Никитин О.В.
Ужеминуло почти 60 лет со времени выхода первого однотомного толкового словарясовременного языка послереволюционной эпохи, составителем которого былизвестный российский лексикограф Сергей Иванович Ожегов (1900-1964). Издание«Словаря» было настоящим событием в научной и общественной жизни того времени ивызвало большую дискуссию не только в профессиональной среде, но и у тех егомногочисленных читателей, для кого и он и создавался. Многие эпизоды той, ставшейуже «притчей во языцех», истории до сих пор не известны, иные забылись, ачто-то еще не найдено. В Архиве РАН, где хранится личный фонд С.И.Ожегова, естьлюбопытные свидетельства, позволившие нам приоткрыть завесу таинственности и, сдругой стороны, «общеизвестности» «Словаря». По нашему мнению, они имеютбольшую ценность, ибо находятся пока вне современных трафаретов и догм. Занайденными документами стоят живые факты нашей истории, события и люди, чьиимена и поступки во многом определяли развитие общественной мысли в тонепростое время и повлияли в какой-то мере на «Словарь». Обратимся к имеющимсяу нас материалам.
Идеясоставления так называемого «Малого толкового словаря русского языка»принадлежала Д.Н.Ушакову и была поддержана самыми активными ревнителямилексикографического труда и прежде всего Сергеем Ивановичем Ожеговым. В июне1940 года была создана Комиссия по составлению «Малого толкового словаря», кудавошли Д.Н.Ушаков, В.А.Петросян, С.И.Ожегов и Н.Л.Мещеряков. Председателем ее былназначен В.А.Петросян, немало потрудившийся в 1930-е годы для «пробивания»«Ушаковского словаря» и имевший большой опыт организационной деятельности.Последний из членов Комиссии – старый партиец Н.Л.Мещеряков, так сказать, обеспечивал«идеологическое прикрытие» ответственному замыслу. Понятно, что основная работапо собиранию, отбору, толкованию слов и формулированию научной концепциииздания лежала на двух ученых – Д.Н.Ушакове и С.И.Ожегове. В повестке дня тогоиюньского заседания был план издания «Малого толкового словаря русского языка».По предложению Д.Н.Ушакова в редакцию включили и Г.О.Винокура. Важным шагом втакой деятельности должно было быть обеспечение возможной свободы в авторскомделе, именно на этом участники заседания делают акцент: «Учитывая опыт изданиячетырехтомного Толкового словаря (имеется в виду «Толковый словарь русскогоязыка» под ред. Д.Н.Ушакова. – О.Н.), надо признать, что редакции, для успешнойее работы, должна быть предоставлена полная (курсив наш. – О.Н.)ответственность за ведение и организацию всего дела » (Архив РАН. Ф.1516. Оп. 1. Ед. хр. № 10. Л. 39). В ходе дискуссии Н.Л.Мещеряков возражалпротив введения его в состав редакции, объясняя это тем, что «творцами словарябудут Д.Н.Ушаков, С.И.Ожегов и Г.О.Винокур, но что он, не состоя в редакции, будетоказывать помощь словарю, который имеет огромное научное и общественноезначение» (там же). Н.Л.Мещеряков предложил «ускорить сроки выработки иокончание работ». Как указано в протоколе заседания, С.И.Ожегов, «возражаяМещерякову, доказывает необходимость его участия в словаре именно в качествечлена редколлегии, так как Мещеряков имеет большой организационный опыт вообщеи близко знает работу Толкового словаря». Д.Н.Ушаков и В.А.Петросян такжеподдержали С.И.Ожегова.
Витоге заседания 10 июня 1940 года Комиссия приняла следующие решения:
«1.Образовать редакцию Малого Толкового словаря русского языка в составе чл.-корр.Академии Наук АН СССР Д.Н.Ушакова (главный редактор), старшего научного сотрудникаИЯП [Институт языка и письменности] АН СССР С.И.Ожегова (зам. главногоредактора), старшего научного сотрудника Инст литературы им.Горького проф. Г.О.Винокура и член-корр. Академии Наук СССР М.Л.Мещерякова»(там же, л. 39). Одним из пунктов в резолюции записан срок сдачи Словаря впроизводство – июль 1942 года (там же, л. 39 об).
Так,накануне Отечественной войны, возник еще один просветительский проект, иредакторы принялись за его осуществление. В те же годы был выработан плансловаря, в котором очерчены основные его цели и задачи, и Инструкция пооформлению (лл. 11-38). Укажем главное:
«1.Малый Толковый Словарь предназначается для широкого читателя и являетсянормативным: он должен быть пособием для изучения современной правильной литературнойрусской речи.
2.Словарь будет включать в себя 60000 слов; общий объем словаря – 120авт листов в одном томе.
3.Наиболее трудный вопрос – состав словника – должен быть решен таким образом, чтобысловарь мог отражать основной лексический состав литературного языка свключением наиболее существенных разновидностей устной и письменной речи. Воснову Малого Словаря кладется словник четырехтомного Толкового Словаря подред. члена-корр. АН СССР Д.Н.Ушакова». (Там же, л. 1).
Издругих наиболее важных в научном отношении и полезных постулатов были выдвинуты,в частности, такие: краткие указания на происхождение заимствованных слов, «особоевнимание будет обращено на стилистическое различение синонимичных слов» (там же,л. 5). Весьма актуальным, на наш взгляд, являются и принципы отбора слов. Так, помнению автора плана (очевидно, он составлялся С.И.Ожеговым), из Словаряпредполагалось исключить узко специальную лексику, не имеющие большой ценностиобластные слова, просторечные элементы «с явно выраженным вульгарным оттенком»,слова народно-поэтической речи, не вошедшие в общий язык, «старинные илиустаревшие слова, практически не нужные с точки зрения понимания текстовклассической литературы или ближайшей исторической действительности» (на этом пунктемы делаем особый акцент, так как именно он впоследствии вызовет ожесточеннуюполемику в среде марристов-марксистов), «новые слова, в том числе и сокращенные,не вошедшие в общий язык», «неприличные слова и слова фамильярного стиля», «собственныеимена», слова-названия лиц, профессионально занимающихся чем-нибудь» (там же, лл.1-4).
Изприведенных фрагментов предварительного плана видно, что составители иредакторы Словаря одной из основных своих задач считали нормативный характерлексикографической работы. Любопытно в этом контексте примечание С.И.Ожегова вего заметке «О принципах построения Малого Толкового словаря». Он полагал, что«построение и оформление должно быть предельно четким (возможноменьше условных сокращений, типизация отсылок и т.п.)» (там же, л. 60).
Началоработы над Словарем — 1941 год. К этому сроку планировалось подготовить первые40-45 авторских листов, а завершить проект намечено на 1942 год (там же, л. 5).Увы, эти замыслы и уже начавшуюся активную подготовку и сбор материаловпришлось отложить на пять лет. Все же в годы войны каждый из участниковредакции в разной степени пытался выполнить свой план, и финансирование этогопроекта не прекращалось, но едва ли было возможным полностью сосредоточиться наделе, иметь под рукой все необходимые материалы. Д.Н.Ушаков и многие сотрудникиИнститута языка и письменности были эвакуированы в Ташкент, С.И.Ожеговоставался в Москве, а Г.О.Винокур в «захолустном» Чистополе. Но эта работа идавние теплые отношения их сплачивали. В апреле 1942 года не стало Д.Н.Ушакова.Г.О.Винокур, вернувшись из эвакуации, отошел от работы, его отношения сС.И.Ожеговым после смерти дорогого учителя заметно охладели. С уходомД.Н.Ушакова изменилась и сама околонаучная атмосфера. Нужно было искать иныхсоратников и защитников.
Кконцу 1945-началу 1946 года в издательство АН СССР поступила рукопись «Словаря»,составителем которого значился С.И.Ожегов (им был подготовлен практически веськорпус статей), а главным редактором — академик С.П.Обнорский. Первая попыткавыпустить этот труд не увенчалась успехом: «внутреннее рецензирование» быловыдержано весьма в критических, но не обличительных тонах, с пожеланиемпересмотреть и доработать словарь. «Рукопись в представленном виде посылать внабор нецелесообразно» (Архив РАН. Ф. 1516. Оп. 1. Ед. хр. № 216. Л. 98), — такое решение принял редакторский отдел издательства. Эта была первая рецензия на«Словарь», первый удар, но от своих… Ознакомившись с ее текстом от 23 марта1946 года, подписанным старшим научным редактором издательства АН СССРА.И.Корчагиным, мы обратили внимание на некоторые показательные эпизоды(отметим прежде, что многие замечания редактора, действительно разбиравшегося вэтом вопросе, очень конкретны и с пользой были восприняты С.И.Ожеговым, о чемсвидетельствуют его пометы на полях, другие же, на наш взгляд, в силуполитической конъюнктуры, были излишне идеологизированными). Так, неодобрениередактора вызвало толкование слова «святки». У С.И.Ожегова: «праздничное времяот Рождества до Крещенья». А.И.Корчагин пишет: «Недоумение, вызываемое этимопределением, пожалуй, еще серьезнее. Под праздничным временем принято разуметьдни нерабочие, а от Рождества до Крещенья почти две недели. Спрашивается: где, укого, в какой среде наблюдал автор то, что зафиксировано им в объяснении слова«святки»? Отметки об устарелости понятия или какой-нибудь другой, которая, возможно,устранила бы недоумение, нет и здесь» (там же, л. 77). Другому слову –«сандалии» – было дано толкование, также не устроившее рецензента: Сандалии…легкая обувь, состоящая из подошвы, привязываемой ремешками к ноге.А.И.Корчагин заключает: «Определение явно неудовлетворительное. Обычные длянашего производства сандалии состоят не только из подошвы, но имеют и верх. Оних вообще достаточно было бы сказать – легкая летняя обувь, не привязывая их кноге. Но автор, видимо, задался целью в одном коротком определении сказатьтакже о сандалиях древних греков и римлян, действительно представлявших собойподошвы, прикреплявшиеся к ногам ремешками (такой род обуви употребляетсянекоторыми народами и в наше время). В результате – неудача. » [1](там же, лл. 80-81). Другие замечания, указанные редактором издательства, былитакже исправлены С.И.Ожеговым. Вот два примера из ошибок в стиле определений:«Батон…длинный белый хлеб», «Ботинки…сапоги, закрывающие щиколотку» (там же, л.87). Все это говорит о том, насколько сложная работа предстояла лексикографу, иСергей Иванович всегда прислушивался к тому разумному, что предлагали ему рецензенты,отсекая лишь то, что не соответствовало его принципам, выработанным всовместной работе с Д.Н.Ушаковым.
Замечанияредактора вызвал и отбор слов. «Словарь задуман как однотомник. Понятно поэтому,- пишет А.И.Корчагин, — что в него не вошли многие слова. Что же делать? Можнобы сказать, что на нет и суда нет, если бы использованный составителем словникне возбуждал некоторых сомнений.
Почему,скажем, в словарь не включены такие слова, как продналог, продразверстка, атакие, как семик или хиротония, нашли в нем место? Разве для молодежи, например,которая будет пользоваться словарем, последние представляют большой интерес?»(там же, л. 89).
Всеже эта самая «невинная» из рецензий на еще не изданный «Словарь» С.И.Ожегова –пристрастная, но не безыдейная, по сравнению с остальными, да и заключение, котороесделал автор, действительно выглядит обнадеживающе: «Мы верим этому словарю»(там же, л. 97).
ВАрхиве РАН есть и другие отзывы на рукописи, 1-е и 2-е издания «Словаря». Изних укажем рецензию кафедры русского языка ЛГПИ им. А.И.Герцена, написаннуюдоцентом И.О.Козелюкиной (там же, лл. 54-57), рецензию О.Долгополовой на букву«В» рукописи первого издания (л.39-46) и многие другие, в целом вполнеуравновешенные и корректные. Верную оценку получила рукописьподготавливавшегося 2-го издания «Словаря» в рецензии Н.Ю.Шведовой от 24 июля1950 года. Она, указав на ряд неточностей и ошибок, заключила рецензию словами:«Словарь С.И.Ожегова – необходимое пособие для самых широких кругов читателей, скорейшее переиздание Словаря, верно и полно отражающего основной словарныйсостав нашего языка, является делом первостепенной важности» (там же, л. 136).Другой коллега С.И.Ожегова – С.Г.Бархударов, также ознакомившийся с рукописьювторого издания (слова на буквы «г» и «з»), так характеризовал выполненнуюавтором работу: «Достаточно указать, что в русской лексикографической традиции«Словарь» С.И.Ожегова был по сути дела первым более или менее удачным (курсивнаш. – О.Н.) опытом создания однотомного толкового словаря современногорусского языка. С.И.Ожегов и акад. С.П.Обнорский внесли в свойоднотомник еще в 1-м издании много интересного, свежего как в подборе слов, таки в расположении, толковании и в особенности установлении грамматических иорфографических норм» (там же, л. 1).
Важно,на наш взгляд, отметить, что Сергей Иванович при подготовке «Словаря» неориентировался на социальный заказ, а стремился учесть и богатый опытотечественной истории лексикографии, и, конечно же, личную тягу к тому, чтоотвергалось ею в советский период – ведь корни у С.И.Ожегова все же былидуховные, просветительские, а, значит, он не мог отвернуться от русскойнациональной истории, ее религиозных традиций, быта и всего уклада жизни, которыйнельзя перечеркнуть никакими революциями и постановлениями. С.И.Ожегов былмужественным человеком и до конца преданным своему делу даже в таком, оченьнепростом вопросе. Именно эта позиция ученого и вызвала лавину недружелюбнойкритики.
Обратимсяподробнее к одной из таких рецензий. Ее автор, известный в те годы маррист, нераз, кстати, выступавший в дискуссиях 1930-х годов с речами против «Толковогословаря русского языка» под редакцией Д.Н.Ушакова, Ф.П.Филин, с нескрываемойнеприязнью писал в отзыве на первое издание «Словаря» (от 9 мая 1950 года):«Какое слово важнее, агитпункт или иеродиакон, фотография или фелонь, военком или схимонах ? Ответ совершенно ясен. Однако автор неизвестнопо каким причинам пошел по пути странному для советского языковеда: «эконом[я]»на крайне нужных словах, он ввел в «Словарь» огромное количествокультово-религиозных терминов и иных ненужных или малонужных слов (там же, л. 140). «Если выписать все эти слова с их определениями, — говоритсядалее в отзыве, — получится (без преувеличения) краткое пособие для «истинноверующих» и начинающих богословов» (там же, л. 144). Далее Ф.П.Филин приводитсписок этих слов (лл. 144-146) в подтверждение своей правоты, а заключительный«аккорд» его рецензии едва ли потребует каких-нибудь комментариев: «Приходитсялишь крайне изумляться, как вся эта религиозная пропаганда могла бытьнапечатана в массовом словаре Но более того! Когда заходит речь отерминах и понятиях православной религии, в «Словаре» постоянно дается«объективистско-положительная» оценка! Если бы я лично не знал автора,то с основанием мог бы предположить, что в составлении «Словаря» принималактивное участие какой-нибудь застарелый православный иеромонах, а не советскийученый-языковед (выделено нами. — О. Н.)!» (там же, л. 146) [2]. На этом, однако,рецензент не остановился, завершив «обсуждение» следующей фразой: «Всю этумассу религиозной терминологии, которая не нужна ни для понимания современногорусского языка, ни для понимания языка дореволюционных классиков русскойлитературы, из однотомного словаря нужно решительно изъять. Но, конечно, не всеслова. Некоторые, вошедшие в научный обиход или с переосмыслением в общую речь,надо сохранить, дав им правильное, соответствующее передовому советскомуязыкознанию мировоззрению, объяснение» (там же, л. 146). В заключении, оцениваятруд своего коллеги, Ф.П.Филин все же сказал, что «новое издание однотомного«Словаря» С.И.Ожегова» «совершенно необходимо» (там же, л. 154). Признаваязаслуги С.И.Ожегова «как большого специалиста в области словарной работы», Ф.П.Филинсчитает, что требуется значительная правка статей, а «резкий тон некоторыхзамечаний целиком обусловлен существом (курсив наш. – О.Н.) дела» (там же).
Готовяновое издание, С.И.Ожегов, разумеется, не мог обойти такую «демобилизирующую»критику. В 1950 году он вновь передает Ф.П.Филину рукопись словарных статейподготавливавшегося к печати нового издания «Словаря». В июле того же годарецензент пишет С.И.Ожегову: «Группа религиозно-культовых терминов хотя исокращена, но продолжает занимать непомерно большой удельный вес» (там же, л.155). Предлагая ряд ценных замечаний и указывая на пропуски и ошибки, авторнового отзыва снова недоволен твердой позицией С.И.Ожегова и опять пытаетсяубедить его в необходимости построения советского словаря русского языка. «Эти“словарные трупы”, — пишет далее Ф.П.Филин, имея в виду не исключенныеС.И.Ожеговым апокалипсис, аналой, иеромонах, иконостас и др., — могутинтересовать только церковников да очень немногих специалистов-языковедов.
Нодело не только в представленном в Словаре составе культовых терминов. Обращаютна себя внимание также определения значений этих терминов. Возьмемдля примера слово икона. С.И.Ожегов дает такое определение этому слову:«Живописное изображение бога или святого у христиан, образ». Не знаю, можетбыть, богословы найдут какие-нибудь детали для оспаривания этого определения, нов основном оно их вполне утроит. Но правильно ли оставлять в советском«Словаре» богословскую точку зрения?» (там же, л. 156).
Приведеми другие отрывки из этого любопытного документа. Анализируя лексику, представленнуюв «Словаре», Ф.П.Филин останавливается прежде всего на тех «словарных трупах», которыене отвечают «марксистскому пониманию дела». Пойди С.И.Ожегов на поводу уподобных рецензентов, и «Словарь» мог бы стать типичным образцом «продукта»советской эпохи, эдаким пропагандистским эшелоном. Но здесь и закончилась бы иего жизнь. Вот некоторые из указанных автору замечаний:
Арго– «условный язык обособленной группы, профессии, кружка и т.п.». Такое толкованиедает в рукописи 2-го издания С.И.Ожегов. Его оппонент возражает: «Какой же языкарго? Это не язык, а скорее болезненный нарост на здоровом теле общенародногоязыка, нарост, от которого язык обычно освобождается. В определении слово«язык» надо или взять в кавычки, или заменить его словом «диалект» (последнеелучше)» (там же, л. 159).
Аристократия– «высший родовитый слой господствующего класса, дворянства». «Определенообъективистски, — пишет Ф.П.Филин, — да еще с положительной оценкой. Надоподчеркнуть эксплуататорский, паразитический характер аристократии» (там же).
Карга– «злая старуха, ведьма». Рецензент недоумевает: «Можно подумать, что ведьмы(слово дано без кавычек) действительно существуют в природе! Нужно прибавить:«в ругательном смысле» или еще как-нибудь иначе» (там же, л. 160).
Католицизм– «христианское вероисповедание с церковной организацией, возглавляемой римскимпапой». Это толкование вызвало ожесточенное сопротивление критика: «Нельзядавать такое определение! Нам ведь хорошо известно, что католическое населениестран народной демократии порвало какие-либо связи с римским папой – злейшимврагом человечества» (там же).
Итаких примеров немало. Для истории науки данная рецензия весьма показательнакак факт научной полемики «вокруг Словаря», где твердая позиция составителя иредактора позволила сохранить для потомков ценный лексикографический труд, служащийне одному поколению исследователей и читателей [3].
Взаключение обратимся подробнее к самому яркому политическому памфлету того времени— рецензии Н.Родионова «Об одном неудачном словаре», и ответному письмуС.И.Ожегова [4]. Основными недостатками «Словаря» автор отзыва считал«отсутствие целеустремленности, хаос в подходе к словарному составу». Этовыражается, по его мнению, в отсутствии трех основных составляющихлексикографического труда: во-первых, это должен быть словарь современногоязыка; во-вторых, в нем необходимо отразить прежде всего общеупотребительнуюлексику, свойственную литературному языку; в-третьих, основа любого словаря –это нормативный характер лексики и строгость в подходе к отбору слов, ихтолкованию и т.п. Опираясь на «лучшие» идеологические традиции и применяяизвестные методы устрашения, Н.Родионов пишет: «При просмотре обнаруживаютсяпропуски общеизвестных современных слов – агитпункт, военком, политрук, физкультураи т.д. Очень часто составители смотрят на слова с точки зрения прошлого, а ненастоящего. Уже несколько лет назад иноземное слово лозунг заменено в нашемязыке хорошим русским словом призыв. В Словаре есть только первое слово, авторого нет. Имеется слово торговка, а слова продавщица нет. Зато много далекихот современности слов, таких, как аббат, архипастырь, амикошонство, миропомазание,декокт, которые составители вынуждены пространно комментировать, ибо многие ихне знают и в нашей литературе они почти не встречаются». Возражая рецензенту, С.И.Ожеговочень корректно и грамотно всякий раз пояснял фактическую сторону вопроса иприводил допустимые в то время доказательства (особенно, если это касалосьбогословских терминов и подобной «непопулярной» лексики). В частности, одну изупомянутых выше реплик рецензента ученый поясняет: «…есть в словаре как словоторговка, так и слово продавщица. Только слово торговка стоит отдельно, какзаглавное слово, т к по значению оно не совпадает со словомторговец, а слово продавщица стоит в гнезде слова продавец, тк эти слова семантически идентичны. Правила гнездования подобных слов(названия лиц женского пола) изложены в предисловии к Словарю и строговыдержаны по всему Словарю». На замечание Н.Родионова о «далеких отсовременности» словах религиозной семантики С.И.Ожегов ответил следующее:«…подобные слова не всегда легко выбросить из словаря, … и редкость илиограниченность сфер их употребления еще не может быть достаточным критерием дляих устранения. И прав т. Родионов, говоря, что многие их не знают. Подобныеслова встречаются не только в исторических произведениях, в художественнойлитературе, но и в прессе, и советский читатель должен иметь возможность узнатьзначение малопонятных для него слов. Так, имя известного деятеля мира аббатаБулье часть встречается на страницах нашей прессы. Воззвание мира подписываютпольские аббаты и евангелические священники. Недавно сообщалось в газетах о том,что архипастыри русской, грузинской и армянской церкви подписали воззваниемира. Ср. ещё «акт миропомазания Викентия в патриархи», «верные патриархусвященнослужители, патриарх Гавриил принял участие в праздновании пятисотлетияавтокефалии русской православной церкви и в совещании глав автокефальныхправославных церквей» («Лит газета», 15 авг 1950 г.)». Далее, комментируя якобы нелитературный характер «Словаря», рецензент недоумевает: «Почемуони (составители. – О.Н.) как из рога изобилия сыплют профессиональные, местныеи жаргонные слова. То и дело встречаются: холява, натореть, ржище, вишь, глядьи т.д.». В подтверждение «нелитературности» Н.Родионов перефразирует известноевысказывание В.И.Ленина о неуместности употребления иностранных слов, причисляяк ним и такие, ставшие общеизвестными, как аббревиатура, эмфаза и др.С.И.Ожегов всегда последовательно разрешал во многом спорные вопросыпрактической лексикографии и при этом ориентировался на живые источники: разговорную,литературную речь, художественные произведения, язык современной прессы. Будучипрофессионально грамотным и любознательным историком-лексикологом, он, например,хорошо понимал, что сужение рамок литературного языка и его необоснованноеприравнивание к жаргонам едва ли возможно. «Вишь, глядь, натореть, широкораспространенные и у наших классиков и в живой разговорной общенародной речи.Ржище из диалектного слова уже перерастает в общий сельскохозяйственный термин.Холява – русский термин стекольного и кожевенного производств», — заключаетС.И.Ожегов. Что же касается специальной технической и научной терминологии, котораятакже, по Н.Родионову, не отражает литературного характера «Словаря», то ученый,на наш взгляд, приводит весьма убедительное суждение. Он пишет: «Словарьстремился всегда давать русские терминологические соответствия, но, какизвестно, они не всегда есть в языке, и потому нельзя было избежать такихязыковедческих терминов, как аббревиатура, диакритический, эмфаза, такихмузыкальных, как диатонический, бекар. Но прав автор, что слова эгрет, экзерциции,антиципация, как устарелые, могут быть исключены из Словаря. Слово гиль т.Родионов напрасно включил в число иностранных: оно древнее русское корневоеслово, по-видимому, в старину входившее в основной словарный фонд русскогоязыка. Вопрос об отборе иноязычных слов не такой простой, как думает т.Родионов. Из огромного количества иноязычных слов, встречающихся и в общей и вспециальной речи, Словарь включал только то, что представлялось необходимым стой или иной точки зрения. Приходится взвешивать каждое слово, определять егоудельный вес в словарном составе, и лексикограф всегда, представляя возможнуюсферу употребления слова, предпочитает включить лишнее, чем изгнать то, чтоможет оказаться нужным».
