупиваемая!»
Радостьбудит в повести еще один ассоциативный ряд, в данном случае мотив радости связан с вопросом о «византийско-строгом» и«рублевски-радостном» в иконописании. Будучи в Италии, Илья ощутил«новую землю и новое небо», «давшуюся нежданно волю». Онпочувствовал себя свободным человеком, а не барской собственностью:«Радостным, несказанным раскинулся перед ним мир Божий… все было новое».Илья не отвернулся от чужого и незнакомого: его радует и церковный орган, и«неслыханный перезвон колоколов», и «белые гробницы».Католический пласт культуры вошел в его жизнь мирно, хотя и не заменил, да и немог заменить, родного. «Камни старые полюбил Илья (несомненная реминисценцияиз Ф.Достоевского, говорившего о „старых камнях Европы“ – В.М.), иприросли они к его молодому сердцу». Обобщающая значительность,стилистическая строгость фразы показывает, что автор имеет в виду не толькоИлью, а молодой национальный дух России – здесь явное указание наФ.Достоевского с его «всемирной отзывчивостью» русского сердца.
Теперьучителями Ильи становятся «радостные» в церковной живописизападноевропейские художники эпохи Возрождения: Леонардо и Микеланджело,Тициан и Рубенс, Рафаэль и Тинторенто. Они-то прежде всех и названы«старыми камнями». Но рядом — спасающий его дрезденский рисовальщикИван Михайлов, возвращающий его мысли к родному народу. Сам И.Шмелев постоянновозвращается к контрасту России и Европы: с одной стороны Илья отмечает, что«все радостное и светлое было в теплом краю, грубого слова .., окрика неуслыхал он за эти три года. Ни одной слезы не видал… Песен веселых многопослушал он…», а с другой – «сумрачные лица… лохматые головы».Из Италии привез Илья новую манеру письма: «По-новому, Илья, пишешь.Красиво, а строгости-то нету». Очень важен ответ Ильи Капелюге:«Старое было строгое. Р а д о в а т ь хочу вас, вот и пишу веселых».
Однакоот возрожденческой по духу живописи у Ильи «не было полной радости. Зналсокровенно он: нет живого огня, что сладостно опаляет и возносит душу»(гл. X).
Рублевское,радостное входит в Илью с глазами Ангела, которые он вновь видит на одномгновенье. Потом приходит искушение. Пишет Илья «Неупиваемую Чашу»как святой лик Анастасии. Но в то же время он борется со своей грешной земнойстрастью к чужой жене. В этой борьбе он изнемогает, но побеждает. Это явнаяпараллель, данная Шмелевым к известному требованию длительного и упорногопоста, духовного подвига, необходимого иконописцу, когда он приступает к работенад иконой. Победа над собой, над своим грехом, над блудной страстью былаистинной и полной. Вот почему икона, написанная Ильей, чудотворит.
Нохарактерна та важная поправка, которую делает Шмелев: образ Христа дописываетна иконе инок, который придает к а н о н и ч е с к и й вид талантливойработе Ильи. Шмелев подчеркнул роль Церкви в жизни художника, и тем снял всепротиворечия, наметившиеся в повести.
Всепримиряет в «Неупиваемой чаше» архиерей, который допускает судьбу итворчество Ильи Шаронова как один из путей Божиих. Может быть, вспоминал приэтом писатель то необычное монашеское благословение, которое дал ему на«писательство» преподобный Варнава.
ИзЦерковной практики, а возможно, и из каких-либо конкретных источников, Шмелевуяснил мысль о святости или, вернее, возможности святости обычного грешника,которому не закрыт вход в Царствие Небесное при определенных условиях. Всяповесть проникнута радостью этого личного духовного откровения. Эту мысльавтор развивает в «Неупиваемой чаше», герои которой становятсяпредметом иконописания Ильи.
Общий духовно-душевный и даже эмоциональный настрой повести таков, что мотивпокаяния как необходимого условия радости спасения не акцентирован, несмотряна то, что Святые Отцы как раз подчеркивают прежде всего необходимость длячеловека покаяния и слез, из которых уже и рождается впоследствии, после годовтруда и пота, радость приобщения к Господу. Напротив, радость плещется уШмелева через край «Чаши». Под «Чашей» же следуетвоспринимать прежде всего таинство Евхаристии (5). Итак, повесть проникнутадухом и настроением не покаяния, а Евхаристии. Оттого в ней и соединяются вцентральном образе – иконы «Неупиваемая Чаша» – сразу все главныедля Ильи Шаронова и для самого Шмелева образы: Спасителя как виновникаспасения, Чаши-Евхаристии как орудия спасения (спасение через Приобщение кСвятым Христовым Тайнам), наконец, Божией Матери, которая для Ильи (и дляШмелева как писателя-творца) сливается с образом любимой женщины. Образ иконы«Неупиваемая Чаша» лично важен для Шмелева как найденный им способверы и спасения.
Образрадости в повести многопланов. В ней есть и истинная глубина и, порою,отраженный, более поверхностный, свет. Главный, доминирующий смысл этогомотива в «Неупиваемой чаше» – радость познания Бога, жизни для Него,радость преодоления земного во имя вечного, радость видения в земном – отсветаНебесного, в живом портрете – отсвета Вседарящей Радости: «Радуйся, ЧашеНеупиваемая!»
Список литературы
1)Полный Православный богословский энциклопедический словарь. Изд. П.П.Сойкина.Т. 2. С. 1947.
2)Преп. Симеон Новый Богослов. Творения. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. Т. 1. С.52.
3)Творения иже во святых Отца нашего Тихона Задонского. Изд. 5-е. Т. Ш. М., 1889.С. 390.
4)Пестов Н.Е. Современная практика Православного благочестия. Т. 2. СПб., 2002.С. 466.
5)cм.: Мельник В.И., Мельник Т.В. «Неупиваемая Чаша» И.Шмелева //И.С.Шмелев и литературный процесс накануне ХХ1 века. Симферополь. 1998. С.28-31.