Содержание
Введение
Глава I. Жанр романа «Другие берега». Жизненный и творческий путь В.В.Набокова
Глава II Автобиографический роман в творчестве В.В. Набокова
Раздел I
Раздел II
Раздел III
Глава III Методическая рекомендация по изучению В.В.Набокова вшколе
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Период создания романа«Другие берега» с первых годов века по май 1940 года". В романе идет речьоб осмыслении исторической судьбы России в ХХ в., которое обогащено драматичнымэмигрантским мироощущением. «Другие берега» – это «роман о художнике»,содержащий напряженную рефлексию о генезисе творческого дарования, таинственныхстихиях красоты и воображения.
В душный терем литературырусского зарубежья Набоков ворвался освежающим вихревым сквозняком. «Этотмальчишка выхватил пистолет и одним выстрелом уложил всех стариков, в том числеи меня…», — так энергично отозвался в конце 20-х годов И. А. Бунин на появлениероманов Набокова, писавшего тогда под псевдонимом Сирин: «Машенька» (1926),«Король, дама, валет» (1928), «Защита Лужина» (1930)…
Начало его творческойдеятельности приходится на годы жизни в Берлине, где под псевдонимом«В.Сирин» выходят его первые книги: романы «Машенька» (1926),«Защита Лужина» (1929), «Подвиг» (1931), «Дар»(1937). С 1941 г. начинается — уже в Америке, куда писатель переезжает в 1940году (американское гражданство он получил в 1945 г.) — англоязычный период творчества Набокова: выходит роман-хроника «Подлинная жизнь СебастьянаНайта». Десятью годами позже Набоков, чье творчество всегда носилополуавтобиографический характер, выпускает написанную на английском языкенастоящую автобиографическую книгу «Убедительное свидетельство» (еевторой вариант «Другие берега» (1954) — написан по-русски, третий, «Память,говори» (1966) — снова по-английски). Мировую известность (и скандальную славу)принес Набокову роман «Лолита» (Париж, 1955; американское издание — 1957;на рус.яз. — 1967).
«Зачем я вообще пишу?.. Япросто люблю сочинять загадки и сопровождать их изящными решениями», — так самВладимир Набоков говорил о себе как о писателе и о своих произведениях.Родившийся в самом конце прошлого века, Владимир Владимирович Набоков и по сиюпору остается феноменом, неразгаданной загадкой, своего рода таинственным, вобманчиво-миражном мерцании светилом, возможно, даже и неким мнимым солнцем налитературном небосклоне нашего столетия. Не оттого ли так неправдоподобно широкспектр оценок набоковского наследия — от безоговорочного восхищения до полногоотрицания? Во всяком случае, — и сегодня это несомненно, — Набоков —безусловное явление, причем явление сразу двух литератур: русской ианглоязычной, создатель особенного художественного мира, новатор-стилист(прежде всего в прозе). И влияние его стилистики, его гипнотизирующего,завораживающего дара легко обнаруживается в современной литературе.
Целью настоящей работы являетсяисследование основных тем и мотивов образа автора в романе В.В. Набокова«Другие берега».
Предметом исследования данной работы является произведениеВ.В. Набокова «Другие берега».
Настоящую работусоставляют введение, теоретическая часть, заключение и список использованной литературы.
Объектом исследования является –автобиографическая проза.
Глава I. Жанр романа «Другие берега».Жизненный и творческий путь В.В. Набокова
Автобиографическоетворчество В.В. Набокова уникально и беспрецедентно, так как автобиографическаяпроза писателя репрезентирована в трёх вариантах, «Conclusive Evidence: AMemoir» (1951) («Убедительное доказательство: краткая автобиография»), «Другие берега»(1954), «Speak, Memory! [An Autobiography Revisited]» (1967) («Память говори![Возвращение к автобиографии]»), и отличается неоднородностью языковогосостава: «Conclusive Evidence», «Speak, Memory!» — английский язык, «Другие берега»- русский язык.
Также В.В. Набоковпланировал создать четвертую книгу автобиографической прозы под названием«Speak on, Memory!» («Память, говори дальше!») или «Speak, America!» («Говори,Америка!»), освещающую американский период жизни, однако написать этивоспоминания так и не удалось.
Особая хронологиятворческого процесса заслуживает отдельного внимания, поскольку сложная история созданиятрех книг воспоминаний В.В. Набокова, охватывающих один промежуток времени, нозначительно отличающихся друг от друга, непосредственно повлияла на спецификуавтобиографической прозы писателя.
