Лавр Георгиевич Корнилов (1870—1918)

ЛАВР КОРНИЛОВ(1870—1918)
Лавр Георгиевич Корнилов родился 18 августа 1870 г. встанице КаркарлинскойСемипалатинскойгубернии. Его отец, отставной казачий офицер, служил коллежским секретарём. Семи­палатинский крайграничил с Китаем, и жизнь в станице протекала в полуво­енной обстановке, поэтому неудиви­тельно, что Лавр ещёв детстве выбрал для себяармейскую стезю. С отличием,окончивСибирский кадетский корпус в городеОмске, он стал воспи­танникомМихайловского артилле­рийского училищав Петербурге. В 1892 г. молодойподпоручик отпра­вился служить вТуркестанскую артил­лерийскую бригаду.Здесь Лавр Ге­оргиевич зарекомендовалсебя как храбрый офицер и талантливыйраз­ведчик. Благодаря своей восточной внешности и знанию туркменского и персидскогоязыков, Корнилов, пере­одевшись местнымжителем, мог дале­ко углубляться на территорию Афга­нистана. Позднее об этих опасных рейдах он написал несколько статей и книгу. Однако молодой офицер меч­тал продолжить образование. Возвра­тившись в столицу, он поступил в Ака­демиюГенерального штаба, которую успешно окончил в1899 г. Тогда же Лавр Корнилов началработать в шта­бе Туркестанскоговоенного округа. За участие врусско-японской войне на ДальнемВостоке он был удостоен своей первойнаграды — Георгиев­ского креста.
После войны Лавр Георгиевич про­служил несколько летвоенным ат­таше в Китае. В это время Корнилов уже пользовался известностью как пи­сатель и путешественник, но настоя­щаяслава ждала его впереди.
В ГОРНИЛЕ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Летом 1914 г. генерал Корнилов полу­чил под командованиепехотную ди­визию. Упорство и стойкость принес­ли ему заслуженное уважение солдат и офицеров. Во время Гродненской битвы в сентябре 1914 г. его войска приняли на себя основной удар нем­цев.Лавр Георгиевич лично повёл в атакусвой последний резерв, показав приэтом, по словам А И. Деникина, чрезвычайнуюхрабрость.
Корнилов, серьёзно занимаясь бое­вой подготовкойсвоей части, сделал её одной из лучших на фронте. За корни­ловцами укрепиласьслава неустраши­мых воинов. Однако в ходе немецкого наступления в апреле1915 г. дивизия Корнилова была окружена и уничтоже­на. Тяжелораненому генералу удалось уйти влес вместе со своим штабом, но при переходе через линию фронта он попал в плен.
Не смирившись с участью пленно­го, ЛаврГеоргиевич дважды пытался бежать, и оба раза неудачно. После третьей попытки емугрозил расстрелом ,но он всё же решил рискнуть ещё раз и в июле 1916 г. снова бежал. Подви­домавстрийского солдата Корнилов перебрался в Румынию и вскоре с толпой пленныхвернулся в Россию. Историк Г. Иоффе так описывал всту­пление Лавра Георгиевича на родную землю: «Когда солдатпостроили на пропылённомплацу, из строя вышел вконец исхудавший маленький чело­век с заросшим щетиной монголь­скимлицом. Нечётким шагом, подой­дя кофицеру, хриплым срывающимся голосомкрикнул: «Я генерал-лейте­нантКорнилов!»». Вскоре имя храбро­говоеначальника стало легендой. Ни­колайIIлично вручил Корнилову награду — второйГеоргиевский крест. После краткого отдыха Лавр Георги­евич снова прибыл нафронт, уже как командир 25-го пехотного корпуса.
«ГЕНЕРАЛ
НА БЕЛОЙ ЛОШАДИ»
К весне 1917 г. в воинских частях ещё удавалосьподдерживать относитель­ную дисциплину, но учебные и запас­ные полки необладали военными ка­чествами. Не подчиняющиеся своим командирам солдатытолпами вышли на улицы столицы. Не имея возможно­сти прибегнуть к угрозам, Временное правительство решилоиспользовать авторитет Корнилова для восстановле­ния порядка в армии. Переговоры председателя Государственной думы М. В. Родзянко и Верховного главноко­мандующего М. В. Алексеева привели к тому, что в марте 1917 г. Корнилов был назначенна пост командующего Пе­тербургским военнымокругом. Род­зянко объяснял свой выбортем, что Лавр Георгиевич —«доблестный гене­рал, имя которого…популярно и авто­ритетно в глазах населения».
К Февральской революции Кор­нилов относился с симпатией. Он го­ворил офицерам: «Старое рухнуло! Задача…армии всемерно поддержать новоеправительство в его трудной, созидательнойработе».
8 февраля 1917 г. Корнилову было приказано арестоватьнаходившихся
в Царском Селе императрицу с детьми. Сохранявшая внешнееспокойствие Александра Фёдоровна сказала при­ближённым: «Мы все должны подчи­ниться судьбе.Генерала Корнилова я знала раньше. Он — рыцарь, и я спокойна теперь за детей». Мно­гие монархисты позднееупрека­лиКорнилова за участие в этом аресте.
Однако навести порядок, в столичном гарнизонеКорнило­вуне удалось. Не только солдаты, но и офицеры вместо выполнения приказов занимались ихобсужде­нием.Так, в конце апреля в Петро­граде участились демонстрации, сопровождавшиесястолкновениями. 21 апреля Корнилов приказал поста­вить на Дворцовойплощади пушки. Однако собрание солдат и офицеров Михайловского училища постанови­ло не выполнятьприказ. Городской Совет подтвердил, что без его согла­сия командующий не может распоря­жаться войсками.Реальной власти в руках у Корнилова не было.
В Финляндском гвардейском пол­ку, куда командующий прибыл на смотр,дело едва не дошло до рукопри­кладства:машину Корнилова окружи­линовобранцы, сорвали с неё флажок ипод дружный свист проводили с территории части. «То обаяние, кото­рым он пользовался в армии, — писал о Корнилове Антон Деникин, — среди деморализованных войск поблёкло. Они митинговали, дезертировали, торговали за прилавком и на улице, участвовали в самочинных обысках, но не несли службы. Подойти к их психологии боевому генералу было трудно».
Поняв, что в Петрограде едва ли удастся восстановитьпорядок, Кор­нилов решил действовать, опираясь на армейские части. В начале мая 1917 г. Лавр Георгиевич прибылна фронт. Вту пору у него уже сложилось чёткое представление о ситуации в стране: Временноеправительство реальной власти не имеет, необходима «жёсткая расчистка».
Волны революционных настрое­ний успели к этомувремени до­катиться и до фронтовых окопов. Корнилов вернулся в армию в самый разгар солдатских братаний. Коман­дующий 8-й армией вынужден был пригрозить солдатам, открыть по ним огонь, если они не прекратят дру­жеских встреч с противником на нейтральной территории. «Я принял армию всостоянии полного разложе­ния, — сообщал вПетроград Корни­лов. — В течение двухмесяцев мне почти ежедневно пришлось бывать в войсковых частях, лично разъяснять солдатам необходимость дисципли­ны,ободрять офицеров… Тут же я убе­дился,что твёрдое слово начальника иопределённые действия необходи­мы, чтобы остановить развал нашей армии».
Вскоре Лавр Георгиевич стал гото­виться кширокомасштабному наступ­лению: только военными победами, по его мнению, можнобыло восстано­вить порядок Во время июньского на­ступления войска Корнилова, несмот­ря на противодействиенемецкой Южнойармии, добились наибольших успехов. Но другие части не выдер­жали ударов противника.Последняя надеждасохранить боеспособность армии рухнула, началось повальное бегство солдат с фронта.В телеграмме, направленной Корниловым Времен­ному правительству, говорилось: «Это бедствие или будетснято революци­онным правительством, или, если оно не сумеет этого сделать, неизбежным ходом истории будутвыдвинуты дру­гие люди».
Однако правительство в Петрогра­де само едва успевало реагировать на бурное развитие политического кри­зиса и не знало,какие средства необ­ходимы для того,чтобы удержать сол­дат на фронте. «Наполях, которые даже нельзя назватьполями сраже­ний, — писал Корнилов вдругой теле­грамме, — царит сплошнойужас, по­зор и срам, которых русскаяармия ещё не знала с самого началасвоего су­ществования. Необходимонемедлен­ное введение смертной казни на теа­тре военных действий. Смертная казнь спасёт многие невинные жизни ценою гибелинемногих изменников, преда­телей и трусов».В противном случае Корнилов пригрозил отставкой. Вре­менное правительство согласилось на крайнюю меру: пришлось ввести смертную казнь нафронте.
19 июля 1917 г. Лавра Георгиевича назначили Верховнымглавнокоман­дующим. «Офицеры ждали от него чуда — спасения армии, наступления, победы, — вспоминалгенерал Пётр Краснов. — Для солдат имя Корнило­ва стало равнозначащим смертной казни и всяким наказаниям. «Корни­лов хочет войны, — говорили они, — а мы желаем мира»».
Постепенно в армии и обеих сто­лицах многие началипонимать, что Временное правительство не справля­ется с ситуацией. Офицерские круги и представителейлиберальной интел­лигенции захватила идея «сильной власти». Родилась мысль о возмож­ности спасти демократическиезаво­еванияФевраля с помощью «рево­люционного диктатора», ожидали появления в Россиинового Кромвеля или Наполеона Бонапарта. Деникин писал по этому поводу: «Призрак «генерала на беломконе» получал всё более и более реальные очертания… Корнилов сталзнаменем». Сам Лавр Георгиевич внутренне был готов к тому, чтобы исполнитьподобную роль.Однако его притязания на власть не шли дальше идеи восстановления законности ипорядка. В личной бесе­де он признался генералу Деникину: «Нужно бороться, иначестрана погиб­нет. Предлагают мне войти в прави­тельство… Ну нет! Эти господа слиш­ком связаны с Советамии ни на что решиться не могут. Я им говорю: пре­доставьте мне власть, тогда я поведу решительную борьбу. Нам нужно до­вести Россию до Учредительного соб­рания, а там — пусть делают, что хотят: я устранюсь и ничему препятство­ватьне буду».
13 августа в Москве состоялось так называемоеГосударственное совеща­ние, на которое прибыл Корнилов. На вокзале участникисовещания уст­роили генералу овацию, офицеры на руках перенесли его от дверей поезда до автомобиля. Для Временногопра­вительства было очевидно, что в стране появился новый лидер, попу­лярность которого значительно пре­восходила уже упавший авторитет Ке­ренского и его Кабинета (см. статью «Грозный 1917 году»).
МЯТЕЖ
Глава Временного правительства Але­ксандр Керенскийдавно относился к Корнилову с подозрением. Он обви­нял генерала в недемократических методах обращения свойсками и именно с этим связывал неудачу июнь­ского наступления. Возникновение в армии «корниловских ударных ба­тальонов», действовавших на наиболее опасных участкахфронта, ставилось Лавру Георгиевичу в вину. Временное правительство видело в этих форми­рованиях попыткусоздать лично пре­данные Корнилову войска.
Конец июля и большая часть авгу­ста прошли для Лавра Георгиевича в бесплодных попытках доказать пра­вительству необходимость принятия предлагаемых им мер. Боевые качества армии быстро таяли, что прояви­лось, в частности, в ходе немецкого наступления на Ригу, — город был легко взят противником. Корнилов не раз высказывался за «наведение порядка в Петрограде», он открыто говорил Керенскому, что готов взять всю власть всвои руки. Боевой гене­рал,по-видимому, не понимал, что егодействия будут восприняты как претензиина личную власть. Отправ­ку на Северный фронт резервных бо­евых частей Керенский воспринял как начало корниловскогоперево­рота. Ночью 27 августа онподписал телеграмму с требованием кГлавко­верху сдать власть.
Корнилов сначала решил, что про­изошла какая-то ошибка.«Получив непонятнуютелеграмму Керенского, я потерял 24 часа, — писал позднее Лавр Георгиевич. — Я предполагал, или что телеграф перепутал, или что большевики овладели телеграфом. Я ждал или подтверждения или опро­вержения. Таким образом, я потерял день и ночь, я позволил Керенскому опередитьсебя».
Поняв, что никакой ошибки нет, и Керенскийдействительно считает его
мятежником, Лавр Георгиевич и его товарищи отказалисьпокинуть свои посты. Более того, Корнилов объявил войскам, что Временное правитель­ство действует «вполном согласии с планом германского генерального штаба». Выбор был сделан. В некото­рых городах верныекомандующему войска заняли почты и телеграфы. По приказу Корнилова на Петроград двинулась такназываемая «Дикая диви­зия», состоявшая из горцев Кавказа, и несколькоподразделений 3-го кон­ногокорпуса под командованием ге­нерала Александра Крымова. Однако солдаты не сочувствовали Корнилову, для них он был ненавистным коман­дующим, который вернул на фронт смертную казнь. Большевики из Пет­рограда успели отправить в части сво­их агитаторов, и те легко склонили рядовой состав к неповиновению. 29 августа 1917 г. связь Ставки с вой­скамибыла прервана, а ещё через два дняКорнилова арестовали. Керенский не захотел встретиться с ним и согла­сился принять только генерала Кры-мова. После бурного выяснения отно­шенийи взаимных упрёков глава Временногоправительства прервал разговор. Невынеся тяжести брошен­ных обвинений, Крымов застрелился.
ВО ГЛАВЕ
ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ
АРМИИ
Корнилов и несколько его «сообщни­ков» были помещены втюрьму города Быховаблиз Могилёва, где располага­лась Ставка. Бывшегокомандующе­го охранял Текинский конный полк, состоявший из жителей Туркестана, которые ранее служилицарскому пра­вительству и отличались личной пре­данностью Корнилову. Лавр Георгие­вич и его товарищимогли совершенно беспрепятственно бежать, но не дела­ли этого, добровольно оставаясь в за­ключении. Генералы не чувствовали себя виновными и требовали открыто­го суда. Однако после Октябрьской революции их настроения резко изме­нились, они не верили в «революцион­ную справедливость»большевиков.
Находившийся среди заключён­ных Антон Деникинрассказывал позднее, что «наобщем собрании за­ключённых поставлен былвопрос: «Продолжать или считать дело окон­ченным?». Все единогласно признали необходимость «продолжать»». После этого была составлена «корниловская программа».Важнейшие вопросы — о земле, о республике — откладывались до созыва Учредительного собрания. В данный момент офицеры считали необходимым установить сильную правительственнуювласть и продолжать войну. Впоследствииименно эта программа была принятавсем белым движением.
Поэтому Корнилов покинул тюрь­му вместе со своими товарищами и ох­ранявшим их полком. Текинцы реши­ли сопровождать своего бывшего начальника до Новочеркасска, гдеон рассчитывал получить поддержку Дон­ского казачества. Однако на пути полк несколько раз попадал в засады. Ко­мандующий понимал, что текинцев преследуют из-за него и в конце кон­цов разрешил им сдаться большевикам или пробираться к себе на родину. Сам Корнилов переоделся крестьяни­ном и продолжил путь один.
Лишь 6 декабря Лавр Георгиевич прибыл вНовочеркасск За время пути он расстался с последними иллюзиями относительно новогобольшевистско­го правительства. Верных текинцев и без него непропустили домой, все они были арестованы. Пробираясь через станцию Конотоп,Корнилов встретил одного из пленных офицеров своего полка, шедшего под конвоем. Желая ободрить сослуживца, Лавр Георгиевич подошёл поближе и окликнул его: «Здо­рово, товарищ!». Офицер оглянулся, но увидел только какого-то хромого старика в рваной одежде, который не­медленноисчез в толпе.
В Новочеркасске уже действовало ядро будущей белойармии — Алексе­евскаяорганизация. Корнилов без ко­лебаний вступил в неё и сразу же стал добиваться превращения организа­ции в боеспособную часть. Его не сму­щали ни материальные трудности, ни разногласия с генералом Михаилом Алексеевым. Лавр Георгиевич быстро нашёл общий язык с атаманом дон­ских казаковАлексеем Калединым. Был вновь сформирован Корниловский ударный полк, продолжался на­бор офицеров-добровольцев. Донское правительство приняло политическую программу Корнилова: свобода лично­сти,всеобщие выборы в Учредитель­ное собрание,уничтожение классовых привилегий,автономия националь­ностей.
Так началось формирование Доб­ровольческой армии.Всего в неё вступило тогда около 4 тыс. человек В конце декабря Корнилова назначи­ли командующим этой новой военной силы, однако оставаться на Дону ста­ло уже опасно. Первые декреты совет­ской власти, обещавшие мир и землю, были сочувственно встречены казаче­ством. Корниловцы оказались в окру­жении враждебно настроенного по отношению к ним населения. В янва­ре 1918 г. Л. Г. Корнилов отвёл армию в Ростов — требовалось найти новую опорную базу. Корнилов и Алексеев надеялись,что им удастся поднять на борьбу сбольшевиками Кубанское казачество, ирешили выступить в по­ход к городу Екатеринодару.
Лавр Георгиевич понимал, что этот поход будет,осуществляется в чрезвы­чайно трудных условиях. Поэтому пе­ред выступлением, 9февраля, он обра­тился к офицерам с речью: «Вы скоро будете посланы в бой. В этих боях вам
придётся быть беспощадными. Мы не можем брать пленных, ия даю вам приказ очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот при­каз перед Богом ирусским народом я беру на себя!». Поход горстки доб­ровольцев через ледяные степи под не­прекращающимся ветромбыл дейст­вительно очень тяжёл. Недостаточно вооружённые, в неполном обмундиро­вании, войска неслисерьёзные потери в столкновениях с частями большеви­ков. Участникампохода приходилось форсировать небольшие реки, покры­тые коркой льда,который то и дело проваливалсяпод их ногами. На дру­гой берег люди выходили в насквозь обледеневшей одежде. Впоследствии знаменитый поход корниловцев полу­чил название «Ледяного».
Цель похода была уже близка, когда добровольцы узнали,что большевики заняли Екатеринодар (ныне Красно­дар). К Корниловуприсоединилось много казаков, и численность его ар­мии возросла втрое, однако снаряже­ния по-прежнему не хватало. 10 апре­ля Лавр Георгиевич приказал начать штурм Екатеринодара, рассчитывая пополнить в городе армейские запасы. «Если не возьмём Екатеринодар,то мне останется пустить себе пулю в лоб»,— сказал Корнилов незадолго до этогонаступления. 13 апреля 1918 г. во времяартиллерийского обстрела сна­рядвлетел в окно его штаба. Л. Г. Кор­ниловбыл убит на месте взрывной волной.Известие о гибели командую­щегостало для добровольцев настоя­щимударом. «Впечатление потрясаю­щее, —вспоминал А Деникин. — Люди плакалинавзрыд». Фигуры, которая по своемуавторитету и популярности в войскахмогла бы сравниться с Корни­ловым, втот момент в Добровольче­ской армии не было. Принявший ко­мандование А И. Деникин отдал приказ прекратить бесплодные атаки на город и повёл армию обратно на Дон.
Корнилов был похоронен на бере­гу реки Кубани. Однакобольшевики после ухода добровольцев раскопали могилу, привезли тело в город,потом ещё долго издевались над ним, а затемсожгли на городской бойне и развея­ли пепел по ветру...