Мир «лазури» в поэмах М.Цветаевой
Тарасов А. Б.
Кдвери светлой и певучей
Черезладанную тучу
Тороплюсь,
Какторопится от века
МимоБога — к человеку
Человек.
М.Цветаева
Ялюблю такие игры,…
Чтобыв мире было двое:
Яи мир!
М.Цветаева
«Чтоза тон?» — «Совсем не тон!
Простожить мне надоело!»
М.Цветаева
Несмотряна то, что М.И.Цветаева является известным поэтом, о творчестве которогопостоянно пишут, поэзия Цветаевой еще во многом остается неразгаданной илиневерно истолкованной. В большей степени это относится к ее поэмам, заключающимв себе как бы сгусток художественного мира лирики Цветаевой.
Первыйцикл поэм Цветаева создавала в 1920-1922 гг. В то время поэтесса переживала такназываемый «фольклорный» этап. Она с особым интересом читала сказкииз известного сборника Афанасьева. На основе сюжета одной из прочитанных сказокЦветаева написала поэму «Царь-Девица». Важно обратить внимание на теизменения, которые претерпела сказка в ходе ее литературной обработки. Если внародной сказке Царь-Девица и Царевич-гусляр встречаются после разлуки и всевенчает счастливый конец, то в поэме в силу трагического мироощущения ее авторавстреча в принципе невозможна. Между Солнцем-Царь-Девицей и Месяцем-Царевичем«верста пролегла». И только тогда, когда Царевич спит, происходитвстреча, а точнее, «не-встреча» Царь-Девицы с любимым человеком.
Такимобразом, раскрывается одна из главных тем лирики Цветаевой — тема разлуки.Особенно важно то, что в этой поэме, быть может, впервые со всею ясностьюЦветаева открывает читателям тайну своего трагического мироощущения:«Царь-Девица» — поэма об одиночестве в любви. ВозлюбленныйЦарь-Девицы, по точному выражению исследовательницы творчества ЦветаевойА.Саакянц, это воплощение «недо-личности» и «недо-страсти»,олицетворение «великой слабости не-любви». Царевич спит, когдадинамика любовного чувства Царь-Девицы достигает наивысшей степенибодрствования, т.е. сильнейшего напряжения всех душевных сил и наибольшеготрагизма. По-видимому, Цветаевой за образом царевича видится человек, которыйможет проявить себя только в области быта, а не бытия (жизни души и духа). Нотам, где царствует любовь, убеждена поэтесса, быт и бытие несовместимы.
Каксправедливо отмечала А.Саакянц, в Царевиче для Цветаевой воплощалось мужское«убожество», заставляющее страдать женщину (ср. строки изстихотворения Цветаевой «Памяти Гейне»: «В нашей жизни выпалотак: // Мальчик поет, а девочка плачет»). Мотив одиночества в любви из-замужского «убожества» обнаруживается и в более поздних поэмахЦветаевой. И вновь проблема выхода из жизненного кризиса, проблема преодоления«убожества» остается нерешенной. Для поэтессы выход видится только водном — в мечте, в мире «лазури», полностью освобождающей от быта.
Устремлениемв «лазурь» заканчивается и следующая поэма Цветаевой«На красномконе», написанная 13-17 января 1921 г. Благодаря образу Гения, Всадника накрасном коне, яснее вырисовывается картина царства «лазури».Символический образ Всадника трактовали по-разному. Одни связывали поэму споэтом А.Блоком (А.Эфрон). Другие считали, что красный конь — изображениепоэтического вдохновения, а Гений — это Муза. Но наиболее полно всюмногозначность цветаевского образа-символа отражает точка зрения А.Павловского.В его книге «Куст рябины» не отвергаются обозначенные выше мнения.Однако автор книги утверждает, что Всадник в поэме — это прежде всеговоплощение идеи Вожатого, сопровождающего в царство «лазури». ОбразВожатого, в свою очередь, вбирает в себя любимые образы лирики Цветаевой — Архистратига Михаила, Георгия-Победоносца, Блока.
Вожатый,увлекая за собой лирического героя, или точнее, героиню, отрывает ее от быта,от всего земного, даже от родственных привязанностей (согласно первой редакциипоэмы, в жертву приносятся даже сын и муж). Предстоит путь вверх, на такуювысоту, где обитает Гений. Для Цветаевой Гений — это нечто, стоящее надчеловеком, а не высшая степень проявления его одаренности. В статье «Поэтыс историей и поэты без истории» она писала: «Не забудем, что гений удревних совершенно достоверно означал высшее и доброе существо, божество надчеловеком, а не самого человека. Гёте был гением потому, что гений парил надним...».
