Турция и державы Антанты в годы Первой мировой войны
Содержание
Введение
1. Источники и историография
2. Турция во внешнеполитических интересах держав Антанты в1914 г.
2.1 Интересы западных держав в Турции
2.2 Внутреннее положение Турциикак фактор ее внешней политики
2.3 Вступление Турции в войну с Антантой
3. Позиции России Англии и Франции по вопросу о проливах
4. Турция и державы Антанты на Балканахво второй половине 1914 — 1918 гг.
Заключение
Список использованных источников
Введение
Изучение первой мировой войны не утратило своей актуальностии в наши дни, так как оно непосредственно связано с решением одной из самых жгучихпроблем современности — проблемой войны и мира.
Изучение дипломатической борьбы обеих враждующих группировок(Антанты и стран Центрального блока) в черноморском бассейне (вопрос о проливах),а также на Балканском полуострове за привлечение более слабых стран на свою сторонунакануне и во время Первой мировой войны представляет не меньший интерес, чем непосредственноеизучение военных операций. В ходе разворачивавшихся событий очень интересна внешнеполитическаяпозиция России, которая решающую роль в сражениях войны отводила именно Балканам,считая их важной экономической артерией для Турции. Следует отметить, что в этоммнении Россия имела существенные расхождения со своими союзницами по Антанте. Россиясчитала, что с перекрытием вышеназванной артерии можно было обеспечить бедственноеположение Турции, а также экономический крах Германии и Австро-Венгрии, их неспособностьв ближайшем будущем продолжать войну. Именно поэтому шли ожесточенные дипломатическиебитвы за вступление балканских стран в войну. На основе анализа дипломатическихотношений, «заходов», шагов враждующих держав, можно выявить сущностныепричины, побуждавшие ту или иную сторону к боевым действиям. Проецируя некоторыедипломатические события того времени на день сегодняшний, мы обнаруживаем некоторыесходства, поэтому, анализируя изложенные в работе факты можно избежать дипломатическихошибок сегодня. В этом заключается актуальность выбранной автором работы темы.
В работе, прежде всего, необходимо было выделить максимальносодержательные разделы об английских, французских и германских интересах в Турциии в отношении проливов, об английских и французских противоречиях в Турции, о причинахвступления Турции в войну на стороне Германии.
Эти разделы показывают экономическую основу политических событий,связанных со вступлением Турции и позднее Болгарии в первую мировую войну и определившихее выступление на стороне австро-германского блока.
Рассказывая о вступлении Турции в первую мировую войну, автор,прежде всего, показывает, что английское правительство и морское командование имелиполную возможность не допустить прорыва германских крейсеров «Гебен» и«Бреслау» в Мраморное море. Однако они умышленно допустили этот прорывдля того, чтобы русский флот не мог господствовать на Черном море, и чтобы российскаяимперия не могла самостоятельно захватить Константинополь и проливы, чтобы Россияне вышла из войны до полной победы над австро-германским блоком.
В работе автором приводятся доказательства, что задача удержатьРоссию как можно дольше в войне была основной причиной обещания английским и французскимправительствами Константинополя и проливов русскому царизму, обещания, данного подусловием победоносного завершения войны с Германией. Англия и Франция, на самомделе, вовсе не собирались выполнять обещания, данные России в отношении Константинополяи проливов, хотя английское и французское правительства, используя это обещание,добились от царского правительства полного и безоговорочного согласия на разделтурецких владений в Азии.
Еще одним комплексом событий, непосредственно связанных с обещаниемКонстантинополя и проливов России, явилась Дарданелльская экспедиция Черчилля, задуманнаяеще в первые дни войны и одобренная английским и французским правительствами. ОднакоДарданелльская экспедиция 1914 — 1915 гг. была организована Англией и Францией недля того, чтобы передать России Константинополь и проливы с целью отвлечь турецкиевойска из Армении и облегчить военное положение России, а, наоборот, для того, чтобыпредотвратить захват Россией Константинополя и проливов.
Таким образом, исходя из актуальности проблемы, автором былаопределена следующая цель дипломной работы: проследить развитие взаимоотношенийТурции и держав Антанты в условиях Первой мировой войны, сосредотачивая при этомосновное внимание на их эволюции в наиболее чувствительном регионе Европы — Балканском,где, собственно и была развязана эта война. Для достижения этой цели были поставленыследующие задачи:
1. Рассмотреть внутреннее и внешнее положение Турции накануневойны;
2. Указать основные причины и предпосылки вступления Турции ввойну на стороне австро-германского блока;
3. Показать позиции союзников по вопросам о проливах и наметившийсяв итоге между ними раскол;
4. Определить основные направления внешней политики держав Антантыв Балканском регионе;
5. Показать эволюцию позиции Турции и держав Антанты на Балканскомполуострове в годы Первой мировой войны.
В исследовании автором были использованы историко-статистический,историко-генетический и сравнительно-исторический методы.
/>/>/>1. Источники и историография
Недавно — 1 августа 2004 года человечество отметило печальнуюдату — 90-летие со дня начала Первой мировой войны, унесшей 10 млн человеческихжизней.
Толчком к войне, порожденной острейшими экономическими и политическимипротиворечиями между державами, стало событие 28 июня 1914 г., когда в боснийском городе Сараево членами конспиративной группы «Молодая Босния» былиубиты наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд и его жена.23июля Австро-Венгрия предъявила ультиматум Сербии. Несмотря на то, что сербы согласилисьпочти со всеми пунктами ультиматума, 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии.В ответ на это Россия начала всеобщую мобилизацию; после отклонения ею германскогоультиматума о прекращении мобилизации Германия 1 августа объявила войну России,а 3 августа — Франции. Под предлогом нарушения Германией бельгийского нейтралитета4 августа Англия объявляет войну Германии.
Изучение Первой мировой войны в России началось еще до ее завершения.Первым из направлений советской историографии этой войны было военно-историческое.Оно создавалось в основном самими военными, участниками войны и теми, кто осталсяна Родине, и теми, кто оказался в эмиграции. Везде шел активный поиск документови велась их публикация, издавались воспоминания и первые исследовательские работы.Создавались многочисленные военно-исторические учреждения и организации, проводившиебольшую поисковую и исследовательскую работу.
В СССР действовала военно-историческая комиссия, затем — военно-историческийотдел Генерального штаба РККА. Много документов и исследований публиковали военныеакадемии, но большей частью для служебного пользования.
Различные журналы, и не только военные, печатали множество материалово войне, а в 1939-1941 гг. выходил «Военно-исторический журнал», второерождение которого состоялось в январе 1959 г.
Именно в 20-е — начале 30-х годов в открытых и закрытых военно-академическихизданиях были введены в научный оборот многочисленные факты о военных действияхв 1914-1918 гг. Публиковались воспоминания военных — участников войны, политикови дипломатов: А.П. Извольского, М.К. Лемке, П.Н. Милюкова, А.Л. Поливанова, М.В.Родзянко, В.А. Сухомлинова, В.В. Шульгина и др.
Вконце 30-х годов приобретение и публикация книг эмигрантовпрекратились. Неизвестным советскому читателю и историку остался огромный пластматериалов: анализ больших и малых сражений, воспоминания участников боев, различныежурналы и сборники. За рубежом появились и солидные труды по войне 1914-1918 гг.,в частности, воспоминания министра иностранных дел России С.Д. Сазонова [17], работыгенералов Ю.Н. Данилова, А.И. Деникина, Н.Н. Головина [28], А.С. Лукомского. Одновременнов СССР шла научно-исследовательская работа по всей военной тематике. Создавалисьобобщающие груды, самым заметным из которых был стратегический очерк войны в семитомах. В 1975 г. вышел двухтомник «История первой мировой войны 1914 — 1918»[35], который и сегодня представляет большую ценность.
К1941 г. в СССР была издана обширная военно-историческаялитература по самой различной проблематике. Она опиралась на богатый фактическийматериал, в целом отличалась глубиной анализа и высоким научным уровнем и представляласамостоятельную школу военной истории, нисколько не уступавшую, а в ряде случаевпревосходившую зарубежные школы. Выросли кадры способных военных историков. Срединих были А.И. Болтин, M. P. Галактионов,А.К. Коденковский, И.Г. Корсун, В.Ф. Новицкий, И.А. Таленский, А.А. Строков и многиедругие.
Одновременно с изучением военной проблематики отечественные ученыемного и плодотворно занимались историей внешней политики и международных отношений,особенно кануна войны. Их внимание привлекали вопросы происхождения и неизбежностивойны, ее характера, дипломатии довоенного и военного времени и др. В 20-х — начале30-х годов исследовательская работа шла в условиях свободного творчества, обменамнениями с зарубежными коллегами в ходе открытых и острых дискуссий. Советские историкиимели свободный доступ к иностранным публикациям документов и литературе, работалив зарубежных архивах и библиотеках [36, с.16].
Исследовательская работа началась с поисков и публикации дипломатическихдокументов из архивов царского и Временного правительств на другой же день послепобеды Октябрьской революции. Первыми были опубликованы около 100 тайных договоровРоссии и стран Антанты. Наиболее полная публикация дипломатических документов в10 томах за время с января 1914 г. по март 1916 г. появилась в 1931-1938 гг.
Позже были изданы еще три тома, включавшие материалы за 1911-1913гг. Это была одна (третья) серия из трех намеченных к изданию [36, с.17]. Всей работойруководила комиссия во главе с академиком М.Н. Покровским. Такое масштабное изданиеостается и сейчас полезным и интересным для изучающих историю предвоенных международныхотношений и самой войны. Однако следует отметить некоторую заданность и односторонностьпубликаций, вызванную позицией ее главного редактора Покровского, который являлсястарым большевиком, участником революции. Он направлял основной удар против российскогоимпериализма и царского правительства, выдвинул, свойственный советской историографиитезис об их первоочередной виновности в развязывании войны.
Царскую Россию Покровский называл главной виновницей войны, аГермания в отличие от Англии будто бы боялась начать войну. Этот односторонний итенденциозный подход оставлял в тени агрессивность германского империализма и егоавстрийского союзника, явившихся действительными провокаторами конфликта. Особоеместо в доказательствах «вины» царизма, который вместе с Англией начал«нападательную» войну, Покровский отводил его нацеленности на захват Константинополяи черноморских проливов. Это было, по его мнению, «альфой и омегой» всейвнешней политики царизма, ее стержнем, даже если речь шла о войне на Дальнем Востоке.Покровский беспощадно разоблачал «гонку» за проливы, не видя сложностии многосторонности российской внешней политики накануне и во время мировой войны.Недооценивал историк и экспансию Австро-Венгрии на Балканах. В его работах яснобыл виден схематизм в оценке предпосылок и характера мировой войны.
С этих позиций Покровский подверг критике работы академика Е.В.Тарле, посвященные первой мировой войне. Покровский опубликовал в журнале«Историк-марксист» разгромную рецензию на книгу Тарле. Последний ответилне менее резкой статьей. Завязалась полемика, в которой участвовали и другие ученые.Среди сторонников Покровского выделился П.П. Полетика, специально изучавший началомировой войны [47]. Он опубликовал книги по этой теме, доказывал в них непосредственнуювиновность царизма и его дипломатов и агентов в конфликте, развязавшемся на Балканах.Полетика опирался на архивные материалы, но подавал их тенденциозно.
В итоге в историографии многих тем, включая историю первой мировойвойны, утвердился «тенденциозно-разоблачительный подход», особенно длительнои пагубно сказывавшийся на изучении внешней политики России и всей истории международныхотношений.
Лишенные опоры на полные, многообразные источники первые работыстрадали схематизмом, излишним «революционным пафосом». В них горячо,но не всегда убедительно доказывалась ведущая роль царизма в развитии войны и тутже утверждался тезис о его несамостоятельности, даже полуколониальной зависимостиот стран Антанты. Однако в 20-30-е годы в трудах С.М. Дубровского, А.В. Шестакова,В.П. Семенникова, Э.Б. Генкиной, В.А. Быстрянского, Д.А. Баевского, В.И. Невскогои других был заложен фундамент дальнейшей разработки темы [36, с. 19].
Одной из крупных работ по дипломатической истории явилась«История дипломатии», первый том которой был подписан к печати 23 декабря1940 года.
Начало Великой Отечественной войны круто изменило всю жизнь страны.Многие ученые оказались на фронтах, другие — в эвакуации, оторванные от центральныхархивов и библиотек. Научная работа заметно сократилась, ее место заняла пропагандистскаядеятельность. Историки старались помочь Родине, разоблачая германский империализми фашизм, рассказывая об успехах русской армии и ее союзников в 1914 — 1918 гг.,об эффективности политики коалиций, описывали зверства немецких оккупантов в Бельгии,Сербии, на захваченных ими территориях российского государства. Академик Е.В. Тарлеопубликовал в то время по этой тематике ряд статей, в частности «Первое августа»,«Коалиционная война», «От агрессии к капитуляции 1914 — 1918 гг.»[36, с. 19-20].
После 1945 г. начался новый этап развития отечественной историографиипервой мировой войны. Однако до 1956 г. на всех исследованиях еще лежал отпечаток«культа Сталина», теперь уже признанного «великого стратега».Ситуация стала медленно выправляться после XX съезда КПСС. Исследовательская деятельность возобновилась и затемусилилась. Активизировались и военные историки, обогащенные опытом второй мировойвойны. Появились статьи и обобщающие труды, работы очеркового характера, в частности,книги полковников Д.В. Вержховского и Р.Ф. Ляхова. В 1975 г. вышел коллективный труд под редакцией военного историка И.И. Ростунова, посвященный военным действиямна всех фронтах и в течение всей войны [35].
В этом исследовании в двух томах обобщалась работа большого отрядасоветских военных историков. Труд был создан на основе обширного фактического материала,частично архивного. В нем заново исследовались проблемы подготовки к войне, давалисьописание и анализ важнейших операций на всех сухопутных фронтах и на море; уделялосьбольшое внимание развитию стратегии и тактики военной теории, а также средствами методам ведения боевых действий. Труд был снабжен множеством фотоиллюстраций,схем и карт. Он явился несомненным достижением наших военных историков.
В то же время в нем, как и в других работах 60-80-х годов, проявилисьнедостатки, порожденные, с одной стороны, «вторым изданием сталинизма»,с другой — политизацией и идеологизацией исторической науки в условиях «холоднойвойны». Наметились новые акценты при оценке военных действий, явный отрыв идаже противопоставление войны на Западном и на Восточном фронтах, чрезмерно подчеркивалисьуспехи русской армии даже там, где они были более чем скромными. Соблюдался извращенныйпринцип «партийности в науке», далекий от науки подлинной.
В целом же военные историки добились «прорывного» успеха,выпустив обобщающие труды, хотя и с недостатками, но со стройной концепцией историивоенных действий. В научный оборот был введен большой фактический материал, выдвинутыновые оценки и положения. Это явилось серьезным продвижением вперед.
После 1945 г. продолжилось изучение истории международных отношенийпредвоенного и военного времени. И здесь влияние Сталина сказалось отрицательно.В работах появилась тенденция оправдывать и даже идеализировать внешнюю политикуцаризма, отмечать его миролюбие, выдавать царскую Россию за извечного и бескорыстногозащитника славянских и других народов. Усилилась подозрительность в отношении странЗапада, особенно США. В то же время издавались и серьезные труды с привлечениемархивных материалов, вносившие много нового в историографию.
Еще в 1945 г. был опубликован второй том «Истории дипломатии».Его основным автором был академик В.М. Хвостов. Затем последовало новое изданиеэтого популярного произведения, теперь уже в пяти томах [36, с.22]. Второй том,посвященный кануну войны, вновь написал Хвостов. Материал тома был увеличен почтивдвое. Подводился итог исследованиям, проведенным более чем за полвека, сообщалосьмножество новых фактов, давались широкие обобщения, основанные частью на специальныхисследованиях Хвостова. Центральной темой всего труда стал анализ длительной дипломатическойподготовки войны, корни которой были прослежены до 70-х годов XIX в. Автор по-новому, более объективно осветил характер внешнейполитики России. В третьем томе второго издания Хвостов написал главу о дипломатиипериода самой мировой войны. Дарданелльская операция им в частности описана с позицийкритики в отношении союзников России по Антанте — Англии и Франции. Их действияавтором работы были расценены как «агрессивные» и «ничего не имеющиеобщего с союзными договорами» [36, с.22-23].
Среди изданных в 40-50-е годы трудов особо выделялась монографияФ.И. Нотовича, в которой он дал основательное исследование дипломатической борьбы,осветил роль германского империализма как поджигателя войны и его дальнейшую агрессивнуюполитику [41]. Большое внимание Нотович уделил противоречиям держав, агрессивнымпланам Германии на Востоке, экспансионистским устремлениям германских империалистов- буржуазии и юнкерства. В свое время Нотович считался крупнейшим специалистом поистории дипломатии, а его работа — наиболее фундаментальной. Сегодня труд Нотовичатребует уточнений в свете опубликованных позднее архивных материалов.
Яркие, с публицистической направленностью труды о проблемах внешнейполитики Германии публиковал крупный ученый А.С. Ерусалимский [30].0 международныхотношениях, внешней политике и дипломатии военного и предвоенного времени писалиЕ.В. Тарле, В.М. Хвостов, Е.А. Адамов, В.И. Бовыкин [24], К.Б. Виноградов [26],Н.В. Бестужев, Н.А. Ерофеев, Е.И. Попова, А.В. Игнатьев [33], В.А. Емец, B. C. Васюков [25], М.М. Машкин, А.Ф.Остальцева, Н.П. Евдокимова и многие другие. В конце 60-х годов стали выходить исследованияполитики великих и — что было ново — малых балканских стран, в частности Сербииакадемика Ю. А Писарева, ставшего ведущим специалистом по исследованию этих проблем[45], [46]. Одна из его «коронных» тем — история Сараевского убийства.В работах Писарева были приведены новые данные из архивов СССР и Югославии и данакритика зарубежных исследований, в которых Сербия и Россия обвинялись в причастностик покушению в Сараево, в стремлении развязать войну. Интенсивные исследования политикина Балканах провел В.Н. Виноградов [26]. В 1964 г. была вновь издана книга Полетики, который многое в ней исправил и дополнил. Богатая архивным материалом,его работа и в наши дни интересна и полезна. Историки отвергли тезис Покровскогоо России как инициаторе войны, отбросили концепцию о полуколониальной зависимостиРоссии от наемника англо-французского капитала. Были заново рассмотрены отношенияРоссийской империи с Англией, Францией, Германией, Турцией и другими участникамивойны. Это позволило после 1956 г. снять сталинский тезис о полной зависимости Россииот стран Антанты и выявить суть реальных германо-российских и других противоречий.Однако все работы по истории международных отношений и дипломатии шли тогда в руслетрадиционной концепции истории войны, с подчеркиванием ее империалистического характераи на основе теории империализма Ленина. Ее содержание и значение трудов Ленина дляисториографии мировой войны кратко, но емко и убедительно показал К.Б. Виноградов.
Множество интересных статей о войне, среди них и по проблемам,касающимся борьбы России за Константинополь и проливы, балканской политике царизма,публиковалось в научных исторических журналах. Обширный справочный материал былпомещен в двух изданиях «Советской Военной энциклопедии», в «Советскойисторической энциклопедии», в «Дипломатическом словаре» (два издания)и других справочных публикациях [36, с.24].
Отечественные исследователи внимательно следили за историческойлитературой в зарубежных странах. Свидетельство тому — серьезная работа К.Б. Виноградова,вышедшая в 1962 г. и не потерявшая и сегодня своей ценности. Историки постояннодавали анализ новых зарубежных книг о войне. Многие значимые произведения документальногои исследовательского характера переводились почти сразу же после их выхода. Советскиелюди были знакомы с воспоминаниями, перепиской и другими материалами видных политиков,дипломатов, военачальников Запада — Д. Ллойд Джорджа [11], [12], Р. Пуанкаре [15],У. Черчилля [50], Э. Людендорфа [13], П. Гинденбурга [5], Дж. Быокеннена [2], М.Палеолога [42], Вильгельма II, А. Тардье, Ф. Фоша, Ф. Петена,Э. Хауза и многих других. В 20-е годы иностранные книги в переводе появлялись постоянно,но позже этот поток заметно стал сужаться. Во время «холодной войны» вСССР прорывались лишь немногие книги — либо разоблачавшие империализм, либо ставшиесенсацией [29].
«Сверхбдительность» определенныхлиц и учреждений заметно мешала научному обмену, знакомству с новой зарубежной литературой,и это не способствовало развитию отечественной историографии.
И все же советская историческая наукаразвивалась и обогащалась, преодолевая препятствия, создававшиеся ей политико-идеологическимконтролем «верхов». Можно смело утверждать, что в СССР к 90-м годам сложиласьсерьезная, многообразная историография первой мировой войны, были выработаны цельные,основательно проработанные концепции всей истории войны и ее важнейших проблем.
Имелись заметные, признанные и за рубежомдостижения, но были недостатки и провалы. Часть из них уже отмечалась выше. Их породилиусловия развития общественной, в частности исторической, науки в стране. Некоторыеученые под давлением идеологического пресса «сбивались» с научного курса,подчинялись произволу, указаниям «сверху», отступали от принципа научнойобъективности.
