МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ УКРАИНЫ
ХЕРСОНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИНСТИТУТ ИНОСТРАННОЙ ФИЛОЛОГИИ
КАФЕДРА МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И КУЛЬТУРЫ
Курсовая работа по теме
ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КОСМОГОНИЯ В МЕТАФИЗИЧЕСКОЙПРОЗЕ РИЧАРДА БАХА
(на примере произведений «Чайкапо имени Джонатан Ливингстон» и «Иллюзии»)
студента IV курса
специальности«ПМСО. Язык и литература
(английский, немецкий)»
Русанова Максима Валериевича
Научный руководитель:
доцент Хома Татьяна Васильевна
Херсон — 2010
Оглавление
Введение. Человек и природа
Раздел 1. Метафизическая проза и художественная космогонияв современной литературе
1.1 Метафизика в языке илитературе
1.2 Понятие и предмет художественной космогонии
1.2.1 Библейская космогония
1.2.2 Каббалистическая космогония
Раздел 2. Творческий путь Ричарда Баха
2.1 Хроники жизни и творчества
2.2 Система образов, конфликт, символика в повести«Чайка по имени Джонатан Ливингстон»
2.3 Общечеловеческие и духовныеценности учения как основной критерий «Иллюзий» Р. Баха
Выводы
Список использованной литературы
Введение. Человек и природа
Ныне, с возникновением понятия «экология»,человек, выделившийся из природы и еще так недавно исходивший из концепции кореннойи немедленной ее переделки, попытался вновь ощутить себя ее частью и приобщитьсяее тайн. В этом пункте, как нигде, наука сомкнулась с беллетристикой, и описаниеповедения животных — этология — почти без перевода со специального языка на популярныйстало всеми излюбленным чтением. Романтизация единоборства с природой — еще недавняя,еще вчерашняя — сменилась пафосом единения с ней. На смену охотничьим подвигам явилисьподвиги естествоиспытателей, занимающихся спасением редких видов животных; взаменружья появилось фоторужье, и ныне ни один из массовых иллюстрированных журналовне обходится без фоторассказов о представителях фауны разнообразных уголков земли.Мы не говорим уже о прекрасных и читаемых наравне с художественной литературой книгахДаррела, Джой Адамсон, Гржимека и прочих.
Легенда о Джонатане-Чайке, «который живет в каждом из нас»,окружена легендами же. Уже не раз — почтительно, бесстрастно или глумливо — пересказанана страницах периодических изданий история о том, как молодой человек романтическогосклада — потомок Иоганна Себастьяна Баха, летчик, одержимый своей профессией, ноне слишком преуспевший в карьере, автор романов, не имевших успеха, и статей в специальныхжурналах — этакий американский вариант Сент-Экзюпери, — как он, прогуливаясь однаждыпо туманному берегу канала Белмонт Шор в штате Калифорния, услышал Голос, которыйпроизнес загадочные слова: «Чайка Джонатан Ливингстон». Повинуясь Голосу,он сел за письменный стол и запечатлел видение, которое прошло перед его мысленнымвзором наподобие кинофильма.
Но история удивительной чайки оборвалась так же внезапно, каки началась. Сколько ни старался Бах досочинить ее своими силами, ничего не получалось,пока лет восемь спустя, в один прекрасный день ему таким же образом не привиделосьпродолжение. Впоследствии на многочисленные письма и вопросы читателей и почитателей,выискивавших метафизический смысл «Джонатана», Ричард Бах всегда отвечал,что в отличие от романов, им самим сочиненных и созданных, ничего к написанномуо чайке Джонатане прибавить он не может. Он выполнял в этом случае роль не столькоавтора, сколько медиума, и идея «Чайки» ему не принадлежит.
Такова вкратце легендарная, мистическая часть биографии«Джонатана», в которой проще всего усмотреть рекламный трюк, хотя«рыцари бедные» встречаются же порой на свете, а на Голоса, как известно,ссылалась еще Жанна д` Арк.
Не менее, однако, интересна и история написания «Иллюзий».Вот что сам автор говорит по этому поводу:
«После того как „Чайка по имени Джонатан Ливингстон“вышла в свет, меня не раз спрашивали: „Ричард, что ты собираешься писать дальше?После “Джонатана», что?" Я отвечал тогда, что дальше мне вовсе нетнеобходимости писать, ни единого слова, и что мои книги уже сказали все, что я хотелбы ими сказать. В свое время мне пришлось и поголодать, и продать свою машину, ивсе такое прочее, поэтому было довольно занятно, что уже не надо сидеть до полуночиза работой. Однако, почти каждое лето я отправлялся на своем почтенном биплане вплаванье над изумрудными морями лугов на Среднем Западе Америки, катал пассажирови снова начал чувствовать прежнее напряжение — осталось еще кое-что, чего я сказатьне успел. Мне вовсе не нравится писать книги. Если я только могу повернуться к какой-нибудьидее спиной, оставить ее там, во мраке, за порогом, то я даже не возьму в руки перо.
Но время от времени передняя стена вдруг с грохотом разваливается,осыпая все вокруг водопадом стеклянных брызг и кирпичной крошки, и кто-то, перешагнувчерез этот мусор, хватает меня за глотку и нежно говорит: «Я не отпущу тебя,пока ты не выразишь меня словами и не запишешь их на бумагу». Именно так яи познакомился с «Иллюзиями»…" [1]
Какпредмет работы мы рассматриваем метафизическуюлитературу современности, прослеживаем тенденции и историю её развития.
В данной работе мы попытались исследовать художественную космогониюв прозе Ричарда Баха при рассмотрении последней с точки зрения поиска метафизическогосмысла на примере произведений «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» и«Иллюзии». Это можно определить как объект исследования.
