Историческийфакультет
Кафедраотечественной истории новейшего времени
Курсоваяработа
Терроризм вРоссии в начале XX века
Оглавление
Введение……………………………………………………………………3
Глава I. Террор партиисоциалистов-революционеров……………….…7
§ 1. Место террора вдеятельности эсеров…………….……….7
§ 2. Боевые организации………………………………………..12
§ 3. Эсеры-максималисты…………………………….……..…14
Глава II. Анархистский террор…………………………………………..16
Глава III. Место террора усоциалистов-революционеров……………..20
Заключение……………………………………………………………..…25
Список использованнойлитературы………………………..…………...26
Введение
Отечественнымиисследователями опубликованы сотни, если не тысячи, работ, посвященных тем илииным аспектам революционного движения в России, в которой в той или инойстепени затрагивалась проблема революционного терроризма; с другой стороны,история революционного терроризма как самостоятельная исследовательскаяпроблема стала рассматриваться в отечественной историографии совсем недавно, всередине 1990-х годов. В 1994 и 1995 годах в Москве под эгидой общества«Мемориал» состоялись две конференции, посвященные терроризму в истории России.Материалы второй из них – «Индивидуальный политический террор в России. XIX – начало XX в. История. Идеология. Социальная психология», были изданы.
В редакционномпредисловии к сборнику говорится, что проблема политического террора относитсяк числу наименее изученных в отечественной историографии; до настоящего временинет ни одной обобщающей работы. Такое положение вещей сложилось не только из-затрудности самой проблемы, но и, в первую очередь, из-за невозможности дляисториков в течении нескольких десятилетий сколько-нибудь серьезно и объективнозаниматься ее изучением. Архивный материал был почти недоступен, аинтерпретации диктовались предписанными сверху жесткими рамками.
Материалы сборника весьмаразнообразны; наряду с концептуальными статьями, в которых предпринимаютсяпопытки оценить влияние терроризма на русское общество начала XX века (И. М. Пушкарева, М. И.Леонов), в нем представлены фактографические, хотя и весьма ценные, сообщения,статьи, посвященные отдельным аспектам деятельности террористическихорганизаций, истории провокации, публицистика.
Несмотря на то, что ктеме терроризма отечественные историки стали обращаться лишь в сравнительнонедавнее время, проблема неоднократно затрагивалась в работах, посвященныхистории российского революционного движения. В трудах советских историковнародничества рассматривалась конкретная история революционных организаций, ихидеология и практическая деятельность и т. д. Разумеется. Многие работы несли насебе печать времени, а их авторы были поставлены в жесткие идеологическиерамки.
Русский революционныйтерроризм начала века, сыгравший огромную роль в жизни страны, потрясшийсовременников был практически «не замечен» советской историографией.
Но, впрочем, это инеудивительно. Признать крупную роль терроризма в политической жизни страныозначало «преувеличить» значение «мелкобуржуазных» партий или, что было еще «хуже»,указать на причастность к терроризму большевиков, официально индивидуальныйтеррор отвергавших. Отсюда и соответствующие оценки: «Политические… итогитеррора социалистов-революционеров были равны нулю»; «В целом эсеровский террорне оказал в 1905 – 1907 гг. большого влияния на ход революции». И лишь в конце1980-х – начале 1990-х годов в отечественной литературе стали появляться болеевзвешенные характеристики: «В целом революционный террор не оказал в 1905 –1907 гг. большого влияния на ход событий, хотя и отрицать его значение какфактора дезорганизации власти и активизации масс не следует»[1].
В 1990-е годы появляетсяряд монографических исследований, статей, защищаются диссертации, посвященныеистории политических партий начала века, в которых значительное вниманиеуделяется проблемам революционного терроризма. Среди них монография обэсерах-максималистах Д. Б. Павлова, исследования о партии эсеров М. И. Леонова,К. Н. Морозова, Р. А. Городницкого, об анархистах – В. В. Кривенького и др.
Больше внимания различнымаспектам истории революционного терроризма в России уделялось зарубежнымиисториками. Назовем монографии и статьи А. Улама, Д. Харди, О. Радки, П.Аврича, М. Хилдермейера, Э. Найт, А. Ашера и др.
Одна из немногих попытоксформулировать общую концепцию истории терроризма в России предпринята в статьеамериканского историка Н. Неймарка «Терроризм и падение императорской России».
Н. Неймарку принадлежиттакже ценная монография «Террористы и социал-демократы», в которой рассмотренаистория наиболее заметных революционных организаций в царствование Александра III. Как бы хронологическим продолжениемэтой книги и первой монографией, специально посвященной истории терроризма вРоссии стала книга А. Гейфман «Убий! Революционный терроризм в России. 1894 — 1917». В книге А. Гейфман, написанной на основе широкого круга источников, втом числе материалов из архива партии социалистов-революционеров, архивазаграничной охранки и собрания Б. И. Николаевского показан подлинный размахтерроризма в Российский империи начала века. По ее расчетам, в 1901 – 1911годах жертвами террористических актов стали около 17 тысяч человек.
Одна из центральных идейГейфман – то, что в начале XXвека господствовал новый тип террористов, скорее предшественников современныхэкстремистов, нежели преемников российских террористов XIX века. Они не слишком интересовались теорией, нередкодействовали исходя из своих собственных побуждений, а не по решению какой-либопартии.
Хронологические рамкиданной работы приходятся на начало XX века, кульминационным периодом является первая российская революция,исходя из того, что в это время, после определенного затишья, складывается идостигает пика определенный тип терроризма, значительно отличающийся оттерроризма предыдущего века.
Глава I. Террор партиисоциалистов-революционеров
§ 1. Место террорав деятельности эсеров
В конце 1980-х годов спризывом к возрождению (хотя и со значительными коррективами) народовольчествавыступил Х. О. Житловский. В 1898 году Житловский, под псевдонимом С.Григорович, выпустил книжку «Социализм и борьба за политическую свободу». В нейон немало места уделил «Народной воле», «из всех планов, намерений и начинаний«Народной воли» действительно великим и исторически важным остается террор,которому одному партия обязана своей известностью, своим могуществом, своимобаянием».
Один из лидеров русскогонеонародничества, впоследствии главный идеолог эсеров В. М. Чернов, вспоминал,что он и его единомышленники в России «очень рано почувствовали, что имеем заграницей поддержку в… наших взглядах у Житловского».
Позднее Житловский сталчленом «Аграрно-социалистической лиги», вошедшей затем в партию эсеров, и однимиз лидеров заграничной эсеровской организации.
В начале 1901 годараздались выстрелы террористов-одиночек, показавшие, что недовольство частиобщества политикой властей, не имеющее легальных каналов для выхода, чреватоэкстремистскими формами протеста.
В конце 1901 – начале1902 годов, в результате объединения «южных» и «северных»социалистов-революционеров, к которым тогда же или несколько позже примкнули«Группа старых народовольцев», «Аграрно-социалистическая лига» и другиезаграничные группы, а также «Рабочая партия политического освобождения России»,образовалась единая партия социалистов-революционеров[2].
2 апреля 1902 г.С.В.Балмашев смертельно ранил министра внутренних дел Д.С.Сипягина — этим былоположено начало эсеровского террора. Лидеры партии, по-видимому, наканунепокушения не были полностью уверены в желательной для них реакции общества. Покрайней мере, первая прокламация, отпечатанная в большом подвальном помещенииялтинской дачи Н.Г.Коломийцева, имела подпись «Боевая организация», безуказания партийной принадлежности. И лишь тогда, когда реакция обществавыявилась достаточно определенно, была издана вторая прокламация, уже заподписью «Боевая организация партии социалистов-революционеров», и сразу«Революционная Россия» начала массированную агитацию в пользу террора[3].
Позиция партийногоруководства не оставалась неизменной. ЦК принимал решение о прекращениитеррора после опубликования манифеста 17 октября 1905 г., в период деятельностиI Государственной Думы. Всякий раз решения ЦК встречали энергичноесопротивление. Дело доходило до угроз о разрыве с партией (так ставился вопросв ноябре 1905 г. на съезде Северо-Западной области и на совещаниях московскихчленов ЦК). Во всех случаях приостанавливался «центральный» террор. На местахтеррор продолжался.
После Сипягина жертвамиэсеровского террора стали харьковский и уфимский губернаторы Оболенский иБогданович, помощник пристава Кулишов и полковник Метленко (два последнихпокушения были делом боевых дружин в Бердичеве и Белостоке), а 15 июля 1904 г.бомбой, брошенной Егором Сазоновым, в Петербурге был убит министр внутреннихдел В.К.Плеве[4]. Затем последовалвсплеск. Партийной статистикой зафиксировано в 1905 г. — 54, в 1906 г. — 78, в1907 г. — 68, в том числе после 3 июня — 30 (по уточненным данным, в 1905 г. —59, в 1906 г. — 93, в 1907 г. — 81) покушений. И— сразу резкий спад, в 1908 г.— 3, в 1909 г. — 2, в 1910 г. — 1, в 1911 г. — 2 покушения[5].
