«Хождение за три моря» Афанасия Никитина
Пауткин А. А.
Жанрхожений – описаний средневековых путешествий – начал свое развитие с хоженийпаломнических. Самым ранним образцом произведений древнерусской очерковойлитературы было описание путешествия к святым местам, совершенного в начале XIIв. игуменом одного из черниговских монастырей Даниилом. В первые векасуществования древнерусской книжности основной разновидностью этого жанра былиименно паломнические хожения. В дальнейшем появились рассказы о путешествиях,осуществлявшихся купцами (гостями), дипломатами и первопроходцами, открывавшимидля московских государей пространства Сибири и Дальнего Востока.
Цельи маршрут путешествия отражались на общей тональности и содержаниипроизведений. Так как в средние века определяющей была не национальная, аконфессиональная принадлежность человека, настроение авторов менялось взависимости от созвучия увиденного их религиозным убеждениям. Тверской купецАфанасий Никитин попал в земли, населенные мусульманами и индуистами. Длядревнерусского путешественника, оказавшегося в одиночестве виноконфессиональной среде, это обстоятельство стало серьезным испытанием.Вообще перемещения в пространстве в средние века требовали от человека немалогомужества и решительности. Ограниченность географических познаний, разнообразиеопасностей, подстерегавших в пути, отсутствие развитых путей сообщения, слабаяинформированность о событиях, происходящих даже в не очень отдаленных землях,превращали средневековые странствия в своего рода подвиг.
Наиболееудобным и быстрым способом перемещения в пространстве был водный. С древнейшихвремен купцы и воины использовали реки для дальних странствий (например, путь«из варяг в греки»). Перемещение по рекам, несмотря на необходимостьперетаскивать суда волоком из одной водной артерии в другую, было безопаснее ипрактичнее движения сухопутных караванов. Морские плавания осуществлялись в тевремена обычно в непосредственной близости от берегов. Именно водный путь, какнаиболее естественный, продиктованный географическим положением исходногопункта путешествия, был избран для торговой экспедиции на Восток АфанасиемНикитиным.
Тверскойкупец оказался в Индии до появления там представителей западноевропейскихгосударств. Морской путь в Индию был открыт португальцем Васко да Гама в 1498 –1502 гг., т.е. на несколько десятилетий позже, чем достиг индийских береговрусский торговый гость.
Практическаяцель, толкнувшая Афанасия на столь рискованное предприятие, не была достигнута,однако результатом странствий этого талантливого человека стало появлениепервого реального описания далекой страны, всегда волновавшей воображениечеловека Древней Руси, ведь о сказочно богатой Индии рассказывалось в легендахи литературных произведениях, в том числе в таких текстах, как «Александрия» и«Сказание об Индии богатой». Человек XV века своими глазами увидел экзотическиеземли и талантливо рассказал о них своим соотечественникам.
«Хожениеза три моря» дошло до наших дней в двух изводах конца XV в.: в составелетописей Львовской и Софийской II, основанных на своде 1518 г., отразившем летописныйсвод конца XV в., и в Троицком (Ермолинском) сборнике конца XV в. Львовскаялетопись XVI в. названа так по имени Н.А. Львова (1751-1803), известногописателя, архитектора, члена Российской академии, участника литературногокружка, в который входили также Г.Р. Державин, И.И. Хемницер, В.В. Капнист,И.И. Дмитриев. Как архитектор Львов оказал влияние на развитие русского классицизма,по его проектам были возведены соборы в Могилеве, Торжке, Невские воротаПетропавловской крепости и др. Он строил загородные усадьбы (преимущественно врайоне Торжка), был энтузиастом так называемой землебитной строительнойтехнологии. По этому методу был возведен отреставрированный в наши дниПриоратский дворец в Гатчине (1798 г.). Львов интересовался также вопросамироссийской истории, им была обнаружен, а впоследствии опубликован в 1792 г.«Летописец русский от пришествия Рурика до кончины Иоанна Васильевича». Этотдревнерусский памятник и получил название «Львовская летопись». При первойпубликации в издание летописи не вошло содержащееся в ней «Хожение за триморя». Летопись Софийская II относится к началу XVI в. В число памятников,читающихся в ней, входит и «Хожение».
Внаучный оборот сочинения Афанасия Никитина ввел Н.М. Карамзин. В VI томе«Истории государства Российского», в главе VII, читаем: «Доселе географы незнали, что честь одного из древнейших, описанных европейских путешествий вИндию принадлежит России Иоаннова века. Может быть, Иоанн и не сведал о семлюбопытном странствии: по крайней мере, оно доказывает, что Россия в XV в.имела своих Тавернье и Шарденей, менее просвещенных, но равно смелых ипредприимчивых; что индейцы слышали об ней прежде, нежели о Португалии.Голландии, Англии. В то время как Васко да Гама единственно мыслил овозможности найти путь от Африки к Индостану, наш Тверитянин уже купечествовална берегу Малабара и беседовал с жителями о догматах их веры».
Обобстоятельствах своего открытия Карамзин сообщил в примечании: «Я нашел их(т.е. записки) в библиотеке Троицы Сергиева монастыря при одной летописи вчетвертку старинного письма». Далее историк приводил большой фрагментпроизведения «для примера в слоге», а далее в своем переложении предлагалчитателю фрагменты «Хожения».
ВЛьвовской летописи под 1475 г. читаем: «Того же году обретох написание Офонасатверитина купца, что был в Ындее 4 годы, а ходил, сказывает, с ВасилиемПапиным. Аз же опытах, коли Василей ходил скречаты послом от великого князя (Яже расспрашивал, когда Василий Папин был с кречетами послан послом от великогокнязя), и сказаша ми за год до казанского похода пришел из Орды; коли княз Юрьипод Казанью был, тогда его под Казанью застрелили. Се же написано не обретох, вкое лето пошел или в кое лето пришел из Ындеи (т.е. в записях же не нашел, вкаком году Афанасий пошел или в каком году вернулся из Индии), а сказывают, чтодеи Смоленьска не дошед, умер. (т.е. а говорят, что умер, не дойдя до Смоленска)А писание то своею рукою написал, иже его рукы те тетради привезли гости кМамыреву Василью, к диаку великого князя на Москву». Таким образом, летописецпереписавший «Хожение», указал на то, что Афанасий хотел совершать своепутешествие, присоединившись к каравану московского посла Василия Папина,направлявшегося в Ширван. Также летописец сообщает о том, что автор «Хожения»умер близ Смоленска, не дойдя до своего родного города. А его собственноручныезаписки оказались в руках дьяка Посольского приказа, от которого и былиполучены. Иные сведения биографического характера извлекаются только из самоготекста «Хожения».
Почемуже Афанасий Никитин назвал свое произведение «Хожением за три моря»? Автор самдает нам ответ на этот вопрос: «Се написах свое грешное «Хожение за три моря»,1-е море Дербеньское (Каспийское), дория Хвалитьскаа; 2-е Индейское (Индийскийокеан), дория Гундустанская; 3-е море Черное, дория Стембольская». Если имяавтора обнаруживается во Львовской летописи: «…окаянный аз, рабище Афонасей»,то отчество путешественника – «сын Никитин» – сохранено в Троицком списке,обнаруженном Карамзиным.
Движимыйстремлением увидеть малоизвестную страну Индию и, конечно, удовлетворить свойторговый интерес («посмотреть товаров на русскую землю»), Афанасий отправляетсяв долгое плавание из Твери вниз по Волге. Купец, как он говорит, пустился впуть от Спаса святого златоверхого, от государя своего Великого князя ТверскогоМихаила Борисовича (1461-1485), от владыки Тверского Геннадия и от БорисаЗахарьича (воеводы).
Путьего пролегал вниз по Волге. Никитин намеревался «с товарищи» сначала доплыть доДербента. Первую остановку тверичи сделали в Калязине, где побывали в недавнооснованном Троицком монастыре и получили благословение у его настоятеля Макарияи святой братии. Также молились в церкви Бориса и Глеба. Далее купцыотправились в Углич, а затем остановились в Костроме, посетив князя Александра,которому были предъявлены грамоты. Кострому и Плес миновали без задержек ивскоре приплыли в Нижний Новгород. Здесь две недели ждали посла ширванскогошаха Хасан-бека, который ехал с кречетами (их было у него 90) от великого князяИвана. С ним Афанасий поплыл дальше. Благополучно миновали Казань, Орду, Услан,Сарай и Берекезан. В низовьях Волги путешественникам, по словам Никитина,встретились три неверных татарина, которые сообщили ложную весть о том, чтосултан Касим подстерегает с тремя тысячами татар купеческий караван. Посолширванский подарил им за информацию по кафтану-однорядке и по штуке полотна,чтобы провели корабли мимо Астрахани. Обманщики взяли дары, а сами подали вАстрахань весть о приближающихся судах. Афанасий с товарищами покинул своесудно и перешел на корабль посла.
Ночьюпри лунном свете стремились миновать Астрахань под парусами, но были замеченыастраханцами, которые бросились преследовать путешественников. В районе отмелиБогун татары настигли русские суда. Завязалась перестрелка. Афанасий сообщает,что татары застрелили у них одного человека, а русские у татар – двоих. Небольшоесудно село на мель, и татары его тут же разграбили. Вся поклажа АфанасияНикитина была именно на этом судне. На большом корабле путешественники достигливыхода в Каспийское море. Однако здесь, в устье Волги, и этот корабль сел намель и тоже был разграблен, а четыре человека русских были взяты в плен.Вернуться назад было нельзя по двум причинам: во-первых, астраханцы не хотели,чтобы ограбленные купцы сообщили на Русь о творимых бесчинствах, во-вторых, народине Афанасия, скорее всего, ждала долговая тюрьма, ведь он лишился всехсвоих товаров. На двух оставшихся судах, скорбя о потерях, русские в числедесяти человек вместе с послом Хасан-беком поплыли в Дербент. Но на этом бедыпутешественников не завершились. На море поднялась буря, и один из двухоставшихся кораблей был выброшен на берег, а его команда была взята в плен.
Поприбытии в Дербент Афанасий хлопотал об освобождении плененных спутников,товары которых вновь были разграблены. Местный правитель принял участие в ихсудьбе, и люди, потерпевшие кораблекрушение, были отпущены. Русичи просилиШирваншаха о том, чтобы он пожаловал их чем-нибудь, возместив утраты, длявозвращения на родину. В этой просьбе купцам было отказано. Пришлось участникамторговой экспедиции самим позаботиться о своей судьбе: те, у кого что-тооставалось на Руси, отправились домой, должники же были вынуждены пойти кудаглаза глядят – одни остались в Шемахе, а другие нанялись работниками в Баку.
СамАфанасий Никитин пошел сначала в Дербент, а затем и в Баку. Здесь, по егословам, «огнь горить неугасимы». Скорее всего, имеются в виду места выхода наповерхность природного газа, ведь именно в этих местах спустя многие столетияраскинутся богатейшие нефтяные промыслы. Затем русский купец достиг южнойоконечности Каспийского моря, где в городе Чапакуре прожил полгода. По месяцуон прожил в ряде персидских городов, оказавшись в землях, населенных шиитами.Афанасий описывает свой маршрут, перечисляя древние города, в которых он делалостановки, удивляется тому, что домашний скот здесь кормят финиками. Наконец,он достиг города Ормуза, расположенного на выходе из Персидского залива вИндийский океан («второе море»). Здесь ему впервые пришлось встретить Пасху начужбине. «А в Гурмызе есть солнце варно, человека сожжет». Дальнейший путьрусского странника пролегал на корабле через Индийский океан к западномупобережью полуострова Индостан. Шесть недель с остановками длилось этоплавание. Так достиг Афанасий Никитин цели своего путешествия, Индийскойстраны, которая манила своими сказочными сокровищами.
Времяпутешествия Афанасия Никитина вызывает у ученых различные оценки. И.И.Срезневский, Н.В. Водовозов, Н.И. Прокофьев указывали в качестве дат начала иокончания путешествия 1466 и 1472 гг. Л.С. Семенов и Я.С. Лурье датировалипутешествие 1471-1975 гг. Еще сложнее устанавливать время пребывания русскогопутешественника в конкретных регионах и городах.
Оказавшисьв Индийской стране, прежде всего, Афанасий поразился внешнему облику еежителей: «и люди ходят все наги, а голова не покрыта, а груди голы, а власы водну косу заплетены, а все ходят брюхаты, а дети родятся на всякый год, а детейу них много. А мужики и женкы все нагы, а все черны». Русский человек вызывал уместных жителей неподдельный интерес. Все дивились белой коже странника. ЗаАфанасием ходили толпы зевак. А его, в свою очередь, поразил облик местногокнязя и его окружения: «а князь их фота на голове (по всей видимости, чалма), адругая на гузне (т.е. на бедрах); а бояре у них – фота на плеще, а другаа нагузне, княини ходт – фота на плеще обогнута, а другаа на гузне». Одеяниевооруженных княжеских и боярских слуг составляет одна набедренная повязка, всеони крепки телосложением и волос не бреют. Их вооружение – щиты, мечи, дротики,кинжалы, сабли и луки со стрелами. Удивлен Афанасий и видом простоволосыхженщин («а женки ходят голова не покрыта, а сосцы голы»). Как он замечает,мальчики и девочки ходят нагими до семи лет («сором не покрыт»).
Дальнейшеесухопутное странствие пролегало через множество городов Индии, пока русскийкупец не достиг города Джуннара, который высится на каменной скале и защищенлишь естественными укреплениями. Страннику приходится преодолевать долгую иочень узкую дорогу, чтобы подняться в город. По ней нужно идти гуськом поодному. В этих местах застиг русского путешественника период муссонных ливней(ежедень и нощь 4 месяцы всюда вода да грязь»). Дождливый сезон, начинающийся виюне, по словам Афанасия «с Троицына дни», русский купец называет зимой.
Двамесяца, проведенные в Джуннаре, позволили ему сделать ряд хозяйственныхнаблюдений. Именно в период дождей пашут, сеют пшеницу, горох и рис. Вызвало унего интерес и местное виноделие, в котором используются кокосовые орехи.
Афанасийсообщает, что привел в индийскую землю жеребца, который обошелся ему в сторублей. Кони в индийской земле, по его наблюдению, не водятся, зато много быкови буйволов, на которых перевозят товары и пашут, много здесь и слонов, алошадей привозят из арабских и туркменских земель.
Интересными необычным показалось Афанасию Никитину то, как поселяют в Индии купцов.«Гостям» отводят особое подворье. Хозяйки варят им еду, стелют им постель и«спят с гостьми». Следует заметить, что за годы странствий Афанасийпознакомился с рядом восточных языков и употреблял тюркские, персидские, иарабские слова и целые фразы, пересыпая ими свои записки. Судя по всему, однойиз причин употребления иноязычной лексики являлось желание скрыть некоторыесведения деликатного характера. Примером тому может служить следующая фраза:«Сикиш илиресен ду шитель бересин, сикиш илимесь екъ житель берсен, достураврат чектур, а сикиш муфут; а любит белых людей» (Если имеешь с ней интимнуюсвязь, давай два жителя, если не имеешь интимной связи, даешь один житель.Много тут жен по правилу временного брака, и тогда даром, а любят белых людей).
ВДжуннаре пришлось пережить Афанасию серьезное потрясение. Местный хан, узнав,что русский купец «не бесерменянин», отобрал у него жеребца, потребовав перейтив магометанскую веру, дав ему сроку четыре дня. В случае перехода вмусульманство хан обещал не только вернуть коня, но дать еще тысячу золотых. Впротивном случае грозился взять и жеребца, и тысячу золотых монет с самогоАфанасия. Спас путешественника Мухаммед, казначей, родом хорасанец, к которомуон обратился за заступничеством. Мухаммед добился для Афанасия прощения. Емувернули коня и не стали насильно обращать в новую веру. Случившееся Афанасийвоспринял как чудо, произошедшее «на Спасов день». И хотя сочинение Никитинадемонстрирует удивительную веротерпимость автора, этот случай вызывает уповествователя известное разочарование: «ино, братие рустии християня, ктохощет поити в Ындейскую землю, и ты остави веру свою на Руси». Раздражениелегко заметить и в словах о том, что солгали ему «псы бесермены», говоря, что вэтих землях много товара, «ано нет ничего на нашу землю». Перевезти товар безпошлины не дадут, пошлин много, да и хватает разбойников на море. Разбойникиэти не христиане, не магометане, «а молятся каменым болваном».
ИзДжуннара путешественник отправился в город Бидар, столицу Бахманитскогосултаната. На местном рынке купеческий взгляд определяет конъюнктуру. Здесьпродают коней, камку, шелк и черных рабов. Из съестного «все овощ, а на Рускуюземлю товара нет». Не понравились ему здесь и люди.
Вмомент прибытия Афанасия в султанат им правил Махмут Мухаммед III. Султан былтогда молод, и значительная часть власти сосредотачивалась в руках местных«бояр». У каждого из них — многолюдное войско, большие богатства, «а все ихносят на кровати своеи на серебряных» (в паланкине). Носилки сопровождаютсятолпами воинов, трубачей, барабанщиков. Еще более помпезно обставлен выездсултана с матерью и женой. Произвели впечатление на русского путешественника ибоевые слоны («А бой их все слоны»). Слонов облачают в доспехи, устанавливаютна них башенки, в которых помещается по двенадцать человек «да все с пушками дас стрелами». Но и сами огромные животные снабжены грозным оружием: «а к слономвяжут к рылу да к зубом (т.е. бивням) великие мечи». Путешественник дваждыобращается к описанию слонов. Управляет грозным животным погонщик,расположившийся между ушей слона. В руках у него крюк, заставляющий животноеповиноваться. В Бидаре прожил купец четыре месяца. Здесь он продал своегожеребца, которого кормил целый год.
Особоевнимание тверитина привлек внутренний распорядок жизни города и султанскогодворца. По ночам город охраняет тысяча стражников, а в семи воротах султанскогодворца сидят по сто стражей и по сто писцов, одни из которых записывают тех,кто входит во дворец, а другие тех, кто выходит. Судя по всему, красивоесооружение, отделанное резьбой и золотом, русичу не удалось посетить, ибо онсообщил: «А гарипов (чужестранцев) не пускают». Изобилен деталями рассказрусского путешественника о торжественной процессии, которую он наблюдал во времямусульманского праздника байрам в Бидаре. Местный султан выезжает в окружениимножества подданных в город. Шествие включает в себя 300 одетых в доспехислонов, 1000 коней, 100 верблюдов, несколько сотен трубачей. Исходя изинформации самого Афанасия, можно заключить, что кони достаточно редки и дорогив Индии, поэтому демонстрация огромного количества породистых лошадей,вероятно, должна была воплощать всю мощь власти и богатство правителя.
Подробноописан и сам султан, представший взорам своих подданных. Русскогопутешественника поразило восточное великолепие его наряда. Кафтан правителяунизан яхонтами, шапка (шишак) с «великим» алмазом. Саадак (так на Руси послетатарского нашествия стали называть лук, стрелы и колчан) тоже украшен золотоми яхонтами. Золотом окованы три сабли султана, его седло и конская сбруя. Здесьзаметна традиционная черта подобных описаний – перечислительность. Отдельныеэлементы описания как бы нанизывается на невидимую нить. И, конечно, золотоздесь не является окрашивающим эпитетом. Это – символ могущества, властицарского достоинства.
Привлекливнимание русича и паланкины, которые он именует «кроватями». Тут заметныразличия в убранстве этого экзотического средства передвижения индийской знати.Паланкин брата султана имеет бархатный терем (балдахин), а паланкин визиря –шелковый. В первом случае маковка украшена яхонтом, во втором – просто золотая.
Познакомилсяон «со многыми индеяны», которых расспрашивал об их верованиях и пришел квыводу: «А вер в Индеи всех 80 и 4 веры». О себе он им сообщил, какой он веры,назвал свое христианское имя, а также «бесерменьское» имя — «хозя ИсуфъХоросани». Судя по всему, автор имеет в виду различные касты, на которыеразделялось население этих мест, исповедовавшее индуизм. Об этом можно судитьпо тому, что сообщается, что люди разных вер друг с другом не пьют, не едят ине женятся. По наблюдениям странника, никто из местных жителей не ест«воловины», хотя в рацион входят баранина, куры, яйца и рыба.
Здесьон договорился с индусами пойти в Парват («то их Ерусалим, а по бесерменьскыйМягъкат (т.е. Мекка)»). Святыню индуистов он называет «Бутхана»: «А Бутхана жевельми велика есть. С пол-Твери, камена, да резаны по ней деяния бутовыя». Храмукрашен двенадцатью ярусами каменной резьбы. Центральное место занимаетогромная статуя Шивы, вырезанная из черного камня, его атрибуты – змей,обвивающий тело, и трезубец – названы Афанасием Никитиным «хвостом» и «копьем».Шива поражает русича не только своими размерами, но и наготой, а главное –«обезьяньим ликом». Все иные статуи божеств тоже «нагы вырезаны». Отметилвзгляд наблюдателя и статую быка Нанди, которую все паломники целуют в копыто исыплют на нее цветы.
Какизвестно, в Древней Руси отсутствовала скульптура. Объекты трехмерной пластикивызывали живейший интерес у русских путешественников в Европе и Царьграде.Достаточно долго для изображения этих диковин не были выработаны языковыеприемы и способы запечатления. Отсутствовали и специальные термины. Любопытно,что статую Шивы, который «руку правую поднял высоко да простеръ», Афанасийсравнивает со статуей византийского императора Юстиниана, разрушенной в XVI в.
Вдревнерусских путевых записках нередко передавались местные легенды и предания.В паломнических хожениях заметны следы апокрифических сказаний, ведь ихсоздатели опирались не только на свои личные впечатления, но и наследоваликнижную традицию, а также прислушивались к устной информации, исходившей отместных жителей или более информированных путешественников. Несмотря на то, чтоАфанасий Никитин оказался в иноверческой среде, он тоже отразил в своихзаписках две местные индийские легенды. Так, в городе Аланд, где погребенмусульманский святой шейх Алаеддин, по сведениям Афанасия. Обитает птица гукук,которая летает ночью и кричит: «кукъ – кукь.» «А на которой хоромине» сядет,там умирает человек. Если же кто-либо захочет ее убить, «ино у ней изо ртаогонь выйдет». Судя по всему, это связано с местным поверьем о сове («гхук»).Вторая легенда отражает миф о Ханумане, обезьяньем царе, персонаже древнеиндийскогоэпоса: «А обезьяны то те живут по лесу. А у них есть князь обезьяньскый. Даходит ратию своею. Да кто замает (если кто обезьян обидит), и они ся жалуюткнязю своему, и он посылаеть на того свою рать, и оны, пришед на град, дворыразваляют и людей побьют. А рати их, сказывают, вельми много, а язык у них естьсвой. А детей родят много; да которой родится ни в отца, ни в матерь, ини, техмечут по дорогам (т.е. таких бросают на дорогах)». Рядом с этой фантастическойинформацией автор сообщает о том, что некоторые индийцы подбирают обезьяньихдетенышей и дрессируют их.
ЗапискиАфанасия Никитина содержат сведения о религиозных обрядах и обычаях местныхжителей. Вот как он описывает намаз: «А намаз же их на восток, по-руськыи. Оберуки подымают высоко. Да кладут на темя, да ложатся ниць на земле, да весь сяистягнет по земли, то их поклоны». Характерно, что подчас автор не проводитграницы между верованиями и обрядами мусульман и индуистов: рядом с описаниемнамаза путешественник сообщает об обычае кремировать умерших и высыпать пепел всвященную реку (т.е. Ганг). Говорит он также о почитаемых индуистами животных:«Индеяне вола зовут отцем, а корову матерью».
Оказавшисьв одиночестве среди представителей иных верований, Афанасий испытывает большиезатруднения в соблюдении постов, следовании православному календарю. Онсообщает, что с собой у него нет ни одной книги. Все взятые из Руси пропали,когда он подвергся ограблению. Других взять негде, и поэтому следованиеправилам и нормам, предписываемым христианину, весьма затруднительно. Сотчаянием констатирует он свое бедственное положение: «А яз забыл верыкристьяньские всее. Праздники крестьянскые, ни Велика дни (т.е. Пасхи), ниРожества Христова не ведаю, ни среды, ни пятницы не знаю». Многие годы проживанияи странствий в совершенно иных климатических и природных условиях окончательнонарушили ощущение времени. Даже молиться он начал на чужом языке: «Таньгры данистремень ол сакласын: «Олло худо, олло акь, олло ты, олло акъберъ, оллорагымъ, олло керимъ, олло рагымъ елъло, олло каримъ елло, таньгресень,худосеньсень» (Молю я бога, пусть он сохранит меня: «Господи Боже, Божеистинный, ты Бог, Бог великий, Бог милосердный, Бог милостивый, всемилостивейшийи всемилосерднейший ты, Господи Боже».) Завершает свою молитву он ужепо-русски: «Богъ един, тъй Царь Славы, творець небу и земли». Передвозвращением на Русь пришлось ему даже поститься бесерменским постом, сидеть нахлебе и воде.
Географическиепознания русского путешественника не исчерпываются теми местами, где он личнопобывал. Перечисляются пункты, достичь которых он не сумел бы. Расстояния докаждого из них указываются в днях пути (главным образом, пути морского).Идентифицировать их с современными названиями подчас бывает затруднительно.Многие топонимы в транслитерации Никитина переданы со слуха, и их написаниесильно искажено, или сами географические объекты изменили, а то и простосменили свои названия за прошедшие столетия. Так, Келекот – это современнаяКулькутта, Силян – остров Цейлон (Шри-Ланка), Певгу – местность под названиемПегу в Индокитае. По мнению Никитина, плавание от Калькутты до Цейлона занимаетпятнадцать дней, от Пегу до южного Китая – месяц. Интересно, что мысленнорусский путешественник охватывает пространства вплоть до северного Китая, тоесть почти до Дальнего Востока.
Далекиегорода и пристани оцениваются тверским купцом с точки зрения ценности техтоваров, которые там производят или продают. В Ормузе, например, есть всякийтовар, вот только пошлина очень большая. Со всякой торговой операции взымаетсядесятая часть. Камбей славится пестрядью, синей краской, сердоликом и солью. Вдругих местах продают специи: перец, «зеньзебил» (имбирь), «мошкат» (мускат),«каланфур» (корица), гвоздика, «пряное коренье да адряк» (скорее всего, еще одинвид имбиря). Все это стоит достаточно дешево. На Цейлоне добывают драгоценныекамни и горный хрусталь. На китайском побережье делают и продают «чини» (судяпо всему, фарфор). Особенно привлекают внимание русского купца жемчуг идрагоценные камни: алмазы, рубины, агаты. Сейчас трудно судить, насколько верныэти сведения о добыче и продаже драгоценных камней, ведь древнерусскиелегендарные произведения информировали своих читателей об Индии как странесказочного богатства, а Афанасий Никитин, конечно, не мог видеть все своимиглазами и в какой-то мере определенно находился под влиянием устойчивойтрадиции.
Вдревнерусской книжности не раз встречаются сведения о драгоценных камнях.Информация о самоцветах переведена в тексте Афанасия Никитина в практическое,торговое русло. Прежде в произведениях драгоценным камням придавалосьсимволическое значение. Одним из наиболее древних текстов на эту тему былочитаемое в Изборнике Святослава 1073 г. переводное сочинение Епифания Кипрскогоо двенадцати упоминаемых в Библии камнях. Таким образом, уже в XI в. пробудилсяинтерес к драгоценным камням, которые не могли добываться на территорииКиевской Руси. Наименования самоцветов древнерусский читатель обнаруживал и вдругом переводном сочинении раннего периода – «Хронике Георгия Амартола».Сочинение Епифания повлияло на ряд рукописей, где также раскрываласьхристианская символика камней (напр., «Толковая Палея»). Епифаний описывалсардиос, топазион, смарагдос, антракс, сапфейрос, иаспис, лигурион, ахатис,аметистос, хрисолитос, вириллион, онухион.
Нераз на протяжении долгих лет странствий Афанасию Никитину приходилосьсталкиваться с недобрым к себе отношением. Однако эти трудности не ожесточилиего. Уже на южном побережье Черного моря (третьего моря хожения) в городе Трабзонместный паша задержал путешественника и подверг его обыску и дознанию. Афанасийшел со стороны владений Узун Хасан-бека, противника трабзонского паши, и былпринят за шпиона. Конечно, русский купец не выполнял никаких разведывательныхмиссий. В то же время его записки содержат в себе достаточно богатый материалвоенно-статистического характера. Для султанов и ханов Причерноморья, как и длярусских князей, подобная информация о численности войск и характере вооруженияармий индийских владетелей не имела практического значения. Слишком уж далекимибыли территории, где сделал свои наблюдения тверской купец. И все-такисведения, собранные Афанасием Никитиным, позволяли, да и сейчас позволяютсудить о военной мощи отдельных султанатов, геополитических устремленияхиндийских князей, их военных успехах и неудачах в 70-е гг. XV в.
Остаетсятолько гадать, как удавалось купцу собрать столь детальные сведения,пересчитать слонов, лошадей, верблюдов, пеших воинов и музыкантов. Торговоеремесло требовало хороших навыков счета, но тверитин демонстрировал еще ипрекрасную память, а также завидное терпение. Какие-то сведения явно почерпнутыиз разговоров: «А у бинедарьскаго князя 300 слонов да сто тысяч рати своей, аконей 50 тысяч у него». Но есть и суждения военного порядка, основанные наличных впечатлениях. Для этого Афанасий использует формулу «а вышло двора». Вотнекоторые примеры: «А вышло рати своей 40 тысяч конных людей, а пеших людей 100тысяч»; «а с султаном вышло возырев (то есть визирей) 26»; «вышло двора его…»;«а с султаном двора его выехало…100 тысяч рати». В отдельных случаях кажется,что Афанасий дает завышенные цифры. Сегодня уже трудно судить, насколькогиперболизировал военную мощь местных правителей русский купец.
Ещеодна из сторон наблюдений, зафиксированных в тексте хожения, может быть названаклиматической. Автор, основываясь на собственных впечатлениях, предлагаетземлякам некую сводку климатических особенностей важнейших торговых центровближнего Востока. Здесь можно увидеть желание сопоставить температуры иатмосферные явления, присущие разным землям. Все эти погодные условия,непривычные для северянина, стали серьезным испытанием. По мнению Афанасия, вИндостане большой жары («вару») нет. А вот в Ормузе («Гурмыз»), Джидде(«Жиде»), Бахрейне («Кятобаграим»), Баку, Аравии («Оръобьстани»), Египте(«Мисюре») — «вар силен». В Хорасанской земле «варно, да не таково». Автор даети другие определения климата: «душно вельми»; «пар»; «парище лихо»; «варно, даветеръ бывает».
Странникии мореплаватели издревле ориентировались по звездам, постоянно обращали своивзоры на небо. Автор хожения подметил, что «в Бедере же месяць стоит три дниполонъ». А в Великую ночь видит необычное расположение звезд на южном небе. Ихназвания, используемые средневековым автором, нуждаются в «переводе». ТакВолосаны и Кола – это Плеяды и Орион, а Лось, судя по всему, — созвездиеБольшой Медведицы.
Взаключительной, третьей, части «Хожения» рассказывается о возвращениипутешественника на Русь. Ему было не суждено ступить на тверскую землю. Скореевсего, многолетние скитания в суровых климатических условиях подточили здоровьеАфанасия. Обратный путь был не менее труден и драматичен. Только вотфиксируется он более кратко, с перечислением пройденных географических пунктов.Такая форма описания достаточно традиционна. И раньше авторы хожений главноевнимание уделяли пути к намеченной цели. Возвращение либо вообще неописывалось, либо указывался лишь сам маршрут. Так, например, поступилбезымянный автор, рассказавший о путешествии русской делегации наФерраро-Флорентийский собор (1439 г.).
Ивсе-таки, несмотря на лаконизм рассказа о завершающей стадии путешествия,читатель узнает о тяжелых испытаниях, выпавших на долю Никитина после того, какон покинул западное побережье Индии. «Устремихся умом поитти на Русь»,-сообщает о своем решении путешественник. Ему предстояло уже во второй раз плытьводами Индийского океана. Дорога была уже известна, ведь чуть более трех летназад здесь же пришлось ему проплывать из Персидского залива к побережью Индии.Но все сложилось иначе. В индийском портовом городе Дабхол Афанасий сел накорабль (таву), который направлялся в Ормуз. Пришлось заплатить корабельщикамдва золотых.
Морскиеэкспедиции в средние века были опасны. Даже на хорошо освоенных торговых путяхслучались непредвиденные обстоятельства. По дороге в Индию, корабль на которомплыл Афанасий, заходил в портовые города, совершал остановки, поэтомупутешествие не было столь изнурительным и тревожным. Вероятно, и теперь суднодолжно было проследовать близь берега. Однако в сезон муссонных ветров парусныйкорабль оказался в открытом море. Больше месяца не показывалась земля. Толькона второй месяц плавания Афанасий «увидех горы Ефиопскыя». Так оказалось, чтокорабль проследовал много южнее намеченного маршрута и оказался прибитым кАфриканскому берегу.
Неожиданноеприбытие на побережье Африканского рога вызвало у мореплавателей страх ирастерянность. Все опасались нападения со стороны разбойников. Но высадка наберег прошла спокойно. Местное население получило многочисленные дары (рис,перец, хлеб). За пять дней, проведенных на «земле Ефиопской», ничего опасногоне произошло и судно не подверглось разграблению.
Врезультате дальнейшего плавания к северу Афанасий Никитин достиг аравийскогопорта Маскат. Тут он встретил уже шестую Пасху с того момента, как покинулРусь. Водная часть пути завершилась в Ормузе. Теперь вновь купец оказывается натерритории Персии. Сухопутные маршруты через древние города Персии (Шираз,Кашан, Исфахан, Тебриз) привели его в восточное Причерноморье.