Вчитываясьв лирику Цветаевой, особенно в поэму «На красном коне», можно, вследза А.Саакянц, прийти к выводу, что та высота, где обитает Гений, непредставляет собою «небес» в традиционном понимании данного слова.Речь идет не о рае, а о «небе поэта». Как говорила сама Цветаева, это«третье царство, первое от земли небо, вторая земля», это чистилище,из которого никто не хочет в рай" (статья «Искусство при светесовести»). Становится очевидным, что перед нами та самая«лазурь», куда все время стремится поэт.
Ивсе же Цветаева не скрывает проблемы существования нового «лазурного»рая. Она открыто показывает, что человеческая душа не справляется с такойвысотой. В поэме «На красном коне» лирический герой терпит поражениев мире мечты и оказывается в «черноте рва», несмотря на то, что всёпринесено в жертву ради достижения «лазури».
Темне менее Цветаева не хотела отказываться от идеи Вожатого. Подтверждением томуявляются две «фольклорные» поэмы — «Переулочки» и«Молодец». Непрестанное стремление в царство «лазури»заставляет поэтессу все сильнее ополчаться против того, что удерживает её в«черноте рва», против быта. Об этом свидетельствует поэма(«лирическая сатира») «Крысолов», которую Цветаева написалауже в эмиграции, в 1925 г.
Воснову поэмы положена средневековая немецкая легенда о странствующем музыканте,избавившем в 1284 г. от нашествия крыс город Гаммельн. Увлекаемые чудеснымизвуками флейты музыканта, крысы вошли в реку Везер и утонули. Однако, неполучив из-за жадности жителей города обещанную ему плату, музыкант жестокоотомстил. Пока взрослые были на божественной службе в храмах, он, как и крыс,погубил всех детей Гаммельна, утопив их в озере. Для Цветаевой город Гаммельнявлялся воплощением мещанства, пошлости, сытости. У жителей этого города«кроме пива — ни жажды в сердцах», зато тела «плотные, прочные».
Крысолов,играющий на флейте и олицетворяющий Поэзию, был призван, по замыслу Цветаевой,нанести удар по быту. Но флейта, спасшая город от крыс, не спасла его жителейот жадности. И тогда флейтист идет на жестокость и убивает детей. Как верно всвое время отметил А.Павловский, «Поэзия у Цветаевой может статьбеспощадной и злой, когда речь идет о грубом материальном мире»весов", «расчетов», «гирь».
Идуша поэта вновь стремится от быта к бытию, на высоту Гения, на вершину Горы.Гора — центральный образ-символ связанных между собою «Поэмы Горы» и«Поэмы Конца». Первоначально оба эти произведения мыслились Цветаевойкак единая «Поэма Расставания» или «Поэма последнего раза».Гора — это «лазурь» лирики и «фольклорных» поэм Цветаевой,но в то же время это и посредник между землей, бытом и «первым от землинебом», это как бы путь в царство «лазури» — по Горе возможновосхождение. О том же говорит и А.Павловский в книге «Куст рябины»:«Гора — олицетворение высоты, восхождения вверх — по пути очищения исовершенствования духа». Думается, на это утверждениеученого-литературоведа стоит обратить особое внимание. Дело в том, что многиеисследователи и читатели рассуждают в том русле, что и Павловский, между темкак его слова об «очищении и совершенствовании духа» не отражаютреальность художественного мира Цветаевой.
Цветаева,несмотря на частое употребление имени Божия и религиозной лексики, нестремилась к православному образу жизни, не являлась глубоко верующимчеловеком. И поэтому она уносилась ввысь не в мир горний, Божий, который исповедуетхристианство, а в «чистилище», за выдуманным ею божком, Гением,который не желал никакого рая.
Крометого, анализ поэтических творений поэтессы позволяет отметить еще однуособенность ее лирики — изображение исключительно душевных переживаний, эмоций,не проникающих в область духа, веры. В результате Цветаева, по натуренеспокойная и неуравновешенная, проникается трагическим мироощущением. Все вней — надрыв и предчувствие конца. Путь к Божьему храму для поэтессы нереален,остается резкое и подчас болезненное устремление в «лазурь». Об этомсостоянии она сама прекрасно написала в стихотворении «Знаю, умру на заре!На которой их двух...»:
Нежнойрукой отведя нецелованный крест,
Вщедрое небо рванусь за последним приветом.