Но самым опасным явлением оказалась догматизация основных методологическихположений. В таком положении наша наука не могла принять в полном объеме или дажеизбирательно весь новый фактический материал, а тем более новые взгляды и подходы,новые методики и теоретические идеи. В науке консервировались устаревшие положения,ее развитие опасно замедлялось. Все это негативно отражалось и на развитии историографиипервой мировой войны.
Ошибочные, устаревшие, однозначные подходымешали исследовательской работе. Не способствовало ей и закрытие ряда архивов иархивных фондов, в частности спецслужб, Главного штаба, фонда ставки, китайскогои японского «столов». Возникли заметные пробелы в истории войны, выпадалиимена, сюжеты, проблемы, или же они подавались в искаженном «уничижительно-разоблачительном»тоне. Историки и сами видели эти пробелы и недостатки.
Как только обстановка в стране послесобытий 1991 г. изменилась, началось критическое наступление на советскую историографию,ее основные положения, прежде всего на ее методологию.
Началось переосмысление старых постулатов,отказ от схематических представлений, построенных на узкой источниковой базе и подчиненныхсоциальному заказу. Это было необходимо в свете новых фактов и подходов, чему способствовалооткрытие ряда архивов и архивных фондов, широкий «вброс» зарубежной литературы,в частности эмигрантской.
Одним из первых с критикой старых ипредложением новых подходов к теме выступил академик Ю. A.Писарев в журнале «Новая и новейшая история» в 1993 г. Критикуя прошлые подходы, академик указывал и на положения, сохранившие свое значение и сегодня,в частности, о происхождении и характере войны, и предлагал новые темы и аспекты,требовавшие разработки: о патриотизме воевавших, о внутриблоковых противоречияхи их борьбе, значении выступления России в защиту Сербии и др. Ю.А. Писаревым хорошопоказаны противоречия внутри Антанты в отношении проливов Босфор и Дарданеллы, атакже в целом на Балканах. Показана политика «двойных стандартов» Англиии Франции в отношении России с целью не дать ей выйти из войны [45], [46]. Островстал вопрос об участии в войне Российской империи, о роли самодержавия. В ходерассмотрения этих сюжетов поднялась волна резкой критики советской историографии.Указывалось, что господствовало изучение истории войны на макроуровне — классы,массы, движения, — а это вытеснило микроуровень: человек, индивидуальность, духовность,менталитет, в частности военный, а с ним — быт, психология, вообще жизнь на войне.
Под сомнение был поставлен империалистический характер войны,к которому, если он признавался в принципе, добавляли сюжеты об освободительнойборьбе ряда стран и народов, демократическую струю, вызванную участием народныхмасс и преобразованиями в ряде стран. Упорно подчеркивалось отставание отечественнойнауки от зарубежной.
Помимо призывов к пересмотру и разной степени остроты критикиотечественные историки за последнее время сделали немало для пополнения знаний поистории первой мировой войны и более глубокого ее осмысления. Были изданы мемуарыи труды эмигрантов — участников и современников войны. Среди них — книги С.Д. Сазонова[17], В.И. Коковцева, А.Ф. Керенского, князя Г.Н. Трубецкого [19] и других политикови дипломатов, генералов А.И. Деникина, Ю.Н. Данилова, АС. Лукомского и др.
Пополнилась справочная литература, в частности, первыми томаминового издания «Военной энциклопедии». Особо надо отметить выход Указателялитературы о первой мировой войне, содержащего 753 названия произведений, выходившихс 1914 по 1993 г. [36, с.30]. Вышла из печати работа, посвященная истории российскойдипломатии в лицах. К истории мировой войны относится очерк B.C. Васюкова о С.Д. Сазонове [25]. Это содержательный рассказо министре царского правительства, который добился успеха, решая важнейший для Россиивопрос о проливах. В очерке показаны тонкие маневры Сазонова, вынудившие Антантуподдержать его линию. Российский министр иностранных дел дважды предлагал младотурецкомуправительству гарантировать неприкосновенность его территории в обмен на нейтралитет,но Турция сделала ставку на войну на стороне Центрального блока [25].
В интересном введении к сборнику документов по международнымотношениям А.Д. Богатуров рассмотрел проблемы мировой политики накануне, во времяи после войны с позиции системно-структурного подхода. Он написал о содержании ивлиянии геополитики, ее роли в международных отношениях [36, с.31].
Помимо монографий и многочисленных статей в журналах в последнеевремя были изданы сборники материалов обсуждений проблем войны 1914-1918 гг. наразличных конференциях, симпозиумах, «круглых столах». Среди этих материаловнадо отметить сборники, выпущенные Ассоциацией историков первой мировой войны [37].Первый из них появился в 1994 г. и содержал статьи ученых, в разной степени связанныхс историей войны, разных поколений и убеждений, но заинтересовавшихся научной разработкойэтой темы. Статьи в сборнике были неравноценны по содержанию и глубине анализа,он отличался фрагментарностью, однако стал серьезным вкладом в изучение войны ивстретил положительный отклик в научной прессе.
Второй, более объемный сборник вышелв 1999 г. и представляет сгусток того, что могли дать наши историки по ряду проблемистории войны [44]. В нем участвовали зарубежные ученые, помещены были разные пообъему и содержательности статьи и доклады, в частности, большие и глубокие работыисследовательского характера. Впервые были подняты и внимательно рассмотрены методологияи историография темы, разобраны с новых позиций некоторые положения «старой»науки, поставлены новые проблемы. В материалах сборника приведены свежие факты,показаны современные подходы и оценки по различным вопросам войны 1914-1918 гг.,в том числе и «дипломатическим схваткам» внутри Антанты по «восточномувопросу», дипломатическому противостоянию Центральных держав, в том числе иТурции по отношению к России. Помимо критики старой историографии предложены новые,правда, не всегда бесспорные решения. Обращают внимание материалы К.Б. Виноградова,В.Л. Малькова, Ю.В. Кудриной, К.Ф. Шацилло, Ю.Н. Кирьянова, Т.М. Исламова, В.Н.Виноградова, СВ. Тютюкина, З.П. Яхимович, Б.М. Туполева, А.В. Игнатьева и другихавторов.
При написании дипломной работы авторомбыла также использована энциклопедия «Всемирная история» [27], а конкретнее,ее 19 том, посвященный событиям первой мировой войны. Этот том охватывает экономическиеи политические события всемирной истории в конце XIX — началеXX вв., которые предшествовали войне.На широком фактическом материале в нем показаны обострившиеся противоречия междуведущими державами, ход боевых действий с августа 1914 г. по 1917 г. Выделена отдельной главой «Дарданелльская операция» Англии и Франции в 1915 г., а также показаны ключевые моменты, проливающие свет на вступление Болгарии в войну на сторонеАвстро-германского блока, дипломатические отношения Турции и Германии, вступлениев войну Румынии на стороне Антанты, ее первоначальные успехи, а также вскрыты причинее последующих неудач.
В 2003 г. вышел труд в двух книгах, подготовленный Институтом всеобщей истории РАН с участием Ассоциацииисториков Первой и Второй мировых войн «Мировые войны XX века». Коллектив авторов не пересматривает или опровергаетдостигнутые историками результаты. В работе показаны те моменты истории Первой мировойвойны, которые остались незамеченным или находилось вне пределов исследований попричине недостатка или недоступности материалов. При написании работы были широкоиспользованы достижения современной зарубежной историографии, новые методы и приемы.
Авторы стремятся показать связь и динамикувзаимодействия экономических интересов и духовной мобилизации в ходе подготовкик войне; рост вмешательства государства в экономику; особенности коалиционной войнытотального масштаба и роль дипломатии; общественное мнение; роль и значение малыхстран; идеологию «новой дипломатии».
Достоинством работы является тщательновыполненный именной указатель и подробная библиография.
В книгу 2 «Первая мировая война:документы и материалы» вошли документы от образования германо-австрийскогосоюза 1882 г. и до Лозаннского договора 1923 г. между Антантой и Турцией. Среди источников — и хорошо известные, и впервые введенные в научный оборот. Документырасположены по проблемно-хронологическому принципу: предыстория и начало войны;стратегия; общество; дипломатия; Версальский мир. События июльского кризиса прослеженыпо минутам, причем документы подаются и со стороны Антанты, и со стороны Центральногоблока. Опубликован ряд новых документов о военном сотрудничестве между странамиЧетверного союза (Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией): протоколы секретныхзаседаний в немецком посольстве в Константинополе германского посла с лидерами Османскойимперии, документы о подготовке секретной военной конвенции между Германией и Болгариейи т.д.
Разнообразные документы иллюстрируютострейший внутриполитический кризис в ряде воюющих стран, который впоследствии привелк распаду четырех империй и к революциям в Центральной и Восточной Европе. На документальномматериале показана деградация российской политической элиты и деморализация армии.Пристальное внимание составители уделили документам, отражающим дипломатическуюборьбу противоборствующих группировок за привлечение на свою сторону новых союзников.Протоколы секретных заседаний германского посольства в Константинополе, впервыеопубликованные в России, свидетельствуют, что с самого начала войны дипломатия Центральныхдержав своей основной задачей считала привлечение наибольшего числа союзников, вчастности Турции. Руководство российского МИД до последнего пыталось сдержать вступлениев войну на стороне противника Османской империи, рекомендовало пойти на серьезныеуступки Болгарии. Стремление к выгодному режиму проливов сменилось борьбой за присоединениеБосфора и Дарданелл, а также Константинополя только в феврале 1915 г., через несколько месяцев после нападения Османской империи.
Следует отметить, что выходящие работы не свободны от недостатков.Сборники статей фрагментарны, лишены общей основы. Не выработаны еще новые общепринятыеконцепции главных проблем истории войны и всей войны. Появилось немало броских,но не очень обоснованных новаций в попытке отвергнуть прежние подходы. Ясно одно:изучение истории первой мировой войны в нашей стране и за рубежом будет продолжаться,расширяться и углубляться, и хотелось бы надеяться, что оно будет опираться на всето прочное, глубокое, неопровержимое, что было создано отечественными историками.
турция антанта война мировая
/>/>/>2. Турция вовнешнеполитических интересах держав Антанты в 1914 г.
/>/> 2.1 Интересы западных держав в Турции
С началом войны 1914 г. обе воюющие коалиции развили сложную и направленную друг против друга дипломатическую деятельность. Министерстваиностранных дел ревностно следили за позицией нейтральных государств.
В Оттоманской империи первоначально преимущество принадлежало,по-видимому, Антанте. Англия иФранция имели обширные интересы в экономикеи финансах страны. Эрнест Кассел основал и контролировал так называемый Национальныйбанк Турции, директором которого являлся нефтяной магнат Гулбенкиан (английскийподданный с 1902 г.) [47, с.57]. «Армстронг» и «Виккерс», владевшиеверфями в Золотом Роге и в Стении, имели контракты на усовершенствование арсеналови т.д. Английские концерны эксплуатировали железную дорогу Смирна — Айдын и ее ветки,наиболее видные иностранные торговые фирмы (Витал энд компани) и «Телефон компани»в Константинополе. Они владели крупнейшей хлопкоочистительной фабрикой в Мерсине,магазинами по продаже технических принадлежностей и машинного оборудования в Бейрутеи др. [47, с.57-58]. Англичане занимали преобладающее положение в турецком импортетекстильных изделий и угля, они имели концессии на перевозку грузов по озерам Бейшехири Эгридир, по железной дороге между Багдадом и Бакубой, на разработку свинцовыхруд близ Дарданелл, на удлинение железных дорог, на расширение портов в Трапезундеи Самсуне. К 1910 г. около 96% судов, прибывавших в Басру, представляли английскиеторговые фирмы [29, с.28-29].
Что касается французов, то концерн «Крезо» получилзаказ от Порты на постройку двух подводных лодок, а «Шантье де ла Медитэранэ»- шести эскадренных миноносцев. Другие компании владели целиком или в значительнойчасти пристанями, доками и товарными складами, водопроводом, электричеством и телефономв Константинополе, управлением маяками, месторождением угля в Гераклеа, свинцовымии угольными рудниками «Балиа-Карайдин», синдикатами «Аргана и АкДаг», компаниями «Карвал майнз», «Пайлот», «Тагбоутэнд сэлвэйдж компани», «Сосьете иммобилиер Оттоман» и др. [29, с.29].Железнодорожная сеть Пандерма — Сома — Магнезия, Смирна — Кассаба — Эйфиум Карахиссар,Муданья — Бурса, Бейрут — Раяк — Дамаск, Раяк — Хомс — Хама — Алеппо, Триполи — Хомс и Яффа — Иерусалим, крупные торговые дома Бейрута также являлись твердынейфранцузских предпринимателей. Из общей суммы государственного долга Оттоманскойимперии, который составлял 143,2 млн. турецких лир (одна турецкая лира = около 18шиллингов), 62,9% составляли долг Франции и 22,3% — Англии [29, с.29]. ДиректорамиОттоманского банка являлись обычно политические деятели Третьей республики или членыправления «Банк де Франс». В ближневосточной дипломатии такой директорбыл и суфлером и действующей силой Кэ д'Орсэ.
Это нашло свое отражение в государственном аппарате Турции. НекийЖоли был главным инспектором финансов. Его соотечественник управлял полицией, другой- концерном «Табакко монополи». Ричард Кроуфорд осуществлял эффективноеуправление таможнями. X. Вудз был экономическим советником.Другие англичане действовали как советники при министерствах: внутренних дел, юстиции,общественных работ и при государственной гражданской службе. Уинсент Кейлард, членправления компании «Виккерс», являлся председателем Совета оттоманскогогосударственного долга. Английская морская миссия под руководством адмирала Лимпусазахватила ключевые позиции во флоте [43, с.71].
Однако с тех пор как в 1889 г. кайзер посетил Абдул-Хамида II, Германия стала брать верх над теми, ктопришел в Турцию раньше. С 1887 г. по 1910 г. ее доля в турецком импорте увеличилась с 6 до 21%, а Австро-Венгрии — с 13 до 21% [41, с.61]. За тот же период ввозанглийских товаров сократился с 60 до 35%, французских — с 18 до 11%. В то времякак французские капиталовложения в турецкие предприятия (не считая «Оттоманскогогосударственного долга») составляли 25,9%, а английские — 16,9% всех иностранныхинвестиций, капиталовложения одной только Германии достигали 45,4%. Ее торговлюфинансировали «Дейче Палестинабанк», «Левант-Контор» и особенно«Дейче Ориентбанк», созданный совместно банками «Дрезднер банк»,«Дискон-тогезельшафт», «Шаафхаусеншер банкферейн» и «Националбанк фюр Дейчланд». Военные предприятия Германии, особенно такие, как заводыКруппа и Маузера, являлись поставщиками султанской армии. Акции Германии в оттоманскомгосударственном долге возросли с 4,7% в 1881 г., когда она занимала шестое место среди кредиторов Турции, до 20% в 1912 г., когда по количеству акций Германия уступала только Франции [30, с.112]. К 1914 г. германские концерны контролировали «Трамвэй компани», «Метрополией рейлвэй»,электроснабжение и многочисленные фирмы в Константинополе, службу пассажирскогопароходства Золотого Рога, компанию «Ост-Эйропейше телеграфен-гезельшафт»,порт и водопровод в Хайдарпаше, железнодорожные линии Мерсин — Тарсус и Адана иряд шахт Гераклеа (магнат Рура Стиннес и «Дейче банк») [41, с.61-62].Они имели концессии на владение портом в Александретте и Мерсине, имели право судоходствапо озеру Бейшехир, ирригационные системы в оазисе Конья и равнине Адана, ковровуюфабрику в Урфе, хлопчатобумажную фабрику в Адане, концессии на разработку недр вдольнекоторых главных железнодорожных магистралей, а также широкие торговые интересыв Сирии и Палестине. Берлинские банки совместно с «Винер банкферейн» распоряжалисьвосточной железной дорогой, связывающей Константинополь с Центральной Европой. Крометого, «Дейче банк» владел Анатолийской железной дорогой, включая линииХайдар-паша — Измит — Ангора (Анкара), Хамидие — Болу и Эскишехир — Конья,компанией по эксплуатации восточных железнодорожных линий, а также банком«Банк оф ориентал рэйлвейс» и имперской Оттоманской железнодорожной компанией,которая (совместно с турецкими, австрийскими, шведскими, французскими и итальянскимифирмами) была создана для продления железнодорожного пути от Коньи до Багдада иБасры. К 1914 г. новая ветка протянулась уже до Алеппо, Александретты и по другуюсторону Евфрата [41, с.63].
Берлинско-Багдадская железная дорога — олицетворение стремленияк проникновению на Средний Восток — была построена в целях вывоза меди Тауруса,нефти Киркука, табака, шерсти, хлопка, зерна и фруктов Месопотамии и Курдистана,а также в целях приобретения одного из богатейших рынков мира для германских товаров.Назначение дороги состояло в том, чтобы благодаря доведению ее до Персидского заливаотвлечь ближневосточную, индийскую и дальневосточную торговлю от торговли с Лондономпо морю, направив ее по суше — в Германию. Компания Багдадской железной дороги былатесно связана с электрической, строительной («Сименс Бау А.Г. „), тяжелойи экспортной отраслями промышленности Германии [29, с.31-32].
/>/> 2.2 Внутреннее положение Турции как фактор ее внешнейполитики
Подчинение Порты Германии в значительной степени объяснялосьвнутренними причинами. Свержение феодального режима Абдул-Хамида младотурецким комитетом“Единение и прогресс» в 1908 г. представляло собой буржуазную революцию. Однако в итоге были осуществлены лишь незначительные перемены. Вскоре послеянварского переворота 1913 г., направленного против междуцарствия старого режима,была установлена диктатура. Преемник Абдулы, 72-летний Мехмед V не имел никакойвласти. Парламент был марионеткой. Власть находилась в руках триумвирата, которыйпродолжал проводить политику террора.
Один из членов триумвирата — Джемаль, морской министр, губернаторСтамбула и глава полиции, был известен как спекулянт и как искусный провокатор.Талаат, в котором ловкость и сила сочетались с поразительной беспощадностью, прошелпуть от скромного телеграфиста до председателя комитета и министра внутренних дел.Энвер — наиболее выдающийся из этого трио, будучи военным министром, сам назначилсебя начальником генерального штаба. Он уволил и бросил в тюрьмы сотни молодых офицеров,чтобы избавиться, таким образом, от своих политических противников [29, с.35].
Англичане, французы, итальянцы, американцы и немцы имели в странеконсульства, тюрьмы, школы и почтовые конторы. Операции по займам ежегодно выколачивалииз страны около 7426 тыс. турецких фунтов стерлингов (приблизительно 6800 тыс. фунтовстерлингов) [40, с.91].
Право правительства облагать налогом граждан западных стран практическиравнялось нулю. Поэтому закон 1913 г. о «поощрении промышленности» в Турциибыл мертворожденным. Недифференцированные таможенные пошлины были настолько низки(11% общей стоимости), что местная промышленность оказывалась беззащитной передпривозными товарами. Внешняя торговля была монополизирована либо иностранцами, либогреческими, армянскими и еврейскими купцами-посредниками, которые продавали товарыпо дешевым ценам. Это обстоятельство сказывалось, как паралич, на торговой деятельностиместных фирм. Из более чем одной тысячи купцов, имевшихся в Константинополе в 1911 г., лишь около 70 были турками. Широко была распространена бедность [47, с.67].
Турецкая империя была одним из значительных рынков мира, и широкоепроникновение туда германского капитала, столкнувшегося с франко-английскими инвестициями,заставило Вильгельма II добиваться установления исключительного контроля.
Лондон, Париж и Петербург, отказываясь признавать,что новый режим в Турции просуществует длительный срок, поддерживали внутреннююоппозицию.
Порта видела, как Франция укрепляет свою власть в Сирии, Ливане,Палестине, проникает и в другие части страны. Она видела, как Англия устанавливаетновые границы на Балканах и Эгейских островах, расширяет контроль над Египтом, Персидскимзаливом и половиной Персии. Она видела, как Россия, которая не раз воевала с Оттоманскойимперией, освободила Болгарию и Румынию, поддержала армян, продвинулась в СевернуюПерсию и протянула руки к Константинополю и проливам.
Рейх, с другой стороны, мог сказать, что только он один средиевропейских держав не захватил никакой территории Оттоманской империи. Как одноиз наиболее молодых империалистических государств, он не играл существенной ролив системе капитуляций, столь ненавистной младотуркам. Более того, с тех пор какАнтанта с 1913 г. начала проводить политику, конечной целью которой был раздел Турции,Германия вынуждена была прилагать усилия, чтобы сохранить прежнее положение [41,с.66].
Позднее Джемаль был вынужден писать, что «Германия рассматривалаТурцию как звено в коммерческой и торговой цепи и поэтому стала ее самым решительнымзащитником против правительств Антанты, стремившихся расчленить ее, особенно потому,что устранение Турции означало бы окончательное „окружение“ Германии.Единственным путем для Германии избавиться от давления железного кольца являлосьпредотвращение расчленения Турции» [29, с.45].
Германские дипломаты были щедры на уверения в «территориальнойнезаинтересованности» Германии.
Путч Энвера в 1913 г., организованный германскими финансовымикругами, устранил проанглийское правительство в Константинополе и явился победойкайзера. Так свершилось возвышение Энвера до поста военного министра и установлениеим личного контроля над армией. Поскольку армия была основной опорой режима, властьЭнвера стала такой неограниченной, что даже Талаат, партийный босс, зависел от него.Более того, Талаат понял, что его аннексионистские планы нуждаются в военной поддержке,которую может оказать только рейх. Превращение Лимана фон Сандерса в «Лиман-пашу»,маршала Турции и генерал-инспектора армии сопровождалось назначениями германскихофицеров на высшие должностные посты в турецкой армии, обучением турецких солдатв рейхе и постоянными маневрами вокруг Константинополя [27, с.37].
Таким образом, в то время как Англия и в большей степени Франциявсе еще играли главенствующую роль в экономической и финансовой жизни Оттоманскойимперии, рейх уже располагал военным и политическим превосходством. Порта наканунеубийства в Сараево являлась по существу агентством германского империализма.
/>/> 2.3 Вступление Турции в войну с Антантой
В июле 1914 г. Джемаль, веривший в выгоду западной ориентации,посетил Париж, где у него состоялись несколько бесед с министром иностранных делФранции Вивиани. Целью его приезда, с одной стороны, было предложение о вступленииТурции в Антанту, а с другой — защита от России [34, с.101].
С точки зрения Франции и Англии эти требования были невыполнимыми.К тому же Франция и Англия ставили своей целью поддержку Греции для создания коалициибалканских стран. Главной особенностью этой коалиции был союз с Россией, которыйпредполагалось осуществить за счет турок, а не союз с Турцией, дававший гарантиипротив России. Вследствие этого Вивиани уклонился от переговоров.
Рейх, как свидетельствует генерал Сандерс,рассчитывал, что Турция «не только отстоит проливы и защитит свои границы.но покорит Египет, освободит Персию, подготовит почву для создания независимых государствв Закавказье, создаст угрозу Индии со стороны Афганистана. и. окажет активное содействиев военных действиях в Европе.» [22, с.85]. Султан для Вильгельма II должен был поднять мусульман противих английских, французских и русских господ". Закрытие Дарданелл должно былоостановить поток зерна из России на Запад, подорвать ее экономику, прекратить поставкиоружия в Россию компаниями «Виккерс» и «Крезо» и таким образомпарализовать боеспособность России [22, с.87].
В начале июля Энвер встретился в Берлинес начальником генерального штаба Мольтке. Когда Джемаль, вернувшись в Турцию изПарижа с пустыми руками, увидел проект турецко-германского договора, он нашел его«превосходным договором между двумя независимыми государствами» и принял«без колебаний». По условиям договора рейх обязался оказывать поддержкуПорте в «отмене капитуляций», в достижении с Болгарией «соглашения,соответствующего оттоманским интересам при разделе территорий, которые будут завоеванына Балканах», в получении обратно Эгейского архипелага (включая Крит), еслиГреция будет выступать против центральных держав. Согласно договору предусматриваласьтакже помощь Германии в расширении турецкой территории за счет России «такимобразом, чтобы обеспечить непосредственное соприкосновение. с мусульманским населением»там (т.е. завоевание русской Армении), и в получении «соответствующей компенсации»за потери, которые будут понесены в войне. В свою очередь турки обязались выступатьвместе с австрийцами и немцами против царя. Документы об этом были подписаны тайно2 и 6 августа [22, с.90].
Турция была настолько слаба в военномотношении, что ее немедленное вступление в войну могло лишь затруднить положениецентральных держав. Первоначальное обязательство Порты воевать против России привелок необходимости вступить в большую войну. Туркам было легко доказать, что толькочто подписанный договор не имеет больше силы. Поскольку Германия при подобной конъюнктурене располагала эффективными средствами воздействия на Порту, последняя могла занятьнезависимую позицию.
Турция, понимая свое плохое военноесостояние и скрепленная договорами с Германией, начала политику «лавирования»между странами Антанты и Германией. Рычаг воздействия был достаточно четко определен- это подавляющая доля иностранного капитала в турецкой экономике, а также проливыв Черном море.
Министр финансов Джавид-бей обратилсяк Бомпару, французскому послу в Константинополе, с просьбой дать Турции позитивныеписьменные гарантии в отношении территориальной неприкосновенности сроком на 15- 20 лет и отмены капитуляций, с тем, чтобы противопоставить их германским обещаниям.
Джемаль передал английскому дипломатическому представителю переченьусловий, на которых, как он открыто признавал впоследствии, «мы (турки), возможно,присоединились бы к Антанте». Тем временем Энвер в конфиденциальном разговорес русским военным атташе, отнюдь не краснея, предложил заключить союз с царем на5-10 лет. В результате мог бы быть создан Юго-Восточный иСредне-Восточныйблок против и за счет Австро-Венгерской империи, с которой Порта только что заключилаторжественный дипломатический союз. Однако Сазонов своим ответом не склонен былудовлетворить требования турок [25, с.114].
Борьба правящих кругов России за Константинопольипроливы (также, как франко-английское противодействие этому) была традиционной.Эти устремления еще более усилились из-за быстрого перевооружения Турции Германиейи в то же время подчинения ее рейхом изнутри. Уступить проливы Германии, информировалСазонов царя в декабре 1913 г., «было бы равносильно подчинению всего экономическогоразвития южной России этому государству» [17, с.151]. Поэтому захват Константинополястал делом первостепенной важности.21 февраля 1914 г. министр иностранных дел, военный и морской министры с одобрения Николая II приняли совместное решение «в случае большой европейскойвойны разрешить „восточный вопрос“ в пользу России путем установлениягосподства в Константинополе, в проливах Босфор и Дарданеллы» [29, с.56].
Когда разразился мировой кризис июля 1914 г., царский Генеральный штаб исключал параллельные операции против центральныхдержав и Оттоманской империи. Необходимость в военных действиях подкреплялась политическимаргументом, сводившимся к тому, что война Турции против Антанты раздует тлеющийогонь в Греции и возбудит желание Болгарии в отношении Константинополя. Если онивозьмутся за оружие ради такого дела, победоносная Россия встретится лицом к лицус опасными противниками [45, с.77-78]. Сазонов предлагал предоставить Порте гарантиютрех держав относительно территориальной неприкосновенности, изъявить готовностьпойти на обсуждение любой дипломатической комбинации, на видоизменение капитуляцийв качестве первого шага к их отмене, на вступление в обладание всеми германскимиэкономическими концессиями, особенно концессией на Багдадскую железную дорогу ив качестве позитивного приобретения остров Лемнос, захваченный греками в 1913 г. Взамен за все это Турция должна была взять на себя обязательство демобилизовать свою армию и соблюдатьнейтралитет.
Сохранение нейтралитета Турцией также отвечало целям Англии иФранции. Тем не менее, предложения Сазонова, за исключением территориальной гарантии,были отвергнуты. Его идея компенсировать Греции отказ от Лемноса передачей ей территорииЭпира явно противоречила интересам Италии. В то время как Россия мало потеряла быот проведения изменений в капитуляциях, Антанта поплатилась бы многим. Русские моглитолько выиграть от лишения Германии экономического и финансового влияния на БлижнемВостоке.
Одной из главных предпосылок вступления Турции в войну с Антантойбыла реквизиция Черчиллем — первым лордом адмиралтейства, двух суперсовременныхлинкоров, которые к началу войны были построены в Англии на средства, собранныебуквально со всей Турции. Мотивация Черчилля была простой: «Мы не могли позволитьсебе действовать без этих двух превосходных кораблей. Еще меньше могли бы позволитьсебе видеть их … используемых против нас». Турции была предложена денежнаякомпенсация. Однако все равно это вызвало в Константинополе всестороннюю вспышкугнева. Этот случай послужил оправданием для призыва к оружию [50, с.160-161].
Вышеизложенное обстоятельство было не единственной причиной.В составе эскадры центральных держав в Средиземноморье рейх имел два крупных крейсера- «Гебен» и «Бреслау». Русский морской штаб и министерство иностранныхдел опасались, что оба этих корабля могут перейти во владение султана. Опасенияоправдались, когда при полном попустительстве со стороны британской эскадры обакрейсера, не встречая никакого сопротивления, смогли спокойно пройти через Дарданеллы,зайти в Черное море и объединить свои силы с флотом султана. В свою очередь бескровнаяпобеда «Гебена» и «Бреслау» дала Германии возможность оказыватьдавление на Порту. В Константинополе чаша весов сильно склонилась к войне.
Бездействие французских и английских кораблей объяснялось«облегчающим обстоятельством», что была устранена угроза бомбардировкиЕгипта и французской Северной Африки. Адмиралы Милн (Англия) и де Лапейрер (Франция)оправдывали поразительное бездействие Антанты тем, что их эскадры имели «иныеобязанности» [35, с.125].
В то же время 2 августа 1914 г. Турция подписала секретный договор, обязывавший ее выступить на стороне Германии.
Турецкий же флот, став сильнее русского черноморского похоронилтрадиционные надежды России предпринять наступление на Константинополь.
Оттоманской прессе, как отмечал Джемаль, было дано указание:«усиленно писать о … компенсации за „Султан Осман“ и „Решадие“,которых мы лишились вследствие грабежа со стороны англичан» [29, с.76]. Этопозволяло Турции оправдаться «нормами международного права». Корабли же,нарушившие эти нормы, имели лишь турецкие названия, но сохранили свой личный состави командиров, переодетых в новую форму и фески.
В отношении роли России в войне и поее окончании намерения Англии и Франции были таковы: пока помешаем Турции предприниматькакие-либо действия в ущерб нам. В течение войны мы сохраним союз с Россией и доведемвойну до победного конца. Затем мы. под предлогом реформ предоставим арабским провинциямавтономию, так что они легко окажутся под нашим покровительством и контролем"[23, с.152]. Турция хорошо понимала, что соблюдение нейтралитета приведет ее к гибели.
Тогда она закрыла Дарданеллы. Непосредственным поводом для этогопослужило то, что эскадра союзников преградила путь к выходу в открытое море одномуиз турецких эскадренных миноносцев. И, наконец, 27 сентября: «спущены миныи заградительные сети. погасли маяки; подняты сигналы „путь закрыт!.“[45, с.85]. Сотни кораблей, еще недавно теснившихся на рейде, покинули его. В нескольконедель Босфор и прилегающие воды стали безлюдной пустыней.
Таким образом, Англия и Франция, требуя от России скорейшеговступления в войну „де-факто“ негласно покровительствовали империи Полумесяцас целью не допустить туда царскую Россию и удержать в своих руках контроль над страной.
События в Галиции и на Марне, сделавшие Берлин более настойчивым,привели турок в уныние. Наследный принц Иззедин и большинство министров, включаявеликого визиря, стояли за нейтралитет. Немцы решили принудить турок к действию.В то же время, учитывая дипломатическую борьбу за Балканы, премьер-министр ВенгрииТисса настаивал на том, чтобы турецкий флот бросил вызов царскому. Они считали,что в противном случае „превосходство русских морских сил на Черном море произведетвпечатление на Румынию и Болгарию“ [45, с.90].
Обо всем этом была достигнута договоренностьна официальном завтраке в посольстве Вангенгейма. Итак, „Гебен“ и»Бреслау", а также турецкие крейсеры и эскадренные миноносцы вышли изБосфора и 29 и 30 октября 1914 г. (в то время как оттоманская армия вторглась натерриторию Египта) без объявления войны обстреляли Одессу, Севастополь, Феодосиюи Новороссийск.
Некоторые члены правительства, застигнутые врасплох, потрясенныеи воспринявшие этот факт как надвигающуюся катастрофу, подали в отставку.
Посол Оттоманской империи во Франции телеграфировал: «Низкийуровень жизни и примитивное развитие Турции требуют длительного и мирного роста.Обманчивая привлекательность возможных военных успехов может привести только к нашейгибели. Антанта готова уничтожить нас, если мы выступим против нее. Германия незаинтересована в нашем спасении. В случае поражения она использует нас как средстводля удовлетворения аппетитов победителей; в случае победы она превратит нас в протекторат»[38, с.169]. Однако обширная турецкая территория, являясь сферой интересов противоборствующихстран, рано или поздно должна была включиться в войну. Единственная надежда статьхозяином своей судьбы заключалась во вступлении в войну.". Перед нами былотолько два пути, — пишет Джемаль, — мы могли либо объединиться с Англией и Францией.и таким образом обезопасить себя от России, либо присоединиться к центральным державами помочь в разгроме России. Отказавшись от союза с нами, Франция и Англия потребовали,чтобы мы оставались нейтральными и держали проливы открытыми в интересах нашегозлейшего врага. Центральные державы, с другой стороны, позволили нам присоединитьсяк «им» [38, с.170-171]. Они защищали Турцию от вторжения со стороны еебалканских соседей и от расчленения ее Антантой, и, как полагали, согласно условиям«Союза., основанного на равноправии», предоставляли ей место на мирнойконференции и возможность непосредственно требовать аннексий.
B ответ на дерзкоебеззаконие в Черном море Англия, Франция и Россия объявили Порте, что, если онане уволит всех германских военных из армии и флота, она будет нести ответственностьза состояние войны. Это было необходимое, но с самого начала явно невыполнимое требование.1ноября три посла потребовали свои паспорта.
Главная забота Эдуарда Грея состояла в том, что «к этомувремени индийские войска прошли через Суэцкий канал и чтобы Турция вступила в войнутаким образом, который ясно показал бы., что союзники, а не Турция, являются стороной,подвергшейся нападению. Дипломатия достигла этих двух целей» [29, с.87-88].Упоминания Пуанкаре об этом кризисе сделаны в таком же духе. И когда поверенныйв делах Оттоманской империи в Петрограде, выражая «бесконечное сожаление»по поводу «враждебных действий, спровоцированных русским флотом», заявило желании примирения, Сазонов отверг обвинение и резко возразил, что «теперьуже слишком поздно вести какие-либо разговоры…» [17, с.258].
Таким образом, непосредственным результатом вступления Турциив войну было то, что вышеизложенный акт развязывал царизму руки [37, с.61]. В манифестеНиколая II от 2 ноября провозглашалось,что «это безрассудное вмешательство Турции в военные действия только ускоритроковой для нее ход событий и откроет России путь к разрешению завещанных ей предкамиисторических задач на берегах Черного моря» [34, с.120].
Вступление Турции в Первую мировую войну было обусловлено темфактором, что к началу войны она являлась сферой различных интересов противоборствующихблоков — Тройственного союза и Антанты. Турция была не готова к войне. Это вытекалоиз крайне неблагоприятного ее внутри и внешнеэкономического состояния и было такжесвязано с приходом к власти младотурков, а также очень выгодным географическим положением,что сделало ее одной из главных арен Первой мировой войны.
/>/>/>3. Позиции России Англии иФранции по вопросу о проливах
В декабре 1913 г. Сазонов сообщил царю: «Проливы в рукахчужого государства означают подчинение всего юга России этому государству»[17, с.152]. Год спустя он снова заявил, что они являются «жизненным нервомво всей нашей экономической жизни» [17, с.152].П.Н. Милюков, глава кадетов- ведущей буржуазной партии, уверял Антанту, что приобретение Россией Босфора иДарданелл «ничего не имеет общего с завоевательными тенденциями, которым сполным основанием хотят положить предел сторонники будущего организованного мираЕвропы. Владение Константинополем и проливами есть конец, а не начало. Ликвидациявопроса о проливах даст возможность торжественно отнести в святилище истории такдолго мучивший Европу „Восточный вопрос“ [14, с.389]. Однако эта мысльбыла поверхностной, в некоторой степени дипломатически примитивной, так как овладениеКонстантинополем и проливами должно было сделать Россию средиземноморской державой,а это вызывало необходимость защищать себя в восточной части этого моря. Подобноевыводило Россию в средиземноморском регионе „лицом к лицу“ с западноевропейскимидержавами.
Согласно царской внешнеполитической концепции, Николай II должен был занять место Франца-Иосифаи Мехмеда V в качестве „арбитраи покровителя славянских народов“. В декабре 1913 г. Сазонов предложил Николаю II, чтобы Россия потребовала проливы не только»по причинам экономического характера, но и с точки зрения политической"[17, с.153]. Для русских помещиков, промышленников и кадетов занятие Константинополяи проливов являлось не конечной целью, а началом полного господства на Ближнем Востокеи захвата власти в Средиземном море.
Предвидя гибель султанской империи, западные союзники пыталисьсоздать на Балканах опорный пункт для своего господства. Отсюда раздражение Англии.Как явствует из дневника посла Франка Берти накануне мировой войны, оно было вызвано«абсурдным и устарелым заявлением России, что она является защитницей всехславянских государств» [29, с.93].
Константинополь являлся крупнейшим торговым центром Турции, черезкоторый в 1911 г. прошла почти треть всего английского импорта. В 1913-1914 гг.тоннаж торгового флота Англии в Константинополе намного превышал тоннаж других государств.Он равнялся приблизительно 6 500 000 т. Кроме того, Константинополь служилперевалочным пунктом при перевозке товаров с Украины, из Закавказья, Месопотамиии Персии, а также был одним из транзитных центров мира. Но «раздел Турецкойимперии» был возможен только в результате большой войны и немыслим без России.С конца августа 1914 г. Эдуард Грей с большой осторожностью начал намекать России,что судьба Турции решена, что вступление ее в войну на стороне Германии неизбежнои ей придется понести «всю» ответственность за последствия.
Вслед за тем Сазонов 14 и 26 сентября информировал английскогои французского послов, что, помимо нижнего течения Немана и восточной части Галиции,Россия требует «постоянной свободы проливов» [17, с.147].
Свобода проливов должна была быть гарантирована путем их интернационализации,уничтожения укреплений на берегах Дарданелл и создания контрольного поста при входево внутреннюю часть Босфора.
Вторжение России в Пруссию в разгар битвы на Марне, как свидетельствуетЧерчиль, «решило судьбу сражения». Россия, в результате, к концу 1914 г. имела огромные потери — около 1350 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести [35, с.147].
Очевидно, что такие жертвы Россия несла не без своих интересовв своей внешней политике. А главной целью России была перспектива «Царьграда»,которой страны Антанты на дипломатических переговорах не безуспешно «подкармливали»ее, преследуя, в свою очередь, сугубо личные цели — втянуть ее как можно глубжев войну.13 ноября 1914 г. Бенкендорф телеграфировал, что король Георг V сказал ему: «Константинополь …должен быть вашим» [29, с.99].
По сравнению с Англией отношение Франции к требованиям царскойРоссии отличалось только тем, что, несмотря на меньшую заинтересованность в проливах,она еще сильнее стремилась рассеять мечту о «Царьграде».17 августа посолПалеолог предостерегал Сазонова: «Вы не должны забывать, что сохранение территориальнойцелостности и политической независимости Турции остается одним из руководящих принциповфранцузской дипломатии» [42, с.92].
Франция также отмечала в сфере своих первостепенных территориальныхинтересов помимо Эльзаса и Лотарингии, «разрушение Германской империи»и «исправление некоторых колониальных границ» в Африке.
Позиция Николая II вотношении Турции была непреклонна:". турки должны быть изгнаны из Европы. Константинопольдолжен. быть нейтрализован. Западную Фракию до линии Энос — Мидия следует передатьБолгарии. Остальная территория от этой линии до берегов Дарданелльского проливадолжна отойти к России." [24, с.109]. Это еще раз подчеркивало, во-первых,насколько важен был выход России к проливам, во-вторых, возможность России в будущемвлиять на обстановку в восточной части средиземноморья. Здесь Россия сразу же сталкиваласьс французскими интересами в этом регионе. Франция это хорошо понимала: «Вашевеличество, простите меня за то, что я снова перебиваю Вас, — в одном из писем НиколаюII писал министр иностранных делФранции Морис Палеолог, — я хочу напомнить вам, что в Сирии и Палестине Францияимеет драгоценное наследие исторических воспоминаний и моральные и материальныеинтересы. Могу ли я рассчитывать на согласие вашего величества на любые меры, которыеправительство Республики найдет нужным предпринять, чтобы охранять это наследие?»[42, с.95]. Ответ Николая II былположительным. Готовность царя идти навстречу требованиям французов означала нетолько политическое дружелюбие, сколько дипломатическое бессилие. Сазонов, несомненно,знал, что он купил обещание Англии в отношении проливов ценой отказа от действийв Азербайджане, единственных действий против Турции, которые имели шансы на успех[29, с.103]. Это означало, что военные усилия России и ее военные цели были подчиненыосновным целям ее союзников.
В связи с нагнетанием обстановки вокруг проливов Черчилль с концаавгуста 1914 г. действовал исходя из предположения, что Турция будет находитьсясреди врагов Англии.1 сентября он информировал генерала Дугласа, начальника имперскогоштаба, что он лично и лорд Китченер будут «разрабатывать план захвата с помощьюгреческой армии. Галлиполийского полуострова с целью проникновения британского флотав Мраморное море» [50, с.174].25 ноября, вскоре, после того как Грей заверилРоссию относительно передачи ей проливов, Военный совет обсудил вопрос о наступлении,которое, как заявлял Черчилль, «даст нам возможность диктовать условия в Константинополе».28декабря секретарь Военного совета Хэнки высказал мнение, что «наиболее эффективныйудар (по Германии), обеспечивающий установление длительного мира во всем мире, могбыть нанесен через. Турцию» [12, с.104]. Согласно воспоминаниям Черчилля иДокладу Дарданелльской комиссии, 13 января 1915 г. Военный совет принял решение о том, что, помимо рассмотрения операций в Адриатическом море, Адмиралтейство«должно также подготовить морскую экспедицию в феврале для захвата Галлиполийскогополуострова с Константинополем, что является конечной целью этого мероприятия»[50, с.175]. В обоих этих источниках ничего не сказано относительно Сирии. Но Черчилльв памятной записке своему ведомству писал, что, «как только начнется наступлениена Дарданеллы, следует захватить Александретту» [50, с.175].
В Париже планы англичан вызвали сильную реакцию. Из всех районов,находившихся под властью султана, ни один не имел такого значения для французскихвкладчиков (промышленников и финансистов), как Сирия. Около 1 млрд. франковбыло вложено в строительство важнейшей железнодорожной линии Дамаск — Хама с ееответвлениями, порта, сети газового и электрического освещения, водопровода в Бейруте,в компанию «Трамве Либане» (ливанский трамвай), в строительство портовыхмастерских в Триполи и в других местах и т.д. [43, с.105]. Накал страстей по вопросуо сферах влияния стремительно нарастал. Необходим был компромисс между Англией иФранцией. Такой компромисс был найден. Правители Третьей республики, оставляя Палестину,Сирию, Киликию и Александретту за Францией, подозревали английское правительствов том, что оно использует защиту Египта как предлог для осуществления своих замысловв отношении Александретты. Кроме того, большинство членов французского правительствабыло против возможного ослабления Западного фронта.23 января 1915 г. морской министр Оганьер был спешно направлен к Черчиллю. Прибегнув к нажиму в ходе переговоров,он добился компромисса. Франция получила право осуществлять контроль над сирийскимпобережьем, вплоть до Яффы, за счет полной передачи британскому флоту контроля надпроливами. Черчилль отказался от высадки войск в Александретте, получив обещаниеот Оганьера принять участие в военных операциях в Дарданеллах. Хотя Франция«спасла» Сирию, она все же потерпела политическое поражение. Инициативузахватила Англия [43, с.107].
Итак, ход исторических событий благоприятствовал проекту, осуществлениякоторого Черчилль, как он сам признавал, «всегда так сильно желал». Неизвестно, были ли форты проливов «куплены», как утверждали во Франции,или нет, но сообщения разведки вселяли надежду на то, что «стоит только английскомуфлоту появиться в Мраморном море, как в Константинополе произойдет революция»[12, с.112].
13 января 1915 г. на заседании Военного совета Черчиль с одобренияКитченера добился принятия своего плана. Военный совет, собравшийся 28 января, оставивбез внимания вопрос о «приготовлениях» вынес твердое решение наступатьна Дарданеллы только с моря [29, с.117]. Премьер-министр Англии Асквит полностьюподдержал Черчилля, несмотря на несогласие некоторых экспертов, которые считалиоперацию в Дарданеллах рискованной.
В результате основной упор был сделан на несомненные преимущества,которые были бы достигнуты в случае успешного осуществления плана, отрицательныеже стороны были проработаны очень слабо.
Выгоды вышеотмеченного плана носили, прежде всего, стратегическийхарактер. Овладение проливами и захват Константинополя разделили бы Турцию на двечасти, отрезали бы ее от союзников и нанесли бы ей поражение. Это было больше, чемустранение наименее опасного из врагов. Как Черчилль вскоре вынужден был напомнитькабинету, Германия преследовала цель «захватить Сирию, привлечь на свою сторонуБолгарию, установить прямой путь в Константинополь, полный контроль над турецкойимперией. и открыть для себя дороги в Персию и Индию. [50, с.178]. Быстрый удар,нанесенный Англией, заметно бы ослабил позиции Германии в Турции. Утверждали, чтоэтот же удар уничтожил бы вражескую блокаду России, освободил бы торговый флот водоизмещением350 тыс. т., который был задержан в ее черноморских портах, вновь открылбы возможность для доставки вооружения Антанты на ее фронты и для доставки украинскойпшеницы на Запад, восстановил бы упавший валютный курс, подавил бы наихудшие проявлениясоциального недовольства и придал бы силы ослабевшему исполину в то время, когдаглавный удар войны был перенесен на Восток. Черчилль продолжал оптимистично развивать,намеченный им план в Дарданеллах: „успех в Дарданеллах в сочетании с другиминашими преимуществами намного усилит наше влияние среди союзников. Он также дастнам возможность обеспечить их необходимое сотрудничество, окажет воздействие наРоссию., будет иметь решающее значение в овладении положением на Балканах и не пройдетмимо Италии.“ [50, с.179].
Другая выгода, которая должна была бы быть извлечена в результатеоперации, носила дипломатический характер. Черчилль, как он рассказывал позднее,»рассчитывал, что, если и когда турецкие форты начнут падать, греки присоединятсяк нам", что это «побудит Болгарию пойти на Адрианополь», и,«наконец, я уверен, что Россия. не останется безразличной к судьбе Константинополяи что дальнейшие подкрепления будут поступать от нее» [50, с.180].
Вскоре нью-йоркская газета «Уорлд» опубликовала следующеезаявление: «Россия — это будущий большой враг Англии. Усилия Англии овладетьДарданеллами, захватить Константинополь и передать его самому большому соперникуАнглии. является не чем иным, как политическим безумием» [38, с.179].
Третьим и самым значительным выигрышем, который предполагалосьполучить в результате Дарданелльской операции, был выигрыш политический. Влиятельнаягруппа членов кабинета во главе с Черчиллем уже давно рассматривала ее как важнуюнаступательную операцию самостоятельного значения. Вся их политика была направленана то, чтобы использовать превосходство морских сил для расширения Британской империив странах Леванта. При этом основное значение имело обеспечение британских интересовв зоне проливов и Константинополя. Очевидно, важнейшей задачей операции являлосьпротиводействие выполнению обещания, данного Сазонову, о том, что судьба этого районадолжна быть решена «в согласии с Россией». Но в основном, согласно русскомуисточнику, «цель всей Дарданелльской операции заключалась не в помощи России.Она заключалась в овладении Ближним Востоком Англией независимо от России и. противРоссии., против установления ее владычества на проливах» [40, с.107].
«Английская политика всегда преследовала цель недопуститьРоссию к Константинополю и проливам; мы боролись за это в Крымской войне… В настоящеевремя Англия намеревается захватить Константинополь, с тем чтобы, когда Англия иФранция смогут с помощью России выиграть войну, Россия при наступлении мира не получилабы Константинополь. Если бы это не соответствовало действительности, то какой жебыл смысл в посылке британских войск в Дарданеллы в то время, когда французскиеи британские войска находились в таком трудном положении во Франции, что Россияприносила неслыханные жертвы, чтобы выручить их?» [24, с.114]. Такой краткийвывод об отношении России, сформулированный Эдуардом Греем, не мог бы быть изложенлучше в Петрограде. Об этом же сообщал итальянский посол Карлотти, телеграфировавшийв Рим, что Великобритания предпочла бы действовать при взятии проливов «своимисобственными силами». Когда Бьюкенен и Палеолог информировали Сазонова о предстоящейэкспедиции, это произвело такой эффект, что, как вспоминает Сазонов, «мне струдом удалось скрыть от них, как болезненно подействовало на меня это известие».«Я совершенно не допускал мысли, что проливы и Константинополь могут быть захваченынашими союзниками, а не русскими войсками» [25, с.143]. С другой стороны, никакиевойска не могли быть посланы в поддержку англо-французской экспедиции в Дарданеллах.Полагали, что нет необходимости посылать какие-либо войска, так как Ставка«считала завладение проливами союзным флотом трудно осуществимым, почти невозможным».
Безразличие генералов к дипломатическим соображениям накладывалона министра иностранных дел России особые обязанности. Князь Трубецкой, посланникРоссии в Сербии, в телеграмме следующим образом предостерегал Сазонова: «Завладениепроливами (Англией и Францией) без нас было бы прямо пагубно… и в этом случае Константинопольстал бы в будущем могилою нынешнего нашего союза» [45, с.117]. В письме, адресованномему же, он обращал внимание на то, что «неудачное разрешение вопроса отразилосьбы у нас не такими последствиями, как какой-нибудь министерский кризис. Вся Россияпотребовала бы отчета в том, за что проливается кровь наших близких» [50, с.118].
Безусловно, России было необходимо вернуться с войны с чем-то.И этим «чем-то» мог быть «Царьград». К тому же вопрос о проливахолицетворялся с вопросом о независимости России.
Лидер конституционных демократов Милюков требовал «окончательногоразрешения вековых задач нашей ближневосточной политики… полного приобретения Босфораи Дарданелл. вместе с Константинополем и достаточной частью прилегавших берегов.»[14, с.394].
Японский военный атташе в Петрограде сообщил своему начальникугенерального штаба, что это заявление «увеличило нервозность в Англии и Франции…».Лондонские и особенно парижские газеты поместили тенденциозные статьи о равных правахна проливы всех держав. «Тан» и «Фигаро» проводили кампаниюза нейтрализацию Константинополя и проливов.
19 февраля началось наступление на Дарданеллы. После бомбардировки25 февраля внешние форты были разрушены и корабли вошли в проливы [27, с.163]. Резкоупали цены на пшеницу на чикагской фондовой бирже. Казалось, как вспоминает Черчилль,«налицо перспектива падения Константинополя и перехода его в руки союзников»без участия России. В связи с этим Сазонов информировал послов Англии и Франции:«Несколько недель назад я мог еще полагать, что открытие проливов не обязательноповлечет за собой окончательную оккупацию Константинополя. Сегодня я должен заявить,что вся страна требует принятия этого радикального решения» [25, с.145].
Советы предосторожности, которые делались в Петрограде, сошлина нет перед угрозой вступления войск союзников. В меморандуме, переданном Палеологуи Бьюкену, Сазонов 4 марта 1915 г. потребовал, чтобы «город Константинополь,западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а также южная Фракия до линииЭнос — Мидия… часть азиатского побережья в пределах между Босфором, рекой Сакариейи подлежащим определению пунктом на берегу Исмидского залива, острова Мраморногоморя и острова Имброс и Тенедос» были «окончательно» включены в составцарской империи" [25, с.146].
Следует отметить, что в меморандуме Сазонова к составу царскойимперии причислены острова Имброс и Тенедос, которые уже располагались в Средиземномморе при выходе из Дарданелл.
Антанта осталась верной первоначальной идее интернационализациипроливов и оттоманской столицы. Англия и Франция вскоре заявили о необходимостиразрушения всех фортов в Босфоре и Дарданеллах, т.е. они настаивали на их демилитаризациии нейтрализации [26, с.211]. Однако для России снос укреплений явно бы не обеспечивалобороны Черного моря, облегчил бы захват и закрытие выходов из него предполагаемымврагам. Отсюда, как отмечал Сазонов, предлагаемая нейтрализация проливов представлялабы собой «наихудшее возможное решение с точки зрения России», так какэто «была бы просто фикция; в действительности они находились бы под контролемнаиболее сильной морской державы» [25, с.146-147].
Англия видела перспективу греко-английского господства в Константинополе.Однако французские круги враждебно отнеслись к этой перспективе. Кроме того, в Парижевсе еще надеялись привлечь на свою сторону в качестве союзника Софию, а не Афины.Поэтому в Лондон было сообщено, что «продвижение англо-французского флота можетоказаться настолько успешным, что он появится у Константинополя и не потребуетсявысадки войск. Следовательно, может и не возникнуть никакой надобности в военномсотрудничестве с Грецией…» [29, с.134].
Англия понимала, что в будущем на галлиполийском полуостровеей будет очень тяжело удержаться, там было велико влияние капитала других супердержав.К тому же совсем рядом находилась могущественная Российская империя, с интересамикоторой все же приходилось считаться.
Проанализировав всю складывавшуюся ситуацию, английское правительство10 марта 1915 г. и лидеры консервативной оппозиции пришли к совместному решениюобещать России Константинополь.
В ответ Англия потребовала включить в сферу своих территориальныхинтересов нейтральную зону в Персии, находившуюся между русской и английской сферамивлияния [23, с.168].
Итак, России с Англией фактически удалось договориться. ОставаласьФранция.
Франция была теснее, чем какая-либо другая держава, связана сКонстантинополем. В столице Турции находился Оттоманский банк, через который парижскиефинансисты, владевшие большинством его акций, распоряжались выпуском железнодорожныхи промышленных акций, а также займов Порты. Столица Турции была местом пребыванияСовета оттоманского государственного долга, в котором влияние Парижа было такжепреобладающим. Турецкая столица была административным центром монополий, концернови концессий, большинство капиталов которых принадлежало Франции. Короче говоря,Константинополь был сердцем империи, опутанной сетью французских политических интересови финансовых инвестиций, достигших суммы в 3 млрд. франков.
Дипломатические круги Франции были явно встревожены. Особеннонегодовал президент Пуанкаре, являвшийся самым ярым сторонником осуществления традиционнойполитики Франции в «восточном вопросе».
Посол Франции в России М. Палеолог в проведенных в Петроградебеседах с Николаем II по вопросам,касающимся Константинополя и проливов, так ни к чему и не пришел, но с другой стороныобнаружил щедрость царя в отношении аннексий Франции в Центральной Европе:«Завладейте левым берегом Рейна, Майнцем, Кобленцем; продвиньтесь еще дальше,если считаете это нужным» [44, с.160].
Такая щедрость вызвала готовность и другой стороны пойти на уступки.Французское посольство в памятной записке от 8 марта 1915 г. заверило Сазонова, что он «может вполне рассчитывать на доброжелательное отношение правительствареспублики в деле разрешения вопроса о Константинополе и проливах» [44, с.161].Но влияние заинтересованных финансистов на французское правительство и печать, очевидно,было так велико, что в приложении к памятной записке было указано, что урегулированиеэтого вопроса будет отложено до заключения мирного договора. Там же упоминалисьразличные виды и формы интернационализации. Несмотря на эти обстоятельства 10 апреляфранцузское правительство уведомило Сазонова, что «правительство республикидает свое согласие» на удовлетворение требований России относительно проливови Константинополя «при условии, что война будет доведена до победного концаи. что Франция и Англия осуществят свои планы на Востоке, равно как и в других местах»[25, с.148].
Англия была против расширения границ Франции до Рейна. Поэтому,французское министерство иностранных дел, очевидно, сочло благоразумным заручитьсядипломатической поддержкой одного из союзников против другого. В данном случае Россиии Франции против Англии.
Следует кратко отметить и военные обстоятельства.18 марта 1915 г. англо-французские военные корабли открыли огонь по фортам в проливе Дарданеллы, однако понеслиощутимые потери и были вынуждены во второй раз прекратить боевые действия [35, с.155].
В Париже пришли к выводу, что риск от сделки с Петроградом былнезначительным по сравнению с выигрышем от приобретаемой дипломатической поддержкипротив Англии. Очевидным было и то, что без России войну выиграть нельзя. К томуже Германия всякий раз, когда Франция и Англия не шли России навстречу в вопросео Константинополе и проливах, предпринимала через придворную даму М.А. Васильчикову,находившуюся в то время в австрийском «плену», серьезные попытки отколотьРоссию от ее союзников, путем немедленного разрешения «восточного вопроса»в ее пользу. Поэтому основная причина передачи Константинополя и проливов России,состояла в том, что Германия предприняла попытку перехватить инициативу в этом вопросеу западных держав [34, с.143].
Таким образом, Россия, путем невероятных дипломатических усилий,расплачиваясь за будущее, миллионами жизней в настоящем, добилась удовлетворениятребований по Константинополю и проливам у своих союзниц по Антанте — Англии и Франции.
Секретные соглашения Антанты, достигнутые в марте — апреле 1915 г., ничем не отличались от ноябрьских обязательств предыдущего года. Они также были неточны и содержалидвусмысленные пункты, позволявшие уклониться от выполнения принятых на себя обязательств.Передача Константинополя и проливов России была теперь обусловлена победой в войнеи достижением ее союзниками своих экспансионистских целей. Но масштабы ожидаемойпобеды не были определены, а условия, выдвинутые Англией и Францией, исключая несколькоконкретных пунктов, были сформулированы настолько нечетко, то эти страны имели полнуювозможность произвольно толковать эти условия. Тем не менее, это все же была сделка,заключение которой сильно осложнило положение Франции и Англии.
В январе 1915 г. британский военный совет принял решение о проведенииатаки силами военно-морского флота. Добиться получения необходимой живой силы предполагалосьу Болгарии и Греции. Однако переговоры постигла неудача, что сделало неизбежнымиспользование английских солдат. Операции в Галлиполи в связи с тупиковым положениемАнглии и Франции на европейских фронтах придавалось большое значение. Однако практическиешаги в этом направлении были недостаточны. Так, в частности, английским военнымминистерством не было разработано генерального плана операций, не были учтены меры,необходимые для успешного осуществления такой экспедиции.
25 апреля 1915 г. состоялась высадка войск в Галлиполи. Турки,которых было очень много и которые были защищены заграждениями из колючей проволоки,встретили захватчиков массированным огнем. К 12 мая англичане потеряли почти 15тыс. человек убитыми и ранеными. Потери французов превышали 12 600 человек из общегочисла 22 450 участвовавших в боях [27, с.164]. Повторилась та же мрачная картина,которая имела место и на Западе.
Стоило только первым вражеским военным операциям в Галлиполипонести неудачу, как старый и немощный Мехмед V был провозглашен «гази» (победителем). Паника уступиламесто наглой самоуверенности, которой сопутствовали злоба и жестокость. Местноегреческое население, выражавшее приверженность к Западу и сопротивлявшееся проникновениюнемцев, было вместе с евреями разорено путем конфискации их имущества, а затем изгнано.Геноциду подверглись армяне, которые находились на более высоком культурном и экономическомуровнях, чем сами турки. Антанта же была вынуждена собирать силы для дальнейшихвоенных операций и дипломатических акций.
Высадка войск в Галлиполи вызвала сильное возбуждение в Петрограде.Возникла тревога по поводу возможности успешного исхода этой операции.1 марта 1915 г. было принято решение послать в Босфор черноморский флот и русский экспедиционный корпус [29, с.159].
Для максимального успеха необходимо было располагатьхорошо укрытым и обширным болгарским портом в Бургасе. 19 марта,когда предполагалось, что после поражения, понесенного ими накануне в Дарданеллах,союзники будут более сговорчивыми, царь приказал министру иностранных дел запроситьстраны Антанты, «как бы они посмотрели на занятие нами Бургаса. даже вопрекисогласию Болгарии», считая, что «они признают, необходимым наше одновременноесотрудничество.» [17, с.169]. Однако Лондон наложил запрет на проектируемуювысадку в Бургасе, предвидя ее реальный успех. Николай II предпринял прямое дипломатическое давление в отношении Болгарии,но все его предприятия потерпели крах. Политика же, лежавшая в основе всего этогооставалась в полной силе.
В марте, апреле и мае русский черноморский флот подвергал бомбардировкеберега Турции. Было предпринято нападение на Батуми и наступление на турецкую Армению.Удерживая три оттоманские дивизии в Босфоре, русские войска ослабили турецкую оборонув Дарданеллах [35, с.159]. Однако этого было недостаточно для того, чтобы иметьправо предъявлять требования.
В мае по всему фронту — от Карпат до Балтийского моря развернулосьнаступление германо-австрийской армии. Царские войска, испытывавшие острый недостатокв боеприпасах, отступили из северной Венгрии и начали отступать также в Курляндии,Литве и Галиции. В результате корпус, предназначавшийся для операции в проливах,пришлось перебросить в район реки Сан [35, с. 209]. Но, поскольку одновременно министриностранных дел указывал, что с политической точки зрения было бы «крайне нежелательным»,чтобы Антанта монополизировала проливы, верховный главнокомандующий разработал проектприказа об отправке на фронт к середине июля 1915 г. из Владивостока около 6 тыс. солдат, что являлось «каплей в море». С другой стороны,генералитету надо было что-то предпринимать, чтобы восстановить престиж, потускневшийв результате недавних поражений. Поскольку не представлялось никакой возможностиподойти к Константинополю с Востока, генералитет прибег к следующему аргументу:".если мы хотим участвовать в церемониале взятия города, то наши войска должны прибытьс юга", через Средиземное море. Владивостокский контингент, как заверял верховныйглавнокомандующий своего монарха, будет иметь «моральное значение» [42,с.105]. Сазонов также высказался в пользу посылки имеющего символическое значениеконтингента войск, который потом будет играть важное значение в занятии Константинополя.
Однако, тем временем, кайзер, пытаясь извлечь максимальную выгодуиз своих побед на Востоке, предпринял очередную попытку налаживания связей с Россиейс целью склонить ее к сепаратному миру. Этой попыткой было второе письмо Васильчиковой.27мая 1915 г., после своих бесед с министром иностранных дел фон Яговым, она писалаиз Берлина:
«Все здесь согласны в том, что мир между Германией и Россиейявляется вопросом жизни для обеих стран, которые соединяют столько торговых интересови которых в сущности не разделяют никакие политические разногласия. Россия выиграетгораздо больше, если она заключит благоприятный мир с Германией, даже в вопросео Дарданеллах. Народ здесь убежден, что Англия пожелает и будет настаивать на том,чтобы иметь свободу действий на Черном море. она пожелает там господствовать. Англияникогда не была истинным другом своих союзниц. Англия стремится добиться преобладающеговлияния в Константинополе и, несмотря на все ее обещания, она никогда не позволитРоссии захватить этот город.» [29, с.165]. Эти внушения должны были встретитьблагодатную почву в Петрограде. Кроме того, серьезные военные неудачи должны былиубедить, по крайней мере, некоторых русских государственных деятелей в необходимостиоткликнуться на авансы, сделанные Германией.
Возможно, что проект посылки войсковой части из Владивостока,в частности, был разработан потому, что царь, позиция которого по отношению к Англиии Франции укрепилась благодаря заигрыванию кайзера с Васильчиковой, стремился предъявитьсвои неоспоримые права на Константинополь. Англичане видели, как Николай II протягивает руки к своей главной добыче,и, видимо, лишь высказанное Сазоновым опасение, что это не должно «броситьтень на добрые отношения», заставило царя отступить.9 июля 1915 г. Сазонов сообщил правительствам стран Антанты, что отправка экспедиционного отряда из Владивостокаотменена [25, с.157].
Так с середины лета 1915 г. все подступы к Константинополю оказались прегражденными для Петрограда.
Жаркий сезон принес с собой бои и новые лишения в Галлиполи.В Англии произошла смена правительства. К власти пришли консерваторы. Однако этоне внесло никаких существенных изменений в ситуацию.
Весенние наступательные операции во Франции и Бельгии стоилиФранции 220 тыс., а Англии 100 тыс. человек и принесли лишь около 8 миль бесполезной в стратегическом отношении территории [26, с.237]. В результате для операций в проливахтрудно было выделить что-либо из живой силы и оружия, столь обильно расходуемыхна западном фронте. К тому же доставка их была весьма затруднительной. Но византийскаястолица все еще манила к себе. В результате боев с мая по июль было достигнуто лишьто, что, «говоря в общих чертах, войска остались на позициях, которые они занималив день высадки».
«Смерть косила ряды армии, которая к тому же сильно ослаблав результате постоянных болезней и снижения жизнеспособности. тех, кто еще оставалсяна своих постах» [26, с.238]. С 6 по 10, а также 21 августа были предпринятыпоследние отчаянные атаки. С целью отрезать турецких защитников от их основных силв тылу была произведена новая высадка войск. Несмотря на это события приобрели драматическийхарактер: потери англичан превышали 45 тыс. человек, турки же потеряли только на5 тыс. меньше, а Галлиполи по-прежнему оставался неприступным, запретным и непокоренным.
На фоне этой ужасной картины продолжалась борьба между дипломатами.Поскольку Англия была менее заинтересована в Константинополе, чем Франция, и в тоже время она, несомненно, была настроена в пользу сокращения там широкого внедренияфранцузского капитала (чем можно объяснить, почему «Царьград» был обещанНиколаю II), было решено противопоставить ее другому собратупо оружию. Такие факторы, как предположение, что Константинополь будет взят войскамиАнтанты, а не царской России, неудачи русских на европейских фронтах и главным образомрастущая зависимость России от союзников в отношении финансов и оружия привели кдальнейшему ослаблению дипломатических позиций Петрограда.
В то время как западные державы хотели превратить совместнуюоккупацию Константинополя в определенный вид интернационализации, другая сторона- Россия, делала попытки ограничить иностранные привилегии, направленные на ограничение,с помощью новых видов капитуляций, будущей власти России в «Царьграде».
Дипломатические битвы, бушевавшие наряду с боями в Дарданеллах,продолжались все лето. Под влиянием резкого поворота событий в Галлиполи Болгария,не поддавшись на уговоры Антанты и соблазнившись заманчивыми увещеваниями со стороныГермании и Австрии, стала на сторону центральных держав. Сербия молила о помощи[37, с.94]. Французское правительство, полагая, что пробил, наконец, час для операцийна Балканах, свернуло столь претившие ему операции в проливах и в октябре 1915 г. перебросило оттуда две дивизии в Салоники. В Лондоне остро встал вопрос о дальнейшей стратегиина Востоке. Злополучный полуостров без всякой пользы пожирал силы Англии. Несмотряна все подкрепления, армия уступала по численности туркам. И, тем не менее, Черчилльпротивился отводу войск: «наши интересы в Египте, наши войска, продвигающиесяк Багдаду, русские войска на Кавказе скоро почувствуют на себе всю силу турецкихдивизий, насильно прикованных сейчас к Галлиполийскому полуострову. Нельзя поэтомувысвобождать турецкие дивизии из Дарданелл» [50, с.157]. После вынужденногоухода с поста военно-морского министра в мае 1915 г. Черчиль продолжал оставаться в адмиралтействе в качестве />/>неофициального лица, чтобы,как он говорит, «поддержать Дарданелльскую операцию». В середине ноябряЧерчилль вышел из состава правительства. Он писал по этому поводу: «У менябыли расхождения с возобладавшими в то время взглядами» [50, с.160].
Решение об эвакуации, принятое не без нажима со стороны Франции,последовало как нечто само собою разумеющееся.
Итоги всей этой операции оказались весьма плачевными. В ее активможно было записать задержку вступления Болгарии в войну; кроме того, по утверждениямКитченера, она способствовала тому, что 300 тыс. вражеских войск оказались прикованнымик проливам. Но, чтобы добиться этого, потребовалось не менее 400 тыс. английскихсолдат, из которых почти 120 тыс. было потеряно (индийские войска при этом в расчетне принимаются). Турция потеряла 218 тыс. человек, в том числе 66 тыс. убитыми.Весьма крупными были финансовые издержки и потери в кораблях [37, с.111]. Эвакуациявойск была проведена с 18 по 20 декабря 1915 г. и 8 января 1916 г.
Этот крупный отход, какими бы вескими ни были вызвавшие его военныепричины, имел серьезные политические последствия. Разлад между Россией и ее союзникамивсе более нарастал, так как они реально видели ее будущее как в Константинополеи проливах, так и в Средиземном море.
Публикуя данные о своих потерях, Англия намеревалась дать понятьРоссии, что «она приложила все силы, чтобы достигнуть этой крупной цели., итеперь рассчитывает, что Россия больше не будет настаивать на дальнейших жертвахс ее стороны» [44, с.179]. Во второй половине октября орган клерикалов«Корьере д'Италия», очевидно, инспирированный Ватиканом, заявил, что дляобеспечения успеха политики держав Антанты на Балканах необходимо, чтобы Россияотказалась от своих византийских мечтаний.12 октября Извольский сообщил о«растущем возбуждении против России. во французских парламентских, газетныхи даже правительственных кругах». В газете «Журналь де деба» быловыдвинуто предложение, что, если только русские войска не примут участия в операцияхна Балканах, Англии и Франции следует пересмотреть свои позиции в отношении Константинополяи проливов. Уход Делькассе в отставку 13 октября, вызванный наряду с другими причинаминеистовой кампанией, поднятой против его «прорусской» ориентации, былистолкован на Неве как признак изменения политической атмосферы [38, с.417].
Итак, эвакуация из Дарданелл, по-видимому, последовала не стольков силу военных неудач, сколько по причине изменения политического курса Англии иФранции. Уже само их поражение в этой операции в значительной мере служило доказательствомотсутствия с их стороны должной заинтересованности. В Петрограде укрепилось убеждение,что, после того как Англии и Франции пришлось расписаться в отказе от «Царьграда»и проливов в пользу России, они потеряли всякое желание овладевать ими для нее.Говорили, что в сентябре 1915 г., а быть может, и позднее, влиятельные русские кругинастойчиво, но тщетно пытались добиться успешного завершения операций в проливах.
Отказ от этих операций поставил в затруднительное положение русскуюлиберальную буржуазию, ориентировавшуюся на Запад, он ободрил реакционных германофиловпри дворе Романовых и усилил тенденцию к достижению соглашений и заключению сепаратногомира с Германией [29, с.183-184]. Основные разногласия, разделявшие три державыАнтанты, отнюдь не разрешенные в процессе их временного союза, еще больше обострилисьпод влиянием суровых испытаний в войне. Вместо того чтобы теснее сплотить Россиюи ее союзников, Дарданелльская кампания вызвала лишь раскол между ними.
Таким образом, во внешнеполитических целях Англии и Франции вотношении России, Константинополь и проливы выступали только «приманкой»для скорейшего ее вступления в войну. Отсюда союзницы России покровительствовалиимперии Полумесяца с целью не допустить туда царскую Россию и удержать в своих рукахконтроль над страной. Это означало, что военные усилия России и ее военные целибыли подчинены основным целям ее союзников.
Цель всей Дарданелльской операции заключалась не в помощи России.Она заключалась в овладении Ближним Востоком Англией независимо от России и противустановления ее владычества на проливах.
Россия же, путем невероятных дипломатических усилий, расплачиваясьза будущее, миллионами жертв своего населения, фактически заглатывая преподносимуюАнглией и Францией «приманку», добилась на некоторое время удовлетворениятребований по Константинополю и проливам у своих союзниц по Антанте.
/>/>/>4. Турция и державы Антанты наБалканах во второй половине 1914 — 1918 гг.
Для политиков и высших военных чинов война пришла неожиданно.О том, что она может начаться с конфликта в «аппендиксе Европы», — Балканах,думали многие. Но решительно никто не ожидал, что в большой войне, к которой такдолго готовились великие державы Европы, именно Балканам суждено будет сыграть стользначительную, если не решающую роль. Планы генеральных штабов всех великих державстроились на основе идей стратегии сокрушения — война не должна была стать затяжной.Проблема блокады, отсечения воюющих от сырьевых и технологических ресурсов, т.е.проблема войны XX в., не обсуждалась практически нигде. Такие люди, как военныйминистр фельдмаршал лорд Китченер Хартумский, были исключением. Еще в 1906 г. в разговоре с молодым тогда русским офицером П.А. Половцовым, он заметил: «Следующая войнабудет войной окопов». Летом 1914 г. в войну на истощение никто не верил, ипоэтому стратегическая ценность Балкан и даже Проливов в начавшейся войне не казаласьзначительной. На них смотрели скорее как на трофеи, которые должны будут достатьсяпобедителю.
Несколько в стороне от общей тенденции стояла Германия.10 августа 1914 г., как уже отмечалось выше, командир ее Средиземноморской дивизии адмиралВильгельм Сушон привел крейсеры «Гебен» и «Бреслау» в Дарданеллы,ускользнув от английских преследователей. С самого начала войны немцы поняли значениеТурции.
Вспоминая положение, сложившееся осенью 1914 г., генерал Э. фон Фалькенгайн, военный министр и начальник генштаба, писал: «Если прибавитьк этому двусмысленное в то время положение Болгарии, то выступление Турции делалосьпрямо-таки жизненно необходимым и еще более ценным [20, с.54].22 декабря 1914 г.3-я турецкая армия под командованием военного министра Энвер-паши начала наступление во фланг итыл русским войсками — на Сарыкамыш. Вместе с ней действовали отряды иррегулярнойкурдской кавалерии. Если бы им удалось овладеть этим городом, то положение выдвинутыхвперед от этого последнего пункта железной дороги русских войск стало бы критическим.Поначалу турки владели инициативой.26 декабря им удалось выйти на окраины города.Его оборонял 2-й Туркестанский корпус под командованием генерала Н.Н. Юденича [49,с.266-267]. Сил было совершенно недостаточно, и русским войскам угрожала опасностьокружения.
Именно тогда великий князь Николай Николаевич-младший в разговорес британским военным представителем в Ставке генералом Джоном Генбери-Вилльямсомвысказал просьбу о союзнической военно-морской демонстрации против Турции, чтобыоблегчить положение русского Кавказского фронта». Однако 4 января 1915 г. русские войска одержали победу под Сарыкамышем и необходимость в немедленной союзнической поддержкенадолго отпала. Сводки приносили в Ставку только радостные известия, 7 января сталоизвестно о масштабах победы — два турецких корпуса разгромлено.
Огромное значение в судьбах войны в сложившейся ситуации приобреталапозиция Болгарии. Как отмечал корреспондент «Кельнише цайтунг» на Балканах:«Нейтралитет Болгарии. позволял Турции вести войну, объединившись с нами. т.е.обеспечивал связь между Германией и Турцией» [31, с.113]. Сразу же после заключенияБухарестского мира 1913 г. управление страной перешло к либеральной партии прогерманскойориентации. Ее лидер Васил Радославов сформулировал основной принцип своей политикиследующим образом: «Достижение народных идеалов с помощью Австрии, а не России».Впрочем, эти идеалы, лежавшие в Сан-Стефанской Болгарии, были одинаковы для всехболгарских правительств. Разница между ними была только в том, на какую страну предлагалаопираться та или иная сила. Стамбуловисты, представителем которых условно можнобыло назвать и Радославова, традиционно занимали русофобские позиции. «Порядоквещей после второй Балканской войны, — отмечал глава Фориноффиса Э. Грей, — былоснован не на справедливости, а на силе. Он создавал непреодолимые сложности в будущем»[48, с.443]. Одним из зримых последствий этого нового порядка на Балканах была проблемабеженцев в Болгарии. На июнь 1914 г. в стране их было 140 тыс., только в Софии находилось8,7 тыс. беженцев, единственным пропитанием которых были хлеб и вода. Болгария иТурция остались одинаково неудовлетворенными условиями Бухарестского мира 1913 г., обе жили с надеждой на реванш.
В первой половине сентября 1914 г. направленность болгарской политики изменилась, по словам французского посла, в сторону «благоразумногонейтралитета». Он же перечислил и причины этих изменений: русские победы вГалиции, выжидательная позиция Турции и неудача австро-германских действий в Бухаресте.
Летом и осенью 1915 г. все изменилось. Англичане и французы несли потери на Галлиполийском полуострове, русские отступали в Галиции и Польше.Последствия этого отступления давали о себе знать далеко за пределами Балкан — вБританской Индии, Афганистане и Персии. Однако сами немцы не были так уверены всвоей победе, и именно поэтому активно искали болгарского союза. Это было необходимодля того, чтобы не только не допустить обвала хрупкого баланса на Проливах, но изаполучить колебавшуюся Румынию в союзники. Румынское правительство попыталось добитьсяот Вены территориальной компенсации за свой нейтралитет. Однако против этого категорическивыступили военные и политики — они считали, что компенсация могла бы быть предоставленатолько при условии вхождения Румынии в войну в качестве союзника Германии и Австро-Венгрии.Венгерские же политики, с мнением которых не могли не считаться в Вене, были категорическипротив любых уступок в спорном районе со смешанным румыно-венгерским населениемв Трансильвании. Здесь политика главы венгерского правительства графа Иштвана Тиссысводилась к постоянной и довольно жесткой мадьяризации румынского населения. Местныевласти были представлены исключительно венграми, количество румынских школ сокращалосьиз года в год. Количество румынских депутатов в венгерском парламенте постоянносокращалось. Итак, немецкие успехи вызвали в Бухаресте всего лишь колебания.
Но для того, чтобы русские продолжали отступать, а румыны — колебаться,Германии нужно было удержать Проливы. Насколько тяжелым было положение, отражаеттот факт, что немцы через своего посланника в Бухаресте попытались договоритьсяс сербами о транзите боеприпасов через их территорию в Турцию. В случае согласияБерлин обещал не возобновлять наступление на Сербию. Предложение не было принято.После этого у немцев не осталось выбора — они сделали ставку на Болгарию. Трубецкойдал совершенно верное описание проблемы: «Именно Болгария играла решающую рольтого дополнительного веса, который, в конце концов, опрокинул чашу весов; географическоеположение предопределило эту ее роль» [19, с.58]. Безусловно, если бы Болгарияотказалась от вступления в войну на стороне Центральных держав, то ее последствиядля России могли быть совершенно другими. Для германской стратегии болгарский вопросвесной-осенью 1915 г. был, прежде всего, вопросом восстановления прямого сообщенияс Турцией. В сентябре 1915 г. немецкий посол в Турции барон фон Вангенгейм предельноясно изложил причины этой политики: «Без Болгарии мы не можем удержать Дарданелл»[33, с.16].
24 августа 1915 г. в Софии был подписан германо-болгарский договор,сроком действия до конца 1920 г. По его условиям Берлин выделял Софии помощь в размере200 млн. левов. Однако к договору прилагалась тайная конвенция, в которой эта помощьпроходила в качестве военного займа. По этому документу Германия гарантировала Болгарииприобретение спорной и бесспорной зоны в Македонии по отношению к договору 1912 г., а также часть пограничной сербской территории. В случае нападения Румынии на Болгарию, Австро-Венгриюили Турцию Германия гарантировала Болгарии возвращение потерянных по Бухарестскомумиру территорий. То же самое относилось и к Греции. Это было почти максимальноеудовлетворение территориальных претензий Софии. Но без решения болгаро-турецкихпротиворечий, в центре которых была часть Македонии и Одрин (Адрианополь), враждебностьболгарской политическое элиты к России и ее союзникам не могла реализоваться в болееконкретное выступление. Ключом к болгарским симпатиям была Македония. Однако и правительствомладотурок, несмотря на далеко не блестящее положение на Дарданелльском фронте,не было настроено в пользу уступок. Среди турецкого правительства отношение к болгарамоставалось враждебным вплоть до сражения в Добрудже, где болгары вместе с туркамивыступили против русских, доказав, что они достойны доверия Стамбула. Болгарию считалиабсолютно ненадежным союзником, наследный принц Юсуф-Изеддин был против соглашенияс Болгарией путем передачи последней турецкой территории. В такой обстановке и вынужденабыла действовать германская дипломатия [31, с.303].
25 августа 1915 г., т.е. на следующий день после заключения германо-болгарскогодоговора, была заключена и конвенция об исправлении границы между двумя государствами.Германии удалось достичь договоренности между Константинополем и Софией. Германскийвоенный атташе в Турции — полковник фон Лейпциг, назначенный послом в Софию, решилпроблему, подготовив договор, предусматривавший передачу части оспариваемых владенийОсманской империи в пользу Болгарии. Уступка внешне выглядела скромно: предусматриваласьпередача болгарам около 1,5 тыс. кв.км, в частности Димотика, Караагача и половиныАдрианополя. Однако это была стратегически важная территория. Особенно значительнойпотерей для турок был участок железной дороги София — Дедеагач длиной около 70 км. Теперь болгары, не владея портом, контролировали его перевозки.
Это соглашение стоило его автору жизни. По дороге в Константинополь,куда он вез текст договора с целью его ратификации, он был убит. Все-таки договорбыл ратифицирован.
Продолжением германо-болгарского союза стала военная конвенциямежду Болгарией, Германией и Австро-Венгрией, заключенная в германской главной квартире.Для того чтобы повлиять на «недостаточно устойчивое относительно России»местное население, в Варну и Бургас отправлялись германские части и субмарины. Наболгарские радиостанции в Софии и Варне был назначен германский персонал. Крайнимсроком болгарского выступления было 11 октября, а мобилизация должна была начаться21 сентября. Но и в сентябре 1915 г., когда, казалось, все уже было решено, болгарскиеполитики продолжали двойную игру.
22 сентября началась болгарская мобилизация — известие о нейвызвало в России сильнейшую волну негодования [4, с.85]. С самого ее начала былоясно, против кого она направлена и к чему приведет. Впрочем, даже в эти дни болгарскийпремьер продолжал убеждать лидеров оппозиционных партий, что проводится политикастрого вооруженного нейтралитета и нет никаких соглашений, обязывающих Болгариювыступить на стороне Турции или Германии. Болгарские войска с самого начала сосредотачивалисьна сербской границе. В Турции эта весть была принята с восторгом. «В городахпроизошли демонстрации, враждебные России и дружественные Центральным державам,- говорилось в сводке сведений штаба Черноморского флота от 12 (25) сентября. — В Константинополе известие о болгарской мобилизации принято с большим энтузиазмом;перед болгарской миссией состоялась манифестация в честь Болгарии, Австрии и Германии»[44, с.167].
2 октября 1915 г. министр иностранных дел С.Д. Сазонов поручилрусскому посланнику в Софии А.А. Савинскому предъявить болгарскому правительствуультиматум: в 24 часа удалить из армии германских и австрийских офицеров и прекратитьсосредоточение войск на сербской границе. Из-за болезни посланника документ былвручен Радославову только 4 октября. Болгарский премьер-министр признал, что действуетпо соглашению с Германией и что его страна собирается напасть на Сербию. Тем неменее, он заявил, что ничего не замышляет против великих держав Антанты, и отклонилвсякую ответственность за дальнейшие события. Союзники истолковали этот ответ каклицемерный. В тот же день русский, французский и английский дипломатические представителиполучили свои паспорта.5 октября болгарские части начали обстрел сербов на границе,11 октября болгарская армия перешла к масштабному вторжению, причем официально войнабыла объявлена только 12 октября. Греция и Румыния свои союзнические обязательстваперед Сербией не выполнили, ввязываться в войну с Центральными державами они нехотели [48, с.452].
В разговоре с представителем сербской армии в Ставке, военнымагентом Сербии полковником Брониславом Лонткиевичем, начальник штаба генерал М.В.Алексеев обратил его внимание на необходимость задержать болгарскую мобилизациюдаже путем нападения на Болгарию [45, с. 193]. Однако для реализации плана превентивнойвойны у самих сербов не было достаточных ресурсов. Единственное, что они действительномогли сделать — это попытаться максимально использовать время для подготовки к наступлениюболгар. К болгарской границе были переброшены и незначительные резервы сербскойпехоты. Начальник штаба верховного командования сербских вооруженных сил Путникнадеялся остановить болгарское наступление, максимально используя преимущество,которое ему давало спокойствие под Белградом.
Лонткиевич и Спахнкович — сербский посол в России — обратилисьв Ставку с просьбой послать русский корпус. Сербское командование надеялось, чтопоявление в регионе русских солдат может вызвать антикобургский переворот в Болгарии.Командующий Черноморскимфлотом Эбергард поддержал эту идею. С его точкизрения, Германии — необходимо было получить гавани в качестве ближней промежуточнойбазыдля операции на Босфоре. В пользу этого был примитивный расчет: расстояниеот Батума до Босфора составляло 500, от Севастополя — 300, от Констанцы — 188 миль, от Бургаса — 121 милю. Кроме того, в ходе высадки войска могли получить и крайненеобходимыйопыт. Одновременно сербское правительство просило Францию о посылке на Балканы 150-200тыс. солдат. Алексеев поддержал эту просьбу, предложив организовать совместное выступлениестран Антанты для помощи Сербии и оказания давления на Болгарию, однако это имелобы смысл только в случае немедленной реализации плана [39, с.79-81]. Затянувшеесяобсуждение лишало смысла эти меры, а отрицательное отношение к ним военных руководителейАнглии, Франции и Италии превращало разгром Сербии лишь в дело времени. Появление12 сильных болгарских дивизий в тылу у сербов не оставляло им никакой надежды наотражение вражеского наступления. Отряды комитаджей были сведены в особый македонскийлегион, действовавший вместе с регулярными болгарскими войсками в Вардарской Македонии.17октября Путник обратился к Алексееву с призывом о помощи. По его мнению, возможныйпрорыв болгар в долину Моравы ставил сербскую армию в безвыходное положение.5 (18)октября 1915 г. Россия объявила войну Болгарии.
Своеобразным сюрпризом для правительства Радославова была бомбардировкарусским флотом Варны 27 октября 1915 г., произведенная, по свидетельству Сазонова,по требованию союзников [10, с.288]. Свидетельство Сазонова подтверждается телеграммойНиколая II Алексееву от 29 сентября(12 октября) 1915 г.: «Союзные нам правительства настаивают на посылке хотябы одной бригады русских войск на помощь Сербии через Архангельск и на бомбардировкеукреплений у Бургаса и Варны несколькими судами черноморского флота. Я дал на этосвое принципиальное согласие» [6, с.420].
Но бомбардировка Варны произвела положительный для России эффекттолько в Румынии, где убедились в том, что Черноморский флот может быть серьезнойугрозой для ее берегов. Это была разовая акция и вскоре Черноморский флот перешелк практике набегов эсминцев на линии Констанца — Константинополь и Варна (Бургас)- Константинополь [32, с.134].
5 октября массивной артиллерийской подготовкой, в которой принялоучастие 170 тяжелых орудий и 420 тяжелых минометов, началось австро-германское наступлениена Сербию. По оценкам британского генерального штаба в наступлении принимало участие450 тыс. австро-германцев, 150 тыс. болгар, возможно до 100 тыс. турок. В ночь с8 на 9 октября Белград был оставлен [31, с.310].
В этот же день австрийцы атаковали Черногорию.11 октября болгарскиевойска под командованием генерала Богачева начинают массированное вторжение в Сербию.19 октября болгары достигли важнейшую из стоявших перед ними задач, взяв Вранья.Единственная линия снабжения сербской армии была прервана. Болгары быстро наступаливдоль железной дороги на Скоппе. Началась «сербская Голгофа» — великоеотступление сербской армии, сопровождавшееся массовым исходом гражданского населения,опасавшегося репрессий со стороны австро-германо-болгарских оккупантов.
В начале австро-германского похода в Сербию президент Франциипришел к выводу: «Если Австрии и Германии удастся проложить себе путь к Константинополю,то, выгоним ли мы их из Франции, они все равно останутся хозяевами Европы [15, с.100].От открытия Проливов, считал адмирал А.Д. Бубнов, сотрудник Морского штаба Верховногоглавнокомандующего, „безусловно зависел исход войны“ [1, с.114]. ОткрытиеПроливов для вывоза русского хлеба и исправления таким образом финансового положениястраны и ввоза военной продукции с точки зрения Алексеева было необходимо:»разумно можно будет рассчитывать на достижение цели войны: изгнания врагаиз наших пределов и сокрушения опасной для нашего существования военной мощи Германии.Преследовать иные цели — значит гоняться за миражем" [10, с. 207].
Судьба войны на истощение, навязанной союзниками Германии, решаласьна Западном фронте, но для победы во Франции немцам необходимо было максимальноосвободить силы на Востоке, минимизировать негативное воздействие блокады на экономикуГермании, продолжать удерживать Россию в режиме фактической блокады.
18-22 ноября 1915 г. воевода Путник предпринял последнюю попыткупрорваться к Монастырю и Салоникам, когда она провалилась, сербская армия была вынужденаотступать к Адриатике. Потери среди ее солдат и офицеров превысили 120 тыс. человек,более половины первоначального состава. В начале декабря 1915 г. Центральные державы закончили сербский поход, дойдя до греческой границы. Германское командованиеполучило свободную от противника внутреннюю оперативную линию от Северного морядо Тигра. Германская экономика приобретала столь необходимую ей сырьевую отдушину.Это был стратегический успех, который давал возможность Германии одновременно дышатьсамой и душить Россию. «Разрыв этой артерии в 1918 году, — вспоминал Тирпиц,- был существенной причиной проигрыша войны» [18, с.284].
Победа Германии на Балканах окончательно решала судьбу Дарданелльскойоперации.10 декабря началась эвакуация Галлиполи, 8-9 января 1916 г. последний солдат союзников покинул позиции на Проливах.16 января было восстановлено железнодорожноесообщение между Германией и Турцией.18 января первый экспресс Берлин — Константинопольпришел в Софию. «1915 год кончился для нас плюсом», — так оценивал ситуациюкомандующий германскими войсками на Востоке генерал Э. Людендорф [13, с.143].
Начальник штаба Ставки — Алексеев предлагал оставить на западноми восточном (Турция) фронтах только те силы, которые способны были бы предотвратитьлюбой возможный успех противника и «нанести решающий удар мощными комбинированнымисилами в направлении наиболее опасном для противника и по линии, где он наименееподготовлен к этому удару». Этим направлением Алексеев считал Австро-Венгрию,которую и предлагал в качестве основной цели большого наступления Антанты на 1916 г. Союзники по этому плану должны были сконцентрировать не менее 10 армейских корпусов на Балканахи начать наступление на Сербию, а, выйдя к Дунаю, основной удар нанести по Будапешту.Главное наступление русской армии также силой не менее 10 армейских корпусов должнобыло начаться на Юго-Западном фронте в направлении к Карпатам, Венгерской долинеи Будапешту. Эти действия должны были помочь открыть итальянской армии дорогу наВену. Задачу защиты тыла союзников Алексеев возлагал на сербов. Создание линии оккупацииБрест-Литовск — Лемберг (Львов) — Будапешт он считал важнейшим залогом переломав войне и достижения преобладающего влияния в нейтральных Греции и Румынии [31,с.318].
Эти же предложения через бельгийского представителя в Ставкегенерала Пьера де Лагиша были отправлены и к назначенному в декабре 1915 г. верховным командующим всеми французскими армиями маршалу Ж. Жоффру. Французское командование неподдержало их. Жоффр по-прежнему оставался сторонником удара на западе, и, крометого, он сомневался в том, что наступление русской армии на австро-венгерском направлениибыло соответствующим образом материально обеспечено. Однако необходимо отметить,что обеспеченность русского наступления на германском участке фронта отнюдь не вызываласомнения у французского главнокомандующего. На то, что сербская армия будет боеспособнав ближайшие несколько месяцев, Жоффр вообще не рассчитывал. Предложения Алексееване получили поддержки английского командования. Начальник имперского генеральногоштаба А. Мюррей отмечал, что из предложений русской стороны не ясно, идет ли речьо двух — или трехдивизионном составе корпуса. В первом случае состав планируемойангло-французской группировки равнялся бы 400 тыс. человек, что приблизительно равнялосьчисленности болгарской армии, а во втором — 600 тыс., что не давало гарантии достижениячисленного превосходства перед наступлением, так как в Македонию могли бы быть переброшенытурецкие, а в случае необходимости австро-венгерские и германские части [33, с.21].
Следует отметить, что за октябрь, ноябрь и декабрь 1915 г. подводные лодки противника потопили 44 английских и 38 союзных и нейтральных парохода. С января 1916 г. эти потери пошли на убыль, но говорить об этом с уверенностью в декабре 1915 г. никто не решился бы. Изучив план русской стороны, Жоффр пришел к выводу,что он невыполним, поскольку союзники не в состоянии были осуществить переброску,снабжение и маневр франко-англо-итальянской группировки в 800 тыс. солдат и офицеров,а именно эту цифру французская сторона считала необходимой для обеспечения превосходства,достаточного для перехода в наступление на Балканах. Погодные и транспортные условияна Салоникском фронте также вызывали опасения у командования [31, с.318].
Координация военных усилий и даже военного планирования союзниковшла туго. Даже прямая связь между русской Ставкой и союзниками была налажена толькок началу 1915 г., когда между Мурманским берегом и Шотландией был протянут телеграфныйкабель. Немаловажную роль играл и личностный фактор. Российский военный атташе воФранции полковник А.А. Игнатьев довольно точно отметил: «Жоффр и его окружениес полным основанием считали Николая Николаевича другом Франции и французской армии,но царский двор оставался для них загадочным. Они, конечно, понимали, что вершителемвсех вопросов явится не царь, а его начальник штаба, генерал Алексеев, но с нимони не были знакомы и могли судить о нем только по донесениям своих представителейв России. Неразговорчивый, не владеющий иностранными языками, мой бывший академическийпрофессор не был, конечно, создан для укрепления отношений с союзниками в тех масштабах,которых требовала мировая война» [8, с.217]. Игнатьев несколько преувеличивал.Но, безусловно, Алексеева Жоффр оценивал гораздо ниже, чем Николая Николаевича-младшего,хотя и относился к этому русскому генералу с уважением.
Контакт осложнялся и тем, что Джон Генбери-Вилльямс, назначенныйна пост представителя Британии при русском командовании скорее по соображениям придворно-репрезентативным,не владел русским языком. Начальник штаба Ставки не сработался и с предыдущим французскимвоенным представителем при Ставке генералом По. Как отмечает Жоффр, «в Ставкенаши офицеры вежливо игнорировались, им было очень трудно узнать о планах русскогоВысшего командования». Необходимо также отметить, что именно о плане наступленияна Балканах генерал По все же был информирован. Обращает на себя внимание и тотфакт, что Алексеев был, судя по всему, абсолютно незнаком с особенностями борьбы«западников» и «восточников» во Франции и Англии.
На конференции в Шантильи в начале декабря 1915 г. английская, французская и итальянская стороны выступили единым фронтом противпредложенийрусской Ставки. Основную роль играл маршал Жоффр. Именно он был инициатором принятиясоюзниками своего единого оперативного плана на 1916 г.6-9 декабря 1915 г. он был окончательно принят конференцией.
Основным содержанием этого решения было признание того факта,что решение войны будет достигнуто на главных театрах, во Франции, Италии или России,а навторостепенные театры следует выделять как можно меньшее количествовойск. Исходя из этого, экспедиционные силы союзников эвакуировались из Галлиполи,но в Салониках должны были остаться пять британских, четыре французских и шестьсербских дивизий [7, с.13]. К этому следует добавить лишь то, что Алексеев вфеврале1916 г. был настроен против вступления Румынии в войну, невысокооценивая потенциал ее армии. Алексеев не хотел и того, чтобы нейтралитет Румыниибыл нарушен, но при этом, естественно, не желал, чтобы румыны перешли на сторонупротивника. Если бы это произошло и румынская армия получила бы при этом эффективнуюподдержку немцев, то весенне-летнее наступление русской армии, по мнению Алексеева,было бы сорвано.
Так или иначе, союзники не поддержали предложения Алексеева,и это определило главные направления ударов Антанты именно по германским участкамфронта, вылившиеся в бесперспективные наступления между озерами Нарочь и Вишневи на Сомме.
Недооценка Балкан как самого слабого звена в обороне Центральныхдержав привела союзников к неразумному использованию своих ресурсов. Над союзнымкомандованием тяготел кошмарный образ сорвавшейся Дарданелльской операции. Междутем Проливы были необходимы Антанте как точка, окончательно блокировавшая осажденнуюЦентральную Европу, но более всего в этом нуждалась Россия, также фактически находившаясяв блокаде. Кроме того, по мнению автора работы, отказ союзников усилил подозренияк ним русской стороны. В марте 1916 г. Алексеев в разговоре с начальником оперативногоотделения Ставки генералом М.С. Пустовойтенко так отозвался о партнерах по Антанте:«Нет, союзникам вовсе не надо нас спасать, им надо спасать только себя и разрушитьГерманию. Вы думаете, я им верю хоть на грош? Кому можно верить? Италии, Франции,Англии? Скорее Америке, которой до нас нет никакого дела» [31, с.323]. Подтверждениемэтого высказывания является подписание так называемого «соглашения Сайке — Пико» 9 марта 1916 г. о разделе Азиатской Турции. Инициатива принадлежала западнымдержавам. С английской стороны переговоры вёл Сайке, с французской — Пико.9 марта 1916 г. результаты сговора между Сайксом и Пико были сообщены русскому правительству.Это был план захвата Антантой большей части Оттоманской империи, включая часть чистотурецких областей. Сазонову очень не понравилось, что между русскими, французскимии английскими владениями не оставлено какого-либо буферного государства. Да и вообщеу него возник целый ряд возражений. Последовали новые переговоры. Только после длительноготорга и ряда поправок русское правительство признало соглашение Сайке — Пико.26апреля состоялось подписание франко-русского соглашения (в дальнейшем одобренногоАнглией) о размежевании обоюдных претензий на Азиатскую Турцию, 9 и 16 мая — соглашениямежду Англией и Францией по тому же самому вопросу. Два последних документа и вошлив историю под наименованием «соглашения Сайке — Пико» [42, с.117].
Англия получала Месопотамию с Багдадом, но без Мосула. Большаячасть Аравии признавалась сферой английского влияния. Палестина подпадала под международныйконтроль, но Англии предоставлялись порты Хайфа и Акра.
Франция получала Сирию, Малую Армению, Киликию, значительнуючасть Курдистана ж даже часть восточной Анатолии. В качестве сферы влияния она приобреталасверх того часть Аравии, расположенную к северу от границы Неджда, и Мосульскуюобласть с её нефтеносным районом.
Россия приобретала области Трапезунда, Эрзерума, Баязета, Ванаи Битлиса, часть Курдистана и полосу вдоль Черноморского побережья, к западу отТрапезунда. Всё это — сверх того, что ей было предоставлено по соглашению о Константинополеи проливах. Французские железнодорожные концессии на территории, отходившей к России,сохраняли свою силу.
Доли Италии не определили, поскольку, начав войну с Австрией,она всё ещё мешкала с объявлением войны Германки. В августе 1916 г. она, наконец, решилась на этот шаг, и после этого ей был на карте выкроен огромный кусок южнойи юго-западной Анатолии, включавший Адалию, Кониго, Айдин и Смирну. Словом, от Турцииоставалась только центральная и северо-восточная Анатолия.
С самого начала войны Англия развила широкую деятельность своихагентов среди арабов. Во главе этих агентов стоял знаменитый разведчик полковникЛоуренс. Этой восточной дипломатией британского империализма руководило не столькоМинистерство иностранных дел, сколько Интеллиджене Сервис. В июне 1916 г. при активном участии этих агентов вспыхнуло арабское восстание.
Французский империализм через Пико развил в Сирии работу, аналогичнуюдеятельности Лоуренса. Инструкция, которую получил Пико от председателя Совета министровгласила: «Раздачей денег вы будете вознаграждать дезертиров и набеги противжелезных дорог и путей сообщения. Племенам, которые выскажутся в благоприятном длянашего дела смысле, вы раздадите оружие и амуницию и организуете из них банды, способныетревожить нашего неприятеля. Находись посредством информационной организации в тесномконтакте с арабами, вы будете направлять и согласовывать их движения. Наконец, высоздадите при себе совет, состоящий из делегатов различных вождей, и будете направлятьих стремления» [38, с.430].
Вся эта политика активно поддерживалась капиталистами, имевшимиинтересы на Ближнем Востоке.
Между тем Константинополь по-прежнему был основным коммуникационнымцентром и наиболее уязвимой точкой Турции. Здесь встречался грузопоток из Европы(боеприпасы и другая продукция промышленности) и из Азии (уголь и продовольствиеиз Анатолии). Положение с продовольствием в Константинополе было не просто трагическитяжелым, но и опасным для интересов Германии. Голод начался еще в конце 1914 г. вместе с мобилизацией.
В 1916 г. голод охватил и турецкий тыл, и армию. Положение усугублялосьэпидемией азиатской холеры. В начале 1916 г. в Константинополе ежедневно от голода умирало несколько десятков человек. Летом 1916 г. положение со снабжением продовольствием стало еще хуже, кризис, как отмечает Фалькенгайн,«по счастью, был устранен своевременной доставкой румынского зерна [20, с.238].Однако проблемы турецкой столицы не исчерпывались продовольствием. В октябре 1916 г. русская подводная лодка „Тюлень“ захватила крупный турецкий пароход „Родосто“с грузом угля из Эрегли. Корабль был отведен в качестве приза в Севастополь. С выходомиз строя двух оставшихся крупных угольщиков — »Патмос", «Ирмингард»- подвоз угля из Зонгудлага почти совсем прекратился. В городе и во флоте была введенастрожайшая экономия.
Поскольку Сербия была разгромлена, роль Румынии как потенциальногоплацдарма для возможного удара по Болгарии существенно возрастала. Теперь главнуюстратегическую роль играла железная дорога, связывавшая Константинополь с ЦентральнойЕвропой. Болгарский вопрос стал неразделимым с вопросом о Проливах. Его необходимобыло решить любым путем. В Салониках надеялись на взаимодействие с русскими:«Если бы Россия постучала в болгарскую дверь с другой стороны, наши дела наБалканах могли бы принять другой оборот» [48, с.460]. В России не были уверены,стоит ли прибегать к силе.
По информации английского посланника в Бухаресте Дж. Баркли,Болгария к началу 1916 г. была уже фактически полностью подчинена германскому военномуконтролю. Администрация, полиция, таможня, железные дороги, банки, почта, телеграфныеи телефонные линии контролировались немцами, без позволения которых ничего не делалось.Этот режим вызывал массовое недовольство.
В последних боях на сербском фронте болгарская армия понеслабольшие потери. В телеграмме от 20 января 1916 г. Баркли сообщал, что госпитали Рущука переполнены и для нужд раненых власти вынуждены были реквизироватьнесколько частных зданий. Прибытие в Восточную Болгарию двух турецких полков, размещенныхнедалеко от Варны, не прибавило популярности правительству, которое вынуждено былоусиливать цензуру и полицейский гнет. Отношения между немецкими и болгарскими частямибыли далеки от дружеских, между солдатами часто происходили драки, дошедшие у местечкаКарки около Монастыря до штыков. Болгарское командование с явным неудовольствиемсмотрело на вывод из Балкан наиболее боеспособных германских частей после разгромаСербии [31, с.325].
Учитывая сложность внутреннего положения в Болгарии и желая избежатьпролития болгарской крови в боях с русскими, Алексеев соглашался взять на себя руководствопо реализации проекта устранения царя Фердинанда при условии его одобрения Сазоновым,санкции МИД на перечисленные территориальные приращения и выделения средств, судяпо всему, значительных. Сазонов критически отнесся к возможности осуществления этогопроекта, в том числе и потому, что «устранение Фердинанда» не было гарантиейпереориентации Болгарии на Антанту: «Наконец, не надо себе делать иллюзий вотношении питаемых Болгарией к нам чувств. Среди болгар, особенно в руководящихкругах, у нас совершенно нет союзников» [10, с.218].
29 июля 1916 г. в германской главной квартире была подписанавоенная конвенция на случай выступления Румынии — ее подписали Фалькенгайн, начальникгенштаба австро-венгерской армии генерал-фельдмаршал Ф.К. Гетцендорф и болгарскийвоенный уполномоченный полковник Ганчев.5 августа на встрече с Гетцендорфом в Будапештеее подписал от имени османского командования Энвер-паша. Конвенция предполагала,что основной удар румыны нанесут в Семиградьи, ограничившись слабой обороной поДунаю. Именно там они и должны были получить первый удар от Центральных держав.Но для этого им необходимо было высвободить силы, скованные Антантой в другом районеБалкан. Большая часть болгарской армии к осени 1916 г. находилась на Салоникском фронте. Греческие части стояли тонким кордоном между противниками, нодо лета 1916 г. фактически саботировали снабжение подвижным составом железной дорогив тылу союзников. Салоники в конце 1915 — начале 1916 г. были переполнены солдатами разных стран и беженцами, дисциплина среди мобилизованных греческихчастей была низкой — резервисты массами дезертировали. Среди греческих офицеровбыло много явных и скрытых германофилов — выпускников германских военных училищи академий. Германской ориентации придерживался и король Константин.
В начале апреля 1916 г. Саррайль был информирован о том, что греческие части в Македонии получили приказ эвакуировать артиллерию и боеприпасыи оставить укрепления на границе болгарам. Важнейшим из них был форт Рупель. Этобыло мощное долговременное укрепление, возвышавшееся над долиной реки Струмы. Рупельбыл ключом, открывавшим болгарам дверь в Салоники, а союзникам — Болгарию.26 мая 1916 г. болгары перешли границу. На следующий день зажатый на Струме между болгарамии французами без сопротивления капитулировал 4-й греческий корпус.
Немцы усилили болгарские части одной дивизией, артиллерией, пулеметнымичастями, авиацией и командованием.9 болгарских и 1 германская дивизии (201 батальон)примерно сравнялись в силах с союзническими 15 дивизиями (183 батальона), тем болеечто в августе 1916 г. они были усилены 2-й особой русской бригадой (6 батальонов).17августа болгары предприняли наступление на струмском и флоринском направлениях[5, с. 20]. В результате вспышки малярии, болгарская армия, наступавшая на сербскомучастке обороны, заставила последних отойти.
Несмотря на значительный списочный состав союзнических армийв Салониках — 200 тыс. французов и англичан, 120 тыс. сербов, 30 тыс. итальянцев,10 тыс. русских, имевших на вооружении 1,3 тыс. пулеметов и 662 орудия, — эта огромнаясила по-прежнему не имела единого командования, а эпидемия и трудности с коммуникациямипозволяли использовать приблизительно лишь половину из имевшихся. Тем не менее,22 августа сербам была оказана поддержка, и у озера Острово они остановили болгар,отбив пять их последовательных атак. «Болгарское наступление не удалось, ивместе с ним было сломлено болгарское мужество, — вспоминал Людендорф. — Болгарскийцарь и Радославов, которые в начале сентября были в Плессе (Ставка германского верховногокомандования), плакались и просили германских войск [13, с. 203]. ПомощьБерлина была необходима. Болгария, таким образом, представляла собой идеальную цельдля комбинированного наступления Антанты при вступлении в войну Румынии. Однако,слабая румынская армия не могла даже опереться на долговременные укрепления — онибыли частично направлены против будущего союзника — России, или не полностью готовы.Примерно половина артиллерийского парка страны — 1300 орудий — была представленаустаревшими системами, но 760 орудий были вполне современными, немецкого, английскогои французского производства [16, с.157, 159].
Весной 1916 г. наметился отход правительства Братиану от колеблющейсяполитики. Первыми отреагировали на это изменением своей позиции по Балканам французы.В личном и секретном письме от 8 мая 1916 г. генералу Милну, командовавшему английскими силами на Салоникском фронте, начальник британского имперского генеральногоштаба В.Р. Робертсон сообщает о предложении Жоффра провести комбинированное наступлениена этом направлении, „против чего мы и наше правительство всегда возражали“.Все внимание Робертсона было приковано к Западному фронту. Ллойд-Джордж вспоминал:»Французы всегда раздражали его и разжигали все его упрямство. Вот почему ониназывали его: генерал «Нет-нет»; таков был его первый импульс по отношениюко всем их требованиям и предложениям. Бриан однажды сказал мне: «Робертсонговорит „нет“, еще не расслышав в чем заключается предложение» [11,с.516]. Слова у Робертсона не расходились с действиями. Поскольку единого союзногокомандования на этом фронте не было, перед Милном ставилась задача не допуститьраспыления британских войск и удержать их под исключительным британским командованием.
Идеи Жоффра нашли понимание у Алексеева.15 апреля 1916 г. Генбери-Вилльямс в письме Робертсону, отправленном из Петрограда, упомянул о том, что в серединелета 1916 г. Алексеев ожидал упадок силы немецкого личного состава. Он был прав.Лучшие германские дивизии перемалывались, как выразился фон Фалькенгайн, «намельнице Маасского района». Верденское сражение имело для рейхсвера такое жезначение, что и великое отступление 1915 г. для русской армии.
Назначенный в русскую Ставку генерал Жанен получил перед отъездомиз Франции инструкции приложить на своем посту все усилия для того, чтобы способствоватьвступлению Румынии в войну на стороне Антанты. Изложив все доводы в поддержку этойидеи Алексееву практически сразу же после своего приезда в Могилев 22 мая 1916 г., Жанен, по его словам, нашел у Николая II и егоначальника штаба симпатию по отношению к планам Жоффра.
Сразу же после прорыва фронта под Луцком германское верховноекомандование сделало абсолютно верный вывод о возможности выступления Румынии настороне Антанты. Превентивное наступление сочли невозможным из-за отсутствия сил.Союзное командование решило «войну против Румынии к северу от гор скорее повестичастным контрударом» [20, с.233]. Было принято решение о начале его подготовки,однако в условиях русского наступления на Юго-Западном фронте сделать это было невозможно.
В конце июня 1916 г. Алексеев предложил Жоффру провести немедленноенаступление на позиции болгар. «Заключительные доводы обращения генерала Алексеева,по-моему, очень убедительны, — отметил в дневнике посол Франции в России Палеолог.- Вряд ли будут более благоприятные условия для успеха наступления из Салоник. Русскиевойска пробили широкую брешь в австро-германской линии, а в Галиции мы вновь перешлик наступательной войне. Германия и Австрия стягивают сюда все свои свежие силы и,таким образом, ослабляют свой фронт на Балканах. Удар по Болгарии обезопасил бытыл Румынии и был бы угрозой Будапешту. Для Румынии выступление является необходимыми выгодным и в то же время неизбежным [42, с.149]. Предложения Алексеева совпалис самыми неприятными опасениями германской стороны, со страхом ожидавшей возможнойактивизации Салоникского фронта.
Предложения Алексеева нашли полную поддержку у французов, нобыли встречены английской стороной отрицательно. „Бриан настаивает в Лондонена необходимости согласиться с мнением Алексеева“, — отмечал в дневнике Палеолог.Кроме того, приходилось считаться с позицией румын» [42, с.67]. Можно отметить,что Алексеев в своих предложениях в несколько измененном виде возвращался к своемуплану ноября 1915 г. предполагавшему выделение Австро-Венгрии как главной цели комбинированногосоюзного наступления. Так же оценивает смысл предложений Алексеева, поданных навысочайшее имя еще 16 июля, и Ю.А. Писарев. Однако он отмечает нежелание Алексеевананосить удар по Болгарии, считая предпочтительным выходом сепаратный мир с нейили принятие болгарским правительством декларации строгого нейтралитета [46, с.116].Отсутствие единения и близости между дипломатами и военными по вопросу о Румынии,обозначившееся вместе с началом переговоров в конце 1915 г., стало почти традицией. Савинский и Петряев — специалисты МИД по Балканам, правильно указали наневозможность подписания мира с Болгарией и на необходимость применения военнойсилы напрямую или в виде угрозы против этой страны. Позиции начальника штаба Ставкиукрепляла несговорчивость румынской стороны, стремившейся, прежде всего к наступлениюв Трансильванию. Против плана Алексеева выступил и сам Штюрмер, справедливо отмечаяневозможность для России брать на себя инициативу замирения с Болгарией, так какэто могло вызвать осложнения в отношениях с союзниками и, в частности, с Сербией.
Худшей политикой является непоследовательная политика. Все этинедостатки русской дипломатии унаследовала внешнеполитическая позиция, занятая Ставкой.Более того, с уходом Сазонова из руководства МИД начальник штаба Ставки, находившийсяв неприязненных отношениях со Штюрмером, стал активнее вмешиваться во внешнеполитическиевопросы, чего раньше он не делал. Выполняя его волю, российский военный представительпри сербском командовании генерал В.А. Артамонов пытался защищать идеи примиренияСербии и Болгарии и воссоздания балканского союза. Естественно, эти попытки былиобречены на провал, Пашич встретил их крайне отрицательно.
19 июля совещание представителей верховного командования союзниковв Шантильи определили 5 августа как крайний срок наступления генерала Саррайля наСалоникском фронте, а выступление Румынии должно было произойти через 10 дней. Приэтом вопрос об объявлении Румынией войны Болгарии и Германии был обойден.
27 июля 1916 г. в Форин-оффис пришла телеграмма от Баркли:«Я узнал, что полковник Рудеано (румынский атташе во Франции) подписал в Парижевоенную конвенцию, предполагающую совместное наступление на Болгарию румынской армиии союзников из Салоник. Я думаю, что это, должно быть, ошибка, так как Румыния неоднократноотказывалась предпринимать наступательные операции против Болгарии и премьер-министрдо настоящего времени не намеревался объявлять ей войну» [31, с.329]. Румыныдля наступления на Софию должны были выделить 150 тыс. армию. Ее должны были поддержатьдве русские пехотные и одна кавалерийская дивизии — всего около 50 тыс. человек[31, с.330].
Парижская конвенция, судя по всему, и была причиной измененияпозиции Алексеева, отмеченной в дневнике Палеолога от 30 июля 1916 г.: «Английское правительство просит русское правительство не настаивать на наступлении Румыниина Болгарию. В течение дня Нератов сообщает мне, что генерал Алексеев не допустилбы посылки 50 000 русских в Добруджу, если задачей им не было бы поставлено немедленноенаступление на Болгарию» [42, с.167, 169]. Об этом же упоминает и Бьюкенен:«В то же время он (Алексеев) поставил обещанное отправление русского отрядав Добруджу в зависимость от немедленного наступления Румынии на Болгарию. Румынияотказалась сделать это, хотя, по мнению наилучших военных авторитетов, такая операциябыла бы для нее совершенно правильной [2, с.165]. Позиция Британского правительствапо-прежнему состояла в отрицании возможности расширения боевых действий на Балканах.Посол Англии в Париже лорд Берти получил следующие инструкции из Лондона:»Ввиду незавершенности переговоров с Румынией Вы должны информировать министраиностранных дел Франции, что правительство его величества считает, что, до тех порпока Румыния не находится в состоянии войны с Болгарией, основание проекта парижскойвоенной конвекции исчезает и военная акция не будет и не может быть ничем другимкроме проверки состояния болгарских сил и притягивания их к греческой границе"[33, с.23].
Союзные послы не ошибались, французский военный представительтакже относит радикальное изменения инструкции Алексеева по этому вопросу на 30июля, когда он решил уполномочить некого военного агента в Бухаресте начать оказыватьдавление на румынские военныеи политические круги с целью скорейшего вступленияэтой страны в войну. В июне 1916 г. Татаринов получил очередные инструкции от Алексеева,который ознакомил с ними через Жоффра и англичан. Смысл их сводился к требованиюнемедленного выступления Румынии: «Настоящая ситуация требует, чтобы вмешательство(Румынии) произошло сейчас или никогда. Я считаю, что последние сомнения г-на Братианодолжны исчезнуть, так как он может сейчас убедиться, что общее наступлениена всех фронтах начато победоносно, и так как Россиядала обещание доставитьвсе необходимые военные грузы. Представьте этисоображения генералу Иллиеско[31, с.332]. Союзники поддержали русский демарш. Не оставляя надежды на возможностьосуществления своего плана, в июле Алексеев просил командующего итальянской армиигенерала Л. Кадорна найти какие-нибудь части для усиления Салоникского фронта. Вкакой-то степени это можно назвать жестом отчаяния.11 августа 1916 г. в Салониках была высажена 35-я итальянская дивизия, хорошо проявившая себя до этого в боях наальпийском фронте. В нее входили две бригады двухполкового состава, однако передотправкой на Балканы ее усилили восемью батареями горной артиллерии, транспортными,саперными и прочими службами. Дивизия должна была „защитить честь итальянскойармии“ и прекрасно проявила себя в наступлении на Монастырь.
В это время переговоры по Румынии явно затягивались. Почти накаждое предложение русского генерала следовало или контрпредложение, которое в своюочередь встречало сухой отзыв Алексеева, или молчание. Он опять предупреждал румын,что решение должно быть принято в этот момент или в нем уже не будет необходимости,что речь не идет „о военной прогулке, как в 1913 г., которая дала бы право на увеличение территории“ [31, с.332]. Однако ситуация не менялась,после решительного предложения генерала почти 1,5 месяца прошло в бесплодной посути дела переписке. В середине июля Алексеев указывал на 7 августа как на крайнийсрок выступления румынской армии.2 августа румынская сторона перенесла эту датуна наделю, т.е. на 14, но выдвинула следующие условия: Румыния выступает десятьюднями позже союзного наступления из Салоник, двумя днями позже начала активных действийрусского флота на Черном море, ежедневные поставки боеприпасов в страну должны равняться300 т [31, с.333].
Алексеев настаивал на одновременном объявлении войны не толькоАвстро-Венгрии, но и Болгарии и Турции и на более четких обязательствах относительнодаты румынского выступления. Он соглашался на то, чтобы 7 августа стало бы днемначала союзного наступления, а 12 начал бы операции русский флот. Он соглашалсягарантировать транспортировку через русскую территорию 9 тыс. т боеприпасов в месяц,если эти обязательства будут приняты Бухарестом. В переговоры с французской и русскойстороны все активнее втягивались военные — Жоффр и Алексеев.8 августа Генбери-Вилльямссообщил, что парижский проект окончательно отброшен в сторону ввиду нежелания Румынииобъявлять войну Болгарии. Такие же данные приводит и Жанен. На активизацию вмешательстварусских военных в решение этой проблемы оказывало влияние не только отсутствие активностисо стороны МИД, но и фактическая поддержка со стороны императора, так же как и Алексеев,недолюбливавшего дипломатов. Николай II так отозвался о них: „Они только задерживают решение румынскоговопроса, которое шло гораздо быстрее, когда им занимались военные“ [6, с.709].В начале августа император получил телеграмму от Пуанкаре, в которой он просил ускоритьрешение румынского вопроса. На этот призыв отозвался Алексеев, заявив, что дипломатамнеобходимо действовать активнее и установить окончательный срок, до которого румынскоеправительство должно было определиться в вопросе о выступлении. Это изменение позициифранцузских политиков сказалось и на позиции французских военных.9 августа французскийатташе в Лондоне информировал англичан о готовности Жоффра пойти на уступки румынампо двум принципиальным вопросам:
1) дате выступления — 10 дней после начала наступления на Салоникскомфронте;
2) сохранения мира с Болгарией и Турцией [31, с.334]. Таким образом,закладывалось основание будущего поражения. Единственным выходом из тупика былобы вторжение в Болгарию крупной русской армии, что после нескольких побед должнобыло решить колебания в болгарской армии в пользу России. Как отмечал Неклюдов,»разбить их, после чего вся болгарская армия перешла бы на нашу сторону с криком,что Святая Русь непобедима, что только предатели втянули болгарский народ в кощунственнуювойну и что эти предатели заслужили смерть" [48, с.465].
Однако внимание Алексеева по большей части привлекал карпатскийучасток русско-австрийского фронта. Прежде всего, он продолжал считать, что Румынияне обладает силой, достаточной для обороны всех своих границ. Поэтому он и предлагалперевести русские войска в Трансильванию, на границах которой по-прежнему почтине было австрийских частей, а румынскую армию сосредоточить в восточной части Валахии,ближе к сербской границе, по линии обороны, проходившей восточнее Бухареста. Этоположение давало возможность использовать эти войска для наступления в разных направлениях- как в Трансильвании, так и в Сербии. В принципе, будучи противником идеи войныс Болгарией, начальник штаба русского фронта мог склониться в пользу удара по этойстране, но только при условии, что он примет характер крупномасштабной операциис координированными ударами со стороны Салоникского и вновь образуемого Румынскогофронтов, причем с обязательным созданием единого союзного командования на последнем.Безусловно, условия эти были разумны, но никак нельзя сказать, что Алексеев активноих защищал. Можно предполагать, что сопротивление со стороны союзников и румын устраивалоего, потому что снимало с повестки дня необходимость болгарского похода. Таким образом,внимание к Карпатам, где гасло русское наступление, было логичным. Оставалось надеяться,что румынская армия откроет перевалы — путь в Венгерскую равнину с тыла.28 августа 1916 г., в понедельник, Николай II небез радости записал в дневнике: «Наконец пришло давно ожидаемое известие овыступлении Румынии. Она объявила войну Австро-Венгрии. Наша кавалерия (3-я кав.див.) перешла Дунай в Добруджу, а пехота на судах подымается к Черноводам [6, с.600].
Братиано одержал дипломатическую победу, опираясь на поддержкуЛондона и Парижа. Ночью 27 августа Румыния объявила войну Австро-Венгрии. В обращениикороля к народу и армии основной упор был сделан на необходимость объединения всехрумын в одном государстве — враг был назван прямо: это была Австро-Венгрия и толькоона [48, с.466]. Немцы при самом худшем развитии ситуации ожидали это выступлениев середине сентября, к концу сбора урожая — так что начало боевых действий былоодновременно и долгожданным, и внезапным для Центральных держав.
Через неделю после объявления войны Австро-Венгрии немецкое итурецкое посольства покинули Бухарест в одном поезде. Перед отъездом германскийпосланник принц Адольф Шомбург-Липпе заявил, что даже если в его стране поймут,что война проиграна и что в распоряжении командования осталось всего 500 тыс. человек,то, прежде чем капитулировать, их пришлют в Румынию для того, чтобы преподать ейурок за коварство [48, с.467].
Уже 29 августа начались немецкие налеты на Бухарест, что возымелосвой психологический эффект на румын.1 сентября 1916 г. Болгария объявила войну Румынии.2 сентября болгарские пограничные войска атаковали румын, в рядепунктов границу стали переходить и части армии.
Вступление в войну Румынии поначалу действительно поставило Центральныедержавы в сложное положение. В Трансильвании, где румыны нанесли свой главный ипервый удар, их 400 тыс. солдатам и офицерам поначалу противостояла австро-венгерская1-я армия численностью всего в 34 тыс. человек, подкрепленная шахтерским ополчением.Гинденбург вспоминал: „Противник на первых порах пользовался полной свободойдействий. Я в особенности опасался румыно-русского наступательного движения на юг.Сами болгары высказывали сомнение, — будут ли их солдаты сражаться против русских.Твердая уверенность в этом отношении генерала Искова. не всеми разделялась. Не былосомнений, что наши противники рассчитывают на это русофильское настроение, по крайнеймере, большей части болгарской армии“ [5, с.21].
Вскоре ошибки союзной стратегии позволили немцам выйти из кризиса.В Трансильванию предполагалось спешно перебросить четыре-пять пехотных, одну-двекавалерийских немецких дивизий, две пехотные и кавалерийскую австро-венгерские дивизии.Австро-венгерские части снимались с Восточного фронта, где они были сильно потрепаны.Но и эти части могли оказать поддержку жандармам, ландштурмистам, пограничниками алармистам и задержать румынское наступление до прихода германской поддержки.Под ружье становились все, кто был в состоянии сражаться. Война носила ярко выраженныйхарактер этнического противостояния — сожженные венгерские дома, свежие венгерскиемогилы и т.п. Следует отметить, что когда позже на фронте появились русские части,они не вызвали у местного венгеро-немецкого населения страха и желания бежать [31,с.337].
Главный стратегический просчет союзников заключался в отсутствиикоалиционной стратегии и политики на Балканах, результатом чего была почти полнаяпотеря контроля над полуостровом к концу 1916 г. В какой-то степени это можно назвать результатом победы „западников“ в штабах наших западных союзников.Можно сказать, что стратегия сокрушения привела к сокрушительным для союзников результатам.Румынское наступление, начатое на большом фронте, быстро выдохлось, после пораженияв Трансильвании совершил самоубийство начальник генерального штаба. Начальник полевогоштаба румынской армии генерал Илиеско обвинял в начавшейся катастрофе Россию и Штюрмера.Но худшее было еще впереди. Немцы и болгары вскоре нанесли контрудар.4 сентября 1916 г. началось стремительное наступление Макензена, на острие которого находилсяотряд полковника Боде. Со 2 по 7 сентября болгары и немцы провели наступление накрепость Туртукай.
Это была идеальная предмостная позиция, расположенная на платошириной около 8 км на высоте приблизительно 120 м над Дунайской равниной. С 1913 г. она активно укреплялась румынами.5 сентября была захвачена главнаялиния обороны, в городе и гарнизоне царил полный хаос.6 сентября командир гарнизонаТуртукая бежал, 80% его подчиненных сдались еще до того, как осаждавшие, уступавшиев силах осажденным, завершили блокаду крепости. Это был невиданный разгром. Русско-румынскиесилы были сокращены. Таким образом, вторжение в Болгарию планировалось провестине только численно, но и качественно недостаточными силами. Этим нерусское командованиене ограничилось.
Тем не менее, наступление немцев приостановилось. Болгарскиечасти, по оценке Людендорфа, были малопригодны для наступательных действий [13,с.229].29 сентября Жоффр отправил телеграмму в Ставку для Алексеева. В ней фактическипредлагалось усиление наступательных действий русско-румынских армий против Болгарии.
1 октября румыны перешли Дунай у Рахова, однако время для нанесенияудара в спину Болгарии было упущено, да и сил для серьезного наступления на этомнаправлении у румынского командования не было.
3 октября при поддержке австро-венгерской дунайской флотилииМакензен отбросил румын с большими потерями за Дунай. Неудачей также закончиласьи русско-румынская попытка перейти в начале октября в контрнаступление в Добруджепротив германо-болгаро-турецких сил. Однако у союзников все же были успехи — наСалоникском фронте. В ночь с 18 на 19 ноября (с 1 на 2 декабря) был взят Монастырь.Первыми в город вошли русские части, а вслед за ними — сербы.
Но все это компенсировалось успехами Центральных держав в Румынии.21октября Макензен сумел прорвать русско-румынский фронт и без болгарских подкреплений.Гурко отмечал, что русско-сербский корпус потерпел поражение в Добрудже и понеспри этом большие потери. Русское командование вынуждено было перебрасывать частина новый фронт, чтобы его стабилизировать [31, с.338].
Положение на румынском фронте чрезвычайно обострилось. Русскиевойска, отступая, взрывали старые румынские укрепления по линии Путна-Серет, чтобыих не смогли использовать немцы. Только в начале ноября, убедившись в нереальностисвоих планов, русское Верховное командование одобрило обстрел Констанцы.4 ноябрякрейсер „Память Меркурия“ в сопровождении трех эсминцев совершил дерзкийнабег на Констанцу и обстрелял береговые укрепления и нефтехранилища. Обстрел былудачен, в результате из 37 нефтяных цистерн было подожжено 15. Вызванный обстреломпожар был виден за 70 миль. Этот успех, однако, не мог исправить сделанные ранееошибки. Румынское правительство умоляло русского представителя генерала В.М. Беляевао помощи, однако в сложившейся ситуации он ничем не мог помочь союзникам. Тогдачерез посредство английского и французского представителей король обратился к Верховномукомандованию и правительствам Франции и Англии. Положение было отчаянным — решаласьсудьба Бухареста, рассчитывать на спасение которого силами бегущей и деморализованнойрумынской армии не приходилось. Это обращение пришлось как нельзя кстати для французскойстороны. Действительно, в начале ноября 1916 г. Жоффр обратился к Алексееву с предложением провести русско-румынскими войсками наступление на Болгарию. Союзные войскана Салоникском фронте должны были при этом ограничиться вспомогательным наступлениемместного масштаба. Французы считали необходимым вывести Болгарию и Турцию из войнык концу зимы, но Жоффр считал, что наступление союзников не должно идти далее Монастыря,а Бриан поддерживал его точку зрения. Для того, чтобы получить дополнительную поддержкуна Балканах, союзники решили высадить десант в Афинах. Но высаженные там английскиеи французские войска были обстреляны, 1 декабря 1916 г. в столице Греции начались бои, и на следующий день союзники были вынуждены покинуть город. Союзникиввели блокаду берегов Греции и наложили эмбарго на греческие суда, находившиесяв пределах их власти. В середине декабря 1916 г. греческое правительство было вынуждено принять ультиматум союзников и пойти навстречу их требованиям, однако в войнуГреция так и не вступила [31, с.339].
Румыния была обречена. Даже погибая, это государство продолжалоторговаться по поводу железнодорожных тарифов для воинских перевозок, и 8-й корпусгенерала А.И. Деникина был вынужден двигаться от русско-румынской границы на помощьновым союзникам пешком. Несогласованность действий Антанты стала залогом успехаее противников. Вечером 4 декабря в Бухарест прибыл представитель Макензена, онпривез условия сдачи — капитуляция в 24 часа или бомбардировка и штурм.5 декабряв 9 часов утра мэр Бухареста, сопровождаемый американским посланником, выехал встречатьнемцев. Капитуляция была принята в городской ратуше принцем Шомбургом-Липпе.
Взятие столицы окончательно закрепило переход под контроль Центральныхдержав нефтяного района в Плоэшти. „Наша победа там (в Румынии) стала возможнойтолько благодаря их (русских) отсутствию“, — вспоминал Людендорф [13, с.240].В конце концов, образовавшийся Румынский фронт увеличил длину европейских русскихфронтов с 1300 до 1700 км, т.е. почти на четверть, и поглотил 36 пехотных и 6 кавалерийскихрусских дивизий, почти четверть всей русской армии. Генерал Зайончковский был замененгенералом Сахаровым, который возглавил этот новый фронт. Ему пришлось, придерживаясьобороны в Добрудже, спасать русскими подкреплениями развалившуюся румынскую армию.Ее необходимо было спасти для будущей кампании. Только таким образом полная военнаяпобеда не давала Германии надежды на обретение выхода из сложившегося положения,т.е. не приобретала характер стратегического успеха. К военным результатам румынскихсобытий можно прибавить и политические — в декабре 1916 г. подал в отставку один из творцов балканской стратегии Антанты — маршал Жоффр. В Англии пало правительствоАсквита.
Февральская революция сразу изменила и планы взаимодействия русскойармии с союзниками повсюду, где были такого рода контакты. Прежде всего, это сказалосьна июльском наступлении русских фронтов. Начальник имперского генерального штабаВеликобритании в эти дни писал: „Немцы просто провели контратаку как обычноеи лучшее средство остановки русского наступления, и затем, наверное, к их удивлению,русские сломались, в результате чего три русские армии, насчитывающие от 60 до 70дивизий, хорошо оснащенные артиллерией и боеприпасами, бегут сейчас от каких-то18 австрийских и германских дивизии“ [31, с.340]. О масштабах бегства можносудить по тому, что за одну только ночь в окрестностях городка Волочиск ударнымбатальоном было задержано около 12 тыс. дезертиров [28, с.367-368].
Это поражение повлекло за собой крушение наступления русскихи румынских войск на Румынском фронте. Оно успешно началось 24 июля на участке отФокшан до румыно-австрийской границы. Однако уже 31 июля продвижение в глубь территории,занимаемой противником, было приостановлено, а потом отступление Юго-Западного фронтапотянуло за собой и соседа слева. Русская линия обороны разрушалась по принципукарточного домика.2 августа германо-австрийцы дошли до реки Збруч, 3 августа онивошли в Черновцы и Кимполунг.
25-26 июля 1917 г. положение в России обсуждалось на конференциив Париже. Сообщения, получаемые в Лондоне и Париже, не оставляли сомнений — Керенскийи его правительство не в состоянии навести порядок в стране. Положение было тяжелым.Военные все больше начинали ненавидеть Керенского. Последний хорошо понимал своюнепопулярность среди военной элиты и тоже не доверял ее представителям. Во всякомслучае, революционные массы вызывали у него меньше опасений. Чистка командного состава,начатая в армии еще А.И. Гучковым, дала себя знать и в Салониках — в Россию былотозван командующий российскими войсками на Салоникском фронте генерал М.К. Дитерихс.Вслед за этим сменилось несколько командующих. Параллельно шел процесс демократизации,или разложения русских частей. Полки требовали вывода во вторую линию, началосьбратание с болгарами. В конце концов, значительную часть русских солдат союзноекомандование вынуждено было разоружить и выслать в лагеря в Северной Африке [33,с.24]. Попытки Саррайля перейти в наступление в апреле и мае 1917 г. закончились провалом. Положение в Салониках ухудшалось с каждым днем. Вместе с ростом армии союзниковросли медицинские потери — летом 1917 г. было зафиксировано уже 63 тыс. случаевзаболеваний, что было в два раза больше, чем в 1916 г.
Таким образом, 1917 год был годом потерь Антанты. Ее достиженияв следующем году не давали надежд на быстрое окончание войны.3 октября 1918 г., на франко-американской конференции в Труа Фонтан еще рассматривались сроки победоносного ее завершения- конец 1919 или начало 1920 г. Но в это же время произошли события, решающие дляее исхода.
В сентябре 1918 г. англичане под командованием Алленби сокрушилитурецкую армию в Палестине, практически одновременно Франше д'Эспере начал наступлениена Салоникском фронте. В результате 30 октября 1918 года представителями Великобританиии султанского правительства Турции на борту английского крейсера „Агамемнон“в порту Мудрос (остров Лемнос) было подписано Мудросскоеперемирие. Оно предусматривало: открытие Черноморскихпроливов для военных флотов Антанты с предоставлением союзникам права оккупироватьфорты Босфора и Дарданелл; капитуляцию остатков турецких войск в Хиджазе, Ираке,Сирии, Йемене и вывод их из Ирана, Киликии, Закавказья; оккупацию союзниками такназываемых 6 армейских вилайетов „в случае беспорядков в одном из них“и вообще любого стратегического пункта в Турции, если союзники сочтут это необходимымпо соображениям своей „безопасности“. Эти, а также менее значительныеусловия Мудросского перемирияимели целью подготовить окончательный раздел Турции, а также использовать её территориюкак плацдарм для антисоветской интервенции. Таким образом, Турция, а вскоре и Болгариябыли разгромлены и вышли из войны, ресурсы Балкан и Малой Азии отсекались от Берлина.Всего через две недели после встречи в Труа Фонтан военный министр Германии генералГ. Шойс подвел итоги — тыл мог предоставить армии 600 тыс. солдат на следующий год,что хватило бы для обороны, но, отрезанный от поставок горюче-смазочных материаловиз Румынии, райхсвер мог продержаться только шесть недель [31, с.342]. Сомненийу канцлера принца Макса Баденского не было — мир до того, как противник вступитна немецкую землю. Война закончилась так же, как и началась — долгожданно, но неожиданно,и на Балканах, так и не ставших тогда трофеем победителей в борьбе за мировое господство.
Заключение
Обширная турецкая территория, являясь сферой различных интересовпротивоборствующих блоков, рано или поздно должна была включиться в войну. Единственноправильным решением, по мнению младотурков, являлось решение о вступлении в войну,хотя Турция к ней совсем не была готова. Порта искала поддержку среди великих держав,однако стала „разменной картой“ в мировой внешней политике.
В то время как Англия и в большей степени Франция все еще игралиглавенствующую роль в экономической и финансовой жизни Оттоманской империи, рейхуже располагал военным и политическим превосходством. Порта накануне убийства вСараево находилась под полным контролем Германии.
Протоколы секретных заседаний германского посольства в Константинополе,свидетельствуют, что с самого начала войны дипломатия Центральных держав своей основнойзадачей считала привлечение наибольшего числа союзников, в частности Турции. Турциязанимала очень важное и выгодное географическое положение (восточное средиземноморье)и оказывала существенное влияние, как на Балканские страны, так и на юг России.Австро-германскому блоку необходимы были сырьевые поставки из Балканского и из восточно-средиземноморскогорегионов (в частности Малая Азия) для экономического обеспечения набиравшей ходвойны. К тому же Турция могла оттянуть на Салоникском фронте определенную частьсил у России и ее союзников, что также было выгодно Австро-германскому блоку. Такимобразом, все дипломатические усилия германской дипломатии были направлены на выстраиваниенепрерывающейся линии Берлин — Константинополь, как залог военных удач в западнойЕвропе и успеха на Восточном фронте. Однако важность и первостепенность этих задачбыла недопонята Англией и Францией, которые считали решающими и главными театрамибоевых действий западноевропейские фронты. О правильном понимании важности балканскогонаправления внешней политики в победе над Центральным блоком стран свидетельствуютдипломатические усилия России, как в отношении самих балканских государств, таки в отношении союзников по Антанте.
Англия и Франция как можно дольше оттягивали вступление Турциив войну на стороне австро-германского блока, так как, во-первых, не располагалисвободными людскими резервами для проведения военных операций, а во-вторых, ждалиблагоприятного стечения обстоятельств для территориальных аннексий турецких территорийв свою пользу. Русские могли только выиграть от лишения Германии экономическогои финансового влияния на Ближнем Востоке в лице Турции, однако имели четко обрисованныесвои экспансионистские устремления в отношении Константинополя и проливов.
Во внешнеполитических целях Англии и Франции по отношению к России,Константинополь и проливы выступали только „приманкой“ для скорейшегоее вступления в войну. Отсюда союзницы России покровительствовали империи Полумесяцас целью не допустить туда царскую Россию и удержать в своих руках контроль над страной.Это означало, что военные усилия России и ее военные цели становились в одном направлениис целям ее союзников.
Цель всей Дарданелльской операции заключалась не в помощи России.Она заключалась в овладении Ближним Востоком Англией независимо от России и противустановления ее владычества на проливах.
С середины лета 1915 г. все подступы к Константинополю оказались прегражденными для Петрограда. Это произошло в результате открытой экспансииАнглии и Франции в проливах. Однако операцию постигла неудача. Эвакуация из Дарданелл,по-видимому, последовала не столько в силу военных неудач, сколько по причине измененияполитического курса Англии и Франции. Уже само их поражение в этой операции в значительноймере служило доказательством отсутствия с их стороны должной заинтересованности.В Петрограде укрепилось убеждение, что, после того как Англии и Франции пришлосьрасписаться в отказе от „Царьграда“ и проливов в пользу России, они потеряливсякое желание овладевать ими для нее. В сентябре 1915 г. и позднее, влиятельные русские круги настойчиво, но тщетно пытались добиться успешного завершенияопераций в проливах. Отсюда наметился разлад между союзниками, который с течениемвремени все больше возрастал.
В результате подписания 30 октября 1918 г. Мудросского перемирия Турция фактически потеряла свою самостоятельность и независимость и сталаеще большим объектом привлечения иностранного капитала.
Неожиданные успехи союзников осенью 1918 года, разгром Болгариии Турции, их последующий выход из войны привели к тому, что ресурсы Балкан и МалойАзии отсекались от Берлина. Это предрешило скорое поражение стран Центрального блока.Из этого факта можно сделать вывод, что австро-германский блок остро нуждался всырьевых ресурсах Турции и балканских стран и с выходом этих стран из войны не смогдалее вести войну, которая за четыре года изрядно истощила ресурсы воюющих стран.
Список использованных источников
1. Бубнов А.Д. В Царской Ставке. Воспоминания адмирала Бубнова. — Нью-Йорк,1955. — 395 с.
2. Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. — М.: Наука, 1991. — 488 с.
3. Бюлов Б. Воспоминания. — М. — Л.: Соцэкгиз, 1935. — 469 с.
4. Великий князь Андрей Владимирович. Дневник бывшего Великого КнязяАндрея Владимировича. 1915 г. — Л. — М.: Соцэкгиз, 1925. — 605 с.
5. Воспоминания Гинденбурга. — М.: Соцэкгиз, 1922. — 517 с.
6. Дневники Николая II. — М.: Наука, 1991. — 1024 с.
7. Зайончковский A. M. Мировая война 1914-1918 гг. — Т.2. — М.: Соцэкгиз,1938. — 315 с.
8. Игнатьев А. Л.50 лет в строю. — Т.2. — М.: Соцэкгиз, 1952. — 479с.
9. Клембовский В.Н. Стратегический очерк войны 1914-1918 гг. — Ч.5.Период с октября 1915 г. по сент. 1916 г. Позиционная война и прорыв австрийцев на Юго-Западном фронте. — М.: Соцэкгиз, 1920. — 215 с.
10. Константинополь и Проливы. По секретным документам Министерстваиностранных дел. В 2 ТТ. — Т.1. — М.: Соцэкгиз, 1925. — 488 с.
11. Ллойд-Джордж Д. Военные мемуары, Т.1-3. — М.: Соцэкгиз, 1934-1935.- Т.1-2. — 921 с.
12. Ллойд Д.Д. Речи, произнесенные во время войны: Воспоминания, мемуары.- Мн.: Харвест, 2003. — 207 с.
13. Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918. — Т.1. — М.: Соцэкгиз,1923. — 456 с.
14. Милюков П.Н. Воспоминания. — М.: Политиздат, 1991. — 527 с.
15. Пуанкаре Р. На службе Франции. Воспоминания на девять лет, кн.1-2.- Кн.1. — М.: Соцэкгиз, 1936. — 415 с.
16. Реболъд Ж. Крепостная война 1914-1918 гг. — М.: Соцэкгиз, 1938.- 392 с.
17. Сазонов С.Д. Воспоминания. — М.: Международные отношения, 1991.- 398 с.
18. Тирпиц А. Воспоминания. — М.: Политиздат, 1957. — 510 с.
19. Трубецкой Г.Н. Русская дипломатия 1914-1917 гг. и война на Балканах.- Монреаль, 1983. — 397 с.
20. Фалькенгайн Э. Верховное командование 1914-1916 в его важнейшихрешениях. — М.: Соцэкгиз, 1923. — 224 с.
21. Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь, собр. соч. в 8-ми томах. — Т.8.- М.: Наука, 1966. — 318 с.
22. Аветян А.С. Русско-германские дипломатические отношения наканунепервой мировой войны. 1910 — 1914. — М.: „Мысль“, 1985. — 292 с.
23. Алексеева И.В. Агония сердечного согласия: Царизм, буржуазия и ихсоюзники по Антанте. 1914-1917. — Л.: Лениздат, 1990. — 318 с.
24. Бовыкин В.И. Очерки истории внешней политики России. Конец XIX- 1917 г. — М.: Учпедгиз, 1960. — 215 с.
25. Васюков В.С. „Главный приз“. С.Д. Сазонов и соглашениео Константинополе и проливах. — В кн.: Русская дипломатия в портретах. — М.: Международныеотношения, 1992. — 511 с.
26. Виноградов К.Б. Дэвид Ллойд Джордж. — М.: „Мысль“, 1970.- 412 с.
27. Всемирная история: В 24 ТТ. — Т. 19. Первая мировая война / А.Н.Бадак, И.Е. Войнич, Н.М. Волчек и др. — Мн.: Литература, 1997. — 512 с.
28. Головин Н.Н. Военные усилия в Мировой войне. — М.: Наука, 2001.- 560 с.
29. Готлиб В.В. Тайная дипломатия во время первой мировой войны. — М.:Соцэкгиз, 1960. — 603 с.
30. Ерусалимский А.С. Внешняя политика и дипломатия германского империализмав конце XIX века. — М.: Соцэкгиз, 1963. — 357 с.
31. За Балканскими фронтами Первой мировой войны / Отв. ред.В.Н. Виноградов.- М.: Индрик, 2002. — 504 с.
32. Золотарев В.А., Козлов И.А. Российский военный флот на Черном мореи в Восточном Средиземноморье. — М.: „Мысль“, 1988. — 567 с.
33. Игнатьев А.В. Последний царь и внешняя политика: Николай II // Вопросыистории. — 2001. — № 6. — С.3-24
34. История дипломатии / Под ред.А. А. Громыко. — 2-е изд. — Т.3. — М.: Политиздат, 1965. — 397 с.
35. История первой мировой войны 1914 — 1918 гг. Т.1-2/Под ред.И. И.Ростунова. — Т.1. — М.: „Мысль“, 1975. — 326 с.
36. Козенко Б.А. Отечественная историография первой мировой войны// Новая и новейшая история. — 2001. — № 3. — С.12-37
37. „Круглый стол“. Первая мировая война и ее воздействиена историю XX века // Новая и новейшая история. — 1994. — № 4-5. — С.34-68; С.74-112
38. Международные отношения. Политика. Дипломатия. XVI — XX вв. Сборникстатей. — М.: Наука, 1964. — 560 с.
39. Новиков Н. Операции флота против берега на Черном море в 1914-1917гг. — М: Соцэкгиз, 1937. — 455 с.
40. Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны.- М. — Л.: Соцэкгиз, 1947. — 305 с.
41. Нотович Ф.И. Захватническая политика германского империализма наВостоке в 1914 — 1918 г. — М.: Соцэкгиз, 1947. — 274 с.
42. Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. — 2-е изд. — М.: Международные отношения, 1991 — 240 с.
43. Первая мировая война и международные отношения. — СПб, 1995. — 608с.
44. Первая мировая война. Пролог XX века. — М.: Наука, 1999. — 698 с.
45. Писарев Ю.А. Тайны первой мировой войны: Россия и Сербия 1914-1915гг. — М.: Наука, 1990. — 218 с.
46. Писарев Ю.А. Сербия на Голгофе. — М.: Наука, 1992. — 503 с.
47. Полетика Н.П. Возникновение первой мировой войны. М.: Наука, 1964.- 348 с.
48. Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 летв именах, датах, фактах: Вып. II. — Войны и мирные договоры. — Кн.3: Европа в первойполовине XX века: Справочник. — М.: Международные отношения, 1999. — 672 с.
49. Строков А.Л. Вооруженные силы и военное искусство в Первой мировойвойне. — М.: „Мысль“, 1974. — 613 с.
50. Трухановский В.Г. Уинстон Черчилль. Политическая биография. — М.:Политиздат, 1968. — 485 с.
51. Федоров В.Т. В поисках оружия. — М.: Наука, 1964. — 292 с.