Теперьрусскому путешественнику предстояло преодолеть последнее на его пути домой море– Черное. Здесь вновь, как и в Индийском океане, природа противится еговозвращению на Русь. Встречный ветер с севера не дает кораблю отдалиться от турецкогоберега. Десть дней судно, на борту которого плыл Никитин, боролось со стихией,и все-таки было прибито к берегу. После этой неудачи было предпринято еще двепопытки отплыть, но и они оказались безуспешными. Наконец, позади оказалось«третье море». Вместо конечной цели плавания — крымского порта Кафа — суднопристало к берегу в Балаклаве. В Крыму в эту эпоху еще существовали генуэзскиеколонии. Пришлось уже вдоль крымских берегов через Гурзуф плыть в пунктпервоначального назначения. Так завершилось плавание тверского купца за триморя. Дальнейший маршрут, которым он собирался возвращаться в родную Тверь, ксожалению, не известен. Ничего не знаем мы и об обстоятельствах кончины авторахожения.
Исходяиз самого текста можно заключить, что Афанасий Никитин был человеком смелым,упорным и доброжелательным. Испытал ли он разочарование, ведь купеческие мечтыне сбылись? Индийских товаров на Русь он не привез. Насколько радостьвозвращения и разнообразие впечатлений могли скрасить сомнения человека, не сумевшеговыполнить свои коммерческие обязательства? Об этом можно только гадать. Дляистории же древнерусской литературы гораздо важнее появление в XV в.удивительного произведения, которое обессмертило имя тверского купца, поставилоего в один ряд с выдающимися первооткрывателями и путешественниками.
«Хожение»Афанасия Никитина обычно называют купеческим. Действительно, это первыйподобный текст в русской словесности. Последующие столетия дали целый рядпроизведений, написанных «гостями». Купцами были, например, ТрифонКоробейников, рассказавший о своих странствиях по Востоку (XVI в.), ВасилийГагара (нач. XVII в.), и Федор Котов, побывавший в Персии (нач. XVIIв.).
Тообстоятельство, что Афанасий не писал о святых местах, как это делалипаломники, придало его сочинению особое звучание. В поле его зрения попадали несакральные объекты христиан, а люди другой веры, другого уклада жизни. Автор«Хожения» не руководствовался церковными текстами или апокрифами, а опирался насобственные впечатления от многоликой действительности. То есть выбор объектовописания не был задан заранее. Сочинение тверского купца совершенно лишенокакой бы то ни было официальности. Все совершенное им от начала до конца,готовилось и осуществлялось на собственный страх и риск. Поэтому все, что вошлов его путевые записки, следует расценивать как памятные записи любознательногочеловека. Его мало заботила реакция официальных властей, соответствие или несоответствие памятных очерков этикетным требованиям и канонам книжности.
Самаситуация предопределила и уникальный стилистически облик «Хожения». Его языкпрост, насыщен разговорными интонациями. И хотя в произведении можно обнаружитьнекоторые присущие всем хождениям приемы описания далеких земель, здесь почтиполностью отсутствуют церковнославянизмы. Сами предметы и явления, которыеприходится описывать, чрезвычайно далеки от традиционных тем древнерусскойкнижности. Язык записок характеризует автора как искусного рассказчика,умеющего живо и наглядно передать в слове увиденное на чужбине.
Всеэто сформировало особый автобиографизм произведения. Современный читатель можетсудить о личности путешественника, человека наблюдательного и в тоже время нелишенного слабостей и сомнений. Афанасий делится своими переживаниями. Подчасповествование приобретает исповедальную тональность. Так, в беседе с одниммусульманином, по имени Мелик, склонявшим русича к принятию магометанства,странник услышал в свой адрес насмешку: «Истинну ты не бесерменин кажешися, акрестьяньства (то есть христианства) не знаешь». Саркастическое замечаниеиноверца заставило русского купца впасть в глубокие раздумья. Исстрадавшийся начужбине «раб божий Афанасий» стал размышлять: «Горе мне, окаянному, яко от путиистинного заблудился и пути не знаю, уже камо поиду». С проникновенной молитвойон обращается к Господу, прося не оставить его своим заступничеством, указатьдобродетельный путь согрешившему и пребывающему в скорби. Подобные фрагментыхождения Н.С.Трубецкой называл «религиозно-лирическими отступлениями».
Значительноеместо, которое занимают в тексте «Хожения» слова и выражения, заимствованные изарабского, персидского и тюркского языков, связано не только с естественнойпотребностью сообщать о реалиях и явлениях, которые невозможно обозначить народном языке. Ряд фрагментов и даже молитв содержат сведения, вероятно,воспринимавшиеся самим путешественником как деликатные или конфиденциальные.Обычно, как уже отмечалось, использование, прежде всего, тюркской лексикиобъясняют желанием автора скрыть от чужого глаза свои сокровенные мысли.Действительно, в одной из молитв содержится, помимо выражения любви к родине,констатация нестроений, имеющих место на Руси, упрек в адрес сильных мира сего:«А Русь тангрыд сакласын; олло сакла, худо сакла! Бу даниада муну кибить ерьектуръ; нечикь Урус ери бегляри акой тугиль; Урус ерь абодан болсынъ; растъ камдаретъ. Олло, худо, бог, данъиры». Эти молитвенные обращения переводятсяследующим образом: «А Русь Бог да сохранит! Боже сохрани ее! Господи храни ее!На этом свете нет страны, подобной ей, хотя эмиры Русской земли несправедливы.Да устроится Русская земля и да будет в ней справедливость! Боже, боже, боже,боже! (обращение к богу на четырех языках)». Крамольная мысль о русскихправителях могла навлечь на создателя «Хожения» большие неприятности.Любопытно, что при последующих переписываниях текста эти суждения Афанасиясохранились. Вероятно, русские писцы не понимали, что переписывают. В противномслучае столь смелые суждения средневекового писателя подверглись быредакторской правке.