Целью данного исследования мы видим ничто иное, как построениеверной интерпретационной системы образности при ознакомлении с метафизической литературойс космогоническими иллюстрациями в развитии сюжета.
Научная новизна исследования определяется современностьюпроизведений и легко прослеживаемыми тенденциями развития современной духовной мыслив новых, можно даже сказать новаторских в своей области произведений Ричарда Баха.Логично было бы заявить, что новизна определяется как минимум самим лишь определением«Современная литература», которое несомненно подходит прозе данного автора.
Теоретическая значимость работы состоит в попытке болееглубоко заглянуть в мир духовной и космогонической художественной литературы нетолько с субъективной точки зрения, власти коей мы поддаемся как читатели, но ис объективной, научной стороны, в свете которой мы постарались максимально упроститьсхематику и образность понимания (восприятия) довольно сложной литературы. С практическойже стороны значимость роботы очевидна из предыдущего определения, и это, по нашемумнению, духовное и моральное воспитание и рост.
Раздел 1. Метафизическая проза и художественнаякосмогония в современной литературе1.1 Метафизика в языке и литературе
Метафизика в литературе и сознании людей в качестве критерияпри интерпретации художественного произведения прошла довольно сложный путь измененийи испытаний актуальностью. Европейская метафизическая традиция ассимилирует в себедва основных варианта осмысления проблемы культурного текста. Один из них корнямиуходит в античную традицию и связан с учительской культурой греческой мысли, котораяпредставляет собой образец «фонетической», языковой передачи знания. Наиболееочевидной здесь является фигура Сократа, его перипатетическая форма общения с учениками,дополненной легендой о якобы записанных ранних произведениях.
Традиция, идущая от Ветхого Завета, говорит о знаковом письмеиной природы, а именно о преобладании реально записанного учительского текста. Вскобках заметим, что в иудаизме священная Каббала представляет собой форму знаковогописьма, освященного слитностью с Космосом, в котором каждый знак, каждая буква,зафиксированные в священном тексте, приобретает значение универсальное, онтологическое.
Новозаветная христианская традиция соединяет оба эти подхода.В классическом варианте она отдает преимущество письменному тексту — собственноБиблии. Но, вместе с тем, онтология Священного Писания корнями уходит в первичнопроизнесенное Слово, которое затем фиксируется в Новозаветном провозвестии. Крометого, если иметь в виду католическую и православную традиции, Писание изучаетсяи истолковывается святыми учителями церкви, приобретает дополнительный сакральныйсмысл, а затем уже проповедуется как цельное учение. В протестантской традиции опускаетсясвятоучительский этап истолкования, однако общая схема не меняется: проповедческаяпрактика подвергает переводу на фонетический, голосовой уровень письменного текстаСвященного Писания.
Удивительный «лингвистический поворот» философскойи культурологической мысли сам остается теоретически до конца не объясненным. Чтоже позволило феноменам языка и текста претендовать на «замещение» классическихабсолютов разума, практики, бессознательного и даже идеи Бога? Видимо, в самом языкеналичествует нечто, не поддающееся рефлексивному самоотчету, то, что, подобно сингулярнойточке, собирает энергию всех других интенций и в то же время уходит в глубины реальности,трансцендентной по отношению к языку.
Основной парадокс осмысления вышеуказанной ситуации имеет своеобразнуютройственную структуру. Во-первых, любое предположение относительно языка должноконструироваться в его пределах (поскольку речь идет о структурах самого языка).Во-вторых, такое объяснение должно выходить за пределы любого возможного способаописания, то есть во внеязыковую реальность. В-третьих, в случае с языком воспроизводитсяструктура классического парадокса возникновения нового: приходится объяснять языковыеконнотации XX в., исходя из классических определений. И возникает закономерный вопрос:откуда берется новизна ситуации?
М.К. Мамардашвили замечал, что человек неизбежно проходит своеобразныйопыт сознания, по своей структуре аналогичный опыту исполнения мысли в различныеэпохи и у различных мыслителей. В этой связи можно предположить, что «хождениепо мукам» основных языковых парадоксов является одним из этапов такого опыта.В совместной работе М.К. Мамардашвили и А.М. Пятигорского говорится следующее:«Когда мы имеем дело с эвристическими категориями, привычными для общих семиотическихи теоретико-лингвистических рассуждений, то все эти категории так или иначе ориентированына дуализм: знак-значение, знак-обозначаемое, символ-определенная содержательность,соответствующая этому символу». В другом месте той же работы авторы определяютприроду дуализма «человеческого мышления, его примарной интенции». С однойстороны, — пишут они, — «в этом дуализме есть возможность принципиальной семиотики,то есть возможность наблюдения в чем угодно знаковости, а с другой стороны — этотдуализм несет в себе возможность возвращения в сознание „в порядке наблюдения“.Можно представить себе такую особую процедуру, в которой дуализм подвергается редукции,то есть дуализм рассмотрения перестает быть дуализмом рассмотрения. „
Со времен Аристотеля под “метафизикой» понимают всё,что каким-то образом выходит за рамки естественных, природных процессов. Однаконельзя сказать, что уже сейчас определение «метафизической прозы» устоялосьи его можно помещать в энциклопедические словари. Наоборот, разработка этого понятиянаходится в процессе активного развития и движения, поиска аутентичности метафизическойпрозы, и даже в этой нашей работе мы, наверное, сможем сделать еще несколько шаговпо этому пути.
Возможно, начиная работу, прежде всего следовало уточнить самоопределение «метафизика». Однако же нам она важна прежде всего как фигурантв контексте мировоззрения авторов литературных произведений, в данном конкретномслучае — Ричарда Баха.
Впервые понятие «метафизика» определил Аристотель.Для обозначения метафизики он употреблял термин «первая философия», отделяяее от физики как «второй философии». Первая философия по Аристотелю естьобозначение попытки мысли выйти за пределы эмпирического мира, выход разума во внеэмпирическуюреальность.
Аристотель дает метафизике следующие определения: исследованиепричин, первых, или высших начал; познание «бытия, поскольку оно бытие»;знание о субстанции; знание о Боге и субстанции сверхчувственной. Франсиско Суарес,знаменитый испанский философ и богослов называя ее, вслед за Аристотелем,«первой философией», дает определение метафизики, могущее быть выраженнымв следующих словах: «Метафизика есть совершеннейшая теоретическая наука и истиннаямудрость, оперирующая наиболее общими и абстрактными понятиями». Русские религиозныемыслители 19-20 вв., определяя собственную позицию именно как метафизическую, использовалиданный термин в качестве классического, восходящего к Аристотелю обозначения философии.Вл.С. Соловьев в статье из энциклопедического словаря Ф.А. Брокгауза — И.А. Эфронадает определение метафизики как «умозрительного учения о первоначальных основахвсякого бытия или о сущности мира».
Также интересно определение М. Хайдеггера: «Метафизика естьвопрошание, в котором мы пытаемся охватить своими вопросами совокупное целое сущегои спрашиваем о нем так, что сами, спрашивающие, оказываемся поставлены под вопрос».
Вот что пишет об этом родоначальник метафизического реализмаЮрий Мамлеев: «Слово „метафизика“ относится к миру принципов, миручистых духовных сущностей, то есть к сфере надкосмической, божественной.
Метафизические принципы пронизывают все времена и миры, тем более»невидимые", и эти принципы лежат в основании всех миров.
И те «вечные вопросы», которые человеческий разум задаётнередко безмолвному Первоначалу — как бы ни были они наивны с абсолютной точки зрения,могут относиться к метафизическим вопросам. "
Разумеется, мы не можем обойти самое заметное и наиболее родственноепо характеру изложения течение в современной литературе — метафизический реализм.Ведь если откинуть шелуху предрассудков и научных фактов ограниченности нашего мираи нас самих, мы увидим, что можем воспринимать некоторые из образов Ричарда Бахапочти буквально, в то время как для обывателя с узким кругозором и малыми возможностямиэти образы становятся едва ли допустимы к пониманию. «Есть многое на свете,друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» — писал некогда Уильям Шекспир,и эти слова мы можем увидеть на обложке книг Р. Баха. И именно ввиду определенияметафизики, данного выше, мы осмелимся утверждать, что в некоторой степени работыБаха можно назвать ничем иным, как метафизическим реализмом. Возможно, стиль Бахане лишен некоей косвенной, однако же совершенно очевидной метафоричности, но этоне исключает абсолютной реальности того, о чем он пишет и что он рассказывает, основываясьна своём личном опыте, переживаниях и впечатлениях.
Метафизический реализм, называемый иногда «литературой иныхизмерений», вводит в произведения не только черты видимой жизни, но и чертыболее грозной реальности второго плана: от изображения внутреннего «невидимого»человека, или тех скрытых сторон его души, которые связаны с иной реальностью, вплотьдо введения в ткань произведения таких чисто философско-метафизических реалий, какПредназначение, трансцендентное «Я» и так далее, превращённых, однако,в объект художественного произведения, а не философского трактата.
Важнейшим элементом является изображение человека как метафизическогосущества. Человек как социальное и психологическое явление не представляет здесьинтереса. Знание же «невидимого, скрытого человека» выходит за пределысамой глубокой психологии. Метафизический реализм, таким образом, изображая внешнегочеловека, видит за ним реалии тайного, трансцендентного человека. Эти скрытые началамогут быть выявлены по-разному.
Метафизический реализм в полном смысле этого слова предполагаетполную трансформацию текста, подтекста и их направленности. Надо отметить, что перечисленныекритерии метафизически окрашенной литературы относятся прежде всего к прозе.
Таким образом, метафизический характер прозы Ричарда Баха обусловлентем, что, помимо описания обычной реальности, он обращен к неведомому — будь тоневедомое в глубинах человеческой души или вторгающееся извне. Однако это именнореализм, и не только потому, что основа его — повседневная действительность, сутьв том, что неведомое предстает не в плане фантастики, а как умопостигаемая интуитивнаяреальность, включающая сновидения, сознание, самопознание. Это не игра воображения,а желание расширить возможности узкого материализма и обрести более объемный взглядна бытие.
1.2 Понятие и предмет художественной космогонии
Что же касается космогонии в художественных произведениях РичардаБаха, то здесь несомненно видны не только её черты, но и вся картина в целом. Рассматриваяэтот вопрос на примере произведений «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»и «Иллюзии», мы видим, как автор рисует картину не только своего пониманиямира, но и его создание, предназначение и смысловую наполненность. Для более точногоопределения и правильного оперирования понятием художественной космогонии мы предлагаемрассмотреть дефиницию собственно космогонии.
Вот что предлагает нам на этот счет Большая Советская Энциклопедия:
«Космогония (греч. kosmogonía, от kósmos- мир, Вселенная и gone, goneia — рождение), область науки, в которой изучаетсяпроисхождение и развитие космических тел и их систем: звёзд и звёздных скоплений,галактик, туманностей, Солнечной системы и всех входящих в неё тел — Солнца, планет(включая Землю), их спутников, астероидов (или малых планет), комет, метеоритов.Изучение космогонических процессов является одной из главных задач астрофизики.Поскольку все небесные тела возникают и развиваются, идеи об их эволюции тесно связаныс представлениями о природе этих тел вообще. В современной К. широко используютсязаконы физики и химии.» [5]
Таким образом, мы снова видим несомненную связь авторской мыслии тех образов, которые он хотел показать нам, с физикой, расширенной самим авторомдо метафизических понятий и представлений. Образы главных героев Мессии ДональдаШимоды и чайки Джонатана Ливингстона как нельзя более ярко и точно показывают намэту связь, неразрывную связь мира внешнего со внутренним макрокосмом.
