Диктатура Х. Буша и конец режимавоенных-социалистов
Отсутствие реальных результатов правления, топтаниена месте, продолжающиеся кризисные явления в экономике, а также усталость ираздражение от политической борьбы и дворцовых интриг были теми побудительнымимотивами, которыми руководствовался Х. Буш в своем решении установитьдиктатуру.
Большое впечатление на него оказывали «успехи»фашизма в Европе, о чем тогда повсеместно говорили. В тоталитарных режимах егопривлекал представляемый нацистской пропагандой «романтический» образнационального единства, классового и социального мира, политическойсплоченности народа, а также экономические успехи по преодолению безработицы иинфляции. Х. Буша мало интересовали подробности экономических реформ иреальности функционирования политической системы нацизма, его привлекала формаправления, не допускавшая формальной демократии, ставшей для него синонимомкоррупции и политиканства.
Его советники и друзья, в первую очередь, К. СалинасАрамайо, человек яркой и трагической биографии, в эти годы метавшийся междусоциалистическими идеями и профашистскими увлечениями, подталкивали Х. Буша кдиктатуре левореформистского типа. К. Салинас Арамайо приложил немало усилий кподготовке президента к резкой смене курса и установлению диктатуры. Задиктатуру стоял и министр внутренних дел В. Лейтон, имевший репутацию левогополитика. Однако многим наблюдателям тогда казалось, что речь идет о диктатурефашистского типа.
24 апреля 1939 г. Х. Буш, ко всеобщему удивлению, объявил об установлении диктатуры. Он обратился к нации с манифестом, в которомподробно изложил свою биографию, свое служение на благо страны. Он подчеркивал,что разочарован в эффективности власти, погрязшей в коррупции, обвинял правящиекруги, чиновничество, прессу, партии в аморальном отношении к собственнойстране. Х. Буш констатировал, что три года «государственного социализма» ни кчему не привели: не было достигнуто ни одной цели, поставленной майскойреволюцией 1936 г. Он напоминал, что правые политические силы требовали отвоенных уйти в казармы, а в этих призывах Х. Буш усматривал опасностьразжигания вражды между армией и народом, чреватой гражданской войной. Х. Бушуказал на опасность раскола армии, над чем трудились правые партии, побуждаяконсервативную верхушку вооруженных сил удалить реформистское руководство иподготовить возвращение к власти олигархии. Как показали события, впоследствииименно этот сценарий и был осуществлен.
Х. Буш призывал страну к «омоложению», построениюнового общества, свободного от олигархической реакции и левого экстремизма. Х. Бушговорил: «Сегодняшняя жизнь нации контролируется привилегированными финансовымигруппами, стремящимися поглотить всю государственную власть, провоцируя ростэкстремистских тенденций в обществе, которые могут разрушить всегосударственные институты… Я выше этих тенденций и интересов, я с Боливией…Я понимаю всю значимость своих решений и осознанно принимаю всю ответственностьна себя. Я беру в свои руки всю полноту власти»
Политические гарантии конституции и действиереспубликанских институтов власти были отменены. Конгресс был официальнораспущен, а предстоящие выборы откладывались на неопределенное время. Декрет,подписанный всем кабинетом министров, аннулировал мандаты депутатов, но обещалвсеобщие парламентские выборы в будущем. Хотя провозглашалось действиеконституции 1938 г. в разделах не противоречащих декрету о диктатуре,демократический механизм власти был ликвидирован. Страна стала управлятьсяпутем декретов. Министр В. Лейтон заявил осаждавшим его журналистам: «Сейчасречь идет о диктатуре, которая имеет единственную цель — подготовить страну кподлинной демократии… Что же касается аннуляции мандатов депутатов собрания,то мы лишь сделали то, о чем единодушно просит вся страна». Переворот выгляделкак чисто каудильистское, типичное для латиноамериканских странпронунсиамьенто.
Большинство народа ещё испытывало большие симпатии кХ. Бушу и поэтому одобрило его действия. Некоторые левые сразу поддержалидействия Х. Буша. Среди них был Т. Мароф. Однако левые в своем большинствеосудили переворот. 26 апреля в «Ла Калье» появилась резкая антипрезидентскаястатья А. Сеспедеса. Он осуждал действия президента, ибо усматривал в нихпопытку возвращения к власти олигархии. Его не пугала диктатура, даже наоборот:«Если бы речь шла об установлении тоталитарного режима, тогда государствопоставило бы свои интересы выше частных лиц и освободилось бы от влиянияимпериализма. Эта система эффективнее любой демократии. Опасность состоит втом, что тоталитарный режим должен возникать из социальной революции, а сейчасмы имеем дело с установлением диктатуры, сохранившей без изменения всюобветшалую, громоздкую и неповоротливую структуру демократии». А. Сеспедесобвинил олигархию в желании подчинить себе президента, наделив его диктаторскимиполномочиями
В оппозиции к диктатуре оказались самые верныесоюзники режима военных-социалистов, газета «Ла Калье», социалисты. 1 мая 1939 г. А. Сеспедес, Ф. Эгино Савалья, В. Пас Эстенссоро, В. Ге-вара Арсе, К. Мединасели и другиеопубликовали манифест, в котором наряду с протестом против диктатуры, оставлялиоткрытой дверь для сотрудничества с Х. Бушем. В документе говорилось: «Передвсеми боливийцами возникла дилемма: поддержать или объявить войну диктатуре.Если диктатура будет способна освободить государство от подчинения интересамолигархии и империализма, то должны быть приняты радикальные меры, например,национализация Горнорудного банка, строгий контроль за экспортом какединственный способ удержать в стране национальные богатства, строгий контрольнад банковской системой, строительство оловоплавильных заводов в Оруро иПотоси, ограничение латифундий. Если диктатура способна решить фундаментальныепроблемы страны, то без сомнения вся нация за исключением олигархическихфакторий пойдет за диктатором». После опубликования этого манифеста «Ла Калье»была временно закрыта по приказу Х. Буша. Через 20 дней газета возобновила своипубликации. В связи с годовщиной майской революции 17 мая «Ла Калье» таканализировала эволюцию «государственного социализма»: «Поражение социализмапроизошло по вине интеллигенции и руководства левых партий, которые не смоглисоздать эффективную структуру для консолидации движения». Пораженческиенастроения социалистов вскоре исчезли, и они вновь стали сотрудничать с Х. Бушем.В «Ла Калье» был учрежден цензурный контроль. Любопытно, что цензором былназначен редактор умеренно-консервативной газеты «Ультима Ора» Х. Канедо Рейес Дажев этом Х. Буш остался верен себе: привлекать в правительство порой непримиримыхпротивников.
Многие опасались профашистского курса диктатуры, новскоре стала очевидной необоснованность этих страхов. Правительство более склонялоськ левым реформаторам, нежели к профашистски настроенным военным и политикам.Для упокоения общественного мнения и правительств за рубежом посол Боливии вСША заявил, что его страна отныне стала союзницей США против блока фашистскихгосударств. Посол подчеркнул, что диктатура положила конец проникновениюфашизма в Боливию и одновременно нанесла сокрушительный удар по коммунистам ианархистам. Чтобы покончить с широко распространившимися слухами о стремленииБоливии к союзу с державами оси, МИД сделал заявление, в котором подчеркнул,что в стране установлена не тоталитарная диктатура, а временный чрезвычайныйрежим, и что Боливия стоит на стороне демократий и американского континента вцелом.
В подтверждение этого декретом от 27 апреля Бушзапретил «пропаганду иностранных политических доктрин, использование знаков,знамен, униформы, связанных с этими теориями». Борьба с «иностранщиной» видеологии — идея, вынашиваемая националистами К. Монтенегро и А. Сеспедесом,была воплощена в декрете, содержание которого могло быть направлено и противкоммунизма, и против фашизма. Собственное идеологическое обоснование диктатурысостояло в моральном очищении и «омоложении» нации. По словам Р. СавалетаМеркадо, Х. Буш попытался воплотить в жизнь то, о чем писал Тамайо. Речь шла оволюнтаристском противостоянии судьбе и историческом прорыве, о требованииличной жертвы во имя нации.
Главная идея диктатуры могла быть сформулированаследующим образом: «Новая Боливия» — это страна, свободная от индивидуальногоэгоизма и коррупции. Диктатура говорила о «моральной революции». В рамкахидейно-морального очищения и обновления главная роль отводилась просвещению ивоспитанию народа. Одной из первых акций диктатуры было принятие нового«Кодекса просвещения». В конституции 1938 г. была провозглашена первостепенная обязанность государства обеспечить всеобщее начальное образование. В периодпрезидентства Буша средства бюджета, направляемые на образование, представляливторую по величине после военного министерства статью расходов: почти столькоже, сколько и все остальные министерства вместе взятые.
Наряду с реформой образования были завершены работыпо разработке трудового и социального законодательства, которомупредназначалось быть одним из столпов классового мира. 24 мая 1939 г. был опубликован «Трудовой кодекс», содержавший 122 статьи. Кодекс начал разрабатываться ещепри Д. Торо его министром труда и лидером профсоюза печатников В. Альваресом, азатем дорабатывался созданной в феврале 1938 г. совместной комиссией профсоюзов и правительства во главе с Р. Хорданом и Р. Каприлесом, сохранивших основу,предложенную их левыми предшественниками.
Свод социальных законов получил название «КодексБуша», хотя с полным правом мог бы именоваться и кодексом Альвареса, егонастоящим автором. Этот свод законов исходил из принципов всеобщейсиндикализации. В законе провозглашалось право на объединение в профсоюзы,гарантировал «фуэро», то есть неприкосновенность профсоюзных лидеров, запрет наих увольнение или перевод на другие участки работы, что было большойполитической победой трудящихся. Кодекс декларировал, что целью профсоюзногодвижения является защита интересов трудящихся. Вводились коллективные договоры,ежегодный оплачиваемый отпуск, компенсация за увечья на производстве, льготноепродовольственное обеспечение через специальные лавки за счет предприятия ит.п.
Правительственная активность в области социального законодательствабыла призвана компенсировать негативное отношение рабочих к результатамэкономической политики военных-социалистов. Неуклонно снижалась реальнаязарплата наемных рабочих, особенно в горнорудной промышленности, где заработкибыли традиционно выше, чем в городах. Доходы боливийских рабочих так и недостигли уровня кануна войны в Чако. Принятие этого кодекса было большим шагомвперед в решении «рабочего вопроса», хотя большинство положений кодексаостались на бумаге. Даже через 5 лет после его принятия, в 1943 г., официальные власти признавали, что социальное страхование, обязательное содержание больниц предпринимателями,пособия по безработице и т.д. остаются лишь проектом будущего.
Кодекс запрещал систему «энганче», то есть вербовки,по которой посредники набирали в деревнях рабочих на кабальных условиях. Какправило, семья крестьянина получала авансом небольшую сумму, и часть зарплатырабочего шла в оплату этого долга и невероятно высоких процентов. Долговоерабство затягивалось на долгие годы, пока рабочий не погибал отпрофессиональных болезней или не становился калекой. Посредники договаривалисьна самые невыгодные для своих «протеже» условия, за что получали высокиекомиссионные. Такая варварская практика найма вызывала протест профсоюзов илевых партий. Статья 31 кодекса Буша официально запретила эту практику,установив исключительное право государства на посредничество при найме.Впрочем, механизм контроля, исправляющий такое положение, создан не был.
Впервые за всё время правления Х. Буша его кабинетприступил к экономическим реформам. Ситуация с реформированием экономики, с чемсвязывался выход из затяжного кризиса, в новых политических обстоятельствахвыглядела неоднозначно. С одной стороны, ближайшее окружение Х. Буша, егоминистр финансов С. Шульце строго стояли на страже интересов «баронов олова».Проолигархические деятели внушали Х. Бушу мысль, что единственная возможностьвыйти из экономического тупика — это полное доверие и поддержка Патиньо идругих «баронов». Они представляли «баронов» как бескорыстных меценатов,приносящих в жертву отечеству свое достояние и умение управлять экономикой.
С другой стороны, Х. Буш ставил перед своимиминистрами задачу проведения таких реформ, которые позволили бы укрепитьнародное хозяйство страны, справиться с бюджетным кризисом, а затем перейти киндустриализации. Бюджетная дыра была столь велика, что Х. Буш издал 15 мая 1939 г. декрет об увеличении налогов на экспорт. Был установлен 25% налог на валютную прибылькомпаний. Увеличение налога сопровождалось отменой обязательной сдачи валюты,получаемой от экспорта, чего давно желали горнорудные компании. Несмотря наотмену обязательной передачи валюты государству, величина налога была стольвысока по сравнению с предыдущими годами, что декреты были восприняты в штыкиэкспортерами, а единый обменный курс угрожал всплеском инфляции.
К. Монтенегро, В. Пас Эстенссоро, Ф. Поу Монт идругие левые националисты убеждали президента в несправедливости и пагубностидля страны промонополистического курса, к которому подталкивали его советники.Публичное признание самого Шульце, что декрет не только согласован по всемпараметрам с монополиями, но и составлен в их интересах, вызвало ярость Х. Буша,и он отправил министра в отставку. Главным изменением в кабинете сталоназначение на пост министра финансов реформиста Ф. Поу Монта. Х. Буш чистопо-военному сделал крутой поворот во всей политике, поручив Ф. Поу Монтуразработать новый декрет о налоговой реформе. 25 мая Х. Буш отменил предыдущиедекреты, объяснив это подготовкой фундаментальных реформ в экономике. В своемпервом интервью прессе новый министр финансов подчеркнул: «Необходимо срочнопровести налоговую реформу, возложив большее бремя на богатых… Правительствоне должно ни при каких обстоятельствах сокращать расходы на жизненно важныецели: общественные работы, зарплату, национальную оборону и т.п.». Декреты,подготовленные Шульце, он охарактеризовал как наносящие вред государству. Вследза этим был восстановлен ранее действовавший режим сдачи валюты государству.
В ответ Ассоциация горнопромышленников предложилаправительству создать специальный группу технических советников для выработкипринципов государственной политики в отрасли. Х. Буш пошел на встречу этимпредложениям и распорядился создать «Постоянный горнорудный комитет», в которыйдолжны были войти представители как монополий, так и мелких и среднихшахтовладельцев. Впервые после 20-х годов все предприниматели отрасли какмелкие, так и крупные были готовы объединиться во имя общих целей. Динамикароста цен на олово на мировом рынке снимала многие противоречия междупроизводителями и делала неактуальными их споры вокруг квот на экспорт, чем дотого пользовалось правительство, стравливая конкурентов. Комитет потребовал отвластей отмены системы дифференцированных курсов валют и снижения налогов вотрасли. Демарш горнопромышленников успеха не имел.
Требования горнопромышленников противоречили планамправительства. Х. Буш стремился к экономической независимости страны, началокоторой могли положить индустриализация и диверсификация народного хозяйства сопорой на горнорудную промышленность. Первоначально он надеялся на добрую волюи патриотизм Патиньо и Арамайо. Однако, националисты убедили его в обратном,подталкивая к установлению жесткого контроля государства над горноруднымимонополиями.
Министр финансов Ф. Поу Монт подготовил несколькодекретов, которые означали начало глубоких реформ в основной отраслиболивийской экономики. 7 июня 1939 г. Х. Буш подписал три исторических ироковых для него самого декрета. Главным был декрет о 100% сдаче государствувалюты, вырученной от экспорта минералов. Декрет устанавливал централизованныйи абсолютный контроль государства над валютными поступлениями, при этом сохранялсявыгодный государству дифференцированный обменный курс национальной валюты.Статья 38 под нарушениями положений декрета понимала «всякое пассивноесопротивление: саботаж, локаут, сокращение объема производства, любые прямые икосвенные меры, направленные на изменение нормальной работы рудников».Нарушители декрета наказывались ни больше, ни меньше как смертной казнью.Суровые меры должны были гарантировать исполнение декрета, который угрожаллишить горнорудные компании части их прибыли.
Другим декретом было проведено огосударствлениесозданного при Д. Торо в 1936 г. Горнорудного банка, главной задачей которогообъявлялось кредитование и стимулирование мелких и средних шахтовладельцев,что, по мысли авторов закона, должно было привести к демонополизации отрасли.Председателем Горнорудного банка был назначен В. Пас Эстенссоро, ставший кэтому времени одним из признанных лидеров националистов. Директором банка сталсчитавшийся марксистом, но давно уже присоединившийся к националистам или, какони сами себя называли, «революционным националистам», В. Гевара Арсе.
Комментируя свои новые решения, Х. Буш заявилпрессе: «Я сделаю государство независимым от негативных сил… я оставлю странус реальными богатствами, которые до сего дня она не могла контролировать». Ф. ПоуМонт сформулировал более четко цели реформы: «Декреты направлены на укреплениенациональной экономики за счет поступлений валюты, получаемой от экспорта.Нужно прекратить отток капитала из страны». Национал-реформисты видели в этомдекрете главное орудие новой политики диверсификации и индустриализации страны,где главным действующим лицом было бы государство, получавшее значительныйисточник накоплений из экспортных отраслей.
Декрет вызвал панику среди магнатов и проолигархическихкругов. Из Сантьяго-де-Чили в Ла-Пас срочно прилетел М. Хохшильд. 9 июня 1939 г. многочисленная делегация горнопромышленников тщетно добивалась приема в президентском дворце.Однако дальше приемной их не пустили, Х. Буш отказался принять представителеймонополий.
10 июня Х. Буш обратился по радио к нации. Онсказал: «Государство как регулятор национальной экономики должно координироватьинтересы промышленности, торговли, добывающих отраслей во имя высших интересовстраны». Он убеждал, что декрет «гарантирует увеличение инвестиций подконтролем государства, обеспечит укрепление национального капитала с цельюобеспечить экономическую независимость республики». Он процитировал другой свойдекрет: «Национализация Горнорудного банка сыграет роль источника развития изащиты интересов средних и мелких горнопромышленников».
Х. Буш объяснял введение новой экономической системызащитой благосостояния обездоленных классов. Обосновывая свои действия, Х. Бушсослался на 17 статью новой конституции, в которой речь шла о социальнойсправедливости как принципе построения экономической модели. Оправдываясь передсвоими либеральными оппонентами за вмешательство в дела частного бизнеса, Х.Буш указал на успешные примеры государственного контроля над экономикой вГермании, Италии, СССР и Испании. Из латиноамериканских стран он назвалАргентину, Бразилию и Чили, установивших государственный контроль надиностранным капиталом и экспортом. В качестве примера этатистской политики вэкономике Х. Буш ссылался и на «новый курс» Рузвельта.
Для президента целью реформы было избежать утечкикапитала и еще большего обнищания страны. Фактически Х. Буш повторил всеаргументы левых в Учредительном собрании во время дискуссии о собственности. Поего словам, принятие закона «не отменяет частную собственность, однако правособственности должно соизмеряться с общественным интересом». Декреты были самымрешительным проявлением экономического национализма.
Х. Буш призвал народ и армию поддержать его реформы:«Будут говорить, что моё правительство революционно. Да, граждане, я желаюреволюции, результатом которой будет то, что Боливия, наконец, воспользуетсясвоими богатствами». Действия Х. Буша поддержали все левые и националистическиесилы. Недавно еще фрондировавшая «Ла Калье» вновь стала главным защитникомправительства. Декрет вызвал подъем массового патриотизма и народногоэнтузиазма. 15 июня в Ла-Пасе прошла невиданная по своим масштабам демонстрацияв поддержку президента. Манифестация проходила вечером, и когда Х. Буш вышел набалкон президентского дворца «Кемадо», чтобы обратиться к народу, наэлектростанции произошла авария и площадь погрузилась в темноту. Митингпродолжался при свете свечей, отчего слова Х. Буша воспринимались особоторжественно и романтично. Х. Буш провозгласил восстановление суверенитетастраны над её богатствами. Он призвал всю нацию, капиталистов и трудящихся, ксовместной работе в строительстве новой Боливии: «Пришел час самопожертвования,и мы все должны быть готовы к этому во имя родины»
Обстоятельства митинга возбудили сильные чувства и всамом Х. Буше. На состоявшемся после него банкете, как рассказывал А. Сеспедес,Х. Буш произнес потрясающую по своей глубине и искренности переживаний запостоянные поражения и унижения родной страны речь. В частности, он сказал: «Ястал президентом не для того, чтобы служить капиталистам. Это они должны бытьна службе у своей страны, и если они не станут этого делать по своей воле, ясмогу их заставить. Товарищи, клянусь Вам, что я, Херман Буш, покажу этимПатиньо, Арамайо, Хохшильдам, всем эксплуататорам Боливии, что здесь естьпрезидент, который заставит уважать свою страну и народ». Этими словами Х. Бушбудил самые радужные надежды на продолжение реформ и антиолигархическойполитики, о которой лишь говорили последние три года.
Антиолигархический настрой Х. Буша проявился в егодальнейших действиях. Он реорганизовал свой кабинет, усилив в нем радикальноенационалистическое крыло. Вместо умеренного А. Ос-трия Гутьерреса на постминистра иностранных дел был назначен К. Салинас Арамайо. В условияхформирования блоков государств накануне мировой войны решение вопросоввнешнеполитической ориентации страны в определенной степени влияло на выборнаправления внутреннего развития. Назначение К. Салинаса Арамайо предполагалоусиление националистических и антиимпериалистических тенденций при отходе отпрофашистской линии поведения правительства Боливии.
Кроме К. Салинаса в кабинет вошли другие близкие Х.Бушу левые молодые политики. Министерство сельского хозяйства возглавилрадикальный националист, тесно связанный с ЛЕК Х. Меркадо Росалес. Впервые былосоздано министерство пропаганды и туризма. Его возглавил директорнационалистической газеты «Ла Ноче» М. Флорес, который уже пережил и близость кпрезиденту, и опалу после «марофистского» псевдо-путча в ноябре 1938 г. Новое министерство было призвано осуществлять цензуру оппозиционной прессы и проводитьинформационную политику поддержки антиолигархических мероприятий диктатуры. Дляусиления полицейского надзора и контроля над действиями оппозиции в столице былназначен новый префект, преданный Х. Бушу человек, Х. Саенс Гарсия.
Реагируя на нововведения, 14 июня 1939 г. горнопромышленники направили Х. Бушу записку с замечаниями к изданным декретам ипостановлениям. Промышленники подчеркивали, что не выступают противправительства, а лишь требуют согласований с ними всей экономической политики. Х.Буш был рад этому обращению, ибо искал согласия в обществе, в том числе и смонополиями. Однако страсти были слишком накалены, а декрет о 100% сдаче валютыбыл для него своего рода символом веры и знаком его собственной судьбы. 20 июня 1939 г. Х. Буш ответил: не будет никаких отступлений от декрета во всем егообъеме и деталях. Подчеркивая свою бескомпромиссность, он приказал опубликоватьв газетах свой ответ на обращение горнопромышленников.
Решительное настроение президента длилось недолго, ион вернулся к любимому им методу примирения враждебных сторон. Уволенныйминистр финансов Ф. Гутьеррес Граньер был переведен управляющим Горнорудногобанка, в то время как официальные руководители банка, председатель В. ПасЭстенссоро и директор В. Гевара Арсе остались без реальных полномочий. Вскоре Х.Буш вернул к руководству банка своего бывшего министра финансов А. Паласиоса, которогопоставил начальствовать над директорами Горнорудного банка, обесценив всепредыдущие назначения
Х. Буш все еще надеялся привлечь монополии кпатриотическому делу подъема страны. Не имея собственных идей о будущейэкономической системе, и считая, что решать проблемы роста и развития народногохозяйства должны «капитаны производства», легендарные боливийцы, ставшиевсемирно известными магнатами Патиньо и Арамайо, Х. Буш обратился к нимнапрямую с невероятно наивным и романтическим призывом посвятить себя«возрождению Боливии». 27 июня он послал большое письмо Патиньо, в котором,взывая к патриотическим чувствам самого известного боливийца, приглашал его кактивному участию в подъеме экономике, её диверсификации и индустриализации.Это послание Г. Го-салвес передал в Париже Патиньо.
Х. Буш верил в патриотизм Патиньо. На него произвелиочень благоприятное впечатление запомнившиеся ему надолго слова Патиньо вовремя кризиса на переговорах о мире с Парагваем в 1938 г., когда вновь замаячила опасность возобновления военных действий. Тогда в интервью АссошиейтедПресс Патиньо громогласно, на весь мир заявил, что в случае возобновления войныпередаст все свои финансовые и экономические ресурсы в распоряжениеправительства и будет до последнего сотрудничать с режимом Х. Буша. Такие словавпечатляли Х. Буша, создавали у него иллюзии относительно подлинных чувств ипатриотизма магната.
В своем письме Х. Буш просил Патиньо стать опоройподъема страны, находящейся на дне глубокой пропасти. Он писал: «Внутреннийразвал страны стал очевидным фактом. Демагогия и борьба партий, безграничные инеудержимые, разрушили все моральные устои общества… Патриотизм стал пустымсловом, а личные амбиции — законом». Далее Х. Буш призывал: «Прошу Вашегосотрудничества в осуществлении исторических задач, стоящих передо мной. У Васесть средства, а нам нужны школы для поднятия культурного уровня в большинствесвоем неграмотного народа, нам нужны железные дороги, которые связали бывнутренние районы страны, нам нужны больницы, детские дома..., нам нужнапромышленность, которая даст импульс развитию всей экономики». Х. Буш приглашалПатиньо встать рядом с ним в осуществлении амбициозных планов строительствановой процветающей Боливии.
В своем ответном письме Патиньо жаловался на тяжелоефинансовое положение и отсутствие средств. После ответа магната у Буша неосталось никаких иллюзий в отношении «баронов». Отказ Патиньо, которого Х. Бушсчитал своим союзником и всегда ориентировался на политиков его круга, ибо длянего тот был великим боливийцем, произвел на него шокирующий эффект. Х. Буш былразочарован, раздосадован и подавлен. Нарастанию психологического кризиса удиктатора способствовало дело другого «барона олова» Хохшильда.
В ответ на декрет и несмотря на грозныепредостережения властей Хохшильд объявил локаут на своих рудниках. Его фирмадавно вызывала град нападок со стороны националистических организаций. Хохшильдстал олицетворением всевозможных «зол» и прегрешений. Здесь было и еврейскоепроисхождение, и его посредническо-торговая специализация, дававшая ему «славу»грабителя мелких и средних производителей, и постоянные разоблачения в подкупечиновников и использовании государственных средств во благо фирмы. Ещё в 1937 г. ЛЕК призывал Х. Буша разорвать все контракты и аннулировать концессии Хохшильда, ибо егодеятельность приносила вред государству. Лучшей мишени для националистов нельзябыло придумать.
После опубликования декрета Хохшильд провел опроссреди мелких и средних шахтовладельцев, главным пунктом которого было: кому выотдаете предпочтение при продаже вашей продукции, фирме Хохшильда илиГорнорудному банку. Опрос был болезненным ударом по правительству, котороепредставляло себя защитником именно мелких и средних предпринимателей. Ответ,как и следовало ожидать, был не в пользу государства. Опираясь на эти данные,Хохшильд в полемическом запале направил Х. Бушу резкое письмо. В нем онподчеркивал: «Мелкие горнопромышленники были очень довольны действиямипосредников при контроле со стороны Горнорудного банка. Ваш декрет разрушает нетолько доверие горнорудного сектора, но и всеобщее доверие к правительствустраны». Далее более: «Вы явно не знаете реального положения рабочих, занятых вотрасли. Наше предприятие постоянно повышает уровень жизни своих рабочих,улучшая их питание и жилище. Большинство этих рабочих — индейцы. Сравните иххижины в деревнях и наши поселки. Сравните их скудную пищу, состоящую изкукурузы и коки, с мясом и овощами, получаемыми ими на руднике». Письмо вызвалоярость диктатора. Вслед за этим обнаружился подлог в документах, представляемыхХохшильдом налоговым органам. Налицо было нарушение декрета, каравшееся смертнойказнью.
3 июля Х. Буш вызвал магната и после бурной беседыприказал арестовать его и нескольких других горнопромышленников, обвиненных внарушении декрета. 5 июля 1939 г. президент созвал кабинет министров дляобсуждения дела Хохшильда. В присутствии обвиняемых Х. Буш сразу же поставилединственный вопрос: «Господа! Мое главное желание — это освобождение страны отсоциальной, политической и экономической прострации. Я хочу, чтобы Боливияпочувствовала себя свободной и суверенной страной. Я требую смертной казни дляМаурисио Хохшильда, главного автора пассивного сопротивления декрету. Никакихмягких мер. Я издаю декреты для их исполнения» Присутствовали все министры, ивсе, в том числе и приятель Хохшильда Д. Фионини, утвердили приговор всемобвиняемым. Казнь была назначена на следующее утро.
Утвердив приговор, министры принялись уговаривать Х.Буша помиловать осужденных. Их главным защитником был Э. Бальдивьесо,понимавший абсурдность действий президента и кошмар смертного приговора. Другиеминистры, в том числе и обычно радикально действующий К. Салинас, также сталидоказывать президенту бесполезность и невыгодность этого варварского акта.Стали звонить в посольства, призывая иностранные представительства вступитьсяза Хохшильда. Пугали возможными обвинениями в антисемитизме и нацизме,осложнениями с Аргентиной, гражданином которой был Хохшильд. Дело дошло допредложений выкупа жизни магната за 25 млн боливиано. За Хохшильда вступились ивоенные, генералы Ф.М. Ривера и В.А. Мендес. Под общим давлением Х. Буш отменилсвой приказ о расстреле.
Драматические коллизии этого дня закончилисьтрагикомично. Было решено обнародовать приказ о смертной казни Хохшильда, ачерез день декрет о помиловании. Хохшильд вышел на свободу, его пригласили набеседу к Бушу, который в присутствии Э. Бальдивьесо отчитал магната «заневерное поведение»… Бот и все.
Неудача в переговорах с Патиньо и провал«кавалерийской атаки» на монополии привели к глубокому душевному кризисупрезидента. Буш стал мало интересоваться политическими событиями. Последней егозначимой акцией было принятие 3 августа 1939 г. подготовленного министрами-реформаторами декрета о национализации Центрального банка, который до этого моментабыл смешанным банком двойного назначения: коммерческим и эмиссионным. Решенияпо действиям банка принимали акционеры. После декрета Х. Буша государство сталоединственным собственником, обязуясь вернуть стоимость акций их держателям взолоте или валюте. Государство получало эффективный инструмент контроля надбанковской системой. Реформа Центрального банка была составной частьюпредпринимаемых реформаторами усилий по созданию независимой экономическойсистемы в стране.
В августе стало очевидным кризисное состояние диктатуры.Реформы не давали результатов, цели и средства были неопределенны, а сам Х. Бушоказался в политической изоляции. Президент оставался инертным, был разочаровани переживал глубочайший душевный кризис. Он впал в депрессию, отошел отповседневного управления страной, потерял всякий интерес к событиям. М. Алькасартак описывал эти дни президента Буша: «22 августа. Уже неделю президент невходит в свой кабинет, мучается зубной болью и пьет». Он проводил все времядома, в кругу семьи. Жил он очень скромно, в своем доме в районе Мирафлорес,где рядом с ним обитали его родственники, служившие при нем адъютантами.Трагические события ночи 23 августа произошли среди близких, не считая солдатакараула, приставленного к дому. В ту ночь при весьма темных обстоятельствахпрезидент Х. Буш покончил счеты с жизнью.
История его самоубийства запутана. Многие обвинялиолигархию в устранении Буша, и в частности, в причастности к этому генерала К. Кинтанильи.Для таких подозрений были свои основания. В глаза бросались подозрительныефакты, как оперативность, с какой К. Кинтанилья уже в 6 утра провел заседаниекабинета министров, на котором объявил о своем решении занять президентскийпост. Вице-президент Э. Бальдивьесо был отстранен от власти. Последнегоподдержали лишь пронацистская группа «Железная звезда» и левая студенческаяфедерация. Безуспешно левые попытались воссоздать союз социалистов и военныхобразца 1936 г. с опорой на генерала Э. Пеньяранду. Реальная власть была у К. Кинтанильи.Э. Бальдивьесо был вынужден смириться с потерей власти, так как за К. Кинтанильейстояла армия. Левые выразили свою поддержку генералам Бильбао Риохе и Э. Пеньяранде,героям Чакской войны и реальным претендентам на продолжение дела Торо-Буша.Кинтанилье удалось разрушить этот опасный для него союз, выслав из страныгенерала Бильбао Риохе в октябре 1939 г.
Именно Кинтанилья меньше всего мог претендовать название наследника «дела Буша» или даже его сподвижника. За несколько дней доэтих трагических событий Буш собирался выслать его из страны и очень тяготилсясознанием того, что во главе армии стоит его противник. Левые офицеры инационалисты сразу же выдвинули версию убийства Х. Буша агентами олигархии.
Обвинение осталось недоказанным и со временемпревратилось в часть националистических мифов. Трудно определить, было ли этосамоубийством или удачным дворцовым переворотом. Нельзя не согласиться сословами боливийского историка Р. Савалета Меркадо: «Если он покончил с собой,то произошло это лишь потому, что в действительности его диктатура не моглапойти дальше того, что уже достигла; если его убили, то потому, что его врагивсе еще обладали достаточной силой, чтобы убрать его и режим». Выход из тупикадиктатуры, в котором оказался военно-социалистический режим, был слишкомтрагичным для главного действующего лица, для Буша, и для всей страны, где,казалось, все возвращалось к безраздельному правлению роски.
Пришедшие к власти Кинтанилья и традиционные партииотстранили от управления страной всех левых и националистических деятелей. Былиобещаны всеобщие выборы по конституции 1938 г. и возвращение к «нормальному» правлению на основе традиционных партий. В первый же день после смерти Х. Бушановый глава страны принял А. Аргедаса, Э. Эрсога, Э. Монтеса, представлявшихтрадиционные партии, и заверил их в скором возвращении к «нормальной жизни»Декреты 7 июня 1939 г. были отменены. Это был конец режима «государственного социализма»,а также прекращение всех реформ националистического толка.
Похороны Буша вылились в массовую демонстрациюискреннего народного горя и отчаяния. Буш стал подлинным национальным героем,образ которого сразу же был монополизирован националистами и левыми партиями идвижениями. Невнятные выражения сочувствия со стороны олигархических политиковв сочетании с их искренней радостью в связи с концом реформ и«социалистических» экспериментов усиливали подозрения в участии правых сил вустранении Буша.
«Буш, — писал Р. Савалета Меркадо, — без сомнения,самая яркая и сильная по своей исторической мощи фигура в истории Боливии этоговека. Он герой армии, которая чувствовала себя побежденной… Для Боливии Буш —это чистый герой, даже его ошибки и путаница в идеях — это недостатки самойнации. Буш был тем, чем тогда была Боливия, он выбрал максимальное слияние сродиной и предпочел смерть»
Для левых Х. Буш стал мучеником «национальной идеи».Даже крайние левые, в том числе марксисты, к которым Буш не питал никаких симпатий,возвели его в ранг идола. Политики противоположных направлений сходились воценке личности Х. Буша и его режима. Его недруг и оппонент А. Аргедас писал:«Он был патриотом, но по-своему; его патриотизм был инфантильным, наивным ипоказным. Его приводили в волнение вид национального флага, звуки военногомарша, парад войск. Он верил, что единственно патриотическое дело — это защитародины в окопах, на полях сражений, и считал всех, кто не был солдатом, плохимипатриотами". А Т.Мароф писал в «Ла Калье» сразу после его смерти: «Буш,честный военный, представляет собой необратимый переходный момент в историисреднего класса, переход от сентиментального национализма, развивающегося внаправлении к более зрелому социализму с четкой теорией и точным пониманиемнаших проблем»
Смерть диктатора привела к концу режима, который втечение трех лет своего существования так и не смог создать органической ипрочной структуры социально-политической поддержки реформ. Ни Д. Торо, ни Х.Буш не создали солидную социальную базу, на которую могли бы опереться впроведении реформ, что обусловило слабость и колебания режима. Армия, отдельныелевые и националистические группы и партии, профсоюзы с разной степеньювовлеченности в политику и участия во власти поддерживали правительство. Всепопытки построить официальную партию дали столь незначительные результаты, чтоне могли повлиять на развитие событий. Политическая смерть режима после уходаиз жизни Буша была логичной и естественной. Отсутствие четкой программыпреобразований, которая могла бы претендовать на поддержку общества, объединивего вокруг национально значимых целей, постоянное, порой неудачноеэкспериментирование с неизбежными откатами и корректировками курса,непоследовательность в выполнении принятых решений ослабляли режим, и, в концеконцов, привели к краху.