Тотже внутренний настрой передается в другом стихотворении поэтессы:
Кдвери светлой и певучей
Черезладанную тучу
Тороплюсь,
Какторопится от века
МимоБога — к человеку
Человек.
(«Чтобдойти до уст и ложа...»)
Действительно,Цветаева через разлуку, «рас-стояние, версты, мили» стремилась кчеловеку, к любимому. «Поэма горы» и «Поэма конца»позволяют более ясно разобраться, в чем же по ее представлениям заключаетсясущность любви. Гора, по мнению поэтессы, — образ истинной любви, образ любвипо вертикали, устремленной вверх, не имеющей ничего общего со счастьем в быту,в семье, в доме. Требование такой любви от мужчины ощущается во многихстихотворениях и поэмах Цветаевой. При этом не изображается иная точка зрения,при которой любовь воспринимается без категорического отрицания быта.
Отсюдаи исходит цветаевская мысль о мужском «убожестве», появившаяся еще вупомянутой нами поэме «Царь-Девица». Свое окончательное оформление иутверждение эта мысль получает в «Поэме Конца». Лирический геройпоэмы не способен подняться на вершину Горы. А восхождение может совершитьсятолько в одиночестве. Есть, правда, и иной путь. Можно остаться внизу, но таместь только «грязь», да «рынок». Сложная проблема выборапути разрешается в поэме в пользу «лазури», Горы. В жертву приноситсясамое дорогое на земле — любимый человек. Единственный выход, чтобы остатьсявместе — умереть. Но лирический герой поэмы говорит: «Жизнь».Мучительное, неестественное расставание, с точки зрения Цветаевой, становитсянеизбежным.
Итак,можно сделать определенные выводы о характере любви в художественном миреЦветаевой. Как видим, любовь к человеку является для поэтессы высшей ценностью.И в то же время эта любовь имеет такое свойство, что, проходя «мимоБога», она проходит и мимо человека, причем самого любимого. В результатевозникает ситуация полного одиночества — во всем мире не остается ни одногородного и близкого человека. Еще почти ребенком Цветаева в стихотворении«Дикая воля» восклицала:
Ялюблю такие игры,…
Чтобыв мире было двое:
Яи мир!
Трагическаяжизнь-игра или игра-жизнь Цветаевой показала, как иногда детские слова могутмистически и в то же время вполне закономерно сбываться в судьбе поэта. Такоемироощущение в чем-то сродни эгоцентризму позднего Л.Толстого. Кстати, в одномиз писем к Цветаевой Б.Пастернак писал о «бездне» «ранящейлирики, микельанджеловской раскинутости и толстовской глухоты, котораяназывается Поэма Конца». О том, что имел в виду Пастернак под словами«толстовская глухота» судить не беремся, однако это выражение оченьточно характеризует состояние лирического героя поэзии Цветаевой, когда на путик вершине Горы он перестает понимать другое «я».
Ивсе же поэтесса предпринимала новые попытки выйти из «черноты рва» иподняться по лестнице (пусть сначала тоже черной) на высоту бытия (поэма«Лестница»). Она мечтала общаться с дорогими ей людьми вне быта, в«не-комнате» (поэма «Попытка комнаты»), обращалась к тем,кто уже достиг «лазури» (поэма «Новогоднее», посвященнаяумершему поэту Рильке).
Нов 1927 г. Цветаева совершает свое, по-видимому, последнее «поэмное»восхождение. Речь идет о самой философской и во многом до сих пор неразгаданной«Поэме Воздуха». Сюжетом этого поэтического произведения сталпосмертный путь лирического «я», или, как говорится в поэме,«курс воздухоплаванья». Путь начинается с «землеизлучения»,когда преодолевается насыщенный и густой «первый воздух». Затем, помере продолжения «вознесения», воздух становится все легким иразреженным («третий воздух — пуст», «пятый воздух — звук»), земные ощущения постепенно утрачиваются. Этому процессусоответствуют стадии «землеотпущения» и «землеотлучения».Наконец, происходит «землеотсечение» — «Кончен воздух.Твердь».
Посправедливому заключению А.Павловского, в «Поэме Воздуха»изображается «мир идеального несуществования, мир освободившейся от любойтяжести, в том числе и от тяжести души, чистой мысли». Стремлениелирического героя поэмы можно передать словами самой Цветаевой. Это движение
…не в царство душ —
Вполное владычество
Лба.