Попробуем рассмотреть космогонию на примерах других литературныхпроизведений. Мы убеждены, что актуальнее всего будет рассматривать данный предметна примерах книг, обозначенных как постулаты современной веры и духовности разныхнаправлений. Как пример к рассмотрению мы предлагаем взять Библию и Каббалу. Учитываяих неоспоримую связь с самим понятием космогонического исследования и представлениячеловека о создании Мира, совершенно логичным будет утверждение, что такие памятникилитературы предоставят значительную базу для нашего исследования.
1.2.1 Библейская космогония
Основы библейской космогонии изложены в главах 1 и 2 книги Бытие.С самого начала библейского рассказа Бог выступает как единственный творец и мироустроитель;все стадии («дни») творения суть акты Его творческой воли. Библейскийрассказ о сотворении мира носит конкретно-образный характер и не содержит законченнойтеологической или философской доктрины о «творении из ничего».
Это понятие впервые появляется в восходящей к середине 2 в. дон.э.2-й книге Маккавеев (7: 28). Однако по существу библейская космогония ближек этой доктрине, чем к различным космогоническим мифам Ближнего Востока, мотивыкоторых в преобразованном виде часто встречаются в Библии (см. ниже). Два стиха,открывающие книгу Бытие, служат как бы введением в рассказ о творении Вселенной(подразумеваемой под словами «небо и земля»), в которой элементы мирозданияпервоначально пребывали в смешанном, хаотическом состоянии (тоху ва-воху).
Речениями Бога в шесть дней был создан мир и все существующеев нем, но уже в первые четыре дня хаос сменился космическим порядком. В первый деньбыл сотворен свет и отделен от тьмы; во второй — небесная твердь, которая отделилаводу под ней от воды над ней; на третий — поднебесные воды были собраны в одно местои обнажилась суша, породившая растительность; на четвертый день были сотворены небесныесветила, отделяющие день от ночи; на пятый — все водные твари, а также птицы; нашестой — наземные животные и человек — мужчина и женщина.
Каждый акт творения положительно оценивается Богом: «И увиделБог, что это хорошо». Человек сотворен по образу и подобию Бога (Быт.1: 26,27); ему вверяется власть над землей и населяющими ее животными (Быт.1: 28). Сочтя,что все, сотворенное Им, весьма хорошо, Бог освятил седьмой день и почил от дел(Быт.2: 2,3).
Непосредственно за этим повествованием следует несколько иной,более антропоцентрический вариант рассказа о творении (Быт.2: 4-24). В нем небесаи земля предполагаются уже сотворенными; земля первоначально орошается лишь поднимающимсяс ее поверхности паром; сотворение человека предшествует сотворению растительногои животного мира. Бог создает человека из праха земного и вдувает в него дыханиежизни. В первом повествовании говорится об одновременном создании мужчины и женщины;во втором — о создании женщины из ребра мужчины.
Согласно мнению библейской критики, различие этих двух рассказовотражает различие источников Пятикнижия (см. Адам, Библия. Толкование, экзегезаи критические исследования Библии. Научное исследование и критика Библии; Ю. Вельхаузен).
Сопоставление этих двух вариантов библейского рассказа о сотворениимира с шумеро-аккадскими космогоническими мифами, в частности с вавилонским эпосом«Энума элиш», выявляет ряд общих мотивов, на фоне которых особенно ярковыделяется уникальный характер библейской космогонии. В «Энума элиш»,как и в Бытии (1: 2), первобытный хаос отождествляется с водной бездной, которуюолицетворяет богиня Тиамат — этимологический эквивалент слова тхом (`бездна`).
В обоих источниках создание неба и земли представлено как результатразделения вод твердью. Сотворение дня и ночи предшествует сотворению светил. Последовательностьсобытий в обоих произведениях одинакова: сотворение небесной тверди, суши, светил,человека и отдых божества. Сотворение человека из праха земного (Быт.2: 7) аналогичноего сотворению из глины — мотив, часто встречающийся в шумеро-аккадской мифологии,например, в эпосе о Гильгамеше.
Однако библейская космогония и космогонические мифы Месопотамииотражают совершенно различные мировоззрения. В книге Бытие бездна (тхом), в отличиеот Тиамат аккадского мифа, является не первичной созидательной силой, но безличнойи пассивной массой воды. Единый Бог, согласно книге Бытие, царит над всей природой,силы которой сотворены Его абсолютной волей и отнюдь не являются богами или их воплощением.Сотворение человека рассматривается как вершина и цель творения.
В поэтической форме идея планомерности создания мира Богом инепостижимой для человека целесообразности, царящей в мире по воле его Творца, излагаетсяв книге Иов (38,39). Псалом 104 представляет собой возвышенный гимн мудрости и благостиТворца и совершенству творения. Здесь содержится идея света как облачения Божества(104: 1,2): мировые стихии изображены исполнителями воли Божьей (104: 4), котораяпроявляется в вечном обновлении природы (104: 29, 30). Наиболее явным и бескомпромисснымутверждением Божьей воли как единственной творческой причины мира со всеми его противоречиямиявляются слова пророка Исайи: «Я создаю свет и творю тьму, делаю мир и произвожузло; Я, Господь, делаю все это» (Ис.45: 7). [6]
1.2.2 Каббалистическая космогония
Космогонические темы встречаются уже в ранней литературе еврейскоймистики, в частности, в произведениях эзотерических теософских течений талмудическойэпохи. Тема ма‘асе брешит получила уникальное освещение в книге «Сефер-иецира»(предположительно 3 в. н.э.), содержащей самостоятельную переработку понятия«творение» в духе пифагорейской мистики чисел. Мистика «Сефер-иецира»,тесно связанная с идеей Божественной Премудрости и традиционными представлениямибиблейской и талмудической космогонии, содержит оригинальные космогонические идеи,весьма далекие от талмудических.