Приведеми другие замечания Н.Родионова, свидетельствующие о «примитивном», по егомнению, подходе к словарному делу. Так, автор рецензии подвергает сомнению нетолько необходимость включения терминологической лексики, но также считаетнецелесообразным объяснять значение общеупотребительных слов. Он пишет: «Вдругую крайность впадают составители, когда пытаются объяснить каждоесуществительное, независимо от того, насколько оно хорошо всем известно. Кто незнает, что такое яичница? Но в Словаре она имеет объяснение: «Кушанье изподжаренных яиц». Слово грабли объясняется так: «Колодка с зубьями, насаженнаяна длинную рукоятку, для сгребания сена, для разрыхления земли на грядках».Каждый русский человек знает, что такое грабли, и не следовало этому словудавать такое неуклюжее объяснение».
С.И.Ожеговв своем ответе Н.Родионову не только показал однополярность его идеологическихустановок и стремление к «совершенствованию» «Словаря» ненаучными методами, нои полную безграмотность рецензента в оценке практических вопросов языкознания инепонимание сложности тех задач, которые стоят перед русской наукой в этойобласти. Оппонируя Н.Родионову, С.И.Ожегов вполне обоснованно заявляет: «Нельзясогласиться с т.Родионовым, что толкования общеизвестных слов излишни. Помимотого, что понятие общеизвестности весьма относительно, принятие этогопредложения привело бы к тому, что весь основной словарный фонд остался бы безобъяснения, а в многозначных словах не были бы представлены их основныезначения. Кроме того, Словарь служит не только русским людям, но он необходим идля представителей других народов нашей многонациональной страны». И далее:«По-видимому, недоразумением вызвано противопоставление нормативного словарятолковому. К сожалению, мы, языковеды, до сих пор не заботились о рассеиванииходячих и часто неправильных представлений о языке, языкознании и о задачахлексикографии в частности».
Присоставлении «Словаря» С.И.Ожегов знакомился с большим количеством специальнойлитературы и, конечно же, использовал опыт составителей предыдущих словарей.Потому пристальное внимание к слову для него было не просто работой, но теместественным состоянием духа бесконечного искателя и труженика Науки. И в этойсвоей деятельности он был одержимым и дорожил истиной в науке. «Лексикографы поопыту хорошо знают, — писал ученый в ответ Н.Родионову, — что любое определениеможет стать предметом высмеивания. Известны ходячие анекдоты об определенияхДаля, академических словарей, Толкового словаря Ушакова.«Гравий – крупный песок», «Толокно – толченая мука» – как будто действительносмешно. Но вдумавшись, увидим иное. Гравий и песок – разные формы одних и техже обломочных пород. Породы до 2 мм в диаметре по технической терминологииназываются песком, а свыше 2 мм – гравием. Есть гравий крупного диаметра, употребляемыйпри изготовлении бетона и асфальта, а есть мелкий гравий (т.е. в 2-3 мм – крупный песок), идущий, как и песок, на посыпку, напр, дорожек в парках и т.п.Обвинение здесь может быть предъявлено по другой линии: учтен только один видгравия, известный в быту».
С.И.Ожеговустоило немалых усилий отстоять научные основы лексикографической работы, показатьнесостоятельность аргументов своего оппонента научным путем, оценить их спозиции ученого-языковеда, а не «стадиального исследователя». Ученый открыто обэтом говорит: «Анализ материалов, использованных в статье, показывает, что онинедостаточны для сделанных т. Родионовым выводов. Многие материалы включенычастью по ошибке, частью по недоразумению – подбор их случаен. Вывод, сделанныйна основе этих материалов, о том, что Словарь не отражает состояниясовременного литературного языка, представляется мне неправомерным и односторонним.Он основан, отчасти, не только на приведенных материалах, но и напредставлениях о коренной ломке русского языка в советскую эпоху, оскачкообразном развитии языка. Ещё критики «Толкового словаря» под ред.Ушакова требовали радикальной «подчистки» русского языкаизгнанием из него всего того, что не отражало, по их мнению, «новогостадиального периода» в развитии русского языка».
РецензиюН.Родионова заключает показательная фраза, довершающая «разоблачение» и имеющаяв отечественной традиции особую политическую тональность: «Несомненно одно:«Словарь русского языка», составленный С.И.Ожеговым, не отражает современногосостояния русского языка. Чтобы сделать словарь полезным для читателя, необходимопереработать его при участии научных учреждений и широкого круга специалистов».
С.И.Ожегов,отвечая ее автору, столь же корректен и в то же время непреклонен, когда речьидет о фальсификации результатов немалого лексикографического труда. Оттого, наверное,Сергей Иванович не мог обойти гнусную ложь, и последний абзац его «отповеди»звучит еще более определенно и принципиально. Мы процитируем эти строки:«Подведем итоги. В рецензии т. Родионова, как мы видели, есть то, что следуетнесомненно принять к сведению для соответствующих исправлений. Но этого слишкоммало для рецензии, помещенной в руководящем органе печати. К сожалению, онадалека от тех требований, которые мы предъявляем к советской критике. Авторрецензии не изучил словаря, не изучил истории советской лексикографии, не вникв сложный комплекс языковедных проблем (в частности, в вопрос о лексическихграницах современного литературного русского языка ), не задалсявопросом о том положительном, что есть в Словаре (а оно, по-видимому, есть, судяпо отзывам советской и зарубежной критики и по материалам обсуждений в научныхучреждениях и вузах). Сформулированный в заглавии вывод рецензентапредставляется односторонним, построенным на случайно взятом, недостаточном инеисчерпывающем материале».
Послевыхода первого издания «Словаря» действительно развернулась большая дискуссия, нопо другой причине: «Словарь» оказался настолько популярным среди читателей иисследователей и авторитетным в научных кругах, что С.И.Ожегова буквальнозабросали письмами с откликами. Можно, наверное, с определенной долейуверенности даже сказать, что подъем национального интереса к языку и русскомуслову был вызван трудами С.И.Ожегова по лексикографии и прежде всего в еепрактической части – составлении «Словаря русского языка», пропаганде роднойречи в средствах массовой информации, в организации научно-популярного издания«Вопросы культуры речи» и других, не менее важных начинаниях Сергея Ивановича, которыепродолжили его ученики.
Однакони выступления авторитетных ученых, ни письмо самого С.И.Ожегова в редакциюгазеты «Правда» не остановили уже запущенный механизм «очернительства». Это темболее драматично, что рецензия Н.Родионова вышла как раз накануне известнойдискуссии, начало которой было положено статьей И.В.Сталина «Относительномарксизма в языкознании». Заметим, что в следующем, 17-м номере газеты«Культура и жизнь» была опубликована указанная работа вождя с ответами навопросы. Многие газетные полосы этого «передового органа советской культуры»были заполнены характерными заголовками: так, в номере от 11 июля 1950 годабыла помещена статья И.В.Сталина «К некоторым вопросам языкознания. Ответтоварищу Е.Крашенинниковой», номер от 11 августа того же года открывала заметкаС.Толстова «За передовое советское востоковедение». Разумеется, клеветническаярецензия Н.Родионова не могла быть оставлена «без внимания», и делу дали ход. Вгазете «Культура и жизнь (№ 24 от 31 августа 1950 года, с. 4) в соответствующейрубрике читаем: «Начальник Главного управления по делам полиграфическойпромышленности, издательств и книжной торговли при Совете министров СССР вприказе по управлению отметил, что в словаре русского языка (составительС.И.Ожегов) допущены серьезные ошибки, которые справедливо (sic! –О.Н.) отмечала газета «Культура и жизнь» . Дано указание переработатьсловарь, устранить имеющиеся в нем недостатки и обсудить исправленную рукописьсловаря в научных учреждениях и среди читателей».
Вотуж воистину сказано: «Словарь, что календарь: как ни скажет — все соврет»(Архив РАН. Ф. 1516. Оп. 1. Ед. хр. № 7. Л. 23 об.)— такую запись сделал Сергей Иванович в своем рабочем блокноте, как бы предвидя нападки и «остроты»клеветников.
Впотоке откликов на «Словарь» звучали и конструктивные предложения, исходившиеот знатоков духовной культуры. Так, например, весьма поучительно письмо одногомагистра Московской Духовной академии, публикуемое ниже:
ВИнститут русского языка
Академиинаук СССР
В 1949 г. Вами был издан «Словарь русского языка» Ожегова. Просматривая его, я, какмагистр Московской Духовной Академии, нашёл в нём несколько дефектов по частитрактования церковно-исторических терминов, на которые хочу обратить Вашевнимание, чтобы во втором его издании можно было их устранить.
Анафема.Отлучение от церкви с преданием его проклятию.
Этоне совсем верно. Православная церковь всегда понимала слово анафема, какотлучение. И только проклятие не примешивалось сюда. Например, когда Толстогоотлучили от церкви, о нем молились, чтобы «господь вразумил его и наставил напуть истины». С Толстым вели переписку иерархи церкви, как митрАнтоний, арх Парфений и т.д. Мазепу анафематствовали, т.е.отлучили от церкви, но не прокляли. На престоле православной церкви вИерусалиме лежит чистого золота доска, на которой написана молитва о гетманеМазепе. Куприн в своем рассказе «Анафема» не совсем правильно изобразил этотчин и по форме, и по духу, и по содержанию
Совсемдругое дело анафема в католической церкви и в еврейской общине. Там анафемаозначает и отлучение и проклятие. Например, когда Спинозу анафематствовали, тоего в тоже время и прокляли. Равным образом и Пий XII, предавая анафемекоммунистов, он не отлучает их от церкви, п ч коммунистыне состоят в его церкви, а он проклинает их.
Посему,точно и правильно объяснить слово анафема можно так:
Анафема– греч. слово. Оно означает – отлучение от церкви. Так его понимает русскаяцерковь. А католики и евреи понимали его как проклятие.
Апостол.1. Один из 12 учеников Христа.
УХриста кроме 12 учеников было избрано еще 70 учеников, которых он тоже послалпроповедовать христианство. (См. доктор диссертДимитрия Самбикина «Собор 70 апостолов»).
Посему,правильно можно так объяснить слово «апостол» – один из учеников Христа, кепосланы были им на проповедь.
Апостол.3. Церковная книга, содержащая «Деяния», послания апостолов и «Апокалипсис».
Неверно.В «Апостоле» помещены «Деяния апостолов», семь соборных посланий и 14 посланийап. Павла. Что же касается Апокалипсиса, то он служебного значения не имел иприлагался в конце Нового Завета для чтения на дому. «Апостол» же прочитывалсяв храме.
Благоверный(шутл.) муж.
Благоверная(шутл.) жена.
Что-тоне так. «Благоверный князь Александр Невский». Значит, церковь позволяет себешутку в отношении к А.Н.? Так ли надо понимать?
«Благовернаякнягиня Ольга» Здесь тоже шутливый тон?
Нет,товарищи-издатели! Если кто опошляет это слово, то не следуетобобщать. В «Истории» Карамзина, Соловьева, Ключевского слово «благоверный»никогда не употреблялось в шутливом тоне.
(Поматериалам Архива РАН).
Приведемеще один пример читательского обсуждения «Словаря». На сей раз письмо былоадресовано научному редактору Р. М. Цейтлин:
ВГосударственное Издательство
Словарей
Москва
Б.Калужская,15
НаучномуРедактору
СловаряРусского Языка С.И.Ожегова
Р.М.Цейтлин
Следуяпросьбе автора, позволяю себе сообщить Вам следующие замечания о словаре, которымтолько сейчас начал пользоваться (в третьем издании, 1953 г.).
Таккак этот словарь притязает на то, чтобы служить руководством «к правильномуупотреблению слов, к правильному образованию их форм … к правильному написаниюслов в современном русском литературном языке» (см. § 1 «Состава Словаря» настр. 4), то пользующиеся им должны считать, что помещенные в нем слова всеправильны на взгляд целого ряда высокоавторитетных лиц и учреждений, перечисленныхв авторском предисловии. Между тем, перелистывая словарь, то и делонаталкиваешься на такие уродливые словообразования и применения слов, что невольнозадаешься вопросом: что служило при составлении словаря критерием правильности?И что вообще неправильно, если правильно это?
Наэтот вопрос в «Сведениях, необходимых для пользующихся Словарем» нет никакогоответа.
Беру,например, слово «одинарный», которого я до сих пор совершенно не знал. Оно меняничуть не удивило бы у Лескова, но чрезвычайно удивило в чуть ли неакадемическом (с участием двух академиков и коллектива Института языкознания АНСССР составленном[i]) словаре. Если словарь его поместил, то он, очевидно, считаетправильным образование прилагательных вообще по этому образцу, т.е. посредствомприбавления к русскому корню окончания «арный», так что правильны будут, например,если они появятся. И словообразования «триарный» вместо тройной, «четыре(х)арный»вместо четверной и т.п.
Тоже должен заметить о слове «листаж». Если достаточно к русскому слову, означающемукакой-либо предмет, прибавить французское «аж», чтобы указать, что речь идет околичестве этих предметов, то легко создать такие слова (для типографии, право,удобные), как букваж, страницаж и т.п.
Вообще,все неологизмы, на неправильность которых столько раз и так горько жаловались унас за последние десятилетия, и в публичных выступлениях, и в современнойпечати, ревнители чистоты языка, — все они вошли в этот сравнительно небольшойпо числу слов («словажу»?) словарь. Стало быть, все они сочтены правильными?Правильно и «зачитать» вместо «прочитать» и «довлеть» вместо «тяготеть»?
Яотлично знаю, что самое уродливое слово приходится признать правильным, когдаоно вошло в широкое употребление, но, во-первых, не вижу надобности и при этомусловий объяснять правильной[ii] его форму (а процитированный мною выше § 1объявляет правильными все формы слов, введенных в словарь); во-вторых же, никакне могу согласиться, что, нпр, слово одинарныйупотребляется широко. (Ведь оно значит точно то же, что ординарный и означает«простой, а не двойной», как и «ставить в ординаре» значит в тотализаторе –делать простую, а не двойную ставку).
ЕслиВы можете мне коротко объяснить, в чем неверны мои замечания, и сделаете это, будуВам очень благодарен. На этот случай прилагаю для Вашего удобства открытку смоим адресом.
Ссовершенным уважением[iii]
(Поматериалам Архива РАН).
Последующиенесколько лет (а второе, исправленное издание «Словаря» вышло в 1952 году)С.И.Ожегов мужественно отстаивал научные основы своего труда, выступал наконференциях, отвечал на письма (кстати, именно отклики рядовых читателей, аСергей Иванович получал сотни писем, свидетельствовали об успехе «Словаря»), вновьи вновь пунктуально дорабатывая и исправляя словарные статьи, уточняя пометы, приводяв бóльшую упорядоченность грамматику и орфоэпию. А «критики» С.И.Ожегова,которых теперь помнят немногие, — в забвении, как и то, что они пыталисьсделать.
Всеже эти факты стали нашей историей, и их невозможно вычеркнуть. Потомупредставленные фрагменты дискуссии о «Словаре» и документальные материалы, впервыевводимые в оборот в исследовательском ключе, нам кажутся весьма актуальными исвоевременными. Научные взгляды и устремления их авторов не нуждаются впояснении. Они требуют внимательного прочтения и осмысления.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.Здесь предпочтительнее было бы говорить о том, что необходимо разграничитьустаревшее значение и современное (см., напр.: «Словарь русского языка». Гл.ред. А.П.Евгеньева. Т. 4. М., 1988. С. 26) или же дать соответствующую ссылку.Ср.: «Толковый словарь русского языка» под ред. Д.Н.Ушакова указывает помету«истор.» (Т. 4. М., 1940. С. 47). Заметим, что в словарях последних лет даетсялибо краткое значение: «Легкие открытые летние туфли без каблуков» (ЛопатинВ.В., Лопатина Л.Е. Малый толковый словарь русского языка. М., 1993. С. 517), либоуказывается первоначальный смысл (Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарьрусского языка. Изд. 4-е. М., 1999. С.696).
2.Эти реплики напомнили нам отголосок той дискуссии об Ушаковском словаре, гдезвучали такие «речи»: «… политически незаостренный, беззубый, демобилизирующийклассовую борьбу, буржуазное и мелкобуржуазное мышление (см. подробнее письмо С.И.Ожегова Д.Н.Ушакову от 24 декабря 1935 года, АрхивРАН. Ф. 1516. Оп. 2. Ед. хр. № 136. Лл. 14-14 об).
3.При жизни автора вышло шесть изданий однотомного словаря: 2-е (1952 г.) и 4-е (1960 г.) были исправленными и дополненными, 3-е (1953 г.), 5-е (1963 г.), 6-е (1964 г.) – стереотипными. Вплоть до начала 1990-х годов вышло 23издания словаря. Объем словаря вырос с 57 тыс. до 70 тыс. слов, увеличилсякорпус статей, расширилось описание семантической структуры многозначных слов, улучшилисьиллюстративная часть и показ фразеологических связей, было введено немало слов,отражающих современное состояние языка. В 1990 г. Академия Наук СССР присудила «Словарю русского языка» С.И.Ожегова премию им. А.С.Пушкина. С1992 года выходит «Толковый словарь русского языка» С.И.Ожегова и Н.Ю.Шведовой(4-е изд., дополненное – 1999 г.).
4.Рецензия Н.Родионова была помещена в газете «Культура и жизнь», № 16 (144) от11 июня 1950 года, с. 4. Ответное письмо С.И.Ожегова публикуется поавторизованной машинописи (копия с подписью ученого без указания точной датынаписания – сентябрь 1950 года), хранящейся в Архиве РАН (ф. 1516, Оп. 1. Ед.хр. № 225. Лл. 1-13). Замечательный документ сохранился в архиве ученого: черезмесяц после выхода горе-рецензии он получил опровержение от …аспирантаКиевского государственного университета им. Т.Г.Шевченко М.Черпа, непобоявшегося вступить в дискуссию и защитить «Словарь» и его автора.Симптоматично название отзыва молодого исследователя: «О Словаре русского языкаи неудачной рецензии тов. Н.Родионова» (Архив РАН. Ф. 1516. Оп. 1. Ед. хр. №216. Лл.114-124). В ней, в частности, М.Черп пишет: «Рецензия является яркимобразцом бездоказательной, нечестной критики, ничего, кроме вреда, не приносящейнашей науке» (там же, л. 118). Далее ее автор показывает, в чем состоялаклевета Н.Родионова: «Но больше всего возмущают приемы, которыми пользуетсярецензент. В своем стремлении оклеветать словарь он не брезгует ничем. Онизвращает, фальсифицирует показания словаря. О нации не говорится, что это«часть человечества». Это слово в словаре объясняется так: «Историческисложившаяся часть человечества, объединенная устойчивой общностью языка, территории,экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры»(стр. 410) » (там же, л. 120).
ПРИЛОЖЕНИЕ
I
Н.Родионов
Ободном неудачном словаре
Ужедавно назрела необходимость в создании словаря современного русского языка.В.И.Ленин ещё в январе 1920 года в письме А.В.Луначарскому писал: «Не пора лисоздать словарь настоящего русского языка, скажем, словарь слов, употребляемыхтеперь и классиками, от Пушкина до Горького».
Отсюдапонятен тот живейший интерес, с которым встретил советский читатель вышедший в1949 году однотомный «Словарь русского языка» (составитель С.И.Ожегов, главныйредактор академик С.П.Обнорский).
Изпредисловия к Словарю следует, что он представляет собой общедоступное пособие,которое призвано содействовать повышению культуры речи широких «народных масс, изучениюи пониманию современного русского литературного языка» и что «основной задачейСловаря является уточнение норм литературной русской речи, сложившихся всовременную эпоху».
Однакопри ознакомлении со Словарем читателя ждет разочарование. Отсутствие целеустремленности,хаос в подходе к словарному составу — таковы основные недостатки Словаря.
СоставителиСловаря утверждают, что их труд – словарь современного языка. Но это далеко нетак. Достаточно сказать, что в Словаре нет таких типичных для марксистскойфилософии русских терминов, как самодвижение, взаимосвязь. При просмотреобнаруживаются пропуски общеизвестных современных слов – агитпункт, военком, политрук,физкультура и т.д. Очень часто составители смотрят на слова с точки зренияпрошлого, а не настоящего. Уже несколько лет назад иноземное слово лозунгзаменено в нашем языке хорошим русским словом призыв. В Словаре есть толькопервое слово, а второго нет. Имеется слово торговка, а слова продавщица нет.Зато много далеких от современности слов, таких, как аббат, архипастырь, амикошонство,миропомазание, декокт, которые составители вынуждены пространно комментировать,ибо многие их не знают и в нашей литературе они почти не встречаются.
СоставителиСловаря утверждают далее, что их труд – словарь литературного языка. Однаконепонятно, почему они как из рога изобилия сыплют профессиональные, местные ижаргонные слова. То и дело встречаются: холява, натореть, ржище, вишь, глядь ит.д.
Какни странно, но в Словарь русского языка составителями включено множество иностранныхслов, которые не имеют сколько-нибудь заметного распространения. Известнозамечание В.И.Ленина о том, что незачем употреблять иностранные слова, когдаимеются соответствующие русские, «к чему говорить «дефекты», когда можносказать недочеты, или недостатки, или пробелы». Тем не менее составителивключили в Словарь такие слова, как диакритический, экзерциции, антиципация, бекар,аббревиатура, гиль, диатонический, эгрет, эмфаза и многие другие.
Составителисчитают свой Словарь нормативным, т.е. показывающим только, в каком виде словопишется и произносится и к какой части речи оно относится. Однако часто изнормативного Словарь превращается в толковый; при этом толкования слов даются внем порой неточно и даже неправильно. Так, например, слово нация имеетобъяснение, что это «часть человечества». В объяснении слова коммунизм ничегоне сказано о социализме, как первой стадии коммунизма. Несмотря намногозначимость (так у Н.Родионова. – О.Н.) слова партийность, оно объясняетсятолько в одном значении: принадлежность к партии.
Вдругую крайность впадают составители, когда пытаются объяснить каждоесуществительное, независимо от того, насколько оно хорошо всем известно. Кто незнает, что такое яичница? Но в Словаре она имеет объяснение: «Кушанье изподжаренных яиц». Слово грабли объясняется так: «Колодка с зубьями, насаженнаяна длинную рукоятку, для сгребания сена, для разрыхления земли на грядках».Каждый русский человек знает, что такое грабли, и не следовало этому словудавать такое неуклюжее объяснение. А если уж взялись объяснять, то надо былосказать, что в настоящее время существуют грабли деревянные и железные, ручныеи конные. Странно объясняется слово колесо. Оказывается, что это «круг, вращающийсяна оси и приводящий в движение повозку или механизм». Известно, между тем, чтоне все колеса вращаются на оси и что колеса не являются источником движения, втом числе у повозки. «Гравий – крупный песок», «толокно – толчёная мука», — толкуютсоставители, не задумываясь о том, что какой бы вид ни имел песок, он все-такине гравий и что если зерно превращено в муку, нет нужды его толочь. Невольновспоминается русская пословица: «Толки воду – вода и будет». Примитивныобъяснения: «Мокрица – живущее в сырых местах мелкое животное с большимколичеством ножек», «Рот – отверстие между губами». На грани вульгарностиобъяснение: «Мать – женщина по отношению к её детям, или самка по отношению кеё детёнышам».
Немалопретензий к составителям возникает по поводу группировки слов, или, как говорятязыковеды, гнездования. По мнению составителей они пользуютсясемантико-словообразовательным типом гнездования слов, т.е. главное вниманиеобращают не на историю и происхождение слов, а на их значение и роль вобразовании новых слов. Но этот принцип часто нарушается.
Слишкомвольны замечания авторов по поводу правописания и произношения слов. В русскомязыке известную трудность представляет правописание наречий, особенно тех, которыеобразованы из существительных с предлогом типа: в тупик, за глаза, на руку.Предложение составителей писать эти наречия, как и существительные, неправильно.В языке всегда есть стремление как-то отличить одно явление от другого. Чтобыотличать наречия от существительных, их пишут слитно с предлогом.
Можнобыло бы сделать ряд замечаний по поводу допускаемого составителями неточногоопределения сложных слов, правописания суффиксов и другие.
Несомненноодно: «Словарь русского языка», составленный С.И.Ожеговым, не отражаетсовременного состояния русского языка. Чтобы сделать словарь полезным длячитателя, необходимо переработать его при участии научных учреждений и широкогокруга специалистов.
II
С.И.Ожегов
Письморедактору газеты «Культура и жизнь» по поводу рецензии Н.Родионова на «Словарь»С.И.Ожегова
РЕДАКТОРУГАЗЕТЫ «КУЛЬТУРА И ЖИЗНЬ»
Копияредактору газеты «Правда»
11июня 1950 года газета «Культура и жизнь» опубликовала статью Н.Родионова «Ободном неудачном словаре» по поводу Словаря русского языка, составленногоС.И.Ожеговым, под ред С.П.Обнорского (М., 1949).
Словариязыка, включая в себе описание словарного состава с его семантикой, правописанием,грамматикой и произносительной характеристикой каждого слова, представляютсобой своего рода энциклопедию языка. При этом словари, в отличие от пособия поязыку других типов, являются универсальным пособием, обращенным к широкой массенарода, ко всем людям, независимо от их специальности, рода занятий, степениобразованности. Поэтому понятно, насколько важно лексикографу, желающемусохранить живые связи с современностью, знать критические мнения и ученыхспециалистов, и профессиональных критиков, и рядовых читателей. Наличие такихсвязей – залог плодотворности работы лексикографа. В многообразных, подчаспротиворечащих друг другу отзывах, лексикограф, опираясь на теоретическиеположения языковедной науки, должен уметь найти здоровое начало, обнаружитьматериалы, которые могут повести к плодотворным выводам.
Главныйвопрос, который привлекает особое внимание критики и который составляет предметособенной заботы лексикографа, это вопрос о словарном составе, об определениизначений. Практически это вопрос о правильном отборе слов и значений дляпомещения в словаре. Теоретически это вопрос о лексических границахсовременного литературного языка. Если практически эти вопросы так или иначеразрешались и приводили к созданию словарей, то теория значительно отставала ине освещала путь практике. В теории о границах словарного состава существовалапутаница, созданная Марром и его последователями. Считалось, что русский языксоветской эпохи – качественно новое явление, возникшее якобы в результатеполного переворота в языке. Конкретно это понималось таким образом, что русскийязык должен быть освобожден от всех слов, которые, по мнению марровцев, неотражали советской идеологии. Должно было быть подвергнуто остракизму то, чтоне отражало сегодняшнего дня. Это влекло к «очищению» русского языка от массынациональных выразительных средств, от лексики, которая живет в народе икоторая нужна народу для деятельности, для понимания историческойдействительности. Учение И.В.Сталина о языке и его специфике, об основномсловарном фонде и словарном составе теоретически обосновывает и проблемылексикографии. Указание И.В.Сталина о том, что русский язык со времен Пушкинане претерпел какой-либо ломки, что «современный русский язык по своей структуремало чем отличается от языка Пушкина» («Марксизм и вопросы языкознания», стр.7) вместе с указанием на характер происшедших за это время изменений (серьезноепополнение словарного состава, выпадение устаревших слов, изменение смысловогозначения) дают нам ключ к историческому и диалектическому пониманиюсовременного словарного состава и его семантики. Создание теоретических основлексикографии на базе учения И.В.Сталина – наша очередная задача. Словарисодействуют выполнению этой задачи и потому нуждаются во всесторонней, принципиальнойи глубокой критике (ср. статью «Преодолеть отставание литературной критики» вгаз «Культура и жизнь» 11 авг 1950 г.).
СтатьяН.Родионова содержит в себе суждения о словарном составе, об определении слов, мненияо некоторых разделах словаря и общие выводы. При этом надо сказать, что частьконкретных материалов и общих соображений мне была известна и ранее по тем жечитательским письмам и рукописным рецензиям, которые имел в своем распоряжениии Н.Родионов.
1).Остановимся на конкретных материалах, относящихся к вопросу о составе словаря.Правильно отмечен пропуск таких слов, как самодвижение и взаимосвязь, пропусксущественных значений в слове партийность. Особенно автор статьиостанавливается на пропуске слова типа агитпункт, военком, политрук, физкультура.Однако он не прав, усматривая в этом «отсутствие целеустремленности, хаос вподходе к словарному составу». Словарь имел совершенно четкие установки приотборе сложносокращенных слов. Эти установки изложены в предисловии к словарю.Много сложносокращенных слов имеется в словаре, но число их, действительно, ограничено.Уже давно ведется у нас борьба с излишним употреблением сложносокращенных слов.Известны выступления М.Горького, Л.М.Кагановича, писателей, общественныхработников и прессы против ненужных и излишних сокращений. Мои наблюдения надпрактикой их употребления в разных стилях речи показывают, что сокращениястановятся все более и более ограниченными в общем литературном языке.Характерно, напр, что «Правда» в своих передовицах (см. «Правда» от6 авг 1950 г.) не пользуется словом физкультура как вполнеидентичным с сочетанием физическая культура, но широко применяет прилагательноефизкультурный и существительное физкультурник, как слова, которые нельзязаменить другими для выражения данных понятий. Не бесспорна также необходимостьвключения слова военком, т к хотя это слово встречается впроизведениях советской литературы, но теперь практическое применение его оченьограничено. Ясно, с другой стороны, что слово агитпункт надо было бы включить:хотя оно по значению совершенно идентично сочетанию агитационный пункт, но посути дела сочетание и в устной бытовой речи и в письменной почти полностьювытеснено сложносокращенным словом агитпункт. Слово политрук, как и многиедругие сокращенные слова, в соответствии установками словаря, изложеннымив предисловии, есть в Словаре и помещено в гнезде морфемы полит-. Я остановилсяна этих примерах, чтобы показать, как опасно с плеча решать вопрос осложносокращенных словах. Во многих читательских письмах имеются мотивированныезамечания о необходимости включения тех или иных сокращенных слов, состоявшихсяв общем языке, и потому необходимых в Словаре, даже однотомном. При дальнейшейработе над словарем следует пересмотреть принципы помещения сокращенных слов всторону возможного расширения их состава.
Авторстатьи пишет, что «уже несколько лет назад иноземное слово лозунг заменено внашем языке хорошим русским словом призыв. Однако это не совсем так. Словопризыв в одном из своих значений вполне совпадает со словом лозунг, что даловозможность 9 лет тому назад заменить его словом призыв, но только в однойобласти употребления – призывы ЦК ВКП(б). В прочих сферах употребления словолозунг полностью сохраняется в словарном русском составе. Ср., напр:«Партия укрепляется тем, что очищает себя от оппортунистических элементов – вэтом один из лозунгов большевистской партии, как партии нового типа» (ИсторияВКП(б), Краткий курс, Госполитиздат, 1938 г., стр. 137) или «14 августа в Лейпциге, на площади Президент-Фридрихсплац, состоялся митинг под лозунгом борьбыза мир» («Правда», 17 августа 1950 г.). Кстати, и слово призыв есть в словаре, чтот. Родионов, к сожалению, не заметил.
Далее,есть в словаре как слово торговка, так и слово продавщица. Только словоторговка стоит отдельно, как заглавное слово, т к позначению оно не совпадает со словом торговец, а слово продавщица стоит в гнездеслова продавец, т к эти слова семантически идентичны.Правила гнездования подобных слов (названия лиц женского пола) изложены впредисловии к Словарю и строго выдержаны по всему Словарю.
Действительно,такие слова, как аббат, архипастырь, амикошонство, миропомазание обозначаютпонятия, далекие от нашей современности. Но вместе с тем подобные слова невсегда легко выбросить из словаря, так как они еще входят в наш словарныйсостав и редкость или ограниченность сфер их употребления еще не может бытьдостаточным критерием для их устранения. И прав т. Родионов, говоря, что многиеих не знают. Подобные слова встречаются не только в исторических произведениях,в художественной литературе, но и в прессе, и советский читатель должен иметьвозможность узнать значение малопонятных для него слов. Так, имя известногодеятеля мира аббата Булье часть встречается на страницах нашей прессы.Воззвание мира подписывают польские аббаты и евангелические священники. Недавносообщалось в газетах о том, что архипастыри русской, грузинской и армянскойцеркви подписали воззвание мира. Ср. ещё «акт миропомазания Викентия впатриархи», «верные патриарху священнослужители, патриарх Гавриил принял участиев праздновании пятисотлетия автокефалии русской православной церкви и всовещании глав автокефальных православных церквей» («Литгазета», 15 авг 1950 г.). Слово амикошонство встречается в нашейпрессе, в частности в фельетонах. В эту группу по недоразумению попало словодекокт – термин нашей аптекарской и вкусовой промышленности. Иное дело – оно, можетбыть, нуждается в устранении как узкоспециальное.
Авторстатьи слишком суживает понятие литературного языка. А между тем словарныйсостав многообразен по своим выразительным средствам. Вряд ли теперь, послеработ И.В.Сталина в области языкознания можно признать жаргонными такие слова, каквишь, глядь, натореть, широко распространенные и у наших классиков и в живойразговорной общенародной речи. Ржище из диалектного слова уже перерастает вобщий сельскохозяйственный термин. Холява – русский термин стекольного икожевенного производств. По поводу последних двух слов может быть поставленвопрос – не слишком ли они узкоспециальны с точки зрения принятых в Словарепринципов помещения специальных слов.