Автобиографическая прозаНабокова чрезвычайно интересна с позиций ретроспективного жанра и представляетсобой актуальную и требующую решения жанровую проблему. Для В.В. Набоковавопрос жанра, принципиален, о чем свидетельствуют жанровые подзаголовки,имеющиеся во всех трех книгах. Так, «Conclusive Evidence» содержит подзаголовок«А Memoir» («Краткая автобиография»), в предисловии к русскоязычным
«Другим берегам»четко указывается «автобиография», а название последней версии воспоминаний«Speak, Memory!» дополняется следующей формулировкой «An AutobiographyRevisited» («Возвращение к автобиографии»). Помимо специального маркированияжанра в произведениях, писатель осмысляет специфику жанра мемуаристики и ееособой формы — автобиографии — в переписке с друзьями и издателями. В письме киздателю К.Д. Мак Кормику от 22 сентября 1946 г. он говорит о своем новом произведении: «Это будет новый тип автобиографии… Это будет последовательностькоротких эссеподобных фрагментов, которые, внезапным собирательным импульсомпревратятся в нечто очень странное и динамичное: невинные ингредиентыдостаточно неожиданного варева», подчеркивая инновационный характер текста. Впроцессе написания трех вариантов автобиографии писатель вырабатываетсобственную оригинальную концепцию автобиографического жанра.
Набоков ВладимирВладимирович [12 (24) апреля 1899, Санкт Петербург — 3 июля 1977, Монтре,Швейцария], русский и американский писатель; прозаик, поэт, драматург,литературовед, переводчик.
Писатель-кентавр.
В литературной истории 20в. этот автор занимает уникальное место, и определяется оно в первую очередьего двуязычием. Уроженец России, он пронес память о родине через годы,материализовал ее в десятках произведений самого разного жанра и по праву сталодним из премьеров русской литературной сцены. В то же время Набоков считаетсяклассиком новейшей американской прозы, которого называют своим ближайшимпредшественником тамошние «шестидесятники» — К. Воннегут, Дж. Барт, Т. Пинчон иТ. Сазерн. Более того, строго говоря, Набоков как писатель родился по тусторону Атлантики, в русских же литературных хрониках существует «В. Сирин» —псевдоним, которым подписаны первые, начала 1920-х годов, поэтические сборники(«Гроздь», «Горний путь») и который сохранился вплоть до конца 1930-х.
Тем не менее этомухудожнику-кентавру присуща редкостная творческая цельность, что определяетсяединством художественной проблематики и внутренней убежденностью в том, что«национальная принадлежность стоящего писателя — дело второстепенное. Искусствописателя — вот его подлинный паспорт». Бегство из России. Эмиграция
Набоков родился в семье видного юриста-либерала, потомственного дворянина В. Д.Набокова. Дед писателя, Д. Н. Набоков, занимал пост министра юстиции приАлександре II. Мать, Елена Ивановна, происходила из известного рода золотопромышленника-миллионераРукавишникова. Детство писателя прошло в Петербурге, на лето семья выезжала всобственное небольшое поместье Батово близ Выры. Рядом с Батовом находилосьогромное богатое поместь Рождествено, принадлежавшее дяде будущего писателя В. И.Рукавишникову, который завещал его своему племяннику. Эти места в памятиНабокова запечатлелись на всю жизнь. Накануне Октябрьского переворота он успел окончитьТенишевское училище, где отличался не только успехами в учебе, но и в спорте. В1918 юный Набоков вместе с семьей сначала бежал в Крым, а затем в 1919эмигрировал из России. Семья Набоковых обосновалась в Берлине, а будущийписатель поступил в Кембриджский университет (знаменитый «Тринити-колледж»),который успешно закончил в 1922. После учебы в Кембридже осел в Берлине(1922-1937).
Затем судьба привела егона два года во Францию, а буквально накануне вторжения дивизий гитлеровскоговермахта в Париж в 1940 Набоков вместе с женой и маленьким сыном Дмитрием(впоследствии певцом Миланской оперы и энергичным пропагандистом отцовскоголитературного наследия) пересек Атлантику и почти 20 лет оставался в США,сочетая писательство с преподавательской деятельностью (сначала в одном изколледжей, затем в крупном университете США — Корнелльском, где читал курсырусской и мировой литературы). В 1945 Набоков получил американское гражданство.
Здесь же он сделал себедостойное имя как энтомолог — интерес к бабочкам, пробудившийся еще в юныегоды, развился не только в страсть любителя, но и в профессиональное занятие.
Россия Набокова.
В 1959 Набоковвозвратился в Европу и поселился в Швейцарии, где провел оставшиеся ему годы.Путь, в общем, характерный (хотя и с неповторимыми вариациями) для русскогописателя-эмигранта. Схожий путь проделали многие, включая, например, известногопоэта и критика Г. В. Адамовича, бескомпромиссного критика Набокова, пародийноизображенного им во многих сочинениях, а также Н. Н. Берберову, напротив,всегдашнюю его поклонницу. Тем не менее в кругу берлинской, а затем парижскойлитературной диаспоры Набоков сразу же занял совершенно особое положение. ЕгоРоссия не похожа на Россию Бунина, Куприна, И. С. Шмелева, Б. К. Зайцева. В нейнет места узнаваемому городу и узнаваемой деревне, нет персонажей, которыхможно было бы назвать русскими типами, нет сколько-нибудь непосредственногоотображения катаклизмов, потрясших национальную историю минувшего столетия.Россия Набокова или, точнее, Россия Сирина (одно из значений этого слова, поДалю, — райская птица русского лубка) — это образ утраченного детства, то естьневинности и гармонии, это «знак, зов, вопрос, брошенный в небо и получающийвдруг самоцветный, восхитительный ответ». Так сказано в «Машеньке» (1926) —романе, принесшем автору первую известность, и далее эта метафора, принимаяразнообразные стилистические формы, пройдет через все творчество писателя,вплоть до последней его большой книги на русском языке — автобиографии «Другиеберега». Россия Набокова это также безукоризненно-индивидуальный язык, которыйон считал главным своим достоянием. «Когда в 1940 году, — говорится впредисловии к «Другим берегам», — я решил перейти на английский, беда моязаключалась в том, что перед этим, в течение пятнадцати с лишком лет, я писалпо-русски, и за эти годы наложил собственный отпечаток на свое орудие, насвоего посредника. Переходя на другой язык, я отказывался таким образом не отязыка Аввакума, Пушкина, Толстого или Иванова, или русской публицистики, —словом, не от общего языка, а от индивидуального, кровного наречия». Наконец,Россия Набокова — это классическая русская литература. Запад обязан емупереводами на английский (отчасти и на французский, которым автор тоже владел всовершенстве) Пушкина, Лермонтова, Тютчева, «Слова о полку Игореве».
Глава II Автобиографический роман в творчестве В.Набокова
Раздел I
Большая и лучшая половинаиз написанного Набоковым «автобиографична», т.е. берет себе основойвпечатления, накопленные автором за предыдущую жизнь. Романы и рассказы Сиринауснащены деталями, образами и воспоминаниями отчетливо личного характера,повторяющимися из романа в роман достаточно часто и случайно, чтобы быть иправдивыми, и непреднамеренными. Такие же романы, как «Машенька», сее протекавшей на усадебном фоне любовью, «Подвиг» с Кембриджем,«Дар» с берлинским пансионом, — просто включают в себя целые блоки ипериоды авторской жизни. «Другие берега» выглядят целикомпринадлежащими мемуарному жанру.
Однако, при внешнемсовпадении с жанром воспоминаний, «Другие берега» — не мемуары.Набоков желает не «сохранить для потомства» некоторые события жизни,но добыть из жизни некий водяной знак, «подняв ее на свет искусства».Автор накладывает узоры фактов один на другой, «так, чтобы онисовпали», — его интересует не само произошедшее, а его смысл, которого онпытается добиться через дедуктивное соединение с соседними или, напротив,разнесенными во времени (или пространстве) происшествиями и который возникаетна линии напряжения между фактами — обусловленный ими, но ими не определяемый.Прошлое в «Других берегах» — не скопище однажды совершившегося, анекоторое сообщение, которое требуется разгадать; только поэтому оно иинтересует Набокова. Пристрастный подход Набокова к истории, бывшей для него непоследовательностью формаций, не познающим себя абсолютом и ни чем другим, — ноодной из смотровых щелей в инобытие, запечатанной требующей разгадкикриптограммой, неким универсальным шифром мироздания, — сводит на нет чистофактическую ценность его воспоминаний и построенных на материале своей жизнироманов: память слишком сходна воображению, воображение слишком занято поискаминекоего изначального зерна в реальности, чтобы принимать все однаждысовершившееся за непререкаемую и самоценную святыню. Чистой фактографии вписаниях Набокова нам не найти. Вряд ли все рассказанное в «Даре», «Подвиге»и «Других берегах» — плод чистого воображения, — но память мыслит в фактах также, как вымысел в образах, — ее работа в исследовании, а не сохранении бытия.Присяга на верность Мнемозине означает для Набокова готовность к творческомуакту, а не консервацию, — воспоминание и вымысел действуют по одному закону, ихнеожиданно объединяющему, — закону творчества. Именно в такой подотчетностизаконам памяти, высшим, нежели простое хранительство однажды случившегося, изаключается точность Набокова, когда он вольно летит над полями прошлого.Именно она делает невозможным всерьез использовать материал набоковских романовв словарных статьях и биографических сносках.
Любой «биографическийподход» к набоковским текстам, доверчиво принимающий их за чистую монету,весьма опасен и мстит неосторожному исследователю изнутри, как скрученный впружину китовый ус, вмороженный в кусок сала хитрым эскимосом, знающимпростодушие песцов. Стоит лишь на минуту предположить, что рука в нитянойперчатке, ставящая керосиновую лампу в «Других берегах», принадлежалане Мнемозине, а буфетчику Андрону, как вся конструкция романа сворачивается,складывается и он превращается в банальные мемуары, от изящества и«художественности» банальные в квадрате, — да и все, особеннорусскоязычное, творчество Набокова трансформируется в без конца повторяющееся,почти маниакальное «ностальгическое кураторство», неотвязноевоспоминание о прошедшей молодости, плотно усаживаться на которое не советовалуже Пушкин. Начиная размышлять над «реальными» корнями произведенийНабокова, вскоре обнаруживаешь, что предмет неуловимо, но принципиальноизменился, и проза Набокова, лишившись ауры вымысла и ирреальности, осталась вруках опустелой и неинтересной шкуркой навязчивой автобиографии.
Раздел II
Стержнем романного мышленияНабокова становится новое, по сравнению с классической традицией, восприятие«биографии» героя – в аспекте не только социально-психологическом, нопрежде всего онтологическом. Герой-рассказчик романа обостренно ощущаетсопряженность жизненного пути с иррациональным началом бытия, силами родовой памятии наследственности.
Онтологический ракурс«биографического» повествования задан начиная с первых глав«Других берегов». Символичный образ «колыбели, качающейся надбездной», ощущение жизни «между двумя идеально чернымивечностями» настраивают героя на раздумья о непостижимых законах времени,гранях бытия и небытия, побуждают высмотреть малейший луч личного среди безличнойтьмы по оба предела жизни.
С полнотой«вещественности» изображаются Набоковым импрессионистическиезарисовки детских впечатлений от яркости и многоцветия мира, которые вели к«пробуждению самосознания», погружению «в сущий рай осязательныхи зрительных откровений». Исторически подробно в романе Набоковазапечатлены родовые корни автобиографического героя, хотя углубления в мистическуюсферу памяти здесь не происходит.
Центральной в романеНабокова становится художественная категория памяти, предопределяющаяассоциативность повествовательной структуры, синтезированный характерхронотопа, основанного на взаимопроникновении далеких пространственно-временныхпластов, когда на суждения юного героя органично «накладываются»взгляды зрелого повествователя. Проникновенно звучащее «а вот ещепомню», с которого в романе зачастую начинается новый повествовательныйфрагмент, обуславливает лейтмотивную композицию, «технику» монтажныхпереходов, циклически передающую «развитие и повторение тайных тем в явнойсудьбе». Смысл названия созданного вдали от России набоковского романа:«Описаниереальности, лежащей „по ту сторону“ забвения, смерти или сна, на»других берегах". Для Набокова в большей степени характерен аналитизмв рассмотрении свойств памяти-Мнемозины, которой даровано «заклинать иоживлять прошлое» и которой, по убеждению автора, необходимо «датьзакон». У Набокова персонифицированный образ Мнемозины многолик ипсихологически сложен: она явлена то «привередничающей», то мудройили, наоборот, плутающей и растерянно останавливающейся в тумане", топринимающей обличие кого-то из персонажей: «Рука Мнемозины, теперь внитяной перчатке буфетчика Алексея…» (187).
У Набокова на местолинейной сюжетной динамики выдвигаются ассоциативные механизмы памяти.Единичные интимные воспоминания подчас вбирают в свою орбиту прозрения оприродном космосе, стихиях исторической жизни. В романе Набокова проблескилюбовного переживания в юношеских встречах героя с «дочкой кучера»Поленькой, с Тамарой, Колетт ассоциируются в осмыслении зрелого повествователяс близкими во времени историческими сдвигами в русской жизни и непроизвольносоединяются в памяти с нюансами чувственных впечатлений: «Эти листьясмешиваются у меня в памяти с кожей ее башмаков и перчаток» (222).
С весомостью категории памяти связана и символическая глубина финалапроизведения. Близкое по звучанию к притче завершение романа Набокова знаменуетустремленность к собиранию – на «других берегах» личностного бытия –целостного «узора» из далеких, давно разъединенных«осколков» родовой памяти, что осознается как восстановлениепотаенной гармонии всего сущего, ибо «однажды увиденное не может бытьвозвращено в хаос никогда» (302).
В ценностном строе памятигероев набоковского романа сквозным оказывается противопоставление ладаустойчивого детского, семейного быта и разрушительной силы войн и революций ХХв. У Набокова картина исторической эпохи доведена к концу романа до образагитлеровской Германии, порабощенной «вездесущим портретом фюрера».
В сознании героя«Других берегов» знакомые по детским годам предметно-бытовые деталисращены с трагедийным переживанием близких потрясений: и «тайничок сматеринскими драгоценностями», к которому швейцар Устин лично повел…восставший народ в ноябре 1917 года; и навесный выступ, откуда герою сужденобудет увидеть «начальные дни революции (180-182).
Важнейшие внутренние переживанияавтобиографического героя приобретают объемную перспективу благодаря скрытой»рифмовке" лейтмотивов, развитие которых подчинено «чистомуритму Мнемозины».
Так, повторяющеесявоспоминание о гибели отца «той ночью 1922-ого года» дваждынакладывается трагедийным контрастом на сцены благополучной домашней жизни,изображенные в первой и девятой главах.
Раздел III
Нелинейный характерроманного времени в «Других берегах» обусловлен сквознымиантиципациями – опережающим предвидением дальнейших «узоров» судьбы,заложенным в описании событий настоящего; проекцией раннего периода жизниповествователя на последующую эмигрантскую участь
Подобного родаантиципации проходят через произведение Набокова. Так, уже в первой главе,отмечая раннюю, «поистине гениальную восприимчивость» к впечатлениямот окружающего мира, свойственную герою и многим сверстникам его круга, авторпрозревает в этом даре судьбы предвестие ее дальнейших перипетий, «точносудьба в предвидении катастрофы… пыталась возместить будущую потерю…»(140). А пережитое в пору любовных странствий героя и Тамары по Петербургу«чувство бездомности» высветит еще одну тайную «рифмовку» вжизненном пути рассказчика: «Тут начинается тема бездомности – глухоепредисловие к позднейшим, значительно более суровым блужданиям…» (261).
Непостижимые стихии бытияи человеческой души, иррациональные веления исторической судьбы оказываютсяцентральным предметом изображения в романе Набокова, которые близки по типуавторской эмоциональности, окрашенной ностальгическим чувством. У Набокова оноэксплицировано и насыщено онтологическим смыслом. Еще детская грусть по Россииво время заграничных отъездов предстает в «Других берегах» как точнаяантиципация последующих переживаний, «пронзительная репетиция ностальгии»;бытийный же смысл горечи от потерянной Родины осознается автором как«гипертрофия тоски по утраченному детству» (170).
В архитектонике«автобиографического» романа существенную роль играет сопряжениеединичных юношеских впечатлений героя, частных эпизодов – с бытийнымипрозрениями, эпохальными проблемами национального бытия. У набоковского герояво внешне неприметном эпизоде трудного засыпания неожиданно«вещественно» раскрывается предстояние человека концу своего земногопути: «Смерть и есть вот эта совершенно черная чернота…» (195).
Разноплановая сфераавтобиографизма в романе вбирает в себя широкую национально-историческуюпроблематику, заветные авторские размышления о сущности национального сознания,проступающей в пору катастрофических испытаний.
На пересечениисубъективно-личностного и исторически значимого строятся многиесюжетообразующие эпизоды в романе Набокова. «Герои Набокова находят всвоей судьбе совпадения, которые имеют свою логику и складываются в точныйпродуманный узор». У Набокова прочерчивается выверенная«симметрия», подчас некая намеренная «литературность» вскрещении судеб главных и эпизодических персонажей и связанных с ними какчастных, так и исторически решающих событий.
Стремясь «обнаружитьи проследить развитие… тематических узоров» (141), набоковский геройнащупывает грани взаимодействия частного и общеисторического, когда однанезначительная деталь может стать «зерном» дальнейшего повествованияо судьбе персонажа, что очевидно, например, в той роковой роли, которую сыграл «магическийслучай со спичками» в судьбе Главнокомандующего Дальневосточной АрмииКуропаткина. Провиденциальный исторический смысл таит в себе и мимолетныйбытовой эпизод чтения отцом героя газетного сообщения о смерти Толстого (орубежном характере событий 1910 г. размышлял еще Блок в предисловии к Возмездию)– «точно смерть Толстого была предвестником каких-то апокалиптическихбед…» (253). Апокалиптическим ощущением исторического времени пронизаны уНабокова и эпизоды интимной жизни героя. Так, тревожная встреча с Тамарой втамбуре в начале лета 1917 г. на фоне «широкого оранжевого заката»,«при последних вспышках еще свободной, еще приемлемой России» (266)неожиданно оказывается для героя «синхронной» с образным рядомпророческих дневниковых строк Блока: «Как раз в этот вечер Александр Блокотмечал в своем дневнике этот дым, эти краски» (266).
Таким образом,автобиографизм в романе Набокова, при всей специфике его конкретногохудожественного воплощения, основан на синтезе индивидуального и все болеевластно заявляющего о себе исторического времени, дыханием которого просквоженыдаже субъективные грани мироощущения персонажей.
Рассматриваемый«автобиографический» роман – это примечательный образец и жанровой формы«романа о художнике», обращенного к постижению философии творчества.
Рай осязательных изрительных откровений прокладывал путь к будущему художническому опыту и длянабоковского героя. Роман наполнен многими эстетическими оценками, порой стонкой иронией направленными на самые разные литературные явления – отпарадоксальности в языке поэм Лермонтова, сочетающих «невыносимыепрозаизмы с прелестнейшими словесными миражами», до «толстовскогодидактического говорка» и эмигрантских литературных впечатлений. Не безгоречи вспоминая о несостоявшемся личностном общении, автор романа высоко ценитлирическое дарование Бунина, даже предпочитая его стихи «парчовойпрозе». Соответствующий фрагмент романа отчасти построен как диалог собразным миром бунинских произведений на уровне скрытых реминисценций: «Ичем-то горьковатым пахнет с полей, и в бесконечно отзывчивом отдалении нашеймолодости опевают ночь петухи…» (288).
В романе сильна страсть ктворческому уединению и одновременно к движению, стихийному открытию бытия,существованию в хронотопе пути, дороги; жажда с помощью силы воображенияслиться с загадочностью окружающего мира, преодолеть традиционноесубъектно-объектное разделение. «Перевоплощения», стирание гранеймежду субъективным «я» и объективной реальностью знакомы набоковскомугерою, когда в радостном порыве открытия неизведанного мира он «видит себяводителем поезда», может «вообразить себя вон тем пешеходом и за негопьянеть от вида… романтических вагонов», «быть и машинистом, ипассажиром, и цветными огнями, и пролетающей станцией» (214). В«Других берегах» сила творческого воображения способна высветить вединичной вещной детали обобщающий масштаб судеб целой семьи и поколения. Так,вглядываясь в прозрачные грани материнского перстня, которому предстояло бытьпроданным в пору послереволюционного лихолетья, герой Набокова прозревает вэтих гранях тягостную бесприютность и нужду эмигрантского существования.
Искусство, творческий процессв представлении героев романа глубоко родственны стихиям Памяти-Мнемозины,природы и составляет величайшую тайну бытия, вступая в сложные, подчас даже всопернические отношения с действительностью. Автор «Других берегов»подхватывает бунинские суждения об искусстве и также видит в нем главный путь кпостижению неповторимого водяного знака жизни, преодолению пространственно временныхпределов (бесконечно новые виды бабочек, открываемые героем в разных уголкахземли). Именно цитируя «изумительные стихи Бунина» (202), он передаетявленное в образе бабочек утонченное чувство красоты. У Набокова большее местоуделено собственно эстетической рефлексии, попытке представить философию ипсихологию творчества в системном, рациональном виде – и в развернутой«исповеди синэстета» (147), и в приоткрывании лаборатории художественноготворчества, которая овеяна щемящим чувством «страха забыть или засоритьединственное, что успел я выцарапать из России» (277). Набоковский геройстремится и к определению координат «точки искусства» в мыслительномпространстве: «В гамме мировых мер есть такая точка, где переходят одно вдругое воображение и знание, точка, которая достигается уменьшением крупныхвещей и увеличением малых; точка искусства» (233). Событиядействительности воспринимаются героем как своеобразное«произведение» жизни, имеющее «предисловия»,«эпилоги» и даже исподволь посягающее на «творческие права»самого героя-художника: «…стоит мне только подарить вымышленному герою живуюмелочь из своего детства, и она уже начинает… стираться в моей памяти».
Творческое делание длягероев романа, воплощая абсолютную свободу художника, оказывается несовместимымс любыми проявлениями кружковой ангажированности, герой Набокова после историис лживой хвалебной рецензией на свою «первую книжечку стихов» не разпризнается в «отвращении ко всяким группировкам, союзам», «сберегая все своисилы для… своих игр, своих увлечений и причуд…».
автобиографическийроман творчество набоков
Глава III Методическая рекомендация по изучениюВ. Набокова в школе
Набоков оставил послесебя, без преувеличения, огромное наследие. Только на русском языке им былонаписано восемь романов, несколько десятков рассказов, сотни стихотворений, рядпьес. Помимо этого В. Набоков написал огромное количество англоязычнойлитературы, куда входят романы, цикл лекций, переводы русской классики,множество эссе.
Поэтому творчеству такогописателя должно уделяться много внимания при изучении литературы в школе. Но, ксожалению, так не происходит. Изучив программы по литературе длясреднеобразовательных учреждений, в которых творчество В. Набокова предлагаетсяизучать только в старших классах. В программе А.Г. Кутузова предлагаетсяизучение творчества В. Набокова в одиннадцатом классе в обзорной лекции политературе русского зарубежья, где помимо него представлены другие авторы.Помимо этого ученикам предлагается самостоятельно прочитать роман «ЗащитаЛужина». В программе Т.Ф. Курдюмовой творчеству писателя отводится еще меньшеместа, чем в программе А.Г. Кутузова. Программа предлагает для самостоятельногопрочтения в одиннадцатом классе рассказ В. Набокова «Облако, озеро, башня». Впрограмме М.Б. Ладыгина знакомство с творчеством писателя предлагается вдевятом классе, для этого ученикам советуется самостоятельно ознакомится сроманом «Приглашение на казнь». Продолжение знакомства с творчеством писателяпроисходит в одиннадцатом классе, где учащимся предлагается самими ознакомитсяс романом В. Набокова «Защита Лужина». Таким образом, мы видим, что творчествоВ. Набокова в школе почти не изучается, так как давать произведения насамостоятельное прочтение не значит его изучать. Тем более, что многие учащиесявообще не читают литературу, предложенную для самостоятельного чтения.
Единственное исключениепредставляет программа Ю.И. Лыссого, где на изучение творчества В. Набокова водиннадцатом классе выделяется четыре часа урочного времени. Для разбора онпредлагает роман В. Набокова «Машенька». На первом уроке он предлагаетпознакомить учащихся с жизнью и творчеством писателя, а также обратить ихвнимание на своеобразие сюжета и композиции романа В. Набокова «Машенька». Навтором уроке учителю предлагается провести урок по теме «Мотив воспоминания какоснова создания образа Машеньки в одноименном романе Набокова» на материале счетвертой по девятую главу. Тема третьего урока звучит так: «Проблема счастья вромане Набокова “Машенька”». Работу по этой теме советуют проводить по главам счетырнадцатой по семнадцатую. Тема заключительного четвертого урока звучитследующим образом: «Тема России в романе Набокова “Машенька”». Таким образом,учащиеся знакомятся с жизнью и творчеством В. Набокова, а также подробноизучают роман В. Набокова «Машенька». Выбор данного романа представляется намудачным, так как он поднимает важные темы: тему человеческой судьбы, темупамяти, тему любви, тему Родины, тему человеческих отношений и многие другие.Также роман достаточно легко и интересно читается, имеет небольшой объем.Знакомство с этим романом должно начинаться раньше, а не в одиннадцатом классе,так как «Машенька» является первым прозаическим произведением писателя, и еслиученики не ознакомятся с дальнейшими работами В. Набокова, у них не сложитсяцелостная картина по творчеству писателя.
Лучше начать знакомство створчеством В. Набокова с седьмого класса, где учащиеся должны изучитьпоэтическое наследие писателя. В девятом классе ознакомить учащихся с романом«Машенька» В. Набокова. В десятом классе, продолжая знакомить учащихся с прозойписателя, можно взять для работы в классе роман В. Набокова «Лолита», в которомтворческий метод автора несколько видоизменяется по сравнению с его первымроманом «Машенька». Для одиннадцатого класса изучение романа В. Набокова«Другие берега», так как он воплотил в себе творческий метод «зрелого»писателя. При подборе нужно учитывать возрастные способности учащихся, поэтомувыбирать произведения с учетом их сложности. При таком изучении творчества В.Набокова учащиеся получат полное представление о художественном мире писателя.
Заключение
Владимир Набоков — однаиз самых ярких и оригинальных фигур в литературе ХХ столетия. Прозаик, поэт,драматург, литературный критик. Хотя американским писателем В.Набоков можетбыть назван весьма условно равно как и русским писателем тоже. Вдействительности он не был ни тем, ни другим — являя собой уникальный влитературе ХХ века тип писателя-космополита, все творчество которого пронизанотщательно им скрываемым чувством бездомности. Набоков — также единственный всвоем роде пример писателя, достигшего равного совершенства в своихпроизведениях, созданных как на русском, так и на английском языках.
Литература русскогоЗарубежья выдвинула немало писателей, которые сформировались в условияхэмиграции. Таковы прозаики Г.И. Газданов, Ю.С. Лукаш, М. Д. Каратеев, Р.Б.Гуль, поэт и романист Б.Ю. Поплавский, поэты М.И. Цветаева, И.Н. Кнорринг, Д.И.Кленовский, В.А. Смоленский и др. Но, безусловно, наиболее выдающимсяхудожником второго поколения эмиграции был Владимир Владимирович Набоков. Набоковуникальное явление, причем явление сразу двух литератур: русской ианглоязычной, создатель особенного художественного мира, новатор-стилист.
Подводя итог стоитуказать на то, что «автобиографический» роман В.В.Набокова, при всейотмеченной самобытности в творческой манере автора, явил общность в путяхобновления романной формы, в специфике автобиографизма, в экспериментах схудожественными пространством и временем, обусловленных онтологическойвесомостью категории Памяти. Художественное содержание «Другихберегов» обращено и к постижению таинственной целостности бытия творца,личности в «вывихнутом» историческом времени.
Список использованной литературы.
1. Ссылки на текст В.В.Набокова даныс указанием страницы по изд.: Набоков В.В. Собр. соч.: В 4 т. М.,1990.Т.4.
2. Антошина Е.В. «Чужоеслово» в прозе В.В.Набокова 20- 40-х годов. Автореф. канд. дис. Томск, ТГУ,2002.
3. Ничипоров И.Б. Лирический роман НичипоровИ.Б. «Поэзия темна, в словах не выразима…».М.,1998
4. Кириллина О.М. Указ.соч.
5. Набоков В.В. «Современные записки». XXXVII В.В.Набоков: pro et contra. СПб, 1997.
6. Программно-методические материалы.Литература 5-11 классы. (составитель Т. А. Калганова). М., 1998.
7. Программно-методические материалы. Литература 5-11классы. (составитель Т. А. Калганова). М., 1998.
8. Программно-методические материалы.Литература 5-11 классы. (составитель Т. А. Калганова). М., 1998.
9. Русская литература XX век. 11класс. Для общеобразовательных школ и школ гуманитарного профиля (под ред. Ю.И.Лысого). М. 2000.
10. В.В. Набоков. Москва.Издательство «Пресса». 1994.
11. Александров В. Набоков и “серебряныйвек” русской культуры Звезда. — 1996. — № 11. — С.216.
12. Газданов Г. О молодойэмигрантской литературе Вопросы литературы. 1993. Вып. III.
13. См.: Анастасьев Н. Феномен Набокова.М., 1992. Мулярчик А.С. Русская проза Владимира Набокова. М., 1997.
14. Аллой В. Из архива В.В. Набокова Минувшее. М., 1992.Вып. 8. С. 279.