Бог сотворил мир с помощью 32-х тайных путей Премудрости: десятисфирот и 22-х букв еврейского алфавита. Термин сфирот, впервые появляющийся в этомтексте, употребляется здесь для обозначения тех чисел, в которых поздние пифагорейцыусматривали первичные элементы мироздания. Сфирот, возникшие в результате творения,а не эманации из недр Божества, играют решающую роль в космогонии. Первые четыресфирот — это четыре мировые стихии: дух Божий, эфир (дух, образующий мировую атмосферу),вода и огонь. Остальные шесть сфирот представляют собой шесть измерений пространства.С помощью комбинаций букв, начертанных на небесной сфере и запечатленных в духеБожьем, совершается творение.
Эта идея весьма близка к мнению, приписываемому в Талмуде амореРаву, о существовании «букв, с помощью которых были созданы небо и земля»(Бр.55а). Возможно, это мнение явилось выводом из учения о сотворении мира Богомс помощью Торы, которая состоит из букв и таинственным образом содержит все этикомбинации. Здесь «Сефер-иецира» перекликается с идеями буквенной магии.Все творение «запечатывается» комбинациями букв, составляющих священноеимя Божье, связанное с понятием Тетраграмматон.
Каббалистическая космогония и космология стремятся соединитьв той или иной форме космогонию Библии и Талмуда с положениями некоторых ученийфилософии. Все системы каббалы исходят из принципиального различия между сокровенным,непостижимым Божеством (эйн-соф) и раскрытием Бога в творении. Творение связанос откровением скрытого Божества, Его как бы выходом из Себя, хотя в то же времявне Бога нет ничего, ибо, согласно неоплатонической формуле, усвоенной ранними каббалистами,«все исходит из Единого, и все возвращается к Единому».
Идея духовного прообраза человека (Адам Кадмон), которую каббалистическаякосмогония заимствовала из еврейского гнозиса первых веков н.э., трактовалась либокак совокупность всех десяти сфирот, либо как посредник между эйн-соф и сфирот.Согласно последней трактовке, Адам Кадмон был создан на первой стадии творения,а затем из него посредством эманации возник весь мир. В ряде каббалистических ученийиспользуется мидрашистская легенда о мирах, созданных и разрушенных до сотворениянынешнего мира. В Зохаре эта легенда связывается с происхождением зла (см. Доброи зло).
Космогония лурианской каббалы означала радикальное изменениевсей структуры каббалистической мысли. Она ввела три революционных понятия: цимцум(`сокращение`, `умаление` Божества), швират ха-келим (`ломка сосудов`) и тиккун(`исправление`). Оригинальность лурианской доктрины цимцум состоит в том, что первымактом эйн-соф оказывается в ней не самооткровение и эманация, но, напротив, самоумалениеи самоограничение. Творение становится возможным благодаря самоограничению Божества.Бог как бы отступает, оставляя место для процесса творения.
В космогонии лурианской каббалы отчетливо различимы черты гностицизма:изображение творения как космической драмы, порожденной роковым кризисом в недрахсамого Божества; поиски пути восстановления целостности и совершенства космоса,очищения от зла, в чем человеку отводится центральная роль. Наряду с этими гностическимипредставлениями в ней присутствует «диалектическая» тенденция в гегелевскомсмысле этого термина. Она проявляется в попытках рационального объяснения такихдоктрин, как цимцум, «ломка сосудов» и образование парцуфим.
Завершением каббалистической космогонии является учение лурианскойкаббалы о миссии Израиля в мире — собирании рассеянных искр Шхины и их вознесении,то есть подготовке избавления. В лурианской каббале национальные и космические мотивысливаются в единый великий миф изгнания и избавления. [6]
Раздел 2. Творческий путь Ричарда Баха2.1 Хроники жизни и творчества
Ри́чард Дэ́вид Бах (англ. Richard David Bach) — американскийписатель, философ и публицист.
Ричард Бах родился 23 июня 1936 года в городе Оук-Парк, штатИллинойс. По семейному преданию, он является отдалённым потомком композитора ИоганнаСебастьяна Баха. Учился в Университете Лонг-Бич штата Калифорния. Служил в ВВС США,впоследствии занимался исполнением воздушных трюков. Почти все его произведениятак или иначе касаются темы полёта. Всемирную писательскую славу Баху принесла повесть«Чайка по имени Джонатан Ливингстон» (1970), опубликованная в том числеи в СССР в журнале «Иностранная литература» № 12 за 1974 г.
Бах несколько раз вступал в брак. От первого брака у него родилосьшестеро детей. В 1970 году он развёлся. На съёмках фильма «Jonathan LivingstonSeagull» (1973) Бах познакомился с актрисой Лесли Перриш, и в 1981 году онипоженились. Лесли стала героиней книг «Мост через вечность» (1984),«Единственная» (1988), «Бегство от безопасности». В конце 90-хони развелись, и в апреле 1999 года третьей супругой Баха стала Сабрина Нельсон-Алексопулос.[7]
Ричард Бах — потомственный летчик маломоторной авиации. В восемнадцатьлет он впервые сел за штурвал самолета, и с тех пор практически не расставался снебом. За исключением кратковременной службы в военно-воздушных силах США, вся егожизнь была связана с небольшими «прогулочными» самолетами облегченнойконструкции. На таких машинах, иногда очень старых и ненадежных, ему не раз случалосьперелетать всю Америку с запада на восток или месяцами кружить среди полей СреднегоЗапада, устраивая платные воздушные прогулки для местных фермеров. Иногда ему приходилосьвыполнять и более необычные работы: например, участвовать в съемках воздушных боевдля фильма «Фон Рихтофен и Браун». Кроме того, время от времени он писалкороткие очерки и посылал в разные американские журналы для авиаторов, где их иногдапубликовали.