Б.АУспенский видит иные причины подобного языкового поведения автора «Хожения затри моря». Он справедливо отмечает, что «в древнерусской культуре пространствовоспринималось в ценностных категориях: те или иные земли расценивались какчистые и нечистые, праведные и грешные». И если паломничество приобщало ксвятости, то оказаться в нечистой земле было для средневекового человекасерьезным испытанием, порождавшим немалые религиозные сомнения. По мыслиученого, Афанасий совершил анти-паломничество, «грешное свое хожение». Поэтому«использование чужих языков – явно недоступных читателю – никак не может бытьпонято при этом, как простой стилистически прием…просто нечистое,нехристианское пространство предлагает и соответствующие способы выражения".Молитвы на «бусурманском» языке Б.А.Успенский считает доказательством того, чтоНикитин не желает кощунствовать в затруднительных для него конфессиональныхобстоятельствах. Подобное антиповедение, по мысли исследователя, есть главноесвидетельство того, что Афанасий не отступил от православия. Ведь автор«Хожения» демонстрирует удивительную для XV в. веротерпимость («а истинную веруБог знает»). За годы пребывания на чужбине он настолько сжился с местнымиобычаями и религиозно-календарными представлениями, что сопоставляетмусульманские праздники с православной традицией: «На памть шиха Аладина, а нарусскый на Покров Святыя Богородица»; «а по приметам гадаю Великъ день бываетхристияньскы первие бесерменьскаго баграма за девять дни или за десять дни».
Культурныеконтакты Руси с представителями народов, населяющих пространства полуостроваИндостан, не стали регулярными после возвращения Афанасия Никитина. Индия так иосталась на долгие столетия трудно досягаемой экзотической страной. Известно,что в 1532 г. в Москву прибыли посланцы султана Бабура (1483-1530). Этотпотомок Тимура, узбек по происхождению, завоевал в первой четверти XVI в. северИндии и основал династию Великих Моголов. С именем Бабура связаны не тольковеликие завоевания и походы. Он – создатель автобиографического сочинения«Бабур-наме» и ряда стихотворных произведений. Дипломатическую миссию на Русьвозглавил хаджи Хусейн. Московский государь милостиво отнесся к предложениюБабура о дружбе и развитии торговли. Как известно, путешествия, в том числе идипломатические, длились в эпоху средневековья годами. Не была исключением вэтом отношении и миссия Хусейна. Восточные дипломаты, долго добираясь доМосквы, так и не узнали о кончине своего султана. Смерть Бабура расстроила вседоговоренности, и дальнейшие контакты надолго прервались.
Л.С.Семенов, автор книги о путешествии Афанасия Никитина, приводит данные о миссиикупца Семена Мартынова Маленького «с товарищи», отправленного в Индию в XVII в.Как и Афанасию Никитину, ему не суждено было вернуться на родину (умер наобратном пути в Шемахе). Этот купец, как отмечает исследователь, стал первым,кто «побывал в Дели с официальными грамотами и «государскими товарами».
Спустятриста лет после путешествия Афанасия Никитина, в эпоху правления Екатерины II,еще один русский странник был заброшен волею обстоятельств в Индию. Так же. каки тверской купец XVв., этот человек написал сочинение, повествующее о скитанияхпо Востоку. Книга имела большой успех у читателей конца XVIII- нач. XIX вв.Человека, проведшего на чужбине много лет, звали Филиппом СергеевичемЕфремовым. Во время пугачевского восстания, еще молодым офицером, он был взят вплен бунтовщиками. Казахи продали майора в рабство. Так оказался он в Бухаре,откуда сумел бежать, и через земли Китая и Тибета попал на территорию нынешнейИндии, разделенной в те времена на ряд княжеств и попавшей в колониальнуюзависимость от Англии.
Всвоей книге «Девятилетнее странствование и приключения в Бухарии, Хиве, Персиии Индии и возвращение оттуда через Англию в Россию» (1784). Ефремов рассказал оКашмире, Пенджабе, Дели, Калькутте (в то время столице Ост-Индской компании) идругих городах. Как и его предшественник Афанасий Никитин, он поведал оверованиях и обычаях индийцев (напр., о национальном костюме), средствахпередвижения (слоны, паланкины и т.д.). Два русских произведения,рассказывающие об Индии и написанные в совершенно различные эпохи, роднитширота охвата действительности. Если средневековый купец употреблял иноязычныеслова и даже молитвы, то дворянин Ефремов дал информацию о многоязычиииндийских территорий. Так, по наблюдениям Ефремова, науку и торговлюобслуживают разные языки (арабский и «гузаратский»).
Сконца XIX в., когда в России уже существовало научное востоковедение, древняякультура Индии привлекала к себе художников. Так, широкую мировую известностьприобрела поездка в Индию В.В.Верещагина. Особый вклад в русско-индийскиекультурные связи внес Н.К.Рерих.
«Хожение»за три моря переведено на многие языки мира. Его автор входит в число известныхпутешественников, оставивших значительный след в истории географическихоткрытий эпохи средневековья. Фигура Никитина символизирует собой давниекультурные связи между Индией и Россией. В городе Твери, на родине автора«Хожения», в 1955 г. на левом берегу р. Волги был установлен грандиозныйпамятник Афанасию Никитину (скульпторы С.Орлов и А.Завалов, архитекторГ.Захаров). Биографические сведения, почерпнутые из произведения, позволили кинематографистамсоздать художественный фильм, рассказывающий о странствиях тверского купца. Вглавной роли снялся известный актер О.Стриженов.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru/