Оглавление
Введение
Глава I. Колониальная политика Германской империи в 1871-1914 гг
§ 1. «Железный канцлер» О. Бисмарк и начало колониальной экспансии Германской империи (1871-1888 г.)
§ 2. Колониальная политика императора Вильгельма II (1888-1914 гг.)
Глава II. Колониальное движение в Германии: организации, идеология и пропагандистская деятельность
Заключение
Список источников и литературы
Введение
Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью восполнить пробелы в исследовании истории колониальной политики Германии последней 1/3 XIX-нач.XX вв. Если в разработке проблем, связанных с европейским направлением внешней политики Германии, отечественная и германская историография достигла значительных результатов, то тема немецкой колониальной политики традиционно оставалась периферийной. К малоизученным сюжетам можно отнести: специфические черты колониальной политики Бисмарка и Вильгельма II, образование и функционирование организаций, занимавшихся колониальной пропагандой, сущность германской колониальной идеологии и пр. Их рассмотрение не только позволит расширить объем исторических знаний по вопросам колониальной политики Германии, но и будет способствовать глубокому пониманию характерных черт ее внешней политики в целом. Последнее приобретает особую значимость при осознании лидирующей роли Германии в современных европейских интеграционных процессах. В связи с этим изучение данной темы особенно актуально в современных условиях, когда Российской Федерации необходимо выработать адекватный внешнеполитический курс по отношению к ФРГ.
Историография проблемы:
В развитии отечественной историографии по изучаемой проблеме, на наш взгляд, можно выделить 2 периода:
I. 1920-1980-е годы, которые связаны с историей исторической науки СССР.
II. 1990-е годы по настоящее время - рамки развития исторической науки Российской Федерации.
Первый период (1920-1980-е гг.). Сразу оговоримся, что данный период имеет 2 четко очерченных этапа: 1) 1920-1930-е гг. и 2) 1940-1980-е гг. Если на первом этапе историки проявляли интерес к проблемам колониальной политики Германии последней 1/3 XIX-нач.XX вв., осмысливая историю происхождения I мировой войны, то на втором этапе исследовательская активность связана с попытками глубже понять корни II мировой войны.
В отечественной историографии разработка проблем истории колониальной политики Германии началась в 1920-1930-е годы. Весомый вклад в анализ идеологии сделал В. Бузескул (12). Автор рассматривает труды ведущих немецких пропагандистов колониализма и их проекты расширения Германской империи. В работе, обобщающей историю Германии 1890-1914 гг., известный советский историк Н. Лукин-Антонов отводит место сюжетам по колониальной политике Германии в Океании, Китае, а также приводит статистические данные о населении и площади колоний, объемах ввоза и вывоза капитала и товаров (36). История строительства немецкого ВМФ, его роль в колониальной экспансии Германии и в соперничестве с Англией и Францией была проанализирована Л. Ивановым (27).
Как говорилось выше, II мировая война стимулирует советских историков усилить поиск истоков германского милитаризма. Этим и объясняется интерес авторов к теме колониальной политики Германии (1870-1914 гг.). В 1947 г. выходит работа Гольдштейна и Р. Левиной «Германский империализм» (21). Авторы полагают, что во внешней политике кайзеровской Германии, исходя из приоритетной направленности, существовали два периода: «континентальный» и «колониальный».
Л.М. Лещинский посвятил свою работу рассмотрению военной идеологии Германии последней 1/3 XIX-нач.XX вв (35). В результате своего исследования автор приходит к выводу о том, что общественное сознание было пропитанной милитаристскими идеями таких теоретиков, как Мольтке, Клаузевиц и др. Именно они, по его словам, настроили немцев на поддержку колониального грабежа.
Историк Г.Л. Бондаревский в своей работе отражает участие Пангерманского и Флотского союза в пропаганде колониализма, указывая на их тесные контакты с крупными немецкими промышленными магнатами – Круппом и Штумом (10).
В рамках общих работ по истории Германии и истории международных отношений К.Д. Петряевым (33), Ф.Л. Ротштейном (54), С.Д. Сказкиным, Л.И. Гинцбергом, Г. Н. Горошковой В.Д. Ежовым (19) также были проанализированы узловые темы колониальной политики.
Свидетельством роста интереса исследователей к теме стало появление историографических трудов, в которых изучались самые последние достижения зарубежной исторической науки. К примеру, М.Н. Машкин показал концепции ведущих английских и французских историков, а также исследователей ГДР (40).
Весомый вклад в разработку проблемы колониальной политики Германии внес отечественный историк А.С. Ерусалимский (24, 25). Автор в своих работах ввел в научный оборот большое количество архивных источников, материалов из зарубежных изданий, статистических данных, отражающих милитаристскую направленность экономической и общественной жизни Германии, политику по превращению страны в мощную мировую державу, способную военно-силовыми средствами решить задачи германской колониальной политики по переделу колониального мира. Согласно исследователю, именно внешнеполитические амбиции Германской империи внесли дисбаланс в международные отношения в конце XIX — начале XX вв. и, в конечном счете, привели к I мировой войне.
Исследуя начальный период германской колонизации, И.С. Чарный раскрыл социальные корни и процесс вызревания предпосылок колониальной идеологии в немецком обществе, показал трансформацию колониальной частной инициативы подданных империи в экспансионистскую политику германских финансово-промышленных магнатов и правительства. Автор подчеркнул, что установление немецкого правления в африканских колониях произошло в результате агрессивной деятельности германского флота и истребительных войн (65).
В.Л. Резников проследил основные этапы колониальной экспансии Германии в Океании, уделив внимание основанию Новогвинейской компании в 1884 г. и последующему противостоянию с Англией за обладание территориями в Новой Гвинее (52).
Примечательно, что в 1988 г. советская историография обогатилась целым рядом работ по истории Германии последней 1/3 XIX-нач.XX вв. Активизация германистов, как нам представляется, была связана с поворотным моментом, когда в 1888 г. (100 лет назад), кайзером стал Вильгельм II. В 1988 г. были опубликованы труды В.В. Чубинского (67) и К.Б. Виноградова и Ю.В. Жданова (15), которые в определенной степени затрагивали тему германской колониальной политики.
Второй период (1990-е годы по настоящее время) отмечен активным восприятием отечественными исследователями концепций, разработанных западногерманскими историками и плюрализмом мнений. Большую важность для нас представляет работа Б. М. Туполева, посвященная экспансии кайзеровской Германии на Ближнем Востоке и в районе Индийского океана (59).Из работ по изучаемой нами теме, опубликованных в последнее время, внимания заслуживают статья А. Головатенко о внешнеполитическом курсе Вильгельма II (20), книга А. Патрушев (48) об истории Германии XX в., монографии С. В. Фокина о немецкой колониальной политике в Африке (конец XIX – 30-е годы XX века)(61,62), работа Ю.М. Рудакова об экспансии Германии в Арабском Востоке в конце XIX-нач.XX вв. (55).
Не претендуя на исчерпывающий анализ немецкой историографии по изучаемой нами теме, укажем переводные работы, которые помогли нам глубже понять историю колониальной политики Германии последней 1/3 XIX-нач.XX вв. Роль монополий в реализации колониальной политики была рассмотрена Ю. Кучинским (34). В русле этой темы писал и Г. Хальгартен, указывая на общность целей отдельных групп военно-промышленного и финансового капитала, которые подталкивали Германию к колониальной экспансии (63). Г. Гейдорн в своей работе характеризует пропаганду колониализма в прессе и механизм формирования такого общественного мнения, которое облегчило германским правящим кругам проведение агрессивной колониальной политики (18). Конкретно-историческое исследование Х. Дрекслера посвящено борьбе африканских народов гереро и нама против германского империализма 1884-1915 гг. (23). Э. Людвиг, рассматривая биографию Вильгельма II (37), и Х. Шульце в обобщающей работе о немецкой истории в определенной степени затрагивают ключевые моменты колониальной политики Германии (1870-1914 гг.) (69).
Исходя из степени разработанности темы в отечественной и немецкой историографии, автор определяет следующие цели и задачи.
Цель – проанализировать колониальную политику и идеологию Германской империи в 1871-1914 гг.Поставленная цель требует решения следующих задач:
Проанализировать колониальную политику Бисмарка и подходы колониальной политики Вильгельма II, выявить общее и особенное.
Изучить историю колониального движения в Германии в призме становления и развития ведущих организаций и их пропагандистской деятельности.
Рассмотреть колониальную идеологию Германской империи, охарактеризовав основные колониальные теории.
Объект исследования - колониальная политика и идеология Германской империи.
Предмет исследования - мероприятия правительства Германии, реализуемые с целью приобретения колониальных владений и их эксплуатации; пропагандистская деятельность ведущих организаций, относящихся к колониальному движению; теории колониальной экспансии.
Территориальные рамки работы охватывают Германскую Империю в составе метрополии – Германии и ее колоний в Африке (Намибия, Танзания, Конго, Того и Камерун), Азии (Китайский Циндао, полуостров Шандунь) и Океании (острова Новая Гвинея, остров Бисмарка в архипелаге Бисмарка, северная часть Соломоновых островов, Каролинские острова, Марианские остров, Науру, остров Новая Британия, остров Новая Ирландия, остров Лавонгаи, Маршалловы острова). Работа затрагивает темы экспансии Германии в Турции, Палестине, а также сюжеты о колониальном соперничестве Германии с ведущими европейскими державами. В связи с этим территориальные рамки сочинения включают Ближний, Средний Восток и Европу.
Хронологические рамки исследования охватывают период немецкой истории с 1871 по 1914 гг. Верхняя хронологическая граница связана с датой образования Германской империи. Она является поворотным моментом не только для немцев, достигших единства и имперской формы государственности, но и для всей истории международных отношений последней 1/3 XIX-нач.XX вв. Немецкое государство, возникшее на политической карте Европы, вступило на путь колониальных захватов и претендовало на передел уже поделенного мира. Противоборство Германии с великими державами за обладание колониями привело к Первой мировой войне. Дата ее начала – 1914 г. – взята в качестве нижней хронологической границы, т.к. она является точкой отсчета вооруженной борьбы Германии с ведущими империями за расширение колониальных владений. --PAGE_BREAK--
Источниковую базу работы составили различные по характеру документы и материалы, которые условно можно разделить на несколько самостоятельных групп.
1. Правительственные документы, большая часть которых содержится в сборнике Е. Юровской (4). Здесь сконцентрированы материалы заседаний рейхстага, где обсуждались проекты приоритетных направлений колониальной экспансии, определялась специализации колоний, выделение бюджетных ассигнований на колониальную администрацию, охранные войска и полицию, экспедиционные корпуса для подавления восстаний, социальные статьи: образования, медицинского обеспечения немецких колонистов и «туземцев». Сборник также содержит ключевые документы, как по истории германской колониальной политики, так и по истории международных отношений в 1871-1914 гг., в частности генеральный акт Альхесирасской конференции 1906 г., франко-германские соглашения по Марокканскому вопросу 1909 г. и 1911 г., а также русско-германское соглашение по Персидскому вопросу 1911 г. и др.
Также сюда следует отнести и опубликованные в журнале «Красный архив» депешу российского посла в Берлине Остен-Сакена и докладную записку помощника секретаря посольства Фан-дер Флита, посвященные истории пангерманского союза (6). Называя идеалы пангерманистов как плод фантазии, Ост-Сакен отмечает, что подготовка ими практических мер реализации своих планов серьезно затрагивает интересы России и подготовленная по его указанию докладная записка его подчиненного Фан-дер Флита полностью объясняет его опасения. Отличительной чертой пангерманистов, отмечает Фан-дер Флит, является свойственная немецкому духу, трезвость взглядов на достижение конечных целей союза – постепенная германизация народов, входящих в состав империи. Данный документ, несомненно, расширяет наши знания об идеологии и деятельности Пангерманского союза.
2. Мемуары государственныхдеятелей Германской империи.
Хотя в мемуарах князя Отто фон Бисмарка колониальным вопросам уделено мало внимания, однако они представляют интерес как источник по истории внутриполитических проблемам Германии и европейской дипломатии «железного канцлера» (1, 2).
В мемуарах Вильгельма II кайзера Германии, находят свое отражение события и личности, оказавшие свое воздействие на принятие государственных решений по международным проблемам, в том числе и по колониальной политике империи, приводимых зачастую к смене вектора в направлениях колониальной экспансии, широко представлена переписка германского кайзера с русским царем по вопросам, затрагивающим геополитические интересы России на Балканах, в Турции, Иране и на Дальнем Востоке (3).
Мемуары Бернхарда фон Бюлова в период правления, которого колониальная политика приняла наиболее агрессивный характер. Первый марокканский кризис 1905 г., строительство Багдадской железной дороги, захваты в Океании произошли именно в период его канцлерства, а его требование для Германии «места под солнцем» стало началом мощной программы по увеличению военной мощи армии и флота (2). Еще до начала развертывания в стране военно-строительной программы Б. фон Бюлов в августе 1897 г. заверил кайзера о безусловной ее поддержке всеми патриотическими силами Германии. Именно в канцлерство Б. фон Бюлова состоялся переход Германии в русло «мировой политики», основным направлением которой, по мнению канцлера, должна была стать активная экспансия в Африку.
И все же наиболее впечатляют в аспекте колониальной политики Германии воспоминания адмирала Альфреда фон Тирпица (5). Отставной морской министр, реализовавший большую часть флотской программы, в своих воспоминаниях определенное место отводит колониальной политике Кайзеровской Германии, считая, что ее успех в значительной мере стал бы более эффективен, если бы с самого начала германской колонизации Заморья она была бы поручена не министерству иностранных дел, а морскому министерству.
Методология исследования. В работе использовался диалектический метод, который включает в себя следующие принципы: историзма, объективности, и всесторонности. Принцип историзма заключается, как требование рассматривать любой объект, любое явление (в данном случае Колониальную политику Германии) в историческом контексте, в развитии, с учетом причинно следственных связей. Принцип объективности дал возможность подходить ко всем процессам и явлениям критически и выстроить логику изложения. Принцип всесторонности позволил определить предмет исследования и рассмотреть его целостно.
Среди методов исследования активно использовался хронологический позволивший рассмотреть все изученные явления с точки зрения их последовательности. Это дало возможность глубже раскрыть суть рассматриваемых процессов, очень насыщенными фактами и событиями.
Структура работы обусловлена основной целью и задачами исследования: состоит из введения, двух глав, заключения и списка источников и литературы.
Глава I. Колониальная политика Германской империи в 1871-1914гг.
§ 1. «Железный канцлер» О. Бисмарк и начало колониальной экспансии Германской империи (1871-1888 г.)
Широкая пропаганда в пользу активной колониальной политики началась в Германии еще в конце 70-х годов. Наиболее ревностными агитаторами были миссионерами, типа Фабри, его брошюра «Нуждается ли Германия в колониях?» пользовалась большим успехом в буржуазных кругах и в националистических ферейнах. Колониальная агитация миссионерских кругов едва ли, однако, привлекла бы к себе внимание правительственных сфер, если бы она не пользовалась поддержкой со стороны крупных банкиров, магнатов тяжелой промышленности, судовладельцев и тех представителей ганзейской буржуазии, которые уже наладили экономические связи с некоторыми колониальными странами (21; с. 123).
Любопытно, что эта примитивно грабительская идея, родившаяся в период первоначального накопления капитала, прельстила в начале 80-х годов довольно разнородные круги в Германской империи. То были, с одной стороны, аристократические и офицерские круги, группировавшиеся вокруг «консервативного клуба», во главе которого стоял крупный померанский помещик и кайзеровский камергер граф Бер-Банделин, с другой стороны, к ним примкнули некоторые мелкобуржуазные элементы и неудачливые интеллигенты, отставные лейтенанты, чиновники и юнкерские сынки. Именно эти круги, смотря на преуспевающих банкиров и крупных промышленников, считали, что непосредственное и активное участие в колониальном разбое открывает перед ними широкие перспективы в смысле добычи земель, богатства, славы и хорошо оплачиваемых постов (24; с. 228-229).
Крупные банки – играли ведущую роль и в колониальной экспансии германского империализма. При этом особое место занимали созданные на рубеже XIX и XX вв. колониальные банки (60; с. 44).
Два крупнейших банка «Дисконтогезельшафт» и «Немецкий банк» в семидесятых годах взяли в свои руки кредитование экспортной и импортной торговли Германии (58; с. 204).
Наблюдая процесс развития банков в Германии, мы приходим к заключению, что в ней крупные банки создаются не путем медленного объединения, — крупные банки уже рождаются крупными. Преимущества крупных банков позволяют им особенно быстро и успешно развиваться (34; с. 154).
В 1880 году Ганземанн, глава банка «Дисконтогезельшафт», уже был заинтересован в делах гамбургской торговой фирмы «Годефрой»; эта фирма владела факториями на о. Самоа, но в годы грюндерства она неудачно занялась спекулятивной биржевой игрой акциями рейнско-вестфальской горной промышленности и, в конце концов, оказалась на грани банкротства. Чтобы спасти свои капиталы, глава фирмы «Годефрой» решил воспользоваться тем, что в её делах был лично заинтересован статс-секретарь ведомства иностранных дел фон Бюлов. Расчет оказался правильным.
Но главную роль в спасении фирмы «Годефрой» сыграл советник ведомства иностранных дел Генрих фон Куссеров. Занимая, важный пост в дипломатическом ведомстве и притом находясь, в ближайшем окружении Бисмарка, он оказался тем «подходящим человеком на подходящем месте», который всегда выступал в качестве посредника между заинтересованными кругами немецкой буржуазии и высокими правительственными инстанциями. И на сей раз, он выступал в интересах фирмы «Годефрой» и Бюлова, сумев привлечь к делу и Ганземанна. Главу «Дисконтогезельшафт» уже влекли к себе неведомые дали колониальной экспансии и широкие возможности получения колониальных сверхприбылей; он охотно откликнулся на зов «Годефрой» о помощи при условии, если германское правительство предоставит фирме государственные субсидии и гарантии. Более того, это означало, что ради их финансовых махинаций правительство втягивается в дела колониальной политики (24; с.216-217).
Внешняя политика крупных держав оказывалась неотделимой от колониальной политики, а дипломатия все чаще обслуживала интересы мощных буржуазных фракций, добивавшихся особых выгод в той или другой зоне мира и влиявших на формирование глобальных внешнеполитических замыслов (14; с. 157).
Некоторое время Бисмарк колебался, но вскоре, поддавшись, настоятельным требованиям столь влиятельных кругов, сделать пробный шаг. В рейхстаге, как и за его стенами в это время шла острая борьба в связи с общим поворотом бисмарковской политики в сторону протекционизма. Сторонники высоких покровительственных пошлин — консерваторы, имперская партия и национал — либералы, — представляющие интересы юнкеров и тяжелой промышленности, встретили сильную оппозицию со стороны защитников «свободной торговли» — левого крыла национал — либералов, партии прогрессистов и католического центра, решительным противником колониальной политики была социал-демократия. По линии этой борьбы проходил тогда и водораздел между сторонниками и противниками законопроекта о колониальных субсидиях.
29 апреля 1880 года законопроект был провален незначительным большинством голосов. Тем не менее, в 1881 году Бисмарк сделал, попытку на сей раз протащит через рейхстаг новый план – государственного субсидирование пароходных линий «Северогерманского Ллойда», связывающих Германию с Восточной Азией и Австралией. Но тут он снова обжегся. Убедившись в этом, он рассердился и решил пока ничего больше открыто, не предпринимать в поддержку колониальных дельцов. Его внимание в то время было всецело поглощено делами международной политики в Европе, и прежде всего созданием военно-политического блока под эгидой Германской империи (11; с. 117-118).
В период франко – прусской войны Бисмарк решительно отказывался поддержать сторонников политики колониальных приобретений. Незадолго до войны в письме военному министру Роону, он дал этому экономическое обоснование, в те времена весьма распространенное в кругах либеральной буржуазии – сторонников свободной торговли. Он считал тогда, что представление, будто приобретение колоний, подтолкнёт развитие торговли и промышленности, является большой иллюзией; на самом деле оно только навяжет стране дополнительные налоги, которые трудно будет обосновать. В те времена он возражал против политики колониальных приобретений и по внешнеполитическим мотивам. Даже много позднее в беседе с одним энтузиастом колониальной политики, указывавшим на необъятные возможности территориальных приобретений в Африке, Бисмарк сказал: «Ваша карта Африки хороша, но моя карта Африки – Европе. Здесь расположена Россия, а здесь расположена Франция, мы же находимся в середине – такова моя карта Африки».
На протяжении 70-х годов Бисмарк и не помышлял о колониальных захватах. Поворот наметился лишь в самом начале 80-х годов, когда он твердо встал на путь протекционизма. Еще в феврале 1883 года Бисмарк заверял английское правительство, что Германская империя «сейчас, как и раньше», далека «от всяких колониальных домогательств, и особенно от всякого вмешательства в существующие британские интересы» (45; с. 24-25).
Международная обстановка в тот момент благоприятствовала вступления Германии на колониальную арену. Французский кабинет Жюля Ферри, побуждаемый корыстными интересами небольшой, но влиятельной клики колониальной войне в Индо – Китае. Бисмарк охотно поддерживал эту авантюру правительства Ферри, которое в свою очередь искало его поддержки. Реваншистская программа отошла на задний план, ей на смену пришла политика столь тесного сближения с Германией, что Клемансо даже заклеймили Ферри как «агента Бисмарка». Во всяком случае, пока кабинет Ферри находился у власти (февраль 1883 – март 1885 гг.), Бисмарк мог извлечь из его политики немалую пользу. продолжение
--PAGE_BREAK--
Бисмарк учитывал, что и Англия не сможет противодействовать захватнической политике Германии в колониях. После того как английское правительство захватило Египет, где финансовые интересы французского капитала были весьма значительными, не было оснований сомневаться в том, что англо – французское соперничество в этой стране будет нарастать. Разумеется, Бисмарк не преминул воспользоваться этими противоречиями, к тому же он умело их разжигал (54; с. 109).
Реальный перелом в политике Бисмарка, а значит и Германской империи наступил в 1884 году. Связан он был с осуществленной в предшествующем году предприимчивым купцом из Бремена Адольфом Людерицем покупкой у местных туземных вождей части африканской территории Агра – Пекинья в районе бухты, носящей теперь его имя. Он обратился к имперскому правительству с просьбой санкционировать его приобретение(67; с. 350).
Документ потверждающий установление имперского протектората над африканским владением Людерица: «Ходатайство А. Людерица о предоставлении ему защиты. Бремен, 8 апреля 1884 г.
Высокому имперскому ведомству иностранных дел. Только что мною получена телеграмма от моего агента в Кейптауне следующего содержание:
«Возникли затруднения, телеграфируйте немедленно, урегулированы ли
законным образом нерешенные вопросы»
Я ответил: «Еще нет, протестуйте, извещаю Берлин…»
В чем заключаются затруднения, я не знаю и могу это выяснить только из письменных сообщений, которые могут прибыть сюда из Кейптауна приблизительно через 4 недели, не ранее.
Как я уже заметил в моем заявлении высокому ведомству от 21 марта, я буду терпеть всякие неприятности от англичан и жителей Капа, пока не будет сообщено официально, что я и мое африканское владение поставлено под защиту Германской империи. Могу ли я повторно покорнейше просить высокое ведомство защитить меня в моих благоприобретениях правах? Людериц».
И тут же последовавшая ответная телеграмма Бисмарка немецкому консулу в Капштаде (Кейптауне): « Господину В. А. Липперту. Берлин, 24 апреля 1884 г.
По сообщениям господина Людерица, колониальные власти сомневаются, имеют ли его завоевание севернее реки Оранжевой право на немецкую защиту. Заявите официально, что он и его владения стоят под защитой империи. Бисмарк».
Этот акт и эта дата считаются немецкими историками началом колониальной деятельности Германии (4; с. 192-193).
Таким образом, с 24 апреля 1884 г. Германская империя стала, официально считаться колониальной державой и это событием стало настоящим сюрпризом для прессы и общества. Оно свидетельствовало о том, что интересы канцлера «обратились к колониализму» и стал направлением внешнеполитической деятельности правительства (46; с. 406).
Необходимо подчеркнуть, что этот поворот объясняется определенными причинами и главным из них были:
Хронический сельскохозяйственный кризис в стране, вызванный дождливой осенью в 1882 и 1883 году и заставивший правительство осуществлять поиски путей выхода из него.
Воодушевление молодого поколения Германии перспективами будущей заморской колонизации, подогреваемой Колониальным союзом.
Стремление европейских соседей и в первую очередь Англии и Франции расширить сферы своего влияния, что представляло угрозу германским интересам (46; с. 407).
Но правящие круги Германии не были удовлетворены. С одной стороны. С другой стороны, они хотели «объединить в одно большое целое средне африканские немецкие владения и с этой целью стремились главным образом к приобретению части французского Конго». С другой стороны, они требовали новых колоний во всех частях света, считая, что Германия оказалась обделенной ее конкурентами (22; с. 167).
Следующий документ, подтверждающий свидетельство о том, что интересы канцлера «обратились к колониализму» инструкция имперского канцлера Бисмарка генеральному консулу Нахтигалю. Берлин, 19 мая 1884 г.
«Настоящим я даю Вам нижеследующую инструкцию для выполнения ваших обязанностей в качестве комиссара на западном берегу Африки: чтобы предоставить подданным империи на западном берегу Африки возможность дальнейшего развития и гарантию против вытеснений из завоеванных в отдельных областях позиций возможным территориальным захватом с чужой стороны, его императорское величество приняло решение непосредственно именем империи взять на себя защиту немцев и их торговых сношений на некоторых береговых участках.
Дело идет, прежде всего, о таких пунктах, которые мы желаем гарантировать от губительного для нашей торговли захвата другими державами: Агра – Пекенья и др. береговая полоса между дельтой Нила и Габуном, особенно участок, расположенный против острова Фернандо По в бухте Бафра, и по возможности дальше на запад от устья Камеруна до мыса Св. Джон» (4; с.196-197).
Г. Нахтигаль полностью выполнил это ответственное поручение канцлера и стал, по существу, первым германским губернатором этих новых колоний (41; с. 7).
Что касается спора с Англией относительно Агра-Пекенья, то он завершился в июне 1884 года согласием английского правительства на установление там германского протектората (67; с. 351).
Британское правительство было вынуждено признать первое колониальное приобретение Германии, осуществленное не государственными средствами, а по частной инициативе ее подданного (22; с. 66).
Все расходы на приобретение 20-мильной территории от реки Оранжевой до мыса Фриа обошлись А. Людерицу в 1070 ф. ст. (21 400 марок) и 260 винтовок, и она в то время не представляла для хозяйственной деятельности совершенно никакой ценности (лишь через 25 лет здесь будут обнаружены алмазные месторождения) (23; с. 32).
Бисмарк не замедлил использовать это обстоятельство для укрепления своей личной политической позиции, громогласно прокомментировав в рейхстаге первый успех новорожденного германского колониализма. Сделал он это 26 июня в ходе прений по поводу затребованного правительством разрешения имперскому канцлеру предоставить субсидии частным предпринимателям для установления регулярного пароходного сообщения с Восточной Азией и Австралией. Бисмарк заявил, что по его убеждению, к которому он пришел после раздумий и колебаний, империя должна предоставлять защиту и поддержку тем своим подданным, которые, проявляя мужество, энергию и воодушевление, приобретают заморские территории. Он намекнул, что за Агра – Пекинья последуют и другие колониальные приобретения, осуществление которых, равно как и управление которыми, правительство предоставляет предприимчивости плавающих по морям и ведущих торговлю соотечественников, обещая им со своей стороны защиту (67; с. 351).
Документ комментирующий из выступления Бисмарка в рейхстаге. 26 июня 1884 г.: «Я повторяю, что я против колоний. Я имею в виду ту систему, по которой большинство колоний создавалась в прошлом столетии, которую можно было бы теперь назвать французской системой; я против колоний, создание которых начинается с приобретения куска земли в качестве основания, за которым следует привлечение переселенцев, назначение чиновников и созданием гарнизонов. Я повторяю, что я не изменил и сейчас своего прежнего отрицательного отношения к такому способу колонизации…
Мое намерение, получившее одобрение кайзера, заключается в том, чтобы передать ответственность за организацию и материальное развитие колоний нашим занимающимся судоходством и торговлей поданным, их предприимчивости и идти вперед не столько путем присоединения заморских провинций к германскому государству, сколько путем предоставления охранных грамот по образу английской Royal Charters, примыкая к славному пути, проложенному английским купечеством основанием Ост-Индской компании; одновременно сохранить за лицами, заинтересованными в колониях, управление и право пользоваться европейской юрисдикцией для европейцев и оказывать им защиту, которую можно осуществить расположенных там гарнизонов» (4; с. 194-195).
Германская буржуазная пресса ликовала: политику Бисмарка, вставшего на путь активных колониальных приобретений, она расценивала как веление времени и проявление высокого государственного долга и патриотического сознания. Германские агенты действовали настолько энергично, что в минимальные сроки сумели водрузить флаг Германской империи и на территориях, где никаких немецких факторий еще не было и в помине (24; с. 228).
Июль 1884 года Германия объявила протекторат над побережьем от северной границы Испанской Гвинеи до Калабара и начала расширять свои владения в восточном и северо-восточном направлениях (Камерун).
В июле 1884 года три немецкие фирмы заключили с «королями» договор, по которому приобрели верховную власть над областью Дуалла. Права свои они передали затем германскому правительству: 14 июля 1884 г. область была торжественно объявлена присоединённой к Германской империи. Восстание жителей Иоссштадта в том же году было подавлено экипажем германских корветов, поселение уничтожено и на место его выстроена резиденция администрации. Договорами с Англией и Францией была, затем установлена указанная выше граница. В 1887 г. единственное английское поселение — баптистская миссионерская станция Виктория — перешло к Базельскому миссионерскому обществу, и тем было обеспечено неограниченное влияние Германии.
В ноябре 1884 по февраль 1885 года для решения конголезской проблемы была созвана Берлинская конференция. Произведён раздел Центральной Африки, в бассейне Конго было создано «Свободное государство Конго» во главе с Леопольдом II; Германская Юго-Западная Африка — германская колония в Африке, на территории современной Намибии.
В ходе переговоров всё побережье, исключая Уолвис-Бей, отошло к Германии, а в 1884 году Великобритания признала всю территорию до 20-го меридиана сферой немецкого влияния. Так была сформирована колония Германская Юго-Западная Африка (61; с. 156).
В этот период под защиту Германии были переданы: приобретённые бременским коммерсантом Адольфом Людерицем земли на территории современной Намибии. В апреле 1884 года из них была образована Германская Юго-Западная Африка, германское Того в июле 1884 года, земли Адольфа Вёрмана — Германский Камерун в июле 1884 года принадлежавшая Карлу Петерсу и «Обществу за немецкую колонизацию», Германская Восточная Африка в феврале 1885 года образована братьями Клементом и Густавом Денхардт — Виту (современная Кения) (31; с. 48).
Среди жителей Виту или Витуленд также — восточноафриканский султанат на побережье Кении, с 1885 по 1890 год находился под протекторатом Германской империи и сыграл важную роль в британско-германском разделе африканских владений. продолжение
--PAGE_BREAK--
Виту занимал территорию площадью приблизительно 3 тыс. км² к северу от устья реки Тана в современной Кении. В 1879 году в Виту прибыли два других немецких путешественника, братья Клемент и Густав Дернхарты. 8 апреля 1885 года они подписали с султаном Виту соглашение, согласно которого султанат уступал 25 км² территории, со всеми суверенными правами на неё, компании Тана, основателями которой были братья. Кроме того султан согласился «поставить остальной султанат под защиту и охрану Германской империи». С настоящим договором братья Дернхарти обратились к немецкому правительству с просьбой защитить их интересы.
Официально немецкий протекторат был провозглашен 27 мая 1885 года. В Виту был размещен небольшой военный гарнизон для демонстрации суверенитета и защиты от занзибарских нападений. Клеменс Дернхарт был назначен министром внутренних и внешних дел султаната (65; с. 82-83).
Вскоре выяснилось, что Людериц и Нахтигаль, каждый в своём роде, вовсе не были единственными агентами, принимавшими активное участие в осуществлении политики колониальных захватов. Пока германское правительство занималось политическим оформлением территориальных приобретений в центральной и Юго-Западной Африке, доктор Петерс – сын священника, историк по образованию, садист по натуре и авантюрист по призванию – действовал в Восточной Африке. Сначала, как и Людериц, он делал это на собственный риск и страх. Вообразив себя конкистадором, Петерс проник вглубь Африки, достиг страны Машона и, обнаружив там золото, попытался создать колонию, которую был не прочь передать в руки Англии.
Эта попытка окончилась крахом, и в конце 1883 года Петерс вернулся в свой фатерланд. Его карманы были пусты, но голова забита фантастическими планами колониального разбоя, в частности, планами захвата обширной территории в районе Замбези. Вскоре, однако, он убедился, что ни один из этих планов не получает ни политической поддержки правительства, ни финансовой поддержки капиталистических кругов. Свой проект захвата Машона он предложил Бисмарку, а затем и Круппу, от которого надеялся получить хотя бы 20 – 30 тысяч марок, но в обоих случаях потерпел неудачу. Даже «Колониальный союз» отказал ему в поддержке. Тогда предприимчивый и неугомонный авантюрист решил создать сообщество, подобное английским компаниям авантюристов эпохи королевы Елизаветы. Участников этого сообщества должна была привлечь перспектива легкой и богатой добычи в заморских странах (29; с. 135-136).
Особую страницу в истории германских колониальных организаций занимает деятельность основанного в марте 1884 г. в Берлине известным колонистом К. Петерсом Общества германской колонизации (59; с. 7). В 1885 году колониальный авантюрист Петерс, захватив обширную территорию, заложил основы для другой крупной колонии рейха – Германской Восточной Африки; был присоединен к Германии район Килиманджаро (19; с. 417).
27 февраля 1885 г. Вильгельм II выдал этому Обществу охранную грамоту на территориальные приобретения в Восточной Африке (59; с. 7).
Германская Восточная Африка — германская колония в Африке, на территории современной Танзании (Танганьики), Бурунди и Руанды (31; с. 61).
По соглашению о размежевании материковые владения занзибарского султана были ограничены 10-километровой прибрежной лентой (англо-франко-германская декларация от 7 июля 1886); линия раздела между английскими и германскими зонами влияния прошла по участку современной кенийско-танзанийской границе от побережья до оз. Виктория. Области к югу от нее достались Германии (Германская Восточная Африка), области к северу (за исключением Виту) – Великобритании (договор 1 ноября 1886).
28 апреля 1888 занзибарский султан под нажимом Германии передал ей районы Узагара, Нгуру, Узегуа и Уками. Стремясь достичь истоков Нила, немцы в конце 1880-х предприняли наступление вглубь континента, они попытались поставить под свой контроль Уганду и самую южную суданскую провинцию Экватория.
При немцах стали культивироваться земли, были проложены железные дороги, построены школы для местного населения, однако экономической отдачи от колонии Германия так никогда и не получила. Восточная Африка продолжала субсидироваться правительством Германии. В административном отношения руководство колонии опиралось на связи с вождями племён (в первые двадцать лет колонизации немцам постоянно приходилось подавлять восстания туземных племён против колонизаторов) (61; с. 161-162).
Германская Новая Гвинея — колония Германии. Площадь суши — 242 476 км². Включала в себя следующие территории на Тихом океане: Земля Кайзера Вильгельма на северо-востоке острова Новая Гвинея, остров Бисмарка в архипелаге Бисмарка, северная часть Соломоновых островов, Каролинские острова, Марианские острова (кроме Гуама), Науру, остров Новая Британия, остров Новая Ирландия, остров Лавонгаи, Маршалловы острова (52; с. 14).
В начале 1880-х годов на острове Новая Гвинея свою колонию имели только Нидерланды (она располагалась в западной части). Восточная часть острова не подчинялась ни одной европейской державе. Германская империя, усилившая свои позиции на мировой арене в тот период и имевшая торговые интересы в регионе, решила воспользоваться сложившейся ситуацией. Однако уже в 1883 году британский комиссар Квинсленда (Австралия) объявил о покровительстве Британией всей юго-восточной части острова Новая Гвинея. Однако Британия, не заинтересованная в захвате этой территории, не признала законными действия квинсленсдского комиссара.
Германией же в 1884 году была основана Новогвинейская компания, которая сразу же послала на остров своего агента Фридриха Финша, который водрузил германский флаг над северо-восточной частью острова Новая Гвинея и островом Новая Британия. Это вызвало широкое недовольство в Квинсленде, в котором действия Германской империи рассматривались как враждебные. В результате в начале 1885 года было объявлено о британском покровительстве северо-восточной части Новой Гвинеи, которую недавно захватила Германия (52; с. 25).
В 1886 году, по договору с Англией, Германия захватывает восточный угол о. Новой Гвинеи. Германия и Великобритания произвели раздел Западной Меланезии к немцам отошли северо-восточная часть Новой Гвинеи (Земля кайзера Вильгельма), архипелаг Бисмарка и северная часть Соломоновых о-вов (о. Шуазель, о. Санта-Исабель, о. Бугенвиль, о. Бука), к англичанам – юго-восток Новой Гвинеи и южная часть Соломоновых о-вов (о. Гуадалканал, о. Саво, о. Малаита, о. Сан-Кристобаль) (36; с. 139).
Ещё в середине XIX века на Маршалловых островах появились первые немецкие торговцы, а уже в 1878 году было подписано торговое соглашение с вождём острова Джалуит. Спустя некоторое время Маршалловы острова стали частью протектората Германская Новая Гвинея. В 1888 году частью колонии стал остров Науру. После благословения Папы Римского Льва XIII Германия захватила Марианские острова, Каролинские острова и Палау.
1886 году Франция утвердилась на о-вах Уоллис и Футуна (в Западной Полинезии), а Великобритания, Германия и США заключили договор о нейтральном статусе стратегически важных о-вов Тонга.
Немцы 1888 году захватили восточно — микронезийский о. Науру, а англичане установили протекторат над западно-полинезийским архипелагом Кука (в 1901 передан под управление Новой Зеландии) (52; с. 33-34).
Вывод § 1:
Первый период колониальной политики Германии относится к 1871-1888 гг. и связан с деятельностью Бисмарка, который мало интересовался колониальной политикой. Он и в первую очередь стремился позаботиться о подержании европейского равновесия и сохранить Германию в том виде в каком она была создана в 1871 г. Рейхсканцлер неоднократно заявлял о незаинтересованности государства в колониальных приобретениях. Инициативу в этом проявили многочисленные миссионеры, торговцы и чуть позже промышленники. Они оказывали давление на правительство поддержать их почин и оказать им государственную помощь. И Бисмарк в этих условиях поддержал законопроект о субсидиях фирме «Годефрой», разработанный Куссеровым, но натолкнулся на сопротивление рейхстага. Неудачной оказалась и попытка провести в рейхстаге новый план – государственного субсидирования пароходных линий «Северогерманского Ллойда», связывающих Германию с Восточной Азией и Австралией. Бисмарк не предпринимал никаких колониальных мероприятий вплоть до 1884 г., когда заявил о защите колонии Агра Пекинья Людерица. В кон. 1880-х гг. «железный канцлер» сворачивает политику колониальных приобретений, поскольку на этом поприще его поджидали серьезные политические и дипломатические осложнения. Англия ревностно следила за колониальной политикой молодой Германской империи и, как только могла, препятствовала ей. Так обнаружилась первая вспышка англо-германских противоречий на колониальной арене. Вплоть до своей отставки Бисмарк занимался не колониальными, а европейскими делами.
§ 2. Колониальная политика императора Вильгельма II (1888-1914 гг.)
В июне 1888 года после непродолжительного правления своего отца, Фридриха III, на престол в возрасте 29 лет вступает Вильгельм II и объявляет себя наследником принципов правления своего деда, Вильгельма II (38; с. 89).
«Почти неисчерпаемые сокровища любви, уважения к конституционной власти, которые Вильгельм I оставил своему внуку, делали кайзера решающей инстанцией, от которой зависел успех всего предприятия, имевшего целью завоевать для Германии духовную и материальную независимость от англо — саксов, охвативших мир подобно спруту. Кайзер Вильгельм II сознавал необходимость этого еще во время болезни своего отца, в чем я имел случай убедиться во время поездки на юбилей английской королевы».
«Однако если в царствование нашего незабвенного старого кайзера решение дел отличалось ясностью и определенностью, то при Вильгельме II на нем стала сказываться легкая возбуждаемость правителя. При его способности схватывать все на лету, впечатлительности, развитой фантазии и самолюбии всегда имелась опасность того, что безответственные влияния возбудят в нем импульсы, осуществление которых было бы невозможно или не гармонировало бы с общим направлением политики. Человек, занимающий высокое положение, должен всю жизнь работать над собой, чтобы научиться отличать мишурный успех от длительного. Ибо соблазнительное декоративное начало всегда трудно отделить от существенного» (5; с. 183).
Император является фактически не ответственным ни перед кем и не нес наказания, ни при каких, обстоятельствах, ни за какие, последствия своих действий и распоряжений. Он является лицом неприкосновенным и ненаказуемым, или, как говорилось в прежних текстах германской конституции, «священным». Никто во всем мире в начале XX века, ни один человек, за исключением турецкого султана и русского царя, не пользовался такой властью, как Вильгельм II (37; с. 56-57).
Мечтая о «мировой политике», кайзер расценивал европейскую политику Бисмарка, как слишком ограниченную, провинциальную и обвинял его в том, что он слишком погряз в своих связях с Россией. Эти и другие политические разногласия между Вильгельмом и Бисмарком, разумеется, только усилили их личную неприязнь. Бисмарк ненавидел своего молодого кайзера, не без основания считая его хвастуном, фигляром и политическим дилетантом, Вильгельм платил ему тем же (9; с. 73).
Эти, а также и другие разногласия привели к вынужденной отставке канцлера. 18 марта 1890 года Бисмарк объявил, что уйдет со своего поста. За границей отставка Бисмарка была воспринята с тревогой и беспокойством, поскольку с ним в значительной мере связывалась сложившее положение в европейских делах.
На пост канцлера был поставлен Лео фон Каприви, прусский генерал. А Вильгельм II получил возможность осуществлять свою «мировую политику». продолжение
--PAGE_BREAK--
И если Бисмарк под конец своего правления сделался сторонником колониального расширения Германии, то Каприви с самого начала относился к колониям отрицательно.
Однако после отставки Бисмарка канцлеры уже не играли такой роли. Тем более что Вильгельм совсем не хотел делить свою власть с кем бы то ни было.
Вильгельм II меняет внешнеполитический курс Германской империи — по сравнению с методами проводимыми Бисмарком. Вряд ли можно говорить об общем направлении колониальной политики Вильгельма, так как одна из ее особенностей и заключалась в том, что Вильгельм постоянно переходил от одной линии к другой, от союза к союзу, от вражды к дружбе.
Вильгельм сразу же свел на нет все свержения Бисмарка. Разрыв с его системой должен был сказаться, прежде всего, в международной политике.
Внешним образом это выразилось в замене графа Герберта Бисмарка Мар- шалем фон Бирбештейном на посту статс-секретаря иностранных дел (20; с.21).
Требуя передела мира, Германия узрела свое будущее «на морях». Для этого надо было вырвать у Англии ее морское первенство. В глазах буржуазного немецкого шовиниста Англия стала главным врагом еще до того, как она успела распознать своего соперника.
Вильгельм всячески старался укрепить вооруженные силы империи. В сухопутных войсках проводились лишь небольшие изменения, о военном флоте хотелось бы сказать отдельно.
Флот считался излюбленным детищем императора. На кайзера произвела глубокое впечатление геополитическая доктрина «морской силы» американского историка А.Т. Мэхана.
Меры по строительству флота современники неизменно объясняли личными устремлениями и симпатиями монарха. Строительство военного флота можно, конечно считать монаршей забавой. Однако тот подводный флот, который был построен при Вильгельме II, оказался действительно очень сильным. И равных ему тогда не было (68; с. 54-55).
«Важно подчеркнуть, что Вильгельм II взял шефство над флотом и его строительством. Он отлично знал все боевые единицы германского военно-морского флота, и на каждом боевом корабле для него была оборудована специальная императорская каюта» (3; с. 140).
Германия, не имевшая мощного военно-морского флота, не могла рассчитывать на мировую гегемонию. Со строительством собственного флота Германия связывала все свои дальнейшие внешнеполитические планы. Инициатором и руководителем первой крупной флотской программы стал статс-секретарь военно-морского ведомства адмирал А.Тирпиц. Его энергичная деятельность привела к тому, что в 1898 году рейхстаг утвердил программу строительства 19 линкоров, 8 броненосцев береговой обороны, 12 тяжелых и легких крейсеров. В 1900 году была принята новая программа, увеличившая этот план вдвое (48; с. 42-43).
«На пороге XX века Германия обладала всеми основными предпосылками для приобретения значения на море: торговлей мирового масштаба и энергичной промышленностью, гигантское развитие которой происходило даже слишком быстро, военным искусством, организаторским талантом и трудолюбием, государственной мощью и патриотизмом. Ей был предоставлен лишь короткий срок, чтобы наверстать давно упущенное» (5; с. 444).
Создание сильного национального военного флота предназначалось для защиты колоний, овладения рынками на Востоке и было связано с конечной целью агрессивными планами по завоеванию мирового господства (27; с. 49).
При кайзере Вильгельме II Германия пыталась увеличить сферу своего колониального влияния путём увеличения количества торговых представительств. В этот период наращивался военный потенциал (особенно военно-морских сил) — согласно канцлеру фон Бюлову Германия готовилась «занять своё место под солнцем» несмотря на то, что «пришла слишком поздно». Среди прочего, под этим подразумевалось и обладание колониями. Подобная политика национального престижа резко контрастировала с прагматической колониальной политикой Бисмарка 1884-1885 годов (38; с. 67).
Тем не менее, при Вильгельме II Германии удалось расширить свои колониальные владения. Под протекторат Германии в этот период перешли в 1888 году тихоокеанский остров Науру. После подписания в 1886 году между Великобританией и Германией договора о разделе сфер влияния в западной части Тихого океана.
1 июля 1890 года заключение компромиссного соглашения о размежевании земель к западу от оз. Виктория. Германия отказалась от претензий на бассейн Нила, Уганду и Занзибар, получив взамен в Европе стратегически важный о.Гельголанд (Северное море) западной границей Германской Восточной Африки становились оз. Танганьика и оз. Альберта-Эдуарда (совр. оз. Киву). Великобритания установила протекторат на Виту, Занзибаром и о. Пембой, но отказалась от попыток получить проход между немецкими владениями и «Свободным государством Конго», который соединил бы ее северные и южные африканские колонии. Германия получила узкую полоску земли на северо-востоке «полоса Каприви», что обеспечило связь по реке Замбези между немецкими колониями в Юго-Западной и Восточной Африке (52; с. 22-23).
Чтобы эксплуатировать обеспеченные таким образом для немецкого влияния области по верхнему течению Санаги и Мбам, осенью 1893 г. образовалось Kameruner Hinterland-Gesellschaft, с капиталом в 200000 миллионов, которое начнет свою деятельность с постройки станций при Идиа и Балинга на Санаге и с вывоза слоновой кости, каучука, плодов масличной пальмы и кож. 15 декабря 1893 г. взбунтовавшиеся полицейские солдаты (дагомейцы) овладели правительственными постройками и ограбили их, но были 21 декабря усмирены экипажем германского крейсера (33; с. 95).
Германское продвижение из Камеруна в Центральный Судан также было остановлено. Немцам удалось расширить свои владения до верховья Бенуэ и даже дойти до оз. Чад на севере, но западный проход в Центральный Судан через горы Адамава и область Борно был закрыт англичанами (англо-германский договор 15 ноября 1893), а восточный путь через р. Шари отрезали французы, выигравшие «гонку к Чаду», франко-германское соглашение 4 февраля 1894 установило восточной границей немецкого Камеруна южный берег Чада и нижнее течение Шари и ее притока Логоне (95; с. 95).
6 марта 1898 года — китайский город и военно-морская база Циндао. Нападение на немецких миссионеров, в результате которого два человека были убиты, послужило поводом для ввода в город эскадры немецких крейсеров под командованием контр-адмирала Динитца и его оккупации в ноябре 1897 года. После этого Китай был вынужден подписать договор об аренде данной базы (42; с. 125).
12 февраля 1899 года — микронезийские Каролинские и Марианские острова и о-ва Палау (кроме Гуама). Воспользовавшись поражением Испании в испано-американской войне, Германия после демонстрации военного флота вынудила Испанию продать данные острова за 17 миллионов марок 12 февраля 1899 года. 17 февраля 1900 года — западная часть островного королевство Самоа — Германское Самоа (52; с. 45).
В начале 90-х годов устами самого канцлера, князя Гогенлоэ, правительство торжественно заявило, что Германия «должна, позаботится о создании новых независимых мест для сбыта» (36; с. 139).
Под давлением массовых организаций нового типа в 1891 году образован Пангерманский союз, немецкие колонии в Африке и Океании превратились в официальную составную часть германской колониальной политики. Юго-Западная Африка (Намибия), Восточная Африка (ныне Танзания), Того и Камерун стали немецкими протекторатами, так же как и Китайский Циндао и часть Новой Гвинеи. О разделе мира еще можно было по джентельменски договариваться с европейскими соседями. Об этом свидетельствовал еще принятый на международной конференции в Берлине в 1885 году акт о Конго, германо – британский договор о Зинзибири 1891 году и наконец, Альхесираский договор 1906 года, с помощью которого был урегулирован марокканский вопрос (69; с.129).
В 1895 году Эйленбург пишет кайзеру: Бернгард – самый ценный чиновник, какого только именно ваше величество, он предназначен самой судьбою в «рейхсканцлеры». На что кайзер в конце 1895 года заявляет: «Бюлов будет моим Бисмарком!». (3; с. 120)
В 1897 году статс-секретарем по иностранным делам был назначен Б. Бюлов, сторонник наступательной и экспансионистской колониальной политики (20; с. 21).
На политической арене появляется Бернгард Бюлов. Бернгард – молодчина, — пишет кайзер в конце 1897 года, — и я его обожаю!.. Какое наслаждение иметь дело с человеком, который предан тебе телом и душой, хочет и может тебя понять!» (3; с. 121).
Уже его первое выступление в рейхстаге стало сенсацией. Новый статс-секретарь откровенно заявил, что «прошли те времена, когда немец уступал одному из своих соседей землю, другому — море, а себе оставлял небо, где господствует чистейшая теория. Мы некого не хотим отодвигать в тень, но требуем и себе место под солнцем» (48; с. 43).
К тому же времени относиться захват важных позиций на Дальнем Востоке. В результате напряженной борьбы с другими державами Германии удаётся окончательно установить свою власть не только на островах Самоа, но и на Каролинских и Марианских островах. Однако несравненно большую ценность для германского империализма имело «приобретение» опорных пунктов в Китае (19; с. 434).
Воспользовавшись разгромом Китая в результате японско-китайской войны 1894 — 1895 года, Германия вместе с другими европейскими державами приняла участие в начинающемся тогда разделе «Небесной империи», она приобрела у китайского правительства порт Киао-Чао на Шантунском полуострове под видом аренды на 99 лет (1898г.). Киао-Чао вскоре превратилось в важную военную и экономическую базу Германии на Дальнем Востоке. В Циндао был оборудован военный порт. В 1899 году Германия покупает у Испании Марианские и Каролинские острова, потерявшие для последней свою ценность после утраты Филиппин. С приобретением группы Маршальских и Самоанских островов 1899 г. у Германии образовалась, таким образом, в Океании целая цепь островных колоний, игравших роль угольных станций и морских баз для германского флота, а потому имевших чрезвычайно важное значение для поддержания правильных морских сношений с Австралией и Дальнем Востоком и упрочнения Германии на водах Тихого Океана. В 90-х же годах, путем договоров с Англией и Францией, были окончательно установлены границы германских владений в различных частях Африки, немецкая Юго-Западная и Восточная Африка получили свои окончательные границы (36; с. 139-140).
Германия была первой из европейских держав, хищнически навязавших Китаю договор, посредством которого целая провинция превращалась в вотчину иностранного капитала (19; с. 434).
В процессе Германской колонизации восточной Африки Королевство Руанда (признав власть немецкого резидента) в 1898 году вошло в состав Германской Восточной Африки, куда в 1903 году (признав власть германского губернатора) вошло Королевство Бурунди (30; с. 261).
«Если германский орел залетел куда-нибудь и вонзил свои острые когти в землю, — заявил в 1898 г. кайзер,- то эта страна должна принадлежать Германии и навсегда останется германской». Господствующие классы Германии своими действиями подтверждали, что их стремление занять свое «место под солнцем» в деле грабежа и захвата не ограничится одними словами (15; с. 77-78). продолжение
--PAGE_BREAK--
В октябре 1898 г. германский император Вильгельм в сопровождении многочисленной и пышной свиты прибыл в Палестину с целью паломничества «по святым местам» и вскоре торжественно въехал в Иерусалим, облаченный весьма необычно.
Это зрелище, символизирующее «мировую политику» Германской империи, вовсе не было лишь театральным представлением. Так, в Дамаске Вильгельм объявил себя другом турецкого султана и всех мусульман, почитавших его как своего халифа (55; с. 33).
Вильгельм II вдруг заявил: «Пусть султан и триста миллионов магометян, разбросанных по земле, будут уверены, что германский император во все времена останется их другом» (16; с. 371).
Что было с нескрываемой тревогой встречено великими державами — Англией, Францией и Россией, во владениях, которых проживали миллионы мусульманских подданных. Одновременно высочайшее паломничество явилось своего рода демонстрацией «христианского империализма», в присутствии кайзера в Иерусалиме была освящена основанная им евангелическая церковь Христа Спасителя. В продолжавшейся европейской «религиозной экспансии» принимали участие и немецкие католики, получившие за это от кайзера в подарок дом, в котором, по преданию, скончалась Богородица (59; с. 3).
Вовремя поездки на Восток, кайзер, ослепленный яркой природой, восторженными криками и подарками, почувствовал внезапную симпатию к Турции и возможность создание в Малой Азии новой германской колонии. Багдадская железная дорога, постройку которой он немедленно приказал начать и которую он называл «моя железная дорога», а льстивый посол – «единоличное предприятие вашего величества», послужила поводом к весьма серьезным политическим последствиям. Предполагалось, что в случае возникновения мировой войны взовьется зеленое знамя пророка, будет объявлена священная война, и влияние Англии и Индии и Африки будет уничтожено народными восстаниями. Однако это мероприятие привело лишь к тому, что Германия оказалась впутанной в балканский вопрос, от чего всегда предостерегал Бисмарк. Железная дорога, построенная поличному желанию кайзера, связала Германию с опаснейшим пунктом, в котором резко столкнулись интересы обоих главных европейских противников Германии и Англии (37; с. 165-166).
Пожалуй, более важным явился прямой нажим Вильгельма II на директора «Дойче банк» Георга Сименса, не торопившегося приобретать концессию на Багдадскую дорогу (7; с. 169).
Таким образом, в эпоху империализма железнодорожное строительство превратилось в орудие борьбы за передел мира (28; с. 13-14).
Здесь следует подчеркнуть, что поездка Вильгельма в Турцию имела один немаловажный для немцев результат – расширение сферы торгово-финансовых интересов Германии на Ближнем Востоке (57; с.145).
В Турции создавалась заповедная зона гарантированных германских капиталовложений. Происходило это главным образом за счет германских банков (13; с. 33).
Германия занимала почти последнее место по числу колоний в мировой колониальной системе, отставая от Великобритании и Франции. Поэтому перед германским капитализмом встал вопрос о переделе мира. Началась экономическая экспансия, увеличился экспорт капиталов в Турцию, Китай, в страны Южной Америки (58; с. 46).
Завершение раздела мира ведущими державами на рубеже XIX – XX вв. послужило сигналом для более интенсивной эксплуатации колониальных владений. Влиятельные круги крупного германского капитала, экспансионистский натиск которого, связанный со вступлением Германии в эру « мировой политики», резко усилился, активизировал свою деятельность, в колониях осуществляя строительство железных дорог и основывая новые предприятия (51; с. 238).
Ещё весной 1900 года, выступая в бюджетной комиссии рейхстага, Б. фон Бюлов в ответ на просьбу объяснить значения термина «мировая политика» заявил: «Под словами «мировая политика» я понимаю только заботу о решении ставших перед нами задач, проистекающих из роста нашей индустрии, нашей торговли и нашего судоходства. Мы не можем препятствовать нарастанию германских заморских интересов. Мы не можем сдерживать нашу торговлю, нашу промышленность, рабочую силу, активность и интеллект. Мы не помышляем о том, чтобы проводить агрессивную, экспансионистскую политику. Мы хотим только защитить весомые интересы, которые приобрели во всех частях света в ходе естественного развития событий… Политикой, осуществляемой мною как в Восточный, так и в Малой Азии, я достаточно ясно показал, что католические интересы столь же близки моему сердцу, как и евангелические. Я провожу не протестантскую, не католическую, а германскую политику. Агрессивные тенденции полностью чужды нам, мы не хотим осуществлять ни авантюристической, ни фантастической политики, мы хотим, и впредь развивается только в мирных условиях, как в экономическом, так и в политическом отношении… » (2; с.78).
Как были далеки эти слова то реальной действительности! В. Гучи отмечает, что уже на рубеже веков, когда германский империализм только приступал к осуществлению своей «мировой политики», используя преимущественно методы «мирного» проникновения, интенсивно применявшиеся на Ближнем Востоке (в особенности при строительстве Багдадской железной дороги), на Балканах, в странах Центральной и Западной Европы, в Южной Америке, Азии и Африке, он всё чаще прибегал к угрозам или открытому использованию силы, как это было в 1897-1898 гг. при захвате (под вводом аренды) Киао-Чао (Цзяочжоу) в Китае, в 1899 году при оккупации Каролинских, Марианских островов и островов Палау, в 1900-1901 гг. в том же Китае при подавлении восстания ихэтуаней. В 1901-1902 гг. в Германии совместно с Великобритании посредством морской блокады принудила Венесуэлу к уплате долгов немецким кредиторам. К шантажу и угрозам германский империализм прибегал во время первого (1905 г.) и второго (1911 г.) марокканских кризисов, во время аннексии Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией в 1908 году и в период Балканских воин в 1912-1913 гг.
В колониальной политики Германии оба метода были тесно связаны и взаимно дополняли друг друга. Как откровенно писал своей жене заместитель начальника большого генерального штаба прусской армии Х. фон Мольтке 11 июля 1900 г. об истинах мотивах участия в германских войск в подавлении народного восстания в Китае, «мы хотели зарабатывать (там) деньги, строить железные дороги, эксплуатировать рудники, нести европейскую культуру, одним словом зарабатывать деньги. В этом мы ни на йоту не лучше, чем англичане в Трансваале!» (59; с. 21-22).
«Мировая политика» автоматически влекла за собой рост вооружений, а значит дополнительное бремя для бюджета. Государство фактически оплачивает чьи-то сомнительные экономические махинации и удовлетворение великодержавных потребностей отдельных лиц, рискуя при этом быть втянутым в конфликт, с другими странами (29; с. 15).
«Долги государства, — говорилось в программе Свободомыслящей партии 1890 года, — достигли рискованных пределов. Повышаются затраты на вооружение, из года в год они все менее соответствуют тем требованиям, которые предъявляет нам мировое положение. Колониальная же политика, которая потребует затрат, уже сейчас не поддающихся учету, давно перешагнула отведенные ей рамки, причем — не имея в виду при этом никаких преимуществ, для нашей торговли и промышленности даже в отдаленной перспективе».
Маленькая Свободомыслящая Народная партия продолжала некоторое время сопротивляться «мировой политике». Ее лидер Ойген Рихтер понимал опасность этого увлечения. Сама по себе «мировая политика» еще не страшна, говорил он, но в какой-то момент слово «мировая политика» начало подменяться словом («мировая держава»), а из «мировой державы» уже растет лозунг о «мировом господстве. Рихтер справедливо полагал, что сам по себе клочок Африки хоть и бесполезен, но не так уж опасен, гораздо опаснее то, что, раз приступив к «мировой политике», государство и народ не смогут остановиться (45; с.74).
Германия претендовала на обширные английские владения в Африке и стремилась предотвратить захват англичанами бурских республик, отсюда — приветственная телеграмма Вильгельма II Крюгеру президенту Трансвааля в связи с неудачей набега английского отряда на Трансвааль (начало1896года), вызвавшая резкое недовольство правящих кругов Великобритании (19; с. 434).
Позднее, летом 1896года, лидер «Пангерманского союза» Хассе, выступая в Западной Африке. «Я спрашиваю, — говорил он, — не следует ли считаться с возможностью, что те самые Флибустьеры, которые вторглись в Трансвааль, могут позариться и на территорию германской колонии?». Тревожился и Вильгельм. Он не раз пытался внушить Гогенлоэ мысль, что кампания английской прессы, направленная против Германии, может оказаться прелюдией к захвату германских колоний в Африке (12; с. 299).
Казалось, все идет хорошо и, заручившись поддержкой рейхстага, правительство может более активно шествовать по пути колониальной политики. Но вскоре и правительству и рейхстагу стало ясно, что рост колониальных амбиций вовсе не может устранить существующий страх потерять ранее захваченные территории в результате происков или активных действий со стороны держав, выступающих в качестве соперников на колониальном поприще. Этот страх возрос весной 1896года, когда в Берлине стало известно, что готтентоты и герреро, мирные племена, населяющие Германскую Юго-Западную Африку, не выдержав гнета германских колонизаторов, подняли восстание. Но где они взяли оружие? Доктор Кайзер утверждал (возможно, не без основания), что оно поставлялось английскими агентами через северную, восточную и южную границы германских колоний.
В рейхстаге и в прессе открыто начали называть Англию «очень неудобным соперником в Африке. Правительство решило применить чрезвычайные меры для подавления восстания в Юго-Западной Африке. Оно потребовало в рейхстаге дополнительных ассигнований для отправки в колонию военных контингентов. Средства были тотчас отпущены. Доктор кайзер заявил, что поскольку африканские племена «притесняют немецких колонистов», германские войска имеют одну цель: «истребление герреро». Пангерманская пресса объявила, что Германия ведет против герреро «расовую войну», и пресса реакционно-аграрных кругов быстро усвоила эти лозунги. Весь лагерь сторонников колониальной политики, который только что требовал закрепление германских позиций в английских колониях, возмущался тем, что английскому капиталу удаётся проникать в германские колонии. Он требовал изгнания английского капитала, прежде всего из Юго-Западной Африки. Стремясь захватить новые колонии в Африке, он в то же время был объят страхом, потерять и старые. «Энтузиасты флота» использовали это во внутренней политике: их пропаганда флота как орудие колониальной политике усилилась (25; с. 188-189).
Немецкие власти поощряли приезд белых колонистов, отнимаю землю у местного населения — тем более ценную, что местные племена гереро и нама были животноводами, а земель, пригодных для пастбищ было мало. В 1903 году под рукводством Самуэля Махареро гереро подняли восстание, убив более сотни немецких поселенцев. Германия направила в Юго-Западную Африку 14 000 солдат во главе с генералом Лотаром фон Трота, который объявил, что все герреро должны быть изгнаны из страны. В битве при Ватерберге герреро потерпели тяжёлое поражение. Выжившие попытались добраться через пустыню Калахари в британское владение Бечуаналенд (ныне Ботсвана). Британия обещала дать герреро убежище, если они не будут продолжать восстание. Многие погибли, не выдержав этого перехода.
По данным 1905 года, когда немцы провели первую перепись населения, в Юго-Западной Африке оставалось около 25 000 герреро, в основном женщины и дети. Они были помещены в концентрационные лагеря, подобные тем, что англичане устраивали во времена войны против буров. Множество герреро погибло из-за ужасных условий и рабского труда. Ко времени закрытия лагерей в 1908 году, по разным оценкам, было уничтожено от 50 до 80 % всех герреро. Многие историки разделяют мнение, что геноцид герреро был первой формой массового этнического уничтожения нового времени.
Вскоре после подавления восстания герреро против немцев выступили нама. Их лидерами были Хендрик Витбоой и Якоб Моренга. Боевые действия продолжались до марта 1907 года, когда было подписано мирное соглашение (хотя Моренга вёл партизанскую войну и позже). Оценки численности нама, погибших в ходе восстания, сильно колеблются: по всей видимости, их было около 40 000 (31; с. 90-91). продолжение
--PAGE_BREAK--
В конце 1908 г. рейхсканцлер Бюлов оказался в сложной ситуации, вызванной бестактностью кайзера. В октябре лондонская газета «Дейли телеграф» опубликовала интервью Вильгельма II, в котором он утверждал, «что является большим другом Англии, но вынужден считаться с господствующими в немецком обществе антибританскими настроениями. Далее кайзер заявил, что война с бурами (1899—1900) велась по разработанному им плану, который он якобы послал королеве Виктории, и что именно он воспрепятствовал созданию антианглийской Континентальной лиги. Наконец, он утверждал, что Германия строит свой флот не для войны против Британии, а для действий на Тихом океане, что было направлено явно против Японии» (2; с. 123).
В Германии все политические партии, даже консерваторы, потребовали, «чтобы впредь император был более осмотрительным и воздерживался от необдуманных заявлений. Сторонники широкой экспансии тоже выразили сожаление, но по иной причине — чрезмерного, на их взгляд, дружелюбия кайзера по отношению к коварному Альбиону. Следует, однако, отметить, что император в данном случае действовал достаточно корректно. Он отправил текст интервью рейхсканцлеру, спрашивая, нет ли каких-либо возражений против его опубликования. Бюлов то ли специально «подставил» кайзера, то ли, занятый массой дел, на самом деле не читал интервью, перепоручив это чиновникам иностранного ведомства, которые, естественно, не отважились на правку высочайшего сочинения, возвратив его автору с незначительными замечаниями. При обсуждении этого скандала в рейхстаге Бюлов под огнем критики депутатов от всех партий не решился ни защищать кайзера, ни взять ответственность на себя. Свалив всю вину на Вильгельма II, рейхсканцлер заявил, «что он не в состоянии отвечать за политику империи, если и впредь монарх не будет проявлять сдержанность и благоразумие». В уклончиво-трусливой позиции Бюлова кайзер не без оснований усмотрел предательство и сделал вывод о необходимости при первом удобном случае заменить рейхсканцлера, хотя и не принял прошения главы правительства об отставке» (2; с. 123-124).
Лишившись опоры в рейхстаге, Бюлов в июле 1909 г. подал в отставку. Необычность этой ситуации состояла в том, что впервые в Германской империи рейхсканцлер ушел со своего поста после парламентского поражения. Новым рейхсканцлером стал образованный и трудолюбивый прусский чиновник Т. Бетман-Гольвег. Однако в отличие от энергичного и изворотливого Бюлова Бетман-Гольвег не обладал сильным характером, он предпочитал политику компромиссов, с трудом принимал решения и обычно подчинялся монарху, впрочем, ценившему нового рейхсканцлера как раз за это (2; с. 124).
В ходе формирования финансового капитала в Германии сложилось пять мощных финансовых групп, организующим центром которых являлись Немецкий банк, Учетное общество, Дрезденский банк, Берлинское торговое общество и Торговый и промышленный банк (Дармштадский банк). Значительное влияние также приобрел усилившийся после 1900г. Коммерческий банк. Эти банки стали главным орудием зарубежной экспансии соответствующих финансовых групп.
Крупные банки играли ведущую роль и в колониальной экспансии германского империализма. Так если до 1899года Немецкий банк участвовал в двух предприятиях в африканских колониях, то 1900 по 1914г. – уже 23. Учетное общество до 1899г. принимало участие в одном, а с начала века до первой мировой войны — уже в 15 африканских предприятиях. К 1914г. не существовала ни одного значительного немецкого колониального общества, в котором не был, заинтересован какой-либо крупный банк (59; с. 15-16).
Германской экономической экспансии служили колониальные банки, созданные впервые годы ХХ века одним из важнейших стимулов, побудивших правящие круги империи к основанию таких банков в Африке, послужило острое англо-германское соперничество в сфере колониальной политики. В 1904г. в Берлине был основан Немецко-Западноафриканский банк, являвшийся детищем финансовой группы Дрезденского банка. На этот раз Учетное общество и Немецкий банк — наиболее активные участники зарубежной экспансии — к созданию банка отношения не имели. Сферой деятельности нового банка служили германские колонии Того и Камерун. Его акционерами были кроме Дрезденского банка, Германно-Западноафриканское торговое общество и шесть торговых домов. В 1905г. был создано Немецко-Восточноафриканское общество, Немецкий банк, Учетное общество и ряд крупных банкирских домов Германии.
Для Германской Юго-Западной Африки Учетное общество, Северогерманский банк, фирма Вёрмана (Гамбург) и Торговое общество Дамары и Намаква основали в 1906г. Немецкий Африканский банк с резиденцией в Гамбурге.
Деятельность Немецкого Африканского банка имперским правительством не регламентировалась. Он был учреждён с расчетом на рост экономических интересов Германии в её колониях и имел одной из важнейших задач финансовое проникновение в Британскую Южную Африку (31; с. 165).
После экономического кризиса начала XX в. все очевиднее становилось противоречие между стремлением германского империализма к более эффективному использованию колоний в борьбе за расширение своих внешнеэкономических и стратегических позиций, с одной стороны, и принципами и методами германского колониального господства в Африке — с другой, что привело к кризису германской колониальной политики (26; с. 256).
Назначение в сентябре 1906 г. директора Дармштадтского банка Б. Денбурга заместителем и фактическим руководителем колониального отдела ведомства иностранных дел должно было привести к решающему повороту в колониальной политике и реализации намеченной им в конце 1904 г. программы реформ, что создавало предпосылки для большей активизации промышленных и банковских монополий в германских колониях в Африке. Б. Денбург, член 38 наблюдательных советов, был первым крупным представителем финансового капитала, занявшим важный пост в государственном аппарате и действовавшим там, в качестве непосредственного выразителя банковских интересов. В мае 1907 г. он стал статс-секретарем вновь созданного имперского колониального ведомства (28; с. 214).
Начался новый этап в капиталистическом освоении германских колоний, в известной мере вторая фаза колониальной политики империи, ознаменовавшаяся переходом к более интенсивным методам эксплуатации колоний. Со строительством в германских колониях железных дорог по существу, впервые начался серьезный экспорт туда капитала приносивший большую прибыль германской промышленности. В частности черной металлургии. Резкое усиление экспорта капитала из метрополии, активное строительство железных дорог. Создание колониальных банков, а в Германской Восточной Африке также проведение денежной реформы являлись экономическим фундаментом интенсивной эксплуатации колоний. Одновременно осуществлялась модернизация всей системы колониального управления (30; с. 97).
«Эра Денбурга» была попыткой германского финансового капитала обеспечить себе в колониях получение монопольных прибылей. Его политика имела целью полную монополизацию потенциальных рынков сбыта и колониальных источников сырья в интересах финансовой группы, объединяющей Берлинское торговое общество, его дочернюю фирму Ленц и КO и Всеобщую компанию электричества (АЭГ).
Усиленное строительство железных дорог во всех четырех африканских колониях осуществлялось в значительной мере Германским колониальным железнодорожным строительным и эксплуатационным обществом Денц и К.O Одним из основателей этого дочернего предприятия Берлинского торгового общества наряду с К. Фюрстенбергом и В. Ратенау был Блейхрёдер, а в наблюдательный совет входили директор фирмы Круппа фон Боденхаузен.
В Германской Юго-Западной Африке железнодорожное строительство, ориентированное на эксплуатацию природных ресурсов этой колонии, вело Горнорудное и железнодорожное общество Отави. Оно возникло в 1900 г. на основе договора об эксплуатации месторождения меди вблизи Отави. Заключенного Учетным обществом с двумя английскими фирмами. Общество Отави построило железную дорогу от своих рудников до побережья и в 1910 г. продало её государству. В делах Горнорудного и железнодорожного общества Отави были заинтересованы Учетное общество, Немецкий банк, Блейхрёдер АЭГ (28; с. 215).
Когда в 1908 г. недалеко от бухты Людерица (Юго-Западная Африка) были обнаружены алмазы, Б. Денбург передал эксплуатацию этого месторождения Германскому колониальному обществу Юго-Западной Африки, за которым стояли Учетное общество, Дрезденский банк, Немецкий банк, Берлинское торговое общество и Блейхрёдер (28; с. 216).
Строительством главной железнодорожной линии Германской Восточной Африки Дар-эс-Салам – Табора занималось дочерняя фирма Немецкого банка, Учетного общества и других банков.
В 1906 г. было образовано Железнодорожное общество Камеруна, в основании которого участвовали группа крупнейших германских банков (в неё не входили Немецкий и Дрезденский банки) и банкирских домов (59; с. 17-18).
После ухода Б. Денбурга в отставку в 1910 г. влияние берлинского торгового общества на экономическую политику в колониях заметно сократилось. Но германские колонии продолжали оставаться доменом финансового капитала, а также небольшого числа колониальных, торговых и плантационных обществ, таких как Германо-Восточноафриканское общество, Германо-Западноафриканское торговое общество, Западноафриканское плантационное общество Виктория, Общество Северо-Западного Камеруна и др. Колониальные и заморские компании, являвшиеся дочерними предприятиями мощных финансовых групп или тесно с ними связанные, были активными сторонниками и проводниками колониальной экспансии (28; с. 216).
Во влиятельных кругах империи вынашивались грандиозные планы создания «Срединной Африки» — соединения германских колониальных владений, расположенных на побережьях Атлантического и Индийского океанов путем овладения португальскими колониями и хотя бы частью территории Бельгийского Конго (59; с. 19).
Во время второго марокканского кризиса Германия получила часть территории французского Конго, которая была присоединена к германскому Камеруну (30; с. 265).
В 1911 году по договору с Францией, Германия получила прирезку к Камеруну. В общем, африканские колонии, составлявшие 90,76 % всех ее колониальных владений, занимали площадь почти в пять раз большую метрополии. Австралийские (в Океании) колонии Германии составляли 9,22% азиатские – всего 0,02 % ее колониальных владений (33; с. 240).
Даже по официальным сильно заниженным данным, Германия держала в колониях Африки к 1912 г. отборную и вооруженную до зубов 10-тысячную армию. Германские империалисты любой ценой хотели удержать африканскую добычу (61; с. 85).
За последние годы перед первой мировой войной импорт Германии из-за границы на 4/5 состоял из всякого рода сырья и полуфабрикатов, которые поглощали ее ненасытные фабрики и заводы. В 1910 году германский ввоз состоял на 56,9 % из сырья, на 27,8 % из пищевых продуктов и только на 15,3 % из готовых фабрикатов; сырье и пищевые продукты, вместе взятые, составляли, таким образом, 84,7% всего импорта. Вместе с тем все большая и большая доля фабрикатов потреблялось внутри самой страны. Экономисты вычислили, что если иметь в виду массу ввозимого Германией сырья (не считая продуктов тропических стран), то для производства этого сырья внутри страны Германия должна была обладать вдвое — втрое большей территорией. продолжение
--PAGE_BREAK--
Но этого мало, сырье вытесняло в германском ввозе полуфабрикаты, все более и более импортировалось из-за границы шерсти, хлопка, льна, пеньки, джута – вместо пряжи, сырых кож – вместо дубленных, железной руды – вместо чугуна и т. п. Словом, Германия все более и более нуждалась в продуктах добывающей промышленности других стран – как тропического, так и умеренного пояса (36; с. 146-147).
В 1914 году общая площадь германских колоний составляла 2,9 мил. кв. км. с населением в 12,3 мил. человек, между тем как площадь самой Германии равнялась 549,103 кв.км. с населением 64,9 миллионов (36; с. 140).
Все эти территории были объявлены протекторатами и имели определенное предназначение. Так, Того и Камерун были предназначены для торговли и плантационного хозяйства; Германская Восточная Африка — для торговли в Индийском океане; Германская Юго-Западная Африка в Атлантическом океане – для торговли и фермерства; полуостров Шандун с бухтой Цзяо – Чжоу в качестве торговой колонии и опорного пункта для последующей экспансии в глубь Китая включая порт Циндао – важнейшую военно-морскую базу на тихоокеанском побережье Азии.
Для Маршалловых, Каролинских, Марианских островов, Новой Гвинеи и Германского Самоа в Южной части Тихого океана ввиду большой удаленности от метрополии специализация определена не была.
Несомненно, германские колонии могли быть использованы в качестве стратегических военных баз Германии на важнейших морских коммуникациях мирового океана (32; с. 40-41).
В абсолютных цифрах удельный вес колоний во внешнеэкономической деятельности Германии был невелик. Однако с переходом к интенсивным методам эксплуатации темпы их экономического развития быстро нарастали. За 15 лет, предшествовавших первой мировой войне, торговый оборот германских колоний возрос с 46,6млн. до 319,17млн. марок. Территория, занятая под плантациями, увеличилась с 11тыс. га в 1896 г. до 179тыс. га в 1913 г. За эти же годы капиталовложения в колониальных предприятиях выросли в девять раз. Но составляли в 1912 г. всего 505млн. марок. С 1894 по 1914г. длина железных дорог в африканских колониях Германии увеличила с 14 до 4176км (59; с. 22).
Вывод § 2:
Второй период колониальной политики Германской империи относится к 1888-1914 гг. и связан с Вильгельмом II. Во время его правления Германия проводит агрессивную колониальную политику в интересах финансовых и промышленных магнатов, которые требовали новых рынков сбыта и дешевых источники сырья. Для реализации активной колониальной экспансии под руководством Тирпица был создан мощный военно-морской флот. Стремясь сделать Германию великой колониальной державой, руководство страны не боялось в открытое противостояние со своими конкурентами. При императоре Вильгельме II Германия захватывает обширные территории в Африке, Океании и проводит экономическую экспансию в Турцию. Она переходит к интенсивным формам эксплуатации колоний, где строились железные дороги, промышленные предприятия, банки. Государственные субсидии стимулируют массовое переселение немцев в колонии, обеспечивая их интенсивное развитие.
В качестве вывода по главе выступает наше предположение о том, что в эволюции колониальной политики в 1871-1914 год следует выделять 2 периода: 1. 1871-1888 гг., связанный «эрой Бисмарка».
2. 1888-1914 гг., связанный «вильгельмовской эпохой».
Глава II. Колониальное движение в Германии: организации, идеология и пропагандистская деятельность
Политика колониальных захватов складывалось из совокупности целенаправленных действий в экономики, политики, идеологии. В первую очередь идеологам колониальной политики необходимо было доказать, что колонии нужны Германии. Подтвердить это должны были многочисленные теории о ни хватки у Германии «жизненных средств» и «жизненного пространства».
Затем следовало показать, что захваты возможны, что колониальная политика в принципе по силам Германии.
Существовало и третья задача сформулировать и доказать права Германии на колониальные приобретения.
Колониальная идеология Германии родилась на почве, удобренной шовинистическими и милитаристскими доктринами. Используя это идеологическое наследие, журналисты, политики и ученые, обращаясь к различным слоям немецкого общества стремились к единой конечной цели: доказать право Германии на особое место в мире, в судьбе других стран и народов.
Усиление пропаганды колониальных захватов имело помимо экономических и политических преимуществ и совершенно определенный внутренней аспект: правящие круги германской империи надеялись с помощью колониального ажиотажа в какой-то мере разрядить обострившиеся социальные противоречия (20; с. 21- 22).
Примечательной чертой общественно-политической жизни Германии было наличие множества политических, профессиональных, экономических, религиозных, культурно-просветительских союзов и обществ, составивших целую систему организованного воздействия господствующих слоев на общественное мнение, на развитие национального сознания немецкого народа. Эта система создавалась либо непосредственно государством, либо с его одобрения или при его поддержке буржуазно-юнкерскими партиями.
Имперский союз против социал-демократии и множество подобных организаций. Они имели филиалы на всей территории империи, выпускали огромными тиражами газеты, листовки и т. п. В этой пропагандистской литературе на все лады воспевалась главная тема — превосходство немцев над другими нациями и необходимость установления германской гегемонии во всем мире (19; с.358).
В 1873 году было организовано «Африканское общество в Германии», ставившее своей целью географическое исследование Африки (31; с. 22).
Самые мощные союзы предпринимателей возникли в отраслях промышленности, где крупное производство неоспоримо преобладало,- в горном деле и черной металлургии. Созданный в 1876 г. Центральный союз немецких промышленников, одним из учредителей которого был крупный промышленник В. фон Кардорф, занял руководящие положение среди других предпринимательских объединений тяжелой индустрии. Через прессу и политические организации Союз указывал большое влияние и общественное мнение, и колониальную политику Германии на рубеже веков и в последующие годы.
Позднее возникли Конфедерации промышленников (1895 г.), Ганзейская лига, сложившаяся в ходе борьбы вокруг таможенной политики в начале 20-го века, и Всегерманский съезд представителей торговли (в дальнейшем-промышленности и торговли), но они не поколебали роли Центрального союза немецких промышленников как главного выразителя интересов западногерманской тяжелой индустрии. Крупные предпринимательские объединения возникали и в других отраслях экономики. Они принимали самое активное участие в создании политических организаций, таких, как Германский колониальный союз и Германский флотский союз (59; с. 5).
В 1878 г. в Берлине возник Центральный союз торговой географии и содействия германским интересам за границей. Его членами являлись крупные финансисты и промышленники – А. фон Ганземан, В. Сименс, В. Аннеке, видный чиновник ведомства иностранных дел Г. фон Куссеров; Союз поддерживали глава Немецкого банка Г. Сименс и промышленник Х. Грузон. Союз ставил своей целью, как говорилось в его уставе, «открыть немецкой торговли и промышленности новые области сбыта», способствовать «созданию торговых и навигационных станций, а также основанию германских колоний». Его отделение вскоре возникли в Бармене, Темнице, Фрейбурге, Йене, Кассиле, Штутгарте; в Лейпциге по инициативе Э. Хассе, будущего председателя Пангерманского союза, было создано Общество торговой географии и колониальной политики, а в Баварии под руководством Ф. Ратцеля – Мюнхенский союз защиты германских интересов за границей.
В январе в 1881 г. по инициативе колониального деятеля Ф. Фабри было основано Западногерманское общество колонизации и экспорта. На учредительном собрании в Дюссельдорфе собрались, как сообщалось в прессе, «60 самых выдающихся представителей рейнско-вестфальской крупной индустрии и крупно торговых». Председателем общества стал кёльнский промышленник Э. Ланген, в состав правления входил генеральный секретарь Центрального союза немецких промышленников Х. А. Бюкк; к обществу вскоре примкнули генеральный директор Гельзенкирхенского горнорудного акционерного общества Э. Кирдорф и представитель Северогерманского Ллойда Х. Х. Майер.
Примерно в то же время возник ряд региональных торговых и колониальных обществ, которые ставили своей задачей посредствам колониальной политики добиваться расширения германского экспорта, а также решение «социального вопроса» в Германии путем эмиграции за море «избыточного» населения (21; с. 76).
Весной 1882 г. аугсбургская «Альгемайне Цайтунг» опубликовала статью Макленбургского помещика барона Г. фон Мальтцана, объявившего образования торговых колоний делом, «жизненно важным для Германии». Выдвигая идею создания общегерманской колониальной организации, Мальтцман действовал в тесном контакте с группой финансистов и предпринимателей, который вскоре примкнул князь Г. цу Гогенлоу – Лангенбург, депутат рейхстага от Немецкой имперской партии, годами выступавший за активную колониальную политику. Воззвание об основании Германского колониального союза встретила поддержку в экспансионистских кругах политиков и промышленников, торговцев и банкиров, ученых и журналистов. (8; с. 101)
Он возник в 1882 году, то есть в период, когда Германия приступала к захвату колоний.(31; с. 36) Учредительное собрание союза состоялось 6 декабря 1882 г. во Франкфурте – на – Майне. Если в начале своей деятельности Союз объединял около 200 членов, то 1884 г. в 43 его отделениях насчитывалось до 9 тыс. членов (59; с. 6).
Агрессивная пропаганда этой организации финансировалась главой банка «Дисконто Гезельшафт» Генземанном и крупнейшим промышленником Кирдорфом. К 1900 г. общество насчитывало в своих рядах 36 тыс. членов (10; с. 29).
К 1914 г. численность Общества возросла с 15 тыс. до 45 тыс. человек. Бурный рост числа сторонников приобретения колоний и политического влияния колониалистических кругов в 80-х годах был связан с начавшимся переходом капитализма в империалистическую стадию, с формированием монополий и их безудержным экспансионизмом. Для ведения пропаганды колониальное общество издавало газету «Дойче Колониальцайтунг», разного рода брошюры и другие материалы, а также широко использовало прессу ведущих буржуазных партий, в том числе национал – либеральную «Кёльнише Цайтунг». Германское колониальное общество, являвшееся организацией крупной буржуазии (прежде всего ее монополистических кругов) и юнкерства, оказывало значительное влияние на внутреннюю и колониальную политику Германской империи (8; с. 103).
Руководящий состав общества был примерно такой же, как и в Пангерманском союзе; более того, нередко это были те же самые лица, и они, естественно, проводили в обеих организациях одну и ту же политику. Юнкеры и капиталисты, профессора университетов и преподаватели гимназий, чиновники и офицеры, священники и врачи, юристы и экономисты – все они требовали германской колониальной экспансии. Жесткие методы империалистической колониальной политики не только одобрялись, но и восхвалялись (18; с. 36-37).
Германский колониальный союз поднял новую волну пропагандисткой кампании в пользу политики колониальных приобретений. В стране появилось множество брошюр, памфлетов и других пропагандистских материалов, которые с экономической, политической и даже религиозно — этической точки зрения красочно живописали несравненные прелести и замечательные выгоды активной колониальной политики (24; с. 218-219). продолжение
--PAGE_BREAK--
В Германский колониальный союз вступило Западногерманское общество колонизации и экспорта, что говорило об особой заинтересованности промышленников Рейнланда — Вестфалии в колониях. Берлинское, а также Лейпцигское и Мюнхенское общества торговой географии сначала сохраняли свою самостоятельность, но их председатели являлись членами правления новой организации. В неё корпоративно входили Центральный союз немецких промышленников, Объединение немецких промышленников железа и стали и Объединение немецких металлургов, а также 23 торговые палаты, 16 крупных городских магистратов с их обер-бургомистрами 15 торговых обществ. В численном отношении среди членов Германского колониального союза впервые годы его существования преобладали средние предприниматели, торговцы и образованные бюргеры, но руководящее ядро составили представители крупной буржуазии и юнкерства (50; с. 167).
Председателем «Колониального союза» был князь Гогенлоу – Лангенбург: в качестве родственника главы династии Гогенцоллернов и в качестве вице – президента рейхстага он не в малой степени содействовал продвижению колониальных проектов, в особенности банка «Дисконтогезельшафт», с которым был лично связан. В списке основателей «Колониального союза» сияли и такие аристократические имена, как граф цу Штольберг – Вернигероде, герцог фон Ратибор, граф Арним фон Бойтценбург, граф фон Франкенберг – Тилловитц – крупный силезский магнат и владелец предприятий тяжелой промышленности. Среди основателей союза были представители крупной промышленности, нетитулованные, но весьма влиятельные фигуры: Штумм, Брюнинг, Бенигсен, Гаммахер и, наконец, Микель, который из участника союза коммунистов давно превратился в ренегата и поклонника Бисмарка, а теперь стал бургомистром Франкфурта – на – Майне и одной из ведущих фигур в «Дисконтогезельшафт».
Глава этого банка Ганземан и лейб – банкир Бисмарка Блейхредер, крупный гамбургской судовладелец Верман и многие другие «сильные мира сего» активно участвовали в деятельности «Колониального союза» и были непосредственным образом заинтересованы в осуществлении колониальных захватов (63; с. 245).
В декабре 1887 г. произошло слияние Общества с Германским колониальным союзом в Германское колониальное общество (59; с. 7).
Они – то и создали в 1887 году «Общество Германской колонизации», идеологом которого стал некий Ланге — издатель газеты, демагог, антисемит и расист в одном лице (24; с. 229).
Генеральный штаб установил теснейшие связи с немецкой монополистической буржуазией. Но главное в отношениях военных и монополий состоит, конечно, в их взаимовыгодных экономических связях: получение военных заказов Круппом, Стиннесом и другими обязывали их, в свою очередь, поддерживать агрессивные устремления. Последнее подтверждалось и общностью военных целей, разработанных монополистами и генеральным штабом. Программные цели германских промышленников в государственных органах представлялись генеральным штабом и прусским военным министерством. «Ради достижения своих целей германский империализм и милитаризм планировали развязывание войны за передел мира (8; с. 94-95).
Специальные организации вели проповедь идей милитаризма и шовинизма. Наиболее активной и воинственной из них был Пангерманский союз, ставивший своей целью пропаганду мировой экспансии и «превосходства» немцев над другими народами, обоснование захватнических притязаний германской буржуазии и юнкерства, культивирование прусско-юнкерских реакционных традиций (19; с. 358).
Наиболее показательна в этом смысле депеша посла в Берлине управляющему министерством иностранных дел Ламздорфу, 4 января 1901 г/22 декабря 1900 г., № 70. М. г. граф Владимир Николаевич.
«Недавние парламентские прения по поводу непринятия президента Крюгера в Берлине выдвинули на вид деятельность так называемого Пангерманского союза.
Хотя проповедуемые им идеалы и являются, отчасти, плодом пылкой фантазии, тем не менее, последовательное подготовление пангерманистами практического разрешения некоторых соприкасающихся с нашими интересами политических и экономических вопросов не может не обратить на себя серьезного внимания.
Вследствие сего я поручил помощнику секретаря вверенного мне посольства надворному советнику Фан-дер Флиту изложить в препровождаемой у сего на благоусмотрение вашего сиятельства записке, историческое развитие и цели сказанного союз. Гр. Остен-Сакен.»
Была представлена докладная записка пом. секретаря Российского посольства в Берлине Фан-дер Флита.
«Пангерманский союз обязан своим возникновением немецкому колониальному движению 80-х годов. В 1886 г. известный африканский деятель д-р Петерс, основатель немецкого колониального общества, подал также мысль к созыву всеобщего немецкого съезда в Берлине, к которому были приглашены все германские национальные «ферейны», объединенные тут же в союз под названием «Пангерманский союз». С той поры союз подвергся немалым изменениям. Он почти было, совсем распался, по возвращению д-ра Петерса в Африку, и возродился после заключения, оскорбившего народное чувство, Занзирбарского соглашения с Англией в 1891 году на новых началах (6; с. 217-218).
В таком виде «всенемецкий союз» явился выразителем национальных стремлений и задался целью зорко следить за всеми вопросами внутренней и, преимущественно, колониальной политики, желая, по возможности, путем печати и своих представителей в парламенте, влиять в национальном духе на действия правительства (6; с. 217-218).
В 1891 году во главе союза становится член рейхстага, профессор д-р Гассе, который и по сие время издает еженедельный орган и энергично проводит стройную организацию союза.
По последнему, прочитанному на общем собрании, в июне сего года, отчету, к союзу принадлежит ныне более 20 тыс. членов, образующих 184 местных групп, из коих 158 находится в Германии, а 26 вне ее пределов. Главным образом агитаторский характер «Пангерманского союза» ставит его деятельность в прямую зависимость от стоящих на очереди национальных вопросов. С 1895г. союз берет на себя роль проводника идеи необходимого увеличения морских сил Германии, пропагандируя эту мысль в многочисленных, устраиваемых им же, народных собраниях, и посвящая целый ряд брошюр выяснению задач мировой политики Германии.
Правление союза состоит из 200 членов, избираемых из числа руководителей местных групп и доверенных лиц. Делопроизводство лежит на теснейшем комитете, образованном из 15 членов, из которых, в свою очередь избираются представители главного управления.
Желая обеспечить за границей экономически выгодные позиции «Пангерманский союз», с первых дней своего существования ратовал в пользу приобретения на Крайнем Востоке порта и угольной станции, указывая при этом, на Амой или острова Чушанского Архипелага. Занятием Киао-Чау осуществилось его заветное желание.
Одинаково сочувственно отнеся союз к решению, Самоанского вопроса и продолжает ныне следить с напряженным вниманием за развитием немецких интересов в Турции. Последней вопрос составляет вообще излюбленную тему вдохновляемой пангерманским союзом литературы (6; с. 219-220).
Начиная с новейших описаний немецких путешественников по Малой Азии и научных исследований области Евфрата и Тигра, до вышедшей недавно в свет брошюры, содержащий проект перекинутого через Босфор, вооруженного вращающимися батареями Круппа моста, — все эти издания служат одной идее. Ими обращается внимание германского общества на Турецкий Восток и развиваемые в них планы достойны внимания именно тем, что народное сознание постепенно пропитывается подобными мечтами и все более подготовляется почва, на которой созревающие политические задачи могут найти, со временем, сильную поддержку (6; с. 220).
Разумеется, это было лишь подготовка к территориальной аннексии одних из этих стран и политической гегемонии над другими. Таким образом, германский империализм, не имевший, подобно английскому или французскому, богатой колониальной империи, стремился пробиться через Триест непосредственно к богатствам Средиземноморского бассейна, а через Румынию к Черному морю. Через балканские страны путь шел в Турцию, где, особенно в связи с концессией на Багдадскую железную дорогу, открывались широкие перспективы для экспансии германского империализма. Пробиваясь через юго-восток Европы и Переднюю Азию, германский империализм вклинивался, с одной стороны, в сферу домогательств царской России, — с другой, английского империализма; в этой связи, упоминающейся в публикуемой записке проект (он был изложен в брошюре Зигмунда Шнейдера) постройки моста, перекинутого через Босфор и вооруженного вращающимся планов создания «Срединной Европы» (6; с. 216).
Мечтами, однако, о будущем мировом могуществе Германии не отуманивается трезвый взгляд на вещи, требующий предварительно упрочения политического влияния в намеченных краях экономического их завоевания. С этой точки зрения, германские националисты являются ревностными сторонниками правительственных мер, направленных к оказанию пособия частным океанским пароходным обществам, разветвлению кабельной системы и учреждению заграницей самостоятельных германских банков.
Тесно связанный непрерывными слоями немецкого общества и многочисленными политическими нитями с германским правительством, пангерманский союз в своей деятельности обычно шел, сними рука об руку по пути агрессивных мероприятий. Однако правительство обычно из тактических соображений отрицало свою причастность к пропаганде и столь откровенным захватническим планам пангерманского союза» (6; с. 216).
Расовые, «народные», антирационалистические, антилиберальные, антидемократические и цезаристские доктрины пангерманизма сумели утвердиться в промышленности и среднем сословии. Первым председателем Пангерманского союза, который был основан во Франк-фурте-на-Майне 28 сентября 1890 года (официально основанный 9 апреля 1891 года после длительной подготовки (31; с. 30) коллективной акции нескольких немцев из Цюриха, директора Альфреда Гугенберга из Ганновера и профессора Лейпцигского университета Вислиценуса, был избран Карл Петерс. К членам союза принадлежали, иногда лишь номинально, консервативные парламентарии обоих направлений, например фон Кардорф, граф Арним-Мускау, граф Мирбах-Зорквиттен, колониальные спекулянты вроде директора Шредер-Поггелова, руководящие лица Ротвейлерских пороховых заводов («Ротвейлер пульвер-фабрикен»), фирмы «Ханиель», Бурбахского металлургического завода («Бурбахер хютте»), будущей директор угольного синдиката Кирдорф и, главное верхний слой среднего сословия, заинтересованный в экспансии, например специалисты строительного дела, географы, и т.д. Из крупных ежедневных газет особенно «Рейниш-Вестфелише цейтунг»- рупор всё расширявшихся горных концернов — с самого начала поддерживала движение через своего главного редактора директора Рейсмана – Груне. Предназначавшийся первоначально главным образом для пробуждения национальных чувств немцев, проживающих за границей – за океаном и на отошедших территориях бывшей средневековой империи, — союз во главе с Лейпцигским профессором статистики Эрнстом Хассе во время кризиса 90-х годов был занят также разработкой всё более широкой внутриполитической программы, в чем ему сослужили службу книга «Основы XIX века» Хаустона Стюрта Чемберлена и расовая теория немецких эпигонов Гобино. Некоторое время, особенно до вступления Хассе в должность в 1894 году, пангерманцы представляли собой лишь небольшую, плохо организованную группу, однако судьба пангерманизма по своей природе зависела, разумеется, не столько от улучшения самой организации, сколько от того, будет ли общая политическая ситуация благоприятной для распространения пангерманских идей (63; с. 160-161).
Если пангерманские лидеры — Э. Хасса, Г. Класс и др.- выражали экспансионистские устремления германской тяжелой индустрии, прежде всего рейнско-фестфальской добывающей и обрабатывающей промышленности, то другие политические деятели – Г. Дельбрюк, Ю. Вольф, П. Рорбах, Ф. Науман и др. – находились в поле притяжения таких финансовых магнатов, как президент АЭГ В. Ратенау, преемник Г. Сименса А. Гвиннер, финансировавший строительство Багдадской железной дороги, или директор пароходной компании Гамбург – Америка А. Баллин. продолжение
--PAGE_BREAK--
Кто только не принадлежали к Пангерманскому союзу. Тут был и упоминавшей Гугенберг, который с 1909 по1914 год являлся генеральным директором заводов Круппа. Среди влиятельных членов Пангерманского союза мы видим также Кирдорфа и Гельфериха. Однако большинство монополистов ограничивались финансированием союза, предпочитая из-за кулис направлять его политику через своих посредников. Несмотря на то, что Пангерманский союз едва ли насчитывал более 30 – 40 тысяч человек, сфера влияния его была значительной. Руководящие посты в нем занимали владельцы и главные редакторы крупных газет, таких, например, как «Теллихе рундшау», «Дейче цейтунг», «Ди пост», «Лейцигер нейесте нахрихтен», «Рейниш-Вестфелише цейтунг», «Гамбургер нахритен» и другие. Пропаганду его целей и идей охотно брали на себя университетские профессора – такие, как Дитрих Шефер, Карл Лампрехт и Фридрих Ратцель, учителя гимназий, священники, чиновники и офицеры (44; с. 83-84).
Поэтому совершенно необоснованным является заявление западногерманского историка Голо Манна, который писал: «…Если за Пангерманским союзом и стоял либо позднее внедрился в него крупный капитал, то все же нельзя рассматривать это движение только как по существу определявшееся частным стремлением к прибыли. Огромнейшее число его приверженцев составляли люди, жившие на небольшие трудовые доходы и никогда не имевшие надежды жить иначе. Они желали служить великому делу, германскому делу».
Заслуживает также внимание перечень депутатов рейхстага, являвшихся в период с 1894 по1914 год членами Пангерманского союза. В нем фигурирует 59 лиц, из которых 51 имело депутатский мандат с 1904 по 1912год. Следует иметь виду, что большинство этих депутатов рейхстага играли важную роль в тогдашней германской колониальной политике.
Кучинский весьма ярко обрисовывал преступную деятельность этой организации, созданной германским империализмом. Когда Пангерманский союз отстаивал свою точку зрения по поводу тех или иных политических событий, правительство хорошо понимало, что устами его говорит германский монополистический капитал (34; с.88-89).
В большинстве вопросов между Пангерманским союзом и ведомством иностранных дел наблюдалось своеобразное разделение труда. Как писал являвшийся много лет председателем этого союза советник юстиции Класс, в своих мемуарах, речь шла именно «о таком разделении труда между ведомством иностранных дел и Пангерманским союзом, которое было бы незаметным извне».
Несмотря на это, Голо Манн отстаивает тезис, будто Пангерманский союз получал деньги из фонда ведомства иностранных дел лишь от случая к случаю (18; с. 33).
Совершенно к иному выводу приходит другой западногерманский историк – Альфред Крук в своей «Истории Пангерманского союза. Он указывает, что пангерманцам шли значительные суммы из фондов, которыми располагало ведомство иностранных дел. Крук все же остается верен своей позиции. Он не поднимается до критики империализма. Приводимые им компрометирующие пангерманцев факты предназначены служить другой цели. Он конструирует несуществующую в действительности пропасть между Пангерманским союзом и правительством Германской империи, якобы возникшую с 1911 года – со времени последнего марокканского кризиса. Эта пропасть образовалась будто бы « между ожиданиями пангерманцев и теми целями, которые могло ставить перед собой ведомство иностранных дел. Хотя Крук на словах и отвергает « неуклюжую» пропаганду пангерманцами военных целей, он, в сущности, солидарен с ними, говоря о необходимости открыть германскому империализму «здоровый путь». Не только Германия, по его мнению, нет, «вся Европа выиграла бы от конструктивного нового порядка в Восточной Европе». Тем самым Крук смыкается с современной концепцией историков – сторонников империалистической «интеграции» Европы (18; с. 33-34).
Но поскольку в идеях пангерманизма на передней план обнажено выдвигались вопросы силы, эти идеи захватывали круги вне Пангерманского союза. Всевозможные разновидности теории проникают глубоко в левые круги. В том числе и лучшие умы тогдашней Германии задавались мыслью об экономической необходимости утверждения германской экспансии в изменившиеся времена (26; с. 122).
В сочетании с призывами к экспансии Пангерманский союз открыто проповедовал националистические идеи. Одним из важнейших тезисов пангерманцев была необходимость объединения всех германских народов под крышей одного государства, причем к «братьям по крови» причислялись, например, и буры — потомки голландских переселенцев в Африке. Вообще расизм стал одной из составляющих пангерманской программы. Недаром Макс Вебер называл пангерманцев «взбесившимися антисемитами» (49; с. 45).
Сами по себе пангерманские идеи, как идеология слоя профессоров, инженеров и врачей, образовавших большей, пожалуй, мере, чем сами они о том догадывались, передовой отряд промышленности. Теперь пангерманцы, напротив, хотели объединить народ против чересчур мирной политики кайзера, который не был антисемитом и охотно общался с представителями финансовой аристократии. Имперская власть и идея народности, финансовый капитал и ремесло, а также в особенности мелкая кустарное производство, государственная церковь и антисемитизм, космополитизм и оседлость стали постепенно отделятся друг от друга, пока ещё без того, чтобы при тесной связи между государством и монополистическим капиталом и при победоносно продвигающейся вперед экономической экспансии всерьёз начали расшатываться основы общественного строя. Пангерманцы со всей последовательностью перешагнули через романтику средневековья. Не Римская империя и не Германский союз, хроническая слабость которого делала прошлое Германии столь привлекательным в глазах её соседей, а древние германцы – вот что должно было возникнуть вновь, чтобы служить предметом обожания такого рода романтики. Для пангерманцев борьба Арминия против Рима воплощала одновременно внутреннюю и колониальную политику, антироманскую борьбу. Основная масса теоретиков находилась во власти не умные оптимизма силы, который в росте и развитии последней «с уверенностью видели грядущий расцвет, подъем культуры и кое – что ещё». К этим родственным идеям надо причислить также и мнение, согласно которому в результате наращивания силы расцвет культуры наступит сам собой (63; с. 367).
С переходом к империализму в германской колониальной экспансии складывается два основных течения, различающихся по методам, с помощью которых можно было наиболее успешно осуществить экспансионистские цели. Выдвижение таких целей всегда определяется исторически конкретными «социальными интересами» то или иной группы монополистического капитала, сложившимися в данных исторических условиях. Юнкерство и магнаты тяжелой индустрии настаивали на применении насильственных аннексионистских методов приобретения чужих территорий. Основными выразителями их взглядов стали Пангерманский союз и его дочерние организации. Придерживавшиеся более гибкой линии круги монополистической буржуазии, прежде всего крупного банковского капитала, новых отраслей промышленности, тесно связанных с немецким банком химических и электротехнических концернов, а также ёще не полностью монополизированной промышленности готовых изделий, были сторонниками «мирных» методов экспансии, в частности в форме среднеевропейского экономического союза государств Центральной Юго-Восточной Европы под эгидой Германии. Надо, однако, отметить, что и среди пангерманцев были широко распространены планы образования среднеевропейского экономического союза, возглавляемого Германии,- так называемый «Срединной Европой». Такое объединение должно было, по их замыслам, служить базой мировой экспансии германского империализма (59; с. 20).
Именно пангерманцы, сформулировали военные цели германского империализма. Со страниц газет и журналов они пропагандировали свои идеи экспансии. К. Петерс требовал создания обширной германской колониальной империи. В дальнейшем это требование нашло своих ярых приверженцев в рядах всех буржуазных партий (18; с. 31- 32).
Пангерманцы жаждали войны и не раз провоцировали ее. Это они первые подняли в 1896 году крик, что Германии необходимо иметь мощный военно-морской флот, и с тех пор без устали пропагандировали свои требования относительно увеличения морских и сухопутных вооружений.
«Содействовав, успешным подготовлением почвы, принятию рейхстагом нового морского закона, пангерманский союз заслужил себе одобрение правящих сфер и его значение быстро выросло в стране» (6; с. 218).
В лице Тирпица пангерманцы нашли своего человека, и можно сказать, что он вполне оправдал их надежды (18; с. 35).
К Пангерманскому союзу примыкали всевозможные союзы локального характера. Такие организации, как Флотский союз, Союз восточных областей, Колониальное общество и им подобные, практически представляли собой его ответвления…
Большую роль в политике кайзеровской Германии играл Флотский союз, созданный в 1898г. (21; с. 121) Специально для пропаганды морских вооружений пангерманцы создали Флотский союз, который периодически выдвигал все новые и новые программы строительства военно-морского флота. Уже спустя несколько лет после своего возникновения Флотский союз стал важным орудием агитации германского империализма. «Форвертс» писал об этом: «Эра стремящейся к расширению своей территории и к проведению своей мировой политики Германии вызвала к жизни в качестве дополнения к ранее возникшим военным союзам также и Флотский союз. Этот союз, не просуществовав и трех лет, уже насчитывает по всей Германии 602 тысячи членов. Большей частью это те же самые люди, которые и так принадлежат ко всяческим военным и «патриотическим» объединениям; теперь оказалось достаточно легкого нажима, чтобы воодушевить их требованием об увеличении военно-морского флота. Словом, союз этот растет не по дням, а по часам. Правление союза находится в Берлине и располагает штатом служащих в 40 человек; содержание их обходится в кругленькую сумму, равную 125 589,51 марки, что составляет 24 процента всего его бюджета. Союз издает ежемесячник «Флотте», еженедельники «Юбераль» и «Альгемейне марине-корреспонденц», а также «Флоттеннярбух» и «Флоттенапрайс-календер. Ведя агитацию за принятия закона об увеличении военно-морского флота, союз распространил 6 миллионов экземпляров книг и брошюр, в том числе и предназначенных для рабочих; было организованно 3600 докладов и лекций. Средства на эти цели поступали преимущественно в виде специальных пожертвований от германских князей и частных лиц и достигли внушительной суммы – 411 812 марок» (18; с. 33-35).
«Флотский союз» являлся одной из самых массовых организаций. В момент основания в нем уже было 14 тыс. членов, а в декабре 1913 г. – 790,054 коллективных членов и 333,754 индивидуальных. Орган Союза – «Флот» выходил в начале XX в. тиражом в 500 тыс. экземпляров. Вдохновителями Флотского союза были все те же монополистические объединения в тяжелой промышленности, а его руководящий состав находился в тесных связях с Пангерманским и Оборонным союзами. Протектором «Союза» был брат Вильгельма II – Генрих Прусский (50; с. 138).
Действительными организаторами « Флотского союза» были германские пушечные и металлургические короли Крупп и Штум. Союз получал огромные субсидии от германских финансовых магнатов. Например, лишь Крупп передал « Флотскому союзу» около 1 млн. марок и приобрел специально для пропагандистских целей союза крупную газету «Берлинер нейсте нахрихтен». От Круппа не отставал и Штумм, который предоставил в распоряжение « Флотского союза» оплачиваемую им берлинскую газету «Пост». (10; с. 28-29)
Оголтелая пропаганда шовинистических идей «Флотским союзом», активная поддержка его правящими кругами Германии и, в частности, Вильгельмом II, выдвинувшим лозунг « Наше будущее – на воде», сонм влиятельных и богатых покровителей – все это привлекло в союз большое количество членов (44; с. 36).
Руководители « Пангерманского» и «Флотского» союзов преследовали одни и те же агрессивные захватнические цели. Об этом свидетельствует, например, следующее заявление, опубликованное в «Альдейче Блеттер» 11 июня 1899 г.: «только при условии, если мы сильны на морях, крупные морские державы позволят нам создать среднеевропейский экономический союз… и только при наличии широкой среднеевропейской основы мы можем обрести мировые позиции и в других частях земного шара и удержать их».
Таким образом, очевидно, что «Пангерманский» и «Флотский» союзы осуществляли общие интересы правящих кругов, подготовляя широкую колониальную экспансию германского империализма.
Те же цели, что и Флотский союз, но в несколько иной плоскости ставил перед собой Немецкий военный союз. И эта милитаристская организация, возглавленная генералом Кеймом, генералом Литцманом, князем Отто Цу Зальмом, генералом фон Либертом и другими, в своей пропагандисткой и агитационной деятельности то же опиралась на сотрудничество интеллигенции (10; с. 29). продолжение
--PAGE_BREAK--
Таким образом, мы вновь убеждаемся в том, что пропаганде империалистических идей служили своим пером многие представители университетского ученого мира, — напомним хотя бы о таких историках, как Димитрих Шефер, охотно содействовавшей любой шовинистической организации, или Фридрих Мейнеке и Георг фон Белов. От них не отставали катадер — социалист Адольф Вагнер, националистически настроенный профессор Теодор Шиман и берлинский германист Густав Рёте.
Одна из наиболее «мудрых», по мнению пангерманцев, идей заключалась в том, чтобы подчинить военным все «воинские союзы». Хотя сделать это тогда не удалось, пангерманцы все же сумели через Немецкий военный союз распространить свое влияние на многочисленные «воинские союзы».
Само собою, разумеется, пангерманские депутаты различных фракций рейхстага (граф цу Штольберг-Вернигероде, генерал фон Либерт, Бассерман, Либерман фон Зонненберг и другие) отстаивали в нем в первую очередь специфические, интересы своего союза (18; с. 36).
Филиалом Пангерманского союза был «Оборонный союз», во главе которого стояли: ярый реакционер и империалист генерал Кейм, историк-профессор Мейнеке, профессор А. Вагнер, историк Г. Белов, граф Позадовский и др. Финансировали его Кардорф, гамбургский банкир Вамбург, генеральный директор северогерманского Ллойда Гейнекен, магнат Рейхлинг и другие монополистические акулы. Главная деятельность «Оборонного союза являвшегося в отличие от Пангерманского союза массовой организацией (1913г. в нем было 280 тыс. членов), была направлена на военное обучение своих членов. Пропаганду гонки вооружений и увеличения сухопутной армии. Особое внимание «Союз» уделял работе среди учителей и женщин, считая их лучшими проводниками своих агрессивных идей (50; с. 138).
Союз сыграл большую роль в пропаганде строительства «большого флота». Его даже не удовлетворяли морские программы, предлагавшиеся правительством, которое руководители Флотского союза одно время обвиняли в нежелании учесть «требования нации». Князь Зальм, генерал Кейм, Г. Штреземан и другие вожаки Флотского союза громогласно заявляли, «что, безусловно, необходимо ускорить предусмотренное законами 1900 и 1906 гг. строительство германского флота», что необходимо ускорить предусмотренное законами 1900 и 1906 гг. строительство германского флота», что необходимо идти на какие угодно жертвы ради «морского величия» Германии под покровом «патриотических» лозунгов Флотский союз провел немало мероприятий, обеспечивших баснословные прибыли судостроительным фирмам. «Германия, — писал в русском либерально-народническом журнале В. Майский, — переживает медовый месяц увлечения мировой политикой и поэтому вся масса немецкого буржуазного общества сверху донизу – это можно утверждать без всякого преувеличения – заражена агрессивно-империалистическими тенденциями» (50; с. 138-139).
Таким образом, Пангерманский союз и Германское колониальное общество, Германский флотский союз и Военный союз – эти ярко выраженные организации германского монополистического капитала – имели своей задачей пропаганду его целей в немецком народе. В числе тех, кто финансировал эти организации, мы самого начала видим представителей монополистической тяжелой промышленности. Изо дня в день на весь мир громогласно провозглашались и распространялись при помощи гигантского пропагандистского аппарата, через газеты и журналы экспансионистские идеи. Необходимость колониальной экспансии на все лады доказывались в школах и университетах. Колониальное общество оказывало влияние даже на подготовку предназначенных для «народных школ» книг для чтения. Оно уже с 1907 г. стало увешивать стены вокзалов географическими картами колоний. Это общество одним из первых присоединилось к хору голосов, требовавших создания мощного военно-морского флота, необходимого как для сохранения колониальной империи, так и для завоевания новых колоний (18; с. 37).
Пусть даже значительная масса населения Германии разделяла точку зрения правительства, согласна которой рост вооружений и наращивание силы надо было считать элементом обеспечения мира, поскольку государство, вооружаясь, взаимно увеличивали риск войны и тем самым – миролюбивые устремления (63; с. 367).
Однако господствующие слои не ограничивались увеличением армии и гонкой вооружений. Он ставил своей задачей идеологически подготовить все население к войне. Эти задачи, во-первых, выполнялись учеными прислужниками империалистов – профессорами, публицистами. Литераторами, которые во всех вариантах доказывали превосходство немцев над другими народами, воспевали войну как «творца-созидателя», обосновывали ее ссылками на необходимость завоевания нового « жизненного пространства», без которого немцы якобы не могут развиваться как нация, уверяли, что гонка вооружений – одно из важных средств обеспечить работой всех немцев. Книжный рынок германии был наводнен огромным числом книг и брошюр.
Во-вторых, идеологической обработкой масс занимались школы, университеты, просветительские и спортивные организации и существовавшие буквально во всех уголках страны «кригс ферейны». Эти «военные союзы», — писал М.А. Рейснер, — «зорко блюдут не только за ратными воодушевлением своих сочленов, но и за их политическими убеждениями», они являются «своего рода военными клубами для мирных обывателей и вместе с тем общественным представительством пропитанного шовинизмом мещанства» (50; с. 136-137).
В-третьих, всестороннее воздействие на население оказывали специальные пропагандистские организации монополистического капитала: «Пангерманский союз» (основан в 1891г.), «Флотский союз» (создан 1898г.), «Оборонный союз» (основан 1912г.), Колониальное общество (организовано в 1882г.) и ряд других (50; с. 137).
Процессы, происходившие в экономике и политике, оказывали определяющие влияние на идеологическую жизнь. Приближение империалистической эпохи усиливало реакционные тенденции и философии, и в историографии, и в литературе (29; с. 193).
Готовя материальную базу для колониальной экспансии, господствующие сословия не забывали и о «обработке душ». Изо дня в день насаждались шовинизм, культ военных, ненависть к смутьянам-социалистам. В больших количествах издавались бездарные сочинения, воспевавшие победы прусского воинства над Данией, Австрией и Францией или рисовавшие картины грядущей войны, из которой Германия должна была выйти властительницей Европы. Те же цели преследовали многочисленные произведения псевдоисторического жанра, сюжеты для которых черпались из более отдаленных эпох истории бранденбургско-прусского милитаризма, связанных с именами «великого курфюрста», Фридриха II и т. п. На буржуазно-дворянскую литературу все большее влияние оказывало ницшеанство, а концу века началось быстрое развитие декадентских течений; в творчестве ряда художников проявляются мистические настроения, иррационалистические мотивы, реалистические образы вытесняет символика (19; с. 399).
Для реализации будущих колониальных захватов, немецкая буржуазия начинает осуществлять в стране активную военно-идеологическую внутреннюю политику и в союзе с юнкерством развертывает обработку общественного сознания во всех слоях немецкого народа в колониальном направлении, планомерно формируя убеждения о назревавшей необходимости в Заморье.
Характерно, что при обосновании целей колониальной политики германская буржуазия сумела подогнать интересы среднего сословия, так и интересы деятельности миссионеров под интересы крупных промышленников и финансистов, которые впоследствии выступили на передний план (63; с. 69).
В развертывании и проведении широкой колониальной пропаганды во всех слоях немецкого общества огромную роль сыграла гражданская и военная интеллигенция Германии в лице миссионеров и ученых, географов и путешественников, писателей и публицистов, государственных служащих и политических деятелей. Именно их активность в средствах массовой информации и различных общественных организациях стала мощным прессом давления на правительство, рейхстаг и кайзера, заставившая их перейти к политике колониальной экспансии в заморские земли.
Географы, философы, историки, и богословы Германии активно проповедовали шовинистические идеи об исключительности немецкой расы и неполноценности других народов и на основе своих научных теорий обосновывали назревавшую необходимость расширения Германской империи и ликвидации «исторической несправедливости» за счет территории соседей и захвата колоний (19; с. 403).
В последней трети 19 века, когда совершился переход к империализму, обострение социальных противоречий и захват колоний обусловили дальнейший рост реакционной идеологии расизма. Шарлатаны расовой «науки» усиленно фабриковали псевдонаучные доводы о превосходстве «белых» над «цветными» народами, о «биологическом» праве империалистических государств на колониальной разбой и т. д. В соответствии с потребностями империалистической экспансии воздвигалась стена между «культурными» и «некультурными» расами, между трудящимися империалистических стран и трудящихся колоний, между угнетенными народами Европы и порабощенными народами колоний (21; с. 353).
По времени широкого распространения расовые теории связаны с активизацией колониальной политики, направленной к разделу мира, связаны с теми процессами, которые привели к перерастанию капитализма «во всемирную систему колониального угнетения и финансового удушения горстью» передовых «стран гигантского большинства населения земли» (8; с. 91).
В сознании немецкого бюргера объединение Германии и быстрое превращение ее в одну из главных капиталистических держав были связаны с победой прусского фельдфебеля, с цепью грабительских войн и колониальных захватов. Отсюда – преклонение перед силой, презрение к идеям мира и дружбы между народами, высокомерие выскочек. Немецкий бюргер легко расстался с романтическими идеалами «бури и натиска» ради «натиска на Восток» (и во всех других направлениях), сулившего богатую добычу. Атмосфера колониального захвата способствует развитию в Германии расовых теорий. Их ближайшими предшественниками являются не только французские расисты (Гобино, Лапуж). В немецкой идеалистической философии издавна угнездились расистские взгляды и теории; местечковый национализм, преклонение перед прусским кулаком (Гегель, Фихте) воспитывали умы немецких мещан в направлении, способствовавшем распространению расизма (8; с. 92).
Руководители германской политики – прусские и рейнско-вестфальские промышленные магнаты – отдавали себе отчет в том, что расовая теория является для них полезным оружием за передел мира и за сохранение господства в немецком обществе. Любимец немецкой империалистической буржуазии, Мольтке — старший, еще в 1841 г. объявляет всю французскую историю историей борьбы между германцами и коренным населением. От этого утверждения до аннексии Эльзаса и Лотарингии шла прямая дорога. Говоря о французском расисте Лапуже, немецкий император Вильгельм II со свойственным ему цинизмом и высокомерием заметил: «Французы – кретины. У них имеется только один великий человек – Ваше де Лапуж, но и его они не смогли оценить». Зато сам Вильгельм вполне оценил полезность для германской правящей клики идей Лапужа о «борьбе длинноголовых людей с короткоголовыми» в целях оправдания колониальных захватов. Не кто иной, как сам пушечный король Фридрих Крупп, 1 января 1900 г. в Эссене объявил конкурс на тему «Чему учит нас принцип естественного отбора в области внутриполитического развития и государственного законодательства». Крупп не поскупился выплатить 30 000 марок для того, чтобы продажные писатели и мнимые ученые перенесли законы звериного мира в область человеческих общественных отношений и тем самым оправдали насилие и грабеж. Это был социальный заказ в прямом, буквальном смысле. И вот ради 30 000 марок, в угоду Круппу, в угоду немецкому империализму. Вольтман пишет книгу «Политическая антропология» (вышла в 1901 г.). В своей книге «политическая антропология» он писал: «Германская раса призвана охватить земной шар господством, использовать сокровища природы и рабочей силы и включить пассивные расы как служебный член своего развития».
Эта книга – наглая, открытая апологетика капиталистического рабства, пронизанная стремлением навечно закрепить его, используя «теорию» о неравенстве рас. «Физиологическая вооруженность органами, инстинктами и задатками, – писал Вольтман, – определяет политическую судьбу рас». «Вообще, – заявляет он, – совершенно безнадежное начинание – приобщить негров и индейцев к подлинной цивилизации… Большой вопрос, может ли негр овладеть всем языковым богатством высокообразованной расы, например стилем и полнотой шекспировского языка». Кстати отметим, что один из лучших исполнителей ролей Отелло, Шейлока, короля Лира, знаменитый трагик, гениальный актер Айра Олдридж, – негр по происхождению. Раб империализма, Вольтман проповедует необходимость рабства на земле для колониальных народов, объявляя, что у белой расы существует «антропологическая обусловленная способность к политическому господству», а «прибавочная стоимость есть интеллектуальное и моральное достижение господ» (19; с. 403). продолжение
--PAGE_BREAK--
К подобным «святым» инстинктам взывал, очевидно, некий доктор Вольф, который в книге «Прикладная расовая теория» убеждал немцев в том, что «полное устранение войн и военной опасности из истории человечества было бы для него невозместимым. В действительности мировая история показывает, что длинные периоды мира для народов значительно губительнее, чем самые кровавые войны». Минувшая война, вероятно, дала немцам возможность решить, прав или неправ был ученый доктор. Его утверждения характерны и показательны для расистов в том отношении, с какой наглой откровенностью они от своих «теорий» переходили к апологии захватнических войн, грабежа и насилия, даже не пытаясь замаскировать свои цели.
Так грабительские планы немецких империалистов, направленные на захват мирового господства и порабощение всего человечества, породили человеконенавистническую расовую теорию с ее открытой проповедью насилия, угнетения и истребления народов.
Например, К.Ф. Вольф, писал: «Расово-биологическое мировоззрение говорит нам, что есть расы-вожди, есть расы ведомые. Политическая история – это не что иное, как история борьбы между расами-вождями… такие люди могут завоевывать, должны, завоевывать! Именно они должны быть господами – себе и другим на пользу и благо. Это относиться к новому времени точно так же, как и к древности. Ведь господство благородной расы с ее высоким образом мыслей означает не уничтожение, а более высокое развитие: она служит господу богу, и то, что она творит, является избавительной миссией». Итог теории о превосходстве германской расы был всегда один и тот же, независимо от того, против кого эта теория направлялась – против колониальных народов, славян или романских народов (18; с. 30-31).
Среди идеологов реакции рассматриваемого периода весьма колоритный фигурой был англичанин Хаустон Стюарт Чемберлен, волей судеб ставший немецким шовинистом. В сочинениях Х. С. Чемберлена центральное место занимали расистские мотивы, которые не ограничивались рассуждениями о превосходстве немцев над другими народами, а включали в себя требование поддержания «чистоты» германской расы. Естественно, что Х. С. Чемберлен был яростным антидемократом и безоговорочным сторонником кайзеровского режима (19; с. 406).
Некий Доберс в книге, предназначенной специально для учителей немецких школ, говорил буквально следующее: «Удовлетворительного определения расы мы сегодня еще не имеем, и является вопросом, удастся ли когда-нибудь составить подобное определение. Пригодность или непригодность нашего сегодняшнего определения расы решается только вопросом целесообразности». Вот где зарыта собака! Не научность, а целесообразность. И если нужно из соображений колониальной политики, то и японцы и семитические арабы (в целях поддержки панисламизма!) объявляются принадлежащими к одной из «благородных» рас (8; с. 102).
«Идеологическим» орудием невиданного развращения германского народа были зоологический шовинизм и «расовая теория», при помощи, которых германскому народу внушалось, что немцы – «высшая раса», принадлежность к которой дает право на господство над другими народами и освобождает от всякой моральной ответственности за преступления, совершенные над «иноплеменниками». Это учение было возведено в Германии в степень государственной догмы, в официальный государственный принцип, выраженный не только в пропаганде, но и в так называемом «расовом законодательстве».
Идея о расовом неравенстве людей, конечно, не нова. Она возникла еще в древности и служила оправданием социального неравенства внутри каждого народа и порабощения одного другим. В период борьбы с феодализмом, в период национальных войн буржуазная наука отвергла хлам «расовых» представлений и предрассудков. Однако с развитием и обострением классовой борьбы на сцену выступил буржуазный шовинизм с его ярким антипролетарским, антинародным характером. «Шовинизм, — писал Маркс, — является средством увековечить, с помощью постоянных армий, международную борьбу и подчинить себе производителей в каждой отдельной стране … шовинизм является средством помешать международному сотрудничеству рабочего класса, которое является первым условием его освобождения». Вот почему в середине 19 века возродился интерес буржуазии к расовому вопросу. Реакционные буржуазные ученые пытались свести сущность исторического процесса к борьбе рас (21; с. 352- 353).
При всей цинично-наглой откровенности, с которой выступали расистские «теоретики» как идеологи германского империализма, они, тем не менее, пытались придать расизму подобие наукообразия. Заказчикам расистских теорий понадобилась «научная аргументация», в действительности противоречащая всем достижениям человеческой мысли, для вящего воздействия на немецких обывателей, приученных слепо верить всему, что написано в толстых книгах с фотографиями, диаграммами и бесчисленными ссылками на «литературу предмета». На протяжении многих лет немцев систематически накачивали содержимым расистских “исследований”, учебников, популярных книжек, брошюр, подобных книге Ланга «Мир, человек и бог». С яростью взбесившегося мракобеса Ланг набрасывался решительно на все достижения науки. Он отрицал шарообразность Земли, объявлял вздором физические и астрономические расчеты движения звезд; Солнце, по его мнению, – темная планета, которая лишь случайно совпадает с неким источником света на небесной тверди, и первоначально солнцем была Луна. Он отрицал эволюцию в животном мире; по его утверждению, все виды животных, а также расы людей созданы, каждый в отдельности, на небе и упали оттуда на Землю; он доказывал также реальное существование химер, сфинксов и прочей чертовщины (8; с. 107).
Идеология складывающего империализма выдвинула крупного мыслителя – Ф. Ницше (1844-1900). Последователь Шопенгауэра, Ницше создал свои основные философские произведения: «Так говорит Заратустра», «По ту сторону добра и зла», «Воля к власти»,- в 80-х годах, но популярность они (и не случайно) приобрели только в 90-х годах и позднее. Ницшеанство было одной из форм, в которые облекалась борьба идеализма против марксизма; в то же время оно отвечало специфическим задачам идеологической подготовки германской экспансии вовне.
Ницше возвестил «переоценку всех ценностей», он подверг острой критике многие проявления современной ему буржуазной культуры, клеймил присущий ей дух филистерства, звал возрождению романтизма и героики в искусстве. Он метко ополчался на торгашескую сущность буржуазно-демократических порядков, низвергал христианство, но все это делалось с сугубо реакционных позиций (19; с. 393).
Главное в воззрениях Ницше – последовательный антидемократизм, нашедший наиболее полное выражение в его учении «сверхчеловеке». Ницше считал обязательным приход диктаторов, «демонических властелинов», для которых недействительны ни какие законы. Ими, при благоприятном стечении обстоятельств, становится наиболее совершенные «человеческие экземпляры»; они вольны обращаться с историей, как скульптор с глиной, ибо «в политике всё возможно и всё оправданно». По мнению Ницше, рабство принадлежит к сущности культуры. Народные массы он именовал не иначе, как сбродом, чернью, стадными животными и т.п.
Отсюда вытекал тезис, будто в обществе, нет, и не может, быть единой морали, а есть мораль господ и мораль рабов. Ницше пропагандировал принцип, согласно которому человек несет обязательства только по отношению к равным себе; по отношению же к другим он может поступать, как ему вздумается.
От подобных идей не далеко до расизма, хотя самого Ницше и нельзя назвать расистом в том смысле, какой это понятия приобрело позднее (19; с.393- 394).
Во второй половине XIX века философия Ницше пользовалась у немецких реакционеров большим успехом, а его книги «Человеческое слишком, человеческое», «Воля к власти» и другие, содержавшие изуверские, человека ненавистные идеи, были широко распространены в Германии. Ницше сфабриковал учение о «сверхчеловеке» — ничем не ограниченном в своих действиях господине, эксплуататоре по «праву», в силу якобы естественного закона борьбы за существование. Это была звериная мораль обреченных историей на гибель эксплуататорских классов.
Мораль, которую проповедовал Ницше, — это мораль человеконенавистничества: «подающего подтолкни», «результат оправдывает намерение», в грубости… сила», наслаждение в господстве и подчинении», «война… целебное средство» и т. п. это была мораль помещичье-буржуазной реакции периода складывающегося империализма, это была мораль врагов марксизма, революционного пролетариата, демократии и социализма (30; с. 48).
Такая мораль нашла благоприятную почву для своего распространения в немецкой действительности того времени.
Философия Ницше была полностью использована для нужд немецкой военной идеологии, для ее установки на полководца-диктатора, на применение любых разбойничьих средств, в захватнических войнах, немецкая реакционная философия послушно выполняла требование немецкого генерального штаба о том, чтобы наука была «вассалом военного управления» (35; с. 120).
На положениях Фридриха Ницше о «великом германском сверхчеловеке и долге немецкой расы завоевать мир», выводов историков И. Шумахера, п. Шеферра-Бойхорста и других, немецкому народу было рекомендовано силой, восстановить «исторические права» Германии на территории европейских соседей и их колоний, создать собственную колониальную империю (43; с. 325).
Клаузевиц считал, что государство, стремящееся сохранить реакционный режим и успешно осуществлять захваты, должно систематически воевать, проводить агрессивную колониальную политику. Этим, по его мнению, оно будет «…внушать страх и почтение», способствовать «…росту воинственности в армии, а через нее и в народе…».
Реакционные социально-политические взгляды Клаузевица совпадали с аналогичными взглядами Гегеля.
Человеческое общество и весь мир идеалист Гегель изображал воплощением некоей «абсолютной идеи». Прусскую монархию он объявлял высшей и последней ступенью в развитии «абсолютного духа», «вершиной» развития человеческого общества, а свое идеалистическое учение – последним словом философской мысли. Он, как и Клаузевиц, освящал навеки прусскую монархию, проповедовал идеи превосходства «немецкой расы» над другими нациями. «Учение» Гегеля об обществе было обращено к прошлому и представляло собой защиту господства прусского юнкерства. Это была реакционная идеалистическая и вместе с тем метафизическая теория – аристократическая реакция на французский материализм и французскую буржуазную революцию.
Классики марксизма-ленинизма разоблачали идеалистическую фальсификацию истории Гегеля. Они доказывали, что гегелевская схема исторического развития, как и все другие идеалистические схемы, в корне ложна и антинаучна. Ибо подлинным творцом истории являются народы, а не сочиненный Гегелем «абсолютный дух» и прусские короли (35; с. 59).
Германский империализм нуждался наукообразных «обоснованиях» для борьбы за передел мира, которую он замышлял. Одно из таких «обоснований» изложил в своих сочинениях географ Ф. Ратцель, основоположник так называемой геополитики, ставший поздние краеугольным камнем идеологии гитлеризма. Ратцель исходил из того, что особенности государства, его характер складывается не только из свойств данного народа, но и из особенностей занимаемого им пространства. По Ратцелю, история государств и народов – эта история завоевания ими тех или иных территорий. Что касается Германии, то её положение в центре Европы и не хватка «пространства» настоятельнейшим образом диктует переход к активной колониальной экспансии (62; с. 67-68).
Ратцель принял самое активное участие в дискуссиях о месте Германии в мире. Он был членом-основателем Колониального комитета и энергично защищал идею немецкой колониальной империи. Ратцель работал над составлением карты Африки, в то время еще мало изученного континента, ставшего объектом колониального соперничества европейских держав, стремившихся, обеспечить себе рынки сбыта и источники сырья. В то же время Ратцель пишет ряд теоретических работ, в которых проявляется его незаурядная эрудиция: «Исследование политического пространства» (1895), «Государство и почва» (1986) и особенно «Политическая география. География государств, торговли и войны» (1897). В 1898 году он опубликовал книгу «Германия. Введение в науку о родной стране», которая вызвала широкий отклик в Германии и продолжала привлекать внимание общественности вплоть до второй мировой войны. Эта работа демонстрирует чрезмерность и двусмысленность амбиций Ратцеля: выработать «научный» подход к изучению проблем своей страны и открыть «объективные законы» ее географического развития. Можно ли в этом случае провести четкую границу между наукой и политическими пристрастиями? продолжение
--PAGE_BREAK--
В 1901-1902 годах Ратцель издает философское обобщение своих идей: «Земля и жизнь. Сравнительная география». Согласно его представлениям, вся деятельность человека определяется жизненной, биологической, органической динамикой, а культурные, экономические и политические структуры управляются теми же законами роста, упадка и разложения, что и растения.
Чем бы он не занимался: знакомством с Америкой, изучением китайской эмиграции или африканской географии, Ратцель ко всему подходил с позиций превосходства своей страны, в частности и европейской белой расы, вообще, но при этом он отдавал себе отчет в том, что Земля представляет собой единое ограниченное пространство. Геополитика является результатом невиданного расширения пространственных рамок в результате колонизации, развития железных дорог и прихода пароходов на смену парусным судам. Вместе с тем глобальный взгляд на нашу планету вызывает у некоторых европейцев ощущение чрезмерной ограниченности их собственной территории.
Чтобы компенсировать ущемленное национальное самолюбие, немцы заявили, что Германия — это страна величайших научных достижений, что она располагает замечательными профессорами, отличными университетами и научными обществами.
Он научно доказывал, что «Борьба за существование обыкновенно сводится к борьбе за обладанием пространством». И географические характеристики государства являются главными в жизни народов, влияют на их развитие и определяют ход всей мировой истории. «Естественные границы – это преграда для распространения органических форм…и пограничные линии часто проводятся совершенно произвольно». «Пограничные области – области наиболее тесного соприкосновения государств – оказывается естественной ареной борьбы».
Поэтому «Установление соответствия между территорией и все возрастающим количеством людей», таким образом, является высшей целью государства.
Ф. Ратцель пришел к выводу, что существуют различные типы народов и государств, как слабые, так и сильные, господствующие и подчиненные, «…народы руководителя и народы исполнители». В немецком народе он естественно, «увидел» черты народа руководителя, за которым должно быть будущее (64; с.56-57).
Англичанин Герберт Спенсер (1820-1903) воспользовался теорией естественного отбора, созданной его соотечественником Дарвином (1809-1882), чтобы обосновать свою идею «социального дарвинизма», согласно которой все живые существа, а также люди, народы, государства оказались втянуты в постоянную борьбу за выживание, в которой побеждают сильнейшие и навязывают свою волю остальным (62; с. 38).
На формировании этой идеологии оказывали сильное влияние и старые традиции господствующих классов. Всё, что было наиболее реакционного в этих традициях, было перенесено в политические арсеналы империалистической борьбы. Культ грубой силы получил новое назначение. Империалистическая экспансия обретало своих поэтов, ученых апологетов, своих идеологов, вождей и, разумеется, демагогов. Эти господа пытались шить из лоскутков старой политической идеологии разных времен и народов новое знамя, вокруг которого господствующие слои могли бы объединить более широкие общественные круги. Все они, по выражению Гобсона, «прививают массам империализм, прикрывая его привлекательной рекламой патриотических чувств». Появились доктрины об «избранных нациях», о «культуртрегерской миссии» империализма, о «бремени белого человека», о «белокурой бестии», призванный господствовать над человеком цветной кожи, о биологическом превосходстве одной расы над остальными (25; с. 48).
Что немцы народ избранный, это говорил в 40-х годах XIX ст. известный экономист Фридрих Лист (1789-1846), выдвинувший роль нации в экономической жизни, как посреднической ступени, звена между отдельною личностью и человечеством, для блага которого необходим прогресс нации. Всякая нация нуждается в достаточном населении для своей защиты и в территории, которая облегчала бы эту задачу. «Округлить» свою территорию – одна из существующих потребностей нации, и во многих случаях война может быть оправдана этою потребностью. Экономическое развитие должно опираться на политическую мощь, и Германия должна стать сильною нацией.
Лист утверждал: «Германия благодаря способностям ее народа призвана к основанию колоний и учреждений в чужих странах (12; с. 290).
И затем лучше использовать свои производительные силы. К этой цели приведут создание флота, морское преобладание Германии, распространение немцев в Америке, Индии, Австралии, Новой Зеландии. Рост Германии в особенности зависит от надлежащего использования избытка населения, и Лист указывает на Восток, на Венгрию, куда следовало бы направить немецкую колонизацию. В 1842 г. он пишет брошюру о колонизации Востока. Зачем обращать взоры за океан, говорит Лист, когда мы находим у наших границ огромное пространство земли, куда мы можем легко направить избыток нашего населения. Дорога ведет через Венгрию, и пока Венгрия не будет составлять одно тело и одну душу с Германией, нельзя будет создать для нас ничего прочного; напротив, с помощью Венгрии все для нас возможно. «Венгрия» — ключ к Турции, ко всему Леванту и Востоку.
Но Лист идет далее; он думает об установлении прямого транзита от берегов Северного моря и до Персидского залива. Ему первому принадлежит мысль о Багдадской железной дороге. Все державы, по его мнению, заинтересованы в том, чтобы пути от Средиземного моря к Красному и к Персидскому заливу не принадлежали исключительно Англии: все заинтересованы в поддержании принципа «свободы морей». Лист говорит о развитии немецкой торговли с Америкой не только Северной, но и Центральной и Южной, свободными рынками Восточной Индии. Надо установить правильные коммерческие сношения между немецкими портами и главными портами этих стран и туда направить эмиграцию, упрочить и расширить дружественные сношения между ними и Таможенным Союзом, вообще развить их культуру. Германия должна обладать сильным флотом, вспомнить о морском владычестве, о временах Ганзы. Такие мысли развивал Лист в своей «Системе национальной политической экономии» (1849) (12; с. 292).
Большой популярностью и поддержкой широких буржуазных слоев пользовалась программа «Срединной Европы», выдвинутая бывшим евангелическим пастором, «демократом» Фридрихом Науманом, организатором недолго просуществовавшей крохотной «национал-социалистической» партии, созданной для привлечения германских рабочих на сторону империализма. Эта программа имела целью установление экономического господства и руководящей политической роли Германии на востоке и, главным образом, на юго-востоке с тем, чтобы создать обширную «хозяйственную территорию». Науман подчеркивал главным образом экономическую сторону плана «Срединной Европы»; но, разумеется, предполагалось руководящая политическая роль Германии, и ее политическая гегемония. В «Срединную Европу» Науман включал Балканы, Турцию и всю Переднюю Азию как базу для подготовки новой войны против Англии за «освобождение» Индии. Программа «Срединной Европы» отвечала шовинистическим настроениям, и колониальные приобретения получили фактическую поддержку Социал-демократии и профсоюзов, руководство которыми перешло к крайним опуртонистам, более или менее открыто отожествлявшим благополучие немецких рабочих с судьбами германской промышленности и ее экспансии.
Государство в представлении Наумана — это исторический «организм», который не может оставаться неподвижным, поскольку его расширение впрямую зависит от потребностей нации. Государству необходимо «жизненное пространство». Основную тенденцию в развитии международных отношений Науман видел в том, что «средние по размерам политические образования, по всей видимости, медленно исчезают, и на внешнеполитической сцене, в конце концов, утверждается небольшое число крупнейших синдикатов, которые поглощают остальных». Уподобив борьбу за влияние в мире промышленной конкуренции, Науман подчеркивал, что соперничество государств на мировой арене является в действительности борьбой за существование той или иной нации. Этот мотив прочно утвердился в его творчестве. Борьбу за существование он представлял в качестве побудительной силы экспансионистской политики (21; с.126-127).
Немецкий вульгарный экономист Родбертус-Ягенцов. Идеолог прусского юнкерства и ревностный поклонник Гогенцоллернов мечтал о цивилизаторской миссии Европы в Азии и Африке. Возглавить эту миссию должна была, конечно, Германская империя (35; с. 89).
Так, известный экономист В. Зомбарт утверждал, что «немецкому народу уже не хватает места, и хозяйство его вынуждено все больше искать себе базиса на земле зарубежных стран» (35; с. 206).
Миссионер Фридрих Фабри рекомендовал проводить отечественную колониальную политику согласно теории мальтузианства. Он, доказывал, что новый способ производства в Германии приведет к резкому росту населения, избыток которого неминуемо создаст такую ситуацию в стране, когда «…ежегодно многие тысячи немцев будут покидать свою Родину и, таким образом, это массовое переселение послужит делу германской экспансии в Заморье.
Центральную Африку, Океанию и Южную Америку он считал важнейшими районами для будущих колоний Германии, захват которых необходимо осуществить военной силой, а закрепление – системой военно-морских баз и опорных пунктов и последующей отправкой немецких переселенцев в интересах подъема экономики метрополии. В середине 70-х годов по воздействиям экономического кризиса и последовавшей депрессии происходит новое оживление колониального движения. Избыток рабочей силы приводит к массовой эмиграции в заморские земли, в основном на африканский континент. Так за десять лет (1870-1880 гг.) из 619000 покинувших родину немцев, в Африку переселилось большинство из них – 600000 человек (38; с. 104).
Необходимо отметить, что колониальные проблемы в этот период не вызывала у правительства должного интереса и, как писал Ф.Фабри, наметившееся оживление интереса к колониальным проектам «вновь исчезло». Германский канцлер Отто фон Бисмарк пришел к выводу, что «…без импульса из народа» правительство не сможет проводить активную колониальную политику и «… должно пройти восемь или девять лет, прежде чем вопрос созреет». Поэтому вся тяжесть в области колониальной экспансии легла на первопроходцев – в основном на миссионеров, купцов, географов и путешественников, владельцев пароходных компаний, которые осознано, на свой страх и риск, ринулись в Заморье.
Первопроходцами в Африке, Океании и других регионах стали члены миссионерских обществ, которые активно проводили среди местных племен пропаганду немецкого образа жизни и духовных ценностей христианства (38; с. 104-105).
В политической литературе Германии 70-х и 80-х годов будут даже раздаваться голоса, нападающие на Бисмарка за его «умеренность», за то, что он остановился на полдороге и не достаточно обеспечил Германии ее рост в будущем. К числу противников Бисмарка в этом отношении принадлежал Беттихер, писавший, под псевдонимом Поля де-Лагарда (1827-1891), по которому остановить нацию в ее росте – это величайшая несправедливость, предприятие святотатственное! Бог не допустит этого, когда дело идет о такой высоко одаренной расе, как немецкая (12; с. 295-296).
Современник Поля де-Лагарда, Константин Франтц (1817-1891), тоже недоволен Бисмарком, его политикой, основанной на силе, ведущей к катастрофе. Германская империя, созданная «кровью и железом», с ее централизацией, подчинением Пруссии, его не удовлетворяла. Он мечтал о другой Германии, подлинной, основанной на федеративных началах, о такой федерации, которая должна состоять из триады: Австрии, Пруссии и малых государств. Конечно, для осуществления всего этого потребуется война; но война эта будет последнею. А чтобы Англия оставалась нейтральною, надо немцам отказаться от мысли о великой заморской Германии. Иначе Англия присоединится к их врагам. Вообще нечего, напрасно, думать об отнятии островов, принадлежащих Голландии, возлагать надежды на немецкие колонии в Океании, в Австралийском Архипелаге, думать о Самоа. Наше плавание, говорит К. Франтц, не настолько интенсивно. Игра не стоит свеч. Заморские колонии – не подходящие для Германии. Надо вернуться к колонизации континентальной. Вместо исканий владений за океаном, отчего не обратить взоров на наши старинные и истинные колонии, которые мы потеряли, например, на Ливонию, или потеря которых нам угрожает, как например поселения немцев в Венгрии и Трансильвании.
В некоторых отношениях К. Франтц сходится с Гервинусом. Гервинус тоже мечтал об объединении Германии не в тех формах, в каких оно вылилось, о федерации, о свободном союзе, а не о прусской гегемонии, основанной на силе. Его симпатии на стороне средних германских государств, с более славным в его глазах прошлым, чем история Австрии и Пруссии. События 1866 г. вызывали в Гервинусе не восторг, а негодование. Дни прусских побед, по его словам. Должны быть не отмечены в календаре, как дни великих праздников, а вычеркнуты из него, как «дни позора, насилия, нарушения союза». Представляющаяся возможность мирного объединения Германии была безвозвратно упущена. Даже победы 1870 г. не радовали Гервинуса. Незадолго до смерти, уже после Седана, в ноябре 1870 г. он пишет предисловие к 5-му изданию своей книги и в ней говорит, что эти победы не могут подавить чувства глубокого неудовлетворения по поводу внутреннего состояния Германии; ибо для того, кто смотрит на текущие события не с точки зрения момента, а с точки зрения истории, они являются, чреваты непредвиденными опасностями, «так как ведут нас на путь, противоречащий природе нашего народа и, что еще хуже, природе целого века» (12; с. 296-297). продолжение
--PAGE_BREAK--
Однажды известный историк Генрих фон Зибель так выразил свой восторг по поводу образования Германской империи: «И чем мы только заслужили эту величайшую милость Господа Бога — стать современниками такого грандиозного события? Как нам жить теперь, после того, как оно свершилось? То, что было предметом наших желаний и стремлений в течение двадцати лет, воплотилось в жизнь столь чудесным образом и стало реальностью. И где… найти другую цель, чтобы оправдать нашу дальнейшую жизнь?!».
Между тем, цель, о которой говорил Зибель, довольно скоро была найдена. «Мировая политика» завладела умами немецкого общества на рубеже столетий.
Член Франкфуртского географического общества Ф.Х. Мольденхауэр заявил, что здоровое индустриальное государство должно быть колониальным и поэтому народ требует областей для экспансии в Африке. По заявлению сотрудника в аппарате Бисмарка Генриха фон Кусерова колониальные проекты составили не менее 30 томов актов службы ведомства иностранных дел и все были направлены руководству кайзеровской Германии для соответствующего рассмотрения.
В Германии наступает настоящая «колониальная горячка» и планы проектов колониальных приобретений потоками хлынули от экономистов, коммерсантов, судовладельцев и других «специалистов» по колониальному вопросу. Колониальные проекты в 1875 г. подготовили географ Э. Вебер по захвату Трансвааля, генеральный консул Германии в Бразилии И. Штурц по колонизации Восточной Экваториальной Африки и другие (34; с. 98).
Выдающийся немецкий экономист и политолог Макс Вебер сказал в 1895 году в своей знаменитой Фрейбургской речи: «Мы должны понимать, что объединение Германии было просто юношеской забавой, которую нация совершила в прошлом, и значение его было бы наполовину меньшим, если бы оно должно было оказаться завершающим, а не начальным этапом германской мировой политики». Позднее объединение Германии породило чувство ущемленности и необходимости скорейшей ликвидации образовавшегося отрыва. Победа над Францией не ликвидировала этого ощущения. Мысль о том, что Германия пользуется меньшим влиянием в мире, чем она заслуживает, прочно обосновалась в сознании большой части немцев. В силу своей военной и экономической мощи (многие добавляли к этому и вклад Германии в мировую культуру) новообразовавшееся германское государство имеет все основания выдвигать претензии к другим мировым державам, которые без него поделили мир и давно располагают мощными колониальными империями. Именно переходом от континентальной политики к политике мировой ознаменовалась вильгельмовская эпоха.
Фрейбургская речь Макса Вебера явилась, по сути, единственным произведением, в котором он подробно остановился на проблемах «мировой политики», однако мало что может сравниться с ней по глубине впечатления, которое она оказала на современников (49; с. 23-24).
Дело борьбы за усиление своего государства должна была бы взять на себя буржуазия. Вебер проанализировал возможности германской буржуазии, заявив предварительно, что он сам – «член буржуазных классов». По его мнению, эти возможности очень ограничены — единое германское государство было создано практически без участия буржуазии. Многолетний цезаристский режим Бисмарка никак не способствовал ее усилению. Консервативные юнкеры и незрелый пока пролетариат также не являются политическими силами, способными возглавить движение страны к утверждению на мировой арене. Вебер пессимистически смотрел на будущее Германии и, констатируя необходимость активизации колониальной политики, не видел в стране класса, который взял бы на себя основное ее бремя.
Вебер связывал эти перспективы с возможностями заморской экспансии, имея в виду при этом экспансию экономическую. Исследуя германскую аграрную отрасль хозяйства, он пришел к выводу, что Германия в скором времени будет зависеть от заокеанских рынков, поэтому необходимо срочно заняться обеспечением себе путей экспорта, а значит — вступить в соперничество с другими державами. «Даже при соблюдении видимости согласия», — сказал Вебер, — экономическая борьба наций за выживание идет своим чередом. В этой борьбе нет места мирным решениям, и только тот, кто эту видимость принимает за реальность, может верить, что когда-нибудь наши потомки будут наслаждаться мирной жизнью. В действительности же «они будут судить своих предков, исходя из того, какое место те завоюют для них в мире» (49; с. 17).
Например, Ханс Дельбрюк, издатель журнала «Пройсише Ярбюхер», называвший себя не либералом, а «либерально настроенным» с готовностью воспринял идею о том, что объединение Германии было только началом ее трудного пути к равенству с другими державами: «После того как немцы отстояли свое национальное единство в борьбе с внутренней и внешней реакцией, они не могут навсегда удовлетвориться тем, что станут лишь европейской континентальной силой, будут придерживаться мира и предоставят другим культурным народам владеть морями и делить между собой континенты». «Англия, Франция, Россия, — писал Дельбрюк, — обладают необъятными колониальными владениями. Для них не так уж важно — получат ли они еще что-нибудь или нет, главное — в целом утвердить свое господство. Для Германии же, которая не располагает ничем более-менее ценным в других частях света, крайне важен самый крошечный клочок земли, самый маленький городок». Дельбрюк расставляет акценты несколько иначе, нежели Макс Вебер, руководствовавшийся главным образом экономическими соображениями. У Дельбрюка нет глубокого экономического анализа колониальной проблемы. Необходимость расширения германской сферы влияния он мотивирует в основном культурно-политическими причинами и интересами национального престижа. Для него первоочередное значение имеет усиление духовного влияния Германии в мире. В интересах всего человечества, полагал он, сделать так, чтобы влияние ведущих европейских держав в мире было примерно равным. Распространение немецкого культурного влияния за пределы Германии было бы на благо всем. В Германии много образованных и энергичных людей, которые не в состоянии найти применение своим способностям, в то время как с их помощью Германия могла бы, например, управлять Индией, не хуже, чем это делают англичане. Нельзя допустить, чтобы через 20-30 лет мир говорил только на двух языках, ведь немцы — высококультурный народ, и области в Европе, где говорят по-немецки, значительно обширнее тех, где говорят, например, по-английски. Поэтому, пишет Дельбрюк, «для нас, немцев жизненно важно, если мы хотим остаться великой нацией, достичь равноправного положения с уже имеющимися колониальными державами». Понятие «интересы нации», в соответствии с настроениями эпохи, начинает постепенно подменять понятие «интересы государства», однако при этом в сознании Дельбрюка не было и не могло быть места примитивному национализму. «Патриотизм не должен опускаться до шовинизма, государственная мысль — до насилия и произвола», — писал он.
Это подтверждают слова Дельбрюка, которыми он приветствовал очередной флотский законопроект: «Мы хотим стать мировой силой и проводить колониальную политику в полном смысле слова. Это не подлежит сомнению. И назад пути нет. От этого зависит будущее нашего народа, желающего сохранить свое место среди великих наций. Эта политика возможна как вопреки Англии, так и в союзе с ней. Первое означает войну, второе – мир» (8; с. 110-111).
Высокопоставленный чиновник, скрывающийся под именем Отто Рихарда Танненберга, в книге «Великая Германия – труд 20 века» требует – ни много ни мало! – присоединения Бельгии, Люксембурга, Голландии, Швейцарии, Прибалтики, многих территорий в Африке, Океании, в Южной Америке. Население этих территорий должно быть, по мнению автора, либо подчиненно, либо выселено. Генерал Бернгарди в книге «Германия и ближайшая война» утверждал: « Нам нет выбора: или быть мировой державой или идти к неизбежной гибели». Глашатай империализма Пауль Рорбах заявил, что немцы в состоянии подчинить себе весь мир, так как они сильнее всех других народов и производят лучшие товары (50; с. 142-143).
Колониальную политику «в высоком смысле этого слова» проповедовал и ученик Дельбрюка Пауль Рорбах, известный публицист. Он критиковал пангерманцев, пропагандировавших идеи экспансии и мирового господства не во имя «высокой колониальной идеи», а в интересах «бронированного немецкого кулака». Рорбах не уставал напоминать, что агрессивные пангерманцы явились причиной многих бед немцев. Ведь именно они настроили мир враждебно по отношению к Германии. Основным направлением немецкой экспансии, согласно Рорбаху, должно стать распространение немецкой «национальной идеи», в том числе — немецкого образа жизни, высокой немецкой культуры, немецкой системы образования. Имеется в виду «идеальное нравственное сохранение германства как созидательной силы современной и будущей мировой истории». При некотором внешнем сходстве с пангерманской риторикой, идеи Рорбаха имеют с ней немного общего. Их автора можно отнести к разряду колониальных романтиков, и от примитивного шовинизма его отделяет пропасть (8; с. 114).
Идеологическая надстройка, возникшая на базе высокоразвитого монополистического капитализма, отягашенного наследием пруссачества, придавала захватническим стремлениям германского империализма сугубо хищнический разбойничий характер. Пруссачество непосредственно воздействовало на государственное устройство. Политику и идеологию кайзеровской Германии. Здесь сохранило свои социальные и политические позиции юнкерство, удержавшее в своих руках командные посты в государственном аппарате и армии. Плохо прикрытые псевдо конституционными ширмами полуфеодальные формы организации государственного строя страны уживались с необычайно развитыми формами финансового капитализма. Своеобразный «федерализм» являлся не противовесом прусским влиянием, а лишь оберегал Пруссию от растворения в единой Германии, более того: он способствовал опрусачиванию последней. Привилегированное положение военных, составляющей государство в государстве, усиливало дух кастовой исключительности и традиции фридриховского абсолютизма, усматривающего в малейшей парламентской критике лишь проявление мятежа, анархии и угрозу сословным интересам юнкерства и офицерства. Для кайзеровской Германии характерно ничтожество и бессилие буржуазного «общественного мнения», отсутствие демократических навыков и традиций, преклонение перед «авторитетом», фетишистское отношение к юнкерско-буржуазному государству.
В связи со всем этим, как мы видели, в кайзеровской Германии с особой силой проявилась реакционная буржуазия, ее стремление к ликвидации собственного, буржуазного правового порядка, яростные покушения на политические права трудящихся, « политика пресечения», практика каторжных приговоров и безнаказанность офицеров и полицейских чиновников. (21; с.369-370)
Реакционные тенденции внутри страны находили внешнеполитическое выражение в особой агрессивности германского империализма. При обострявшихся противоречиях средством его поддержания.
Когда-то на домах ганзейских купцов висела надпись: «Мое поле деятельности – весь мир». Эта надпись стала девизом германских экспансионистов, руководимых прусскими юнкерами, также мечтавших о новых землях и рабах. «Король во главе Германии, Германия во главе мира», — таков был лозунг немецких претендентов на мировое господство. Не удивительно, что хвастливое заявление Вильгельма II: «На вас ложится ответственная задача помочь мне присоединить к нашей родине более обширную немецкую империю», как нельзя более точно отражало грабительские вожделения «молодого и сильного хищника» и было с энтузиазмом, подхвачено мещанством.
Все отмеченные выше «идеи» и «теории» не оставались лишь плодом разгоряченного воображения. Они были руководящими установками всех внешнеполитических мероприятий (21; с. 370).
Вывод II главы:
Колониальной движение Германии 1871-1914 гг. представляют массовые организации, целью которых выступала пропаганда колониальных захватов. К их числу относились Пангерманский союз, Колониальное общество, Флотский союз, Оборонный Военный союз и др. Они сформировались при активном участии интеллектуальной и банковской и промышленной элиты. Однако данные организации по своему характеру были надклассовыми в том смысле, что включали в себя представителей всех слоев немецкого общества. Цементирующим элементом идеологии данных организаций был крайний национализм и ура-патриотизм. Идеология колониальной экспансии базировалась на расовых, геополитических, экономических и милитаристских теориях.
Заключение
В результате нашего исследования мы пришли к следующим выводам:
1. Эволюция колониальной политики Германской империи в 1871-1914 гг. прошла 2 этапа: продолжение
--PAGE_BREAK--
1). 1871-1888 гг. связан с «эрой О. Бисмарка». Рейхсканцлер нехотя вел Германию по пути колониальной экспансии, поскольку более приоритетной для него оставалась «континентальная» - европейская дипломатия. Бисмарк всецело был поглощен тем, чтобы сохранить созданную им Германскую империю и избежать войны с какой-либо европейской державой или коалицией государств. В этой связи он: 1) укреплял сухопутные силы на случай возможного иностранного вторжения; 2) «дружил» с самым сильным континентальным государством – Россией; 3) заключил союз с Австрией в 1879 г., союз с Италией в 1882 г. (создав Тройственный союз), чтобы иметь союзников в случае войны на два фронта – с Россией или Францией; 4) всячески поощрял колониальную экспансию Франции в Африке и Азии, чтобы отвлечь французов от мысли о «реванше», о возврате Эльзаса и Лотарингии. Имея такой подход к внешней политике, Бисмарк очень неохотно шел на создание германских колоний, чтобы, в свою очередь, не рисковать опасными ссорами с великими державами. Под сильным давлением крупных торгово-финансовых и промышленных кругов «железный канцлер» вынужден был согласиться на создание в Африке и Океании немецких торговых колоний. При этом он сразу условился, что империя отказывается обеспечивать их военной поддержкой, т.к. не может отвлекать силы с европейского континента перед лицом угроз со стороны соседей. Ценность колоний для Бисмарка показало англо-германское Занзибарское соглашение, по которому рейхсканцлер обменял африканский протекторат Виту на стратегически важный для Европы район Гельголанд. Колонии часто служили Бисмарку разменной картой для реализации национальных интересов Германии в Европе.
2. 1888-1914 гг., связан с вильгельмовской эпохой. В отличие от Бисмарка новый кайзер грезил не европейской, а «мировой политикой». В связи с этим расширению колониальных владений Вильгельм II придавал особое значение. 1) колонии рассматривались как средство усиления престижа Германии на международной арене; 2) Строительство мощного военно-морского флота было в первую очередь нацелено на проведение широкомасштабной колониальной экспансии; 3) По всем направлениям Германия проводила агрессивную колониальную политику, идя по пути открытых столкновений с ведущими империями: с Британской во время поддержки буров в 1899 г., с Французской в период Марокканских кризисов 1905 и 1911 гг. При Вильгельме II Германия построила Багдадскую железную дорогу для проникновения на Средний Восток и перешла к практической реализации плана «трех Б», который предусматривал установление немецкого контроля над территорией по линии «Берлин – Багдад – Басра». 4) Принципиально иной стала схема управления и эксплуатации колоний, что было связано с увеличением числа монополий, заинтересованных в них. При Вильгельме империя ориентировалась на создание постоянных торгово-промышленных, хорошо защищенных колоний, имеющих свою специализацию. С целью эффективного управления ими в административный аппарат вводились банкиры и промышленники, которые лучше представляли потенциал рентабельности колоний, размещали здесь свои капиталы, обогащаясь, но и развивая колонии. Государство принимало активное участие в эксплуатации колоний, субсидируя многочисленные проекты по строительству железных дорог, созданию промышленных предприятий и банков.
2. В 1871-1914 гг. в Германии возникли и успешно действовали многочисленные политические, профессиональные, экономические, религиозные, культурно-просветительские союзы и общества, активно пропагандировавшие идею о необходимости расширения «жизненного пространства» для немцев и проведения широкомасштабной колониальной экспансии. Центральный союз немецких промышленников, Конфедерация промышленников, Ганзейская лига, Всегерманский съезд представителей торговли и Центральный союз торговой географии и содействия германским интересам за границей были организациями, через которые финансово-промышленная элита Германии оказывала давление на правительство, требуя политики колониальных захватов. По инициативе финансово-промышленной и интеллектуальной элиты в 1891 г. была создана организация, сыгравшая важнейшую роль в пропаганде германского колониализма. Это был Пангерманский союз, который координировал деятельность Флотского, Оборонного и Военного союзов. Первый занимался агитацией в поддержку строительства мощного ВМФ и наращивания военно-морских вооружений, второй – имел большое влияние на школу, пропагандировал необходимость военного обучения граждан и увеличения сухопутной армии, третий – был детищем немецкой интеллигенции и разрабатывал теоретическое обоснование колониальной экспансии Германии. В целом, именно эти общества сыграли решающую роль в том, что Германию в конце XIX – начале XX вв. захлестнула колониальная «горячка».
3. В арсенале колониальной идеологии Германской империи существовали различные теории, обосновывающие или оправдывающие необходимость колониальных захватов. С большой степенью условности их можно разделить на: 1) Расовые, которые вели речь о превосходстве немцев над другими народами, об их потенциальной победе в борьбе за выживание, в которую втянуты все живые существа, люди, народы, государства (Вольтман, Вольф, Ваше де Лапуж, Чемберлен и др.). 2) Геополитические. Наиболее яркой из них является теория географа Фридриха Ратцеля необходимости расширения и естественных, и политических границ Германии. 3) Экономические основывались на экономической составляющей общественной жизни Германии (Лист, Фабри, Зомбарт). Согласно им, рост промышленности приведет к увеличению численности населения страны и в результате возникнет избыток населения. Решение потенциальных проблем, связанных с излишним населением, виделось в захвате колоний и массовом переселении немцев в Заморье. 4)Милитаристские опирались на прусские воинские традиции и вели речь о том, что ментальный боевой дух немцев, их любовь к военной силе должны постоянно культивироваться. Этой цели и должна служить агрессивная широкомасштабная политика колониальных захватов (Клаузевиц и др).
Список источников и литературы
Источники:
Бисмарк Отто фон. Воспоминания. Мемуары. В 2 т. Мн.: «Харвест», 2001. Т. 1-2.
Бюлов Б. Воспоминания. Мемуары. / Пер. с нем. М-Л.: «Соцэкгиз», 1935.
Вильгельм II. События и люди 1878-1918г. Воспоминания. Мемуары. Мн.: «Харвест», 2003.
Колониальная политика капиталистических держав (1870-1914) / под ред. Е. Юровской. М.: «Просвещение», 1967. Вып. 1.
Тирпиц А. Воспоминания. Мемуары. М.: «Воениздат», 1957.
Фан дер Флит. К истории пангерманского союза // Красный архив. 1939. Т. 1. С. 215-223.
Литература:
Аветян А.С. Германский империализм на Ближнем Востоке. Колониальная политика германского империализма и миссия Лимана фон Сандерса / Под ред. Нарочницкого А.Л. М.: «Международные отношения», 1966.
Бабанцев Н.Ф., Прокопьев В. П. Германская империя 1871-1918 г. историко-правовое исследование. М.: «Красноярского Университета», 1984.
Баев В.Г. Германский конституционализм (конец XVIII – первая треть XX вв.) Историко-правовое исследование. Тамбов.: «ТГУ», 2007.
Бондаревский Г.Л. Багдадская дорога и проникновение германского империализма на Ближний Восток (1888-1903). Ташкент.: «Узбекской ССР», 1955.
Бубе М. Партии в Германии: история и современные задачи // Обозреватель – Observer. – 2004. – № 5. – С. 109–120.
Букзескул В. Из истории пангерманизма и стремлений немцев на Восток // Из далекого и близкого прошлого. Пг.- М., 1923. С. 286-299
Виноградов В.И., Колик В.И. В пороховом погребе Европы 1878-1914 г. М.: «Индрик», 2003.
Виноградов К. Б. Мировая политика 60-80 годов 19 века. События и люди. Л.: «Ленинградский университет», 1991.
Виноградов К.Б., Жданов Ю.В.Вильгельм II Гогенцоллерн и внешнеполитический курс кайзеровской Германии // Новая и новейшая история. 1988. № 3. С. 15-28.
Всемирная история в 24 томах. Т. 18. Канун I мировой войны / Под ред. Бодак А.Н, Войнич И.Е., Волчек Н.М. Мн., 1996.
Всемирная история / Под ред. Губера А.А, Гефтера М.Я, Ерусалимского А.С, Иванова Л.М. М.: «Социально-экономической литературы», 1987. Т. 7.
Гейдорн Г. Монополии. Пресса. Война. М.: «Прогресс», 1964.
Германская история в новое и новейшее время / Ред. коллегия: Сказкин С.Д., Гинцберг Л.И, Горошкова Г.Н, Ежов В.Д. М.: «Наука», 1970. Т. 1.
Головатенко А. Внешняя политика Вильгельма II // История (прил. к газ. «1 сентября»). 2003. №25-26. С. 20-24.
Гольдштейн И., Левина Р. Германский империализм. М.: «ОГИЗ», 1947.
Дармштеттер П. История раздела Африки (1870-1919 гг.). М.-Л.: «ГИЗ», 1925.
Дрекслер Х. Юго-Западная Африка под германским колониальным господством 1884-1915 г. М.: «Наука»,1987.
Ерусалимский А.С. Бисмарк. Дипломатия и Милитаризм. М.: «Наука», 1968.
Ерусалимский А.С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX века. М.: «Академия наук СССР», 1951. Изд. второе, доп.
Зубов В.В. Истоки и традиции российско-германских отношений X-XX веков: Монография. М.: «Налоговый вестник» 2002.
Иванов Л. Морское соперничество империалистических держав. Л.: «Соцэкгиз», 1936.
Исследования по истории германского империализма начала 20 века / Отв. ред. Айзин Б.А. Гуче В. М.: «Наука», 1987.
Из истории агрессивной политики германского империализма. (Сб. статей) / Отв. ред.: Масленников В.А. М.: «ИМО», 1959
История Африки в XIX — ХХ века. / Отв. ред. Летнев А.Б, Суботин В.А, Френкель М.Ю. М.: «Наука», 1984.
История германского колониализма в Африке. М.: «Наука», 1983.
История первой мировой войны. 1914-1918 гг. / Отв. ред.: Ростунов И.И. Виноградов Д. В. Вертиховский Д. В. и др. М.: «Наука»,1975. Т. 1 продолжение
--PAGE_BREAK--
История стран Азии и Африки в новое время / Общ. ред.: Ацамба Ф.М, Павлов В.И, Пик М.Н. М., 1991. Ч. 2.
Кучинский Ю. Очерки истории германского империализма. М.: «Иностранной литературы», 1952. Т. 1.
Лещинский. Л. М. Банкротство военной идеологии германских империалистов. М., 1951
Лукин-Антонов Н. Очерки по Новейшей истории Германии. 1890-1914 гг. М., 1925
Людвиг Э. Последний Гогенцоллерн Вильгельм II. М.: «Московский рабочий», 1991.
Матвеева А.Г. Германская империя. 1870-1914. М.: ИВИ РАН, СГУ, 2003.
Матвеева А.Г. Некоторые аспекты отношений России и Германии в 1890-1894 гг. // Россия и Европа: Дипломатия и культура. М.: Наука, 2002. С. 113-122.
Машкин М.Н. Современная историография германской колониальной политики XIX в. // Империализм и борьба рабочего класса. М.: 1960. С. 470-505.
Нахтигаль Г. Сахара и Судан; Результаты шестилетнего путешествия по Африке. М.: «Наука», 1987.
Новая история стран Азии и Африки. / Сост. Губер А.А, Ким Г.Ф, Хейфец А.Н. «Наука» М.: 1982.
Новая История. Учебное пособие для исторических факультетов государственных Университетов и институтов. 1870-1918 гг. / Сост. Смирнов В.П., Галкин И. С. и др. М.: «Соцэкиз», 1960. Т. 3.
Норден А. Уроки германской истории. К вопросу о политической роли финансового капитала и юнкерства. М.: «Иностранной литературы», 1948.
Оболенская С.В. Политика Бисмарка и борьба партий в 70-х гг. XIX века. М., 1992.
Палмер А. Бисмарк. Смл.: «Русич», 1998.
Парламентаризм в России и Германии. История и современность / отв. ред. Я.А. Пляйс, О.В. Гаман-Голутвина. М.: «РОССПЭН», 2006.
Патрушев А.И. Германия в XX веке. Пособия для вузов. М.: «Дрофа», 2004.
Патрушев А.И. Расколдованный мир Макса Вебера. М., 1992.
Петряев. К.Д. Очерки по истории Германии начала XX века (1900-1914 гг.) Одесса, 1959.
Плато А. фон. Объединение Германии – борьба за Европу. М.: «РОССПЭН», 2007.
Резников В.Л.Политика кайзеровской Германии в Океании. М., 1975.
Россия и Германия. Вып. 3 / Отв. ред. Б.М. Туполев. ИВИ РАН. М.: Наука, 2004.
Ротштейн Ф. А. международные отношения в конце XIX века. М.-Л.: «АН СССР», 1960.
Рудаков Ю.М. Германия и Арабский Восток в конце XIX – начале XX века. М., 2006.
Севрюкова А.О. Нарушение нейтралитета Бельгии Германией в 1914 году по донесениям российских посланников // Россия и Европа: Дипломатия и культура / Отв. ред. А.С. Намазова. М.: Наука, 2002. С. 217-229.
Силин А.С. Экспансия германского империализма на Ближнем Востоке в конце XIX века. М.: «Наука», 1971.
Силин А.С. Экспансия германского империализма на Ближнем Востоке. Накануне первой мировой войны (1908-1914). М.: «Наука», 1976.
Туполев Б.М. Германский империализм в борьбе за «место под солнцем». Германская экспансия на Ближнем Востоке, в Восточной Африке и в районе Индийского океана в конце XIX – начало XX века. М.: «Наука», 1991.
Турбин А. Разрешение «германского вопроса» в ХХ веке: краткий исторический экскурс. М., 2003.
Фокин С. В. «Дранг нах Африка»: колониальная политика Германии (конец XIX – 30-е годы XX века). М.: «Граница», 2003.
Фокин С.В. Геополитическое измерение колониальной политики Германии. М.: «РАГС», 2005.
Хальгартен Г. Империализм до 1914 года. М.: «Иностранная литература», 1961.
Хаусхофер К. О геополитике. Работы разных лет. М.: «Мысль», 2001.
Чарный И. С. Начало колониальной экспансии Германии в Африке (1879-1885). М.: «Наука», 1970.
Чернов А.Б. Германская модель федерализма // Опыт европейского федерализма: История и современность. М., 2002. С. 186-200.
Чубинский В.В. Бисмарк: Политическая биография. М.: «Мысль», 1988.
Шилов С.П. Русско-японская война 1904–1905 годов и германское Военно-морское ведомство // Новая и новейшая история. 2004. № 5. С. 52–68
Шульце Х. Краткая история Германии. М.: «Весь мир», 2004.