Ричард Бах — прирожденный фантазер и выдумщик. Несмотря на то,что его книги в большинстве своем подчеркнуто автобиографичны, все факты здесь неизменноприправлены изрядной дозой вымысла, и зачастую создается впечатление, что он простомистифицирует читателя. Сказанное в полной мере относится и к таинственной историисвязанной с наиболее известной книгой Баха — повестью «Чайка по имени ДжонатанЛивингстон».
2.2 Система образов, конфликт, символикав повести «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»
Однажды, прогуливаясь по туманному берегу калифорнийского каналаБелмонт Шор, Бах услышал голос, который произнес слова: «Чайка по имени ДжонатанЛивингстон». Повинуясь этому голосу, Бах поспешил домой, сел за письменныйстол и записал видение, которое прошло перед его внутренним взором наподобие кинофильма.Но видение было коротким, а продолжения не последовало. Бах пытался досочинить историюсвоими силами, однако у него ничего не получалось — до тех пор, пока, восемь летспустя, ему не привиделось продолжение. В 1970 г. «Чайка» вышла отдельным изданием и сразу же стала бестселлером. Пожалуй, нет нужды пересказыватьздесь ее незамысловатый сюжет; мы ограничимся лишь несколькими замечаниями, касающимисясобственно философской стороны этой аллегорической повести.
История чайки Джонатана — это, фактически, история бодхисатвы,буддийского святого, который смог освободиться от пут земных условностей, однаковернулся на Землю для того, чтобы помочь освободиться другим страдающим существам.Здесь есть и суровая аскеза, и подвижничество, и чудеса, и идея о том, что Знаниеможно передать лишь тем, кто уже готов принять его. Отзвуки буддийской философиислышны в повести весьма отчетливо; иной раз она присутствует здесь даже в виде почтибуквальных цитат:
«Большинство из нас продвигается вперед так медленно. Мыпереходим из одного мира в другой, почти такой же, и тут же забываем, откуда мыпришли; нам все равно, куда нас ведут, нам важно только то, что происходит сию минуту.Ты представляешь, сколько жизней мы должны прожить, прежде чем у нас появится перваясмутная догадка, что жизнь не исчерпывается едой, борьбой и властью в Стае. Тысячижизней, Джонатан, десять тысяч! А потом еще сто, прежде чем мы начинаем понимать,что существует нечто, называемое совершенством, и еще сто, пока мы убеждаемся: смыслжизни в том, чтобы достигнуть совершенства и рассказать об этом другим. Тот же закон,разумеется, действует и здесь: мы выбираем следующий мир в соответствии с тем, чемунаучились в этом. Если мы не научились ничему, следующий мир окажется таким же,как этот, и нам придется снова преодолевать те же преграды с теми же свинцовымигирями на лапах».
Однако даже из этого фрагмента видно, что философия Ричарда Бахазначительно отличается от буддизма. Буддисты утверждают, что страдание — неизбежныйспутник бытия; освобождение же, к которому они стремятся — это полное прекращениебытия, возвращение личности в изначальную и безличную Пустоту, лежащую в основевсех вещей. У Баха мы не найдем ничего подобного. Прежде всего, он отрицает трагичностьбытия. «Твое невежество измеряется тем, насколько глубоко ты веришь в несправедливостьи человеческие трагедии», — говорит он. По его мнению, мы сами создаем себевсе проблемы и несчастья, потому что не знаем иного способа существования или считаемего предосудительным. Мир, неподвластный нашим фантазиям, мир, где все мы обреченытрудиться ради поддержания собственной жизни, представляет собой прекрасное оправданиедля лености и робости нашего воображения.
Кроме того, освобождение, о котором говорит Бах, — это вовсене освобождение от бытия и даже не освобождение от собственного «я».«Все ваше тело от кончика одного крыла до кончика другого — это ничто иноекак ваша мысль, выраженная в форме, доступной вашему зрению. Разбейте цепи, сковывающиевашу мысль, и вы разобьете цепи, сковывающие ваше тело», — говорит Джонатансвоим ученикам. Осознав мир как свою иллюзию, личность приобретает качественно новыевозможности и, в конечном итоге, попадает в новый мир, который дает ей еще большевозможностей для самосовершенствования. В «Чайке» этот мир назван Небесами;однако Небеса — это вовсе не предел достижимого совершенства. Предела нет:«то, что гусеница называет Концом света, Мастер назовет бабочкой»; нокаждая бабочка — всего лишь гусеница для следующего этапа развития.
Такую картину мира рисует нам Ричард Бах; и надо сказать, некоторыенаходят ее весьма воодушевляющей. «Чайка» помогает людям взглянуть навсе проблемы повседневности как бы «с высоты птичьего полета, осознать могуществосвоего сознания и поверить в силу собственного духа. „Эта книга Ричарда Бахаимеет двойное воздействие, — писал известный американский фантаст Рэй Брэдбери.- Она дарит мне чувство Полета и возвращает мне молодость“.
Главным образом-символом, широкой полосой проходящим через всётворчество Ричарда Баха, является небо. Тема полетов, неба, горизонтов встречаетсяесли не на каждой странице его произведений, то на каждой второй точно.
Небо — это не просто метафора, проходящая через все творчествоРичарда Баха. Небо — это его жизнь; он сотни раз поднимался в небо — на планерах,на легких самолетах из дерева и ткани, на боевых истребителях и скоростных авиалайнерах.Он крайне реалистически относится ко всему, что касается полетов — от аэродинамикидо летных качеств авиационных моторов. Но при этом он считает, что „люди долгоне могли летать. поскольку были уверены, что это невозможно, и именно поэтому онине знали простейшего первого принципа аэродинамики. Мне хочется верить, что естьи другой принцип: нам не нужны самолеты, чтобы летать. или бывать на других планетах.Мы можем научиться это делать без машин. Если мы захотим“.
И не только летать: Ричард Бах уверен, что человек может сделатьвсе, что он способен себе вообразить. Идея, поддерживающая в нем эту уверенность,заключается в том, что вся реальность нашего мира — всего лишь иллюзия, и, еслимы это как следует осознаем, мы сможем овладеть ею и делать с ней все, что захотим.Эта идея легла в основу большинства его книг и, очевидно, во многом определила ходего жизни.
2.3 Общечеловеческие и духовные ценностиучения как основной критерий „Иллюзий“ Р. Баха
Чтобы рассмотреть этот аспект творчества великогоамериканського списателя, мы, несомненно, должны окунуться в мир, который предлагаетнам главный герой произведения „Иллюзии“ Дональд Шимода, странствующийМессия.
Дональд Шимода называет себя „мессией поневоле“. Онговорит, что все люди — дети Бога, и что каждый из них в состоянии сделать все,чего он пожелает. Но его миссия терпит неудачу: даже Ричард Бах, самый способныйученик Шимоды, обучившись нескольким чудесам, так и не обрел подлинного всемогущества.Шимода утверждает, что человеческая жизнь подобна кинофильму, и каждый из нас смотритименно тот фильм, который он захотел посмотреть. Таким образом, все беды и трагедии,которые приключаются с нами в жизни — это всего лишь следствия извращенности нашеговкуса (например, пристрастия к трагедиям или ужасам) или недостаточно удачного выборафильма. Но следует помнить о том, что мы сами сочиняем свои фильмы и сами играемв них, и поэтому можем изменить их в любой момент.
В другой раз он учит Ричарда ходить по поверхности пруда. Онобъясняет ему, что вода „не твердая и не жидкая. Ты и я сами решаем, какойона будет для нас. Если ты хочешь, чтобы вода была жидкой, поступай так, будто онажидкая, пей ее. Если хочешь, чтобы она была воздухом, действуй так, как будто онавоздух, дыши ею. Попробуй“. После того, как Ричарду в самом деле удается ходитьпо воде и дышать водой, у него возникает вопрос: а нельзя ли делать тоже самое ис землей: И Дональд Шимода демонстрирует ему следующее: „Он легко подошел кберегу, как будто шагал по нарисованному озеру. Но в тот момент, когда ноги ступилина прибрежный песок, он начал погружаться и, сделав несколько шагов, ушел по плечив землю, покрытую травой. Казалось, что пруд неожиданно превратился в остров, аземля вокруг стала морем. Он немного поплавал в пастбище, плескаясь и поднимая темныежирные брызги, затем поплавал на самой его поверхности, а потом встал и пошел понему. Неожиданно я увидел чудо: человек шел по земле!“.
»Чтобы двигать горы, есть способы и получше", — заявляетШимода в ответ на реплику о мощном тракторе, способном сдвинуть гору. Далее, подчеркиваяизвестный евангельский мотив, появляется и зерно, — однако не горчичное, а кунжутное,и причем, в довольно неожиданном контексте. «Если у тебя воображение с этокунжутное зернышко. — для тебя нет ничего невозможного», — утверждает Шимода.Для него вера и воображение — синонимы; но второе слово, по его мнению, более точноотражает суть дела.
Все воображаемые чудеса реальны постольку, поскольку совершаютсяв воображаемой реальности. Каждый из нас волен наполнить эту реальность чудесамии приключениями — или же сделать ее ограниченной и бесцветной и добывать свой хлебв поте лица. «Для того чтобы стать свободным и счастливым, — написано в егокарманном „Справочнике Мессии“, — ты должен пожертвовать скукой. Не всегдатакую жертву принести легко». И действительно: пока Шимода сам творит чудеса,все относятся к нему с благоговением, как к новому Христу. Но, как только он говоритлюдям: «Попробуйте сами», они приходят в негодование; кое-кто даже называетего Антихристом.
Проповеди Шимоды и в самом деле содержат целый ряд высказываний,способных насторожить ревностного христианина. Он хочет, чтобы люди стали всемогущимин уподобились богам — но ведь то же самое предлагал Еве змий, соблазнивший ее кгрехопадению! Он начисто отвергает понятие греха, заявляя: «Мы все свободныделать то, что мы хотим». И даже более того: по его мнению, мы свободны дажепричинять вред кому бы то ни было, если это соответствует нашим намерениям. КогдаРичард Бах попытался опровергнуть это утверждение, Шимода вызвал к нему. призрактрансильванского вампира. Вампир принялся выпрашивать у Баха «каких-нибудьпол-литра крови», утверждая, что без крови он просто погибнет, и исчез толькотогда, когда напуганный Бах уже был готов причинить ему весьма ощутимый вред.
Действительно, мессия Дональд Шимода воспринимает жизнь не по-христиански.Для христианина жизнь — это испытание, которому подвергается его добродетель; дляШимоды — своего рода учебная игра, которую можно переиграть в случае неудачи. Всвоем стремлении преодолеть автоматизм повседневной жизни он больше похож на Гурджиеваили Ошо, чем на Христа или Будду; а молодые американцы 70-х годов, несомненно, находилив нем сходство с Джерри Рубином, идеологом «психоделической революции»,призывавшим «сделать это» без раздумий и прямо сейчас.
Сам автор так говорит об истории создания «Иллюзий»:
«После того как „Чайка по имени Джонотан Ливингстон“вышла в свет, меня не раз спрашивали: „Ричард, что ты собираешься писать дальше?После “Джонатана», что?" Я отвечал тогда, что дальше мне вовсе нетнеобходимости писать, ни единого слова, и что мои книги уже сказали все, что я хотелбы ими сказать. В свое время мне пришлось и поголодать, и продать свою машину, ивсе такое прочее, поэтому было довольно занятно, что уже не надо сидеть до полуночиза работой.
Однако, почти каждое лето я отправлялся на своем почтенном бипланев плаванье над изумрудными морями лугов на Среднем Западе Америки, катал пассажирови снова начал чувствовать прежнее напряжение — осталось еще кое-что, чего я сказатьне успел.
Мне вовсе не нравится писать книги. Если я только могу повернутьсяк какой-нибудь идее спиной, оставить ее там, во мраке, за порогом, то я даже невозьму в руки перо.
Но время от времени передняя стена вдруг с грохотом разваливается,осыпая все вокруг водопадом стеклянных брызг и кирпичной крошки, и кто-то, перешагнувчерез этот мусор, хватает меня за глотку и нежно говорит: «Я не отпущу тебяпока ты не выразишь меня словами и не запишешь их на бумагу».
Именно так я и познакомился с «Иллюзиями»
космогония метафизический ричард бах
Выводы
Рассматривая творчество Ричарда Баха, мы, как ревностные исследователи,ответили на некоторые вопросы, но взамен мы получили другие.
Самые простые вопросы на деле самые сложные. Где ты родился?Где твой дом? Куда ты идешь? Что ты делаешь? Думай об этом время от времени и следиза тем, как меняются твои ответы".
Ричард Бах уверен, что в ходе духовного роста человека ответына эти вопросы неизбежно должны изменяться. Каждая новая ступень заставляет наспо-новому осознать свой мир, свое прошлое, свои действия и свои цели. «В нашевремя все движется от материального к духовному. пока очень медленно, но этого движенияне остановить», — утверждает он. Эта философия вечного движения и неограниченныхвозможностей наиболее популярна среди молодежи; более зрелые люди склонны относитьсяк подобным утверждениям несколько скептично. Однако нам кажется, что в произведенияхРичарда Баха основное значение имеет вовсе не буквальный смысл того или иного высказывания:в конце концов, даже в «Справочнике Мессии» сказано, что «все в этойкниге может оказаться ошибкой». Азарт духовного поиска, неприятие каких быто ни было условностей и ограничений, бодрый дух абсолютной свободы, динамичноеи остроумное изложение, — вот те достоинства, которые еще долго будут привлекатьк себе читателей, стремящихся открыть Дверь в Иное.
«Чайка — это воплощение идеи безграничной свободы, воплощениеобраза Великой Чайки, и все наше тело, от кончика одного крыла до кончика другого- это ничто иное как наша мысль» — такова основная заповедь странной чайки- Джонатан Ливингстона. Что ожидает того, кто попытается нарушить закон стаи и открытьчайкам радость полета и ощущение свободы? Покорив пространство и время, пройдя черезстрадание и одиночество, познав любовь к ближнему, Джонатан всё же смог вернутьсяк отвергнувшим его и подарить им свою свободу, свой мир, мир гораздо шире, светлее,прекраснее и интереснее того, что они знали и принимали как истину всю свою жизнь.
А Дональд? Мы видим его в сюжетной линии простым чудотворцем,который творит свою жизнь. И Ричард Бах, описывая себя как ещё одного главного герояпроизведения, говорит ещё в самом начале: «Что, если бы пришел кто-то, ктосмог бы научить меня, как действует мой мир и как им управлять? Что, если бы Сиддхартхаили Иисус пришли в наше время с властью над иллюзиями мира, ибо они знали бы реальность,лежащую за ним? И что, если бы я лично встретил его, если бы он летал на бипланеи приземлился на том же самом поле, что и я? Что сказал бы он и как бы он выглядел?»
В ходе написания работы мы увидели, как рождались, формировалисьи развивались миры, представленные в произведениях Ричарда Баха. Ведь они, эти миры,несравнимы с тем миром, в котором живет обыватель, среднестатистический гражданин.
Е.П. Блаватская говорила: «Нет мира вне нас». Исходяиз этого, мы можем сделать вывод, что эти показанные нам миры героев произведенийявились одним из ярчайших примеров космогонии в современной метафизической прозе.
Список использованной литературы
1. М. Туровская. Статья из журнала «Иностранная литература»(12, 1974)
2. Журнал «Октябрь», No1, 1998
3. Г.Л. Тульчинский, М.С. Уваров. Перспективы метафизики: классическаяи неклассическая метафизика на рубеже веков
4. Журнал «МЕТАФИЗИКА И РЕАЛИЗМ» № 06 (638) от 08 февраля 2006 г.
5. Большая Советская Энциклопедия // Internet
6. Электронная еврейская энциклопедия // Internet
7. Википедия // Internet
8.Р. Бах. Чайка по имени Джонатан Ливингстон. — К.: София, 2006
9 Р. Бах. Иллюзии. — К.: София, 2006
10.А. Яковлева «Интервью с Ричардом Бахом». Журнал «Путь»№12 от 04 декабря 2004 г.
11. Чайка по имени Джонатан Ливингстон (1970). Иллюзии (1977). М.: ИД«Гелиос», 2001. — 224 с.
12.Н. Покровский. Статья из журнала «Наука и религия» (№ 1,1989)
13. Элизабет Вандерхилл. Из энциклопедии «Мистики ХХ века».