Вотсечении не только быта, но и души заключается принципиальное отличие«Поэмы воздуха» от предыдущих произведений. По словам того жеА.Павловского, наверху «поэмы-спирали» Цветаевой «нас ждет почтибезжизненное, отвлеченное, абстрактно-геометрическое пространство некоегомирового стерильно чистого Разума, с которым не может ни примириться, нисжиться обычное человеческое сердце». Не могла до конца примириться стакой картиной мира и сама Цветаева. Но выхода из возникающего внутреннегопротиворечия и кризиса поэтесса не видела. В ее стихах все чаще появляетсяжелание «не-быть».
ТрагедияЦветаевой, трагедия безверия воплотилась не только в проблематике и тематике,но и в своеобразии стиля ее поэм. Уже в первых, «фольклорных»,эпических произведениях ощущается особый стиль. Несмотря на сказочные образы,мелодику народных песнопений (например, плача-заклинания), несмотря наупотребление традиционных эпитетов, просторечных штампов (типа«коль», «ан», «хошь») и уменьшительных слов,поэмы Цветаевой далеки от духа фольклорных произведений. Сквозь сказочностьобстановки поэм пробивается свойственный только Цветаевой резкий, надрывныйритм. Недаром А.Саакянц услышала «поступь революции» в финале«Царь-Девицы»:
— Смеялся — плачь!
— Грозился — трусь!
Да,Царь-Кумач,
Мы- Красная Русь!
Твоямамка мы, кормилка некудашная!
Руськулашная — калашная — кумашная!
Ша-баш!
Истиннорусской народной стихии сродни, конечно, мелодичность, протяжность и певучесть,а не ритм «шабаша» и хаоса.
Поэтомукажутся несправедливыми утверждения некоторых исследователей об иконописномстиле второй «фольклорной» поэмы Цветаевой «На красномконе». Такое мнение утвердилось с легкой руки самой Цветаевой.«Красный конь, как на иконах», — писала Цветаева о коне Всадника вписьме к А.Ахматовой от 26 апреля 1921 г. Однако красный цвет ВсадникаЦветаевой является не иконописным и умиротворяющим, а, наоборот, мятущимся исмущающим душу, как и ритм поэмы.
Впоследующих поэтических произведениях Цветаевой неровному ритму отводится всеболее важная роль. Он начинает доминировать, подчиняя себе слова и смысл(«Summa sumarum: абсолютное, безраздельное господство ритма», — говорил о поэме «Крысолов» Б.Пастернак). В результате возникаетощущение, что слова дробятся, растягиваются, сбиваются в неорганизованнуюкучку. Чтобы понять смысл поэм, приходится раскручивать или скручиватьотдельные цепочки слов (кто-то из литературоведов не без остроумия назвал стильпоэм Цветаевой «макароническим»).
Ритмв эпических творениях Цветаевой не только отражает настроение автора, несетсимволическую нагрузку, но и превращается в нечто самодовлеющее, заслоняя«живое человеческое содержание» (Ортега-и-Гассет), тем самым выполняяуже отрицательную художественную функцию. Происходит «дегуманизацияискусства» (Ортега-и-Гассет), которое становится непонятным и недоступнымбольшинству людей. А это, несомненно, приводит к кризису искусства.
Ритми стиль поэм символизировал духовный кризис самой Цветаевой. Резкость,болезненность, надрывность «Поэмы Горы» и «Поэмы Конца»,«Лестницы» и «Крысолова» отсылают к одной цветаевскойстрочке:
Яи в предсмертной икоте останусь поэтом!
(«Знаю,умру на заре. На которой из двух...»)
Стиль«предсмертной икоты» — вот стиль и содержание эпических произведенийЦветаевой. Наибольшей степени проявления такой стиль достигает в «ПоэмеВоздуха». При чтении этого произведения буквально физически ощущаютсясудороги повесившегося человека. «Кончен воздух. Твердь». Не зряА.Павловский называл эту поэму «Поэмой Удушья» или «Поэмойсамоубийства».
31августа 1941 г. М.И.Цветаева повесилась. Она ушла от мучительных вопросов жизнии смерти, быта и бытия, человека и Бога. Но ее поэзия, сильная и откровенная,дает ответы на эти вопросы и предостерегает читателей от той«лазури», к которой стремилась Цветаева.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru/