Обратимся к анализу темы “вольности” как важнейшего ценностно-тематического источника, и ее роли в становлении новгородской культуры. Самую очевидную, не требующую доказательств истину новгородского духа составляла идея равенства всех граждан новгородского общества перед законом. В первой статье Новгородской Судной грамоты утверждается: ” а судити ему всех равно, как боярина, так и житьего, так и молодчего человека”. Идея равенства, пропитавшая весь строй новгородской жизни, заключалась не в имущественном и политическом положении. Равенство заключалось в свободе.
В социальном составе новгородского общества выделяют следующие социальные слои: слой бояр, местной правительственной знати, первоначально выдвинувшейся на высшие управленческие должности по назначению князя, а затем став получать свои правительственные полномочия от новгородского веча; житыих (житьих) людей, крупных землевладельцев и капиталистов, принимавших активное участие в торговле; купцов, составлявших класс чистых торговцев; черных людей (мелких ремесленников и рабочих); земцев, образовавших класс крестьян, которые владели землей на правах собственности, по мнению В.О.Ключевского, земцы довольно многочисленный класс. “Этого класса мы не встречаем на всем пространстве княжеской Руси: там все крестьяне работали либо на государственных, либо на частных господских землях”). Все свободное крестьянское население в Новгородской земле носило общее название смердов, в составе которого различают два разряда: смерды в узком смысле слова, обрабатывающие государственные земли Новгорода, и половники, сидевшие на землях частных владельцев на условиях поземельной аренды. В наиболее угнетенном состоянии находолись холопы.
Оценивая социально-политическое устройство Великого Новгорода В.О.Ключевский пишет: ”Формы его политического быта носили демократический отпечаток: перед судом были равны лица всех свободных состояний; все свободные обыватели имели место и равные голоса на вече”.
Во всяком демократическом обществе прошлого и настоящего имеет место имущественное неравенство (и весьма значительное!), которое обычно влечет за собой неравенство и политическое. И государство Великого Новгорода в этом отношении не составляет исключения. Здесь важно зафиксировать другое; декларация равноправия и проведение его в качестве основополагающего принципа социально-политической жизни предполагает неявную посылку – утверждение абсолютной ценности полноправного гражданина и его свободы в рамках закона. Однако, как можно наблюдать в развитии западно-европейской культуры в эпоху позднего Средневековья и Возрождения, полнота реализации и степень осознания этой свободы в демократическом обществе может быть различной.
Демократизм Новгородской республики оказался аномалией по отношению к авторитарному духу древнерусской, а затем и русской культур. Новгородское общество было типологически близким образованием к западно-европейским свободным городским общинам. Это своеобразие новгородской культуры отмечает и сам В.О.Ключевский: ”Можно подумать, что в этой формуле равенства всех состояний перед законом выразилось вековое развитие новгородского общества в демократическом направлении. В таком случае Новгород надобно признать непохожим на его сверстников, на старшие волостные города Киевской Руси, в которых общественный быт отличался аристократическим, патрицианским характером”. Не аристократическим и патрицианским (явная европеизация В.О. Ключевским культуры Киевской Руси), а деспотическим характером.
Новгородские письменные источники в полной мере отражают это обстоятельство. В официальных документах обязательно подчеркивается источник волеизьявления: ”от всего Великого Новгорода”, или же, как в грамоте Великого Новгорода о предоставлении на год ”черного бора” с Новоторжских волостей великому князю Василию Васильевичу (1448 1461 гг.) перечисляются не только высшие руководители (посадник и тысяцкий), но и все слои свободного населения Новгорода: ”От посадника Великого Новгорода степенного Офонаса Остафьевичя, и от всехъ старыхъ посадниковъ, и от тысяцкого Великого Новгорода степенного Михаила Ондреевичя, и от всехъ старыхъ тысяцкихъ, и от бояръ, и от житьихъ людеи, и от купцовъ, и от черныхъ людеи, и от всего Великого Новагорода. На вече на Ярославове дворе”. Примечательно, князь, как высший правитель города, представитель внешнего мира в этом ряду не указывается. Согласно договорной грамоте Великого Новгорода с великим князем Василием Васильевичем о мире от 1435 г. в новгородское посольство входили представители от черных людей: ”По благославению преподобнаго священноинока Еуфимья, от посадника ноугородьскаго Михаила Ивановичя, от тысяцкаго новьгородскаго Ананьи Васильевичя, и от всего Великого Новагорода. Се приехали послове к великому князю Василью Васильевичю всея Руси от Великого Новагорода посадникъ Офонасъ Федоровичь, и посадникъ степенныи Михаила Онаньичь, от черныхъ людеи Козма Тарасьинъ и Михаило Семеновъ, докончали миръ по старымъ грамотамъ крестнымъ с княземъ великимъ с Васильемъ Васильевичемъ всея Руси”. В конце грамоты указываются участники крестного целования, гарантирующие выполнение принятых обязательств: ”На томъ на всемъ, княже, крестъ целуи къ всему Великому Новугороду по любви и въ правду, без всякого извета; такъже и посадникы, и тысяцкые, и весь Великыи Новъгород, на сем же целуите крестъ к великому князю Василью Васильевичю всеи Руси, по любви, в правду, безъ хитрости”. Со стороны Новгорода бремя ответственности несут не посадник, тысяцкий и бояре, а ”весь Великий Новгород”.
Новгородская аристократия играла важнейшую роль в управлении Новгородской землей. Совет господ, члены которого назывались боярами, готовил вопросы, проекты законов и постановлений для вече. Не имея собственного голоса на вече, Совет господ, безусловно, оказывал большое влияниие на принятие нужных ему решений. Однако, на наш взгляд, нельзя утверждать, что вече было его послушным орудием. Тем более, если учитывать, что слой новгородской знати был неоднородным. Он всегда распадался на партии, отстаивающие свои собственные интересы.
Власть бояр ослаблялась также отсутствием в их распоряжении репрессивного аппарата в виде вооруженных отрядов с полицейскими функциями. При этом, как правило, горожане Новгорода были вооружены и по первому зову или звону вечевого колокола готовы были собраться на вечевой площади, на Ярославовом дворе. ”В лето 6795 (1287 г.). пишет летописец Новгородской первой летописи младшего извода, Быстъ мятеж великъ в Новегороде на Смена Михаиловича: въста на него всь Новъгород без исправы, поидоша на него изо всех концовъ, яко сильная рать, всякыи в оружии, силою великою; жалостъно видение. И тако поидоша на дворъ его, взяша всь домъ его съ шюмомъ. Семеонъ прибежа къ владыце, и владыка провади въ святую Софею; и тако ублюде богъ, и заутра снидошася в любовь”. Поэтому, что весьма существенно для новгородской демократии, новгородская аристократия вынуждена была осуществлять свою власть ненасильственными способами.
Важным показателем демократического устройства новгородской республики является выборность власти всех уровней, в том числе и новгордского владыки. Функционирование местной власти осуществлялось в большой степени гласно. Например, договор Новгорода с немецкими купцами о спорных делах от 17 мая 1338 г. начинается словами: ”Да будет ведомо всем людям, которые эту грамоту слышат и видят”.
Во внешних отношениях с другими государствами Новгород последовательно отстаивает честь и достоинство своих граждан, их равноправие: ”А задолжает новгородец на Готском берегу, то в погреб его не сажать; также не делать этого и в Новгороде с немцем и готом, ни бирича к ним не посылать, ни за одежду их не хватать, а каждую сторону требует пристав тысяцкого”. В грамоте Великого Новгорода (от 1417¾1421 гг.) Риге высказывается требование суда над Иньцей Зашембакой и его братом Артемием, орденским переводчиком, по жалобе новгородца Александра Трифонова сына в неуплате 50 рублей. В грамоте Великого Новгорода (от 1421 г.) Юрьеву, отстаивая свои торговые отношения, содержится отказ заключать мир до удовлетворения обид: “У нас был ранее мир с вами, и во время этого мира вы начали чинить неправду нашей братье, и пограбили нашу братью; вы порочите товар нашей братьи, и растапливаете воск, и продаете нашей братье поддельный товар. Поэтому новгородские купцы не желают торговать и мир держать с вами и со всеми 73 ганзейскими городами”. В договорной грамоте Великого Новгорода (от 1421 г.) немецким купцам в Новгороде сообщается: “…и все немецкие дети, которые теперь находятся в Новгороде в обоих немецких дворах, чтобы немецким детям не выезжать из Великого Новгорода до тех пор, пока новгородские купцы не вернутся все здоровыми из Колывани и из Юрьева со своими товарами в Новгородскую землю в Новый городок; тогда всем немецким детям ехать здоровыми со своим товаром из Великого Новгорода по Новгородской земле в свою землю”. В договорной грамоте литовского великого князя Казимира (1440¾1447 гг.) с Великим Новгородом о мире, как обычно, проводится принцип равного партнерства: “А мне, великому князю Казимиру, королевичу, блюсти новгородча, какъ и своего литвина. Такоже и новгородчем блюсти литвина, какъ и своего новгородча”.
Примечательно, что в частных грамотах (купчих, духовных, рядных, раздельных и др.) Новгорода, как правило, не указывается социальная или профессиональная принадлежность. Делаются ссылки лишь относительно посадников, игуменов, попов. Это обстоятельство показывает, что на первый план идентификации выносится сама личность, его имя и отчество, редко фамилия. В частных грамотах никогда не указывается площадь земельного участка. Дается лишь описание ориентиров, определяющих его границы. Анализ этих купчих, духовных грамот и других источников позволяет заключить, что они являются большей частью документами людей среднего достатка, и что средний класс в Новгородской земле был весьма многочисленным. Из договорных грамот Великого Новгорода и частных грамот его горожан, а также Двины, Ваги, Обонежья проистекает дух вольности свободных, уверенных в себе людей, как выражение естественно сложившегося их бытия.
Однако, конечно, свобода никогда не приходит сама собой. Она всегда завоевывается в тяжелой, не прекращающейся ни на минуту борьбе. В противном случае она никогда не приходит. Обретенная свобода всегда является результатом, следствием приложения неукротимой воли к свободе. Как? При каких обстоятельствах она возникает у того или у иного народа, несмотря на имеющиеся многочисленные объяснения (например, образование полисной Греции или республиканского Рима), так и остается загадкой. Не вполне понятным остается феномен происхождения новгородской республики. Между тем очевидно, что избавление от тирании князя или бояр относится к завоеванию преимущественно черных людей Великого Новгорода. Анализ описаний волнений в Новгороде показывает, что наиболее многочисленной, энергичной, порой неуправляемой стихией, была масса черных людей. Несколько примеров.
С. М. Соловьев так описывает сложные отношения новгородцев с князем Александром Невским: “Новгородцы любили видеть Александра в челе дружин своих; но недолго могли ужиться с ним как с правителем, ибо Александр шел по следам отцовским и дедовским: в самый год Невской победы он выехал из Новгорода (выделено.¾В. М. ), рассорившись с жителями”.
В 1255 г. новгородцы выгнали князя Василия, сына великого князя Александра Невского, и перевели к себе из Пскова Ярослава тверского. “Но Василий не думал уступать дяде без борьбы и, засевши, по обычаю, в Торжке, дожидался отца своего с полками, и ждал недолго; Александр явился с двоюродным братом своим Димитрием Святославичем и, присоединив к себе сына с новоторжцами, выступил против Новгорода; на дороге встретил его какой-то Ратишка с переветом. “Ступай, князь! говорил он, брат твой Ярослав убежал.” Несмотря, однако, на бегство князя, новгородцы не хотели безусловно покориться Александру и выстроили два полка, конный и пеший ( в борьбе за свободу новгородское ополчение против самого Александра Невского, победителя шведов и немцев! – В. М.), причем в первый раз высказались две сословные партии: меньшие люди, собравши вече у св. Николы, сказали: “Братья! А что как князь скажет: выдайте мне врагов моих!” В ответ все меньшие целовали образ богородицы стать всем заодно – либо живот, либо смерть за правду новгородскую, за свою отчизну. Но лучшие люди думали иначе: им хотелось побить меньших и ввести князя на своей воле. …на четвертый день Александр прислал объявить новое условие: “Если Анания не будет посадником, то помирюсь с вами”. Это требование было исполнено: Анания свергнут, его место занял Михалко Степанович, и Василий Александрович опять стал княжить в Новгороде”.
Не менее напряженными складывались отношения новгородцев после смерти Александра Невского уже с тверским князем Ярославом Ярославовичем, три договорные грамоты с которым дошли до нас. “Новгородцы хотели мира с Ярославом из страха перед немцами только, и когда этот страх прошел, то в следующем же 1270 году встал мятеж в городе: начали выгонять князя, собрали вече на Ярославовом дворе, убили приятеля княжеского Иванка, а другие приятели Ярославовы, и между ними тысяцкий Ратибор, скрылись к князю на Городище; новгородцы разграбили их домы, хоромы разнесли, а князю послали грамоту с жалобою… Ярослав, несмотря на все свои старания, должен был выехать, и новгородцы послали за Димитрием Александровичем, но ошиблись в расчете: Димитрий отказался ехать к ним, сказавши: “Не хочу взять стола перед дядею”. Новгородцы приуныли, особенно когда узнали, что Ярослав копит полки на них, мало того, послал к хану их прежнего тысяцкого Ратибора просить помощи на Новгород; Ратибор говорил хану: “Новгородцы тебя не слушают; мы просили у них дани для тебя, а они нас выгнали, других убили, домы наши разграбили и Ярослава обесчестили”. Хан поверил и отправил войско к Ярославу”. Костромскому князю Василию удалось возвратить с дороги татарскую рать. “Между тем новгородцы поставили острог около города, имение свое вывезли в крепость, и когда явились сторожа Ярославовы, то весь город вышел с оружием от мала до велика ( В. М.). Ярослав, узнав об этом, засел в Русе, а в Новгород послал с мирными предложениями: ”Обещаюсь впредь не делать ничего того, за что на меня сердитесь, все князья в том за меня поручатся”. Новгородцы отвечали: “Князь! ты вздумал зло на св. Софию, так ступай: а мы помрем честно за св. Софию; у нас князя нет, но с нами бог, и правда, и св. София, а тебя не хотим”. …Дело, впрочем, не дошло до битвы, потому что явился новый посредник: прислал митрополит грамоту… Митрополичья грамота подействовала, и когда Ярослав опять прислал в новгородский полк с поклоном, то новгородцы помирились с ним на всей своей воле, посадили его опять у себя на столе и привели к кресту”.
Острое противоборство имело место внутри новгородского общества, между черными людьми и зажиточными, прежде всего боярами. Наиболее показательным примером может служить именуемое в литературе восстание в Новгороде 1418 г. “…человек один – Степанко – схватил боярина Данилу Ивановича, Божина внука, и, держа, кричал людям: ”Да, государи мои, помогите же мне таково расправиться со злодеем этим!” Люди же, услыхав его крики, протащили боярина, словно злодея, до веча и избили его чуть не до смерти, а потом, сведя с веча, сбросили его с моста. Один же из Людина конца, Личков сын, желая ему помочь, подобрал его в лодку, и народ, разъярясь на того рыбака, дом его разграбил. А помянутый боярин, желая за бесчестье свое отомстить, схватил своего противника и стал мучить – желая рану исцелить, еще большее бедствие воздвиг; не припомнил сказавшего: “Аз отмщение”.
Народ же, прознав, что схвачен Степанко, начал звонить на Ярославле-дворе к вечу, и собиралось людей множество, кричали, препирались несколько дней: “Пойдем на того боярина и дом его разграбим!” И пришли, вооружась и со стягом, на Космодемьянскую улицу, пограбили дом его и других дворов много, и на Яновской улице берег ограбили.
А после грабежа того, перепугавшись, как бы хуже не стало им, козьмодемьянцы вернули Степанка и, придя к архиепископу, молили его послать кого-нибудь к собранию народному. И святитель внял молениям их и отправил Степанка со священником и со своим боярином; и люди приняли Степанка. И вновь разъярился народ, все словно пьяные на другого боярина, на Ивана на Иевлича с Чудинцевой улицы, и вместе с домом его много разграбили домов боярских, и монастырь святого Николы на Поле разграбили, говоря: “Здесь житницы боярские! “И еще в то же утро на Людогощей улице пограбили дворов множество, приговаривая: “Нам враги они!” – и на Прусскую улицу пришли, но там отбились от них.
И с того часа стала вражда множиться: прибежали они на свою Торговую сторону, закричали: “Софийская сторона хочет против нас ополчиться и дома наши пограбить”, и стали звонить по всему городу, и начали люди сбегаться с обеих сторон, как на битву, в доспехах, на мост Великий; были и жертвы: те от стрел, а те от мечей, и мертвые были будто в бою. И от ужаса того страшного, и от мятежа того великого всколыхнулся весь город, и напал страх на обе стороны.
Прослышав же о междоусобной схватке среди своей паствы, архиепископ Семеон пролил слезы из очей своих и повелел приближенным собрать собор свой; и, войдя в храм святой Софии, начал архиепископ молиться со слезами, и облачился в священные ризы со всем своим собором, и, повелев взять крест господен и образ пресвятой богородицы, пошел на мост. И вслед за ним шли священники и причт церковный, и именитые люди за ними пошли, и множество народа, проливая слезы, говоря: “Усмири же господи, молитвами господина нашего!” И люди богобоязненные припадали к ногам святителя со слезами: “Иди, господине, да усмирит господь твоим благословением междоусобную схватку”. Другие же говорили: “Пусть бедствие падет на зачинщиков усобицы!”
И, подойдя, святитель стал посреди моста, и, подняв животворный крест, стал благословлять обе стороны; те же, взирая на честной крест, рыдали. Как узнала та сторона о прибытии святителя, пришел посадник Федор Тимофеевич с другими посадниками и с тысяцкими, поклонились владыке. Владыка внял их мольбам, послал архимандрита Варлаама и отца своего духовного протодиакона на Ярославль-двор, чтобы благословили степенного посадника Василия Есифовича и тысяцкого Кузьму Терентьевича и чтобы разошлись все по домам своим.
И разошлись молитвами святой богородицы и благословением архиепископа Семеона, и настала тишина в городе”
Таким образом, в формировании республиканского устройства в Новгороде как выражения духа вольности важную роль сыграли черные люди. Между тем, зажиточные слои были склонны не только к компромиссу, к уступкам князьям, но и прямому предательству интересов новгородской демократии. Поэтому характер государственного устройства Великого Новгорода носит печать плебейских требований равноправия, являет собой отпечаток интересов черных людей. Как видно из приведенных примеров, новгородская знать, бояре оказались незащищенными против стихийных всплесков недовольства толпы, не имели действенных средств подавления мятежной черни. Следует также заметить, что если во внутриновгородских смутах беднота, вероятно, составляла большинство беснующихся толп, то при внешней опасности и угрозе новгородской демократии нравственное ядро в борьбе за свободу и справедливость составлял средний класс новгородского общества. В отличие от голытьбы им было что терять, было за что сражаться с таким упорством.
В ментальном пространстве новгородской культуры имеют место две доминирующие темы, две абсолютные ценности, которые сразу же бросаються в глаза при чтении новгородских литературных источников, это темы “Великого Новгорода” или “господина Великого Новгорода” и “святой Софии”.
При подготовке этой работы были использованы материалы с сайта www.studentu.ru