Боевая организация за всегоды своего существования совершила 11 покушений (менее 5% общего числа); 4 до1905 г., 5, в том числе убийство агента полиции Татарова, в годы революции, 2— во второй половине 1907 г.; 47 покушений на счету других специализированныхорганизаций: центрального боевого отряда и боевых областных отрядов. Остальныетеррористические акты совершили боевые дружины, основной задачей которыхсчиталось участие в массовых вооруженных выступлениях. БО и боевые областныеотряды, как правило, направляли свои действия против представителей высшего исреднего эшелона государственного аппарата, боевые дружины — противнепосредственных исполнителей карательных функций и агентов полиции(провокаторов).
Эсеровский террор не былодноплановым. Едва ли можно отнести к террору старого типа, даже вообще ктеррору, убийство провокаторов и шпионов (если употреблять устоявшуюсятерминологию). Также вряд ли можно считать актами традиционного революционного(«интеллигентского», по традиции, идущей от Г.В.Плеханова, В.И.Засулич,В.И.Ленина и остальных социал-демократов) террора пять покушений, совершенныхрабочими, членами боевой дружины в Одессе, против солдат, городового, стражника,околоточного надзирателя в «Потемкинские дни». В целом действия боевых дружин,в которых основную массу составляли рабочие и крестьяне, скорее относились кпроявлениям «партизанской войны» как по формам и средствам своегоосуществления, так и по связи с чувством непосредственного протестаэкзальтированных лиц.
Боевые, или как они частоназывались, летучие, отряды при областных комитетах и террористические боевыедружины при самых крупных губернских комитетах действовали поднепосредственным партийным контролем, также, как и центральный боевой отряд.Первые из них возникли в середине 1905 г., но в основном начали создаваться сконца 1905 — начала 1906 г. Центральный боевой отряд, летучие боевые отрядыСеверной, Центральной областей состояли преимущественно из интеллигенции и вменьшей части — из рабочих, Поволжской области — из интеллигенции и крестьян свкраплением рабочих. Южная боевая дружина имела в своем составе отчастикрестьян, но главным образом, рабочих. Деятельность этих отрядов определяласькомитетами, «они не отходили от линии поведения, которая определяласьпартийными документами того времени»[6].
Осенью 1902 г. впровинциальных губернских жандармских управлениях (ГЖУ) стали создаватьсяохранные отделения. Вскоре они стали непременной частью ГЖУ. В Департаментеполиции Особому отделу, заведование которым поручили выдающемуся специалисту, С.В.Зубатову,были приданы функции особого органа по борьбе с революционным движением итеррором в особенности. Были приняты чрезвычайные меры охраны императорскойсемьи, министров, высокопоставленных государственных деятелей. Их выездысовершались после консультаций с начальниками охранных отделений[7].
Денежные поступления нанужды Боевой организации до конца 1907 г. были постоянны и весьма значительны.Кассиры ЦК А.А.Аргунов, затем М.А.Натансон БО в средствах не отказывали.Согласно подробному докладу, составленному В.С. Гоц за январь 1904 г. — декабрь1907 г., Азеф взял из кассы ЦК 319919 франков, ежемесячно около 2500 рублей.Кроме того, специальные пожертвования «на центральный террор» одно время непроходили через кассу ЦК, а сразу передавались БО, т.е. тому же Азефу. Азефпосле разоблачения и бегства писал жене: «… через мои руки проходили десяткитысяч без отчета». Савинков был убежден, что Азеф крал значительные партийныесуммы. Савинков, Азеф, а также некоторые члены БО не стесняли себя в тракт наличные нужды, вызывая частые нарекания в партии. Согласно утверждениямСавинкова, «дело Плеве» обошлись партии в 30 тысяч, «дело великого князя СергеяАлександровича» — в 7 тысяч рублей. Вероятно, это преуменьшенные суммы. Другиеавторитетные члены партии называли суммы в 50 и 40 тысяч рублей.
Совсем иным былофинансовое положение летучих боевых отрядов, боевых дружин. Зачастую они нетолько обеспечивали себя, но, после экспроприации, отдавали значительную частьсредств комитетам на общепартийные нужды. Порой, члены этих отрядов, буквально,бедствовали.
Боевая организация быланемногочисленной. По подсчетам В.М.Зензинова, М. А. Натансона и В.М.Чернова,за все годы существования в ее состав входило 78-80 человек. Весной 1905 г. онанасчитывала около 30 человек. Ни до, ни после этого времени БО не имела столькочленов одновременно. Обычно в ней было от 10 до 15 членов. Особое положение впартии, та роль, которая отводилась БО, тот ореол, который создавался вокругнее, были причиной того, что тип, образ террориста формировался именно этойнебольшой замкнутой группой[8].
§ 2. Боевыеорганизации
В исследуемое времяисторию «центрального» террора ПСР можно разделить на два периода: БО ПСР подруководством Г. А. Гершуни и Е. Ф. Азеф (с февраля 1907 г. по январь 1909 г.) и«инициативная» БО ПСР под руководством Б. В. Савинкова (Боевая группа Б. В.Савинкова – с января 1909 г. по март 1911 г.)
Самоустранение осенью1906 г. Азефа и Савинкова от руководства БО ПСР в связи с невозможностьюпродолжать работу в прежних технико- организационных формах встретилосопротивление ЦК ПСР.
Настоящей подоплекойэтого дела являлись терзания Азефа, мучительно искавшего новой линии своегоповедения, позволившей бы ему выжить, оградив его от подозрений как со стороныА. В. Герасимова – своего полицейского руководителя, так и эсеров.
Азеф предпочел объявитьневозможным продолжение террора в старых формах, на которые охранка уже якобынашла противоядие. Но подобная позиция заставляла ЦК ПСР воспринимать уходруководителей БО как временный, до выработки новых технических иорганизационных форм ведения террористической борьбы. Попытки В. М. Чернова, М.А. Натансона и Н. И. Ракитникова в ноябре 1906 г. уговорить боевиков продолжитьработу без самоустранившихся руководителей БО не оставляли у Азефа сомнений,что при первой же возможности ЦК воссоздаст БО и без него.
Оставляя планы об уходекак запасной вариант, Е. Ф. Азеф видел для себя выход в это время в постройкеаэроплана и в ведении боевого дела совместно с Г. А. Гершуни. Идея созданияаэроплана принадлежала русскому эмигранту Сергею Ивановичу Бухало, жившему вМюнхене и согласившемуся отдать свое изобретение в руки боевой организации длянанесения бомбовых ударов по резиденции царя.
История БО ПСР не закончиласьс роспуском в январе 1909 г. после разоблачения Е. Ф. Азефа. Последняя страницаее истории, связанная с Б. В. Савинковым, вновь вернувшимся к боевой работе,закрылась лишь весной 1911 г. первое практическое следствие разоблачения Азефадля партии проявилось сразу же – возникла настоятельная необходимость роспускастарой БО и отставки ЦК ПСР. В этой ситуации Савинков действовал решительно: онзаявил ЦК ПСР о своем желании создать боевую группу и возглавить ее.
В конфликтные отношения с руководством партии Б. В. Савинков вступил в связи с его крайне негативнойреакцией на выводы Судебно-Следственной комиссии по делу Азефа и на позицию,которую заняла в этом вопросе ЗД ЦК ПСР. Не исключено, что этот конфликт сталодним из веских оснований для принятия членами БО решения о самороспуске, т. к.еще за несколько дней до выхода «Заключения» позиция членов БО была иной.
§ 3. Эсеры-максималисты
В 1904 г. в партиипоявилась группа «аграрных террористов» (лидеры — М.И.Соколов, Е.И. Лозинский),оформившаяся впоследствии, в 1906 г., совместно с так называемой «московской оппозицией»(В.В.Мазурин и др.) в «Союз социалистов-революционеров-максималистов», провозгласивший террор своим основным средством борьбы. Этими эсеровскимираскольниками были совершены самые кровавые и отвратительные террористическиеакты в годы революции, в том числе взрыв дачи П.А.Столыпина 12 августа 1906, атакже самые крупные экспроприации — ограбление Московского общества взаимногокредита, когда партийную кассу за 15 минут пополнили 875 тыс. руб. и захватказначейских сумм (около 400 тыс. руб.) в Фонарном переулке в Петербурге.Причем последний «экс» стал и одним из самых кровавых[9].
В программном отношениирасхождения заключались в том, что «раскольники» не признавалипрограммы-минимум, настаивая на осуществимости немедленной социализации земли,фабрик и заводов. В тактическом плане максималисты отдавали приоритеттерроризму, считая его универсальным средством борьбы против самодержавия,эксплуататоров, а также лучшим методом агитации, способным в конце концовпобудить массы к восстанию. Экспроприации максималисты рассматривали как особуюформу классовой борьбы, средство «конфискации частных капиталов» и преодоления«фетиша собственности».
В 1906—1907 годахмаксималистами было совершено около 50 террористических актов. Отношение к человеческойжизни, не говоря уже о собственности, у максималистов было сходно с крайнимианархистскими группами. Замечателен комментарий лидера максималистовМ.И.Соколова («Медведя») по поводу многочисленных жертв среди «посторонних» привзрыве дачи Столыпина: «… Эти «человеческие жизни»? Свора охранников,их следовало перестрелять каждого в отдельности… дело не в устранении[Столыпина], а в устрашении, они должны знать, что на них идет сила. Важенразмах… Каменную глыбу взрывают динамитом, а не расстреливают изревольверов». Эсеры выпустили специальное заявление о своей непричастности квзрыву на Аптекарском острове и о моральном и политическом осуждении такогорода покушений. Заявление было во всяком случае необычным для революционнойпартии; Б. И. Николаевский высказал предположение, что оно было принято поддавлением Азефа, испугавшегося возможной реакции своих работодателей изДепартамента полиции[10].
Тактический планмаксималистов обнаруживал явный перекос в сторону нелегальных и, в первуюочередь, террористических средств борьбы. На практике перекос становился ещеболее очевидным, поскольку намерение максималистов вести широкуюагитационно-пропагандистскую работу так и не было осуществлено, и террор явилсяглавным и почти единственным делом их организаций на всем протяжении первойреволюции. По неполным данным, за 1906 – 1907 гг. ими было осуществлено свыше50 террористических актов главным образом против представителей репрессивныхорганов самодержавия и членов черносотенных организаций, причем большинствоэтих покушений (около 40) пришлось на 1907 г[11].
Глава II. Анархистский террор
Первая статья, подводящаятеоретическую основу под анархистский террор в России XX века, принадлежалаперу Г. И. Гогелия и появилась на страницах «Хлеба и воли»! В статье, безобиняков озаглавленной «К характеристике нашей тактики. Террор», послеоговорки, что террору хлебовольцы не придают первенствующего значения,отмечалось, что «террор является неизбежным атрибутом революционного периода дои во время революции». С точки зрения редакции, Россия переживала как раз такойисторический момент. Террор, «определяемый таким образом», может носитьхарактер индивидуального акта или же форму аграрного и фабричного» т. е.,массового террора. Предпочтение «хлебовольцы», разумеется, отдавали террорумассовому, но и в индивидуальном видели несомненный революционный смысл.Индивидуальный теракт мог иметь «троякое значение: как мщение, как пропаганда икак «изъятие из обращения» особенно жестоких и «талантливых» представителейреакции».
«Хлебовольческое»направление оставалось господствующим в российском анархизме до началареволюции 1905—1907 гг. Затем российский анархизм «расслаивается» на несколькотечений; движение идет в основном в сторону радикализации его методов.Ультрарадикализм отличал группу «Безначалие», образовавшуюся в Париже весной1905 г. «Безначальцы» (лидеры — Бидбей (С.М.Романов, Н.В.Дивногорский)выпустили несколько номеров «Листка группы «Безначалие» и рядпрокламаций. Они отрицали тред-юнионизм, синдикализм и парламентаризм;призывали к бунтарству, разжиганию «беспощадной гражданской войны», созданию«вольных боевых дружин» и экспроприациям; «безначальцы» отрицательно относилиськ «современному русскому демократическому движению», считая, что оно лишьотвлекает пролетариат от борьбы за его собственные интересы. Универсальнымсредством борьбы «безначальцы» считали терроризм, призывая к применению егосамых крайних форм. В некоторых прокламациях родственных «безначальцам»анархистских групп («родственность» удостоверяется перепечаткой отдельныхпрокламаций на страницах «Листка группы «Безначалие») рекомендовались«массовые убийства, поджоги, грабежи». Торжество анархии ожидалось после того,как «всех наших живодеров поджогами и оглоблями со свету сживем».
«Чернознаменское»течение в анархизме, получившее свое название по одноименному журналу, вышедшемув декабре 1905 г., взяло на вооружение тактику «безмотивного» террора. Настраницах журнала «Бунтарь», ставшего литературным выразителем идейчер-нознаменцев, эта тактика обосновывалась следующим образом: «Вскрыть иобнажить грубый буржуазно-демократический обман, проявить протест, сказатьсильно и ярко свое анархистское слово можно только рядом крупныхантибуржуазных «безмотивных» актов. Анархисты должны направить своитеррористические удары на буржуазию не только за ту или иную частичную,конкретную вину ее перед пролетариатом; надо разить буржуа, как представителейи цвет буржуазного общества. Пусть вечная угроза смерти, как страшноенапоминание о «вечной вине», висит над буржуа каждый миг, каждый часего существования. Пусть не будет среди них «невиновных». Да не знаютони покоя. «Безмотивные» антибуржуазные акты внесут смятение и хаос влагерь буржуазии, быть может хоть «на миг» отвлекут внимание масс отдемократических лозунгов, раскроют перед ними новые и яркие горизонты истинноклассовой борьбы и, наконец, подымут падающую энергию групп, углубят ирасширят их кругозор...»
Появление чернознаменстваи «безмотивного» террора как главного средства его борьбы против существующегостроя анонимный автор связывал с кризисом в анархистском движении, потерейместными группами общероссийских перспектив, увлечениемих политическимтеррором, который играет на руку демократии, в то время как актыэкономического террора «чересчур редки, бледны и мелки»! Возможно, наиболее образно и ярко основную «парадигму»безмотивного террора сформулировал одесский анархист Ушеров: «Достаточноувидеть на человеке белые перчатки, чтобы признать в нем врага, достойногосмерти… Ибо, видите ли, виноват не какой-то объективный строй общества, акаждый индивидуум, поддерживающий этот строй и пользующийся им в своюпользу».
Слова у «безмотивников» сделом не расходились. Ими были осуществлены, как уже упоминалось, взрывы вкафе Либмана в Одессе и ресторане «Бристоль» в Варшаве; на съезде в Кишиневе вянваре 1906 г. было решено взорвать съезд горнопромышленников, однако в связи смассовыми арестами анархистов это намерение осуществить не удалось.Планировалось также взорвать поезд, в котором должны были находиться крупныечиновники управления одной из железных дорог; однако террористы опоздали кпоезду с чиновниками и один из них с досады бросил бомбу в вагон первогокласса, где «невиновных» с анархистской точки зрения быть не могло. Кстати,террорист сам был ранен при взрыве, задержан полицией; из больницы, где онсодержался под стражей, его освободили товарищи-анархисты; однако вскореполиция вышла на след террориста, при попытке задержания тот открыл стрельбу,убил нескольких казаков и последней пулей покончил с собой[12].
Несколько отличных от«безмотивников» взглядов на террор придерживалась другая фракция чернознаменцев— «коммунары». Они, также будучи сторонниками «безмотивного» террора, неверили в эффективность индивидуального терроризма, полагая, что отдельныетеракты потонут в «колоссально-огромной демократической волне». Они считалиболее эффективным захват какого-либо города с целью создания там коммуны. Этопозволило бы «на громадном фоне демократии создать хотя бы одну враждебнуювсей картине точку...» Можно представить, что «эксплуататорам» пришлось бы втакой «точке» несладко. Однако группа, собиравшаяся осуществить этот «массовыйанархический акт» была арестована прежде, чем попыталась претворить идею вжизнь.
Против тактики «безмотивного»террора выступили анархо-синдикалисты; особенно активно проблема терроризмаобсуждалась на страницах «Буревестника», давшего название одной из наиболеевлиятельных синдикалистских групп.
Практически все анархистскиетечения признавали террористическую тактику и обосновывали ее тем или иным,нередко довольно сходным, образом. Особенностью анархистских террористическихтеорий было то, что это были «идеи прямого действия».
Глава III.Место террора у социал-демократов
Первые покушения, сначалаотносительно спонтанные, как выстрелы Карповича и Лаговского, а затемсистематический «центральный» террор, возобновленный Боевой организацией ПСР,вызвали мощную антитеррористическую кампанию на страницах «Искры» и «Зари».Кампания обусловливалась как принципиальными, теоретическими соображениями —марксисты полагали, что терроризм сбивает рабочее движение с правильного пути,тем более, что история уже доказала пагубность методов «Народной воли» длясамих революционеров, так и чисто конъюнктурными. Рост популярности эсеровпосле первых же удачных покушений застал социал-демократов в известной мереврасплох. Об этом свидетельствует непоследовательность поведения «искровцев»после покушения Балмашева, которым заявила о своем существовании БО. Поначалуони пытались доказать, что Балмашев вовсе не эсер, а просто студент, причем впрошлом член киевской социал-демократической организации. При этомнапоминалось, что террор в современных условиях лишь мешает массовому движению.
Напряженность между местнымипартийными организациями и партийными лидерами по вопросу об отношении ктерроризму нарастала. Это отчетливо заметно, если сравнить тексты,печатавшиеся в «Искре» и «Заре» с еженедельными бюллетенями, издававшимися вкачестве своеобразного приложения к ним. В бюллетенях отражались наиболееинтересные события, которые произошли в русском революционном движении занеделю, печатались письма с мест и т.п. Они отражали чувства и настроениярядовых участников движения или же социал-демократов «среднего звена» больше,чем партийных теоретиков[13].
В общем, позиции лидерови теоретиков российской социал-демократии, несмотря на отдельные оговорки ивременные, едва заметные колебания по отношению к терроризму, в 1901—1904годах были более бескомпромиссны, чем когда-либо прежде или впоследствии.Антитеррористическая кампания на страницах «Искры» и других печатных органовроссийской (и иногда германской) социал-демократии, то обостряясь, тонесколько затухая, была постоянным фактором идейной борьбы в русскомреволюционном движении. Аргументы, выдвигаемые против терроризма, в общем,варьировались незначительно и поскольку повторять одно и то же было не с руки,то полемика временами выливалась в уличение идейных противников в историческихнеточностях или сокрытии тех или иных фактов от международной социалистическойобщественности.
Раскол российской социал-демократиина большевиков и меньшевиков не привел, по крайней мере на первых порах, ксколько-нибудь существенным расхождениям в вопросе о терроризме, и позицияобеих фракций оставалась солидарной. Вряд ли кто-нибудь протестовал бы противподготовленной Лениным ко II съезду РСДРП, но так и не голосовавшейся, резолюциио терроре, суммирующей главные идеи, высказывавшиеся на страницах«ортодоксальных» партийных органов по этому вопросу.
Революция 1905 года, поставившаядля социал-демократов в порядок дня вопросы о вооруженном восстании и другихспособах насильственного свержения существующего строя, привела и ксущественному изменению подходов к проблеме терроризма. Диктовалось это ивполне реальными успехами эсеров на террористическом поприще, явно, в периодполитической нестабильности, расшатывавшими устои режима, и настроениями«рядовых» революционной армии. Они стремительно радикализировались и временамидействия боевых дружин и им подобных вооруженных формирований большевиков,меньшевиков или эсеров мало чем отличались друг от друга. Отсюда естественнымбыло желание скоординировать действия различных революционных партий, чтопредполагало учет взаимных интересов и более лояльное отношение к истинным илимнимым теоретическим заблуждениям партнеров по революционной борьбе.
Особенно разительнойвыглядела эволюция Плеханова. Собственно, его оценки терроризма изменилисьстоль стремительно, что слово эволюция вряд ли адекватно характеризуетбыстроту перемены его взглядов. Статья Плеханова «Врозь идти, вместе бить!»,опубликованная в «Искре» в начале февраля 1905 года, была настоящим боевымманифестом. В ней он писал, что социал-демократия отстаивает те средстваборьбы, которые считает целесообразными в данный момент и этим определяется использованиеею насильственных действий, когда это соответствует конкретным обстоятельствам;во-вторых, «российские социал-демократы никогда не могли выработать в себеособого пристрастия к «законности», так как сама обстановка самодержавногогосударства постоянно внушала им мысль о неизбежности вооруженной борьбы сцаризмом. Великие исторические вопросы, подчеркивал Плеханов, разрешаются в конечномсчете огнем и мечом, «критикой посредством оружия».
Терроризм был дляПлеханова составной частью этой «Критики оружием», применимой в условиях восстанияили непосредственно предшествующих восстанию.
Идея о новой ролитерроризма в новых условиях, о необходимости соглашения с партиейсоциалистов-революционеров, которая ранее подвергалась им только критике, былавысказана Лениным в статье «О боевом соглашении для восстания», вышедшей, как иплехановская «Врозь идти, вместе бить!», в феврале 1905 года. Статья Ленинабыла откликом на призыв «Революционной России» (№ 58) к «боевому единению» ислиянию терроризма и массового движения. Разумеется, Ленин сопровождал идею овозможном соглашении множеством оговорок и традиционной критикой эсеровскойтактики. Формальное соглашение с эсерами большевики, также как и их братья-врагименьшевики, не заключили, несмотря на заявленное стремление; однако то, чегоне сделали на бумаге партийные лидеры, нередко осуществляли на делереволюционеры-практики «на местах»; более того, революционная «боевая» практикасоциал-демократов зачастую ничем не отличалась от эсеровской и дажеанархистской. Действия боевых дружин или отдельных боевиков-социал-демократоввыражались в тех же нападениях на тюрьмы и полицейские участки, убийствахагентов полиции и наиболее ненавистных представителей администрации и карательныхорганов и даже чем-то особенно «провинившихся» директоров заводов и инженеров.
Без всяких формальных соглашенийбоевики и «техники» различных партий сотрудничали друг с другом; возможно,наиболее разительный пример такого сотрудничества, это то, что бомбы, которымимаксималисты взорвали дачу П. А. Столыпина, были изготовлены в динамитноймастерской большевистской Боевой технической группы.
Однако поражениявооруженных выступлений в декабре 1905 года привели к значительному «понижениютона» публицистики лидеров российской социал-демократии умеренного,меньшевистского толка. Наи- более отчетливо это сформулировал Плеханов визвестной фразе по поводу вооруженных восстаний в Москве, Ростове и другихгородах: «Не надо было и браться за оружие». Он признал ошибочной и рискованнойпри данных условиях ту игру, «которая называется вооруженным восстанием».Естественно, что сам собой снимался и вопрос о применении террора, какэлемента, сопутствующего восстанию; Плеханов просто перестает о нем упоминать.
Несомненно, самымпоследовательным и решительным сторонником боевых действий среди партийныхидеологов был В.И.Ленин. Это определялось как его революционным темпераментом(невольно вспоминается высказывание П.Б.Струве об идейных оппонентах Ленинасреди социал-демократии: «Меньшевики — это те же большевики, только вполбутылках») так и тем, что он, возможно, чувствовал настроения радикальнойчасти рабочих, студентов и других «рядовых революции» среди городскогонаселения лучше, чем кто-либо другой.
Оценка Лениным ситуацииоказалась, как известно, ошибочной. Осенью 1906 года революция шла на спад, а«боевизм» все больше вырождался в анархизм или кое-что похуже. Впрочем, этобыло заметно уже во время Стокгольмского съезда; «некоторые делегаты, —вспоминал Алексинский, — привезли с собой в Стокгольм тревожные вести оботношениях между местными комитетами партии и «боевыми дружинами»,которые создавались во время местных восстаний и после них. Вместо того, чтобы«во имя партийной дисциплины» подчиняться местным комитетам партии,«боевики» обнаруживали склонность к «независимости» исовершали действия, за которые партийные комитеты не всегда могли и хотеливзять на себя ответственность. Были слухи о том, что «боевики» шли надобывание материальных средств с оружием в руках».
Поэтому вполне логичнымбыло то, что Ленин, убедившись в тщетности надежд на восстание и в связи с этимне видевший уже большого проку в терроризме, как его подготовительном элементеи составной части «боевых действий», вновь возвращается к скептическим, а чащетотально отрицательным оценкам индивидуального террора. Этому, конечно, кроме«общих» соображений, способствовала и катастрофа, постигшая эсеров[14].
Заключение
Таким образом, исходя извсего вышесказанного, можно подвести определенные итоги. Нельзя говорить, окаких-либо абсолютных партийных приоритетах в террористической деятельности.Большинство террористических актов были стихийными, несанкционированнымицентральными комитетами, и «самая знаменитая террористическая» партия эсеров не исключение. Единственно, ее акты отличались важностью персон, на которых онибыли направлены. Также материал показывает, что ни одна радикальная партия вопределенной степени и в определенное время не была чужда терроризму. Терроризмначала XX века породил массу совершенноразличных типов террористических деятелей, от террориста-анархиста доинтеллигента, трезво оценивающего эффект террористического акта.
Список использованной литературы
Будницкий О. В. Терроризм вроссийском освободительном движении: идеология, этика, психология (втораяполовина XIX – начало XX в.) М., 2000.
Городницкий Р. А. Егор Сазонов:мировоззрение и психология эсера-террориста // Отечественная история. 1995. №5.
Гусев К. В. Рыцари террора. М., 1992.
История политических партий России.М., 1994.
Леонов М. И. Партиясоциалистов-революционеров в 1905 – 1907 гг. М., 1997.
Морозов К. Н. Партиясоциалистов-революционеров в 1907 – 1914 гг. М., 1998.
Павлов Д. Б. Эсеры-максималисты впервой российской революции. М., 1989.
Тютюкин С. В., Шелохаев В. В.Марксисты и русская революция. М., 1996.
Николаевский Б. И. История одногопредателя: террористы и политическая полиция. М., 1991.