Авторстатьи вольно толкует цитату В.И.Ленина об употреблении иностранных слов безнадобности. Как известно, В.И.Ленин протестовал против расширительного, нетерминологического,французско-нижегородского употребления иностранных слов. Слово дефект вовсе неизгоняется из языка как термин. Ср., напр, выражение дефективнаястратегия. Словарь стремился всегда давать русские терминологическиесоответствия, но, как известно, они не всегда есть в языке, и потому нельзябыло избежать таких языковедческих терминов, как аббревиатура, диакритический, эмфаза,таких музыкальных, как диатонический, бекар. Но прав автор, что слова эгрет, экзерциции,антиципация, как устарелые, могут быть исключены из Словаря. Слово гиль т.Родионов напрасно включил в число иностранных: оно древнее русское корневоеслово, по-видимому, в старину входившее в основной словарный фонд русскогоязыка. Вопрос об отборе иноязычных слов не такой простой, как думает т.Родионов. Из огромного количества иноязычных слов, встречающихся и в общей и вспециальной речи, Словарь включал только то, что представлялось необходимым стой или иной точки зрения. Приходится взвешивать каждое слово, определять егоудельный вес в словарной составе, и лексикограф всегда, представляя возможнуюсферу употребления слова, предпочитает включить лишнее, чем изгнать то, чтоможет оказаться нужным. Разносторонняя критика в этом отношении являетсяважнейшим условием успешности словарной работы. Как легко впасть в ошибкупоказывает такой случай. Перерабатывая словарь, я, взвесив предложениекритика-читателя Словаря о необходимости исключить слово превалировать, какненужное устарелое интеллигентское слово, имеющее полное русское соответствие, решилего вычеркнуть наряду с другими аналогичными. Через некоторое время стало ясно,что слово превалировать и сейчас входит в словарный состав русского языка: егоприменил И.В.Сталин в своей работе «Относительно марксизма в языкознании».Следовательно, здесь лексикограф совершил ошибку: он не предусмотрел наличиясуществующих реальных возможностей употребления подобных слов в современномязыке.
Анализматериалов, использованных в статье, показывает, что они недостаточны длясделанных т.Родионовым выводов. Многие материалы включены частью по ошибке, частьюпо недоразумению – подбор их случаен. Вывод, сделанный на основе этихматериалов, о том, что Словарь не отражает состояния современного литературногоязыка, представляется мне неправомерным и односторонним. Он основан, отчасти, нетолько на приведенных материалах, но и на представления о коренной ломкерусского языка в советскую эпоху, о скачкообразном развитии языка. Ещё критики«Толкового словаря» под ред. Ушакова требовали радикальной«подчистки» русского языка изгнанием из него всего того, что не отражало, по ихмнению, «нового стадиального периода» в развитии русского языка. ТрудыИ.В.Сталина показали антимарксистскую сущность этих представлений, но остаткиэтих представлений ещё продолжают существовать (ср. рецензию Ф.П.Филина вавгусте этого года на однотомный словарь). Благодаря гипнозу «новой науки оязыке» с её антимарксистскими взглядами на развитие языка лексикографическаятеория переживала полосу разброда. Не было теоретической ясности в таком важномвопросе, как вопрос о словарном составе, об отборе слов в разные типы словарейсовременного литературного языка. Поэтому лексикографическая практика наша несвободна от ошибок.
2).О значениях слов. Нельзя согласиться с т. Родионовым, что толкованияобщеизвестных слов излишни. Помимо того, что понятие общеизвестности весьмаотносительно, принятие этого предложения привело бы к тому, что весь основнойсловарный фонд остался бы без объяснения, а в многозначных словах не были быпредставлены их основные значения. Кроме того, Словарь служит не только русскимлюдям, но он необходим и для представителей других народов нашеймногонациональной страны.
Лексикографыпо опыту хорошо знают, что любое определение может стать предметом высмеивания.Известны ходячие анекдоты об определениях Даля, академических словарей, Толковогословаря Ушакова. «Гравий – крупный песок», «Толокно –толченая мука» – как будто действительно смешно. Но вдумавшись, увидим иное.Гравий и песок – разные формы одних и тех же обломочных пород. Породы до 2 мм в диаметре по технической терминологии называются песком, а свыше 2 мм – гравием. Есть гравий крупного диаметра, употребляемый при изготовлении бетона и асфальта, аесть мелкий гравий (т.е. в 2-3 мм – крупный песок), идущий, как и песок, напосыпку, напр, дорожек в парках и т.п. Обвинение здесь может бытьпредъявлено по другой линии: учтен только один вид гравия, известный в быту.Далее, уже после прочтения рецензии, я убедился, что толкование слова толокнодано с точки зрения старых кустарных производственных процессов, а именно, поспособу производства муки: она была или толчёная, или обычная молотая. Нынетехника изготовления изменилась, и определение, данное в Словаре, вызываетнасмешку. Мокрица действительно животное ракообразное, не насекомое. Круг, неприспособленный к движению на оси по-русски называется не колесом, а обручем ит.п. В определении слова грабли должно быть учтено современное состояниетехники. Определения некоторых слов (нация, рот) в рецензии т. Родионоваприводятся не полностью и создают у читателя статьи представление о грубойошибке Словаря. Определение слов партийность, мать нуждаются в уточнении. Вообщеже, даже ошибочные замечания т. Родионова об определениях значений словпринимаю с благодарностью, т к они дают пищу лексикографудля пересмотра аналогичных случаев.
3).По-видимому, недоразумением вызвано противопоставление нормативного словарятолковому. К сожалению, мы, языковеды, до сих пор не заботились о рассеиванииходячих и часто неправильных представлений о языке, языкознании и о задачахлексикографии в частности.
4).Вызывает недоумение абзац об орфографии в словаре. Словарь не вольничал в этомотношении, а целиком следовал нормам правописания, выработаннымПравительственной орфографической комиссией. Т. Родионов не обратил внимание нассылку об этом в предисловии. К сожалению, свод этих орфографических правил досих пор находится в стадии утверждения.
5).Очень жаль, что т. Родионов не изложил своих претензий относительногнездования. Эта система в таком виде, как это принято в Словаре, — новая, ивсякие замечания были бы и интересны, и полезны. Неясно, что имел в виду т.Родионов, говоря о допущенных неточностях в определениях сложных слов. Какиеспецифические недостатки в определениях именно сложных слов? Почему т. Родионоввыделяет вопрос о неточности правописания именно суффиксов? Словарь этот разрядграмматических форм не выделяет и специально о них не говорит.
6).Очень грустно, что т. Родионов в начале своей статьи представляет положение вобласти словарной работы таким образом, что создает у читателя впечатлениеполного запустения на этом участке работы, а однотомный словарь оказываетсяслучайным явлением. Между тем советская лексикография имеет и свою историю, исвои достижения, и свои недостатки. Опыты построения словаря современного языканачались еще в 20-х годах со времени известных указаний В.И.Ленина, одно изкоторых цитирует т. Родионов. Эти опыты завершаются в процессе разработкиметодологических вопросов современной лексикологии и лексикографии созданиемсловаря трех типов: большого академического (1 том которого вышел в 1948 г., повторен в 1950 г.), четырехтомного Толкового словаря русского языка под редД.Н.Ушакова (1935-1940 гг., второе издание 1947-1948 гг.; в числе авторов его исоредакторов Д.Н.Ушакова был С.И.Ожегов) и, наконец, однотомного Словаря русскогоязыка (1949 г.). Игнорирование советской лексикографической работы, широкоизвестной всей советской общественности, есть игнорирование одного из важныхразделов отечественной науки.
Подведемитоги. В рецензии т. Родионова, как мы видели, есть то, что следует несомненнопринять к сведению для соответствующих исправлений. Но этого слишком мало длярецензии, помещенной в руководящем органе печати. К сожалению, она далека оттех требований, которые мы предъявляем к советской критике. Автор рецензии неизучил словаря, не изучил истории советской лексикографии, не вник в сложныйкомплекс языковедных проблем (в частности, в вопрос о лексических границахсовременного литературного русского языка ), не задался вопросом о томположительном, что есть в Словаре (а оно, по-видимому, есть, судя по отзывамсоветской и зарубежной критики и по материалам обсуждений в научных учрежденияхи вузах). Сформулированный в заглавии вывод рецензента представляетсяодносторонним, построенным на случайно взятом, недостаточном и неисчерпывающемматериале.
““ сентября 1950 г. (С.И.Ожегов)
Кандидатфилологических наук.
Старшийнаучный сотрудник
Институтаязыкознания АН СССР.
ДоцентМосковского государственного университета.
Вступительнаястатья, подготовка текстов и примечания О.В.Никитина
[i]Такое согласование в тексте письма.
[ii]Такая форма в тексте письма.
[iii]Далее следует подпись (неразборчива).
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru/